Часовые I. Марс наш!

Глава 30

Ага, заинтересовал. Тут же все шепотки смолкли, чёрт, даже Цлав и Толмацкий, наши «двое из ларца», изобразили некое подобие интереса.

— Но об этом позже, — обломал я их ожидания.

— Эй! Так нечестно! — запротестовала Гагарина.

В этот момент я твёрдо дал себе зарок не связываться с карьеристками.

— Сумрак, напомню, что помимо полевой работы на тебе висят ещё и обязательства Первого Часового, — с лёгкой игривостью в голосе поведала нейрокомендантша.

— Ну что такое? Нормально же общались! — взвыл я на слово «обязательства».

— Дважды звонили из Кремля и требовали соединить с тобой.

— И что вы? — полюбопытствовал я.

— Будут мне ещё какие-то указывать! — хмыкнула Клавдия Леонтьевна. — Сообщила, что ввиду ограничений и жёсткой экономии вычислительных ресурсов требования Кремля отправлены на обработку. Примерное время ожидания: от шести до восьми календарных месяцев.

— Вот те на! — восхитился я изощрённому канцелярскому юмору нейрокомендантши.

— А нечего мной командовать!

— Ну хотя бы ознакомиться мне всё равно нужно, — принял я неотвратимое.

Взглянув на настенные часы, отметил, что большая стрелка почти указывала на полдень. Свободное время, которого и так в последние дни было прямо не очень, уверенно сокращалось.

— Короче, кадеты, — хлопнул я в ладоши, привлекая внимания. — Время почти двенадцать, интервью с американским Познером у нас в… — затянул я, и Клавдия Леонтьевна тут же пришла на помощь.

— В семь.

— Значит, до шести часов объявляется свободное время. Можете встретиться со знакомыми, съесть мороженое в парке, сходить в кино. Но в 18:00 всем быть в расположении башни Часовых. Кто опоздает, отправляется к Кузе на скамейку запасных.

Все заворожённо слушали, будто хотели продолжения, но у меня было «всё», поэтому, скорчив свою самую скептическую гримасу, я спросил:

— Ну и кому сидим? Зачем ждём? — подгоняя их, я хлопнул в ладоши. — Вперёд, вперёд, вперёд! И пожалуйста, сделайте так, чтобы мне не было снова за вас мучительно стыдно.

Народ тут же засуетился, обсуждая планы на неожиданную увольнительную. Засуетились все, кроме Кузи. Ему по несчастному случаю и личному косяку было суждено провести увольнительную на медицинской койке. И, поймав мою вроде незаметную оговорку, парень всё же спросил:

— А почему это «снова»? С вами мы ещё не косячили! — честно возмутился он.

И был, чёрт возьми, прав.

— Вы — не косячили, а вот остальные? — я с озорством и укоризной посмотрел на Чуваша и Комсомолку.

Они, в свою очередь, пристыженно посмотрели на меня и тоже улыбнулись. Намек на их первую увольнительную со мной ещё на «Земле 505» попал, что называется, по адресу. А заодно и между строк намекнул задиравшемуся при знакомстве Кузе, что в моей иерархии Борис и Елизавета стоят несколько выше остальных. Как говорилось в одной из цитат моего первого бестселлера «Рэд Машин»: «У меня с ними гораздо больше контекста…».

Часом позже…

— Сумрак, тут Барагозин снова звонит.

— Прям председатель Партии? Не его шестёрки, а самолично? — глядя через панорамное стекло с высоты собственного кабинета на Кремль, произнес я.

Вот в чём в чём, а в чувстве стиля моему предшественнику отказать было нельзя. Если квартира — то целый пентхаус в сталинской высотке в центре Москвы! Если часы — то винтажная драгоценная коллекция, либо подаренные кем-то из первых лиц мира! Если автомобиль — то такой, чтобы Джеймс Бонд английским чаем подавился!

Кстати о Джеймсе Бонде! Интересно, а в этом мире он существует? Ну ведь Часовые, да и виталиканские «Дозорные» в каком-то роде тоже супершпионы! Не совсем так, как вещал Ян Флеминг, но что-то схожее определённо имеется.

— Так что делать? — вырвала меня из байроновских размышлений Клавдия Леонтьевна.

— Соединяйте, — предчувствуя тяжёлый разговор, тяжело выдохнул я.

— Мэлс Игоревич, вы что себе позволяете? — с места в карьер начал наседать на меня Барагозин. — Какое право вы имели проводить спецоперацию без уведомления вышестоящих органов? Какое вы имели право забирать наших свидетелей? Кто вам позволял назначать несогласованное интервью и…

— В смысле, свидетелей? Не подозреваемых? — зацепился я за его оговорку.

Оговорку по Фрейду, надо сказать. Признаться, вся эта история с террористами в космопорту шита белыми нитками. Вечный штрафник по работе, которому я бы не доверил и пивной ларёк охранять, вдруг за день до нападения был назначен старшим смены. Никто иной, как сам глава ВЛКСМ целой Советской республики, так и вовсе оказался соучастником и одним из руководителей нападения!

И верить в то, что это чистая случайность, к которой приложили руку спящие агенты, верилось с трудом.

— Свидетелей, подозреваемых… Какая разница? — всё больше обретая уверенность, продолжал Барагозин, набирая обороты. — Вам что было сказано? Передать технологии, а не назначать какие-то там интервью виталиканским иноагентам! А вы без ведома Партии что устроили? Нет, не молчите! Я вас спрашиваю?

— В городе новый шериф. Не слышали? — сбил я его с мысли.

— Мэлс Игоревич, вы что, меня за идиота держите? Какой ещё, к чёрту, шериф?

— Тот, который поставит вас на место и объяснит, почему Часовые не подчиняются решениям ЦК Партии.

— Это что, бунт? Сумрак, вы что, затеяли мятеж против…

— Мой неуважаемый друг, — в пику ему спокойно и размеренно прошелестел я. — Напомню, что Часовые не подчиняются Партии. Ни приказом, ни ультиматумом. Часовые вынесены в отдельное подразделение, чтобы бороться с нацпредателями, а не выполнять их команды. Поэтому последний шанс для вас: до шести часов вечера сегодняшнего дня обеспечить полное и безоговорочное снабжение Часовых вычислительными мощностями и финансированием. Выполнение этих требований — ваша единственная возможность остаться на посту главы ЦК партии. Иначе…

— Значит, это всё-таки бунт! Я так и знал! — попытался было истерить Барагозин.

Но я слишком устал от общения, чтобы слушать его очередные ультиматумы.

— Михаил Сергеевич, как я уже сказал, вы слишком заигрались в свой космос. Даже десятикратно приумноженных ресурсов Часовых не хватит на то, чтобы вы реализовали свои детские амбиции и высадили человека куда-то дальше, чем Марс. На освоение которого, я напомню, у всего СССР ушло сорок лет и целая прорва ресурсов. Напомню, что США оказались более подкованными в математике и не стали пытаться развивать колонию на Красной планете. Освоение человеком планет за периметром Солнечной системы — это утопия! И если ради своей детской мечты вы готовы пожертвовать всем институтом Часовых, то не сомневайтесь — мы дадим отпор.

Вместо ответа в трубке по-прежнему раздавалось злое сопение.

— Позвольте напомнить о моём ультиматуме: если до восемнадцати часов по московскому времени финансирование и вычислительные ресурсы Часовых не будут восстановлены в полном объеме, завтра за вами приедут сотрудники Лубянки, на которых вы полагаетесь, как на свою личную гвардию. У вас осталось чуть больше четырех часов, Михаил Сергеевич. Не потратьте это время напрасно.

А хорошо, чёрт возьми, завернул! Внушительно! Но ответом на мой эпический спич в духе «казаки пишут письмо турецкому султану» оказались телефонные гудки. Вот ведь невоспитанный, даже брошенную в лицо перчатку не изволил поднять!

— А не крутовато ли? — с лёгким бабушкиным переживанием спросила Клавдия Леонтьевна.

Нейробабушка всех Часовых ещё при жизни недолюбливала Партию, но то, как я обострил ситуацию, напугало даже её.

— В самый раз, — сложив пальцы домиком, ответил я.

— И что теперь будет? — мягко, но в тоже время поучительно ответила Клавдия Леонтьевна. — Теперь, когда ты в открытую выступил против Партии, сначала тебя, а затем и всех Часовых сначала объявят мятежником, а затем… — продолжала причитать она.

— Клавдия Леонтьевна, а вам не надоело постоянно экономить вычислительные мощности? Часовые давно находятся в войне с Партией, просто эта война ещё не объявлена. Мы справимся.

— Мэлс, ты всегда был особенным мальчиком, — уже совсем по-другому, лишь с лёгким переживанием в голосе, произнесла нейрокомендант. — Надеюсь, ты как всегда знаешь, что делаешь.

— Знаю, Клавдия Леонтьевна, — захрустел я пальцами. — Знаю.

Не то чтобы это было прямо необходимо, скорее, привычка. Жребий брошен, маски сорваны. Пусть пока ещё политическая, но война объявлена. И мне, как Первому Часовому, неплохо бы к этой войне подготовиться.

— Клавдия Леонтьевна, если не затруднит, можно подать к входу какую-нибудь машинку? Мне на пару часов нужно съездить домой.

— Сейчас сделаю, — немного растерянно, но не атакуя глупыми вопросами вроде «зачем» и «почему», ответила нейрокомендант.

Однако я ещё не закончил нарезать задачи.

— А тебе, пока я отсутствую, будет персональное задание.

— Какое?

— У тебя же есть выход в общемировую сеть?

— Ну разумеется. Протокол «железный занавес» на Часовых не распространяется, — и уже с готовностью произнесла: — Что от меня нужно?

— Необходимо найти на Западе открытые аукционы, зарегистрироваться на них под официальным именем «Часовые» и, когда я приеду, выставить на торги пару лотов.

— Сумрак! Ты что задумал? — теперь в её голосе звучал откровенный испуг и абсолютное непонимание.

— Официально? Решил продать несколько своих безделушек, чтобы заработать для Часовых немного денег и вычислительных мощностей.

Но Клавдия Леонтьевна сразу почувствовала в моих словах скрытый смысл.

— А неофициально?

— А неофициально: приготовься, мы будем бить больно!

Некоторое время спустя…

Я быстро добрался до дома на Котельнической набережной, и тут же обратно, чтобы выполнить своё обещание и доставить наградные часы Сумрака.

Да, я взял всего три коробочки, которые на первый взгляд показались мне самыми дорогими. Они были украшены золотом и бриллиантами, а на задней крышке была выгравирована надпись. Думаю, настоящий Сумрак понял бы меня, ведь я взял их не для себя, а для благого дела. К тому же, в личной коллекции прежнего Сумрака было под сотню часов, так что я выбирал те, которые, как говорится, подходили под цвет носков. Хотя это не имеет значения.

Предыдущий Сумрак погиб, и теперь я его преемник. А значит, и распоряжаться доставшимся по наследству я имею полное право. А именно, как последний алкаш, закладываю, можно сказать, семейные реликвии ради презренных благ — финансов и вычислительных мощностей.

Признаюсь, когда я искал в квартире что-то ценное, что можно было бы выгодно продать, я не раз ловил себя на мысли, что сама квартира Сумрака, которая по сути является целым этажом в сталинской высотке, по ценам Земли 505-й сейчас могла бы составить бюджет Венгрии!

Вот только её не продать никак. Жильё-то в Советском Союзе муниципальное.

Впрочем, я опять не о том.

— Надеюсь, это, наконец, всё? — отодвигая от себя кипу уже подписанных листов, взмолился я.

Несмотря на стезю писателя, я всегда терпеть ненавидел эту бюрократическую работу. Но Клавдия Леонтьевна была неумолима.

— Осталось ещё три сертификата подлинности на часы. И можно будет отправлять, — выплюнув из принтера ещё несколько страниц, с недовольством ответила нейробабушка.

— Что такое? — чувствуя лёгкую недосказанность, спросил я.

— Неправильно, что ты продаёшь пусть и личные, но исторические вещи. Да ещё и за бугор! Неправильно это. А вдруг они не просто попадут в чью-то коллекцию, а, не дай бог, уйдут на переплавку?

— Да и пусть! — с лёгкостью отмахнулся я.

— Да даже если часы будут оценены в миллион виталиканских долларов каждые, это не спасёт Часовых. Слишком незначительная сумма для организаци.

— А эти деньги и не должны спасти. У меня в этом несколько другой резон.

— Тогда зачем, позволь спросить, мы продаём то, что в будущем должно было попасть в, например, Эрмитаж? Сумрак, скажи прямо, какую цель ты преследуешь, когда продаёшь наследие Часовых?

В ответ я закатил глаза.

— Ну Клавдия Леонтьевна, ну дорогая, умоляю, не порти сюрприз! Зная о том, чем мы сейчас занимаемся, обещаю, ты обо всём догадаешься первой!

— Ну не знаю, — всё ещё не скрывая сомнений, посетовала она. — Ты как с Земли 505 вернулся, совсем другой стал…

— Отбрось сомнения и доверься! А ещё лучше скажи, что с подготовкой к интервью?

Ну да, с моей стороны было немного некрасиво так банально переводить стрелки, но страх разоблачения оказался сильнее. Оседлав волнующую для любой женщины тему встречи гостей, Клавдия Леонтьевна тут же с охотой забыла про все сомнения.

— Интервью будет проводиться в главном холле башни Часовых! Роботы-уборщики уже сутки кряду приводят всё в порядок и пылесосят мебель. Кстати, мебель пришлось поискать. У нас хоть и обширные склады, но, Сумрак, знаешь, как непросто найти достойный мебельный гарнитур XIX века на шесть персон!

— Вот за это мы тебя и любим! — припустил я в голос немного лести.

— Сумрак, и когда ты стал таким подхалимом⁈ — с наигранной строгостью пробубнила она.

Но даже сквозь синтетический голос я почувствовал, что похвала растопила её цифровое сердечко. Ох уж эти девочки! Что в семь, что в семьдесят семь, что, в случае Клавдии Леонтьевны, вообще в цифровом возрасте — так падки на лесть.

Однако, чтобы соблюсти этикет, как и в полиции, главное — всё отрицать!

— А где я лицемерие? Ты у нас, по сути, в одиночку, имея в персонале только роботов, тянешь быт и комфорт всей башни Часовых! В условиях жёсткой экономии умудряешься находить резервы. Да ещё и это интервью… Мы могли бы провести его прямо здесь — в моём кабинете! — повернувшись в кресле, я указал рукой на панорамное окно за спиной. — Смотри, какой прекрасный вид на Кремль! Но переживая, что Часовые могут ударить в грязь лицом, ты придала главному холлу его самый величественный вид!

— Это чтобы они дальше прихожей в башне не шастали. А то увидят, какая на технических этажах пыль лежит… — усмехнулась нейробабушка. — У-у-у…

Приняв подписанный последнюю бумагу с отказом от прав на часы в пользу нового приобретателя, Клавдия Леонтьевна проверила и тут же забрала сертификаты с часами, сообщив, что упакует всё лично. Я был не против. Да и до начала интервью оставалось чуть больше трех часов.

Три часа — исчезающе малое количество времени для того, чтобы подготовиться к интервью местного Ларри Кинга. Но я справлюсь. Обязан справиться!

Тем более, некое подобие плана и тезисов уже были накиданы на полях моего чёрного блокнота. Осталось их только расширить, расставить акценты и слегка отполировать сочными цитатами — и готово! Выпуск интервью вполне можно будет сравнивать с ядерным взрывом в информационном пространстве.

И, по привычке наслюнявив карандаш, я открыл свежую страницу блокнота и вывел: «Тезис первый: Барагозин! Где, сука, боеприпасы?».

В это же время: кадеты…

Получив неожиданные шесть часов увольнительного, вопреки ожиданиям Лизы, их компашка не разбрелась каждый по своим делам. Будучи коренной москвичкой, ей, вот парадокс, было некуда ехать!

В прошлый раз оказавшись дома «не вовремя» ей «посчастливилось» повстречать маму и её нового ухажёра. И это в то время, пока папа в Южноафриканской Республике отстаивает интересы СССР с дипломатической миссией!

Особо печально, что невольным свидетелем этой сцены оказался Борис.

В общем, тогда Лиза для себя решила твердо: домой она больше не вернётся. Вот и сейчас, получив весть о внезапном увольнительном, сначала обрадовалась, а потом загрустила.

Тем неожиданнее и приятнее для неё прозвучало предложение Бориса:

— Ребят, не знаю, у кого какие планы. А я предлагаю первый увольнительный провести вместе! Ну сами посудите, теперь мы не просто те две сотни счастливчиков, которых отобрала система «Коллектив» и которые стали курсантами первого набора академии Часовых. Теперь мы ещё и сослуживцы! Я считаю, надо лучше познакомиться и узнать друг друга. Ну что, кто «за»?

— Борис прав, — неожиданно поддержал его Пятый. — Я тоже считаю, что раз мы начали работать вместе, то надо знать, кого благодарить за спасение твоей жизни.

Особенно Борис удивился протянутой для рукопожатия руке Пятого.

— Сегодня с утра я видел, как ты работаешь. Эх, Боря, будь в нашей роте такие соник-техники, кто знает…

— Да брось ты, — неожиданно даже для самого себя вдруг застеснялся Борис. — Я всего-то…

— Ну посуди сам, — не спешил сдаваться Пятый. — Одного «Самсона» мы бы завалили. Но два других… Если бы ты не взломал систему космопорта и не врубил разгоночные турбины, они бы покрошили нас пулемётами! А вместо этого их самих засосало, как фантики от новогодних конфет!

Из инвалидной коляски, которую Пятый толкал впереди себя по брусчатке перед башней Часовых, подал голос Кузя. Конечно, Сумрак его никуда не отпускал, но с мольбой апеллируя к собирающимся друзьям, сметливый десантник воспользовался лазейкой об отсутствии прямого приказа на его счёт! Что не запрещено, то априори разрешено! Тем более, Сумрак оказался слишком занят своими делами.

Именно поэтому сейчас, пусть и сидя в инвалидной коляске, он был со своими товарищами и мог нести своё авторитетное мнение.

— А когда он просчитал и по камерам обнаружил расположение мин, которые заложили МОАшники! — размахивая руками словно итальянец, поддержал своего старлея Кузя. — Вот те крест!!! Если бы они сработали, то рухнувший терминал космопорта похоронил бы вообще всех! Разве что Йотун бы только выжил.

И уже обращаясь лично к Борису, добавил:

— Слушай, кореш, извини за те наезды. Пойми правильно, я тебя не знал. А тут вдруг услышал, что у Сумрака среди курсантов есть двое любимчиков…

— Забудем, — пожав Кузину жилистую пятерню, улыбнулся соник-техник.

— Ой, я мороженое хочу!!! — аж подпрыгнула, завидев на перекрёстке рефрижераторную тележку с жёлтым зонтиком «Костромской пломбир», Гагарина.

На самом деле Лиза хотела спросить совсем другое. Слишком уж странными и даже пугающими выглядели Цлав и Толмацкий. Оба, как истинные космодесантники, два с лишним метра ростом и плечами точно чехословацкий шкаф. Вкупе со слегка безумным взглядом, один вид этих молчаливых головорезов напоминал Лизе документалки про советских маньяков.

Водился за Гагариной и такой грешок. Любила она в тайне от всех перед сном послушать какую-нибудь леденящую душу историю про душегубов.

— Слушайте, ребят, а расскажите про свои таланты, — всё-таки не удержавшись, Лиза зашла издалека. — У меня вот, например, талант к управлению техникой. Автомобили, мотоколяски, вингеры, флаеры, военная авиация… Я очень хорошо чувствую технику, вижу что она может и даю ей раскрыться!

— Ты ведь «ночная ведьма»! «Внучка Гагарина — самая молодая лётчица 'Ночных ведьм»? Я видел про тебя статью в «Правде», — принял правила её игры Пятый.

— Типа того, — вежливо улыбнулась Лиза.

Вопреки общему мнению, Лизу тяготило родство с первым космонавтом. Будучи единственным ребёнком в семье, она одна несла груз ответственности за великую фамилию.

Кто знает, может быть, именно поэтому, а не только из-за комплекса отличника, она и пошла в авиацию.

— Ну, с талантом Бориса мы все уже вроде как познакомились, — усмехнулся Пятый. — Такие таланты к программным вычислениям… Государство, наверное, с одного тебя налогов на вычислительные мощности как со среднего микрорайона города собирает!

— А какие таланты у вас? — не удержав язык за зубами, обратилась к Цлаву и Толмацкому Лиза.

Она, по её мнению, сыграла на самой грани, а потому замаскировала любопытство, изобразив на лице серьёзный выбор между сортами мороженого.

— Цлав и Толмацкий, продемонстрируйте свой талант. Видите же, как ей интересно, — с лёгкой улыбкой попросил Пятый космодесов.

Первым решил высказаться Цлав — огромный и светловолосый детина с изумрудно-зелёными глазами. Если бы не слегка придурковатый вид, он бы был любимцем женщин. А так…

— Наш командир выберет пломбир. Он всегда предпочитает пломбир. Кузя возьмет с варёной сгущёнкой. Он обожает сладкое. Мы возьмём томатное, а ты, — указал он на Лизу, — возьмешь рожок с шоколадной крошкой.

— А вот и не угадал! Я тоже люблю с варёной сгущёнкой! — с неким торжеством воскликнула Алиса.

И тут на помощь Цлаву пришел Толмацкий.

— Он хотел сразу называть сгущёнку, но в самых вероятных исходах ты бы на это ответила, что не любишь варёнку, и выбрала бы с шоколадной крошкой. Разве нет?

Лису будто током ударило!

— Так вы реально предвидите будущее!

— Не совсем так! — повторяя это, наверное, уже в тысячный раз, Пятый закатил глаза. — Они видят не будущее, а его вероятности! Которые могут как сбыться, так и нет!

— Что-то вы меня вообще запутали.

— Лиза, помнишь, я тебе про кота Шрёдингера рассказывал? — пришёл ей Борис на помощь.

— Это где кот одновременно и живой, и дохлый? — вспомнила Лиза.

— Да, я про него. Вероятность исхода обоих вариантов примерно пятьдесят процентов. Так вот, ребята видят эти самые проценты, только для каждого отдельного случая.

— Охренеть просто! — воскликнула Гагарина. — Это невероятно круто!

— Ну как сказать, — старлей не разделял её восхищения. — На поле боя — да. Ты фактически предвидишь несколько секунд будущего и можешь в прямом смысле слова уворачиваться от пуль! Но негативные стороны тоже имеют место.

— Например? — Гагарина всё ещё не понимала, чего такого негативного может быть в даре предвидения.

— Просматривая вероятности, мы испытываем все ощущение всех вариантов ещё не наступившего будущего. В том числе, и боль, — негромко ответил Цлав.

— Особенно боль, — добавил Толмацкий. — Умирать по семь-восемь раз за час — больно. Я особенно пневмоторакс не люблю. Умирать долго.

— Зато с артериями быстро и почти не больно, — зачем-то ударившись в «прохладные» воспоминания, добавил Цлав. — Только холодно становится, и спать охота…

— Извините, я не знала… — потупила взгляд Лиза.

Но не только Лиза, но и Пятый хотел задать вопросы своим новым коллегам. Главным образом, конечно, о Сумраке. Однако он не собирался делать это напрямую, как Лиза, а предпочёл дождаться более неформальной обстановки.

Сходив на ближайший сеанс в кино и прокатившись на раритетном красном московском трамвайчике, который сам по себе являлся одной из достопримечательностей, по коллегиальному решению, но с особым упором на хотелки Лизы, ребята отправились коротать последний час в луна-парке.

Вот только кататься уже не хотелось. Все вымотались, а еда, которую Клавдия Леонтьевна заботливо выдала каждому из пищевых автоматов, уже всосалась, и стоило бы подкрепиться. Вот так, оккупировав столик в окружении вежливых детей, ребята заказали каждый себе, и Пятый решил, что пора приступить к своим вопросам.

— Лиза, а вы давно знакомы с Сумраком? — зашёл он издалека.

— Ну так, относительно, — уклончиво ответила Лиза.

— А что за история, про которую говорил Сумрак? Как он сказал? «Чтобы мне не пришлось снова за вас краснеть!» — точно! — просиял Кузя. — За нас он не краснел, так что получается, товарищ полковник имел в виду вас!

— Да там забавная история приключилась… — ничуть не смутившись, начал рассказывать Борис. — В общем, после задания на Земле 505, Сумрак дал нам выходной, и мы зашли в местный значит бар. В итоге Лиза накидалась и начала…

— Боря, заткнись! — Лиза зашипела на сболтнувшего лишние друга. — Ты вообще-то подписывал запрет о неразглашении!

— Да там ничего такого! — отмахнулся соник-техник. — Просто забавная история. В общем, кто-то из местных решил на танцполе Лизу за жопу полапать.

— Да ну⁈ — слегка неверяще, скорее, восхитившись, протянул Кузя.

— А вот тебе и «Да ну», — усмехнулся соник-техник. — Наша Гагарина, накушавшись местных коктейлей, так этому возмутилось, что уложила пятерых амбалов побольше Цлава и Толмацкого! А потом ещё пятерых. Ну и виновнику, который её за жопу мацал, зубы вынесла.

Услышав это, космодесы что-то притихли, совсем по-другому посмотрев на худенькую «ночную ведьму».

— И это в запретном Т-мире на Земле 505⁈ — выдохнул Кузя.

— Ага, — с видом мол «а что такого?» ответила Гагарина.

— И что вам за это было?

— Да ничего, — пожал плечами Борис. — Сумрак, конечно, ругался, но не сильно.

— Охренеть! — только и смог выдать Кузя.

Удивительно, но Лизу устраивала ложь напарника. Она буквально чувствовала, что с каждым словом Бориса растёт их авторитет.

А Пятый только и ждал, когда под натиском лести и восхищения осторожность комсомольцев притупится, и можно будет задать по-настоящему важные вопросы.

— Я тут заметил, что Сумрак вообще не использовал способности, — начал он издалека. — Странно это.

В ответ раскрасневшаяся от внимания Лиза встала на защиту своего наставника и кумира.

— Ничего и не странно! Это же Сумрак! Он не использовал способности, потому что это была наша миссия! Понимаешь? Это была проверка, чего мы стоим.

— Рискуя жизнями гражданских? — удивился старший лейтенант космодесантников.

— Риск был сугубо номинальный, — закатила глаза Лиза. — У Сумрака всё было под контролем.

— Да ну! — свою порцию скепсиса добавил и Кузя. — Ни хрена там под контролем не было! Нам тупо повезло, что никто не пострадал!

— Уверен? — сама того не осознавая, Лиза приняла критику в адрес наставника как свою собственную. — Вообще-то в берлинской миссии Сумрак убил пятерых агентов Моссада карандашом! Обычным карандашом!

— А в груди у него имплантирована стазис-граната, — пришёл на помощь напарницы Борис. — Стоит ему погибнуть, и — бах! Всё вокруг застынет в пространстве и времени!

— Да ну нафиг? — теперь в голосе Кузи звучало неприкрытое восхищение. — Невероятно!

— Вот тебе и «да ну нафиг!». Блин, да вы же сами участвовали в кубинской операции в заливе Свиней! — припомнила она фрагмент из биографии космодесантников. — Должны были видеть, на что способен Сумрак!

— Это да, — вдруг призадумался Пятый. — Мы штурмовали бастион виталиканцев четыре недели, а потом появился Сумрак…

— И что? — теперь уже Боря проявил интерес.

Как и многие гражданские, он слышал множество невероятных слухов о кубинской операции. И вот теперь ему посчастливилось пообщаться с реальными участниками той битвы.

— И ничего, — чуть призадумался Пятый. — Неожиданно в штабе командования на вечернем совещании появились Сумрак и товарищ Катя. Они приказали отставить бессмысленные штурмы, сообщив, что всё сделают сами.

— А потом? — теперь уже интерес пробрал Лизу.

— На рассвете Сумрак и товарищ Катя пошли в разведку. А через четыре часа виталиканский Бастион «Тортуга» пал. В плен сдались пять виталиканских генералов и Рамиро Хуарес — полевой командир коллаборантов.

— Тогда Сумрак и товарищ Катя вдвоём сделали невозможное… — подвёл черту Пятый. — Сумрак спас много моих людей, а свою женщину — не смог.

Неожиданно для себя старший лейтенант почувствовал, что, несмотря на то, что он давно бросил, ему вновь захотелось закурить.

— И это, — придя в себя, произнес он. — Не говорите Сумраку об этом разговоре. Не хочу чтобы он думал что я сомневаюсь.