Безликий (СИ)

Глава 19

Очередное утро началось внезапно. Ещё с предрассветным солнцем в наше крыло явился надзиратель и объявил о том, что в полдень за нами прибудет караван, что повезёт нас в Фолпорт. И несмотря на то, что времени на сбор было предостаточно, оно по сути своей и не требовалось, ведь ни у кого из нас особо не было личных вещей.

И, тем не менее, за час до отбытия Гробовоз вместе с нашим надзирателем куда-то отлучился и через пару минут вернулся, неся с собой небольшой старый мешок.

— Старый дядька Гробовоз, я подарки вам принёс. Правда, нету у меня ровным счётом ни хрена кроме разве что гов… Ух срифмовать бы сейчас, но случай не тот, — радостно произнёс он при входе, а затем продолжил, — Мы ж с вами, хоть и заключённые, но направляют нас в «город-тюрьму» как работников. Короче, привилегию мы с вами определённую получили… Ну как мы… Если говорить честно, то только я, но мне выдали набор цивилизованного гражданина… В тройном размере.

— То есть ты выбил для нас что-то хорошее? — уточнил Бездух, хотя и так знал, о чём идёт речь.

— Именно так, — кивнул Гробовоз, — Тебе-то я уже суть прояснял, а вот нашему одноногому ещё нет, поэтому внимайте, многоуважаемый господин, — саркастично обратился он ко мне, — Выражение про то, что все мы — лишь детальки одного механизма, слышал? — я молчаливо кивнул.

— Ну так Фолпорт — это идеальное и самое наглядное олицетворение вот этого вот выражения, — подытожив, продолжил он, — Вот он находится в самых, что ни на есть, е**нях. Если говорить по честному, то от этой крепости отходят всего две дороги. И ещё морской порт, но это не так важно, — отмахнулся Калькас, — Одна из них — основной северный тракт, но большинство крупных торговцев ходят по нему только летом. Те же южане в зимний сезон туда вообще не суются, а в Фолпорт приезжают только местные окрестные торгаши. Вторая ведёт до Шаононта. По ней, кстати, и нас повезут. И вот эта дорога, несмотря на то, что это такой же тракт, причём единственный, связующий с крупным городом напрямую. И вот этом путём пользуются круглый год, но опять же только лишь торгаши из Шао'нонта, а этот город по сути живёт за счёт того, что производит артефакты. Тёмные, к тому же. То есть особо много Фолпорту, которому постоянно требуются то провизия, то материалы, то ещё что-то они много дать не могут, поэтому по большей части наша любимая тюрьма живёт за свой собственный счёт, поэтому каждый заключенный там — часть всего огромного механизма, который перемалывает большинство своими шестернями. Причём часть легко взаимозаменяемая. Но не оттого, что их заключенных делают безвольных рабов… Ну, за исключением каторжников. Этих без вариантов отправят в шахту, а остальных поставят на низкие должности на городских фабриках. Кого-то поставят повыше, кто по умнее или по богаче будет, но суть не в этом. Все в Фолпорте находятся на заработной плате. И большинство на едва ли не на самой мелкой, которая только может быть. Короче, платят настолько мало, что, если купить чуть-чуть еды, то не хватит на одежду и предметы малейшей гигиены и наоборот, купишь себе перчатки на зиму, и придётся пару дней поголодать. Иногда это приводит к не самым приятным последствиям из разряда болезней и смерти. А так как господин комиссар хороший и не хочет, чтобы его заслуженный источник информации, поэтому решил нам немного комфорта предоставить. Хотя, на самом деле, я думаю, на него твои согильдейцы надавили, ибо маги в Фолпорт попадают крайне нечасто, но все как один выбираются живыми и невредимыми. Так что посмотрим, что в итоге из этого выйдет…

Караван пришёл в срок. Вереница телег и фургонов расположилась во внутреннем дворе и тут же начала заполняться. Телеги стремительно загружали различными ящиками и бочками, после чего старательно укрывали полотном. И груза, надо признать, было чересчур много. О наполнении многих ящиков не было известно никому, хотя слухи среди местной массы разносятся чертовски быстро.

Фургоны же были приспособлены исключительно под перевозку людей. Условия в них были даже хуже спартанских, ибо в стандартный деревянный фургон с небольшим люком в полу, явно выполняющим функции отхожего отверстия, запихивали, а иначе это и не назовёшь, по полтора десятка людей, отчего те чувствовали себя несколько… стеснённо. Таких фургонов было шесть, ещё в один сложили небольшую часть груза — мешки с крупами и кормом — и посадили нас троих, а также мелкого белобрысого пацана, которого, как сказал Гробовоз, поймали на воровстве у какого-то аристократа, и тот путём нехитрых манипуляций с некоторой суммой денег сделал так, чтоб пацана засадили далеко и надолго. Спасибо, что обошлось без отрубания рук, хотя такой метод наказания тоже иногда практиковался.

А вот последний немного отличался от остальных. Во всех фургонах на боковой стенке было небольшое решётчатое окошко, через которое внутрь поступал хоть какой-то свежий воздух. Этот же был глух полностью. Однако в него завели человека. Как я успел заметить, мага.

Уточнение о том, кем является этот человек, не принесло результата. Гробовоз не знал об этом заключенном, а ведь он знал всех. И судя по тому, что на этом маге был не только аналогичный моему ошейник, но и наручники, отсвечивающие рунной вязью (Об их функциях я мог только догадываться), маг этот был весьма необычной во всех смыслах персоной.

Конвой отправился в полдень. Сколько должна была по плану длиться наша дорога, я не знал. Однако Гробовоз «обнадёжил», что тряску и неудобства придётся потерпеть каких-то пару недель с учётом нашего темпа, после чего весело усмехнулся. Однако меня и Чарли это не слишком обнадёжило.

И вот потянулись дни. Однотипные, однообразные и раздражающие, приносящие злобу и боли в спине. Даже истории Гробовоза не скрашивали общее настроение, хотя, надо признать, мальчонке, что был с нами, они действительно помогали.

Он был крайне напуган поначалу, но старик Калькас отнёсся к нему по-отечески, словно чувствуя жестокую несправедливость по отношению к суровости наказания.

А история у этого парнишки оказалась весьма печальной. Его семья были простые ремесленники из одного из бедных близ доков. И соразмерно месту жилища, они тоже были крайне бедны. Конечно, на жизнь худо-бедно хватало, но постоянно приходилось на чём-то экономить.

А потом их не стало. Пожар в мастерской унёс жизни и матери, и отца. Они просто не успели выбраться и задохнулись в едком дымовом чаду. Небольшую квартирку уже через несколько дней забрали за долги, а самого пацана быстро выкинули в приют, откуда тот уже через несколько недель сбежал. Дальше начал побираться, ночевал на улице и пару раз в ночлежке. Еду или выпрашивал и находил на помойках. Однажды попытался выкрасть из фургона, но тут же попался, а после оказался здесь.

На самом деле, история довольно классическая для многих беспризорников Катраса. И благо, что она не обрела весьма распространённый, крайне мрачный конец.

Старик действительно старался скрасить не самые приятные перспективы, придавался воспоминаниям и всячески надеялся хоть немного развлечь мальчонка. Однако тот всё также оставался мрачен, хоть и перестал бояться нас.

Худоба от истощения, понурое, впалое, уставшее лицо, бледная, болезненная кожа, порванная накидка из какой-то старой мешковины делали его больше похожим на иссохший скелет, чем на мальчика, который ещё недавно радовался жизни.

Хотя временами к нему возвращались небольшие намёки на былые времена. Особенно с упоением он слушал истории об эльфах, которые травил Гробовоз.

Старик Калькас по молодости, если верить его словам, как-то оказался в одном из их поселений приграничных с землями Алридинской Империи эльфийском поселении, и быт его, надо сказать, кардинально отличался от подобных ему людских городов.

В первую очередь, причиной этому послужило то, что в отличие от людей эльфы не ударились в столь объёмное исследование магии, предпочтя этому узконаправленное развитие. Однако компенсировали они это тем, что попытались воссоздать утраченные после кошмарных Войн Магов и трёх столетий пустошей технологии.

И надо сказать, у них это постепенно, но получилось. Невероятно дорогие для других разумных эльфийские колоссы стали настоящим прорывом в транспортной индустрии. И это неудивительно, ведь их можно было назвать неким аналогом автомобиля. Правда, отличающимся от первых тем, что управлять ими могли лишь маги за счёт собственной энергии.

Это был главный минус их использование. Скорость и больший комфорт не могли компенсировать катастрофически малый запас хода, по этому эльфы использовали их чаще выставочно нежели действительно в практических целях.

Другой же отраслью, в которой продвинулась восточная раса являлось создание огнестрельного оружия. Энергетические магические снаряды делали их армии сравнительно с людскими несколько сильнее, однако у этого был собственный противовес, ведь в каждом отдельно взятом случае людской маг мог легко уничтожить эльфийского стрелка и наоборот. Эльфийский воин в огнестрелом мог спокойно избавиться от мага, пустив в того несколько снарядов.

Поездка была долгой. Даже слишком. Изматывающее нахождение в замкнутом пространстве сказалось даже на, казалось бы, неунывающем Гробовозе. Неделю спустя даже он отрешенно сидел, иногда что-то говорил, но по большей части пребывал, как и мы с Бездухом, в давящем молчании.

В других фургонах ситуация была гораздо хуже. По крайней мере, из того, что я слышал из разговоров наших конвоиров, количество заключенных сократилось на дюжину человек. Причину раскрывать не стали, но, судя по всему, произошла кровавая драка, после которой какое-то количество человек отправилось в мир иной, а ещё некоторые стали недееспособны. Таких в ночи добили сами конвоиры, а тела схоронили в ближайшей деревне.

Остальные же после этого случая стали сидеть настолько тихо, насколько это было возможно. Позади остались Шаононт и ещё парочка небольших городов. Впереди была лесная дорога сквозь урочища хвойников и почти прямой путь до Фолпорта. Каких-то пару дней, и на смену одним мукам придут другие.

Однако внезапная остановка изменила наши планы.

Дневной привал закончился всего пару часов назад. Караван вновь двинулся в путь. Колдобины сильно били по осям, но фургоны упорно шли вперёд сквозь лес, сливающийся единой сплошной стеной по обе стороны от дороги. Но затем мы резко остановились, а матерящийся где-то снаружи комиссар никак не добавлял оптимизма этой ситуации.

Через небольшое окошко виднелась часть поваленного дерева, крайне некстати закрывшего нам дорогу. Убрать его, конечно, было возможно, но это бы заняло довольно много времени, поэтому комиссар сразу начал планировать разворот и другой путь.

Однако внезапно его голос прервался, а со стороны окружающего нас леса раздались многочисленные щелчки и свист выпущенных стрел, не сулящий ничего хорошего.

— Нас атакуют!!! — крик одного из конвоиров оборвался кровавым всхлипом. В стену фургона, пробив ту на вылет, вонзилась стрела с покрасневшим кремниевым наконечником.

Раздались яростные, матерящиеся крики, забили ружья. Через маленькое отверстие внутрь проникли следы порохового дыма. Нападавших было много. Даже слишком. Мальчишка сразу забился между мешков — ему стало невероятно страшно. Нам, к слову, не сильно меньше.

Бесконечный грохот и вскрики умирающих людей проникали в уши вместе с первобытным, необузданным страхом. Что происходит снаружи? Что-то страшное. Неспроста атака пошла именно на тюремный конвой. Кого-то вытаскивают? Возможно. Повезёт, если они достанут его, а остальных просто не тронут.

Однако надежда на это таяла с каждой секундой, с каждым выстрелом, ударом, раздающимся снаружи.

А потом всё стихло. Также внезапно, как и началось. Не стало ни выстрелов, ни криков — одна сплошная, практически гробовая тишина.

— Открыть повозки, найдите его! — снаружи вновь донесся голос. Незнакомый. Явно не кого-то из конвоиров. Кто бы не был обладатель этого голоса, говорил он с прямо-таки характерным славянским акцентом. Алридинец, — Не дай бог, вы-идиоты его подстрелили!

Дверь резко распахнулась. Два человека сразу направили на нас ружья. Дневной свет в тесном полумраке ударил по глазам, отчего их фигуры превратились в серые безликие силуэты. Мгновение спустя, когда руки рефлекторно оказались подняты, а взгляд сумел сфокусироваться, картина не слишком изменилась.

Серые закрытые одежды, серые маски, за которыми виднеются лишь цепкие, озлобленные взгляды. Глаза тут же упали на целящиеся в нас дула.

— Вышли, быстро, — рыкнул на нас один из напавших. Гробовоз подчинился мгновенно, мы с Бездухом — за ним. Мальчишка замешкался буквально на пару секунд, и его тут же за шкирку выволокли из фургона.

Серые маски тут же окружили нас и вывели к остальным. Без жертв среди заключенных не обошлось. Кто-то явно попытался сбежать в суматохе и тут же был убит. Раненых, судя по всему, также добивали. Слишком много тел лежало возле разбитых выстрелами фургонов. Среди конвоиров пленных не брали.

А вытаскивали нападавшие того самого мага. На нём всё та же тюремная роба, но лицо теперь выражает лишь высокомерие, презрение к остальным, выстроенным перед ним и бандитами, что держат выживших на мушке. Ошейник и наручники с него были сняты. Перебирая пальцами, он будто бы наслаждался каждой секундой и смаковал каждый момент свободы.

Всё ещё с оковами на руках, с промелькнувшей на миг радостью, но держащимся в глазах страхом, заключенные смотрели на него и ожидали чего-то. Кто-то смирился, в ком-то ещё тлела надежда.

— Итак, — противным голоском он взял слово, — Вы можете выразить благодарность моим людям за то, что даровали вам свободу. Однако в виду, скажем так, обстоятельств, ваша дальнейшая дорога будет или параллельно моей или отдельно от неё. Так скажите, кто готов послужить на общее благо, и пойти со мной?

Из трёх десятков заключенных только несколько согласились. Маг тут же попросил вывести их из строя.

— Хорош-ш-шо, — протянул он, — Этого достаточно. Освободите их, пусть соберут оружие и снаряжение. Остальные же… Ах да, спасибо, — к нему подошёл один из нападавших и протянул пистоль — блестящее в солнечном свете серебряное оружие с гравировкой в виде рунной вязи, — Как приятно, когда подчиненные — толковые люди. Так вот, с остальными, даст бог, мы больше не свидимся. Прощайте.

С этими словами он повернул руку в сторону стражника, что всё ещё держал за шкирку мальчишку, затем опустил её, взвёл курок и выстрелил.

Одно мгновение, один щелчок, один выстрел, громогласным эхом оставшийся в ушах. Переменилось всё. До этого в голове витал страх, теперь на его место встала самая настоящая ненависть.

Орудие казни ещё дымилось, а эта мразь ухмылялась, смотря на заваливающееся тело невинного мальчишки. Заряд попал точно в левый глаз, на вылет прошибив ему череп. Кровавая клякса украсила серое одеяние стражника, а тому это было только в радость. Он отпустил мёртвое тело, кинув то в грязь.

— Убить всех.

Команда прозвучала коротко. В ту же секунду округу заполонил грохот ружей. Взмыли в воздух алые брызги. Головы впереди стоящих превратились в кровавое месево. Те, кому повезло больше, сразу ринулись в разные стороны. В основном, в лес. Я был среди их числа. Насчёт Гробовоза и Бездуха был не уверен. Когда всё началось, моментально рванул в лес. Ненависть всё ещё бушевала внутри, но спасение жизни было превыше этого.

Выстрелы, будто коса смерти, преследовали меня. Они палили в лес, надеясь задеть ещё кого-то. То и дело рядом взрывались щепки, царапая лицо, вздымалась земля на кочках, заставляя то и дело менять направление.

Но погони не было. Тишина позади, сопровождаемая только шелестом ветра, настала достаточно быстро, но я всё равно бежал вперёд. Прочь, от одиночных выстрелов раздающихся вдали. По сторонам то и дело мелькали человеческие силуэты — такие же счастливчики, кому повезло скрыться.

В какой-то момент усталость дала о себе знать, и нога заныла пронзающей болью. По собственным ощущениям, я сделал марш-бросок в километра три, так что остановившись и убедившись, что преследования более нет, я прислонился спиной к одному из деревьев и, испустив шумных выдох, взмыв взгляд к серым небесам, на несколько секунд закрыл глаза.

Вроде и сидел так совсем недолго, но мгновения стали вечностью. Во тьме возник один единственный миг. Выстрел, и брызги крови — всё, что застыло перед наливающимися кровью глазами. Бешено стучало сердце в нарастающем порыве ненависти. Одно единственное чувство терзало разум — желание убить, растерзатить, повесить, затем воскресить и устроить жестокой мрази пытки девяти кругов ада… И бесконечно повторять этот процесс. Плевать на всю ту охрану, на всех тех ублюдков, что защищают гнилую тварь — мысленно я поклялся себе лично отправить его в глубины преисподней.

Не знаю, сколько я просидел в собственных мыслях, но очнулся только в момент, когда за ближайшими кустами раздался хруст веток. Даже дёрнуться я не успел: силы просто оставили меня, но прошло недостаточно времени, чтобы ноги, спина и всё тело были вновь готовы к резкому движению. Да и как-то плевать стало на всё внезапно. Будь что будет.

Однако чего я не ожидал, так это того, что на поляну буквально вывалятся задыхающийся Гробовоз и кое-как ползущий за ним Бездух.