Челноки

Глава 17

Я ненавижу врагов и привязана к тем, кого считаю друзьями.

Я двигаюсь на ощупь во мраке заблуждений, не отличая зла от добра.

Во время практики Дхармы, я становлюсь жертвой лени и сна.

Но мои чувства ясны и остры, когда трачу свои силы впустую.

Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!

Даруй благословение, чтобы тревожащие эмоции меня не смущали!

Услышав слова песни, я внутренне сжался, готовясь вновь оказаться в аду. Весь день я старался не думать о том, что случилось и получалось неплохо, потому что там это выглядело, как обычный кошмар. Это воспоминание словно подернуто спасительной рябью, позволившей сохранить ясность ума. Но сейчас мир вновь бесспорно реален, и сомнений в этом уже больше нет.

К счастью, не ад. Я стою в дверях храма, где медитируют десятки, одетых в одинаковые красные тоги, монахов. Их глаза открыты, но взгляды пусты. Перед ними на небольшом, украшенном цветами и былыми шарфами троне сидит лопоухий маленький старец, похожий на мастера Йоду из Звездных войн. Лысая голова заметно блестела, отражая свет красных масляных ламп. Пляшущие под сквозняком огоньки отбрасывали на стены странные тени, словно проецируя беспокойные души на них.

Не зная, как себя здесь вести, я нерешительно отступил за колонну, надеясь, что незваного гостя не успели заметить, но мне приглашающе махнули рукой. Кряхтя, старик слез с трона и, пройдя за него, открыл неприметную дверь. Мы вновь встретились взглядами, и тогда он кивнул, зовя за собой.

Ничего не оставалось, кроме как пойти вслед за ним. Стараясь не беспокоить монахов, я пошел между рядов, слыша легкий стук четок и слабый гул мантр.

В комнате не было ничего, кроме деревянного ящика, в котором теперь «Йода» сидел. В нем он даже не мог вытянуть ноги, но, должно быть, привык медитировать именно так.

— Вот уж не думал, что это будешь ты, Кай! — мягко улыбнулся он мне. — Как слышал, экзекутор Бюро уже не у дел. Рад тебя видеть, дружок.

— Эмм… — замялся я, не понимая, стоит ли мне отрицать. — Это не он. Но имя пока мне не дали.

— Вот как? — удивился «Йода». — Так почему же ты здесь? Тысячеликий снова выбрал тебя?

— Честно говоря, не понимаю, как и почему здесь оказался, — признался я. — Через какое-то время, видно, уйду. А Тысячеликого даже не видел еще.

— Нет, мой друг, так не пойдет, — он покачал головой. — Закончи всё, раз мы тут. Я долго ждал, мое время пришло.

— Чего ждали? — отступил я на шаг, начиная понимать, что должен сделать.

Мой лоб покрылся испариной, ноги дрожали. Чертов Кай! Где же Гейла⁈ Хочет, чтобы убивал теперь я?

— Смерти, конечно, — сказал он спокойно. — Я благодарен судьбе за то, что смог практиковать Дхарму, но рано или поздно всему приходит конец. Надо делать следующий шаг. Пожалуйста, отправь меня в Чистые Земли. Уже в настоящие, не такие, как здесь.

— А сами не можете?

— Конечно, могу. Но хочу, чтобы моя смерть имела значение и принесла тебе пользу. У Тысячеликого великая миссия, у тебя тоже есть цель.

— Считаете, она достижима? — спросил я, показав, что знаю о ней.

— Постигнув одно, поймешь сразу всё. У каждого найдется путь к вершине. Кай это понял, тебе тоже придется делать свой выбор.

— А если я откажусь?

— Тогда таков будет выбор. Но думал ли ты, кто выбирает? Есть ли он вообще? — внимательно посмотрел старик на меня.

Видимо, выражение моего лица стало кислым, и он рассмеялся. Да читал я уже про всю эту муть. После проповедей Гейлы пошел к Лешке и попросил что-то такое достать. У нас, понятно, мало что сыщешь, но в журналах «Науки» книги Щербатского все же нашли.

— Вы про двойственность, «Я есть То» и всё такое? — с понимающим видом важно кивнул я.

— Возможно, тебе сказал об этом какой-то шутник, — хихикнул старик. — Прошу, выброси из головы эту чушь. Никто не может знать «То», до того как появится мысль, а в этот момент никакого «То» уже нет, есть спекуляция, которую ты где-то подобрал и запомнил. У тебя нет никакой возможности открыть это «То», как и не было её у того, кто это сказал.

— Не понял вообще ничего, — признался я неохотно.

— Пойми, мысль уже разделила, создав тебя и концепт о том, что было до этого. Даже указать на различающую структуру мысли, можно только благодаря уже возникшему разделению, иначе не будет двоих. По этой же причине нет никакой возможности узнать то, что есть «То».

— Тогда почему говорят?

— Они просто пытаются отождествиться с тем, что было до того, как произошло разделение, но такая возможность является его результатом, благодаря чему возникает тот, кто собирается отождествиться с чем-то еще.

— Хм…

— А вот когда таких представлений нет, нет и необходимости с чем-то отождествляться и что-то описывать. Потому что это может быть только концепцией «То», с которой себя отождествляет «я», называя это «То, что ты есть». Но все эти фантазии имеют один и тот же источник. Это знание, которое играется марионеткой, возомнившей себя хозяйкой знания. Ты его побочный продукт, выдумка, которая продлевает свое существование через хоровод мыслей.

— Кхм… — вновь тактично кашлянул я. Теперь мне и правда его хотелось убить. Ведь издевается, сука. На кой ляд тогда всё говорит? Это ж бессмысленно всё получается. Одна болтовня, озарение нужно, а его нет.

— Похоже, мы друг от друга немного устали, — вновь рассмеялся «Йода». — Освободи меня поскорее от этого тела, чтобы я занялся практикой в пространстве бардо.

— А как же монахи? Это ж твой лимб, они пропадут? — я беспокойно оглянулся на дверь, за которой бормотание мантр становилось всё громче.

— Для тебя нет, а меня в этот момент уже просто не будет. Реальность всех снящихся персонажей одного и того же порядка. И мы среди них. «То», как сновидящий, который никогда не проснется. Ключевой момент, который надо понять.

На шее старца так маняще пульсировала синяя жилка. Потеряв контроль над собой, я вместо ответа наклонился и вцепился зубами, чувствуя, как текуча и сладка его кровь.

— Ты чего, Мить? — услышал я сонный голос.

— Да ничего. Кошмар снова снился, — буркнул я. Рывком встал, подошел к окну.

«Ай га-а-з!» — громко запело из проезжавшей машины с десятком баллонов. Песнь муэдзина вторила ей с минарета. Солнце вставало, Стамбул просыпался, и первые лучи уже золотили черепичные крыши. Владельцы магазинов с грохотом поднимали железные ставни. Слышен крик чаек и шум пробуждавшейся жизни — гул транспорта, звуки строительных работ по соседству, крики зазывал с Балканбазара. Видимо, рано встают.

Номер просят сдать до десяти, а надо еще найти автобус обратно, и я подозревал, что будет непросто. Так и случилось. Нам отказали практически все. Коврами забивали автобусы плотно, люди там как сельди в бочонке, зачем им брать двух подозрительных и здоровенных парней?

Обегав стоянку, едва-едва сговорились с шофером до Русе. Да и то с конспирацией по высшему классу. Как я понял, на Балканбазаре у них свой контроллер, который следит за погрузкой и пассажирами. Водилы боялись его как огня, поэтому нас посадят не здесь, а под железнодорожным мостом.

Выезд намечался ориентировочно в пять, но за номер Ванька платить не хотел. Это ж еще восемь баксов, а с учетом потенциальной прибыли, если вложить, то все двадцать! А за эти деньги он бы лучше по-царски поел.

Сам я после пережитых вчера приключений за номер бы предпочел заплатить. Есть риск, что хлопнут под мостом прямо с вещами. За день там так нарисуемся, что он нас будут знать уже все. Аксарай, как понял, не самое благополучное место. Тут много приезжих. Сравнительно безопасно на три-четыре квартала выше и ниже трамвая, а чуть шаг в сторону и смотрят, как на еврея в арабском районе. Сектор Газа я представлял себе именно так.

Даже с прекрасной физухой взять весь багаж разом мы не смогли. Скрепя сердце отдали мальчонке бакс за тележку и привезли всё под мост. Не Бухарест, конечно, но тоже стрёмно. Вокруг шныряют подозрительные и хмурые типы, а вдобавок ко всему, страшные как смерть проститутки тут подсаживаются в машины клиентов. Злачное место, на земле и шприцы лежат.

Часы бесконечно долго тянулись в ожидании нашего рейса. Плотно набитые коврами автобусы проезжали мимо один за другим, и я слегка нервничал. Водила тот еще юморист. Специально что ли выбрал это место посадки? Посмотреть выживем мы или нет.

Давно крутившийся рядом турок с мутным взглядом, видимо, набрался смелости и подошел, начав что-то с жаром мне объяснять. Развязная поза, мимика, жесты — всё говорило о том, что нам пытаются что-то продать. Наверное, девочек или наркоту, едва ли он торгует парфюмом. Выслушав его, мы пожали плечами:

— Аз няма разбирам. Донт спик туркиш. Андестен? Но шпрехин зи туркиш. Яволь?

Турок мазнул злым взглядом, понимая, что не смог напугать. Возни будет много, а сумку не вырвать. Не унесет, вес не позволит. К тому же Ванька лыбился, точно дебил, как всегда делал в любых непонятках. Защитная реакция, но тот об этом не знал.

— Шварцнеггер, йес? — ощерился турок, покровительственно похлопав меня по плечу. «Пацаны» на нас смотрят, и терять лицо ему не хотелось. — Жан Клод Ван Дамм, йес? — Перевел взгляд на Ваньку.

— Боло Ян, да? — столь же фальшиво растянул губы я. — Русишь туристо! — Согнув руку в локте, показал ему бицепс.

— Окей-окей… — буркнул он, отступая к своим. Скажет, скорешился, нормальные ж парни…

На время мы выдохнули, понимая, что долго здесь не протянем. Так и вьются вокруг, точно акулы.

К счастью, наконец, показался наш долгожданный автобус. Мы радостно вскочили, замахали руками, но, притормозив, водила оценил размер сумок и дал газу, обдав сизым дымом.

— Вот сука! — вскипел Ванька и в бешенстве потянулся за камнем, чтоб кинуть им вслед.

— Забей, завтра кого-то найдем! — остановил его я. Не хватало стекло им разбить. Ноги надо делать быстрее, пока наш приятель друзей не привел.

Сумку за спину, по одной в каждую руку, и на адреналине вынесли всё из-под моста. Марш-бросок до отеля дался нам трудно. Плечи ломило, от узких ремней на локтях синяки. Чертыхаясь, всё бросили в номер и отправились жрать. Это единственное, что могло успокоить сейчас. Жареный, фаршированный гречневой кашей баран лечит любые душевные раны. Упущенную таким расточительством прибыль Ванька уже не считал.

Приведя нервы в порядок, поднялись к Гранд Базару, куда в прошлый раз не дошли. И конечно же, изумленно притихли, пройдя за ворота, в которые еще в девятнадцатом веке водили на продажу вереницы рабов. И таких ворот восемнадцать! Под круглыми, расписанными изящными узорами сводами четыре тысячи магазинчиков на шестидесяти шести улицах, как написано в карте! От золота, ковров и фарфора рябило в глазах. Помимо лавок внутри ресторанчики, источники с водой, мечеть и даже кладбище. Заблудиться было легко, и вскоре мы забыли, откуда пришли, зачарованные восточным колоритом базара, где древностью дышала любая деталь.

«Бог милует того, кто торгует» — гласила витиеватая вязь на главных воротах. Обещание лестное, но вряд ли правдивое. Хотя здесь, в этом вавилонском столпотворении туристов, торговцев и покупателей, ему, похоже, верили все. Я в жизни не видел столько золота сразу, его даже больше, чем сказочных пещерах Али-бабы. Безумно дорогие ковры ручной работы, шелка, ткани, предметы старины и всё остальное, чем торгуют в Стамбуле. Изящные светильники и люстры в восточном стиле подсвечивали сокровища, соблазняя роскошью отделки и искусной работой. Цены, понятно, отнюдь не оптовые, но туристов хватало на всех.

Бродя в закоулках, мы, следуя, за божественным ароматом, нашли в тупичке неприметную лавку, где за дверью эпохи Юстиниана в облаке дыма сидел кружок морщинистых старцев, флегматично куривших траву. Очень аутентично, с печкой, мастером-кальянщиком и всем остальным. Инструменты, обстановка, а может, и люди, казалось, не менялись с античных времен. Я даже подумал, что ненароком влетел в свои «сны».

Нам предложили трубку, но мы столь же вежливо от нее отказались, опасаясь стать членами их кружка на несколько дней. А возможно и жизней. Сидящие, как безмолвные изваяния люди, выглядели как древние, забывшиеся в миражах божества.

Чтобы не разделить эту печальную участь, мы попробовали вернуться тем же путем, как сюда шли. Сделали несколько кругов по внутренним улочкам, где пряный аромат восточных специй смешивался с запахами кожи, лакрицы и чего-то еще. Продавцы, зазывалы в фесках и национальных одеждах, всё пестрое, шумное, яркое с ощущением вечного праздника. В этом бесконечном шоу мы долго блуждали. Возможно, это буйство красок способно вызвать припадок, и с головой уже то-то не так.

В конце концов, слегка оглушенные, мы вырвались из западни, вышли через другие ворота, не понимая, где же находимся и куда нам идти. По логике вроде бы вниз, сюда же мы поднимались., Но увидев пролив, поняли, что мы уже с другой стороны. Это Золотой Рог, где по преданию султан утопил всю казну и сокровища, чтоб не отдать их врагу.

А еще через несколько минут всё изменилось. Быстро темнело, и прежде шумная улица почти мгновенно стала безлюдной. Впереди и позади нас гремели железные ставни, магазины закрывались, как в заколдованном мире, где с боем часов все исчезали. Мы вдруг обнаружили, что слышим гулкий звук наших шагов по древней брусчатке. А вокруг никого, и только где-то далеко впереди шум машин. Но туда еще надо добраться, а жизнь отсюда ушла, как в обмелевшем ручье. Никогда б не подумал, что такое возможно. На опустевшей улице сейчас было страшно. Мистика ведь.

Мы прибавили шагу, и через пару сотен метров, наконец, вышли в уже привычный нам мир. Здесь снова естественно и радостно шумно. Квартал Эйменюнь — настоящее царство остро пахнущих специй. Тут закрывались, видимо, поздно и лавки ломились от огромных мешков и коробок с ароматным товаром. Десятки видов миндальных орешков, фисташек, кураги, изюма и других сухофруктов манят разноцветьем. Сказочные горы цельных пряностей или семян — от ярко-красного стручкового перца до темно-коричневых палок корицы. Шафран, кумин, куркума, барбарис, кардамон и прочее-прочее грозили лишить обаяния. Сыры, солености, выпечка, сладости — концентрация лакомств на единицу площади была запредельной.

Не удержавшись, купили порцию пахлавы и рахат-лукума на пробу. Тая во рту, они буквально раскрыли для нас врата рая. Слишком сладко, слишком ароматно и возвышенно для органов чувств, привыкших к рыбным дням и обедам в столовке. Капиталисты погрязли здесь в роскоши и успели зажраться. Им не понять чугунных игрушек, брутального детства рабочих окраин и суровой романтики родного совка.

Презрительно фыркнув, мы вытерли ладонью липкие от сладости губы, поклявшись это сердце порока впредь избегать. Еще минус джинсы, пацаны не одобрят. А напоследок позволили упасть в своих глазах еще раз — взяли такси, чтобы нас наконец-то вернули. Сами дорогу едва бы нашли, да и не стоит в потемках шататься с деньгами. Неизвестно, как встретит таможня, а еще надо что-то оставить ментам.

Утром удача, наконец, улыбнулась. Несмотря на активное сопротивление группы, взяли в автобус даже с таким багажом. Кому счастье, а кому-то беда. Двух пассажирок подло тут кинули, и свободные места появились. На полноценную затарку бедняжкам уже не хватило. Зато мы теперь здесь.

Словно извиняясь за предыдущие приключения, мир какое-то время был к нам благосклонен. У турков и болгар вопросов к товару уже не возникло. Всем понятно, кто мы, откуда и куда едем. Экспорту любая страна, кроме нашей, как правило, рада.

Правда с группой расстались мы неприятно. Шофер долго блуждал в городе Русе, пытаясь отвезти на вокзал. Но люди восстали, орали, сверкали глазами, заподозрив в нас засланных казачков, что хотят накрыть весь автобус, заманив их в ловушку. В итоге высадили там, где встали. Пришлось брать два такси, в одно мы не влезли. Но даже это неплохо, зная, что из Стамбула могли бы не уехать еще пару дней.

Билеты на поезд, к счастью, были. В купе еле влезли, спали по очереди, ютились на полке. Вторую пришлось отдать под товар, и нашу таможню ждали со страхом. С такой контрабандой мы в первый раз.

По сотке на каждого — с нами обошлись на удивление мягко, учитывая, сколько с собою везли. Разумеется, белая полоса не могла длиться долго, и родина наконец-то ласково нас обняла.

Пятьдесят баксов ментам отдали на Киевском. Срисовали нас сразу, вариантов отмазаться там просто нет. Транспортная милиция, отделение, хрен выдерешь оттуда товар. И еще предстоял сложный переход на Казанский вокзал. О метро не могло быть и речи. С такими баулами там не пройдем.

Идем к бомбилам, но нас не берут и по двойному тарифу. Причин я понять не могу. Наконец, подходит мужик с фингалом под глазом и гнусным лицом:

— Волга, верхний багажник, уместитесь все. Ну что, по рукам?

В другое время ехать бы с ним не решился, но опоздаем на поезд и придется в Москве ночевать. А это далеко не Стамбул, дружески хлопать здесь точно не будут.

Грузим салон и верхний багажник. Я на переднем сиденье, Ваньку сумкой прижали, он еле залез. Погода поганая, грязь, слякоть, город как в мареве, серое всё.

Тронулись, едем в потоке. Боковым зрением вижу иномарку справ, идет параллельно, набита людьми.

Сигналит. С заднего ряда открывают стекло, и бородатая морда показывает нам пистолет.

Водила включает поворотник, сбавляет скорость, но я хватаю за руль:

— Газ, сука! Разобью, нахрен, рыдван!

Кручу баранку, машина начинает вилять, от нас все шарахаются, водила бледнеет:

— Ладно-ладно! Едем мы, едем!

На перекрестке стоит гаец. Кричу:

— Тормози!

— Тормози, разобью!

Машина останавливается прямо рядом с ментом. Вылетаю, объясняю ему ситуацию — «пистолет и чечены!». Иномарка уходит вперед.

Человек входит в положение, разрешает разгрузиться рядом с ним. Хорошие люди бывают и там.

У водилы проверяют документы и отпускают восвояси. Нечего пока предъявить. Я оплачиваю ему дорогу пинком. Понятно, почему нас не брали. Подстава, конечно. Выкинули б из машины, и прощай весь товар.

Ждем несколько минут, пока тот уедет. Добрый гаец тормозит нам автобус, и через полчаса мы на Казанском. Еще полтинник местным ментам и наконец-то едем домой…