Белая птица Харкадара

ГЛАВА 33

Спровадив страдальцев на охоту, я отправился посмотреть на карты местности. Что-то мне говорило, что за сутки они должны были бы обновиться, коль связь со спутниками заработала. Я, в общем-то, не ошибся. Кое-какие изменения были видны. Более того, нашлась кнопка, эквивалентная нашей "хистори", чтобы посмотреть предыдущие состояния. Можно теперь сыграть в игру "найдите десять отличий", чем я и занялся. Нашлось не десять, а гораздо больше отличий, достаточно было совместить две картинки и увидеть результат масштабной катастрофы. То, что было раньше – и река вокруг плоскогорья Пяти Пальцев, и живой еще хутор возле них, и озеро. Дороги, в то время еще целые, но, главное, дорога от Хотон Уряха через вполне себе широкое ущелье на юг, где находилась приличная долина. Теперь же дороги нет, ущелья тоже нет, завалено всё, и в долине, теперь уже вдали от цивилизации, нашлись новые строения, которые я классифицировал, как тот самый химкомбинат. Лес вокруг него вырублен, а на том, что остался, по направлению ветров протянулись рыжие языки погибшей растительности. Нажимая всякие кнопки на рамке планшета, я, наконец, наткнулся на функцию, которую искал – определение различий в картах. Вообще, этот планшет оказался настолько функциональным, что надо было бы поблагодарить разработчиков. Что я немедленно и сделал, выпив за здоровье незнакомых мне гуманоидов. Теперь можно совместить две карты, выделить различия, поставить на слежение и всякое такое. Незаменимый инструмент для разведчика. Еще оказалось, что текущие карты можно заливать в тот девайс, что я притащил из склада, прокладывать маршруты и всякое такое. В общем, разновидность навигатора, разрази меня гром, с расширенными до безобразия функциями, чуть ли не компьютер. Хотя, может быть и компьютер, что я в их неземной вычислительной технике понимаю? Но скорость обработки спутниковой информации всё-таки приличная. И вообще, пора бы выучить уже этот несносный нерусский язык, а то тыкаюсь, мыкаюсь, как дикарь вокруг нового компа и ничегошеньки не понимаю. Надо будет у кого-нибудь бубен попросить в аренду.

Часа через два я решил проверить, чем же там мои охотнички занимаются. Прошел через телепорт на место высадки – всё-таки какая удобная вещь этот телепорт! — и увидел, как Сайнара и Ичил выгребают из котелков остатки кекликов. Дикари, как есть дикари. Не нужны им ни синтезаторы, ни телепорты, ни радиосвязь, ни антиграв. Вот так вот, набить дичи, сварить на костре, и жрать руками, сидя на земле. Тьфу. Впрочем и я иной раз, вспоминая своё босоногое детство, или даже отрочество, готов был безо всякой куртуазности настрогать промороженной до звона оленинки и слопать её с черным хлебом, солью и перцем, не подвергая никакой тепловой обработке. Подтерев потёкшую от таких сладостных воспоминаний слюну, я засунул свои псевдоинтеллигентские заскоки в задницу, присоединился к Сайнаре с Ичилом. Но поскольку те, как и следовало ожидать, вели себя по-дикарски, то есть могли агрессивно отреагировать на похищение с трудом добытого харча, то я, прежде чем тянуть на себя одеяло, спросил у них их дикарского разрешения. Сайнара что-то промычала одобрительно-нежное, типа, чавкай, коль пришел, но Ичил зыркнул недобро, но, тем не менее, не препятствовал. Могли бы, вообще-то и побольше настрелять, а то ишь… тем более, что этих птиц в кустарниках – как грязи. Так вот, перекусив на скорую руку, Ичил решил всё-таки сварить на всякий случай микстурку, вдруг Сайнаре снова поплохеет, так чтоб потом не метаться, (по табору улицы тёмной, за веткой черёмухи в чёрной рессорной карете). Меня что-то на стих пропёрло, хоть это всем известный Мандельштам. Я тут же присоединился к шаману, продолжить свои потуги в деле изучения шаманского колдовства. Воспитатель разделил травки и корешки поровну, и посадил меня рядом. И ещё раз Ичил ткнул меня мордой в навоз, не умею, дескать, я правильно концентрироваться. Желание, знание, умение, воображение и понимание – вот основа! Мне, однозначно, не понять того, что происходит в голове у Ичила хотя бы по причине совершенно разного мировоззрения, воспитания и образования, но я постарался в меру своего разумения захотеть, чтобы эта жидкая мерзость помогла Сайнаре.

Что получилось из того, что я там наворожил, проникаясь важностью задачи и вперяя свой взгляд, мысли и образы в котелок с варевом, не знаю. Ичил после моих манипуляций сам поводил руками над бадейкой, потом дал своё заключение:

— Пойдёт. Как раз пойдет супоросной свинье.

И выплеснул плоды моих трудов под ближайший куст. Куст содрогнулся и слегка привял. Не сезон, видать, удобрения принимать. Потом и вовсе скукожился, листья с него осыпались и почернели. Вот так вот. Хотел как лучше… Ичил процедил через тряпицу свой декокт во флягу, и проворчал:

— Тебе сколько раз говорить, чтобы думал только об одном, а не обо всём сразу? Дубина. А вот, кстати, если бы у нас остались те листочки, что ты мне давал, то я бы Сайнаре сварил совсем хороший отвар.

— Если бы ты меньше поил всяких уродов, мы бы имели гора-а-аздо меньше проблем. И Сайнару напоили бы.

— Тот микстур был для мужчин, а не для женчин. И вообще…

Было видно, что перевод стрелок ему не понравился. Ну ещё бы. Любимый учитель всё-таки.

— Ну ладно, герой невидимого фронта, пошли на базу. У нас дела, если ты не забыл ещё.

Я достал из-под полы новый планшет и решил его протестировать в полевых условиях. Начал нажимать все кнопочки подряд, вызывая малопонятные мне функции. Одна из них пригодилась немедленно – загорелся синенький огонёк на рамке планшета, и картинка стала очень быстро прорисовываться. Типа карта. С расстояниями было кисло – я ничерта не понимал в их мерах длины. Надо как-то к этому приспосабливаться, но не на чем откалибровать прибор. Всё как-то не так, всё не по-людски. Транспорт был, да сплыл, карты есть, так ими пользоваться не знаю как, одна радость – это связь налаженная. А всё остальное – пустые хлопоты. Я немного запечалился, но тут же разогнал грусть-тоску парой глотков известного антидепрессанта.

— Эй, братва, — позвал я шамана и Сайнару, — пошли взад! Хватит тут сидеть, задницы застудите!

Насчёт задниц я, конечно же, преувеличил, тепло всё-таки, но, по-любому, сидеть на земле не есть здорово. Тем более беременным женщинам. Сайнара поднялась, вытряхнула из котелка остатки харчей и мы подались в убежище. В пристанище, в смысле.

Пора заканчивать эту возню. Я еще раз проверил телефоны, одиннадцать штук, развел набор на разовое нажатие на каждую кнопку и упаковал в рюкзак. Посмотрел на тот прибор, что я приголубил у шамана. К нему нашлось место для зарядки, в одной из лабораторий, но почему-то только стационарную. Хотя, бог его знает, может оно походу, еще какие данные закачивает в него. Хотя вряд ли, может просто скачивает, потому что это оказался детектор, в переводе на понятный нам язык, энергетических минимумов, а вот что это в натуре, ума не приложу. Но в рюкзак тоже положил, на всякий случай. Вдруг что продетектирую. Еще я полюбовался на недоступный сейчас химкомбинат. Баллистических ракет у меня нет, а судя по карте, прохода из степи в долину тоже. Хотя, как-то эти перцы оттуда всякую ерунду тянут. Может у них где-то локальный телепорт есть? Блин. Вот будет несмешно. Но ладно, проблемы потом себе будем изобретать. А вот мнемотрансляторы на местах капищ и святых мест надо бы поподробнее рассмотреть. Хотя что там смотреть – лини связи почти все в порядке, а вот откуда и куда по ним идет инфа, это загадка века. Можно было бы всем сразу внушить, что типа мир, дружба жувачка – и всё станет в шоколаде. Но не в этот раз. Жалко, что ракет нет, а то бы я быстро мир установил. Во всём мире сразу.

Малость посовещавшись, мы решили выходить раненько утром, чтоб без суеты, а пока предаться безделью и неге. Я затащил Сайнару в ванную со всякими душистыми приправами и показал ей порножурнал, отрытый в закутках у бывшего персонала. Очень, знаете ли, способствует общему развитию.

С утра еще раз пришлось проверить экипировку моих спутников. Сайнара, по своей бабской глупости, напялила, что покрасивше, вместо того, чтобы надеть на себя практичное. Пришлось конструировать, с воем-боем сапоги без каблуков, на хорошей рифлёной подошве: идти по лесу на каблуках можно, но не нужно. Получилось какое-то уродство, но это – компромисс между красотой и практичностью. Дикари, как всем известно, любят, чтобы всё было шито золотом со стразиками, так и представьте себе берцы с золотой вшивкой, вот примерно то и получилось. Я объявил, что каждый может взять себе барахла сколько может. В смысле сможет, не надорвавшись, донести до стойбища, Я сделал себе мягкие полусапожки, шафранового цвета шелковые шаровары, пурпурный полухалат с золотым шитьём, шелковую же рубашку брусничного цвета с искрой[37]. Всё, конечно же, искусственное, но идентичное натуральному. Это нам близко и понятно. Нижнее бельё оставил своё, но взял ещё шесть комплектов. Упаковал в свой рюкзак, а Ичилу с Сайнарой посоветовал сделать нечто похожее. По лесу шастать можно и в комбезах, а вот на люди выйти – нет. Под занавес снабдили себя питьём и закусью, дня на два, примерно.

Выключить электроприборы и газ, запереть двери. Можно шевелить поршнями. Мы прошли через портал к тому бункеру, который недалеко от тропинки, по которой мы шли в своё время от стойбища к Будай ботору. Как выбрались из бункера, я рассадил на травку Сайнару и Ичила, а сам метнулся посмотреть, что же там за маленькой железной дверью в стене. Пошуршал всякими ключами, наконец, что-то там в недрах щелкнуло и дверь приоткрылась. Хитросделанная оказалась. Открывается наружу, а ручки нет, её пружина изнутри подталкивает. Только вот внутри ничего интересного нет. Лесенка спускается в колодец, а в колодце – кабельная канализация. Хорошая, правда, в человеческий рост и шириной метр. И, разумеется, какие-то кабеля откуда-то куда-то идут. Вылез я наружу, закрыл люк и включил замок. А дальше наши дела пошли вкривь и вкось. Тропинки, по которой мы добирались, нет. Ну, место стоянки мы нашли, а вот никаких тропок в природе не существует. Дикий лес кругом. Это мне, в общем-то, понятно, а вот Сайнара с Ичилом чувствуют себя в лесу неуютно. Они люди степи, а не леса, и их я где-то местами понимаю. Разложил я на пеньке дары лешему, пробормотал приветствие и пожелание. В лесу каркнула ворона, ей в ответ трепыхнулась моя татуировка. Ну, значит, мои дары приняты и просьба услышана. Я повернулся лицом в сторону нашего стойбища и пошел вперед. Ичил шепотом спросил у меня:

— Ты с духом леса разговаривал?

— С ним, да. У нас хорошие добрососедские отношения. Стойбище Ыныыр Хая находится на границе степи и леса, со всеми надо дружить.

— Силён ты, — уважительно проворчал шаман.

— Да, я такой, — ответил я.

До стойбища мы шли, так же, как прошлый раз уходили. Только вот коней нет, а Ичил с Сайнарой чувствовали себя в пешем виде неважно. Да и психическая травма была налицо. Появляться на людях без коня, пешком, для степняка то же самое, что для нашего белого воротничка по офису ходить с расстегнутой ширинкой. Но и это переживём. Когда подощли к обжитым местам и мы почуяли дым от костров, быстренько переоделись. И вовремя – навстречу нам уже мчалась моя любимая собака, а за ней забавными шариками катились щенки. На лай собак выскочили мои охранники и всё завертелось и всё закрутилось. Женщины засуетились, мужички подтянулись. Быстро нашелся Таламат, начал что-то мне докладывать.

— Таламат, — остановил я его, — всё потом. Я сейчас отдохну, а ты распорядись, чтобы разместили Ичила, это наш новый шаман. Приготовьте юрту для Сайнары-хотун.

— Будет сделано, господин! — ответил мне Таламат.

Что-то он какой-то подобострастный стал, подумалось мне, раньше такого я за ним не замечал. Я заполз в свой вигвам, скинул рюкзак и развалился на лежанке. Ноги гудят. Следом за мной ввалилась Сайнара. Как-то я упустил из виду, что прошлый раз Сайнара обиталась не знаю где, а сейчас вот пришла ко мне. Это в общем-то в мои планы не входит, у меня еще четверо девок… э-э-э… на очереди, надо как-то всё это разруливать. Я собирался по приезду устроить очередной кобеляриум, так сказать, по случаю своего возвращения, кобылки-то мои застоялись наверняка. Да и такое дело… э-э-э… долго нельзя пускать на самотёк. Вообще-то, их надо замуж быстренько выдать, если по честному.

— Ты почему не пошла в свою юрту? — спрашиваю я, — и вообще объясни мне, как вообще эти вопросы решаются. Ты мне вроде не официальная жена, куда посмотрит общественное мнение?

— Мне наплевать на общественное мнение. Женщинам Старшего Рода вообще на всех наплевать. Так что я буду спать в твой юрте, пусть все видят, что у нас всё серьёзно. А своих потаскушек можешь валять в кустах, это у тебя хорошо получается, — ответила дщерь степей.

— Это у меня везде и всегда хорошо получается! — вспылил я.

На что это она вообще намякивает? Это что за попытка диктата? Но и ссоры устраивать мне тоже не с руки. Может у неё сегодня просто токсикоз, вот она и язвит? Хотя для токсикоза рановато… Надо будет ей успокоительного выдать, сейчас Ичилу подскажу.

— Дорогая, тебе вредно волноваться, это может повредить наследнику, — отвечаю я, — для тебя сейчас приготовят юрту, как и подобает твоему положению.

— Это ты про что говоришь? Про беременность или то, что я Старшего Рода?

— И то, и другое. Чтобы не нарушать всяких писаных и неписаных законов.

— Ну ладно. Пусть ставят мне юрту. И выдели мне трех служанок, если уж совсем хочешь, чтобы всё было по-правильному. Кстати, а дикалон у тебя ещё остался? И эти, чтобы мыться? — спросила бесовка.

— Остались, кажется. Сейчас посмотрю, действительно надо сходить искупаться.

Несмотря на усталость, я поднялся и вытащил остатки своей былой роскоши. Не сильно-то меня ограбили девушки, почто всё в целости и сохранности. Они что, не мылись что ли в моё отсутствие? Пока шли к речке, пришлось всех приветствовать и, хоть парой слов, но перекинуться. В итоге к месту купания пришли все мои женщины и устроили мне головомойку. Только теперь Сайнара уже не дичилась, как в первые дни нашего знакомства, а резвилась, как и все. Непонятно мне, то она шипит, то голая со всеми купается, прям неуравновешенная какая-то. Спать всё равно отправилась ко мне в юрту, и совершенно не желает понимать, что и другие тоже хотят моего белого комиссарского тела.

С утра, по случаю прибытия на базу праздник образовался сам собой. Я никому не мешал. Мне надо выслушать всех, узнать новости и готовиться в новый поход. Таламат доложил о том, что у нас, оказывается, изрядное прибавление семейства. Остатки поверженного в пыль рода Халх, а именно около сотни женщин, вместе с оставшимися в живых детьми, прибыли к нам с просьбой притулиться возле нас. Типа им деваться больше некуда, кроме как примкнуть к сильному роду. Таламат их принял, с испытательным сроком, вроде я должен теперь дать добро на официальное вступление, но бес их знает, как тут это оформляется. Дождусь Талгата, пусть тот и проводит церемонии, у него хорошо получается. Большим пряником с этой прикочевавшей бабской ордой было то, что они со своими стадами прибыли, так что пока голода не ожидается. И вообще я теперь новый степняк, по словам Таламата, такие стада в Большой Степи были у единиц. Но как и всякое диалектическое явление, всякий плюс имеет свой минус: к нам прибыл Мастер Земли с претензиями и требованием немедленной перекочевки куда-то вдаль. И всё из-за того, что наши земли и пастбища были выделены нам из расчёта того, что у нас двадцать овец и пара лошадок, а вот теперь у нас стадо в две тысячи голов, которые вот-вот порушат все пастбища в округе. О, божеж мой! И почему мои великие планы всегда разбиваются о суровую прозу жизни? Я дал нагоняй Таламату за бездействие, халатность и отсутствие здоровой инициативы, короче, надо что-то срочно с этим делать. И баб куда-то расселять и стада разгонять, и вообще. А мужиков-то и нет. Нет у меня пастухов, чёрт побери. Я запечалился на сто шестьдесят шесть и семь десятых грамма, так, чтобы совсем не потерять из виду реальность, и пошёл к Сайнаре, держать совет. Девушка была на меня в обиде, что, по всей вероятности, было связано с моими поползновениями вернуть статус кво по отношению к моим женщинам. Но она, как истинная дочь своего народа, сдержалась, понимая, что это бесполезное занятие. Видели очи, что покупали, и нечего теперь на зеркало пенять. Ну или на что там ещё. Вызвали Таламата, старика Улбахая и малыша Мичила. Посоветовались и решили немного распылить силы, в соответствии с указаниями Мастера Земли, но в пределах досягаемости отряда боевой поддержки, чтобы ненароком какие босяки не имели соблазна нас пощипать. А потом, по приходу Талгата, рассредоточиться, как положено. Пастбища – это основа нашего долговременного благополучия, негоже гадить там, где расцветут буйным цветом идеи моего чучхе. Отдельно Мичилу и Таламату я объяснил насчет телефонной связи, типа, как ей пользоваться. Пришлось приплесть волю Великого Неба, читать лекции по распространению радиоволн у меня не было ни времени, ни желания. И, в заключение, Мичилу велел отправляться с двумя мужиками к Улахан Тойону, чтобы обеспечить себя и его связью. Заодно слил в устном виде старого шамана, в совершенно бессовестной форме почти правды, с пожеланиями старичка изолировать от общества в тихом месте, желательно на глубине метра полтора. Ну, пусть Тыгын сам решает, что делать с ренегатом. Заодно надо засветить у Тыгына малыша, ибо ему, по моим планам, предстояло продолжить мои начинания в экономике рода. Но это после праздника, который положено здесь объявлять по поводу и без повода. Что я и сделал, намереваясь просидеть на базе, как минимум, не менее надели, до приезда Талгата, а, как максимум, отоспаться и маленько разжиреть. Ну и водки попить в своё удовольствие, а то с такой беготнёй по степи невозможно расслабиться.

На следующий день Сайнара, вылив на меня ковш воды, спросила:

— Ну что?

— А что? — промычал я, откашлявшись от пробуждения и вставая на карачки возле порога нашей юрты.

— Что такое "веселиеруси естьпитие"? — настроение у моей возлюбленной было самое решительное.

— Бэээээ, мэээээээээээ… — совсем чижало, — Это, дорогая, базовая идеологическая установка нашего родоплеменного социума. В смысле, там… не здесь… — вот пристала, гадина.

— Дурак. Кумыс нам дало Небо для утоления жажды и веселья, а водку нам дают абаасы для того, чтобы человек превращался в свинью. А ты третий день не только на свинью похож, но и стал свиньёй. Я еду с Мичилом к деду. Ты можешь здесь пить, сколько тебе вздумается и валяться в кустах со своими распутными девками.

Третий день? Интересно, как интересно… По-моему девочка что-то перепутала. Не может быть такого. Я же выпил всего чуть-чуть, ну, может ещё и похмелился… Вот она, великая сила диалектического материализьма, будь он трижды неладен. Ключевое слово – диалектического, что в переводе на русский обозначает, что всякая палка о двух концах. Рядом любимая женщина, но она не даёт мне покоя. Удивительное, тоись, рядом, но оно запрещено. И что ей дались мои девки? И вообще, надо поправить здоровье, и потом взять в руки почту, телеграф и банк.

— Дорогая, не горячись. Если ты собралась к деду, то тебе будет поручение. А если ты передумаешь, то я готов рассказать тебе, где можно взять много одеколона, женских духов, бусиков и зеркалец.

— Ты, свинья, не подлизывайся. Всё уже решено. Я уезжаю к деду, а потом он приедет и отрубит тебе голову, за то, что ты наругался над невинной девушкой и не хочешь жениться!

— Вот-вот. Я и говорю, что нам пора пожениться, только я не знаю, какой калым платить твоему деду, и какое приданое он тебе даст.

— А я не хочу замуж за такого пьяницу! Ты мою молодость загубил, я тебе отдала всё святое, что у меня было, а ты! А ты пьешь и пьёшь и только по своим бабам шляешься, — тут Сайнара горько зарыдала.

Мало того, что у меня посталкогольное чувство вины, так эта коза его ещё и хочет усугубить. А это, естественным образом, вызывает у меня инстинктивную защитную реакцию. Да нахрен мне такая женитьба ваще!

— Собралась – вали нахрен, — я осерчал уже окончательно.

Такие песни я уже слышал и не раз и не два, и каждая баба в моей жизни так и норовит пнуть в самое больное, и, главное, когда я с похмелья. За исключением Алтааны, Даяны, Киски и Нюрки. Эти меня понимают. Этим от меня ничего не надо. И всё принимают как должное, ибо я их господин, освободивший их от плена и надругательства. Я вышел на свет божий в самом гнусном настроении. Пусть дед забирает её, не смог внучку воспитать в почтении к мужу, так пусть расхлёбывает.

Похмелиться всё-таки пришлось. Немножко так, не более необходимого. Когда же этот Талгат долбаный приедет? Запарился я уже тут сидеть. Выслушивать всякий бред от сцыкух разных. Ума нет, так на горло берет, мелочь пузатая. Жеребёнок, жеребёнок, белой лошади ребёнок… Пошел к костру, варить себе бодрящий кофе, меру всё-таки знать надо в потреблении напитков. И где этот Ичил шляется? И вообще? В репу дать кому-нибудь что ли? Кровожадные мои намерения пришлось отложить на неопределённый срок. Пришел Таламат и начал докладывать про всякие новости. Наверное, по третьему разу, поскольку у меня было ощущение, что я где-то уже это всё слышал. Ну, например про то, что желтопоязочников вывели, как класс. В деле политического сыска не обошлось, как это обычно и бывает, без перегибов. Распалённые охотники за славой прибили несколько человек совершенно непричастных, но зато любое напоминание про ячейку, коммуну или желтую повязку чревато самыми решительными череповатостями. Желающие снискать себе медаль и денег стали уже набегать в земли Рода Чёрного Медведя и оттуда тащить на правёж всякую шушеру, которой там развелось немеряно. Ну это по политической обстановке, до которой мне уже не было никакого дела: я сделал, что мог, а уж остальное пусть делает уважаемый Тыгын.

По нашей программе модернизации животноводства Таламат отчитался самым хорошим образом. Мои ценные указания были выполнены, так, как и положено. Козлища отделены от плевелов, то бишь белые, серые и черные овцы и бараны кучкуются в разных отарах. Я продолжил свою мысль в том смысле, что следующим этапом должно быть выведение тонкорунных пород, но это дело не сего года и даже не десятилетия. Это надолго. Но и дивиденды с такого хода можно получить весьма и весьма значительные. Потом поговорили про всякое, типа неплохо бы кого-нибудь ограбить, а то кулутов мало, некому пасти овец. Хотя всё чаще стали заглядывать на огонёк всякие бродячие донкихоты, на предмет пожрать аж переночевать негде. Да и понятное дело, я могу понять такой подход – калыма за вдов платить не надо, а бедные и несчастные лыцари, чаще всего нищие, как церковные мыши, вот поэтому и шалаются по степи в поисках приключений, жратвы и бесхозных женщин. Глядишь и покормят где. Состоятельные граждане вообще-то заняты своими стадами и им совершенно не с руки мотаться в поисках лучшей доли, ибо всем во всей Большой Степи известно, что лучшее – враг хорошего. Так что я дал наставление Таламату насчет таких искателей теплого места, чтоб принимал и привечал, но не давал приданого и не разрешал откочёвывать. Пусть работают на моё благо и благо обчества на паях "Белый ворон". Поодиночке их сожрут, а вместе может мы и выдюжим.

Я спросил:

— А что, просто за деньги пастухов нанять нельзя? — и понял, что ошибся с аудиторией, — в общем, кончайте эти фокусы. Мало вы в кулутах, я вижу, побывали. И меня ещё потянете за собой паровозом. Короче. Наймёшь пастухов, сколько надо. Сколько у нас харчей заготовлено? Чем эту ораву женщин кормите?

— Это надо у Дайааны спрашивать. Она сейчас за старшую в стойбище.

— Ладно, позови ко мне девок всех, надо поговорить. Потом найдёшь Улбахая. Как Талгат приедет, пойдем большим караваном к Пяти Пальцам.

— Хорошо, господин, — отмучался Таламат.

Что-то взгляд у него какой-то непонятный. Разберёмся позже. Пришли красотки, хихикают чего-то. Может у меня в голове выпал какой-то кусок времени? Алтаана и спрашивает с улыбочкой:

— Магеллан, а что такое "веселиеруси естьпитие"?

Они что, сговорились что ли? Паскуды.

— Что надо. Это не для средних умов, — отвечаю. Ненавижу комментаторов моих пьянок. Скорей бы уж вернуться в деревню, вызвать к себе в гости Курпатова. Никто не будет потом моск пилить. А здесь вообще невозможно.

— А то мы думали, что это секас такой, — вставляет пять копеек Дайана.

— Вот, Даяна, кстати о делах! Сколько у нас еды накоплено и чем мы кормим женщин из рода Халх?

Ну и пошли обсуждать. Не всё так плохо, как может показаться на первый взгляд. Тётки пристроены по хозяйству, типа чесать шерсть, прясть и ткать. Но кое-какие продукты надо еще закупить. Ладно, пошлю еще искпидицию в город. Что-то меня эти хозяйственные хлопоты отвлекают от генеральной линии. Пусть-ка все сами разбираются в меру своих полномочий, жили без меня сколько-то времени, и дальше проживут. А у меня – Миссия. По спасению меня.

Пришел Ичил, принес мне своего пойла, чтоб очистить организм от продуктов распада алкоголя. Очнулся, блин. Я поворчал для порядку и занялся телефонами. Мою новую мысль по разделению доступа требовала срочной реализации. То бишь, сделал так, чтобы Тыгын мог звонить только своим и мне, а я мог звонить только своим и Тыгыну. Посредине оказался Талгат. Кстати, где он шляется, собака? Что за Моисей новоявленный?

Теперь надо со старушкой разобраться. Её подвиг должен быть вознаграждён, раз я сразу это не сделал, так лучше поздно, чем никогда. Нашел Алтаану возле их юрты, что-то она сидела в одиночестве и шила. Я увлёк её внутрь, насчет поговорить. И поговорили, страстно и без слов, мычали только. Когда отдышались, она и говорит:

— Я так по тебе скучала! А ты приехал и на меня внимания не обращаешь!

— Ну прости, дорогая. Ты же видишь, сколько дел накопилось.

— Вижу, ага, — хмыкнула она.

Я перешел к теме, собственно ради которой и пришел:

— Слушай, Алтаана, как твой отец мать твою называл?

— Неприличными словами он её называл! А ты с какой целью спрашиваешь?

— Ну так надо бы ей подарок сделать, за то что она на мытаря пошла. Кстати, как её здоровье? — совсем я замотался с хозяйством, надо было сразу подойти поинтересоваться.

— Еще один подарок? Ты же её подарил уже платок с цветами? Ты её назвал "эбэ" и долго благодарил за самоотверженный поступок.

— Да? Вот как интересно, — пробормотал я, — видать, водка палёная мне попалась этот раз.

— А ещё… — Алтаана перешла на шепот, — Таламат к ней ходит по ночам! А к Дайаане хотел пойти Тимирдээй, но она отказала ему. А я никого не хочу, только тебя. Ты меня не отдашь замуж?

— Не отдам.

Так значить. То-то я думал, что это у Таламата глазёнки бегают. Стоило только отлучиться на пару дней, как к моим тёткам уже клинья бьют. Отлично. Восхитительно. Но планы жуткой мести бывшим кулутам, посягнувшими на самое святое, были прерваны активными действиями Алтааны по взведению моего курка. Пришлось отвлечься. Потом я остыл и расслабился. Фигле. Надо провести кворум и консенсус. Или прибить всех или выдать замуж. А козлов – женить. С другой стороны, что, из сотни новых баб не мог он себе подходящую найти? Нет, надо наказать. А Дайаану поощрить за стойкость на домогательства подлеца.

Месть моя будет ужасна. Я этих самцов! Поправив сбрую, я пошел к главному кострищу и велел Таламату привести всех бойцов, чтобы втыкнуть им в мозг императив.

Минут через пятнадцать все уже стояли передо мной, как лист перед травой.

— Так. Паскуды. Моё доверие вы не оправдали. Поскольку доброта моя безмерна, даю вам сутки, всем! На то, чтобы вы взяли себе сколько надо жен из бывшего рода Халх. Свадьбы послезавтра. Кто не справиться самостоятельно, я помогу. Все свободны.

Знает кошка, чьё сало съела. Эти подонки старательно избегали смотреть мне в глаза. Видать не один Тимирдээй замарался в домогательствах.

— Хорошо, господин. Мы поняли, господин.

— А ты, Таламат? Что скажешь в своё оправдание? К женщине ходил? Насиловал или она сама тебе дала?

— Господин, разреши мне на неё жениться! — Таламат упал передо мной на колени, — у нас всё по-серьёзному. Мы ждали тебя, чтобы просить разрешения!

— Свадьба послезавтра. Вели всем приготовиться, что там положено по этому случаю. Всё, исчезли.

Теперь этим сексуально озабоченным придуркам будет чем заняться, да и новые семьи в восстановленном селении возле Пяти Пальцев будут нужны. Хотя нельзя исключать и некий меркантильный интерес со стороны женишков – ведь ясно, что мои женщины замуж пойдут с очень приличным приданым. Поэтому понятно, что Дайана отказала Тимирдэю – теперь можно женишка и поприличнее найти. Хе-хе-с. И надо поговорить с тётками. Насчет их будущей судьбы, чтобы потом не было таких сюрпризов.

Я нашел Дайаану и попросил собрать всех своих красоток вместе, на берегу реки. Там и провел помойку, вместе с беседой. Оказалось, что прям сейчас никто замуж не хочет. Им и со мной хорошо. Но если на горизонте появится подходящий самэц, то пожалуй и подумают об устройстве своей личной жизни. А выходить замуж за бывших кулутов – фе. Не тот контингент. Ну, да. Самомнение у девочек выросло до небес. Забыли, как сами с хлеба на квас перебивались, но, в принципе, ничего выходящего за пределы нормальной женской логики. Все женщины – в глубине души принцессы и феи.

Пьянке время, короче, а потехе – час. Я отправился пообедать и восполнить недостаток алкоголя в крови. Вроде все дела на сегодня сделаны, так что можно и не волноваться. Не считая занозы, сидевшей в душе, по поводу поведения Сайнары.