Части 3-5

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ПРОЕКТ "ПРОЦВЕТАНИЕ" Глава I

Если вспоминать все то, что произошло за этот год, то трудно поверить, что подобные перемены могли уместиться в такой короткий срок. Жизнь сбивала с ног и уносила в стремительном потоке, не позволяя ни оглядеться, ни даже отдышаться. Время утекало с такой скоростью, словно было водой, а этот год — чертовым решетом, в котором ничего нельзя было удержать. Задерживались только обрывки воспоминаний да фотографии, которыми пестрели глянцевые страницы.

После того, как Дмитрий стал спонсором проекта «Процветание», его имя стало звучать в СМИ куда чаще чем прежде. Подписывая контракт, Лесков полагал, что связывается с очередным благотворительным фондом, который кроме потери денег и успокоения совести ничего особо не принесет. Однако он ошибался. Как оказалось, спонсоры проекта "Процветание" не только занимались общим делом, но и максимально старались помочь друг другу в развитие бизнеса. За этот год доходы Дмитрия возросли настолько, что он смог перекупить компанию Федора Лопатина и таким образом сделаться одним из самых влиятельных людей на нефтяном рынке. Это произошло спустя всего пару месяцев после того, как сын Лопатина, Арсений, открыл свой музей современного искусства. Еще не утихли разговоры о кровавом происшествии в тот роковой вечер, как новое, еще более ужасающее событие вновь потрясло общественность. Отец Арсения был хладнокровно застрелен в собственной постели. В прессе это страшное событие именовали не иначе как бойня. Вся охрана мужчины была убита, не пощадили даже домработницу и ее тринадцатилетнего сына, которого женщина в этот день взяла с собой.

Для Арсения смерть отца стала тяжелым ударом. В своем последнем интервью он даже не смог скрыть слез, а на похоронах нервы молодого мужчины окончательно сдали. Он припал к гробу, воя, словно раненный зверь, и несчастным родственникам пришлось буквально оттаскивать его от усопшего. Дмитрий тоже был в тот день на кладбище, и, наверное, он был единственным, кто с долей скептицизма наблюдал за развернувшимся спектаклем. Он прекрасно знал, что Арсений ненавидел своего отца — ненавидел настолько, что на пьяных вечеринках не раз грозился избавиться от надоедливого старика.

На следующий день Лесков приехал к Арсению, якобы желая поддержать своего безутешного друга. Лопатин пригласил его в дом, будучи совершенно разбитым — от него разило алкоголем, лицо выглядело опухшим от долгого сна, на лице проглядывалась щетина. Не тратя время на приветствия, Арсений с порога предложил Дмитрию хорошенько напиться. Они устроились в гостиной, где царил поразительный кавардак. Поставив на стол бутылку дорогого коньяка, Лопатин нашел чистые стаканы и, плюхнувшись на диван, начал рассказывать о том, как сильно он скучает по своему старику. Однако постепенно его печальный тон начал меняться.

— Я давно хотел его грохнуть, — усмехнулся Арсений, глядя в медные глаза своего собеседника. Наличие на столе включенной видеокамеры, казалось, его совершенно не заботило. — Призрака мне посоветовал один знакомый американец, сказал, толковый киллер. И вуаля, я — наследник. Теперь этот старый хер больше не будет угрожать оставить меня без гроша.

— Что за Призрак? — поинтересовался Дмитрий.

— Его никто никогда не видел. Он принципиально не светит свою рожу перед заказчиком. Сам выходит на связь, сам указывает, где оставить для него деньги. Говорят, его несколько раз пасли на этих точках, но деньги пропадали, а его так никто и не видел. Вот отсюда и погонялово такое.

— А тот, кто тебе его посоветовал?

— Он тоже его никогда не видел.

Чуть помолчав, Дмитрий задал следующий вопрос:

— Как зовут этого твоего «советчика»?

— Фредди Стоун. Ты его знаешь. Он — один из спонсоров «Процветание».

Дмитрий выключил камеру, пристально глядя на своего собеседника. В его глазах читалось неприкрытое презрение. Как такой человек, как Федор Лопатин, мог воспитать подобное ничтожество? В каком-то смысле Лесков даже завидовал Арсению: его отцом нельзя было не восхищаться. Он был умным, проницательным и очень целеустремленным человеком. Федор поднялся с самых низов — он был выходцем из простой рабочей семьи и приехал в Москву из глубинки, имея в кармане всего несколько тысяч рублей. А теперь, пройдя столь долгий и сложный путь, этот человек был убит собственным сыном — мелочным подонком, которого интересовали только деньги, шлюхи и кокаин.

— Завтра к тебе придет мой человек и принесет кое-какие документы, — наконец Дмитрий снова заговорил. — Ты поставишь подпись на договоре о продаже своей компании мне. Сумма тебя, вероятнее всего не устроит, но ты согласишься, иначе отправишься за решетку. Я лично сдам тебя, благо, у меня есть свидетельство твоего признания. Если ты настолько расстроишься, что захочешь мне отомстить, то я настоятельно рекомендую перебороть это желание. Если со мной что-нибудь случится, запись немедленно попадет в полицию и в СМИ. А так ты получишь хотя бы какие-то деньги…

После Дмитрий не раз мысленно возвращался к этому разговору. Ему не давало покоя наличие наемного убийцы, который в любой момент мог зайти в любое место, убить любого человека и безнаказанно уйти. Лесков был почти уверен, что именно некий Призрак отправил на тот свет владельца первого частного телепорта, а так же устроил охоту на Киву.

Тот вечер в честь открытия музея Дмитрий до сих пор вспоминал, как кошмарный сон. Казалось, достаточно было закрыть глаза, чтобы снова ощутить теплую кровь на своих ладонях и услышать хриплый голос умирающего Бранна. Человек, который представлялся Дмитрию практически неуязвимым, внезапно оказался лежащим на полу, словно разбитая кукла, из которой стремительно вытекала жизнь. Его лицо искажала гримаса невыносимой боли. Лесков смотрел на него и не верил, что это был тот самый Бранн Киву, который с легкостью мог разнести несколько кварталов и одним только взглядом заставить человека молить о пощаде. И уж точно это не мог быть тот самый Бранн, который относительно недавно победил смертельную болезнь и вернулся настолько сильным, что даже не мог совладать со своими способностями. Тот Бранн не мог вот так просто умереть. Он слишком любил жизнь, чтобы потерять ее настолько легко.

Лесков помнил, как Киву из последних сил попросил его выгнать оставшихся в зале людей, словно их присутствие как-то влияло на его самочувствие. На миг Дмитрию показалось, что даже в такой момент гордость не позволяла этому человеку показывать свою слабость. Однако едва различимые слова Бранна «иначе я не смогу», заставили Лескова беспрекословно выполнить его просьбу. Дмитрию не нужно было обращаться к присутствующим, чтобы попросить их выйти, не нужно было повышать голос. В тот момент собравшиеся в зале внезапно ощутили панический страх, который ворвался в их сознание, словно сквозняк. Дикий животный ужас охватил их, и люди бросились прочь. Они не останавливались до тех пор, пока не покинули здание. Даже не смели оглянуться.

Едва зал опустел, Бранн приоткрыл глаза, и Лесков заметил, как они изменили свой цвет. В тот же миг Киву снова зажмурился в очередном приступе мучительной боли. Что-то происходило с его раной, что-то неестественное, но из-за рубашки и обилия крови Дмитрий не мог понять, что именно.

— Вызови водителя, — с трудом прошептал Бранн. — Пусть… Отвезет меня… к Вайн… Вайнштейну…

С этими словами Киву потерял сознание.

Та ночь стала для Лескова одной из самых тревожных за всю его жизнь. Он мерил шагами гостиную Альберта Вайнштейна, не обращая внимания на телефонные звонки, поступающие от его знакомых. Среди пропущенных присутствовал и номер Екатерины. Далее уже следовали звонки от Ивана и Ромы. Видимо, Катя не выдержала и позвонила его друзьям в надежде, что хотя бы им удастся с ним связаться.

Было около четырех часов утра, когда Альберт Вайнштейн наконец вышел из комнаты, где лежал Бранн. Это был высокий подтянутый мужчина примерно лет сорока. Его длинные слегка вьющиеся темные волосы были небрежно затянуты в хвост, явно в спешке. На шее виднелся черный узор татуировки.

— Спокойно, — произнес врач, предупреждая любые вопросы Дмитрия. — Он сильный. Выкарабкается. Это его не первая пуля и, я думаю, не последняя… Вы присядьте.

С этими словами Вайнштейн внимательно посмотрел на Дмитрия, оценивая уже его состояние. Карие глаза придирчиво скользнули по бледному лицу гостя. Вздохнув, доктор неспешно приблизился к стоящему в углу комнаты огромному старинному глобусу и достал из него бутылку виски и стакан. Налив немного, он протянул напиток Лескову, после чего устало повторил:

— Присядьте. Сейчас вашему другу нужно отдохнуть. И нам с вами тоже.

Лесков молча принял из рук доктора стакан, после чего беспрекословно опустился в кресло. Он казался настолько расстроенным, что Вайнштейн не выдержал и снова обратился к нему:

— Впервые вижу подобную тревогу по отношению к Киву. Мне казалось, его все ненавидят… Видимо, вы либо плохо с ним знакомы, либо тоже «иной».

Услышав слово «иной» из уст этого человека, Дмитрий бросил на него вопросительный взгляд.

— Ну вот вы и ожили, — усмехнулся Альберт, усаживаясь в кресло напротив. — Надеюсь, вы не думали, что я — обычный доктор, который впервые имеет дело с пациентом, чья рана покрыта чешуей?

— Если бы Киву нуждался в обычном докторе, мы бы дождались скорую, — ответил Дмитрий. Чуть помедлив, он добавил: — Вероятнее всего я ошибаюсь, но разве после такого ранения… можно «выкарабкаться»?

— Нет, — произнес Вайнштейн таким обыденным тоном, словно его спрашивали, любит ли он устрицы.

— Нет? — переспросил Лесков, ожидая более развернутого ответа.

— Нет.

— Но тогда каким образом он до сих пор жив?

— Таким же, как и обычно, — Альберт откинулся на спинку кресла, не сводя взгляда со своего собеседника. — Он — «иной». Тело «иного» отторгает посторонние предметы, в данном случае — пулю, а чешуя замедляет кровотечение.

— Я не врач, но мне казалось, что пуля угодила в область сердца.

— До сердца она не добралась. Будь на месте Киву «иной» с другими способностями, он бы непременно умер. Но Киву — телекинетик. И настолько умелый, что может управлять своими способностями не только снаружи, но и внутри своего тела. Это редкий дар даже для таких, как он. В своей практике я с подобным еще не сталкивался.

— Вы тоже «иной»? — Дмитрий скорее констатировал факт, чем спрашивал.

— Киву обладает поразительным талантом коллекционировать среди своих друзей людей нашего типа, — Вайнштейн снова усмехнулся. — Я — «энергетический». А вы… Стойте! Попробую угадать. Блуждающий во сне?

— Нет, — осторожно произнес Лесков. Эта тема ему не слишком понравилась. Одно дело — узнать, кого из себя представляет собеседник, другое — откровенничать самому.

— Странно, обычно всегда угадываю, — в голосе Альберта послышалось некоторое разочарование. Он вопросительно посмотрел на Дмитрия, желая услышать правильный ответ, но собеседник предпочел повернуть разговор в другое русло.

— Как же вы оперировали человека, чье тело покрыто чешуей? — спросил Лесков, все еще пытаясь разобраться. Расслабленный тон Вайнштейна несколько успокоил его, однако вопросы по-прежнему роились в голове, словно потревоженный улей.

Альберт слегка пожал плечами.

— В данном случае в операции не было никакой необходимости, — ответил он. — Мне достаточно было передать Киву свою энергию, чтобы он смог продержаться до того момента, когда естественная регенерация стабилизирует его состояние. Но опять-таки, эта методика работает только с такими, как Бранн.

— Что значит "с такими"?

Услышав этот вопрос, Вайнштейн заметно насторожился. Его расслабленность исчезла, а взгляд сделался едва ли не подозрительным. Он внезапно понял, что молодой человек, сидящий напротив него, не посвящен во все нюансы «характера» своего друга, поэтому теперь уже сам пожелал перевести тему. Если Киву до сих пор не рассказал Дмитрию, значит, на то есть причины, и лучше об этом не болтать.

Лесков не стал настаивать на ответе. В конце концов, он тоже не согласился исповедоваться первому встречному. Да и этого доктора можно было понять. Характер Бранна был крайне непредсказуем: обыденная фраза могла вывести его из себя настолько, что он мог с легкостью расправиться с недальновидным болтуном, не глядя на его прежние заслуги.

С того вечера Лесков Вайнштейна больше не видел, хотя на прощание этот врач обронил «ободряющую» фразочку, которую не каждый додумается сказать человеку, привезшего смертельно раненого друга:

— Еще увидимся! На похоронах Киву так точно!

Дмитрий не стал комментировать эти источающие "свет и позитив" слова, лишь попросил разрешения заехать навестить Бранна завтра. Вот только на следующее утро умирающий уже выписался и предпочел отлеживаться у себя дома.

Две последующие недели Киву никого не желал видеть, однако спустя этот срок он неожиданно пригласил Лескова на ужин. Дмитрий был удивлен этому приглашению, потому что в день открытия музея румын четко дал ему понять, что общаться с ним больше не намерен. Однако то ли ранение заставило Киву смягчиться, то ли побочным эффектом обезболивающих лекарств была амнезия, однако Дмитрий снова стал желанным гостем в его доме.

Бранн встретил его, облаченный в темно-синий халат, надетый поверх домашней одежды.

— Прошу извинить меня за столь неприглядный вид, — сухо произнес он, обменявшись с Дмитрием рукопожатием. — Большую часть своего времени я все еще провожу в постели, поэтому костюм пришлось отложить до лучших времен.

— Я видел вас в луже крови. Думаю, после этого ваш халат — не самое страшное зрелище в моей жизни, — ответил Дмитрий. — Рад, что вы идете на поправку.

— А как я рад! — с долей иронии в голосе воскликнул Бранн. — Должен признаться, я всегда иду на поправку быстрее, когда моя жизнь наполняется хорошими новостями. Во-первых, хочу поблагодарить вас за то, что вы любезно подменили меня на нескольких крайне важных для меня встречах. Мои партнеры нашли вас очень приятным молодым человеком и неожиданно с восторгом согласились на все мои условия.

Бранн жестом предложил Дмитрию занять место за обеденным столом, после чего продолжил:

— Во-вторых, я крайне признателен вам за то, что вы сообщили мне хотя бы теоретическое прозвище моего несостоявшегося убийцы. Именно благодаря этому мои люди смогли найти заказчика. Не поверите, но столь некультурным образом со мной обошелся мой замечательный друг из Соединенных Штатов.

— Джейсон Робертс? — Дмитрий удивленно вскинул бровь.

— Он самый. Знаете, за что я не люблю американцев? Они настолько вежливы и улыбчивы в общении, что невольно начинаешь верить в искренность их симпатии к собственной персоне. И потом, только с пулей в груди задумываешься о том, что, оказывается, симпатия была не настолько уж глубока.

— Что вы не поделили?

— Золото, что же еще… Помните, я летал на Черный Континент, чтобы перекупить только что введенный в эксплуатацию новый рудник? Так вот Робертс, оказывается, тоже имел на него виды, хотя предлагал за него меньше….

— Нет человека, нет проблемы, — заметил Лесков.

— К сожалению, — согласился Киву. — Дмитрий, если вас не затруднит, возьмите, пожалуйста, с каминной полки вот тот белый конверт… Я хочу показать вам, как горячо отблагодарил Робертса за его любезность…

Несколько секунд Лесков колебался. Его стойкая ненависть к белым конвертам росла с геометрической прогрессией, и сейчас как назло прямо перед едой Киву собирался показать ему очередную мерзость.

— Может, вы все же позволите оценить масштабы вашей благодарности после ужина? — осторожно предложил Дмитрий.

— В таком случае вы не оцените прелесть главного блюда, — Бранн был неумолим.

Вздохнув, Дмитрий взял конверт и вытащил из него большую красочную фотографию. Несколько секунд Лесков пытался переварить увиденное, после чего поспешно спрятал снимок обратно. Затем он посмотрел на Киву так, словно сомневался, в здравом ли тот уме.

— Вы…, - парень прервался, все еще пытаясь отойти от шока, — скормили человека пираньям?

— Он любил дайвинг, — хладнокровно пояснил Киву. — Я посчитал, что ему будет приятно умереть у себя дома в своем аквариуме в обществе любимых экзотических рыб. Кстати, на ужин как раз рыба-меч, приготовленная в белом вине. Очень рекомендую. Ну же, вернитесь за стол, Дмитрий!

В течение всего ужина у Лескова перед глазами плавал полуобглоданный труп, которого жадно объедала стая сероватых рыб. Однако на этом сюрпризы не закончились. К концу трапезы служанка Бранна по его приказу с трудом внесла в комнату внушительных размеров корзину, доверху наполненную киви.

— И напоследок, — внезапно в голосе Бранна послышались стальные нотки. — Я, конечно, польщен вашим желанием порадовать меня гостинцем, Дмитрий, но прислать мне корзину киви… Понимаю, что моя фамилия созвучна с названием этого фрукта, но столь тонкий юмор я, увы, оценить не в состоянии. Заберите, пожалуйста, свою корзину обратно, пока я не приказал вам самому съесть все эти киви прямо сейчас.

Лесков ошарашенно посмотрел на гору фруктов, после чего, чуть нахмурившись, произнес:

— Я этого не присылал.

Несколько секунд Бранн молча смотрел на собеседника. Вообще-то он и сам понимал, что подобные шуточки были не в стиле Лескова. Тем не менее факт оставался фактом: посылка была подписана его именем.

— А Георгий Лосенко знал, что я был ранен? — внезапно поинтересовался он у Дмитрия.

— Я ему не сообщал.

— Видимо, сообщил кто-то из моих людей… Скорее всего ему сказали, что киви — это мой любимый фрукт, чтобы подшутить над ним, а он повелся. Опять. Забавно… Столько лет наступать на одни и те же грабли… Потрясающее упорство!

— Лосенко всегда был склонен оказывать медвежьи услуги своему начальству, — устало ответил Дмитрий. — Вероятнее всего, раздобыв столь ценную информацию касательно ваших предпочтений, он решил сделать нам обоим приятный сюрприз. Киви для Киву…

— Редкостный болван, — в голосе румына прозвучало с трудом сдерживаемое раздражение.

Прощаясь с Бранном, Лесков заверил, что разберется со своим водителем самостоятельно, после чего от греха подальше забрал «гостинец» с собой и поехал домой. Злополучная корзина с фруктами устроилась на пассажирском сидении подле Дмитрия, всем своим видом издевательски напоминая ему об очередном «нежданчике», организованном Лосенко.

— Алексей, — Дмитрий обратился к своему новому временному водителю, — я бы хотел заехать еще по одному адресу.

Услышав название улицы и номер дома, Алексей с трудом скрыл улыбку. Ему не терпелось набрать Кастету смску, что их шутка с фруктами прошла на «ура»: злой, как три тысячи демонов, Лесков изъявил желание проведать Лося.

Машина остановилась у шестнадцатиэтажного блочного дома. Дмитрий вышел из автомобиля, держа в руках корзину, и направился в подъезд. Приказывать Алексею отнести фрукты он не стал, чтобы не доставлять ему удовольствия наблюдать за жалкими попытками Георгия оправдаться.

Дверь Лескову открыла Елена, жена Лося. На ней был надет передник, обильно запачканный мукой, на голове красовалась ярко-зеленая косынка с изображенными на ней подсолнухами.

— Дмитрий Константинович? — пролепетала она, растерянно глядя на своего нежданного гостя.

— Простите, что без предупреждения и в столь поздний час, но мне крайне необходимо увидеть вашего супруга, — еле сдерживаясь от гнева произнес Дмитрий.

— Конечно-конечно, сейчас… Вы не разувайтесь, я завтра буду уборку делать. Проходите, пожалуйста… Го-о-ош!

Позвав мужа по имени, Елена поспешила в соседнюю комнату, и быстро прошмыгнув туда, оставила Лескова снаружи перед закрытой дверью.

— Что ты тут за свинарник развел? К тебе начальник приехал! — донеслось до Дмитрия ее сердитое бормотание. — Давай сюда это тряпье… Да куда ты за диван прячешь?

Через минуту запыхавшаяся женщина широко распахнула перед гостем дверь и с улыбкой пригласила Дмитрия войти.

— Чаечек хотите? — ласково поинтересовалась она.

— Нет, благодарю. Я ненадолго, — сухо ответил Дмитрий, не сводя тяжелого взгляда со своего водителя. — Ну здравствуй, Георгий.

— Босс! — радостно протянул сидящий в кресле перебинтованный Лосенко. Он все еще не улавливал мрачного настроения своего начальника, приехавшего к нему с гостинцем, поэтому с широкой улыбкой помахал ему здоровой рукой. — Вот нежданчик! Проходите, садитесь! А ты, Ленусь, нам лучше водочки с пельмешками организуй.

С этими словами Георгий весело подмигнул Дмитрию.

— Ничего не нужно, — Лесков тут же охладил его пыл. — Елена, если можно, оставьте нас, пожалуйста, на пару минут.

С этими словами парень с грохотом поставил корзину, наполненную киви, на пол прямо перед Георгием.

— А че это вы ее? — растерянно пробормотал Лось, узнав знакомый гостинец. — Я же ее Киву посылал…

— Значит, все же ты посылал, — Лесков бросил красноречивый взгляд на замершую в дверях Елену, отчего та тихо ойкнула и поспешно покинула комнату.

— Ну я, — Георгий почесал затылок, все еще озадаченно глядя на корзину. — А че не так-то?

— Все не так! — ледяным тоном ответил Дмитрий. — Ты вообще понимаешь, что ты делаешь? Как ты посмел посылать что-то от моего имени, даже не поставив меня в известность? И, черт подери, чем ты думал, когда посылал корзину киви человеку по фамилии Киву? Бранн вне себя от ярости!

— Подождите, босс, я че-то не догоняю, — растерялся Лось. — Я же это… помочь хотел! Ко мне вчера мужики заскочили… побазарить там, о жизни перетереть. Рассказали мне, что Киву огнестрел словил в грудину, и все пацаны сейчас на стреме, пасут его, как малолетнего. Гостей не пускают, каждую передачку фильтруют, как на зоне. А потом про вас сказали… Мол, понятно, впахиваете, как папа Карло, дела разруливаете, но не по-пацански это как-то — ничего не передать раненному боссу, чтобы выздоравливал. Надо же как-то уважуху ему выразить!

— И ты выразил…

— Ну да…, - пробормотал Лось. — Я так прикинул: веник слать как-то по-пидарски, решил фрукты отправить. А пацаны сказали, что у него аллергия на них, пятнами покрывается, как жираф. Только киви жрать может. Ну я и сказал своей купить и отправить… Я же от души, босс! Помочь хотел! Вы там весь замотанный, а я тут диван жопой продавливаю. Ну я и впрягся! И так из-за люстры паскудно себя чувствую, думал, хоть тут разрулю…

Чуть помолчав, Георгий с грустью добавил:

— Откуда мне было знать, что такой несрастунчик нарисуется?

— Кто тебе сказал про аллергию? — устало спросил Дмитрий. Он понял, что в этот раз доверчивого Лося просто-напросто подставили, поэтому его гнев начал медленно утихать.

Георгий молчал.

— Кто? — повторил Лесков.

— Да не буду я никого палить…

— Запомни, Георгий, раз и навсегда: ни один из этих людей не является твоим другом. Те, у кого ты так стремишься вызвать уважение, продолжают злословить в твой адрес и издеваться над тобой. Сегодня они подставили тебя по-мелкому, завтра подставят уже по-крупному. Не доверяй им и не откровенничай с ними. И уж тем более не обсуждай с ними меня и Киву.

— Да я честняк могила, босс, — воскликнул расстроенный Георгий. — Пытать будут, ни слова из глотки не выдерут…

— Еще раз пошлешь от меня что-нибудь, молись, чтобы я тебя не нашел, — в голосе Лескова снова послышался гнев.

— Босс, но я же ничего плохого не сделал! — оправдывался Лось. — Подумаешь, киви… По наводке же действовал, не сам.

— Скажи спасибо, что я еще не заставил тебя съесть всю эту корзину. Ты же знаешь, что я умею убеждать.

— Ну я бы и съел за несколько дней, — Георгий не понял смысла этой угрозы. — Что там есть? Я киви люблю… Ладно вам, босс. И так депрессунчик реальный из-за перелома, а тут вы еще психуете. Может, все же по сто грамм с пельмешками? Ленок как раз свеженьких налепила!

С этими словами Лось посмотрел на Дмитрия с таким несчастным видом, словно был псом, который получил оплеуху за погрызенный башмак.

— Я поехал, — сухо бросил Лесков, проигнорировав предложение поесть пельмени.

— Ну давайте Ленок хоть киви вам с собой завернет? А тот тут… и впрямь многовато.

В тот же миг Георгий испуганно прервался, почувствовав на себе тяжелый взгляд Дмитрия. Он понял, что зря опять заикнулся про эти дурацкие фрукты, и больше решил не испытывать терпение своего босса.