Чароплет

Глава двадцать девятая

Сайрус окинул взглядом мантию. На груди слабо голубела тонюсенькая паутина текста – едва ли хватит даже на манипуляции с самой мантией, что уж говорить о защите.

– Пли! – скомандовал Шеннон.

Сайрус поднял глаза. Франческа, замахнувшись, метнула чем-то в люцериновый фонарь над головой, но иерофантский змей, вспыхнув синим, с шелестом скользнул по шесту, заключая фонарь в кокон. На миг воцарилась относительная темнота. В проулке тотчас прогремел еще один взрыв – Никодимус не терял времени даром, – и Сайруса чуть не сбила с ног ударная волна.

Защитный кокон на фонаре слегка распустился, пропуская разоружающий люцериновый свет. Значит, заклинание Франчески не сработало – ударилось о ткань и развеялось, не коснувшись огня.

– Ладно! – крикнул Шеннон. – Метните вот это, быстрее.

Старик протянул что-то Франческе, она взяла.

Металлический лязг заставил Сайруса оглянуться. Никодимус с тремя кобольдами наступали на Дейдре. На глазах Сайруса воительница сделала выпад, пытаясь поразить огромным мечом ближайшего кобольда. Тот отскочил, его тут же сменил другой и вонзил оба своих топорика в спину противнице. Лезвия лишь чиркнули по кольчуге, однако удар толкнул Дейдре вперед.

Удержавшись на ногах, она замахнулась мечом на атаковавшего ее кобольда – тот подпрыгнул, взметнув фонтан грязных брызг, и перескочил через лезвие.

Первый кобольд тем временем попытался проскользнуть мимо Дейдре к фонарщикам. Воительница мгновенно превратила замах в выпад – кобольд увернулся, но врезался в стену, и меч полоснул его по боку. Кобольд взревел.

Никодимус ринулся на Дейдре. Безоружный, он потянулся голой рукой к ее незащищенной щеке. Дейдре с воплем попятилась, описав полукруг мечом. Никодимус отскочил. По сравнению с кобольдом двигался он катастрофически медленно, но раненый синекожий воин успел обрушить оба топорика на руку Дейдре. Дернувшийся в сторону меч просвистел на каких-нибудь полпальца от Никодимусова бедра.

– Пли! – скомандовал Шеннон.

Франческа, замахнувшись из-за головы, швырнула еще одно заклинание. И снова защитный кокон свился вокруг фонаря, погружая часть проулка в темноту. Барабанные перепонки опять чуть не лопнули от оглушительного взрыва.

На этот раз взрывная волна все-таки сбила Сайруса с ног. Поднимаясь, он увидел Дейдре – всю в грязи, на щеке тонкая струйка крови. Фонарщик за ней повалился на колени, однако фонарь на шесте удержал.

Двое кобольдов снова ринулись на Дейдре – ловко уворачиваясь от взмахов гигантского меча. Никодимус что-то рявкнул, и оба отскочили, а потом один с хриплым гиканьем метнул топорик. Вертясь в воздухе, топорик летел прямо в люцериновый фонарь над головой Дейдре, но стражник дернул шест вбок, спасая от удара. Второй топорик, пущенный другим кобольдом, предугадавшим движение стражника, Сайрус заметил лишь в тот миг, когда фонарь пролился дождем звенящих осколков и сияющей жидкости.

– Быстрее! – крикнула Франческа за спиной. – Нас теснят.

Сайрус обернулся. Франческа металась взглядом между Шенноном и двумя кобольдами, атакующими копейщиков. Дела здесь шли туго. Кобольдам, при всей своей юркости и изворотливости, никак не удавалось добраться ни до копейщиков, ни до прикрываемых ими фонарщиков.

Один из кобольдов размахивал единственным топориком, видимо, успев метнуть второй. Другой тоже запустил своим, но стражник ловко отдернул фонарь. Копейщики наступали.

– Быстрее! – подгоняла Франческа.

– Сейчас… – простонал Шеннон. – Нужно усилить развеивающее заклинание, чтобы пробить ткань.

Видимо, притаившийся на крыше иерофант его услышал, поскольку тотчас принялся перебирать пальцами над фонарем, и кокон засиял еще ярче.

Сайрус задохнулся от изумления, увидев, насколько примитивным, почти детским стилем пользуется иерофант. Пилот либо дилетант, либо стажер.

– Магистр, – шепнул он Шеннону, – заклинания в коконе написаны мастером, но редактирует их новичок.

– И? – скривился Шеннон.

– Вы сможете закинуть лоскут моей мантии наверх, к кокону?

Старик нахмурился, но кивнул.

– Давайте.

Коснувшись груди, Сайрус отредактировал одну фразу, превращая ее в команду «собрать». Тонкая паутина чар мгновенно стянулась в сгусток ярко-голубого текста шириной с ладонь.

Сайрус поспешно сочинил заклинание-сифон – мощный вытягивающий текст, перекачивающий чары из ткани противника. Пилоты пользовались им редко: в воздухе добраться до вражеского змея обычно нелегко и, что еще опаснее, любой опытный пилот легко обратит заклинание против тебя же.

Но сейчас выбора не было. Сайрус отрезал правый рукав, аккуратно свил в длинный шнур и одним концом прижал к сгустку на груди.

– Сайрус, быстрее! – прошипела Франческа.

– Вот.

Сайрус вложил хвост шнура в раскрытую ладонь Шеннона. Старик прижал его узловатым указательным пальцем и принялся делать проворные пассы. Шнур повис в воздухе, окутанный заклинаниями.

– Берите, магистра.

Франческа ухватила воздух над шнуром и метнула в фонарь. Хвост взвился в небо, но увидеть сифон в действии Сайрус не успел: что-то сбило его с ног и повалило в грязь.

Едва он начал подниматься, как в соседнюю лужу шлепнула большая синяя нога – вполне человеческая, если не считать черного когтя на пятке. Над головой свистнул занесенный кобольдом топор.

– Создатель! – ахнул Сайрус, откатываясь подальше.

Кобольды беспорядочно отступали под натиском копейщиков, но не оставляли попыток просунуться между копьями и достать противника. Однако стражники свое дело знали.

Как раз в этот момент один из них, качнувшись вперед, ткнул копьем в плечо кобольда. Тот зашатался. Сайрус поспешно попытался убраться прочь – и увидел нацеленное прямо на него окровавленное острие.

Копейщик сделал выпад. Сайрус отскочил, но недостаточно быстро – копье вонзилось в бок. От удара Сайруса развернуло вокруг своей оси, из груди вырвался крик, но холодной стали под ребрами он почему-то не почувствовал. Сайрус пораженно скосил глаза. Смягчившая удар складка мантии светилась голубым.

Он посмотрел наверх – от кокона к его груди струился по шнуру полноводный ярко-синий поток чар.

Копейщик тем временем изготовился для нового выпада. Сайрус попятился, однако подсоединенный к сифону шнур и без того натянулся почти до отказа. Отцепить его и отказаться от возможности накачать побольше текста было выше Сайрусовых сил.

– Еще чуть-чуть! Уже почти! – крикнул он.

Темные тени, скользнувшие навстречу копейщику, он успел заметить лишь краем глаза, поглощенный сотворением атакующих команд на сарсайе. Старик выкрикнул что-то, и почти сразу же раздался вопль кого-то из стражников. Оглянувшись, Сайрус увидел расколотый надвое щит одного из копейщиков.

Наконец текстовый заряд был досочинен. Сайрус обеими руками отредактировал сифонное заклинание, прекращая выкачивание, а потом принялся слать вверх по шнуру атакующие команды. Кто-то попятился на него, пришлось ускорить манипуляции, чтобы шнур не оторвали от мантии.

– Селеста, помоги! – взмолился Сайрус.

Пилот-противник тоже лихорадочно перебирал пальцами, отвоевывая мантию.

На миг Сайрусу показалось, что атакующие заклинания не подействуют. Но в следующее мгновение кокон на фонаре плотно сжался, гася его совсем.

Отделившись от кокона, два больших лоскута, подхваченные порывом ветра, понеслись к остальным фонарям. Заметив их, фонарщики попытались отдернуть шесты, однако заклинание Сайруса было настроено на поиски света, и лоскуты, извиваясь змеей, моментально изменили курс. Через несколько секунд фонари скрылись под плотными покрывалами.

Проулок утонул в темноте. Стражники закричали. До временно ослепшего Сайруса донеслось два негромких взрыва, потом вопли.

Вскоре глаза привыкли к мраку. Один копейщик лежал лицом в грязь, другой потерял щит и сгибался пополам, сжимая руками воткнувшийся в живот топорик. Позади удирали двое фонарщиков.

Рядом словно из ниоткуда возник Никодимус и, замахнувшись над головой, метнул что-то в убегающих. Оба повалились на землю и исчезли из вида. Взгляд Никодимуса уперся в иерофанта, который безуспешно пытался отвоевать присвоенный Сайрусом кокон.

Никодимус замахнулся снова. Салага пилот, скорее всего, даже не понял, почему его мантия вдруг померкла, а вокруг сгустилась темнота.

Люцериновый фонарь вместе с шестом и защищающей его парусиной обрушился на землю. Сайрус, кинувшись к нему, несколькими пассами перекачал весь текст себе в мантию.

– Вы их убили? – спросила Франческа.

– Только обездвижил, – не глядя на нее, ответил Никодимус. – Освободятся утром, когда дневной свет растопит мой текст. Что же до копейщиков… – Он, нахмурившись, посмотрел на неподвижно лежащие в грязи тела. – Тут уж ничего не попишешь.

– А что с той воительницей? – спросил Сайрус. – Дейдре?

Никодимус шумно выдохнул.

– Сбежала, когда погасли фонари. С большим облегчением, как мне показалось. Но Тайфон вскоре вернет ее к облаве на ликантропов, так что нам лучше брать ноги в руки. Есть раненые?

К нему подтягивались перемазанные в грязи кобольды. Один из них ткнул себе в слегка рассеченное плечо и что-то проскрежетал. Вроде бы рана его не беспокоила. Другой показал такую же небольшую рану на боку и просто пожал плечами. Значит, обошлось без серьезных увечий.

Никодимус, кивнув, посмотрел на Шеннона.

– Магистр, как вы?

– Не могу сказать, что бодр и весел, но жить буду, – буркнул старик.

– Тогда бежим, – скомандовал Никодимус. – Яш, ты прикрываешь. Жила, Шлак, вы с магистром и целительницей. Изгарь, Сайрус, вы со мной впереди.

Повернувшись, он припустил по проулку.

Сайрус кинулся догонять, и вскоре с ним поравнялся кобольд – видимо, Изгарь, тот самый, что чуть не перерезал ему горло в храме.

– Поглядывайте на небо и на крыши – заметите иерофантов, сообщите, – велел Никодимус Сайрусу, перекинувшись парой слов с кобольдом. – Я видел, как вы спеленали люцериновые фонари отвоеванным змеем. Впечатляет.

– Пилот был совсем зеленый. Стажер, наверное.

Никодимус свернул в очередной закоулок. Под ногами хлюпала грязь.

– Тайфон вербует адептов среди самых молодых иерофантов, – пояснил он. – Многие из них – уроженцы Авила, и их радует, что Кейла якобы намерена отмежеваться от монотеизма.

– А она не намерена? – пристально посмотрел на него Сайрус.

– Вряд ли. Тайфон может помещать свою душу в ковчеги – именно так он завладел Дейдре и ее богиней, Боанн. Возможно, тот же прием он использовал и против канонистки.

В мыслях об услышанном Сайрус пробежал весь длинный проулок, потом еще один.

– Если действительно хотите послужить городу, боритесь против Тайфона вместе с нами, – бесстрастно посоветовал Никодимус.

Сайрус не ответил.

Вокруг тянулась жилая часть Северовратного квартала, но свет в домах не горел, и на улицах было безлюдно. Похоже, весть о прорыве ликантропов уже распространилась по округе, и люди поспешили забаррикадироваться и пересидеть опасность в тех лачугах, что покрепче.

Где-то через милю Сайрус догадался, что Никодимус держит курс на северо-восток, к внешней городской стене.

До сих пор на крышах никого подозрительного не попалось, и только один раз где-то вдалеке мелькнул змей. В умытом дождем безлунном небе бриллиантами сияли звезды, вымерший город казался призрачным, как во сне.

Сзади донесся кобольдский оклик. Сайрус, уже начавший различать голоса, узнал Жилу. Никодимус остановился около какой-то лавчонки, и через пару минут пришлепали двое кобольдов – один тащил другого, закинув его руку себе на плечо. Никодимус осмотрел раненого.

– Магистра! – позвал он.

– Я здесь, – спокойно ответила Франческа. – Как его зовут?

– Жила.

– Что он сказал?

– Его пырнули копьем в левый бок. Рана неглубокая, потерял не больше чашки крови. На бегу начал задыхаться. Сердце колотится. Рана побаливает, но его больше пугает нехватка воздуха. Она все сильнее.

Франческа задумчиво присвистнула.

– Что вам известно об анатомии кобольдов?

– Если не считать очевидных внешних различий и более развитой мускулатуры, все вроде бы точно так же, как у людей.

– Скажите ему лечь, – велела Франческа, взмахивая рукой.

Над ее головой закружился хоровод искр – Сайрус узнал заклинания-светляки, которые, разгораясь, свернулись пылающими шариками.

Трое кобольдов зашипели при виде светляков, обнажая острые черные клыки.

– Они не жгутся, – бросила Франческа. – Скажите, чтобы перестали изображать напуганных кошек. – Она оглянулась на Никодимуса, который и сам не сводил глаз со светляков. – Никодимус!

Тот, вздрогнув, обернулся.

– Тоже будете шипеть и фыркать? Бантик на веревочке не угодно? Или тазик молока? Переводить собираетесь сегодня?

Никодимус заговорил на кобольдском, и Жила улегся на мостовую, выбрав пятачок посуше. Сайрус заметил, что этот выглядит постарше других кобольдов и по щеке у него вьется тонкий шрам. Кобольд что-то выдавил через силу.

– Говорит, что лежа дышится еще труднее, – перевел Никодимус.

Опустившись на колени, Франческа прижала ухо к кобальтовой груди, сперва справа, потом слева. Послушала прямо над раной.

– Иерофант, – обратился Никодимус к Сайрусу, – как там небо?

Сайрус окинул взглядом горизонт.

– Ничего нет. Я слежу.

– Позовите двоих человек… кобольдов то есть… неважно, в общем, пусть они его придержат, – попросила Франческа.

– Что с ним? – начал Никодимус.

– Скорее! – рявкнула она.

Сайрус невольно оторвался от разглядывания небосклона – на земле разворачивалось зрелище поинтереснее.

По приказу Никодимуса четверо кобольдов припечатали руки и ноги Жилы к мостовой. Теперь даже Сайрус слышал, с каким трудом он дышит. При каждом вдохе мускулы на шее натягивались, словно канаты. Франческа взяла кобольда за руку.

– Все будет хорошо, – пообещала она. – Все будет в порядке.

Ее взгляд сосредоточился на ране.

– Никодимус, что вы там говорили в храме насчет подвергания товарищей опасности?

– При чем тут?..

– Вы хотели, – перебила Франческа, совершая непонятные манипуляции над грудной клеткой кобольда, – выставить меня разгильдяйкой, бездумно рискнувшей жизнью Сайруса.

Сайрус удивленно покосился на Франческу. Она за него беспокоилась?

– Может, оставим это на потом? – нахмурился Никодимус.

– Я отношусь к своему призванию серьезно и не играю чужими жизнями. Я разыскала вас лишь потому, что Дейдре не оставила мне выбора. Но теперь я желаю знать, Никодимус, провалитесь вы пропадом, Марка, что вы за фрукт! Пока я вижу лишь, что вы, глазом не моргнув, убиваете всех, кто под руку подвернется. Как тех стражников.

Никодимус поперхнулся.

– Магистра, вы уверены, что излияние праведного гнева не помешает вам штопать Жилу? Потому что, если помешает, я заткну вам рот парой фраз.

– Я сейчас в такой ярости, что вряд ли смогу его спасти, не выплеснув накипевшее!

– Тогда выплескивайте побыстрее, вид у него неважный, а у меня руки чешутся применить силу, если вы не отнесетесь к его здоровью со всей ответственностью.

– Змеев пока не наблюдается, – вполголоса сообщил Сайрус. – Но на вашу ругань сейчас толпой сбежится вся облава.

Франческа пропустила предупреждение мимо ушей, поглощенная невидимыми Сайрусу манипуляциями над грудной клеткой Жилы. Что-то проскрежетал кобольд, державший правую ногу раненого. Никодимус коротко ответил.

– Вы знаете, Никодимус Марка, – снова заговорила Франческа, – одно то, что вы способны угрожать целителю расправой, вызывает непреодолимое желание самым нелестным образом отозваться о том ничтожном, скукожившемся, вялом органе, который вы считаете сердцем.

– Магистра, если вы спасете моего ученика, отзывайтесь о моем сердце как вам заблагорассудится.

– Очень по-мужски – плевать на все, лишь бы кое-какой другой орган не задели, – фыркнула Франческа.

– Какая у вас необычная реакция на чрезвычайные обстоятельства, – хмыкнул Никодимус.

– Малейшая ошибка может стоить вашему ученику жизни, а вы стоите тут с постной, словно пирог без начинки, физиономией. У кого еще необычная реакция…

– Святые небеса! – прошептал Сайрус. – Не стесняйтесь, крикните уже сразу облаве, где мы…

– Тихо! – почти хором шикнули Франческа с Никодимусом.

Сайрус только руками всплеснул с досадой. Послало же ему небо этих чокнутых…

Испепелив Никодимуса взглядом напоследок, Франческа обвела пальцем узкую рану в груди Жилы.

– Острие копья проскользнуло между ребрами и пронзило левое легкое. Получился лоскут, который пропускает воздух наружу, но не внутрь.

– Односторонний клапан? – нахмурился Никодимус.

– Чудеса! Вы ухватили суть! При каждом вдохе воздух через этот прокол попадает из легкого в грудную клетку. Но рана между ребрами слишком узка, поэтому наружу воздух не выходит, и в грудной полости нагнетается давление. Чем это грозит?

– Грозит? Я… Сделайте уже что-нибудь!

– Я делаю, – отрезала Франческа, кивая на свои руки. – Вы что, не видите, я пишу текст на магнусе и нуминусе?

– Да, но они… То есть, я же не…

– Так чем грозит нагнетание давления в грудной полости?

– Давление сжимает внутренние органы? – неуверенно предположил Никодимус.

– Какие?

– Легкое?

– Верно, левое легкое сдулось. Сейчас он дышит только правым. Какие еще органы под угрозой? Подсказываю: у вас этот орган скукожился за ненадобностью.

– Сердце?

– Поразительно! Еще?

– Трахея?

– Да. – Франческа кивнула на шею кобольда. – Видите, как она изогнулась?

Сайрус наклонился ближе, но разглядел лишь расширенные от страха кошачьи глаза кобольда. Франческа, видимо, тоже заметила.

– Скажите ему, что все будет хорошо.

Никодимус проскрежетал что-то явно ласковое. Франческа сосредоточенно уставилась на собственные руки.

– Значит, чем мы можем помочь пациенту?

– Пламя небесное, клирик! От меня-то что, во имя Лоса…

– Я уже имела дело с такими, как вы, – и с вояками, и с преступниками. Хотите, чтобы я спасла жизнь пострадавшему по вашей вине? Хотите, чтобы я исцелила существо, которое только что прикончило стражника при исполнении? Будь по-вашему. Я спасала и убийц, и насильников. Но в этот раз, один-единственный распроклятый раз, я добьюсь от убийцы хоть какого-то ответа.

Сайрус вгляделся в лицо Франчески. Даже в пылу их давних любовных ссор он не видел ее такой разгоряченной.

Пальцы Франчески нащупали какую-то точку чуть ниже левой ключицы раненого и скользнули в ближайшую лужу. Темно-карие глаза полыхали яростью.

– Так чем предлагаете помочь своему ученику, Никодимус Марка?

– Выпустить лишний воздух из грудной полости?

– Скажите, чтобы держали Жилу покрепче, – не сводя глаз с Никодимуса, велела Франческа.

Никодимус произнес несколько слов, и кобольды усилили хватку.

Франческа с силой шлепнула раненого по груди. Тот завопил. Тугие мышцы на руках и ногах вздыбились буграми, но товарищи держали крепко.

Постепенно кобольд расслабился, и Франческа занялась осмотром: оглядела шею, прижалась ухом к одной стороне груди, потом к другой.

Лужа рядом с Франческой пошла пузырями.

– Святые небеса, это еще что? – заморгал Сайрус.

Один из кобольдов тоже лязгнул что-то на своем языке, показывая на лужу. Пузыри явно вторили дыханию Жилы, словно Франческа магическим образом заставила его выдыхать в воду.

Франческа будто не слышала.

– Вы различаете мой магический текст? – спросила она Никодимуса.

– Да.

– С помощью замкнутых в цепь фраз на нуминусе я обозначила поверхность сдувшегося легкого – вот здесь. – Франческа очертила указательным пальцем крошечный участок на груди раненого. – С помощью разомкнутых фраз обозначила поверхность легочной каверны. Между ними и помещается воздух, который давит на легкое.

Никодимус наклонился, собрав в кулак длинные волосы, чтобы не мешали. Сайрус тоже придвинулся ближе.

– Я наколдовала длинную трубку на магнусе и воткнула в грудную клетку вот здесь. – Франческа показала на небольшой окровавленный лоскут под левым соском кобольда. – Можно было наколдовать субзаклинание-клапан, стравливающий воздух и не впускающий обратно, но это была бы лишняя трата времени. Вместо этого я удлинила трубку и опустила концом в воду.

Она кивнула на пузырящуюся лужу, и Сайрус с изумлением разглядел тонкий столбик мутной воды, торчащий над поверхностью. В следующий миг вода вернулась в лужу, и та пошла пузырями.

– Вода работает как клапан. На вдохе за счет отрицательного давления в трубку втягивается немного жидкости. – Франческа показала на торчащий столбик. – А потом раненый выдыхает, и положительное давление выталкивает воздух через трубку в лужу.

В подтверждение ее слов парящий над водой столбик погрузился, выдав новую порцию пузырей, одновременно с выдохом кобольда.

– Святой канон… – ахнул Сайрус.

Франческа перевела взгляд на грудную клетку раненого.

– С каждым вздохом он выталкивает все больше воздуха из груди, и легкое расправляется.

Никодимус завороженно уставился на лужу.

– Вы создали шунт, одолевающий пробой в легком?

На Сайруса эта картина произвела не меньшее впечатление, хоть он и не высказался вслух. Ему еще не доводилось видеть Франческу в деле.

– Именно, – коротко кивнула она.

Никодимус что-то объяснил вкратце остальным четверым кобольдам, и на Франческу уставились четыре пары изумленно расширенных кошачьих глаз. Никодимус тем временем о чем-то быстро переговорил с Жилой, потом шагнул еще ближе, посматривая то на грудную клетку кобольда, то на лужу.

– Магистра, – произнес он негромко, – ваш текст…

Он протянул руку, словно собираясь коснуться одного из замкнутых в цепь предложений на кобольдовой груди, но остановился и заскользил взглядом по лицу Франчески, словно видя ее впервые.

– Ваш текст изумителен.

Сайруса бросило в жар, и руки сами собой сжались в кулаки.