Часовой: Курсант

Глава 27

Это произошло немногим за полночь. Я, как и подозреваю, большинство пассажиров корабля, мирно спал в своей постели и набирался сил на завтрашний день. Ничто меня не тревожило, не донимало. Глубокий ровный сон без сновидений. И я снова проснулся от резко взявшего меня в оборот ощущения неведомой опасности. Рисунок между лопатками начал будто накаляться, прожигая мою многострадальную кожу.

Я открыл глаза, моментально просыпаясь и с бешено колотящимся сердцем подскочил на кровати. Убедившись, что в дверь никто не ломится, прислушался к внутренним ощущениям. Мой заточенный в незримую магическую клетку грифон словно рвался на волю. Откуда-то грозит опасность. Я бросил рассеянный взгляд в сторону иллюминатора. За толстым стеклом проплывала глубокая бархатистая ночь. И тут… И тут я увидел невероятную картину. Подумал ещё, один ли я проснулся в этот тёмный, ведьмин час, чтобы иметь сомнительное удовольствие насладиться проявившимся там, где-то далеко от нас, почти на самом горизонте зрелищем.

Мы шли относительно низко, ночь была чиста и прозрачна, ярко светили звёзды и убывающая луна. А ночь становилась все светлее и кошмарнее. На меня начали накатывать волны прямо-таки первобытного страха, перекручивая внутренности и заставляя в панике метаться разум. Боже, что же я вижу⁈

Не знаю, на каком расстоянии от нас, но в пределах видимости, в темноте внезапно стало мерцать призрачным зеленоватым светом огромная окружность, словно на земле ни с того ни с сего проявился большущий, пропеченный потусторонним огнём диск. Он наливался мертвенно-зеленоватым сиянием, разрастаясь все сильнее, а затем внезапно потух. Я до боли выкручивал шею и напрягал зрение, пытаясь увидеть больше, пока это неведомое зрелище не осталось за бортом продолжающего движение корабля.

Из образовавшейся проплешины прямо ввысь, освещая ночь судорожными мечущимися всполохами, ударили ветвистые молнии. Они корчились, словно невероятных гигантских размеров электрические дуги, заливая все вокруг неестественным голубовато-зелёным светом. Страх, ужас с такой силой накатили на меня вновь, что захотелось забиться под кровать и не вылазить оттуда, зажмурив глаза и свернувшись калачиком. Моя спина буквально горела, а я все никак не мог оторвать остекленевших глаз от того, что видел.

Прокол. Я стал свидетелем редкого теперь в цивилизованных краях, принадлежащим людям землях Великорусской Империи явления. Рождения Ведьминого пятна. Потусторонний портал, который, если его вовремя не запечатать, через некоторое время оживёт, и станет вратами для прохода в этот мир иных кошмарных тварей, явившихся сюда разрушать и убивать, заразит всю округу скверной. Наверняка, на борту «Архангела Гавриила» нашлись помимо меня люди, что тоже это увидели, кто-то из экипажа. И уже передают по каким-то магическим каналам сообщение ближайшему Корпусу Часовых о случившемся.

А затем Часовые, маги, священники, кто там еще, со всей доступной скоростью выдвинутся к месту рождения Прокола, молясь, чтобы он не успел открыться. Такая участь вскоре предстоит и мне. Я стукнул стиснутым кулаком по холодному стеклу. Незавидная участь… Тем временем наш корабль стал подниматься выше и двигаться быстрее, увеличивая скорость. Капитан явно не хотел, выбравшись из огня недавнего монструозного шторма, угодить в полымя проклюнувшихся Ведьминых врат.

Страх потихоньку уходил, отпускал, становилось легче и свободнее дышать. Я сел обратно на кровать, пытаясь изгнать из мозга жуткую картину соединения двух миров, и мрачно посмотрел в поглощенную темнотой стену. Нет, я не то чтобы так уж сильно боялся. Наверно, на мою личность накладывалось спящее сознание настоящего Алексея Бестужева. Сомневаясь, что прежний Лёха Воронцов так легко и непринуждённо размышлял бы о подобных вещах! Эй, парень, а ты в курсе, что скоро на всю оставшуюся жизнь запишешься типа в армию и только и будешь делать, что до самой смерти махаться с монстрами? Да вы что! Без проблем, почему бы и нет⁈ Ага, как же… Я и в обычную то армию идти не хотел. А тут, в этой преисподней…

Вновь растянувшись на кровати, я постарался отрешиться от всех мыслей и заснуть. Чую, что наутро выпадет напряженный и хлопотный денёк. С опозданием на три часа, мы, тем не менее, должны были прибыть в Столицу не позднее вечера. Еще будет светло. А мне нужно будет постараться отыскать Академию и явиться туда. Что ж, теперь, при наличии кое-каких денег, это не должно было стать неразрешимой проблемой. Прямо в столичной Воздушной Гавани найму пролётку и оплачу дорогу до Академии. Думаю, в главном городе Империи ее каждая собака знает.

Интересно, удастся ли напоследок еще раз повидаться с госпожой Троекуровой? Предсказательница вроде дала понять, что скорее всего больше мы не увидимся. Ну а вдруг? Или она знала что-то, чего не знал я? Не зря же она гадала по линиям Судьбы! Эй, парень, сказал я сам себе. Выброси эту черноволосую чаровницу из своей глупой башки! Тебе предстоят совсем другие дела, в которых пока нет места бабам. Во всяком случае таким как она. Девушкам, тут же мысленно поправился я. Да и пусть. Суть от этого не меняется, приятель. Сначала стань кем-то, добейся чего-то большего, нежели презрительных взглядов и плевков с проклятьями в свою сторону от знающих твою подноготную людей. А затем, если захочешь, отыщешь ее. И… Я усмехнулся. Мечты, мечты. Мечтам я любил всегда предаваться. Вот только осуществить их не получалось. Не того калибра личностью я был в прежнем мире.

Но здесь… Тут все иначе. И пусть этот мир жесток, опасен, неведом мне, я уже не боялся его. Я намеревался выстоять здесь. Многие, смотрю, хотят меня нагнуть, заставить Алексея Бестужева есть дерьмо и страдать из-за поступка своего далёкого предка. Ничего, дворянин, держись. Вместе мы ещё покажем, чего стоит на самом деле наш Род. Бестужев — это звучит гордо. И это не пустые слова. Отец надеялся, что, возможно, именно я стану тем, кто сможет вернуть нам поруганное доброе имя. Так возможно ли, что он не ошибался? Ведь, в конце концов, ещё ни разу за все последние сто лет в этом мире, в роду Бестужевых не рождался такой человек, как я! И неважно, что я родился, можно сказать, меньше недели назад. Правила игры этого мира я потихоньку постигаю и со временем смогу играть на равных. С кем? Да со всеми.

И с этим бравурными, гордыми и возбуждающими мыслями я и заснул.

С раннего утра все тот же невозмутимый и по-прежнему смотрящий на меня с явным неодобрением Альберт принёс мне завтрак и на словах передал прощальное пожелание госпожи Троекуровой. «Не забывай кто ты». Я, сердечно поблагодарив ее за доброту и участие, попросил Альберта передать мои слова ей. А сам ошарашенно повторял про себя — «не забывай, кто ты». Это была фраза из моего сна-воспоминания, произнесенная управляющим родового имения дядей Игнатом. «Не забывай, кто ты».

…«Архангел Гавриил» медленно вплывал на воздушную территорию Столицы, бросая на раскинувшийся внизу город огромную тень. Я буквально прилип к окошку, жадно всматриваясь через стекло. Снаружи раскидывалось воистину впечатляющее зрелище. И если Кромлех казался, пусть и крупным, зажиточным городком военного типа, но ничем особо не выдающимся, то Новоград потрясал.

Столица Великорусской Империи была огромна. Простиралась, насколько хватало глаз, и была расположена на берегу широкой могучей реки, через которую было перекинуто несколько колоссальных мостов. Наш корабль неспеша проплывал над рекой, словно позволяя своим пассажирам воочию полюбоваться открывающейся внизу картиной. Стоял погожий летний день, и ничто не заслоняло обзора.

По реке так же неспешно плыли корабли, по мостам катили казавшиеся игрушечными кареты и дилижансы. Столица словно состояла из двух частей. Внутренней, полной огромных зданий, башен, множества домов, мачт, верхушек храмов и иных зданий, окружённая гигантской могучей стеной, и внешней, где к стенам снаружи лепились кучи домов и строений попроще: склады, пакгаузы, ангары, переходящие в длинный широкий причал. Веяли знамена, вымпелы, в небе носилось множество птиц. То тут, то там в поле моего зрения попадались проплывающие по соседству с нами дирижабли. И это я видел только часть доступного моему ограниченному обзору из маленького иллюминатора своей каюты. Сколько же народу живёт тут, поразился я? Уж точно не меньше миллиона!

Через некоторое время мы начали снижаться, а я готовиться к выходу. Думаю, прошмыгнуть обратно из корабля будет намного проще, чем попасть сюда изначально. Пристроюсь кому-нибудь в хвост. Сойду по трапу, поймаю извозчика посговорчивее, да и отправлюсь в родную Академию. А там… а там придётся приложить максимум усилий и красноречия, чтобы рассказать правдивую историю, в которую поверят все, при этом не рассказывая абсолютно всего и опуская некоторые подробности моего героического вояжа, начатого с момента падения из «Циклопа».

Сборы не заняли много времени. Шучу. Что мне собирать то было? Вся моя одежда была на мне. Пенал с картами засунут за пазуху. Мешочек с деньгами и заветная монетка-талисман надёжно упрятаны в карман. Подумав, я вытащил подаренный Франком екатерининский рубль и крепко сжал его в левом кулаке. Теперь мои пальцы можно было только монтировкой разжать. Не хотелось бы нарваться в порту на шустрого карманника, который обчистит меня так, что я и моргнуть не успею. Фиг с ними, с деньгами, но этой серебряной монетой я теперь сильно дорожил.

Больше у меня не было ничего. Только мой Родовой Знак между лопатками, скрытый от посторонних глаз тканью мятой рубахи. Я присел по традиции на дорожку. И внезапно поймал себя на том, что привык к этой каюте и что не горю прямо-таки сильным желанием выходить в мир. Конечно, я волновался. С одной стороны хотел двигаться дальше, а с другой… Ничего ни делать, а сидеть на жопе ровно иногда так удобно и соблазнительно, согласитесь. Я был совсем юн, мне было всего двадцать лет. И пусть здесь я выглядел старше своего возраста, внутри ещё во многом оставался обычным мальчишкой из иного мира.

Ожил рупор под потолком и голос капитана сообщил, что мы идём на посадку. Благодарил за понимание и за то, что мы оказались сами лучшими пассажирами из всех возможных. Я усмехнулся. Как только причалим, один ну очень здоровенный детина по имени Франк навестит капитанский мостик и сообщит о трупе иного существа и его страшном багаже. Вот переполоху то будет, представляю. И я бы ещё хотел посмотреть, как, возможно, Франка попытаются задержать для выяснения более подробных обстоятельств! Проще остановить несущийся на тебя грузовик.

Повинуясь умелому управлению, дирижабль стал опускаться. Я вновь прильнул к окошку. Мы садились на гигантском взлётном поле, которое было покрыто десятками разноцветных сигар-оболочек. Каких только воздушных судов тут не было! Я понял только одно, что они все были пассажирскими. Наверняка в Столице для сугубо транспортных судов и военных кораблей существовали отдельные Гавани. От вновь накатившего волнения у меня вспотели ладони, я еще крепче зажал в кулаке серебряную монетку, ощущая ее магическое тепло.

Мы остановились, выжидая, когда подбежит швартовочная команда и привяжет «Гавриила» к земле страховочными тросами. Еще через минут десять снова заговорил капитан, давая разрешение покинуть каюты. Пора! Отворив двери, я выскользнул наружу и, не глядя на других появляющихся в коридоре пассажиров, быстро двинулся к лестнице. Опустился на вторую палубу, где народу было уже больше, смешался с устремившейся вниз, на нижнюю палубу толпой, и так же вместе со всеми остановился перед выходом, ожидая, когда огромный трап ляжет нам под ноги, открывая путь в город.

Наконец с жужжанием приводных механизмов, так напомнившим мне уже почти ставшими родными звуки приводов доспехов Часовых, трап опустился, уткнувшись в землю летного поля и мы, неспеша, начали спускаться вниз. Я шёл примерно в середине людского потока. На меня, конечно, косились, но никто не лез с никому не нужными вопросами. Франка среди прочих я не увидел. Как не заметил и госпожу Троекурову с сопровождением. Возможно, прекрасная гадалка решила избежать лишней сутолоки и дожидалась, пока все остальные покинут корабль…

Я ступил на твёрдую землю, зажмуриваясь от клонящегося к закату, бьющего в глаза солнышка. Торопливо отошёл в сторону, вдыхая свежий теплый воздух. Осмотрелся. Народу вокруг была тьма, сонмище одетых в спецовки сотрудников порта, обслуги, механиков и прочих, входящих и выходящих из воздушных судов пассажиров. Я ошарашенно вертел головой, наверно, выглядя в глазах тех, кто в тот момент смотрел на меня, деревня деревней. Поле было размером с несколько футбольных, краев не было видно из-за остовов громадных воздушных кораблей и гигантских, закрывающих небо сигар. К моему удивлению, лишь парочка из мельком примеченных мною судов были меньше кромлехского. Остальные ничем не уступали в размерах, а иные исполины на порядок превосходили. Удивительный мир!..

От греха подальше, и чтобы не путаться под ногами, я быстро зашагал за своими соседями по кораблю. Надеюсь, они шли к выходу. Вокруг царили шум и гам, говор сотен голосов и жужжание мотогондол, скрип оснастки и легкие завывания мечущегося между воздушными исполинами ветерка.

Перед нами вырос огромный купол, покрывая землю на самом краю поля. Собранный из стали, стекла и черепицы. Каким образом это невероятное сооружение держалось, не обрушиваясь под своим весом, я понятия не имел. Но в очередной раз поразился мастерству имперских инженеров-умельцев и магов. Наверняка это был главный вокзал Воздушной гавани Столицы. И выход в город проходил через него.

Нырнув вместе с остальными в широко распахнутые огромные ворота, я оказался внутри. Стараясь поменьше таращиться и спотыкаться, я зашагал прямо по центру, никуда не сворачивая. Здесь царили запахи одежды, духов, кожи, чего-то жареного, машинного масла. Под гигантский купол улетала несмолкаемая многоголосица. Воздушный порт жил своей жизнью, беспокойной и суматошной, и я показался себе лишь маленькой незначительной игрушкой, временно завалявшейся в его огромной песочнице.

Среди множества пассажиров и работников Гавани то тут то там мелькали дюжие усатые ребята в синих мундирах военного покроя. На их поясах красовались сабли и пистоли. Они прохаживались по территории вокзала по двое по трое и иногда подходили к некоторым пассажирам на выбор. Охрана Гавани! Как бы ко мне ни прицепились, забеспокоился я. Не хотелось бы угодить в очередную кутузку. Проще уж сразу выйти на свободное место и громко заорать, что я бедный несчастный курсант Ордена Часовых и больше всего на свете хочу, чтобы меня под белы рученьки препроводили в Академию!

Но пронесло. Я вышел через вторые ворота и оказался на большой транспортной площадке, где в избытке стояли кареты, повозки и дилижансы. Ржание лошадей, громкие голоса, ругань, залихватские выкрики возниц. Я немедля повернулся на звук ближайшего голоса, надрывающегося во всю глотку и расхваливающего быстроту своих лошадок.

— Самые быстрые кони, самая надёжная карета во всем Южном округе! Кому куда, подходи узнавай! Домчим быстрее ветра!..

Сжимая кулак с монетой, я подбежал к восседающему на козлах небольшой обшарпанной каретки бородатому мужику в сюртуке и фуражке. Сначала пара гнедых лошадок, а затем он, покосились на меня изучающими взглядами. Зазывала насмешливо бросил:

— А деньга имеется, парниша?

— А то! — я вытащил из кармана мешочек и вызывающе потряс им.

Рябое лицо бородача расплылось в довольной ухмылке. Он указал на дверцу кареты, спрашивая:

— Куда, родимый?

Я запрыгнул на подножку и громко произнёс, бросив прощальный взгляд на огромный вокзальный купол:

— В Академию Часовых!