Битва титанов. Несущие смерть

9

Родарио бежал, спасая свою жизнь.

Пещера была узкой и длинной, в дальнем ее конце тропа уходила вверх, прямо к вратам из железа. Вода уже омывала его ноги, поэтому он мчался прямо к проходу.

Поскольку актер догадывался, что створы не откроются перед ним, то пробежал мимо, стараясь выше отыскать лазейку, которая позволила бы ему незамеченным проникнуть в недра горы.

Вместе с водой поднимался и страх, что ему не удастся пережить это приключение. Надежно укрывшись между скалами, он наконец обнаружил железную заслонку, из которой поднимался вонючий газ. Прежде чем разум успел отговорить его, Невероятный протиснулся в отверстие и пополз по похожей на дымоход шахте.

Она неуклонно поднималась вверх, словно камин, уходя в вершину горы. От едкого запаха тухлых яиц Родарио постоянно тошнило, заставляя кашлять и плеваться, тем не менее он пробирался выше и выше, пока не проскользнул в отверстие и не приземлился на галерею какой-то большой комнаты.

В огромный бассейн под его ногами прибывала бурлящая вода, наполняя пещеру. Если железная дверь, находившаяся в десяти шагах от него в стене, останется закрытой, то с ним будет покончено.

Родарио помчался к двери, молясь, чтобы с другой стороны не поджидали стражники. Актер нажал на рычаг, тот пошевелился, провернулось небольшое колесо, что-то несколько раз громко щелкнуло, затем дверь отворилась, и он скользнул внутрь.

Никто не ждал его, намереваясь вонзить копье в живот.

Родарио стоял в конце извилистого коридора со скругленными стенами, похоже было, словно их долго-долго шлифовали, как мрамор. На скале мерцал мох, распространяя слабое коричневатое свечение.

Невероятный осторожно двинулся вперед, прислушиваясь к предательским шорохам, которые могли бы предупредить его о неожиданной и нежелательной встрече с альвом. Он помнил, насколько бесшумно двигалась Нармора, полуальвийка, жена его друга Фургаса. Пожалуй, он заметит альва только тогда, когда тот перережет ему глотку.

Вскоре актер оказался перед похожей дверью, на этот раз укрепленной несколькими рычагами и диском. Родарио немного приоткрыл ее и замер, почувствовав исходивший оттуда жар и услышав шум: громкое постукивание, повторявшееся через равные промежутки, стук и шипение машин, звон кузнечных молотов, громкие крики рабочих. В воздухе пахло горячим металлом, шлаками, угольной топкой и маслом. Если бы горе-взломщик доверял только своим ушам и носу, то подумал бы, что находится в кузнице в королевстве Пятых.

Чтобы его не обнаружили сразу же, актер опустился на четвереньки, открыл дверь, в щель из которой падал красноватый свет, и вполз в комнату. Под ним находилась металлическая платформа, слева к которой примыкала лестница из железа.

Сердце Родарио едва не остановилось. На лестнице стояло двое альвов! На них были черные доспехи, в руках они держали копья и глядели вниз.

— Снова удача, — сказал светловолосый. — Хороший парусник со множеством матросов и пассажиров, которых мы можем заставить работать на мастера.

— Наконец-то можно не вкалывать, — рассмеялся его друг, почесав голову, в руке у него внезапно оказался конец его собственного острого уха. — Проклятье, смола растаяла. Тионова жара.

Родарио удивился тому, что альвы разговаривают на языке людей. Теперь же он понял все: то были актеры. «Альвы» оказались переодетыми худощавыми мужчинами, а иллюзия необычного роста достигалась при помощи сапог на высоких подошвах. Актеры могли обмануть простых крестьян и рыбаков, но не его.

— Жаль, что пришлось заколоть столько раненых, — произнес светловолосый, помогая другу приладить острие уха на место.

— Уход только задерживает, — рассмеялся тот. — Зато пленники порадуются гуляшу.

Родарио бросил взгляд за край неогражденной платформы.

Под ним более чем на две сотни шагов протянулась мастерская, состоявшая из множества разных этажей. В некоторых местах естественные углубления горы использовались в качестве кузни, а дальше шли такие же платформы, как та, на которой лежал Родарио, крепившиеся опорами к камням, там тоже работали с металлом.

Прикованные к своим местам люди выполняли различную работу: изготовляли листы, колеса, металлические стержни, странной формы заготовки и многое другое. Каждый из них выполнял небольшое количество постоянных операций. Готовые изделия они бросали в решетчатые коробки, прикрепленные к цепям, которые поднимались и опускались вниз с постоянной скоростью.

На полу мастерской пленники разгружали их и раскладывали по местам.

Здесь же находились и различные (некоторые размером с дом!) машины, в которых двигалось множество маховиков и зубчатых ободов. Ленты и цепи, проходившие через колеса, натягивались и вели к другим устройствам, приводя их в движение. Кое-где цепи уходили через проломы в стенах в соседние комнаты.

Машины с шипением выпускали облака пара, люди суетились вокруг них, подкладывали уголья или наливали воду в резервуары. Грохот рядом с ними стоял, наверное, невыносимый.

Родарио не понимал, что здесь происходит. Но к альвам этот остров не имел никакого отношения. Жители Вейурна просто должны были верить в это, держаться подальше и не болтать. Лучшей защиты от того, чтобы быть обнаруженными, не существовало.

На лестнице раздались шаги.

— Эй, вы там! Вы должны караулить, а не ушами заниматься, да? — пророкотал знакомый ему низкий голос. Рядом с мужчинами появился темноволосый гном в кожаных штанах, сапогах и кожаном переднике. Обнаженный, покрытый татуировками торс блестел от пота. В руках гном с такой легкостью держал кузнечный молот, словно тот был из жести и легкой древесины.

Родарио показалось, что он узнал в нем своего мучителя, угрожавшего расправой под фургоном. Тем временем он уже был крепко убежден в том, что баржа не разбилась о скалы острова, а исчезла в его недрах. Затем остров опустился, поднятые им волны вызвали крушение скорлупки Родарио.

— Это все жара, мастер Бандилор, — принялся защищаться тот, кому предназначался упрек. — Смола тает.

— Так пришей ее себе к ушам, — проворчал гном. — Я не хочу видеть, как вы друг друга щупаете, ясно? Если кто-то из пленников заметит это, с маскарадом будет покончено, — он повернул голову, и Родарио увидел густую, кроваво-красную бороду. — Это кто-то из вас не закрыл переборку?

— Нет, — тут же отозвался светловолосый. — У меня нет ни малейшего желания сгореть.

Брови Бандилора сошлись на переносице.

— А не заходила ли к вам мастер Вельтага, чтобы проверить комнату номер два? — И он прошел мимо них, держа молот прямо перед собой.

— Нет, мастер Бандилор. Никого не было.

Из услышанного и увиденного Родарио понял, что он нашел тайный опорный пункт Третьих. Никому не пришло бы в голову, что гномы добровольно поселятся на острове или нырнут на дно Вейурнского озера. Бегство для их пленников становилось просто невозможным.

К его ужасу, Бандилор стал подниматься по ступенькам. Как Родарио ни вертел головой по сторонам, он понимал, что бежать некуда. Он слегка выпрямился, чтобы уйти в тот коридор, из которого пришел, когда Бандилор заметил его.

— Невероятно! Актеришка, да? — Гном прыгнул вперед, пытаясь схватить Родарио за ногу.

Тот оттолкнулся и скатился с платформы. При этом он вцепился в край и кувыркнулся вперед. Некоторое время он свободно падал, затем его ноги обрели опору, и Невероятный приземлился на массивную железную лестницу, неподалеку от мнимых альвов. Его пальцы разжались, сердце отчаянно стучало.

— Побольше уважения к моему искусству, — вызывающе крикнул он гному, который в ярости метнул молот и промахнулся; инструмент со звоном поскакал по лестнице и исчез в глубине.

Стражи опустили копья и атаковали.

— Простите, но у меня нет желания с вами сражаться. — Родарио и не думал о том, чтобы вступать в бой. Не колеблясь, он прыгнул в какую-то корзину, проезжавшую мимо него, и она спустила его вниз.

— Я поищу какой-нибудь симпатичный выход! — помахал он рукой стоявшим наверху. — Мы еще увидимся, мастер Бандилор! И я вернусь с эскадрой вейурнских кораблей.

Он прошел мимо удивленных пленников, не решавшихся пошевелиться. Они не помогали и не присоединялись. Страх перед альвами и наказаниями удерживал, и актер даже не мог их в этом винить. Ведь, в конце концов, он и сам не был уверен в том, что выберется отсюда.

Копье пролетело рядом и застряло в решетке.

— Спасибо за оружие, альв, — крикнул Невероятный и заметил, что приближается второе. Оно тоже не попало в цель, поскольку угол для броска был неудачным. Зато на этаже выше выстроились лучники; они попадут, для этого даже не нужно быть мастером по стрельбе.

На высоте поперечного хода Родарио выпрыгнул из корзины и, пригнувшись, помчался к проходу. Где-то внутри горы, как он предполагал, находился его друг Фургас, который тоже наверняка закован в цепи. Тунгдил, да и все правители, недооценили подлость Третьих. Может быть, по дороге он сумеет узнать, что намерены предпринять Третьи. Они не удовлетворятся тем, чтобы время от времени ловить суда и ковать странные штуковины. Гномоненавистники задумали нечто большее.

Актер оказался во второй пещере, которая была несколько меньше, а по строению походила на первую. Здесь было еще жарче, потому что на полу и на платформах стояло множество плавильных печей, в которых кипел жидкий металл.

На дне пещеры между рабочими стояла гномка и раздавала указания, в то время как вокруг нее летали искры. В другом месте как раз собирались вынимать из печи металл. Сплав, раскаленный добела, сбегал по каналам из формовочного песка в подготовленные формы, где мог остыть.

Больше Родарио ничего не увидел. Он достиг двери и снова оказался в одном из отшлифованных, изогнутых коридоров, которые, похоже, прогрыз в скале какой-то червяк.

На этот раз актер наткнулся на стражника, мнимого альва, который стоял на часах у боковой двери и атаковал его со смешным шипением.

— Понятия не имеешь о материале, а собираешься играть роль, — с укоризной произнес Родарио, совершенно не испугавшийся переодетого человека. Если бы альв был настоящим, все выглядело бы совершенно иначе, но актер положился на свой боевой опыт, несмотря на то что тот сильно проржавел.

Невероятный с силой отбросил острие копья в сторону, затем стукнул тупым концом своего оружия в пах противнику, последний со стоном опустился на колени.

— Запомни, когда альвы атакуют, они не шипят. Они бесшумны, словно ночь, и смертельны, словно… — Он попытался подыскать подходящее слово. — Словно… Ах, да какая разница? — Он ударил мужчину острием копья по лбу и оставил лежать на полу коридора без сознания.

— Если ты стоял на часах у двери, значит, за ней скрывается что-то ценное, — сказал он, обращаясь к лежавшему на полу человеку, и положил руку на ручку. — А ну-ка, посмотрим.

Он нажал на нее, уперся плечом в дерево и влетел в комнату.

По полу была беспорядочно разбросана одежда, пахло прокисшей едой, воздух был затхлым, повсюду лежали или были приклеены к стенам бумаги с рисунками машин и аппаратов.

На постели, поджав под себя ноги, сидел Фургас. Его серо-зеленые глаза смотрели сквозь старого друга. Выглядел он опустившимся, у него была длинная густая борода, одет он был в грязное белье. Волосы доставали до груди, и, похоже, в них поселились вши. Обращались с ним плохо.

— Фургас! Мой дорогой Фургас! — крикнул Родарио, спеша к нему. — Это я, Невероятный! — Актер потряс друга за плечо и огляделся, не появится ли очередной альв. — Вставай! Это драматичная сцена бегства, во время которой герои уходят от негодяев и, быть может, навеки побеждают зло. Ну, по крайней мере, это было бы здорово, — он попытался поставить словно пребывавшего в летаргическом сне мужчину на ноги. — Идем, нам нужно убираться отсюда.

Фургас пошел за ним, словно сопротивляющееся дитя.

— Родарио? Как ты здесь оказался? Как ты нашел остров? — озадаченно бормотал он.

— Это долгая история, примерно на три-четыре акта, и в ней куча материала для выдающихся театральных сцен, — утешил его Родарио, выбираясь в коридор. — Ты знаешь, как бежать из этой темницы?

Фургас постепенно оживал.

— Мы уже нырнули?

— Да, — у Родарио захватило дух, когда он вдохнул запах, исходивший от друга. Шестьдесят дней без ванной, прикинул он, это минимум, который был необходим для того, чтобы источать такой аромат.

— Тогда выхода нет.

— Фургас! Соберись! — Лицедей пристально посмотрел своему другу в глаза. — Если мне удалось пробраться на этот проклятый остров, то у нас обоих получится и покинуть его.

— Но у них повсюду стража…

— А у Нод’онна повсюду были орки, аватары и вообще солдаты, — отмахнулся тот. — Мы с ними справились. Мы обязаны вернуться к Тунгдилу и остальным, чтобы сообщить им о Третьих. Идем наконец!

Наконец Фургас взглянул другу в глаза.

— Родарио, — улыбнулся он. — Невероятный Родарио. Ты снова сделал честь своему имени, — он указал налево. — И ты прав. Есть шахта, через которую они выпускают газ. Через нее мы можем уйти и вынырнуть. Если выживем.

— Ты уверен?

Фургас улыбнулся, зубы у него были желтыми, как зерно, давно, давно не чистил он их корешком.

— Я построил этот остров, значит, я знаю его слабые места.

Дверь справа от них распахнулась, оттуда выбежало пятеро альвов; у двоих были луки. Вперед протиснулся Бандилор, готовый атаковать в любой момент, в руках гном сжимал двуручный топор.

— Это он, актеришка, да? — прорычал Третий.

— Пригрози мной, — прошептал другу Фургас, становясь перед ним. — Я слишком ценен для них. Они не рискнут меня ранить.

Ничего другого Родарио в голову не пришло, кроме как сломать копье о стену и приставить его острие к горлу своего друга.

— Назад, порождения дурного сценариста, — с усмешкой крикнул он. — Если вы пойдете за нами, я заколю его и не будет больше никого, кто сможет обслуживать ваш проклятый остров.

Бандилор и в самом деле остановился.

— Стойте, — приказал он стражникам. — Пусть идут. Позже поймаем их, да?

— Поднимите остров, — потребовал Родарио.

Но Третий покачал головой.

— Не пойдет. Для этого мы должны сначала снова собрать плавучий газ. Балластовые камеры полны, — он злобно усмехнулся. — Сдавайся, да?

— Мы сделаем так, как я сказал, — прошептал Фургас и побежал назад. — Через переборку, потом закроем ее и убираемся отсюда.

Родарио показалось, что дорога к лазу больше мили. Наконец они очутились в следующем переходе, закрыли тяжелую железную дверь и заклинили колесо с открывающим механизмом.

Вел друга Фургас, уверенно пробираясь по узким трубам, взбираясь по естественным и искусственным лестницам, пока не протиснулся в люк. Там он замер и протянул руку Родарио.

— Спасибо, что никогда не переставал думать обо мне. — Инженер был тронут. — Ты вселил в меня мужество для побега. Я-то его давным-давно потерял.

— Зачем же еще нужны друзья? — просиял Родарио. — И, строго между нами: лучше тебя магистра техникуса не существует. Ты срочно нужен «Театру Диковинок», — он тоже влез в шахту. — Ты первый.

Фургас потеснился.

— Нет, ты первый. Я забыл открыть предохранитель кингстона.

Он выполз наружу, в то время как Родарио начал подниматься. Прошло некоторое время, прежде чем Фургас догнал товарища. Актер с ужасом увидел, что вода с головокружительной быстротой поднимается по трубам и, словно пробку, тащит Фургаса наверх.

— Давай, так легче, — отфыркиваясь, крикнул тот.

Родарио отпустил руки.

— Ты решил нас утопить?

— Нет, — он указал наверх. — Я могу открыть клапан только тогда, когда ход затоплен. В противном случае масса воды снаружи потащит нас вниз, — Фургас улыбнулся актеру. — А ты по-прежнему столь же мало понимаешь в технике.

— Для этого у меня всегда был ты, — рассмеялся Невероятный, испытывая невообразимую радость. Он был готов к тому, чтобы совершить невозможное: он нашел своего друга и спасет его. — Что здесь делают Третьи?

— Они строят машины. Машины для убийства, — лицо Фургаса омрачилось. — Позже, Родарио. Нужно поберечь дыхание.

Закрытый люк приближался, и, как только остаток наполнился водой, Фургас открыл крышку и установил соединение между озером и шахтой.

Далеко над ними многообещающе сверкал солнечный свет. Работая руками и ногами, они сильными гребками приближались к поверхности, мучительно далекой.

У Родарио закончился воздух, он непроизвольно вздохнул и глотнул воды; и тут же вынырнул на поверхность, шлепая руками и откашливаясь. Фургас тоже выплюнул воду. Когда они снова смогли дышать, то стали оглядываться по сторонам.

Они находились в воде, и, насколько хватало глаз, земли не было видно.

— Хорошенькое бегство, — заявил Родарио, моргая на солнце. Он был готов к тому, что остров в любой момент выплывет следом. К счастью, он вспомнил о том, что говорил Бандилор: даже если бы они хотели, то не смогли бы всплыть. Пока что. — Что ж, по крайней мере, мы не умрем от жажды. Питья у нас достаточно.

— Боги с нами, — Фургас указал на горизонт. — Там лодка! — Он поднял руки и принялся размахивать ими, громко крича и ревя, стараясь привлечь к себе внимание. Родарио по мере сил поддерживал инженера, и вскоре баржа направилась к ним.

Их по очереди подняли на борт. Родарио рассказал морякам историю об острове Альвов и сообщил о крушении баркаса. Рыбацкая лодка вместе с перепуганным капитаном на максимально возможной скорости под полными парусами направилась в Мифурданию.

Оба друга устало уселись на палубу, закутались в одеяла, принесенные матросами.

— Нужно многое рассказать, — с серьезным лицом произнес Фургас. — Я молюсь Враккасу, чтобы племена гномов сумели простить мне зло, что я им причинил.

— Ты? Что же ты…

Тот опустил голову.

— Бандилор заставил меня строить транспорты. Транспорты, которые можно было поставить на рельсы туннелей и которые несут смерть в королевства гномов. — Магистр отер воду с лица, и Родарио не был уверен в том, что в ней не крылись слезы. — И он планирует еще более страшные вещи. Аппарат для этого уже готов, — негромко произнес он. — Он унесет жизни двухсот гномов.

Родарио хлопнул его по плечу.

— Если мы не сумеем помешать этому, друг мой. А мы сумеем, — он улыбнулся. — Кстати, наше ныряние — не считая драгоценной свободы — имеет еще одно огромное преимущество, ты знаешь об этом? — Его улыбка стала еще шире. — От тебя перестало вонять.

— Ты знаешь, как это невыносимо — жить без твоего голоса?

Негромкие слова, произнесенные с глубокой печалью и отчаянием, поднялись к потолку пещеры, разбились о него и негромкой капелью звуков полились обратно на синтоита. На нем были узкие одежды из черного шелка с темно-серой вышивкой, и он стоял на коленях перед простым ложем, на котором лежала спящая синтои. На плечах у незнакомца был плащ цвета ночи; руки, сжимавшие ее бледную левую руку, были затянуты в черные бархатные перчатки. На синтои были такие же одежды, как на нем.

— Я вижу твое прекрасное лицо, касаюсь твоих черных волос и не могу поверить в то, что произошло. Даже спустя пять циклов. — Его красивые черты, пред которыми люди в восхищении склонились бы ниц, дрогнули. Не было ничего прекраснее синтоита. Кроме его сестры. Его любимой сестры Нагзар Инасты.

— Инасты и Самузин оставили нас, возлюбленная сестра. Теперь мы — свои собственные боги. — Его залитые черным глаза уставились на грубо вытесанный потолок их бедного пристанища. Отвратительно. Ничто не совершенно, даже стены. Опустившиеся орки не годились ни на что.

— Это никогда не было подходящим местом для нас. Прости меня, что я тебя сюда принес. Я не хотел так поступить, но слишком ослабел. — Его правая рука коснулась ее лба, поправила распущенные волосы. Даже в этом состоянии полного оцепенения она превосходила красотой любую эльфийку. Слабые создания умирали от одного ее вида, сильные — лишались рассудка. — Когда ты проснешься, мы отправимся в Потусторонние Земли на поиски королевства, в котором захотим править. После этого Дзон-Бальзур покажется маленьким и ничтожным, — он улыбнулся ей, и даже скала, казалось, восхитилась этой улыбкой.

— Ты помнишь? Я пообещал тебе новый дом. И он наконец готов, — он осторожно поднял ее и понес на руках по мрачным коридорам опустевшего королевства орков. Он был стройным, но ни в коем случае не слабым. Тысячи противников поплатились жизнями за неверную оценку его сил. — Я покажу его.

Бессмертный двигался совершенно бесшумно, только плащ слегка шелестел, касаясь камней.

— Он понравится тебе, сестра. Это единственное место на этой зачумленной земле, которое я хотел бы предложить тебе на грядущие дни, пока ты будешь пребывать в оцепенении. — Он шел мимо многочисленных ответвлений штолен, точно зная, где необходимо повернуть.

Его путь закончился в переходе в куполообразную пещеру, которую он обустроил для нее. Воздух был прохладным и чистым, не пронизанным гнетущей жарой и вонью орков.

— Мы на месте, — мягко произнес он.

Пещера была примерно пятьдесят на пятьдесят шагов, наивысшая точка ее находилась на сорока шагах. Оттуда свисал мрачный крупный сталактит, словно острие титанического меча, которое вонзил в скалу великан; острая вершина указывала на алтарь из черного базальта, к которому вели четыре ступени. Его украшали альвийские руны, говорившие о непреходящей красоте Нагзар Инасты.

— Я отшлифовал стены, чтобы они лучше держали краску, — сказал Бессмертный, обращаясь к спящей, разглядывая витиеватые узоры, тянувшиеся вверх к сталактиту. Они изображали Дзон таким, каким он был до пожара, во всем его великолепии, с башней из костей. Пусть погибла столица королевства, она продолжала жить в рисунке на стене.

Нагзор Инасты подошел к алтарю, переступил через множество орочьих костей, покрывавших пол. Под мягкими подошвами его сапог кости почти не сдвигались с места, только трескались, словно щепки.

— Слышишь, сестра? Я убил их всех. Их ничтожная кровь послужила для моих картин. Они заплатили за то, что сделали с тобой, — обратился он к ней. — Жаль, что я не пробудился раньше ото сна, чтобы предотвратить твой позор. — Он взошел на ступеньки, подошел к алтарю и осторожно уложил ее. С любовью сложил ей руки на животе, поправил одежду и направился к ее ногам. — Я никогда не прощу себе, что они коснулись тебя и осквернили твое тело, — прошептал он, низко наклоняясь и целуя кончики ее сапог.

Как обычно, на лице ее не отразилось ни малейшего волнения. Ни малейшего указания на то, что она слышит его.

— Еще немного, любимая сестра, — пообещал Нагзор. — Я показался людям. Они пошлют сюда своих детей, как я того и хотел. И нам открывается возможность наконец-то получить бриллиант, при помощи которого я верну тебе жизнь. Потому что я знаю, куда они отнесут остальные камни, — он положил руки на ее лодыжки. — Что значит пара дней для таких существ, как мы, которые видели начало и конец тысяч циклов?

Ее лицо оставалось неподвижным.

— Ты хочешь знать, что произошло с тем ничтожным отребьем, которое выбралось из твоего чрева? — Он убрал пальцы, устроив их на рукоятях мечей. — Они служат нам очень хорошо. И тем не менее я убью их, чтобы не осталось ничего, что напоминает о твоем позоре. Жить имеет право только наш сын, — черты его лица осветила улыбка. — Он совершенен, дорогая сестра. Чистейшая кровь, и, благодаря источнику, он наделен большей силой, чем какой-либо синтоит до него. Твои глаза обрадуются ему. Ты можешь гордиться тем, что, наконец, произошло от нашего слияния. Он появился вовремя, — он еще раз поцеловал кончики ее сапог, поклонился и встал рядом с ней, чтобы погладить ее руку. — А теперь я покину тебя. Но не беспокойся, я скоро вернусь. Вместе с бриллиантом.

И Бессмертный начал спускаться по ступенькам спиной вперед, повернулся и вышел из прохладной пещеры.

Он не хотел говорить ей, что сомневается… что их сын пошел против него… что сам Нагзор по-прежнему очень слаб.

Мне нужен этот проклятый камень. То, что отняло у меня силу, вернет мне ее. Он сжал кулаки. Будь вечно проклята эоил!

Это она прервала его заклинание, которое должно было спасти его и его сестру от уничтожения.

Он помнил.

Он помнил все.

Как он застыл в неподвижности, плод труда невероятного напряжения магических сил и влияния эоил.

Никогда прежде не использовал он настолько опасное заклинание и не шел на такой риск. Несмотря на то что он и сестра обрели защиту в пещерах от уничтожения, цена была высока.

Его швырнуло прямо в ущелье, отделив от сестры и обрекая на неподвижность. Зато его разум работал постоянно и пытался понять, куда его занесло.

Когда вонь от испражнений орков ударила ему в нос, он что-то заподозрил. Некоторые из этих низших созданий пережили тот невероятный свет.

Пленник уединенной шахты, он вспомнил о предупреждающих строках в писаниях Дзона, где говорилось об эоил.

Бессмертной эоил. Не считая бессмертия и ненависти друг к другу, его и древнюю эльфийку не связывало ничто. В свитках говорилось о невероятной силе, которую могла получить эоил и связать ее с медиумом. А еще о том, как с ней справиться.

И эта сила срочно была нужна ему, благодаря древнему свитку он знал формулу, при помощи которой можно было ее получить. Впервые услышав об аватарах, он понял, что на самом деле творится в Потаенной Стране; он искал стихи, читал и запечатлевал в душе, как любовь к Нагзар Инасты. Они означали владычество и победу над эльфами, вместе со всеми их союзниками.

Он не догадывался, что нужно было в Пористе эоил. Они едва не помешали ей — но эоил была слишком сильна и едва не уничтожила его.

Поэтому он лежал и ждал, когда тело начнет повиноваться ему, цикл за циклом. Он ничего не мог поделать.

В какой-то момент к нему вернулись чувства, и он поднялся. Вне себя, обезумев от тревоги за Нагзар Инасты, он носился по коридорам, пока наконец не нашел ее.

Она лежала, прикрытая только грязной тряпкой, на старом столе у стены; кто-то закрыл платком ее лицо, чтобы защититься от несказанной красоты. Ноги ее были широко раздвинуты, царапины и синяки на бедрах говорили о чудовищном злодеянии.

Восемь орков сидели в нескольких шагах от нее и играли в карты, не замечая Бессмертного. Один из них выиграл партию, поднялся под рев остальных и, теребя в руках пояс, направился к столу, где лежала Нагзар Инасты…

Нагзор остановился. Воспоминания о том, как унижали его сестру, захватили его целиком, заставив облокотиться о стену.

Этих восьмерых орков он убил быстрее, чем устремившаяся в полет стрела находит свою цель. После этого он продолжил убийство, пока у его ног не осталось лежать последнее чудовище, лишенное костей; темно-зеленая кровь текла по полу, словно вода.

Постоянные изнасилования его сестры орками за минувшие циклы принесли отвратительные плоды. Обнаружив ублюдков в одной из соседних пещер, он едва не обезглавил их, но тут появились подземные и предложили ему пакт. Хороший пакт, на который он согласился. Таким образом существ можно было хоть как-то использовать. Но щадить он их не станет — после того, как они выполнят свою задачу.

Бессмертный втянул ртом воздух и заставил себя двигаться дальше. Он вошел в комнату, где хранились его доспехи. Одну часть за другой снял он со стойки и облачился. Затем его мысли устремились к сыну, чистокровному синтоиту.

Чтобы показать своей возлюбленной сестре, что он снова с ней, после смерти орков он самозабвенно любил ее и подарил ей такую боль и страсть, которой желала синтои. В качестве компенсации за пять отвратительных существ, вышедших из ее тела, она родила ему сына. Тысячи циклов ждали они этого, и именно посреди несовершенства случилось желанное.

Однако после возвращения к источнику его охватило разочарование. Сын обратился против него, он не понимал своей задачи и отказывался принять ее. Надеюсь, что я смогу заставить его изменить решение. Он не должен разочаровать Нагзар Инасты. Он затянул последнюю цепь, доспех был закреплен.

Теперь ему придется быть начеку и охранять входы. Разведчица, которой удалось скрыться, приведет войско. Но пока не будут закончены все приготовления, ни один солдат не должен войти внутрь Тоборибора. До тех пор, пока драгоценная Нагзар Инасты не откроет глаза.

Он вынул из ножен мечи, стал разглядывать их в свете ламп, радуясь виду безупречных клинков. Несмотря на интенсивное употребление, на них не было ни зазубрин, ни царапин.

Вы нерушимы, когда режете жесткую плоть и толстое железо, подумал он, злобно улыбнувшись и вспоминая резню. Он скакал среди этих глупых существ, его мечи одним ударом уносили от трех до четырех жизней, а они беспомощно крутились, поворачивались, кричали и рычали. Они просто слишком медлительны, они беспомощны против пробужденных богов. Я никогда не понимал, почему люди их боятся.

Три сотни орков были началом.

Он снова вложил мечи в ножны. Продолжайте служить мне службу, старые друзья. Давайте вселим в людей страх, чтобы ослепить их, чтобы они не поняли наших истинных намерений.

Бессмертный собрал свои длинные волосы под черный платок и надел на голову шлем. Красота его лица, которую нельзя было открывать никому, кроме Нагзар Инасты, исчезла под забралом.

Все остальное — расточительство.

Несмотря на то что начиналось лучшее время цикла, в Потаенной Стране царило подавленное настроение. Цветущая природа, теплое солнце, первые богатые урожаи зерна и множество вкусных фруктов на деревьях, обещавших языку разнообразие наслаждения, не приносили радости.

Жители королевств узнали, что творятся страшные вещи. И дело не заканчивалось описанием непонятных чудовищ. Каждый рассказчик, распространявший весть, многократно усиливал степень угрозы.

— Вы уже слышали? Они уже могут летать, становиться невидимыми и превращаться в скалу. — Года скакала верхом рядом с Тунгдилом и Бешеным, за ними следовал отряд воинов и воительниц гномов, которые сопровождали бриллиант из Серых гор в Пчелокрай. Они везли десять маленьких бронированных повозок, и в каждом находилась новая копия бриллианта.

Это была идея Тунгдила — увеличить количество камней, чтобы усложнить задачу ворам — будь они хоть подземными, хоть орками с розовыми глазами, монстрами или Бессмертными. Другие копии уже готовили Четвертые.

— Ты забыла, что одного взгляда их достаточно, чтобы убить взрослого мужчину. И что они плюются огнем, — вздохнул Тунгдил. Подобные речи путники слышали повсюду. Самое последнее известие о возвращении одного из Бессмертных, правителя и магистра альвов, посеяло страх. — Я могу понять беспокойство людей, — сказал Златорукий. — Если Бессмертный пережил заклинание изгнания скверны, то, с точки зрения людей, закономерна мысль о том, что это могло удаться другим.

— Слух номер семьдесят три, — безразличным тоном заявила Года. — В Тобориборе собирается войско, чтобы совершать оттуда набеги.

Бешеный поглядел на нее.

— Ты на самом деле считаешь?

Она усмехнулась.

— Конечно. Я нахожу весьма поучительным, как быстро горстка врагов становится непобедимой. От деревни к деревне чудовища становятся больше, ужаснее и просто неодолимее. Хоть мы и не победили чудовище в штольнях, но нам это почти удалось.

Тунгдил обернулся через плечо и поглядел на свой отряд. Все было в порядке.

— Кстати, в последнем городе появились слухи о том, что в Паланде находится могущественный артефакт. — Года поглядела на Тунгдила. — Люди замечают, что в этой крепости собираются солдаты со всех королевств.

— Кроме гномов, — проворчал Бешеный.

Тунгдил знал, что это обстоятельство вызвало пересуды о раздоре между гномами и эльфами, гномами и людьми, королем гномов и королевой людей…

— Вы знаете слух номер семьдесят четыре? — Годе нравилось злить своего мастера новостями. — Чудовища могут лишить женщины невинности одним словом.

— Если я буду вынужден еще выслушивать этот бред, то заткну себе уши воском, — раздраженно заметил Боиндил. — Можно подумать, люди больше радуются дурным вестям, чем хорошим.

— Отчасти ты прав, — кивнула Года. — Сама природа людей такова, что они готовы скорее увидеть в чем-то плохое, чем похвалить хорошее.

— Не все такие, — возразил гномке Тунгдил, хорошо понимая, что по большей части та права. Это казалось ему пугающим, особенно если вспомнить, что всего несколько дней тому назад он проводил больше времени с людьми. — Мы ведь не можем сказать им правду, не так ли? Нам повезло, что никто из простых людей не догадывается, что намерены сделать чудовища. Тайна великого бриллианта на данный момент еще остается тайной.

— И снова ты прав, — Боиндил выскользнул из седла, предпочитая идти пешком. Слишком сильно болел зад. — Я никогда по-настоящему не смогу привыкнуть к этому способу путешествия. Может быть, вперед продвигаешься и быстрее, но задница становится такой же широкой, как у пони, на котором сидишь.

Не говоря ни слова, Года тоже спешилась. Она очень старалась следовать указаниям Бешеного, демонстрируя хорошие результаты, которым Тунгдил дивился в открытую, а Бешеный — втайне.

Тунгдилу казалось, что наметилось некоторое изменение в поведении друга по отношению к ученице. Он смотрел на нее чаще, чем прежде, причем не глазами мастера, а глазами гнома, испытывающего приязнь по отношению к гномке. Вот как в этот момент.

— Она тебе нравится? — лукаво улыбнувшись, спросил он.

— Что? — Пойманный с поличным Боиндил вздрогнул и даже немного покраснел. И тут же уставился на дорогу.

— Ну, я имел в виду успехи, которые она делает, — ответил Тунгдил, возвращая разговор в деловое русло.

— Да, конечно, — с явным облегчением ответил Боиндил. Он поглядел на своего друга. — Но вообще-то ты имел в виду другое.

Тунгдил только улыбнулся и указал на лесок, показавшийся слева от них. Должно быть, то была последняя восточная оконечность Аландура, точнее говоря, это были те же деревья, что росли в рощицах эльфов.

— Время привала.

Он остановил отряд в тени, давая всем возможность отдохнуть. Несмотря на то что дети бога-кузнеца во время своих дежурств часто находились на поверхности, длительные переходы и путешествия были для большинства из них в новинку.

Бешеный приказал Годе стоять на часах. Когда гномка удалилась, он возобновил разговор.

— Верно, книгочей, — вздохнул он. — Я радуюсь, когда вижу ее. И боюсь того дня, когда она оставит меня.

— Она еще долго будет рядом с тобой. Нужны циклы, чтобы обучить хорошую воительницу, — подмигнув, сказал он, но тут же посерьезнел. — Ты действительно влюбился.

Боиндил сел, одна рука лежала на рукояти вороньего клюва.

— Разве это не безумие? Мне кажется, что сердце вот-вот сгорит в огне моих чувств. Это она снова пробудила к жизни мою жажду сражений. И при этом я знаю, что у нас ничего не может быть. Я убил ее родственницу. Года не будет обращать на меня внимания, она станет меня ненавидеть. Я чувствую это несмотря на то, что она скрывает свои истинные намерения.

Тунгдилу вспомнился разговор с Балиндис. Он скрыл от друга, что первоначально Года действительно собиралась убить его. Сейчас был не самый подходящий момент для того, чтобы поведать об этом Равнорукому.

— Не будь в этом настолько уверен, — вместо этого произнес он.

— Да? Думаешь, я ей нравлюсь? Убийца ее бабки?

— Тебе придется это выяснить.

— Ты знаешь, сколько я не ухаживал за гномками, книгочей? — беспомощно произнес Бешеный.

— О, а кто-то мне когда-то рассказывал, что их нужно натереть любимым сортом сыра и четыре раза повернуть, чтобы завоевать сердце, — рассмеялся Тунгдил, напоминая о шутливом совете, данном ему когда-то Боиндилом. — Но если я все правильно понимаю, то просто будь самим собой. — То были мудрые слова Боендала. — Она — Третья, без клана, без родственников. Это облегчает твою задачу. Не нужно ни на кого производить впечатление или убеждать.

Он с неохотой вспомнил свое первое неудавшееся представление отцу Балиндис. Ему отказали, но она добилась своего, оставив своего супруга и клан ради возлюбленного. Теперь союз между ними распался, и упреки, которыми он себя осыпал, были вполне справедливы. Он чувствовал себя по отношению к ней предателем, но в то же время не хотел жить с ней как муж с женой.

— О Враккас, — в отчаянии произнес Бешеный. — Все это для меня как-то слишком. Честный бой — тут, по крайней мере, знаешь, что будет. А любовь — о, это… сложно.

Тунгдил радовался чувствам друга и от всей души желал, чтобы у него все сбылось.

— Держись и жди подходящего момента. — Златорукий хлопнул чернобородого по плечу. — И, главное, не слушай, что будут болтать представители твоего клана.

Бешеный усмехнулся.

— О, среди них моя слава давно померкла. Забываешь, что ты мой друг, книгочей.

С юга к месту их стоянки приближался всадник. Сначала они приняли его за сидящего на пони ребенка, но теперь заметили свою ошибку. Темная одежда, платок на голове, металлическое позвякивание в седельных сумках.

— Опять палач? — удивился Боиндил. — Скоро я перестану верить в случайности.

— А это и не случайность.

— Тогда пусть останавливается подальше, если уж хочет быть рядом с нами. Я ему не доверяю.

— Подожди.

Брамдаль остановил свою лошадь рядом с Тунгдилом и Боиндилом.

— Приветствую вас обоих, — рассмеялся он сверху. — Можно мне отдохнуть тут немного?

— Ты уже закончил свои дела в Пористе? — К огромному удивлению Боиндила, Тунгдил сделал приглашающий жест рукой. — У нас еще есть чай, если хочешь.

— С удовольствием. — Брамдаль пошарил за спиной и сбросил нечто вроде веревочной лестницы. Из стремени он перебрался на перекладину, а затем на траву.

— Вижу удивление, — усмехнулся он. — Я подумал: зачем ездить на пони, если гном на лошади будет двигаться быстрее? Поэтому я построил вот это, — он указал на лесенку, — и заказал седло.

Бешеный, покачав головой, поглядел на круп. Палач выбрал себе лошадь, которая казалась даже крупнее своих сородичей.

— Я туда никогда не залезу.

— А вид открывается отменный, — Брамдаль прошел за Тунгдилом к котлу с чаем и получил кружку. — Большое спасибо.

— Не за что, — отмахнулся Тунгдил. — Что привело тебя на север?

— Возвращаюсь в Скальград, — Брамдаль подул на горячий чай. — Король Брурон желает, чтобы я основал школу.

— Палачей, полагаю?

— Совершенно верно. Он не захотел, чтобы она была в Пористе. Из-за того, что в будущем она станет столицей, — ухмыльнулся гном. — А я всего лишь выполняю приказы. Странно, не правда ли? Люди осуждают себе подобных на смерть и, тем не менее, не хотят иметь с этим ничего общего.

Тунгдил улыбнулся.

— Мы не виделись в Пористе.

— Нет. Я был очень занят, — подмигнул ему Брамдаль. — Ты мне не веришь. Кем ты меня считаешь? Шпионом гномоненавистников?

— Да, — сразу сказал Бешеный, кладя обе руки на рукоять вороньего клюва.

Брамдаль громко рассмеялся, казалось, это его действительно забавляет. Взгляд его скользнул мимо воина к Годе, и гномка возбудила его любопытство.

— Красивая молодая гномка. Выглядит сильной. Готов спорить, что она очень здорово машет оружием. Отличный бы получился палач.

— Оставь ее в покое, — тут же взвился Боиндил. — Она моя ученица, — быстро добавил он. — Если когда она и отрубает кому-нибудь голову, то этот кто-то обязательно свинорожий. — Гнома бросило в пот, зашумело в ушах. Что это, ревность?

— Я понял. Твоя ученица, — широко усмехнувшись, ответил Брамдаль, и было неясно, что именно он имеет в виду. Палач отпил чаю. — Я разговаривал в Пористе с Гордисланом Молоторуким. В Златоплоте было происшествие, вызвавшее сильное беспокойство: нападение.

Тунгдил присвистнул.

— Машины Третьих?

— Нет. Нападение на город, — Брамдаль серьезно посмотрел на него. — Кто-то полностью открыл плотины и макнул Златоплот в воду. К счастью, жителям удалось заменить разрушенные подъемные механизмы плотин, в противном случае еще больше Свободных распростилось бы с жизнью.

— Сколько погибло? — поинтересовался Бешеный.

— Двести одиннадцать. Нужно перестраивать заново более тридцати домов, — он печально потупился. — Нет, машины гномоненавистников щадят нас, поскольку не могут попасть к нам через пещеры. Но лишают нас жизни иными способами, — он налил еще чаю. — Самое ужасное, что виновных не было. Стражники на плотинах были убиты. Никто не видел убийц и преступников.

— Ужасно, — произнес ошарашенный Тунгдил.

— Были у наводнения и другие последствия. Оно принесло недоверие в Златоплот. С тех пор все громче и громче раздаются голоса тех, кто обвиняет в преступлениях не Третьих, а остальные племена. Богатство, говорят они, вызывает зависть племен из-за такого количества враккасия и золота, сколько есть у нас. Утверждают, что один из членов гномьих племен заявил на собрании кланов Четвертых, что мы пытаемся обильными жертвоприношениями добиться расположения Враккаса и что нам нужно помешать. Другие полагают, что короли племен хотят загнать нас обратно в королевства, — Брамдаль замолчал, ожидая ответа.

— Чушь, — возмутился Бешеный. — В горах больше золота, чем влезет в пещеру, где расположен город. Зачем Вторым или еще кому-то жаждать золота отверженных?

Тунгдил прислонился к дереву и закрыл глаза.

— Вскоре уже никто не сможет ничего сказать, ничего не сможет произойти, чтобы не подумали, что к этому приложили руку Третьи; недоверие растет день ото дня, от события к событию. К сожалению, именно этого и добиваются гномоненавистники. — Златорукий открыл глаза. — Брамдаль, где бы ты ни услышал такие речи, скажи, что верить им нельзя. Чем больше распрей, тем быстрее гномоненавистники достигнут цели.

Палач кивнул.

— То же самое сказал мне и Гордислан Молоторукий. Полагаю, ты знаешь, как сложно бороться против слухов. — Гном поставил кружку на траву. — Поеду дальше. Может быть, мы еще увидимся. И не стоит думать, что я на стороне зла, — сказал он, обращаясь к Бешеному, затем поднялся и стал взбираться на лошадь. — Да пребудет с вами Враккас, — он поднял руку и поскакал дальше.

Тунгдил и Боиндил смотрели гному вслед.

— Знаешь, что меня удивляет? — спросил своего друга Тунгдил. — Он не спросил, что мы везем в повозках.

— Я остаюсь при своем, — упер руки в бока Боиндил. — Он шпион.

Тунгдил подмигнул ему.

— Потому что он стал бы строить глазки Годе?

— Нет, — возразил Равнорукий. — Да, да, — со вздохом произнес он.

— Мастер! Тунгдил! — закричала Года. — Идите сюда! Я кое-что нашла!

— Может быть, твое сердце? — поддел Тунгдил Бешеного и тут же получил локтем в бок.

— Больше ни слова про всякую там сентиментальность, — проворчал чернобородый и побежал; Тунгдил следовал за ним. Было очень непривычно видеть друга без длинной черной косы, в очередной раз подумалось гному.

Года опустилась на колени рядом с кустом и, когда они подошли ближе, раздвинула ветки.

— Смотрите!

Среди зелени и роскошных фиолетовых цветов стали видны черты эльфа, лежавшего на земле, словно мертвец, глаза его были закрыты, на лице — несколько увядших листьев.

В правой части груди торчали три стрелы, пробившие его кожаный доспех и одежду землистого цвета. Судя по роскошным, вышитым одеждам, это был эльф не самого низкого положения; а легкий доспех объяснялся тем, что он находился на охоте. Лагерь его должен был располагаться где-то неподалеку.

— Он дышит, — удивился Бешеный, заметив, что грудь слабо вздымается и опускается. — Хо, остро… эльфы не так тщедушны, как я думал.

— Помогите мне. — Тунгдил осторожно посадил раненого, чтобы посмотреть на древки стрел. Двое были сломаны, однако надломленное третье торчало в теле. — Во имя Враккаса! Это эльфийские стрелы!

— Если бы стрела была одна, я сказал бы, что это несчастный случай, — вынес свой вердикт Бешеный, глядя на окрашенную кровью спину. — Но поскольку их три, то я считаю, что это исключено. Если, конечно, они не устраивают охоту на своих же сородичей.

— Зачем эльфам убивать друг друга? — Тунгдил разглядывал лицо найденного. — Или нужно задаться вопросом, зачем им убивать его?

— Но ведь стрелы могут быть поддельными, — заметила Года. — Может быть, это Третьи?

— Нет. Они взяли бы арбалеты, чтобы навести подозрение на нас, и положили бы тело в таком месте, где его очень скоро нашли бы. И не оставили бы несчастного парня в живых, — возразил гномке Тунгдил. — Нет, эльфа обстреляли из лука свои же. Либо его сочли мертвым и оставили здесь, или он бежал, а они потеряли след.

Боиндил рассматривал необычную находку.

— И что мы будем с ним делать? Раны выглядят плохо. Долго он не протянет.

Тунгдил бросил взгляд на повозки.

— Возьмем его с собой. Если эльфы хотят убить его, то я хочу выяснить причину. — Гном не помнил, чтобы ему когда-либо доводилось читать о войне в Аландуре. Странное поведение послов, тайные строки в их сопроводительном письме, камень, до сих пор нераскрытые загадки новых строений эльфов, все это, вероятно, могло иметь отношение к этому раненому.

Могло.

Может, дело было в личной вражде, или же это преступник высокого ранга, которого поймали на месте злодеяния и убили при попытке к бегству. Никто не знал, как народ лесов регулирует свои внутренние конфликты. Многое было возможно.

— Давайте позаботимся о том, чтобы он остался в живых и открыл глаза. — Тунгдил подозвал еще нескольких воинов, чтобы они помогли нести раненого. Поместили на одной из повозок на нескольких слоях шкур. Приставили к нему одного из целителей.

Тунгдил скомандовал выступление. Он хотел использовать остаток дня, чтобы уйти как можно дальше от границ Аландура. Хотя перевозить раненых эльфов на повозках было не запрещено, но и заботиться гномам об эльфах — не в порядке. В худшем случае их могли обвинить в похищении.

Теперь Златорукий вел отряд на юг с еще более важным грузом.

Бешеному волей-неволей пришлось снова сесть в седло, чтобы не замедлять продвижение группы. Поскольку Года не жаловалась на тряску, замолчал и он. Не очень здорово, если мастер причитает больше ученицы.

— А кто был тот гном, который сидел с вами? — поинтересовалась гномка.

— Он не должен тебя интересовать, — резко ответил Бешеный.

Года подняла брови.

— Дитя бога-кузнеца, скачущее на лошади, само по себе необычно.

— Он не необычен. Он палач. — Боиндилу не нравилось, что ученица продолжает проявлять любопытство. — Убивает преступников долговязых. За деньги.

— Его зовут Брамдаль Мастер Клинка? — взволнованно спросила она.

Бешеный заворчал.

— Да. А что?

— Я много слышала о нем. Он сражался у Черного Ярма и в Пористе, так говорят. Один убил девяносто орков и сто воинов аватаров, — мечтательно произнесла она. — Я бы с удовольствием познакомилась с ним.

— Пф! Это ничто по сравнению с тем, что пережили мы с Тунгдилом. И против количества свинорожих, которых мы разрубили, — чернобородый обернулся в седле. — Забудь Брамдаля. Может быть, он и легенда, но я его ни во что не ставлю. Не доверяй ему. И больше о нем ни слова.

Года удивленно поглядела на учителя.

— Да, мастер. — Она беспомощно посмотрела на Тунгдила, но тот только пожал плечами, давая понять, что все это его не касается.

Когда солнце стало клониться к горизонту, Тунгдил привел отряд к берегу маленькой, но быстрой реки, чтобы обезопасить себя от нападения. Близость реки не нравилась гному, вызывая слишком много воспоминаний. Тем не менее решение его было твердым. Безопасность превыше собственных интересов.

Команда выгрузила эльфа и начала распрягать пони, когда это и случилось.

Лошадки вдруг заржали, одна за другой встали на дыбы, принялись бить копытами и рвать удила. Уже ничто не держало их, и они помчались прочь, вдоль берега реки, словно преследуемые невидимыми духами.

Тунгдил понял причину беспорядочного бегства. Из боков и крупов животных торчали крошечные дротики, выпущенные из трубок. И появились они не из ниоткуда. Отряд незаметно настигли враги, которые выждали подходящую возможность для нападения.

— К оружию! — крикнул он. — Подземные неподалеку.

Бешеный и Года бросились к нему, в то время как двадцать гномов стали догонять повозки.

— Почему подземные? — спросил его друг, оглядываясь по сторонам, пытаясь что-нибудь разглядеть. Тридцать гномов присоединились к ним, подняли щиты и топоры. Но сражаться пока было не с кем. — Это с таким же успехом мог быть и Брамдаль.

— Нет. Пони обстреляли из трубок, чтобы заставить их убежать, — ответил Златорукий. — Мы не заметили атакующих. А это означает, что они с таким же успехом могли убить нас. Но не сделали этого.

Громкие крики и ржание привлекли внимание гномов. Конная группа лежала на земле, пони катались в пыли и траве. Натянутая на уровне колен веревка внезапно остановила преследователей. Некоторые гномы и животные, раненые, остались лежать, храбрые остатки отряда взлетели в седла и, несмотря на ушибы, возобновили преследование.

— Мы попали в ловушку, — рассердился Бешеный и понурил голову. — Выходите, безбородые трусы! — закричал он, делая быстрый шаг вперед. — Гномы так не сражаются! Если у вас есть хоть толика чести, то покажитесь, вместо того чтобы ползать по кустам, словно подлые карлики!

Послышался шум и треск, толстые стебли тростника, росшего шагах в двадцати от них, предательски задрожали.

Глаза Бешеного засверкали.

— А теперь пошли жать, Года! — Он бросился вперед, гномка бесстрашно последовала за ним.

Тунгдилу почудилось, что рядом с его другом бежит его погибший брат Боендал, а не Третья. Когда Года достигнет вершин мастерства, эти двое будут так же непобедимы, как когда-то братья-близнецы.

— За ними! — приказал он оставшимся гномам. — Попытайтесь не убивать подземных. До сих пор они нас щадили.

Широкой линией они бросились в лес из тонкой травы, прорубая себе дорогу меж тростинок, почти вчетверо превосходивших их по росту.

Тунгдил надеялся, что им удастся поймать одного из чужих гномов. Только так они смогут получить назад бриллианты, которые захватили подземные, и разгадать загадку всех этих похищений.

Чем дальше они уходили, тем меньше надежды оставалось. Они достигли противоположной стороны колышущейся полосы тростника, не обнаружив никого.

— Там! — крикнула Года, указывая на мелькнувшую фигуру, направлявшуюся к холму. Существо было несколько крупнее гнома, но меньше человека.

Тунгдил повернулся и помчался за подземным, рядом с ним бежали Года и Бешеный. Остальные гномы находились слишком далеко, чтобы нагнать беглеца.

Подземный исчез за вершиной холма, вскоре холм перевалили трое гномов. Расстояние между ними не сокращалось.

— Так ничего не выйдет, — проворчал Боиндил, поднимая вороний клюв и швыряя его на бегу. — Лети и задержи его, — крикнул он вдогонку оружию.

Вращаясь вокруг своей оси, тяжелый вороний клюв преодолел расстояние до бегущего, тупой конец угодил в бедро и сбил подземного с ног. Тот упал на бок и покатился по мокрой траве к подножию холма, где и остался лежать.

— Мастерский бросок, — похвалил друга Тунгдил, опасавшийся, что длинный шип вонзится беглецу в спину и убьет его. Со времен возвращения боевого безумия Златорукий готов был ожидать от чернобородого гнома абсолютно всего.

— Никогда не бросай свое оружие, если у тебя нет другого, — тут же поддела учителя Года. — Мастер, ты…

— Эй, не так быстро, — Боиндил поднял тяжелый кулак. — Есть у меня второе оружие, ученица. Для такого противника сгодится. Против свинорожих, конечно, пришлось бы что-нибудь придумывать.

— Ты отговариваешься, — пожаловалась она. — А если бы это сделала я, мне пришлось бы таскать балки или делать другие бесполезные вещи.

— Еще бы! — рассмеявшись, признался гном. — Вот поэтому я и являюсь твоим мастером.

Они настигли подземного, со стоном пытавшегося встать на ноги. Тунгдил опустился на колени рядом с ним и перевернул его на спину.

— Спокойно, — произнес Златорукий. — Мы ничего тебе не сделаем.

Это был гном, в этом не было никаких сомнений, несмотря на то что у него не было бороды, тело было немного крепче, а кожа — темнее. Волосы были заплетены в косы и выкрашены в темно-синий, темно-зеленый и черный цвета. Волосы росли только на половине головы, безволосая часть была покрыта рисунками.

Доспехов на подземном не было. От непогоды и вражеского оружия его защищала одежда из толстой кожи, ноги были обуты в сапоги на тонкой кожаной подошве. И именно эта подошва впилась Тунгдилу под дых и опрокинула в траву.

Падая, гном услышал удивленный вскрик Бешеного, и его друг с кровоточащим носом приземлился рядом.

— Он меня пнул! — озадаченно произнес Бешеный, вытирая кровь. — Этот парень пнул меня, как собаку! — Равнорукий в ярости вскочил на ноги. — Я сейчас разорву его на части, этого мелкого полулысого!

Тунгдил поднялся и увидел, что подземный двумя очень быстрыми движениями, знакомыми ему по борьбе, ушел от атаки Годы. Схватив ее за предплечье и плечо, он поднял ее размашистым движением. Взлетев, она рухнула спиной.

— Оставь его в живых, Боиндил! — закричал Златорукий, поднимаясь.

Неудержимая атака Бешеного не привела ни к чему, по крайней мере, для Бешеного.

Подземный двигался быстро и элегантно, словно танцуя со своими противниками. Едва ему представилась возможность ухватиться за что-то вроде пояса или кожаной пряжки на кольчуге, он использовал ее в качестве рычага.

На этот раз это оказалась перевязь. И вот Бешеный снова упал, ударился грудью и выругался настолько крепко, что заходящее солнце скрылось за тучу, чтобы не слышать его.

— Он мне кости погнул, — закричал чернобородый, лупя кулаком по траве. — Во имя Враккаса, ну и свинья! Это же не сражение, это какая-то кобольдщина!

Прихрамывая, подземный бросился прочь.

Тунгдил побежал за ним, радуясь, что вернул себе былую выносливость. Сорок дней тому назад или чуть больше он бы запыхался, в боку бы закололо, и он уселся бы на траву.

— Остановись! Нужно поговорить по поводу бриллиантов! — закричал Тунгдил. — Они очень важны для нас!

Несмотря на то что подземный не послушал, попадание вороньего клюва Боиндила взяло свое.

Через двести шагов по просторной, открытой местности Тунгдил подобрался к беглецу настолько близко, что рискнул прыгнуть. Он бросился на корпус противника и заставил его упасть. Даже падая, подземный извивался, словно угорь, и едва не ускользнул, но неожиданно подскочила Года и нанесла ему удар рукоятью нахтштерна. Подземный рухнул без сознания.

— Спасибо, Года, — Тунгдил тяжело дышал от напряжения, сел верхом на пленного, связал ему поясами — своим и Годы — руки и ноги. Теперь точно не убежит.

Обыскав карманы подземного, он обнаружил множество дротиков с красным оперением, кроме того — небольшой пузырек с неприятно пахнущей жидкостью. Гном решил, что это яд, чтобы пропитывать им кончики.

Появился и Бешеный.

— В следующий раз пусть срочно берет оружие, как подобает порядочному гному, — раздраженно произнес он, держась левой рукой за грудь. Глаза его оценивающе скользнули по телу пленника. Что такое? Только кинжал?

Подземный открыл глаза, но сопротивляться не стал. Он понимал, что убежать не удастся и стал разглядывать лица тех, кто его поймал.

— Отпустите меня, — произнес он низким звучным голосом с сильным акцентом. Прозвучало это очень благородно, как говорил иногда Родарио, чтобы одурачить людей. — Я ничего вам не сделал.

— Ничего не сделал? — Бешеный указал на правое плечо. — Своим броском ты мне его вывернул!

— Ты пытался меня убить. Если бы я хотел убить тебя, у меня бы получилось, — ответил подземный. — Так что нечего жаловаться.

Бешеный недоверчиво рассмеялся.

— Вы только послушайте! Во имя Враккаса, ты что, жевал траву гульто или что ударило тебе в голову?

Жестом Тунгдил попросил друга успокоиться. Года встала рядом с мастером и была вознаграждена похвальным взглядом, поскольку они были обязаны ей тем, что вообще поймали пленника. Ее гордая улыбка сразу усмирила чернобородого.

— Я Тунгдил Златорукий, а это — Боиндил Равнорукий и Года Отважная, — представил он. — Многие из нас потеряли родственников и друзей, пытаясь защитить бриллианты, которые вы хотите у нас украсть. Зачем?

Тем временем их догнали остальные гномы. Тунгдилу шепнули, что повозки найдены. Все ящики с бриллиантами были открыты, камни украдены.

— Мы не крадем. Мы забираем свою собственность, — произнес подземный. — Брока украла его у нас и унесла. Мы искали его много звездных циклов, пока убариу не указали нам на место, где он скрывается.

— Что такое брока?

Тот задумался.

— Вы назвали бы ее эльфийкой.

Тунгдил кивнул Бешеному.

— Так я и думал. Мы называли ее эоил, и она принесла ужас в Потаенную Страну. Но она изменила камень. Он стал важным артефактом.

— Он был им и раньше, — ответил подземный. — И это не меняет ничего в том, что камень — наша собственность.

— А ты не мог бы отвести нас к своему предводителю? — Тунгдил развязал сначала ремень на руках, затем на ногах и встал перед пленником. — Вашим набегам нужно положить конец. Нам всем нужно найти решение, — и он протянул пленнику руку.

— Книгочей, они же заодно со свинками, — предупредил его Бешеный. — Не думаю, что мы должны доверять им.

Подземный сделал вид, что не услышал упрек, сам поднялся, не обращая внимания на предложенную Тунгдилом помощь.

— Я отведу вас в то место, где вы сможете подождать Зундалона. Не больше, — он отряхнул траву со своих штанов.

— Мы пойдем втроем, — сказал Златорукий. — Иди первым, — он дал остальным гномам указание ждать его в лагере. — У тебя есть имя?

— Да, есть, — тот кивнул и похромал дальше, как с довольной усмешкой отметил Боиндил. Это было расплатой за боль, которую он ощущал.

Внезапно он почувствовал на правом плече руку Годы, Вторая схватила его предплечье и сильно рванула назад. Он скрипнул зубами, когда кости снова встали на положенное им место. На несколько взмахов ресниц их лица оказались совсем близко, он почувствовал ее дыхание.

— Прости меня, мастер, — извиняющимся тоном сказала она. — Чем неожиданнее вправление сустава, тем лучше становится он на место.

— Хорошо, — сказал он и улыбнулся ей. Не как мастер, а как гном. Влюбленный гном. Затем он откашлялся, сделал быстрый шаг в сторону и прошел мимо нее. — Идем. Не стоит оставлять книгочея одного.

Года заметила разницу. Это объяснило ей резкую реакцию мастера, когда она расспрашивала о Брамдале.

— О Враккас, — она тяжело вздохнула и пошла следом.

Фургоны труппы актеров неслись по стране. Редко когда «Театр Диковинок» настолько спешил попасть на новое место.

Причина была очевидна. Фургас должен был непременно рассказать о том, что с ним случилось на острове Третьих. Впрочем, препятствие для этого было довольно серьезное.

— Он еще ничего не говорил? — переспросила Тасия, сидевшая на козлах рядом с возлюбленным, которую трясло так же, как и сам фургон. — Просто сидит и разбирается с вещами, которые когда-то сделал для «Театра Диковинок»?

— Так и есть. Его разум полностью занят тем, чтобы отринуть то, что инженеру пришлось пережить на протяжении последних пяти циклов. — Родарио сбавил скорость, когда обнаружил место для ночлега неподалеку от дороги. Ни одна из повозок не должна была сломаться так близко от цели.

Фургоны разместили в круг. Родарио помог Тасии спуститься, заглядевшись при этом на едва прикрытую грудь, грозившую вот-вот вывалиться из платья.

— О, теперь я точно знаю, чего мне не хватало, — ухмыльнулся он, целуя ее.

Она рассмеялась и ударила его стопкой бумаги, на которой сидела.

— А скольких женщин ты осчастливил в Мифурдании, пока мы с моей труппой ехали на север? — подколола она.

— Твоей труппой? — подчеркнул он, скрестив руки на груди. — Я вернулся, дражайшая Тасия, а значит, снова стал хозяином «Театра Диковинок». Или твои прекрасные глаза и твой нежный рот устроили здесь революцию?

Она приложила указательный палец к подбородку.

— Так и есть, дорогой. Я переспала со всеми мужчинами театра, теперь они меня слушают. А женщины и так были тобой не очень довольны. Так что ты, может быть, и король актеров, но у этого королевства теперь новая королева. — Слова Тасии были шуткой только отчасти.

Родарио заметил, что его указания выполнялись только после того, как кивнула или согласилась Тасия. Сначала он счел это шуткой.

— Нет, ты не всерьез, — неуверенно рассмеялся он.

— Перечитай свою пьесу заново. Я ее немного переписала. И она стала лучше, — ответила она, вкладывая листки ему в руку. Улыбнувшись, актриса страстно поцеловала его и побежала прочь, помогать Гезе готовить ужин.

Родарио посмотрел ей вслед и почесал в затылке.

— Эта женщина — сущий демон, — пробурчал он. — Если бы мне раньше сказали, я никогда не согласился бы на ту сделку в Ветродоле. — Невероятный направился к задней двери фургона, опустил маленькую лесенку и сел на ступеньки, пока работники распрягали, кормили и поили лошадей.

В лучах заходящего солнца он прочел то, что изменила и переписала в его пьесе Тасия.

К собственному неудовольствию, он неудержимо смеялся в некоторых местах. Женщина подтвердила свой талант. Родарио знал пьесы опытных людей, которые и в подметки не годились написанному его спутницей.

Жажда и тревога за друга наконец дали о себе знать. Актер поднялся по узким ступенькам.

— Фургас?

В ожидании ответа он быстро повернул голову, чтобы посмотреть, где Тасия, которая сидела у костра и вместе с Гезой чистила картошку. Каждый, кому в данный момент нечего было делать, тащился к костру, чтобы побыть рядом с восхитительной женщиной. Тогда Родарио осознал, что она действительно сказала правду. «Театр Диковинок» теперь находился в нежных, но умелых руках Тасии. Его ученицы. Его музы.

— Клянусь Паландиэль, так дело не пойдет, — пробормотал свергнутый король. — Нужно побеседовать с этой юной леди.

Он уже собрался было спуститься по ступенькам, когда услышал из фургона негромкий стон.

— Фургас? — Он открыл дверь, несмотря на то что его не приглашали, и нашел своего друга лежащим в луже крови на полу. Фургас перерезал запястья и от потери крови лишился сознания.

— Проклятье! — Родарио разорвал пополам пододеяльник и поспешно перевязал раны. — Что это такое? — набросился он на него, вставая. — Я освобождал тебя не для того, чтобы ты сам себя убил.

— Я не могу жить со своей виной, — прошептал Фургас. — Я построил машины, которые несут смерть гномам, — лепетал он, пытаясь взять себя в руки.

— Верно, друг мой. Они тебя вынудили…

— Я с таким же успехом мог лишить себя жизни, вместо того чтобы поддаться на угрозы, но… — Он поглядел на друга. — Сначала они посылали бурильные машины в старые, засыпанные штольни, надеясь, что они проложат себе дорогу. А за ними следовали машины смерти, — он вытер слезы. — Машины…

Родарио протянул ему кружку с водой.

— Успокойся.

— Я не могу успокоиться. Ты слышал, о чем рассказывали по дороге люди? О монстрах из стали и плоти? — Он судорожно сглотнул, пальцы сомкнулись на кружке. — Они тоже — мое творение. Третьи сговорились с Бессмертным, — сказал он, пытаясь овладеть собой.

Родарио прошиб холодный пот.

— Нет. — Он увидел, что в дверях показалась голова Тасии, которая не отваживалась привлечь к себе внимание. Она просто стояла, прислонившись к дверной раме, и слушала.

— Да, — горько рассмеялся Фургас. — Однажды ко мне пришел Бандилор и показал непонятные рисунки отвратительных существ, которые должны были в какой-то степени состоять из железа. Он украл у Пятых рецепт металла, который проводит магию, и немного жара из горна «Драконье Дыхание». С помощью его он создал сплав, из которого я должен был строить машины по его разумению. И я строил, не зная, что он собирается делать, — мужчина побледнел. — А потом пришли они. Я помню это очень хорошо… Мы вынырнули на поверхность, и нам привезли их. Маленькие, отвратительные ублюдки, смесь орка и альва, самому старшему из них не было и четырех циклов. Бандилор отвел остров в тайное место где-то на озере и опустил его на самое дно. Там мы засунули ублюдков в машины, прикрутили их к ним накрепко, отделили конечности и заменили их штуками, которые принес Бандилор. Стекло или кристаллы — не могу сказать. Он протянул через маленькие тела пруты из проводящего магию металла и бросил ублюдков в дыру, выкопанную специально для этого. Они кричали. О, как они кричали!

Фургас содрогнулся, когда воспоминания стали отчетливее.

— Из дыры били зеленые молнии, попадая в железо. Вспыхнули альвийские руны, засияли, а эти ублюдки… Они росли и кричали. Их тела стали неотделимы от конструкций. Моих конструкций. — Он осушил кружку до дна. — Я уже не помню, сколько это продолжалось. В какой-то момент Бандилор приказал поднять остров, и я больше никогда не видел этих существ. Пока по дороге мы не услышали о них.

Инженер замолчал и долгое время не произносил ни слова.

Тасия дрожала, все ее тело было покрыто гусиной кожей: сила воображения рисовала ужасных существ, пугая ее саму.

— О боги, — наконец вырвалось шепотом у нее. — Как страшно.

Родарио тоже потребовалось время, чтобы оправиться от услышанного. Магистр техникус создал свои шедевры. Шедевры ужаса и разрушения. Существа, дети магии и техники, управляемые злом, одержимые желанием нести смерть и разрушение.

— Виноват не ты, — наконец произнес он, помогая Фургасу сесть на постель. Он заменил воду вином, которое его друг стал пить большими глотками.

Фургас дрожал всем телом.

— Я заслужил смерть, Родарио, — подавленно произнес механикус. — Третьи действительно вынудили меня, но я хорошо сделал свою работу. Слишком хорошо. — Его кулаки сжались. — Потому что все время думал о Нарморе и моих детях. Я хорошо служил Третьим, чтобы отомстить гномам Потаенной Страны за то, что они отняли у меня семью. Только под конец я понял, какое зло причинил людям, эльфам и гномам. — Он допил вино и закрыл глаза. — У меня… голова кружится, — прошептал он, заваливаясь боком на постель. Вино и кровопотери сделали свое дело.

— Выспись, — взволнованно произнес Родарио, обращаясь к другу, укрыл его, стер кровь с досок; позже он как следует отскоблит дерево. — И не трогай ножи. — Актер вышел из фургона и закрыл двери.

С бутылкой вина в руке он присел на ступеньки и стал смотреть на заходящее солнце, отпил глоток и протянул бутылку Тасии.

— Что он имел в виду, когда сказал, что у него отняли семью? — запинаясь, спросила она. — Ты сказал, что это произошло во время битвы в Пористе.

Он притянул ее к себе и посмотрел в глаза; тут же представил себе, каково это — потерять ее навеки, и волна страха захлестнула его целиком. Он поцеловал ее долгим нежным поцелуем.

Тасия почувствовала разницу между порывом страсти и этим поцелуем, в котором не было желания, а только глубокие чувства, которые не сумел бы верно описать даже поэт. Она улыбнулась ему и погладила по щеке.

— За что это?

Родарио вздохнул.

— Нармора, так звали его жену, была полуальвийкой. Она сражалась с нами на стороне добра против Нод’онна, а затем пошла учиться к последней волшебнице, Андокай Вспыльчивой. Вместо волшебницы выступила она и сохранила Потаенную Страну от аватаров и эоил. В качестве благодарности часть ее рассыпалась в пепел. Искоренение скверны не знало пощады. Ни по отношению к ней…

— …ни к ее детям, — огорченно закончила Тасия. — Как ужасно. Бедный Фургас.

— После битвы он обвинил в их смерти гномов и людей. Если бы аватарам позволили выполнить свою работу, сказал он тогда в безумии, число жертв в Потаенной Стране оказалось бы значительно меньше. Они уничтожили бы зло и ушли обратно. Не потребовалось бы искоренения скверны. А сам он стал бы счастливым отцом семейства, — актер поглядел мимо нее на красное солнце. — Иногда я даже задавался вопросом, не был ли он прав.

Женщина промолчала, отпила вина и вернула ему бутылку.

Родарио вздохнул.

— Тогда было бы нечестно говорить, что я его понимал. Я горевал о Нарморе, как о подруге. Сегодня я могу представить себе, каково было ему, — он протянул руку и коснулся светлых волос Тасии. — Я молюсь богам, чтобы мне никогда не довелось испытать подобного. Кто бы ни был виноват в этом, я ненавидел бы и преследовал бы его до конца своих дней.

Она взяла его руку и положила себе на щеку.

Так они и сидели, пока не стемнело. Родарио тихонько заглянул к Фургасу, который спал на постели, затем пара актеров подсела к костру и, крепко обнявшись, стала слушать песню, которую затянула Геза.

Бальба Гуляймолот из клана Каменнольстивых племени Вторых чувствовала себя среди множества людей несколько неуютно.

Требование королевы Изики относительно того, чтобы в стенах крепости не было ни одного гнома, она находила смешным. Гномка не понимала страхов повелительницы. Без силы детей бога-кузнеца люди проиграют, для нее это было очевидно.

Несмотря на раздражение, она выполняла свою задачу тщательно и после завершения работ перепроверила вместе с мастером каждый камешек в Паланде.

— Разве крепость не чудесна? — радовался мужчина.

— Нет, не чудесна, — разрушила его радость Бальба. — Мне это сооружение кажется отвратительным, брошенным посреди поля, некрасивым и нелюбимым. Архитекторы прошлого продумали все очень хорошо, но при этом совершенно позабыли о внешнем виде.

Столь резкие слова совершенно расстроили мастера. Он, как потомок тех, кто строил Паланд, почувствовал обиду.

— Вы, гномы, думаете, будто можете лучше?

— Я не сказала, что мы сделали бы лучше. — Бальба знала, что ее народ построил бы намного лучше, но решила не утирать ему нос снова. — Мне не хватает души, которая живет в каждом строении, созданном гномами. Люди, построившие Паланд, придавали форму камню, не думая о текстуре и структуре. Они изнасиловали его вместо того, чтобы послушать материал и сделать так, чтобы из него выросла искусственная гора. В этом причина того, что наши строения стоят дольше, чем ваши, — Бальба и каменотесы гномьих племен знали свойства каждого камня, от гранита до сланца, от базальта до мрамора или песчаника.

В свете заходящего солнца она быстро обнаружила бракованное место.

— Эй, ты там, — крикнула она одному из рабочих, которых отдал ей в подчинение король. Ее указательный палец был направлен на замковый камень прохода в главное здание. — Я же поручала заменить его.

— Не было времени, Бальба. Нам еще нужно…

— Я скажу королю Брурону, если арка ворот от громкого звука фанфар задрожит и сломается у него над головой. — Гномка уперла в бока крепкие руки. Это был жест, говоривший об упрямстве и непреклонности.

Мастер спрыгнул к своим подчиненным.

— Я сейчас подберу себе нескольких людей и примусь за работу, Бальба, — сказал он, опуская глаза, чтобы та не увидела в них молчаливого проклятия. Он убежал прочь, радуясь тому, что не должен более выслушивать речи коротышки.

Бальба тряхнула каштановой шевелюрой и поправила кожаный передник.

— Люди, — негромко пробормотала она и отправилась по своим делам.

С учетом количества циклов, которые пережила крепость, а также сильного запустения, обнаруженного ею и каменотесами короля Брурона, результаты ее работы были налицо. Высокие, в двадцать шагов, внешние стены заложенной в форме звезды крепости были отремонтированы и ощетинились новыми прочными зубцами. Мастерство граничило с чудом, когда внутри стены, не руша ее, меняли потрескавшиеся камни. Сначала люди не хотели верить, что такое возможно. Но гномка их кое-чему научила.

Развалившиеся башни Бальба, недолго думая, велела снести, источенные непогодой камни превратила в метательные снаряды, лежавшие теперь на ходах по крепостной стене или во дворе рядом с катапультами. Стены были достаточно высоки, чтобы отказаться от башен. Вместо них гномка устроила платформы для копьеметателей.

Вторая удивлялась тому, как легко угодить людям. Под критическим взглядом гномки крепость росла. Она хотела оставить Паланд таким, чтобы даже эльфы не удержались от похвалы столь быстрым успехам. Не красоте, только быстрым успехам.

За все время сюда прибыл только один из оставшихся бриллиантов, королева Вей и ее солдаты уже находились здесь. Послы, направленные к остальным отрядам, то и дело докладывали коменданту о продвижении и расстоянии.

Судя по всему, следующим должен был прибыть камень из Сангреина, который исчезнет в зале со стенами толщиной в несколько шагов. Бальба дополнительно надстроила потолок и укрепила его колоннами. Даже комета, однажды упавшая в Потусторонних Землях, не пробила бы эту гранитную броню.

Гномка направилась на ход по крепостной стене, указывавший на юг. Она хотела посмотреть, насколько велик отряд из жаркой пустынной страны, охраняющий бриллиант королевы Умиланты.

Когда гномка оказалась у зубцов и отпила глоток из фляги с водой, рядом с ней появился вооруженный эльф.

— Приветствую тебя, — сказал он.

— И я приветствую тебя. — Вторая знала, что он входит в число двухсот воинов, посланных из Аландура в качестве авангарда; позднее должны были прибыть еще войска.

Кроме них в крепости находились тысяча солдат из Вейурна. Остальные, еще пятнадцать тысяч пехотинцев и две тысячи конников, спешили под руководством принца Маллена в Идомор, чтобы штурмовать пещеры Тоборибора и уничтожить Бессмертного вместе с чудовищами. Теперь, когда он показался людям, наконец-то появилось хоть что-то, на что можно было напасть.

— Славный день подарила нам Ситалия, — произнес эльф, глядя вдаль, за стены. — Богиня благосклонна к своим созданиям. — Воин снял шлем, показались светло-русые волосы, спадавшие на плечи.

Бальба сделала еще глоток и убрала флягу.

— Ситалия заботится об эльфах, значит, дарует хороший день исключительно вам. Люди благодарят Паландиэль, а мы — Враккаса. И так тому и быть, — приветливо сказала гномка. Она указала направо, туда, где садилось солнце. — День еще не закончен. — Вторая поглядела на доспехи из белого металла, которые видела сегодня впервые. Две сотни эльфов вообще появились в новых одеждах, полностью белых или светлых тонов, ослепительно сверкавших на солнце. Новый внешний вид эльфов что-то напоминал ей, только она не могла точно вспомнить, что именно.

— Ты права, Бальба Гуляймолот из клана Каменнольстивых, — извиняющимся тоном ответил эльф. — Я хотел выразиться приятно для тебя. Ты проделала отличную работу. Бриллианты будут в безопасности.

Она кивнула и улыбнулась ему.

— Хочешь? — спросила гномка эльфа, протягивая флягу с водой.

Эльф протянул руку, забранную в доспехи, и принял флягу.

— Большое спасибо. — Сначала остроухий понюхал жидкость, чтобы убедиться, что будет пить, затем поднес к губам — и замер. — Ситалия всемилостивая, — прошептал он, указывая на юг. — Ты видишь то же, что и я?

Бальба взглянула туда, куда он показывал.

Отряд с камнем показался между двух холмов и проследовал мимо леса. И стал жертвой нападения. Гномка увидела, как меж крохотных фигурок солдат возник огромный черный монстр, размахивавший похожим на косу оружием; время от времени он испускал зеленые молнии, и там, куда они попадали, люди тут же обращались в пар.

— Бессмертные обманули нас! Они не в Тобориборе. Они послали к нам свое порождение, чтобы украсть камни прежде, чем они окажутся в безопасности. — Эльф выронил флягу, помчался по лестнице вниз, натягивая на ходу шлем. При этом он выкрикивал слова на языке, которого Бальба не понимала.

Эльфийский отряд поспешно вскочил на белых коней и помчался к южным воротам, чтобы помочь солдатам Умиланты. Горстка связных ринулась врассыпную, чтобы предупредить находившиеся дальше отряды гномов и людей.

Главнокомандующий крепости приказал закрыть ворота и поднял тревогу, призвав всех солдат к оружию.

— Я ведь говорила, что день еще не закончился. — Внезапно Бальба оказалась перед необходимостью сражаться. Она умела сносно обращаться с дубиной, но не считала себя выдающейся воительницей. Теперь же она воспользовалась суматохой, чтобы спуститься с хода и заставить своих подчиненных работать быстрее в догорающем свете дня.

В восточной стороне крепости внезапно возникло волнение, но Бальба осталась на стройплощадке до тех пор, пока люди не выполнили поручение. Каждый недочет обернется позором для ее семьи и клана. Только после этого гномка бросилась обратно на стену, сжимая в левой руке щит.

К восточным воротам неслась туча пыли.

И что бы ни вызывало ее, двигалось оно с невероятной быстротой. Слишком быстро, чтобы быть человеком, эльфом, гномом, чудовищем или животным.

— Что с людьми Умиланты? — спросила она стоявшего рядом солдата.

Мужчина побледнел и крепче сжал древко своего копья.

— Они лежат между холмами и не шевелятся.

— А эльфы?

— Исчезли. Их поглотил монстр, — прошептал он, судорожно сглотнув.

Солнце опустилось, окутав Гаурагар сумерками, предшественниками черной звездной ночи.

В крепости вспыхнули факелы, разгоняя пугающие тени. Солдаты выбежали за ворота, убрали деревянные мосты и подожгли наполненные хворостом и смолой рвы вокруг крепости. Первая линия обороны заработала.

Бальба подняла на зубцы один камень, готовая приветствовать нападающих булыжниками. Парой точных ударов изобразив на камне свои инициалы, она довольно усмехнулась.

В пятидесяти шагах от ворот, посреди дороги то, что так быстро приближалось, остановилось и явило себя защитникам. Завеса пыли, скрывавшая гостя, развеялась горячим дымом, и стало видно нечто — помесь машины и чудовища.

От бедер и выше оно выглядело похожим на других монстров, ублюдком альва и орка, закованным в толстый панцирь из тиония. Нигде не было видно ни клочка кожи, все было тщательно защищено от стрел и мелких камней прочным металлом. Только по открытому забралу и лицу было видно, что у доспеха есть хозяин.

Но там, где обычно у существ находятся ноги, был черный чурбан в два шага высотой, два шага шириной и три шага длиной.

Края были слегка закруглены, отполированная поверхность уходила под краями вниз, так что вода, кровь и любая другая жидкость сразу сбегала и не задерживалась на ней. Кроме того, на поверхности Бальба заметила клапаны, впереди и по бокам, за которыми могли таиться неприятные сюрпризы. Вокруг торчали тиониевые острия длиной в руку; на нижней стороне находилось несколько больших колес, на которых существо двигалось вперед, движимое невидимой силой внутри чурбана.

— Колесница без лошадей, — произнес стоявший рядом с Бальбой солдат. — Что это опять за изобретение?

— Плохое, — пробормотала гномка. От вида существа волоски у нее на спине встали дыбом.

— Отдайте мне камень — и будете жить! — крикнуло оно чистым голосом. — Мои братья и сестры скоро будут здесь. Эти стены нас не остановят.

— Ты получишь ответ, — крикнул ему со стены комендант, поднял руку и резко опустил ее вниз.

Четыре копьеметателя обрушили на чудовище свой смертоносный заряд, затуманивая вечерние сумерки.

Снаряды наверняка попали бы в цель, если бы монстр не откатился назад. Толстый передний панцирь откинулся, образуя щит против трех копий, чисто случайно угодивших в цель. Древки сломались, острия разлетелись, погнулись о тионий и не оставили даже маленького углубления. Стрелки поспешно перезарядили орудия.

— Цельтесь в колеса. На этот раз мы его достанем! — Комендант обернулся к катапультам, стоявшим во дворе. — Готовьтесь! — крикнул он. — Когда я…

И тут в Паланде погасли все источники света. Свечи, факелы, огонь во рвах замер, и в то же время ночь поглотила сумерки. Все накрыла кромешная тьма, не было даже звезд.

— Стреляйте! — крикнул комендант, и все услышали, как освободились сдерживающие механизмы катапульт, как раскручиваются канаты. Прошло совсем немного времени, и послышался грохот ударов.

Бальба уже не верила в то, что до нее долетит предсмертный крик существа.

Перед вратами полыхнули темно-зеленые руны, затем сверкнула молния, и створки с такой силой вылетели из своих креплений, что более крупные фрагменты и осколки достигли противоположной стены крепости.

Что ж, по крайней мере факелы уже не отказывались источать свет, и защитники во дворе смогли увидеть, как выглядит смерть, прежде чем она их настигла.

Чурбан перекатился через ров и теперь несся по площади за воротами крепости. Слева и справа из-под клапанов показались тиониевые клинки размером с человека, разрезавшие мужчин в доспехах на две части; солдаты, они падали на землю: ужасное, парализующее зрелище.

Из передней части страшилища выехал железный кол, своеобразный таран, и каждый, кто попадался машине на пути, натыкался на клинки или оказывался под колесами, края которых тоже имели зубцы. Никто не выжил. Обычные стрелы не могли ничего поделать с броней существа.

Бальба стряхнула с себя парализующий страх.

— Ваш комендант прав: колеса — это его слабое место, — крикнула гномка, сбегая по лестнице. — Разве вы не слышите? Вставляйте туда железные прутья, чтобы остановить чудовище. Принесите цепи! Мы его свалим.

За всеми криками и шумом лишь немногие защитники услышали ее указания, но постарались последовать советам храброй гномки.

На подступах к входу в комнату с бриллиантом они настигли существо, которое издавало странные звуки. Что-то щелкало и тикало, шипело и фыркало под тиониевыми пластинами.

— Сюда цепи! — крикнула Бальба мужчинам. Солдаты не медлили, поспешно выполняя приказы. Они поняли, что она хочет сделать. Бальба тоже помогала, притащила крюк и стала готовиться к тому, чтобы метнуть его.

— Цепляйте за…

Громкий шум заставил ее повернуть голову и посмотреть на разрушенные ворота.

В них как раз вошел второй монстр, закованный своим создателем в доспех. Кулаки из тиония вырывали булыжники из стен и швыряли их в ринувшихся на него защитников. Храбрые вейурнские солдаты дюжинами расставались с жизнями в борьбе с превосходящими силами противника, топтавшего их, словно насекомых. Шар из прутьев прокатился по расступившимся рядам, чтобы помочь монстру у входа.

Бальба остановилась. Сердце ее дрогнуло, мужество растаяло, словно свинец в огне. Третье из созданий Тиона с предплечьями из металла и стекла как раз взобралось на южную стену. Оно размахивало руками и посылало зеленые молнии прямо в массу солдат. Железо на его теле вспыхивало, солдаты превращались в пар; пал и комендант. Защитники сдались и с криками бросились кто куда. Из тысяч солдат выжило не более четырехсот.

Бальба поняла, что без мага им ничего не сделать с этими существами. Сплав из сильных машин, чудовищ и магии был слишком крепок.

Она выпустила из рук крюк и, в отличие от людей, побежала к северным воротам. Позже она узнает, что солдаты Вейурна были уничтожены все до единого.