Без имени

Глава 6. Не сбежать

— Что дальше? Что со мной будет? — Лейб старается, чтоб голос звучал гордо и отстранённо.

Рури задумчиво склоняет голову набок.

Пришлось прождать отвратительно долго, прежде чем в палату снова заглянул кто-то кроме персонала, и Лейб успел передумать уже всё на свете.

— По текущим планам ты должен починить генератор для меня.

— Блин, ты серьёзно?

У Рури точно что-то не в порядке с головой. Нездоровые гиперфиксации, всё такое.

— Да. Потом — курировать строительство завода по производству тарвия для Сейги.

Вот оно как. Значит, решили не поручать это левым людям. Ну да, использовать Лейба для контроля над процессом сподручнее. Мало ли, какие могут всплыть проблемы по ходу дела.

Значит, у Лейба есть ещё хоть сколько-то времени.

— А потом?

Рури задумывается на пару минут. Она так и стоит на пороге, не проходя в комнату, и выглядит нахохлившейся и отстранённой. Ещё усталой.

— Не могу сказать точно. Много факторов. Как ты поведёшь себя и не только.

— Хочешь сказать, есть шанс, что меня не убьют сразу по завершении? — Лейб усмехается.

— Я так думаю. Зачем? Ты можешь придумать ещё что-то. И многое знаешь.

В том-то и дело. Он знает даже слишком многое.

Лейб мрачно отхлёбывает почти остывший кофе, на удивление приличный. Кормят здесь вообще добротно.

— Мне любопытно, Лейб. Откуда ты знаешь, что Герзе собирался убить тебя? Ты уверен в этом?

— Да уж сказал кое-кто, — зло фыркает Лейб.

Вспоминает насмешливое лицо Ранда. Как там он говорил?

«Думаешь, ты тут самый ценный и можешь вытирать обо всех ноги — только от тебя первого избавятся, как только эта махина заработает».

И ещё много всего…

— Кое-кто? Не Герзе?

— Стал бы он говорить такое! — Лейб в раздражении громко звякает кружкой о стол. — Слушай, какое тебе дело, а?

Сама всячески показывает, как ей безразлична судьба Лейба!

Рури пожимает плечами.

— Любопытно, — повторяет. — Ладно, пойдём. К генератору.

И поворачивается, чтоб уйти.

— Что, закончился уже мой больничный? — Лейб недовольно скрещивает руки на груди.

— Мне сказали, ты чувствуешь себя хорошо.

— Может, меня тогда выпустят из палаты?

Рури оглядывается и приподнимает брови.

— Не вижу необходимости. Тебе не нравится эта комната?

Лейб патетично оглядывает голые белые стены, потолок, скудную мебель — такую же простую и светлую.

— Здесь душно, нет ни окошка и вообще. Чувствую себя как в больнице.

— И что?

— «Что»! Тебе нравится лежать в больницах?

Рури неопределённо поводит плечами.

— Не знаю. Не приходилось.

Вот как? Район, где они жили, был довольно убогим. И всё-таки бесплатная больница там была, хоть большим ассортиментом лекарств не могла похвастать, да и врачами… не славилась, так, хуже, лучше. Лейб лежал там пару раз за юность, один — с переломом, когда навернулся, таская арматурины с заброшки, другой — подхватив какую-то дрянь. У Рури, должно быть, либо бычье здоровье, либо приверженность кустарным методам лечения.

— Пойдём, Лейб. Чинить генератор.

Снова накатывает чувство вроде того, что заставляло отвечать на вопросы о проекте. Только в этот раз будто в грудь засунули верёвку — и тянут.

Лейб матерится сквозь сжатые зубы.

— Не знал, что… маги так… могут.

Почему тогда Герзе никогда на памяти Лейба не использовал ничего такого? Как она сказала — сделка? У Герзе сделок было достаточно, только не похоже, чтоб за их выполнением стояла магия. Герзе применял… разные методы. Не такие.

Рури отвечает неохотно:

— Не все могут.

— Ты особенная?

— Можно сказать. Пойдём, Лейб. Правда. Станет легче.

И он идёт. Рури не боится поворачиваться к нему спиной. Не заговаривает с охранниками. Один раз кто-то из них окликает её, что-то спрашивает на тайчанском. Рури отвечает коротко и сдержанно. Кажется, торопится пройти.

Этих коридоров Лейб уже не помнит, даже если и проходил, когда только попал сюда. Больничная обстановка уступает место всё такой же сдержанной, но более напоминающей какую-нибудь базу. Белый и кремовый становятся пыльными, переходят в оттенки стали и песка. Каким же извращенцем надо быть, чтоб, постоянно видя их на улице, занести ещё и сюда. Герзе, сколько Лейб помнит, отдавал предпочтение винному цвету и тёмному дереву. Роскошно, но не крикливо. Немного угнетающе. Забавно, эти цвета Лейба и окружали дома, хотя он сам никогда не любил красный.

Люди, попадающиеся по пути, выглядят занятыми, иногда переговариваются о чём-то деловито. На Лейба смотрят хмуро. Что поделать, радушно его встречали, кажется, только в барах.

Рури снова натягивает капюшон, прячет руки в карманах, в то время как Лейбу жарковато даже в футболке.

Ах, а ещё теперь видно его татуировку. Точно. Вот почему все так косятся. Действительно, рубашка с длинным рукавом не помешала бы.

— Эй, с тобой всё в порядке? — всё-таки спрашивает Лейб, когда они ещё куда-то сворачивают и остаются одни.

Очередная дверь открывается от сигнала браслета Рури. Интересно, насколько широкий у неё доступ? А Лейб не может выйти даже за дверь палаты без отклика снаружи.

— В порядке, — напряжённо и недружелюбно откликается Рури.

Лейб хмыкает со всей возможной выразительностью.

За дверью оказывается нечто вроде мастерской, хоть набор инструментов, насколько Лейб видит, довольно скромный. Каморка маленькая, стабильно аскетичная и освещённая холодными голубоватыми лампами. Лейб передёргивает плечами.

Уже хочет едко спросить, нельзя было найти место поуютней, когда Рури внезапно говорит:

— Мне тяжело, когда много людей рядом. Но это нормально. Можно сказать, «в порядке».

Лейб удивлённо оборачивается.

— С каких пор у тебя социофобия?

Вообще-то не то чтоб они много бывали в людных местах. Лейб жил своей жизнью — со схемами, бесконечным поиском материалов и запчастей, потом — попытками выручить деньги за то, что из них получилось, а Рури… ну, она тоже как-то жила. Где-то пропадала. Лейб мельком был знаком с некоторыми её друзьями, и с ними она не выглядела чрезмерно тихой или стеснённой.

И Лейб не знает, что с ней было после того, как…

— Лейб, генератор, — Рури окликает неожиданно тяжело и жёстко, а смотрит так, будто он сделал что-то плохое прямо сейчас.

Хотя Лейб вообще ничего пока не успел сделать.

Он растерянно пожимает плечами и подходит к столу, на котором покоится престарелая механическая махина. Копанию в ней Лейб уделяет следующие пару часов. Рури не уходит: нахохлившись, садится сбоку, следит за руками Лейба. Боится, что он соберёт тут что-то не то? Раздражает, хотя одновременно вроде как приятно, что она верит, будто он может сварганить что-то опасное из этой ерунды.

Он и правда может.

В какой-то момент Лейб перестаёт обращать внимание и даже почти забывает, что рядом кто-то есть. Пока Рури не начинает задавать вопросы. Зачем он протирает вот это. Почему раскручивает то. Что ему не нравится в этой детали.

— Хэй, хватит, — не выдерживает Лейб. — Мы договаривались на починку, а не мастер-класс. Я тут не в носу ковыряюсь, дай мне сосредоточиться.

Рури вдруг смеётся, тихо и коротко, но искренне.

— Что? — Лейб насупливается.

— Когда я так прошу, ты не слушаешься. Буду дальше спрашивать. Вот это что, Лейб?

Он в раздражении кладёт на стол инструменты. Выходит шумно и, пожалуй, неаккуратно.

— Веселишься, да? Не похоже, чтоб тебе так важен этот генератор. Я устал, хочу обратно в комнату.

Рури открывает рот, и Лейб знает: сейчас она назовёт его ребёнком, как дразнила всегда.

Но вместо этого Рури болезненно морщится, прижимает к губам костяшки пальцев. Говорит изменившимся, хриплым голосом:

— Мы договаривались, что ты постараешься, Лейб, и что это оцениваю я. Я думаю, ты стараешься недостаточно.

Лейб судорожно стискивает ткань футболки. В груди жжёт и тянет, дышать тяжело, и заполошно заходится сердце.

— С-с-стерва…

— Вернись к работе, Лейб.

А ей, кажется, нравится, что он страдает!

Конечно, как он мог забыть, что она…

Рури внезапно вскакивает и выходит из комнаты.

Лейб мог бы воспользоваться этим, чтоб попробовать собрать что-то полезное для себя, но вместо этого вынужден ждать, когда успокоится дыхание. А потом просто сидит, отупело разглядывая детали на столе и наслаждаясь покоем.

Рури возвращается, наверное, через четверть часа, хотя, по-честному, Лейб не следит за временем. Да ему и не по чему.

— Пойдём, — говорит она. — Ты прав, отдохни. Продолжишь потом.

Стоило бы, наверное, попробовать раскрутить Рури на браслет, но Лейб не хочет говорить сейчас. Да и вряд ли ему правда позволят получить что-то такое.

В комнату они возвращаются молча.

Браслет барахлит. Мабья говорит, это из-за каких-то местных глушилок, но Рисна ведь видит, что Есто и остальные своими прекрасно пользуются. Так что наверняка это всё потому что Мабья вырубила его абы как тогда, дома! Хуже неё только Есто. Он вообще не ценит технику и обращаться с ней не умеет. Постоянно ломает что-то. Хоть бы и тот генератор, который пытался починить, а сделал хуже. Вот носится с ним теперь. Говорят, заставляет этого своего Лейба возиться. Рисна как-то видела их в коридоре, хотя вообще-то ей не разрешают тут сильно сновать.

Скучно.

Рисна переворачивает страницу учебника, спохватившись, что слишком долго пялится в одно место. Хоть бы Мабья не попросила пересказать потом.

Положив особым образом руки, Рисна снова щёлкает по браслету. Тот пытается обработать команду, но тут же сдаётся, бедненький. Рисна досадливо ёрзает на стуле, тянется к кувшину с водой.

— Маб, вода кончилась. Я схожу?

— Иди. — Мабья не поднимает головы, только продолжает ловко плести полотно из шнурков — будет сумка. — А потом перескажешь мне параграф.

Рисна едва удерживается от того, чтоб цокнуть языком. Шлёпая тапками, выходит с кувшином из комнаты.

Из-за стойки с краном торчат чьи-то ноги, и Рисна, помедлив, заглядывает за угол.

— Ты чего тут сидишь так?

Есто покачивает в воздухе почти полным пластиковым стаканчиком.

— Отдыхаю, — говорит тихо.

Как будто бы он у Сейги очень занят! Только и делает, что шныряет по округе. Помогать кому-то ему, дескать, нельзя. А Рисне кажется: ему просто не очень-то хочется.

Поставив пустой кувшин на стол, она садится на пол рядом с Есто. Мабья отругала бы, что Рисна сидит на холодном, а Есто всё равно — у него, как обычно, проблемы с температурами.

— От чего отдыхаешь? — спрашивает Рисна с минуту спустя, просто чтоб продолжить разговор.

— От людей.

Рисна чешет ногу под хлястиком тапочка.

— Тут плохо отдыхать от людей, они сюда пить приходят.

Скосив глаза, Рисна видит, что Есто слабо улыбается. Раньше сказала бы, что он похож на Кейто как две капли воды. Но, по правде, Рисна уже плохо помнит, как выглядел Кейто. Только это ощущение, когда впервые Есто увидела. И выслеживала его потом, решила, что Кейто, мерзавец, бросил её и поселился у какой-то тётки, живёт себе припеваючи. Потом навязалась к ним в дом, считала, что хозяйка ополоумела и навоображала себе невесть что, держит Кейто силой и заставляет подыгрывать. Или что он это всё сам задумал зачем-то и как-то задурил Мабье голову. Всё пыталась заставить поболтать по-честному, уговорить бежать.

Потом всё-таки пришлось признать, конечно, что ничего это не Кейто. Совсем не Кейто.

— Вот странный ты, Есто. Ты можешь любому человеку понравиться вообще без усилий. И что ты с этим делаешь? Прячешься ото всех за краном.

Есто молчит. Рисна знает: надо дать ему время ответить, потому что вот видит Гатья — это один из самых медленных собеседников в мире. Но если он слишком долго молчит — значит, можно уже и не ждать, отвечать не будет. В этот раз, похоже, второе.

Но Есто вдруг говорит:

— Давай представим, Рисна. Что некий человек всячески показывает, как ты ему нравишься, может, хвалит тебя. Но ты знаешь, что он не тебя видит, а твою одноклассницу Ксатру. И это о ней он говорит, какая она красивая и умная.

Рисна морщится: вот скажет тоже!

— Ксатра — дура!

И если человек этот считает её умной — значит, тоже дурак.

— Но он считает, что ты — Ксатра. И ты не можешь сказать ему, что это не так. Ты можешь что-то получить от этого человека. Но для этого ты должна вести себя как Ксатра.

Рисна прикидывает, как ей приходится так же по-дурацки растягивать слова, пытаясь казаться милой, обливаться приторно-сладкими духами, такими, словно это оружие массового поражения. А ещё постоянно поправлять чёлку этим раздражающим жестом и делать вид, будто знает всё на свете, говоря о том, в чём вообще не разбирается.

— Ну… неприятно. Но если мне что-то от него надо, то можно и потерпеть.

Можно даже пойти в дом к сумасшедшей, которая похитила твоего брата непонятно зачем. Потому что больше невыносимо в одиночку болтаться по подворотням. Да и будто есть что-то лучше.

— Можно. А если ничего не надо? Если это просто случайный человек на улице. И он видит в тебе какого-нибудь своего родственника и идёт за тобой до самого дома.

— Эй! — Рисна краснеет и порывается встать, но вскочить так быстро и эффектно, как хотелось бы, не получается.

Есто как будто даже и не замечает.

— И ещё один, и ещё, — продолжает, глядя перед собой. — Сразу с десяток прохожих. И один думает, что ты его брат, другой — что жена, третий — любовь десятилетней давности.

Он принимается тереть запястье смутно знакомым жестом — щемяще знакомым, — будто прокручивает несуществующий браслет.

Кейто носил красную фенечку.

Есто отдёргивает руку так резко, что проливает воду на светлые холщовые штаны. Поджимает губы и отставляет стаканчик, а с мокрым пятном на коленке ничего не делает.

— Ты можешь им всем нравиться, — заканчивает. — То есть… Ты не можешь им не нравиться. Ты должна. Но ты — это кто?

Рисна молчит.

— Давай тряпку принесу? — говорит наконец.

Есто мотает головой.

— Высохнет.

— А с пола?

— Тоже высохнет.

Поднявшись, Есто выбрасывает стаканчик в мусорку рядом, так и не допив остатки воды. Интересно, притрагивался он к ней вообще?

— Не хочу идти к Лейбу, — вдруг жалуется Есто, встряхнув головой.

— Почему?

— Он уверен, что я — Рури. Но сам не знает, чего от неё хочет. Голова болит от него.

Рисна тоже встаёт с пола — и вполовину не так ловко, как Есто, — отходит подальше от лужи, будто и вовсе не при делах. Вспоминает, что хотела набрать воды в кувшин, и суёт его под кран.

— Тогда другого пошли? А хочешь, я схожу? Заодно поучу меканский.

Лейб этот, вроде как, разбирается в технике и всяких штуках. Может, поправил бы ей браслет.

— Нет. Не надо. Я не знаю, что творится у Лейба в голове. Хочу освободить его от сделки и оказаться подальше.

Рисна разочарованно вздыхает и пожимает плечами.

— Тогда, может, сначала у нас пойдёшь посидишь? — спрашивает с тенью надежды.

Может, так Мабья не вспомнит про треклятый параграф.

Кажется, Есто тихо фыркает.

— Хорошо. У вас лучше, чем на полу.

Есто тянет время, слушая, как препираются между собой Мабья и Рисна. Глядя, как под узловатыми, но всё ещё сноровистыми пальцами Мабьи рождается нехитрый узор. В очередной раз невольно сравнивая, насколько легче рядом с людьми, которые, по крайней мере, признают, что Есто — не тот, кого они хотят видеть. Которые готовы увидеть кем-то ещё. Конечно, Мабья и Рисна всё равно накладывают свои образы. Как с этим плетёным браслетом в коридоре. Но насколько же свободнее. Хотя поначалу, когда Мабья только решила оставить Рисну в доме, хотелось лезть на стену и сбегать через окна. Тогда вообще не очень понятно было, зачем это всё, но что скажешь? Это не Есто дом. А потом потихоньку Рисна успокоилась. И стала привычной.

Есто безрадостно смотрит на экран браслета и всё-таки берёт себя в руки. Надо идти к Лейбу.

В одном из коридоров Есто замечает Сейгу и позволяет себе отвлечься ещё и на неё.

С Сейгой с самого начала вышло странно: они никогда не говорили о том, что представляет из себя Есто, и никогда при том не казалось, будто бы она знает о безымянных и разбирается. По крайней мере, ни единого раза со дня их знакомства Сейга не сказала ритуальных фраз и не воспользовалась шансом так, как пользовались люди в Альх-Атахе. Но ещё ни единого раза она не назвала Есто по имени. Только этим прозвищем — «Кайва». Впрочем, с другими она тоже часто вела себя так.

А ещё никогда Сейга не заговаривала о том, кого Есто ей напоминает. За это Есто вправду чувствует благодарность. Поджарая тайчанка примерно лет Сейги так и остаётся зыбкой, почти не стесняет.

Есто становится в отдалении, ожидая, когда Сейга обратит внимание. Она негромко разговаривает с кем-то по браслету. Недовольно морщится. До Есто долетают обрывки фраз. «Вайно», «претензии», «пошёл он к тайвам, но вежливо», «конечно, обсудим», «чокнутый ублюдок», «передай ему моё глубочайшее уважение».

Окончив разговор, Сейга упирает руки в бока и нечитаемым взглядом смотрит куда-то в дырочки вентиляции под потолком.

— Какие-то сложности? — поколебавшись, осторожно спрашивает Есто.

Сейга не вздрагивает, но слишком резкий поворот головы выдаёт: она не знала о присутствии.

— Кайва, — спокойно и как будто равнодушно говорит наконец Сейга. — Слушала?

— Некоторые куски, — честно признаёт Есто. — Я не специально.

Сейга хмыкает.

— Да, есть сложности. Кто-то слил Вайно инфу про Лейба и его проект. Вайно, как обычно, негодует и требует делиться. Шумный кретин.

Есто сцепляет пальцы в замок. Сейга могла бы попросить помощи. Если действительно знает, что из себя представляет Есто — или что она тогда имела в виду? Сейга могла бы дать имя. Заключить сделку. Может, даже подчинить Есто по всем правилам, смотря как много ей удалось накопать. И Есто удалось бы увидеть для неё наилучший выход из положения.

Почему-то Сейга не просит.

— Думаешь, с ним связался Герзе? — зачем-то уточняет Есто, хотя лучше было б уйти поскорее.

Завершить сделку с Лейбом, забрать Мабью с Рисной и уйти куда-нибудь далеко.

— Не думаю. На него Вайно вроде как тоже собирается катить бочку. В общем, Герзе невыгодно делиться такими вещами, тем более с кем-то вроде Вайно.

— Лейба тоже запугал не Герзе.

— Думаешь, специально подтолкнули бежать, да он пришёл не туда? Очень может быть.

Есто кивает, хотя Сейга не смотрит. Она ерошит чуть отросшую аккуратную стрижку. Волосы — перец и соль, а в остальном Сейга выглядит молодо. И песочного цвета форма, похожая на военную, ей к лицу.

Если Есто — кайва, то Сейга похожа на ящерицу.

— Вот что, заканчивай скорее со своим генератором. Мало ли, до чего мы с Вайно договоримся.

Есто снова коротко кивает.

Возможно, было бы лучше, если б они с Лейбом вовсе не встретились. От всего этого сейчас люди рядом с Есто могут выиграть — а могут проиграть.

— А вообще-то могла бы просто обратиться ко мне за помощью, — словно в ответ ворчит Сейга. — Как будто у меня нет мастеров. Но Кайва ведь — такая Кайва. Тебе упрямством имя компенсировали.

Есто вздрагивает, как от удара. Против воли напрягается всем телом.

— Ну, что ты? Выдохни. — Голос у Сейги устало-насмешливый и беззлобный. — Обойдусь я без твоих штучек, как всегда обходилась. Можешь не бежать на край света.

Есто хочет спросить, откуда она знает и…

— Шеф! — окликают с другого конца коридора, и Сейга тут же собранно шагает туда.

— Решай свои дела поскорее, Кайва! — бросает на ходу, не оборачиваясь.

Даже когда Сейга скрывается за дверью, Есто ещё смотрит вслед какое-то время. А потом идёт решать свои дела.

— Что, наконец пришла? Сейчас, погоди. Или охота подёргать за поводок? — судя по голосу, Лейб усмехается.

Он сидит за столом, усыпанным листами бумаги и чертёжными инструментами. Несколько эскизов упали на пол, но Лейба это, похоже, не слишком заботит. Схемы на них перечёркнуты, видимо, в порыве чувств.

Есто примеряется к ответу. Не может сказать, что «дёргать за поводок» совсем не хочется. Смотреть, как люди чувствуют на себе то, что движет безымянными, довольно… интересно. Может, Есто даже злоупотребляет этим.

— Я подожду, Лейб.

Он не отвечает, продолжая строчить что-то. Хочется держаться от Лейба подальше, но всё-таки Есто тихо подходит и заглядывает через плечо. Чертежи смутно знакомы — в них есть что-то общее с виденными Есто схемами, но вспомнить, с какими конкретно, так сразу не получается. И короткие пометки непонятны.

— Контролируешь? Хоть умеешь читать такие чертежи? — Лейб как будто угадывает.

— Просто смотрю. Нет, не умею.

Есто хочет попросить научить, но вспоминает разговор с Сейгой — и осекается. Лучше закрыть все вопросы с Лейбом. Хотя научиться чему-то из того, что он знает, было бы полезно, конечно. Если самому учиться, сотрётся ли это так же легко, как все навыки чужих личностей? Мабья научила Есто плести, готовить простые блюда — всё это Есто пока помнит, хотя то и дело срывается на случайные имена, как теперь.

Неважно. Обучение требует времени, на которое Есто не стоит рассчитывать.

— Что за прошлый век, — ворчит Лейб. — Такие штуки давно делаются не на бумаге.

Есто молчит. Лейб и сам наверняка прекрасно понимает, почему ему не хотят доверять браслет или другую технику.

Лейб проводит ещё несколько линий, цокает языком и откладывает — почти отбрасывает — карандаш. Сминает лист и бросает на пол.

— Ладно. Пошли к твоему ненаглядному генератору. Принесли детали, о которых я говорил?

— Да.

— Тогда я закончу сегодня.

Это звучит как-то по-особому, будто Лейб вкладывает дополнительный вес. Но Есто только удовлетворённо кивает. Не разделяет торжественность момента.

— Что, не жалко, что твои штучки вроде как потеряют силу? — не выдерживает Лейб, когда они проходят коридор. — Сделка-то, получается, будет выполнена.

— Не жалко.

Сделав ещё пару шагов, Лейб вдруг останавливается и хватает за руку.

— Рури, послушай… Давай поговорим по душам, я…

Его слова смазываются к концу. Прикосновение, имя, эмоции — всё вместе захлёстывает слишком сильно, и в этот раз Есто не успевает увернуться, сбежать, спрятаться во что-то.

Кажется, будто всё вокруг вздрагивает.

Есто тонет — и не может понять, правда ли коридор заливает красный свет и заходится протяжным воем сирена.