Бедовая ведьмица, или приключения на мой хвост

ГЛАВА 24. Каждый борется за место под солнцем.

- У нас с вами сроку – неделя, - говорила я коту и «злыдню», - Я теперь из принципа докажу отцу, что о его кобелиной натуре сказала маме не я. Боже! Ребята, мне кажется, что я попала на телеканал «Домашний» и теперь меня с моей неказистой жизнью штампуют как сериал!

Я собиралась поехать к своему старому дому, из которого меня так торопилась выкинуть тетушка. Дольский снова предложил свою компанию. Когда он, и каким образом работает, я не спрашивала. Большой мальчик вообще-то – сам отвечает за себя. Иногда он позволял в моем присутствии отвечать на рабочие звонки, и все разговоры были такого рода:

- Поставку нужно принять сегодня. Все документы должны быть у меня вечером. Да, положи. Подпишу. Да. Нет, это мне нужно посмотреть самому. Я проверю.

Думаю, что и толику его забот он не позволял мне узнать, зато окунулся в мои проблемы с лихвой. Я и не возражала. Такое положение вещей я желала бы видеть и в будущем, возможно и не с Дольским, а с другим мужчиной – быть за спиной мужчины и быть под его опекой. Однако быть на содержании мужчины и принимать его помощь для меня понятия разные.

Не дожидаясь его прихода, я спустилась в фойе и села на небольшой диванчик. На меня нещадно дул кондиционер, и я пересела в кресло к окну. Июль в этом году вел себя разгульно, с барского плеча дал солнечных и даже жарких дней, перемежаемых дождями ровно столько, сколько нужно оголтелым дачникам.

За окном прыгала парочка воробьев, подбиравших крошки после чьего-то пиршества – на бумажном пакете был оставлена заботливо покрошенная булка. В детстве у меня был попугайчик, и он тоже любил поедать маленькие крошки. Мама ругалась, что я выпускала его из клетки, а папа разрешал, и авторитет отца мама никогда не позволяла оспорить. Отец – глава семьи.

Я вспомнила маленькую сестричку, имя которой, по мнению отца, я была не достойна узнать.

От грустных мыслей меня отвлек постучавший в окно Караваев. Он улыбался и зазывал меня выйти к нему, показывая на свой «Лексус», и имитировал управление машиной, держась двумя руками за воображаемый руль, и, видимо, изображал гудение машины, потому что смешно растрепал губы.

Я покачала головой. Он прижал руки к сердцу и склонил голову. «Твое сердце ничем не пробьешь», - подумала я. Нет ему веры, он прихвостень моей мачехи.

От Дольского пришла смс-ка, что он никак не может составить компанию, и поэтому просит перенести поездку на другое время. Конечно, с ним было бы веселее, но я могла справиться и самостоятельно. Я сбросила ему в ответ «хорошо», и направилась к своей машине.

- Я могу тебя подвезти, - рядом со мной нарисовался Караваев.

- Куда? – грубо спросила я.

- У меня есть свободное время, и почему бы не сопроводить туда, куда тебе нужно. Кстати, а куда тебе нужно?

- В Общину, твоя клиентка новую жалобу подала! – соврала я.

- Нет, - очень натурально удивился Караваев, - это не возможно, она выдала мне доверенность на ведение своих дел. Черт!

Он почесал затылок и скрипнул зубами.

- Глисты лечи, от зубов скрежет идет! – с удовольствием заметила я и сняла с машины сигнализацию.

- Послушай, - он подошел ко мне, - я здесь ни при чем. Я не подавал никакой жалобы, и, кстати, в Лесовске к тебе претензий от инквизиции больше нет. Мы нашли Ольгу, в общем, ту, кто вредила брату.

Он выглядел расстроенным и сказал, что не может поехать со мной в Общину, потому что это будет конфликтом интересов с учетом доверенности от Лены. Божечки! Караваев и порядочность, это все равно что моя мачеха и человеколюбие. Такое просто невозможно!

- Не парься ты так! – ответила, пристегиваясь, через открытое окно. – Насчет жалобы я пошутила. Хочу проехаться по родным местам.

Маленький зеленый райончик на краю города, где я жила с родителями, раньше относился к категории элитных. Большие двухэтажные коттеджи с ухоженными участками. Среди лужаек и красиво постриженных кустарников вряд ли можно найти грядки с огурцами или теплицы, если только оранжереи с красивыми цветами.

Наш дом я нашла сразу. Правда, дорога к нему давно нуждалась в укладке нового асфальта, да и некоторые дома потеряли свой блеск, бьющим по глазам богатством и успешностью.

Наш дом, как будто бы постарел, как человек. Облупился от краски металлический забор с украшениями в виде виноградной лозы по верху, и еще неделю назад было нужно скосить траву на лужайке. Еще не упадок, но трудности хозяев в содержании усадьбы видны невооруженным глазом.

Я подъехала прямо к воротам и начала сигналить. Из дома, вытирая руки о фартук, выбежала тетя Юля. Она увидела незнакомую машину и остановилась, в раздумьях. Я снова посигналила. Тетушка снова подслеповато сощурилась, а потом подошла к калитке и открыла ее.

Я вышла из машины и громким голосом возвестила:

- Здравствуй, тетушка! Вот приехала на Родину. Дай, думаю, навещу любимую родню. С папочкой любимым виделась, с ненаглядной мачехой даже поговорила, а с тетей Юлечкой – все никак и никак!

- Что тебе надо? – прошипела она.

- Ай-ай-ай, - сложила я бровки домиком, - ты разве мне не рада?

Увидев соседа, который наблюдал за нами с балкона своего дома, я ему приветливо помахала и сказала громко:

- Давайте-ка, тетя Юля чайку попьем. А, может, и посидим, выпьем, о делах наших скорбных покалякаем, - снизив голос, сказала я.

Эх, мне бы чуточку Джигарханяновской интонации.

Тетушка не желала меня запускать даже во двор. Н-да, невежливо напрашиваться, но где мой хвост не пропадал!

Я вытянула правую руку и прокрутила ладонью в воздухе, имитируя проворачивание ключа.

- Пусть откроется недоступное и тайное! – брякнула я для усиления эффекта мистики перед родственницей, чем из необходимости. Но она-то и понятия не имеет, что это никакое не заклятье, зато есть шанс, что призадумается и пойдет на контакт со мной по-хорошему.

Дверь скрипнула, засов в дворовой части немедля открылся на глазах у изумленной публики – тетки и ее соседа. Я встряхнула своими волосами, расправила плечи и с видом победителя подошла к калитке.

Не думала я, что женщина ближе к шестидесяти, солидной комплекции обладает такой скоростью передвижения. Она мчалась как паровоз к калитке, с силой попыталась ее захлопнуть, но я уже выставила ногу вперед. Она прищемила мою ступню, которую не защитил кроссовок. Тетка запыхтела, я взвизгнула, сосед матюгнулся.

- Свидетелем будете, она пыталась меня покалечить! – крикнула я ему. Хотя больно было моей ноге, я приложила руки к груди, немного наклонившись. Мое декольте должно было подействовать на соседа волнующе как минимум.

- Так ты к ней без разрешения войти хочешь, сама виновата! – рассудил сосед. Не повезло с мужчиной, еще немного, и он дело пришьет – «незаконное проникновение в чужое жилище». Елки-палки, не зря мне постоянно о судимости говорят. Накаркают. Тьфу на них!

Тетя Юля не растерялась и запричитала: «Средь белого дня в дом ломятся!»

- Если ты не пустишь меня и не поговоришь со мной, я на тебя порчу лишнего веса наведу. Прикинь, к тебе еще килограмм пятнадцать прилетят за неделю?

Добротой я не страдаю. Что же поделать, жизнь и родственники такие!

Тетя Юля отступила. Но для меня это оказалось только тактической победой. Тетка ринулась в дом, я – за ней.

- Не хочешь впускать – не надо! Давай поговорим через окно! – крикнула я.

- Не пущу, ведьма, - ответила тетушка, стоя у двери с той стороны, - и говорить с тобой не стану. Пошла вон отсюда!

Ладно, как там, у Владимира Семеновича: «Мы их в дверь – они в окно». Я развернулась и подошла к окну, который раньше вел в зал. Окно я открыла тем же способом, что и калитку.

Оттолкнулась от земли и повисала на отливе. Так, немного подтянулась и – спасибо моему тренеру – закинула ногу на отлив. Если джины порву – ничего страшного, все равно дырки на коленях. Дизайн – дело тонкое, кто там будет разбираться! Что делать, если она начнет меня спихивать или пальцы отдирать от подоконника – колдовать, конечно.

Тетя Юля вошла в зал и охнула, я уже сидела на подоконнике и рассматривала обстановку. Мебель и люстра остались еще из прежней жизни – тетушка не стала заморачиваться. Даже шторы и тюль не сменила. Обои не соответствовали уровню меблировки – проще и безыскуснее, чем я помнила. Видимо, финансовый вопрос стоял перед семьей родственницы остро.

- Мне нужен разговор, и я его получу, - строго сказала я, - Смирись. Чем быстрее я получу ответы на свои вопросы, тем лучше, скорее отсюда и из твоей жизни свалю.

Она уселась в кресло, вытерла руки о фартук и закрыла глаза, будто ее сморила усталость.

- Сколько не убегай, а от правды не убежишь, - сказала она, - я знала, что ты когда-нибудь вернешься и начнешь спрашивать. Отец твой только был уверен, что больше мы тебя не увидим.

- Почему он так меня ненавидит? – я знала ответ, но хотела услышать ее версию.

- Что ты могла ожидать, когда рассказала матери о его любовнице? Что он тебя по головке погладит? Ладно, если бы рассказала, и все закончилось разводом, но Вера же после этого погибла. Сергей очень властолюбивый и жесткий. Конечно, на стороне он баловался, но в семью грязь не тащил. С Ленкой только у него сбой получился.

- Ладно, допустим это мне понятно. Но есть нюанс: я же ничего не рассказывала. На Ленку никто не подумал, конечно?

- У нее резона не было, у них роман пять лет был, и она молчала, потому что боялась твоего отца.

- Может, надоело в любовницах ходить?

- Ага, надоело ей, она как сыр в масле каталась. А вот как ты их застукала, так сразу твоей матери и стало известно о Ленке.

Бред! Взрослые люди не хотят видеть ничего, кроме того мира, который их устраивает.

- Тетя Юля, как получилось, что мама и папа вам дом подарили, а Вадиму мою квартиру?

- У Сережи проблемы возникли какие-то, он и попросил на время побыть богачкой. Тогда никто и не мог предположить, что Веры не станет, и Сергей этот вопрос отложит на несколько лет. Сейчас твой отец здесь хозяин, мы с внучкой живем, пока нам «аривидерчи» не сказали, а вот Вадиму он квартиру оставил как подарок на свадьбу. Вера долго не соглашалась на липовое дарение, но его юрист ее уговорил. Он какой-то знакомый Лены.

- Папа настолько ей доверял, что даже своего юриста не привлек к такой сделке! Интересно.

- Да почем я знаю? А как не доверять, если она ему от тетки своей ведьмы даже обереги из заговоренного камня отдала. Ты ведь ее прокляла, а она брату сказала: «Я тебя хочу защитить от дочери, один камень для тебя, другой – для Веры». Не успел он Вере отдать, погибла она. А потом юриста и Лену я видела после всего…, - тетка осеклась, - ну после твоего отъезда в городе.

Камни…ведьма … Не Терновская ли из Общины? Нелепые мужские броши на рубахе отца. Это и есть заговоренные камни. Эх, мне бы еще раз на них посмотреть, я бы точно определила, что за колдовство на них хранится. Может, приворот? Фи, такая пошлость.

- Неужели вам не было меня жаль?

Женщина тяжело вздохнула.

- На Сереже лица не было после того, как Вера погибла. Он любил ее, а тебя простить не смог. Если бы мы тогда против него пошли, жизнь бы у нас под откос пошла.

Вполне возможно, что папуля был готов развестись и выводил имущество из-под раздела. Как? Кто может объяснить этот процесс – сложный или простой, - когда из любящего заботливого человек становится жадным, мстительным и жестоким? Есть ли критерий, чтобы это можно было определить?

В комнату вошла маленькая рыжеволосая девочка с двумя тоненькими косичками. Она уверенно, но без звука, что удивительно для ребенка этого возраста, прошла в комнату и уселась передо мной.

Зеленые, как у меня глаза, веснушки на носу и очень осмысленный взгляд … маленькой ведьмы. Причем ведьмы, которой был передан дар. Дела, однако!

- Ты кто? – спросила я.

- Внучка моя, со мной живет. Внука, ведь, сын и невестка воспитывают, а Ксенечку мне скинули.

Видимо, именно с внуком тетя гуляла в парке, когда мы встретились.

- Почему скинули? – удивилась я такой формулировке. С такого возраста в семье изгой? Мне казалось, что возрастной ценз начинается с двадцати двух лет и после славной битвы с любовницей отца. Как у меня.

- Она аутист. В полтора годика выяснилось. Признайся, Дашка, прокляла ты нас за то, что квартира Вадиму моему перешла? Если прокляла – то знай, что грех на душу взяла, невинный ребенок пострадал.

К роли черной овцы в нашем семействе мне не привыкать. В одной забытой книге одна из героинь просила прощения у другой за испытываемое счастье. Сейчас мне казалось, что все ждут покаяния от меня за то, что я сумела сохранить осколки своего прошлого и сделать из него приемлемую для себя мозаику настоящей жизни.

Не задумываясь, что беда, упавшая на малютку Ксенечку никак не связана со мной, а только результат неведомых человеку комбинаций природы и генетики, тетка обвинила меня. Путь к спокойной жизни усеян кирпичами обид и оскорблений.

- Ксенечка сама может проклясть, - спокойно сказала я, - она ведьма, это очевидно.

Тетя Юля застыла в немом ужасе, у нее даже рот перекосился. Только бы не инсульт!

Я подошла к ней и заглянула в глаза. Теткин взгляд прояснился, и вместе с осознанностью вернулись и привычные для моего уха упреки.

- Ты с ума сошла! Какая она тебе ведьма, у нас только ты в семье как отродье какое-то. Но уж это не по нашей линии, - она нервно покачала пальцем передо мной, - Это от Веры, из ее семьи. Я сразу матери сказала, что ты принесешь в семью беду, а она только на внучку от Сереженьки нарадоваться не могла.

Все мои дела в этом старом доме, полном воспоминаний о прежней жизни, были закончены.

Я намеревалась так же уйти через окно. Но я обернулась, чтобы поймать ледяной взгляд тетки.

- Вы можете провести несложный даже для вас эксперимент: замесите дрожжевое тесто, а потом сделайте несколько замечаний внучке. Сделайте их от души, с присущей вашему характеру склочностью и истеричностью. Через минут десять попробуйте тесто. Если оно скиснет, берите Ксенечку под руку и идите в Общину ведьм. Думаю, что аутизм найдет самое необычное объяснение.