Белая ферязь

Глава 21

13 июля 1913 года, суббота

Вперед, заре навстречу!

— Историю поменять — не слона искупать, — сказал Ходжа Насреддин на прощание. Сказал — и растворился в тумане рассвета.

Я проморгался, сел.

Да, утро. И не такое уж раннее. Просто меня не будили. Не велено будить. Считается, что у меня нервное перенапряжение, астения, и потому в режиме дня сделаны большие послабления. Спи, гуляй, ешь, это сколько хочешь. А учиться поменьше, поменьше. А то, понимаешь, е равно эм це квадрат — для мальчика слишком.

Джоя изучали лучшие российские ветеринары. Взяли тело, увезли в Петербург, на миноносце это рядом, и там изучали. Как изучали, мне не сказали, но понять нетрудно. Никаких достоверных признаков отравления не нашли. И следов яда не нашли. Просто умерла собачка внезапно, это бывает. Даже с молодыми собачками бывает. Необъяснимая смерть, решили лучшие российские ветеринары. Вернее, так сказали мне. Чтобы я успокоился. Ну, совпало: я накормил Джоя омлетом, и через три часа он умер. Совпало, да. А яда никакого не было.

Я спорить не стал. Может, и правда не нашли они никакого яда. Одна тысяча девятьсот тринадцатый год, яды в ходу простые, незамысловатые. Не дороже рубля золотник. На какие яды проверяли? Мышьяк, ртуть, может, цианистую кислоту, или ее соли? А ядов в природе тысячи, нужно только знать. Всё яд, собственно, главное доза.

Хорошо, не было яда, не было. Верю. Но если не было яда, куда девался юнга?

Я так и спросил у Рара, что говорит юнга, Олег Гордиевский?

А не нашли юнгу, ответил Рара. Ищут, но не могут найти. Снял форму, и чем его отличишь от тысяч других мальчишек.

Зачем же ему снимать форму, продолжил спрашивать я. Форма красивая, ради такой формы мальчишки на всё готовы.

Может, и на всё, помрачнел Рара. Решил юнга пробежаться по Ревелю, поглазеть, раз на берег выбрался, тут ему и встретились портовые ребята. Из тех, что на всё готовые. Но, поспешил он меня успокоить, скорее, он просто продал форму, а сам пустился в бега. С мальчишками это бывает.

Тут делать вид, что верю, я не стал. Но и продолжать разговор тоже не стал. Ни к чему это всё. Если Рара хочет меня успокоить, пусть думает, что я успокоился.

Но вообще-то он, Рара, да и все остальные, постоянно чувствуют себя в прицеле. Образно выражаясь. И буквально тоже. Террористы — только одна из угроз. Простая ненависть обслуги никуда не исчезает, как не называй лакея по имени-отчеству. Ну, и дворцовые интриги, заговоры, перевороты… Я к трехсотлетию династии почитал всякие книжечки, и понял, что шансы умереть своей, так сказать, смертью, что у царя, что у наследников, куда меньше, чем у простого мужика. Одна матушка Екатерина чего стоит: муж убит, Иван Шестой — убит, Павел Петрович оттёрт от трона, и в итоге убит собственным сыном, то бишь внуком Екатерины, Александром Павловичем. Нет, не собственными ручками убивала матушка Екатерина, и Государь Александр не собственными, но что это меняет?

Ну, и дальше… Александр Павлович, по легенде, в старцы двинулся, замаливать грехи. Николай Павлович, опять же есть легенды, самоотравился, не перенеся позора Крымской войны. Александра Николаевича убили при всём при честном народе. За Александром Александровичем охотились, как за вепрем. И нашему Рара тоже несладко приходится, а уж министров у него поубивали, губернаторов, прочих высоких сановников — и не счесть. Тут труса праздновать нехорошо. Хочешь на трон — будь готов! И к смерти тоже. И это пока не не беру исход в подвале, потому что он наступит в семнадцатом году. Или восемнадцатом? Или не наступит?

Возможно, у Романовых (и вообще у монархов) есть обряд посвящения? Исполняется наследнику шестнадцать лет, и его знакомят с изнанкой жизни царской семьи: вокруг заговорщики, вокруг террористы, вокруг ненавидящие тебя люди, так что виду не подавай, слабины не допускай. Ведь так, собственно, жили многие помещики — боялись собственных крестьян. И не зря боялись: то петуха красного пустят, а то и убьют. Но, боясь, не дрожали, а вели политику: разделяй и властвуй. Одних крепостных приближали, миловали, а уж те, охраняя своё возвышенное положение, сами вынюхивали потенциальных строптивцев, бунтовщиков и саботажников. Одних отправить в дальнюю деревню, других — отпустить на оброк, третьих отдать в солдаты, четвертых и вовсе продать. В зависимости от психотипа. И получалось, что помещик хороший, а управляющие плохие. Управляющие, бурмистры, ключницы… Помещики, они ни разу простаками не были. Не все, но многие на три аршина под землёй видели. Иначе разоришься, по миру пойдешь. Или убьют, как убили отца автора «Братьев Карамазовых», книги, которую я так и не прочитал там, в двадцать первом веке.

Может, и мне в шестнадцать лет откроют Царский Секрет?

Если, конечно, доживу.

А пока я постарался полностью выбросить опасность из головы. Как там в сказках? Двум смертям не бывать, а один раз я уже умер.

Глупость, конечно, но мне почему-то кажется, что смерть ко мне торопиться не станет, что я в её книжечке помечен, как «умерший». И потому пить и есть я намерен без особой опаски. Сохраняя все предосторожности в отношении гемофилии. Оно, конечно, замечательно было бы исцелиться, но вряд ли.

Проделав положенные утренние процедуры, я отправился в столовую. Не в кают-кампанию, нет, в обычную столовую. Потому что мы не на «Штандарте», а дома, в Царском Селе, в Александровском дворце. Время пришло. Отдых Рара не сократил ни на день, после смерти Джоя мы продолжили плавание в шхерах, Рара рассекал балтийские воды на байдарке, играл в теннис, девочки тоже, а я с Mama преимущественно проводили время на палубах нашей яхты. Дышали морским воздухом. Говорили о том, о сём. Говорила больше Mama, а я помалкивал, памятуя, что молчание дороже глагоголения. Но уж если говорил, то не попусту.

И вот вчера отдых закончился, и мы вернулись. Как ни в чём не бывало.

Ну, и ладно.

Буду и я — как ни в чём не бывало.

Как ни в чём не бывало, позавтракал (протёртая вареная свекла с мёдом), как ни в чём не бывало, вёл застольные разговоры, и как ни в чём не бывало, вместе с сестрами спустился погулять по парку. Недалеко. Привыкнуть к суше, а то после плавания земля нет-нет, да и качается.

Гуляли, обсуждали предстоящий разговор. Вернее, обсуждали, как его вести. Еще вернее — уточняли мелкие детали.

И вот настал час. Мы чинно прошли в малую библиотеку, где нас уже ожидала госпожа Панафидина Александра Самуиловна. Точнее, ожидала барона А. ОТМА.

Казалось бы, встречались мы недавно. Но долго сказка пишется, а дело делается быстро. Когда ты сын Императора.

Председательствовала Ольга:

— Мы пригласили вас, чтобы сделать предложение.

— Деловое предложение, — добавила Татьяна.

— Взаимовыгодное, — уточнила Мария

— Предложение, от которого нельзя отказаться — заключила Анастасия, подученная мной.

А я ничего не сказал. Сидел на стуле, молчал, и качал ногой. Маленький я, спрятался в домике, никого не трогаю.

— Я вся внимание, — ответила Александра Самуиловна.

— Мы хотим стать вашими компаньонами, — сказала Ольга

— Превратить ваше дело в товарищество на паях, — уточнила Татьяна

— Внести вклад в развитие отечественного книгоиздания, — проговорила Мария

— Войти в долю — это Анастасия.

А я продолжал качать ногой.

— Компаньонами? Но мне не нужны компаньоны, — опрометчиво заявила Александра Самуиловна.

— А вы подумайте, не спешите. Вы останетесь хозяйкой. Нам вмешиваться ни в управление, ни в производственный процесс не с руки. У нас других дел много, — повела партию Ольга.

— Тогда зачем вам товарищество на паях?

— Во-первых, мы пришли к выводу, что ваше дело — удачное помещение капитала. Во-вторых, мы хотим, чтобы «Книгоиздательство и книжная торговля А. С. Панафидиной» стало крупнейшим среди изданий, ориентированных на детей и юношества. И не когда-нибудь, а в самое ближайшее время. Своими силами вы, уважаемая Александра Самуиловна, просто не сможете это сделать быстро. Инвестиции нужны. Вот мы и станем инвесторами. И, помимо собственно денежных средств, мы вкладываем свои таланты. И многое другое.

— Насколько многое? — мгновенно среагировала госпожа Панафидина.

— На достаточно, — без раздумий ответила Ольга.

— Я должна подумать, посчитать, посоветоваться.

— Разумеется. Никаких принуждений, никакого давления. Просто — решайте быстро. Желающих, как вы понимаете, много. Но мы хотим лучшее.

Желающих, возможно, и много, но ни с кем мы переговоров не вели. Считали, что Александра Самуиловна не откажется.

Личное состояние мы храним не в золотых слитках, не в купюрах, а в ценных бумагах. Так получается, что те бумаги, в которых вкладываются Романовы, становятся особенно ценными. Во всяком случае, в пределах Российской Империи.

Вот и сейчас: если мы станем пайщиками дела Панафидиной, её акции резко пойдут вверх. Нет, не в прямом смысле, её предприятие не акционерное общество, акций на бирже нет (хотя преобразование не исключено). Просто…

В Российской Империи свыше ста тысяч начальных школ. От Министерства Народного Просвещения — восемьдесят тысяч, церковно-приходских — сорок тысяч, и немного всяких-разных.

Если каждая школа выпишет только один — один! — комплект «Газетки» — это уже даст огромную прибыль. А она выпишет, непременно выпишет! Нет, исключительного права на учебники издательство не получит, во всяком случае, пока, но в список рекомендуемой литературы непременно войдут издаваемые Панафидиной книги. Ну, и много чего еще.

Об этом я говорил с Mama там, в шхерах. О том, что негоже нам, мне и сестрам, бездействовать. Молодежь — это главное достояние Империи, но зачастую Империя недооценивает её роль. Где комитет по делам молодежи, где молодежные организации? Нет, они есть, те же скауты, но этого мало, этого очень мало. А тут мы без дела маемся, по шхерам катаемся. Мы должны возглавить молодежное движение! А газета — как раз то, с чего следует начать!

Я без зазрения совести брал пример с Ленина, с «Искры». Только у нас будет лучше, гораздо лучше. Мы постараемся. Нашу газету будут читать с увлечением, становясь в очередь, выхватывая из рук. Уж мы-то постараемся! «Ночной Орёл» уже расправляет крылья.

И, главное, это дело не будет стоить казне ни копейки. А нам принесет прибыль. И финансовую, и моральную. Деньги же мы не просто так вкладываем: вот, Александра Самуиловна, бери, и богатей. Нет. На деньги дело нужно делать, например, закупить новые машины для типографии, чтобы печатать графические романы в цвете. Дороже, да, но оно того стоит. Окупится многократно — при больших тиражах. И будет всем нам прибыль. А на прибыль можно будет… много чего можно будет сделать, укрепляя роль и авторитет российской монархии не только в стране, но и в мире!

Mama слушала, слушала, да и прониклась. Она уверена, что я — особенный. В хорошем смысле слова. И успех нашей затеи, сначала с Непоседой, а потом со спасательной экспедицией, подтверждает эту уверенность.

И ещё то, что нет обострений.

Отсутствие обострений меня тоже радует, и как порой ни хочется мне поскакать-попрыгать, я сдерживаюсь. Изредка купаюсь в пруду: у нас в парке есть пруды, с хорошим, очищенным дном. Но я думаю, что неплохо бы завести бассейн, круглогодичный. Небольшой, не олимпийский. Но и не совсем уж маленький, император — это император! Рара любит плавать. Метров на десять. Или на двадцать пять. Сначала один на десять, а если понравится, то другой, на двадцать пять! Кстати, в одном из прудов мы купаем слона. Нет, я плаваю в другом. Плохо плаваю, с пробковым поясом. Не было возможности научиться плавать хорошо. Но ничего, построим крытый бассейн, с прозрачной водой, кафельным дном, лестницами и тому подобным оборудованием, тогда…

Тогда пойдет мода на бассейны!

Я выбрался на сушу, дядька Андрей довел меня до скамейки, подал большое махровое полотенце, затем халат.

И я стал мечтать.

Бассейн — удовольствие не из дешёвых, но, судя по книгам, уже в начале двадцатого века богачи Северо-Американских Соединенных Штатов не мыслили виллу без бассейна. В России богачей поменьше, зато труд дешёв. Правда, виллы с бассейнами — это юг, Калифорния, Флорида. У них солнце, бесплатный источник энергии.

А у нас? А у нас в державе газ!

А как, собственно, дела с газом? Да не очень как. Дорого. Для освещения ещё куда ни шло, а кухонная плита на газ прожорлива. Потому что газ не природный, а светильный, его получают сложным путём из угля. И зачем уголь превращать в газ, если проще и дешевле на тех же кухнях использовать уголь напрямую, раз уж леса истощаются и дрова нынче дороги.

Природный же газ как-то не слышал я, чтобы применяли. Может, просто не слышал, а, скорее, проблема в том, что путь от месторождения до потребителя далек. Где он, тот Уренгой? Ой, как далеко, ой!

Уверен, что есть месторождения и поближе, но всё равно — трубопроводы денег стоят больших. Да и не умеют пока в России делать нужное оборудование. Не то, что пока — и в семидесятые годы, кажется, Советский Союз получал немецкие трубы в обмен на газ. А без труб — ну, не очень-то. Хотя можно проложить к месторождению железную дорогу, и перевозить уже сжиженный газ в цистернах. Ага, а революционеры будут пускать поезда под откос и поджигать этот газ? Сложно это. Но решаемо.

Если бы я писал памятку попаданцу, то постарался бы донести главное: учиться, учиться, и учиться. А то взять хотя бы меня: за что не хватишься — ничего не знаешь толком. Лишь в самых общих чертах. К примеру, где газовые месторождения в европейской части России? На Каспии? А поближе к Санкт-Петербургу, к Москве?

С другой стороны, никто не может знать всего. Дело царя какое? Дело царя — дать правильное поручение правильному человеку. И спросить за результат. Справился — молодец, получи награду. Не справился — наше неудовольствие, с оргвыводами.

Вот поручил я дело Колчаку — и что? Теперь во главе флотилии — «Норд», «Великомученик Фома» и «Святая Анна» он продолжает свободный поиск в надежде найти «Геркулес», экспедицию Русанова. Там, в двадцать первом веке, экспедицию считают бесследно пропавшей, но вдруг? В любом случае, сделано многое, и я потихоньку внушаю Рара, что спасение экспедиций — подвиг, и с учетом прошлых заслуг хорошо бы отличить Александра Васильевича по-царски.

Но Рара не очень-то внушаем. С другой стороны, награждая Колчака, исполнителя, он косвенно награждает и меня, вдохновителя. Кому нужно ведь знают, что спасательная экспедиция — затея «царских детей». Да все знают. Даже небезызвестный господин И. написал в «Правде» (на этот раз «Трудовой Правде»), что изнывающие от скуки и безделья маленькие барчуки тратят народные деньги на экспедицию по спасению других барчуков, уже великовозрастных, у которых нет иных дел, чем бродить среди полярных льдов. Тут товарищ И., пожалуй, перегнул: во всех газетах, кроме «Правды», пишут о спасательной экспедиции в самых восторженных тонах: «Россия спасает своих героев!», а то и просто «Своих не бросаем!». А господина И. в левых газетах несколько раз упрекнули в непатриотизме, чёрствости, и, больнее всего — мелочности. «Мелкий завистник господин И. позволил себе недостойные выпады в отношении тех, кто озабочен судьбой наших первопроходцев не только на словах» — пишут в «Луче», газете социал-демократов, иначе — меньшевиков. Газеты же покрупнее, те на господина И. внимания вообще не обращают. Подумаешь, клопик третьего подвида.

А зря.

О господине И., о газификации державы, и даже о торжественной встрече полярников я подумаю завтра. Сегодня же есть дела более важные.

Я прошёл к своему деревянному дворцу, где меня уже поджидал Никита, сын владельца фотографической мастерской. У меня к нему дело: мне нужен фильмоскоп. Простой, надежный, недорогой. Такой, какой был в детстве у моей бабушки. Схему в общих чертах я набросал, ну, а частности пусть разрабатывает он.

Думаю, Никита справится. Чай, не гиперболоид.