Человеческая оболчка (СИ)

Глава 11

Та, что хочет увидеть мир

— Я родилась, как и все здесь — в мешке искусственной матери. Мои отец и мать работали на верфи, что добывала морских животных, а потом перерабатывала их на мясо и топливо. До трех лет я была единственным ребенком, но потом родители смогли оплатить еще одного. Мать и отец были не самыми богатыми людьми. Обычными. Так у меня появилась моя младшая сестренка.

Пока она была маленькой — мать сидела с нами, а отец работал за двоих, не появляясь дома по несколько дней. Для него это было трудно, ведь тянуть еще и второго ребенка оказалось сложнее. Я помню те редкие дни, когда он гулял со мной маленькой. Отчетливо помню, как мы гуляли по рабочей зоне, когда он брал меня показать места, где трудится. Не самое приятное зрелище для маленькой девочки. Неизгладимое впечатление оставили залитые кровью и измазанные сажей порты. Разбитый лед сменял сам себя, но красная краска все никак не могла сойти с него. Животных убивали в воде, после чего кранами поднимали вверх на конвейер. Их смерть несла людям еду и тепло. Мне было их очень жалко. Громадные туши со вскрытыми животами, они, казалось, были больше самих зданий, что стояли у берега. И все мертвые. Пустые безжизненные глаза, огромные длинные, сложенные как расческа для волос, зубы. Они были удивительными, но мертвыми.

Я всегда хотела посмотреть на живого, резвящегося под толщей льда морского зверя. Но их можно было увидеть лишь на разделочной площадке, — рассказывала, покрасневшая от алкоголя Ханна, сидя за маленьким столиком напротив Айзека. Она изредка подливала мутную жидкость в стаканы, пытаясь не упускать это ощущение опьянения, но, кажется, лишь погружалась в пучины беспамятства. — А потом отец умер. И мать осталась одна. Мне было десять, а сестре семь. Благо детей любят эксплуатировать, как дешевую рабочую силу, и я начала помогать матери. Она вернулась на вервь, на которой погиб отец, а я начала работать в теплице. Выдергивала сорную траву, удобряла то, что выращивали там, иногда собирала урожай. Это был тяжелый и кропотливый труд. Чтоб ты понимал: сотня таких комнат, как эта, и это лишь часть теплицы, и за всем этим надо было следить. Я до сих пор ненавижу эту работу! Растить эти чертовы овощи. Смотреть за ними. Носить тяжеленую воду, чтобы полить. Многие дети играют со сверстниками, веселятся, учатся. А я работала… Иногда мне кажется, что я пропустила свое детство, и сразу стала взрослой. Оборачиваясь назад мне становится грустно и одиноко. Ты, как никто другой должен меня понять, ты ведь тоже был один.

— Я был не один, со мной всегда был старик, — Айзек сидел уже изрядно пьяный, пытаясь сконцентрировать, ведь он так хотел послушать ее историю.

— Да нет, ты не понял! — Ханна покачивала стакан, гоняя жидкость от стенки к стенке. — Вот у тебя друзья есть? Нету. Ты же один. Вот ты, именно в таком исполнении, в своем собственном поколении, ты в своих родных местах один! Ты не играл с другими детьми, не развивался вместе с ними. Не заводил друзей, что будут с тобой до конца жизни. Вот и я так же. Сижу здесь, каждый долбанный день, совсем одна, и даже короткие, недолгие отношения с другими людьми быстро проходят. Я и рассказываю-то тебе это, только потому, что знаю, что скоро ты уйдешь, а я вновь останусь тут. Я и пью то, потому что мне трудно общаться с людьми, будучи трезвой. А тут еще и ты со своей историей, своей необычностью и индивидуальность. Даешь мне жалкую надежду, что наша встреча неслучайна.

— Но ведь все встречи неслучайны…

— О, Боги! Да ты опять меня не понял. Вот об этом я тебе говорю! Мы не росли вместе, видели разные места и людей. Мы даже мыслим по-разному. Ты, наивная душа, без зазрения совести, не думая, вывалил свою проблему первым встречным, пусть и представителям закона. Я бы так никогда не поступила, ведь я знаю, что тут всем на всех плевать. Но только не тебе. Ты же у нас спаситель. Отправился в такой путь, чтобы спасти людей, которых ты даже знать не знаешь! — нахмурилась Ханна. Айзек было хотел возразить, но не успел, и девушка вновь продолжила свой монолог. — Ты и так жил, рискуя жизнью, а теперь рискуешь ей еще больше, без страха пересекая пустыню, попадая в переделки, а что дальше то будет — вообще неясно! Я успела подумать над всем, что ты мне рассказал. Мне страшно. Ты для меня как дикий зверь, которого я никогда не видела. Стремишься куда-то далеко. Среди всех людей, что я встречала — ты один к чему-то стремишься. А не пытаешься выжить.

— Ханна… — не успел парень договорить, как девушка резко встала и подошла к нему, потянув вверх за вытянутый рукав футболки, отчего тот стал, вновь оказавшись на голову выше хрупкой девушки.

— Вот тебе новый опыт Айзек, пусть хоть кто-то становится опытнее… — Ханна обняла Айзека, сомкнув руки за его спиной, и прижалась лицом к его плечу. — Тебя ведь никогда не обнимала девушка?

Айзек стоял, пошатываясь от выпитого, но находился в здравом рассудке. Внутри него кипела кровь, и казалось, что каждый выдох обжигает губы и нос. Сердце колотилось, как бешеное, и парень боялся, что девушка это почувствует, но она внезапно прижалась к нему еще сильнее и он обратил внимание, что в ее груди бьется такое же сильное и резвое сердце. От этого факта, буквально на секунду, но ему стало легче. Он словно забывал, что она такой же простой человек, как и он, списывая ее необычность на то, что она совсем из других мест, и с абсолютно другими взглядами на жизнь.

— Ханна, это не честно, ты опять говорила только обо мне… — в этот момент девушка аккуратно взяла руки Айзека и завела их за свою спину, словно пыталась утонуть в объятиях, что так неуклюже давал ей парень.

— Меня зовут Ханна Хакало, я дочь Илмы Хакало и Микана Хакало. Мне двадцать два. Я работаю с детьми уже больше пяти лет и получаю счастье, понимая, что даю, хоть иногда, им другой взгляд на жизнь, показывая чудиков вроде тебя. Я мечтаю увидеть мир, и посмотреть на все необычное, что в нем есть. Вроде все.

Айзек, краснея от ситуации, в которой оказался, не нашел ничего лучше, чем подхватить инициативу девушки. — Меня зовут Исаак, по наречию моего наставника. Я был воспитан Юрием, если не ошибаюсь, Орловым, и всю свою жизнь охотился и добывал живность, чтобы прожить подольше, не умерев с голоду. Я, как и ты мало видел в жизни. Я мечтаю помочь людям, правда, уже не понимаю каким. Наверное, теперь — всем.

— Плохо у тебя получилось… — девушка прижалась к его груди еще сильнее, так что ее слова теперь были еле различимы. — Я надеюсь, что ты моя счастливая монетка. Когда-нибудь покажи мне мир, или хотя бы часть него.

— Угу, — не разобрав и половины, ответил парень, вновь впадая в опьянение. Для него быть пьяным было так же ново и удивительно, как и попасть в этот город. И пусть теперь, в состоянии невероятной легкости он ему не казался таким злым, он все еще думал о том, как исполнить задуманное. Даже пара спасенных жизней — это огромный успех.

Так они простояли пару минут, и все это время Айзек думал о том, какое же у Ханны горячее дыхание, ощущая его свои левым плечом. С его телом творились невероятные метаморфозы, он никогда не чувствовал себя таким живым и счастливым, мозг получал раскаленную кровь, полностью отключая ощущение жестокой реальности, словно вся та боль, которую он испытал за жизнь, сейчас сгорала в его собственном пламени, очищая молодую, неокрепшую душу от зла и обиды. Он стоял и думал о том, что делают люди дальше, и вспоминая скупые и грубые лекции старика — ему становилось не по себе. Он одновременно находился между двух состояний: предвкушения и испуга. Айзек стоял и думал, что, действительно, впервые в жизни обнимает девушку. И о том, что только что, вроде, даже согласился показать ей мир, хотя полного отчета в своем обещании он себе не отдавал.

— Айзек. Пойдем спать. Завтра я покажу тебе город, — Ханна отлипла от парня и неуклюже сдвинув столик, освободила место для человека на полу. Кружки, что упали со стола, расплескали капли мутной жидкости, моментально впитавшиеся в ковер. Девушка посмотрела на это безобразие и безразлично махнула рукой, доставая из шкафа второй комплект спальных принадлежностей. — Спать будешь тут.

Ханна расстелила спальное место, положив матрац у противоположной от ее кровати стены, так что ноги бы перегораживали вход в душевую. Девушка окинула взглядом комнату и пошла в душевую, закрыв ее изнутри, и включила воду. Айзек сел на постеленное для него место и, сгорая от внутреннего огня, начал прислушиваться к плескающейся за стенкой воде. Пьяный, заблудившийся в неизвестном городе, парень впервые ночевал в таком странном доме, да еще и с человеком, которого впервые видит, его инстинкты притупились, и он полностью отдался на волю случая. Очень красивого и манящего случая, что заставлял его витать в облаках, которых на замерзшем и невероятно высоком небе он практически и не встречал.

Ханна вышла из душевой и села на свою кровать. Тяжелые холодные капли стекали по ее уставшему лицу. Айзек глядя на нее невольно задумался о том, что она так долго там делала. Ханна же, в свою очередь, поймала пристальный взгляд и вновь встала с кровати, немного отдышавшись. Она подошла к юноше и села перед ним, изящно подогнув ноги так, что ее колени начали поблескивать в свете тусклых ламп. Она протянула руки к лицу Айзека и положила ладони на его щеки, которые уже вовсю горели красным.

— Айзек, прости, но я не делаю этого на первом свидании, — она потянулась к его лицу своим губами, отчего Айзек, в ожидании чуда закрыл глаза. Он отчетливо ощущал через опущенные веки, как лицо девушки приближается к его лицу, и внезапно почувствовал мягки горячие губы своим лбом. — Это аванс, Айзек.

Парень глубоко вздохнул и наконец-то расслабился, невольная легкая улыбка растекалась по его лицу. Когда он открыл, глаза лицо Ханны все еще было перед ним. Она ухмылялась, глядя на довольное лицо юноши. Двое встретились взглядами и просидели так всего чуть-чуть, словно проверяя терпение друг друга. Ханна не выдержала и снисходительно покачав головой вновь протянула руки к щекам Айзека, поцеловав его, теперь уже в щеку. Коротки, быстрый и неуклюжий поцелуй, но его хватило, чтобы Айзек окончательно окаменел, потеряв связь с реальностью. Словно моментально трезвея он пытался отпечатать в памяти этот миг, который неизбежно ускользал от него. Парень ненавидел себя за то, что сейчас он такой пьяный, и за то, что совершенно не понимает, что делать дальше. Ханна, ощутив, что момент слабости прошел, встала и вернулась на свою кровать. Она с мягкой улыбкой пожелала Айзеку спокойной ночи и укуталась в теплое одеяло, отвернувшись к стене. Айзек щелкнул выключателем, что был у него над головой и комнату поглотила темнота, лишь чуть-чуть нарушаемая отблесками света в окне. Парень лег и отвернулся к стене, ненавидя себя за то, что не смог прочувствовать момент. Он со всей силы зажмуривал глаза, в мыслях проигрывая момент, задаваясь вопросом: «А как теперь уснуть-то вообще?». Он ворочался несколько минут, иногда поглядывая в сторону Ханны, но она совсем не подавала признаков бодрствования, пока вдруг полушепотом не начала говорить с парнем, не отворачиваясь от стены. Приглушенный шепот отражался от бетона, еле слышно доносясь до Айзека.

— Айзек, извини. Давай начнем с правильного места. Ты будешь моим другом? Надолго.

Айзек привстал над своей постелью, оперевшись на локоть, и смотрел в сторону Ханны, которая так к нему и не развернулась. Он пытался понять смысл сказанного, но, расписавшись в своем бессилии просто ответил. — Буду…

От одного этого слова ему стало легче, как будто они и вправду начали с правильной точки завязки их отношений. Она предложила ему дружбу. Парню, которому никогда такого еще не предлагали. Сотрудничество и кооперация встречались в его жизни, а вот дружбы там не было. Может, разве что, старик не попадал под категорию «коллеги», но на то он и старик.

Айзек уснул, провалившись в теплый и крепкий сон, впервые за долгое время, не испытывая дикую качку. Этот сон теперь не закончится через пару часов, после которых он выползет на холодную продуваемую крышу цистерны. Но даже провалившись в глубину ночи где-то в голове, парень разрывался между желанием выполнить свою маленькую миссию и остаться с Ханной еще хотя бы на день. Или два. Или на всю жизнь…

Солнце вовсю уже освещало комнату, когда шум воды из-за стены заставил парня открыть глаза. Он перевернулся на другой бок, пытаясь собрать в голове все, что произошло вчерашним вечером. Пока Ханна закрылась в соседней комнате, Айзек всеми силами вдавливал себя в кровать, укутавшись в одеяло. Впервые в жизни он не готов был вставать с кровати, надеясь остаться тут навсегда, сгорая от стыда за произошедшее. Молодой охотник думал о том, как сейчас смотреть в глаза Ханне и не мог придумать для себя адекватного ответа. Вода за стеной стихла, и Ханна легким движением перешагнула через ноги Айзека, выходя из душевой с обернутыми полотенцем волосами.

— Да не прикидывайся ты, вижу же, что проснулся! — девушка стояла над Айзеком, легонько толкая его ногой. — Ну, как спалось?

— Хорошо.

— Немногословен. Снова. Я вот долго уснуть не могла. Иди помойся, да пойдем прогуляемся, я же обещала тебе показать город.

От услышанного Айзек уперся лицом в подушку, осознав, что упустил шанс целых три раза. Вся эта игра казалась для него невероятно сложной, и он в ней явно проигрывал. Ничего не говоря он встал и, было направился в комнату с душем, как Ханна одернула его, сунув мягкое, пусть и небольшое, полотенце. Айзек зашел в комнату, в которой было тепло и сыро, и принялся раздеваться. Для него такое было впервые, он повернул вентиль и из крана полилась горячая как огонь вода, пощупав которую он внезапно выругался. Второй вентиль добавил холода до приемлемого уровня, и парень залез в поддон, встав под струю теплой воды. Он задернул шторку, сделанную из ткани, сродни той, из которой и его плащ. Взявшись за большой кусок мыла, он натер свои руки и голову, усиленно взбивая хилую пену. Намылил волосы, лицо, смыл с себя недельный слой пота, думая о том, что неприлично, даже надевать теперь грязную одежду, и было уже закончил мыться, как представил, что Ханна тут проделывала те же самые действия. Вновь раскрасневшись он выключил воду и вытерся маленьким полотенцем, которое оставило его практически сырым.

— А ты не переборщил с температурой воды? Вон какой красный! — подшучивала над ним девушка, которая уже успела прибрать свою комнату. Стрелки на маленьких часах, стоявшие у ее кровати показывали на цифру десять.

— Есть немного, — Айзек задумался на секунду. — Это ваша теплая вода что-то с чем-то. Домой бы такое.

— Так оставайся, каждый день будешь плескаться.

— Да не…

— Вот значит, как! — вновь нахмурилась Ханна, явно подкалывая юношу, чего тот даже не понимал. — Значит, воспользовался мной и слинять решил! Все с тобой ясно, Айзек.

— Да я не в этом смысле, я к тому, что… — парень не успел оправдаться и звонкий смех девушки наполнил комнату, давая понять, что все это была лишь шутка.

Попив странной на вкус воды из-под крана, ребята начали собираться. Айзек вновь как застывший разглядывал Ханну, которая переодевалась, даже не пряча себя. Она же, в свою очередь, пристально смотрела на Айзека, пытаясь разглядеть на нем каждую вмятину, оставленную тяжелой жизнью. Ребята запаковались в свои привычные одежды, которые полностью скрывали их истинное положение духа и закрыли за собой входную дверь, щелкнув замком.

Серый, перепачканный город, и спертый воздух давили на Айзека намного меньше, чем вчера. Сказывалось хорошее настроение, которым он готов был поделиться и с девушкой, но пока что не знал как. Улицы, полные людей, вновь окружили его, но он, словно не замечал их, глядя в спину Ханне, которая, ловко уворачиваясь, скользила между прохожими. Грустные, хмурые лица на местных теперь не сильно беспокоили Айзека, он думал лишь о том, как же ему теперь быть. Остаться ли еще ненадолго? Он прокручивал в голове сценарии того, как за время подготовки к обратному пути, уже в составе большой группы добровольцев, он будет проводить время с Ханной. Надеялся теперь, что собираться, добровольцы будут чуть-чуть подольше, но не настолько, чтобы опоздать.

— Айзек, не отставай!

— А куда мы вообще?

— Для начала нужно поесть. Так и быть, угощу тебя и сегодня. У тебя ведь нет денег? Давай пошли быстрее! — Ханна замедлилась, дождавшись Айзека, и взяла его за руку, которая была спрятана в толстую варежку, сшитую из шкур животных. Девушка с укором посмотрела на охотника. — Да сними ты ее, не так уж и холодно!

Айзек в спешке снял одну рукавицу, убрав ее в карман куртки, и взялся за маленькую ладонь Ханны. Теплая, чуть влажная ладонь девушки была настолько уютной и нежной, что в голове пролетела мысль: «Вот бы никогда ее не отпускать». В этот момент все вновь стало таким незначительным, тревога отступила на второй план, и в полном расположении духа он, словно прицеп огромного грузовика, полетел за ней, по узким улицам Ред Вотер.