Боги Бесконечных Земель

Глава 2

Совсем недавно Дан Кременев жил в Камень-граде, приполярном городке, специализирующемся на добыче полезных ископаемых, переработке и распространению их по всему обитаемому миру.

После окончания Последней войны обитаемый мир значительно сократился. Климат изменился до неузнаваемости: в умеренном климатическом поясе стало слишком жарко и засушливо, миллионы гектаров леса и зеленых равнин превратились в пустыню, а о тропиках невозможно было помыслить без содрогания. Остатки человечества переселились к полюсам, где практически не было снега и зим, зато большую часть года шли проливные дожди, растаявшая вечная мерзлота превратила бескрайние пространства тундры в беспредельные болота, а в ясные долгие ночи светило полярное сияние.

Кроме Камень-града, в Ближнем Приполярье насчитывалось еще пять Приморсков и два города Лесное. Как-то так вышло, что при массовом переселении населения никто не озаботился дать каждому городу свое собственное название. Называли их попросту: “Приморск-5”, “Лесное-2” и так далее.

Помимо крупных населенных пунктов имелось множество деревень, в основном кормящихся за счет рыбного и лесного промысла и сельского хозяйства. Были и кочевые общины, разводящие оленей и прочий крупный и мелкий рогатый скот.

В Дальнем Приполярье на западе городов намного больше, а за океаном, поговаривают, и вовсе не сосчитать. Некоторые города огромные, с населением в несколько миллионов.

Правда, до Последней войны города были и того больше.

Но все круто изменилось.

Дан не находил ничего трагического в том, что мир значительно съежился. Последняя война завершилась век назад. Из тех, кто ее застал, никого почти и не осталось, кроме каких-нибудь столетних долгожителей.

Дану же недавно исполнилось всего лишь восемнадцать, и он учился на втором курсе политехнического колледжа. Еще год, и он устроится в горнодобывающий завод. Одновременно он намеревался продолжить обучение в вузе, чтобы стать инженером, как Григор, а не оставаться простым технарем.

Одно время он размышлял о варианте работы на военной базе, там отличная научно-техническая лаборатория, в которую всегда требуются хорошие специалисты. Но для этого нужно сначала закончить университет, а это долгих пять лет. К тому же Григор против: говорит, что работа на базе — это военные разработки, а с его семьи хватит военных разработок. И без того все предки погибли на войне или в результате ее последствий.

Дан возражал: мол, если он там не будет работать, то найдутся другие. Вряд ли от их семьи что-то зависит. Захотят люди развязать очередную войну — развяжут.

Но дискуссии не получилось. Дану и самому расхотелось в базу — после всех страшных рассказов Григора.

Тем утром, когда жизнь внезапно совершила крутой разворот, он проснулся рано — впрочем, как и обычно. За окном чернела ночь, рассеиваемая фонарями. По небу растекалось желто-голубое полярное сияние, затмевая тусклые звезды. С запада приближалась гроза — в непроницаемой черноте горизонта посверкивали далекие молнии и доносилось недовольное бурчание грома.

Несколько минут Дан нежился в постели. С удовольствием припоминал необычайно яркий сон. В этом сне Дан шел по ровной бесконечной равнине под ослепительным звездным небом с кружащимися туманностями и галактиками. А прямо перед ним, без всякой опоры нависая над землей, сверкала странная и прекрасная структура из чистого радужного света.

Описать видение Дан затруднился бы. Большой сияющий круг… или сфера? Внутри этой сферы величественно вращаются объемные геометрические фигуры. Не то кубы, не то многомерные фигуры, что неведомым образом вращаются внутри самих себя. В этих фигурах — снова сферы, а в них — еще кубы…

Издали это радужное великолепие зачаровывало и вводило в радостный транс.

Сон снился не впервые. Прежде Дан видел его раза три или четыре — почти без отличий.

Что бы это значило?

Не понять.

Однако ощущения после сна — приятные, сладостные, восторженные. Будто Дан краешком глаза заглянул в далекие, прекрасные и величественные миры. Или вспомнил прошлое — настолько далекое, что оно практически стерлось из памяти…

Не шиза ли? Лежа в постели, Дан нахмурился. Думать об этом всем неохота, да и бесполезно.

Он легко соскочил с постели и пошел в ванную.

Григор уже возился на кухне, разогревал вчерашнюю гречку с крупными кусками жареного омуля, морковью и луком. Его седые волосы и бороду окрашивал в желтоватые тона свет старой мигающей лампочки, единственной на все помещение, что служило сразу кухней и гостиной.

Из-за слабого освещения углы комнаты тонули в сумраке, но обитатели квартиры уже давно привыкли к вечному полумраку.

Дан вошел на кухню, зевая и почесываясь.

На подоконнике на фоне черного окна, над старым продавленным диваном кислотно-оранжевой расцветки, сидел робокот Базиль. Эту игрушку подарили Григору на заводе, когда провожали на пенсию. Робот должен присматривать за пожилыми людьми и инвалидами. Дан считал, что и сам вполне способен присмотреть. А от Базиля ноль пользы.

— Доброго утра! — заговорил Базиль дикторским бархатным голосом. — Наступил прекрасный день!

Конец фразу заглушил далекий гром. Раскаты слышались все громче — гроза приближалась медленно, но упорно. За окном полыхнули зарницы, вырвали на миг из темноты облетевшие кривые ветви полярной ивы, что росла у их дома.

Дан снова зевнул и ворчливо сказал:

— Ага, прекрасный… Опять ливень собирается. Каждый день одно и то же. Скукота!

— Привет, Данис! — приветствовал внука старик.

— Привет, Григор.

На самом деле Григор — родной дедушка Дана. Но у них давний уговор звать друг друга по имени. Григору не нравилось, когда его называли дедушкой.

Дан уселся за стол, накрытый вытертой аляпистой скатертью.

— Мне много не накладывай. Я побежал…

Григор кивнул, орудуя шумовкой. На нем был фартук — тоже в ярких цветах, как и скатерть. В таком темном и бесцветном месте, как Приполярье, людям нужны яркие краски. Вот все искусственные вещи в основном и раскрашены так, что в глазах пестрит. И дома, включая даже государственные здания, в Камень-граде все разного вызывающего цвета.

— Успеешь, эт самое, в свой колледж… — пробормотал дед.

— Да гроза ж начинается… Надо успеть до ливня.

— Не сахарный, не растаешь. Надень вон мой новый дождевик — в нем хоть купайся.

Дан недоверчиво глянул в угол, где на крючке висел новый дождевик кислотно-красного цвета.

— Отдашь мне свой дождевик? — уточнил он.

— А что такого? — Дед со стуком поставил перед внуком тарелку с дымящимся кушаньем. — Считаешь меня жадиной? Ты ж свой порвал — до сих пор не зашил.

— Значит, сегодня не пойдешь на свои болота?

— Погода нелетная… — уклончиво ответил Григор.

Дан взял ложку и хмыкнул:

— Будто тебя это когда-нибудь останавливало!

Григор принялся накладывать себе. С умилением сказал:

— …и не болота это. В смысле, да, озера, эт самое, образовались из-за того, что вечная мерзлота растаяла… но это — озера! В них такая рыбалка!

Рыбалка у Григора — дело всей жизни с тех пор, как он вышел на пенсию и пить бросил. Сублимирует энергию. Зато как! Как минимум три раза в неделю мотается. Дану уж надоело рыбу жрать.

Дед бы и к океану поехал, но далековато на старом велике пилить, и прибой сейчас такой, что близко не подойдешь. Рыбачат сейчас только профессионалы на специально оборудованных судах. На берегу с удочкой не посидишь. Но Григору хватает и соленых болотистых озер. Когда прилив, вода из океана и вся живность переливается в эти озера.

Дан перестал есть и подозрительно спросил:

— Ты без меня под дождь не выйдешь? Сиди дома, Григор.

Иногда дед и фортель выкинуть может. Скажет, что из дома ни ногой и по-тихому свалит, пока Дан на учебе. Остались алкогольные замашки… Хотя лучше рыбалка, чем водка.

Раза три, впрочем, деда на озерах знатно продуло — неделю лежал плашмя с радикулитом. Дан за ним ухаживал.

— Не выйду. Буду тебя ждать, — покорно пообещал Григор.

До Дана вдруг дошло, что дед одалживает дождевик не потому, что сам решил не идти на рыбалку. Не в этом дело. Просто Григор заботится о нем, Дане.

В былые непростые времена, уходя в многодневный запой, деду ничего не стоило и напрочь забыть о внуке. Григору в подпитии дома не сиделось, тянуло к собутыльникам, вот он и уходил на несколько дней в неизвестном направлении — и с огнем не сыщешь.

С тех пор много воды утекло.

Дан быстро доел завтрак, залпом выпил душистый чай из мха, встал. Сказал церемонно:

— Спасибо, Григор.

Дед улыбнулся из-за стола:

— Пожалуйста, Данис. И эт самое… Любое действие просчитывай на несколько шагов вперед. И не связывайся с дураками. Такой мой совет на сегодня.

Он всегда давал такие вот советы по утрам. Дан слушал, но стариковская мудрость в памяти откладывалась плохо. Тем более что советы банальные… Чтобы не огорчать Григора, Дан заверил:

— Никогда не связывался с дураками. Пустая это трата времени.

В своей комнате Дан оделся, нацепил рюкзак с учебниками, тетрадями и прочими письменными принадлежностями. Покосившись в сторону гостиной, где возился дед, достал из-под кровати велосипедную цепь и обмотал вокруг кисти. Прикрыл ее рукавом.

В Камень-граде много молодежных банд. Григора никто не трогает — не по понятиям стариков трогать, а вот таким, как Дан, студентам упыри проходу не дают. Вымогают деньги или любят поиздеваться, потешить эго. У них оно вечно нуждается в стимуляции.

Поверх верхней одежды Дан набросил широченный дождевик красного цвета с капюшоном и прозрачной пластинкой перед лицом — от брызг. В прихожей надел высокие непромокаемые сапоги до колена.

Вот теперь он был готов идти на занятия.

Он переступил порог и прикрыл за собой входную дверь двухкомнатной квартирки, где они с Григором жили уже много лет. С тех пор, как Григор завязал с выпивкой, у них семейная идиллия.

Квартира находилась на первом этаже трехэтажного здания, стоящего на бетонных сваях. Собственно, в городе все здания на сваях, просто не везде это видно: пространство под строением часто прикрывают какими-нибудь панелями с веселенькими рисунками и надписями.

Дан спустился по металлической лесенке с прорезиненными ступенями.

Фонари еле тлели, небо было черное, северного сияния не заметно за пеленой грозовых туч. Из этой черноты сыпал мелкий дождик, но воздух буквально трещал от электричества. Приближалась нешуточная гроза. На северо-западе без передышки грохотало, непогода надвигалась на город.

До ближайшей бетонной дорожки пришлось шлепать по влажному и упругому мху. Земля поддавалась под тяжестью тела, будто ходила под ногами. Асфальтировать бесполезно — он весь потрескается во время очередного “гуляния” почвы. Оттого дороги делают узкие, из бетонных блоков. Пусть блоки ходят друг относительно друга — не жалко. Для машин на больших шагающих колесах или воздушной подушке перекошенная дорога не проблема.

По городу ходят автобусы, но Дан, как и многие другие горожане, предпочитал передвигаться на своих двоих. Тем более что до колледжа каких-то полчаса ходьбы.

Он шагал быстро, чтобы успеть до ливня. Топал в полумраке по узким переулкам между невысокими аляпистыми многоэтажками на сваях разной высоты. Под фундаментом в лужах грязи мокнул мусор, который туда давным-давно загнал ветер.

По всему выходило, что он таки успеет до ливня.

Вдали с шумом ползли разноцветные автобусы на огромных колесах. Мэр обещал построить дороги на сваях — в виде мостов. Но пока нет средств и возможностей. Проезд дорогой, и на автобусах ездят в основном сотрудники военной базы и горнодобывающего комплекса. За них платит организации.

Но уже на подступах к колледжу пришлось сделать остановку.

В темном и грязном переулке до него докатились голоса и отчаянные крики.

Надо бы пройти мимо, подумалось Дану. В прошлый раз в драке он порвал свой дождевик. Григору сказал, что поскользнулся и упал.

Зачем вообще влезать в чужие разборки? Не его дело.

Но кричали знакомым голосом. Макс? Этот безобидный, но языкастый пацан учился с Даном в одной группе. Хлипкий, слабый, но ехидный. За что нешуточно получает люлей.

Умней при этом не становится.

Вздохнув, Дан вошел в подворотню. Здесь стоял заброшенный дом, окна забиты, стены разрисованы скабрезными рисунками и матерными словами, сваи заросли рыжим лишайником. Рядом с домом бетонный забор, в промежутке что-то вроде дворика, где когда-то сушили белье в сухое время года. Старые провода вон до сих пор висят, никто не сорвал.

В этом скверно освещенном закутке трое парней в дождевиках усердно пинали четвертого, лежащего на земле. Все трое стояли спиной к подошедшему Дану и появление нового действующего лица прозевали.

Ближайший фонарь был далековато, свет от него падал в спину Дану, вытягивая перед ним непроницаемую тень. Лиц ни одного из четверых Дан не разглядел. Судя по сдавленным крикам, Максу уже хорошо досталось.

Дан заколебался в последний раз — встревать ли?

Он оглянулся через плечо. Вдали по улице, сутулясь, семенили другие студенты; крики однозначно слышали, но не реагировали. Не лезли на рожон. Даже не оборачивались, словно оглохли все разом.

Дан отступил было, но осознал, что этот трусливый поступок задолбает его совесть. Уж он-то своих тараканов в башке всех знает в лицо.

Он шумно выдохнул. Прикрикнул:

— Эй, хорош.

Трое обернулись. С двумя Дан заочно был знаком — подрались на прошлой неделе; имен, правда, не запомнил. У одного рожа широкая, мятая, темная, в угрях и оспинах, похожа на картофелину. У другого вытянутая, красная, глаза близко посажены к длинному носу. Дан мысленно назвал первого Картохой, а второго — Морковкой.

Третий — высокий и худой как шпала, чуть ли не на голову выше Дана, хотя Дан и сам не коротышка. Морда надменная. С другого района, что ли?

Этот самый Шпала смерил Дана взглядом и поинтересовался:

— А это еще кто?

Как по заказу сверкнула молния, озарив Дана. Наверное, выглядело это внушительно. Но Шпалу особо, судя по всему, не впечатлило. Он прищурился и залыбился, попутно зыркая по сторонам — нет ли у Дана сообщников.

— Гибель твоя, балбес! — подал голос Макс, которого перестали бить, и он успел прийти в себя.

Он принял сидячее положение и оперся спиной о сваю. Подобрал из лужи широкополую шляпу и нахлобучил на голову. Куртка на нем была грязная. Сумка валялась в стороне, на куче пластикового мусора.

Шпала повернулся к нему и пнул в бок. Макс вскрикнул.

Картошка и Морковка продолжали таращиться на Дана, больше не участвуя к экзекуции. Оба, похоже, узнали Кременева.

Картоха сказал:

— Пойдем, Ромм, он бешеный…

Ромм-Шпала приподнял брови.

— Это который вас обоих ушатал неделю назад?

— Он цепями бьет…

— Ну так и мы не с голой задницей ходим.

Ромм откуда-то выхватил короткую палку. На ее конце на веревке болталась металлическая гирька. Кистень, самый натуральный. Ромм взмахнул своим оружием, гирька со свистом разрезала воздух.

Все это время Дан стоял неподвижно и молчал, но сейчас легким движением выпустил из рукава цепь. Пригодилась!

При виде самоуверенного предводителя обрели уверенность в себе и Картоха с Морковкой. Оба достали из карманов самодельные свинцовые кастеты. Не сговариваясь, все трое пошли на Дана с трех сторон.

Неугомонный Макс сзади крикнул:

— Лучше бегите!

Дан не выдержал:

— Заткнись, Макс!

Ромм хихикнул и рванулся в атаку. Одновременно с этим хлынул ливень. Видимость мигом упала, но Дан каким-то шестым чувством улавливал каждое движение противника. Такое и раньше с ним происходило в экстремальных ситуациях.

“Если бы не приперся сюда, успел бы до дождя в колледж”, — с досадой подумал он.

Шпала ударил кистенем сверху вниз. Дан уклонился в сторону, нанес в свою очередь удар цепью в горизонтальной плоскости. Ромм шустро перехватил цепь свободной рукой и дернул на себя изо всех сил.

Дан не стал упираться и соревноваться в перетягивании каната. Послушно качнулся к Шпале и выбросил вперед ногу. Сапог впечатался в мягкое.

Ромм ухнул, выпустил цепь, чуть не выронил кистень. Отступил, пуча глаза, но о сдаче и бегстве пока не помышлял. Мокрое лицо блестело в свете беспрерывных вспышек молний. Грохот заглушал шум драки.

Братья Овощи крутились вокруг, но никакой пользы Ромму пока что не приносили. Хорошо получили в прошлый раз — помнят, уроды.

“Как бы дождевик не порвать… — подумал Дан, — снова”.

Вслух спросил:

— Добавить? Или разойдемся мирно?

— А ты че, обоссался? — рявкнул Шпала.

Ему ответил сидевший у сваи Макс:

— Это ты щас обоссышься!

Дан и Ромм хором заорали на него:

— Заткнись, Макс!

Столкнулись по второму разу, как два оленя во время гона. Дан врезал Ромма цепью по шее и отдернул раньше, чем противник успел за нее ухватиться. Шпала пошатнулся, но все равно выбросил руку с кистенем. Дан не ожидал атаки после своей атаки.

От страшного удара в скулу из глаз посыпались искры ярче молнии. Хотя, может, это и была молния.

Он чуть не повалился, но уцепился за столб с проводом для сушки белья, вбитый у забора.

Вспомнился совет деда Григора рассчитывать каждый шаг наперед. Интересно, дед предвидел эту стычку? Вообще-то в Камень-граде таких стычек случается с десяток на дню.

Дан опустился на колено, незаметно сгреб пальцами комок грязи.

Ромм зашагал на него, чтобы добить. Этот раскроит череп и не моргнет.

Но Дан быстро вскочил и швырнул комок грязи в лицо Ромму. Старый, как мир, приемчик; впрочем, мало кто о нем вспоминает, когда дело доходит до драки. И нырнул на полусогнутых под провода.

Так и есть, Ромм метнулся следом, как пес за проезжающей машиной, и врезался мордой в проволоку, которую в полумраке не заметил. Даром что долговязый. Потерял равновесие, отшатнулся, чудом не свалился на задницу.

Дан не дал ему времени очухаться и собраться с мыслями. Выкинул вперед руку с цепью, обмотал ею ноги супостата и дернул со всей дури. Ромм с воплем рухнул, взметнув длинными, как ходули, ногами. Пинком Дан выбил из его руки кистень — оружие отлетело в темноту.

Под громовые раскаты ливень лупил по земле, домам и людям. Ромм беспомощно барахтался в кипящей от ливня луже.

“Овощей”, кстати, и след простыл. Остались они втроем: Дан, Макс и Ромм.

Дан наклонился к поверженному Шпале.

— Попадешься еще раз — добью!

Смотал неспешно цепь, кивнул Максу. Ромм разевал рот, морщился от падающей прямо на лицо воды, не мог выдавить из себя ничего внятного.

А Дан и Макс ушли своей дорогой. Вдали виднелись фигуры людей под зонтами или в дождевиках. Крики дерущихся потонули в шуме грозы. Да и мало кто захочет лезть в эту подворотню выяснять, кто там орет. Себе дороже.

Когда отошли на квартал, Дан полюбопытствовал:

— Чего они до тебя прикопались?

Макс щерился во весь рот. Лицо у него было грязное, но он выставил ладонь лодочкой, набрал дождевой воды и умылся. Дождь уже смыл мусор с куртки.

— Не могли стерпеть существования такой красоты и величия, как я…

Дан приостановился под ярким фонарем, в свете которого плясали алмазные искры дождевых капель, осмотрел себя — дождевик вроде целый. На скуле вскочил желвак…

— Дурак ты.

Макс с чувством промолвил:

— Спасибо тебе, Дан Кременев. Ты настоящий друг.

— Я тебе не друг, — огрызнулся Дан. — Мы просто учимся вместе, ясно? И в следующий раз, когда будешь болтать не думая, на помощь не приду. Забьют тебя до смерти, Макс, и наутро найдут твое окоченевшее тело где-нибудь под зданием в дерьме.

Макс перестал улыбаться. Поежился.

— А совесть тебя не заест? — осторожно спросил он.

— Ты лучше о себе подумай.

Несерьезное отношение Макса ко всему на свете и его длинный язык раздражали Дана.

Он ушел быстрым шагом в направлении светящегося окнами здания колледжа, не дожидаясь Макса. И спиной ощущал, что Макс смотрит ему вслед.