Батька Урфин (Хроники дуболомов 3)

Глава 8 Из-за леса из-за гор...

Разбитый отряд анархистов-пурос, преследуемый уланами майора Эскобедо, рассыпавшись по прериям, уходил в сторону гор. Многие из рвущихся на север революционеров до сих пор не могли прийти в себя от совершенно чудовищного предательства, жертвами которого они стали. Для многих до сих пор всё было, словно во сне. В дурном, страшном сне. Однако, проснуться никак не удавалось. Как раз наоборот, многие товарищи навсегда уснули вечным сном…

Точно также, как и все, недоумевал (очень мягко выражаясь) и товарищ Панчо Авентуреро… Чьих поганых рук было это дело? Точнее сказать — чей подлый разум додумался до такого? В тот страшный для страны момент, когда в Веракрусе высадились испанцы, а затем и французы с англичанами. В тот самый момент, когда все завоевания революции (за которые пролито столько крови) могут быть раздавлены сапогом оккупантов, какая-то сволочь нанесла подлый удар по единству либерального фронта. Какая-то поганая тварь в Монтеррее состряпала грязную кляузу о том, что анархисты спелись с местными сепаратистами и хотят, в столь трудный для страны час, выйти из состава Мексики и возродить независимую Республику Рио Гранде. Естественно, всё это было полнейшей чушью. Однако, в эту чушь поверили. Поверили и бросили против пурос улан. Естественно, анархисты не ожидали удара со стороны своих, и их отряд был разбит и рассеян.

Однако, дело не ограничилось одним только расколом среди общелиберального фронта. Анархисты тоже не подкачали и даже в столь неподходящий момент устроили знаменитый левацкий срач. Нет, общее направление не подверглось сомнениям, да и оно и понятно, поскольку альтернативы ухода в Штаты не было. А вот дальше мнения разделись. Причём, разделились кардинально. Одни товарищи считали, что нужно идти к «северянам», которые сражались за свободу угнетаемых негров. Казалось бы, подобная благородная цель не может вызывать сомнений. Однако, сомнения были…

А дело было вот в чём — некоторые товарищи хотели идти к команчам и строить у них анархическую коммуну. А вот тут и началось самое интересное. Казалось бы, свободолюбивые индейцы просто обязаны были примкнуть к «северянам» и сражаться против угнетателей. Однако вместо этого команчи формировали отряды и отправляли их бить проклятых «янки».

Товарищ Панчо хорошо знал команчей — это был сильный, мудрый народ. И раз уж этот мудрый народ ополчился против Севера, то значит с этими «северянами» что-то не очень чисто. Видимо, за красивой декларацией борьбы против рабства стояло что-то очень тёмное. И эта самая тьма не смогла укрыться от мудрых индейцев. Именно поэтому товарищ Панчо и считал, что если уж и идти на Север, то совсем не к «синим» мундирам, а в города, на заводы, в рабочие коллективы. И уже там — на заводах и фабриках, поднимать пролетариат на борьбу. Хотя и к идее идти к команчам он тоже относился более чем благосклонно. Ну во-первых — у товарища Панчо были налажены контакты с индейцами, и у них можно было какое-то время отсидеться, а во-вторых — даже если идти в промышленные районы Штатов, то с помощью аборигенов преодолеть прерии будет гораздо проще.

Вот только сейчас всё это было не важно. Сейчас анархистам прежде всего требовалось выжить, а уж потом можно было о чём-то рассуждать. А чтобы выжить — нужно было добраться до гор. Поскольку только там, в горах, можно было оторваться от погони улан. А именно в том, чтобы оторваться — самая сложность и заключалась. И тут было несколько причин: во-первых — лошади у кавалеристов Эскобедо, в большинстве своём, были лучше, во-вторых — самих улан было больше, ну и в-третьих — они были лучше обучены и слажены.

Таким образом, на данный момент от полного уничтожения анархистов спасало только то, что они сразу же разделились на несколько групп и рассеялись по прерии. Подобный манёвр противника вынудил майора Эскобедо делить свой отряд на партии и каждой из них назначать свою цель. Таким образом, пурос смогли выиграть немного времени. Ну и плюс, несмотря на численное превосходство улан, а также более качественный их лошадиный парк, анархисты превосходили первых в плане вооружения. Всё дело в том, что большая часть пурос была вооружена револьверами, и только благодаря этому фактору анархисты ещё не были полностью перебиты.

Вся прерия наполнилась клубами пыли, топотом копыт, лошадиным ржанием, визгом и криками людей. То тут, то там раздавались выстрелы. Однако, со временем выстрелов становилось всё меньше, и всё чаще звучал победный рёв и дикий визг ликующих улан, настигающих свою добычу. Всё больше пурос гибло под пиками и саблями солдат майора Эскобедо.

Группа товарища Панчо тоже была разбита и рассеяна. Однако сам он, благодаря Зазнобе, смог оторваться от основной погони. Где-то там, позади, уланы ловили и добивали его товарищей. Вот только в данной ситуации помочь им Панчо ничем уже не мог. Сейчас оставалось только одно — «спасайся, кто может». И он был намерен спастись. Спастись, чтобы продолжить борьбу. Борьбу за освобождение всех угнетённых. Борьбу, которая была единственной целью и единственным смыслом его жизни.

Направляя лошадь в русло пересохшей реки, товарищ Панчо оглянулся, дабы оценить обстановку. Его догонял один всадник, далеко позади которого в клубах пыли двигалась кавалькада преследователей. Из-за этой самой пыли сосчитать общее количество всадников было невозможно, однако десяток-полтора там точно было.

Зазноба хорошо знала этот маршрут и, уверенно ворвавшись в пересохшее русло, рванула вперёд, унося и себя и своего седока прочь от злых преследователей, поднимая позади себя клубы пыли. Лошадь знала, что это русло ведёт в предгорье, где много вкусной и сладкой травы. Седок тоже знал про предгорье, до которого уже оставалось рукой подать. А вот там, в этом самом предгорье, уже можно было поиграть с уланами в интересную игру — «казаки-разбойники».

Тем временем, оторвавшийся от основной группы всадник неумолимо приближался. Панчо снова оглянулся — его преследователем был долговязый сержант с красной перекошенной харей и большими лошадиными зубами, которые он злобно ощерил. Лошадь у сержанта была лучше, и он радостно визжал в предвкушении сабельного удара.

Лошадинозубый уже догнал свою жертву и направил лошадь влево, чтобы поравняться с преследуемым и срубить его своим коронным ударом. Взревев, сержант поднял саблю — ещё несколько мгновений, и он рубанёт…

Панчо достал свой верный Ремингтон, ещё когда они с Зазнобой влетели в русло реки. И сейчас, он спокойно взвёл курок своего огромного револьвера и, дождавшись когда противник максимально приблизится — обернулся. Направив Ремингтон прямо в лошадиные зубы сержанта, Панчо с большим удовольствием нажал на спусковой крючок. Дурная голова улана взорвалась кровавым фонтаном.

Через пару минут товарищ Панчо был у намеченной цели. А целью этой был ныне пересохший извилистый ручей, который впадал в реку. С южной стороны устье ручья было скрыто большим валуном. А в клубах пыли и в горячке погони заметить это самое устье было практически невозможно.

Остановив лошадь, Панчо спешился. Закинув за спину ранец, анархист со всей силы впечатал плеть в лошадиный круп.

— Пошла, Зазнобушка, пошла! Выручай, родная!

Подгоняемая дикой болью, Зазноба рванула вперёд. Рванула туда, где вкусная трава. А её бывший седок юркнул в извилистое русло.

Не без удовольствия Панчо услышал, как уланы с дикими визгами промчались мимо устья ручья и устремились в погоню за Зазнобой. Мотнув головой, лихой анархист хохотнул:

— Куды вам до меня, сиволапыя. Я с Акатуя когти рвал и от казаков уходил в Забайкалье.

* * *

А в Изумрудном Дворце вновь не гаснет свет… Снова экстренное заседание штаба ОАСМ.

— Колдовство? Колдовство?! — Чарли прямо-таки трясло от злости.

— Именно так, господа! Страшное колдовство! Вы видимо забыли, леди и джентльмены, что Урфин — ученик страшной Гингемы! Это его страшное колдовство замутило мой разум, господа! Именно так, именно так! — сидя на жопе, колотил себя лапой в грудь Смелый Лев.

Элли закатила глаза и замотала головой. Дин Гиор и Фарамант многозначительно переглянулись. Блек сквозь зубы прошипел: «тьфу, бля». Совершенно очевидно, что никто из них не верил льву. Однако, бросать в лицо обвинение во лжи этой груде мышц, когтей и клыков никто не решался.

Страшила наоборот — верил льву абсолютно. Кагги-Карр тоже склонялась к тому, что царь зверей не врёт. Единственный, кто не побоялся сказать правду оказался Тотошка:

— Враки! Враки! Гав-гав! Враки! Всё колдовство — какашкинство!

Элли подхватила пёсика на руки, и он тут же лизнул её в нос. В ответ Убивающая Фея чмокнула Тотошку в лобик и произнесла, обращаясь ко льву:

— Медведи и обезьяны считают тебя трусом.

— Это колдовство! Это чёрная магия Урфина! Они все околдованы! — тут же выпалил Смелый Лев.

— А быки? — не скрывая сарказма, спросил начштаба.

— Тоже самое! Они все околдованы! Все! — лев выпучил бельма и молотил хвостом по полу.

Сплюнув и махнув рукой на хвостатого идиота, Чарли обратился к Дин Гиору:

— Ваше Превосходительство, есть какие-нибудь новости от Красной Пасти?

— Он по-прежнему отказывается идти в Изумрудный Город, пока здесь находится Смелый Лев.

— Колдовство! Страшное колдовство! — продолжал юродствовать царь зверей.

— Ну в принципе, то, что они заняли Солнечный лес — нас вполне устраивает… Идущий на Изумрудный Город противник мимо них не пройдёт. А быков, я так понимаю, так и не удалось призвать к разуму?

— Да какое там «призвать»… Я даже не осмелюсь при дамах озвучить ответ Кедрового Лба, — проворчал фельдмаршал.

— Колдовство! Страшное колдовство! Чёрная магия!

— Демократия в опасности! Нас всех заколдуют! — подхватил львиную шизу Страшила Мудрый.

— Ваше, блядь, Величество! — взорвался начштаба, — Да никто нас не заколдует! И, Вас, персонально, тем более! С нами — Великая Фея Элли, а это значит, что никакое колдовство нам не грозит!

— Эй-гей-гей-го! Я снова, снова с Элли! — запрыгали Его Величество и захлопали в ладоши.

— Да-да, мы все вместе! И мы ничего не боимся, друзья мои, — прощебетала Элли и, чтобы увести тему о своём могуществе, где неизбежно всплыл бы вопрос о просохаченных Серебряных Башмачках (которые и делали её абсолютно неуязвимой от любого колдовства) перевела стрелки на ворону, — Кагги-Карр, скажите нам, голубушка, а не видно ли где-нибудь злых дуболомов?

— Птицы рразлетелись по всем доррогам, всем лесам, всем полям, но дуболомов нигде нет! Соверршенно нигде, господа!

— А вот это самый главный вопрос — куда делась Деревянная Армия? И что вообще происходит? — вопрошал Чарли Блек.

— Происходит что-то страшное! Я чую, что всё это не к добру! Надо срочно усилить гарнизон Изумрудного Города, господа, — встрял полковник Фарамант.

— Колдовство! Страшное колдовство! — это, естественно, был лев.

— Некем усилить. Мигуны теперь режутся с марранами. И теперь, скорее всего, им самим нужна помощь. Мне даже страшно подумать, что будет, если полковник Галидон не сможет выбить прыгунов из Лесвилля, или произойдёт новое вторжение варваров, — Блек вновь грязно выругался.

— Мы должны помочь мигунам! Должны! Иначе демократия погибнет!

— Я протестую, Ваше Величество! Наша святая обязанность — защищать Изумрудный Город, — почти взбунтовался Фарамант.

— Если позволите, господа, я выскажу своё мнение. Мне кажется, что Урфин именно этого от нас и ждёт. Он хочет, чтобы мы бросились на помощь мигунам, и тогда Деревянная Армия ударит на Изумрудный Город. И вполне возможно, что даже под его командованием, — высказал свою позицию Дин Гиор.

— Ну, что же, фельдмаршал, в ваших словах, определённо, присутствует логика. И где же тогда по-вашему находится это поганое деревянное воинство? — начштаба хитро прищурился и начал набивать трубку.

— Да замаскировалось где-нибудь и ждёт, когда мы ввяжемся в боевые действия в Фиолетовой стране.

— Ну, что же, фельдмаршал, если исходить из вашей логики, то мы напрасно сейчас ждём удара дуболомов на Изумрудный Город. И тогда становится понятно, почему мы так и не смогли вскрыть их передвижения. Похоже, что действительно эта деревянная сволочь где-то зашкерилась. Причём, скорее всего зашкерилась в районе переправы, где-нибудь в ближайшей рощице. Кстати, в подтверждение этой версии говорит то, что район переправы плотно закрыт «злыми птицами». А также то, что бобры не могут произвести разведку, поскольку в прилегающих к переправе водах господствует баркас с дуболомами-лучниками.

— Вот именно, многоуважаемый начальник штаба! Именно поэтому Урфин и бросил марранов на мигунов, чтобы мы отвлеклись. И у него это чуть не получилось! — радостно выпалил Дин Гиор.

— Господа, но дуболомы же кричали, что идут на Изумрудный Город и хотят выпотрошить Моё Величество?

— А вот это, Ваше Величество, был спектакль. Великолепный спектакль! И скажу откровенно, леди и джентльмены, что я всё больше начинаю уважать этого прохиндея Урфина или кто там за его спиной против нас воюет, — морпех запыхтел трубкой, как пароход на Миссисипи.

— Но позвольте, господа, если мерзкий Урфин хотел, чтобы мы поверили, что он не пойдёт на Изумрудный Город, то зачем тогда дуболомы об этом кричали? Зачем хотели меня выпотрошить? Или я не прав?

— Соломенный дурак умнее, чем я. Дожили, — пробубнил себе под нос Чарли Блек.

— Действительно, что-то не вяжется, — смущённо проворчал Дин Гиор.

— Да, блядь, четырежды обоссы меня Божья Матерь! Всё с точностью до наоборот! Урфин, действительно, устроил нам спектакль! И мы в него, действительно, поверили! И сидим тут, как дураки с пальцем в заднице, пока он вытворяет в Фиолетовой стране всё, что ему вздумается!

— Я ничего не понимаю, господа! Но ведь Изумрудный Город — совершенно приоритетная цель! Так зачем ему эта Фиолетовая страна?! — недоумевал фельдмаршал.

— Эркин Флед? — неуверенно спросил Фарамант.

— Вряд-ли… Тут что-то другое… Ха-ха-ха, друзья мои, я кажется всё понял. Я вас поздравляю, друзья! Мы с вами в цугцванге!

— Многоуважаемый начальник штаба, потрудитесь объяснить?

— Элементарно, фельдмаршал! Эта сволочь поставила нам вилку. Его деревянные балбесы действительно зашкерились в районе переправы. Только перед этим они устроили нам показательные выступления, благодаря которому мы вызвали войска из Фиолетовой страны, дабы облегчить задачу прыгунам. Правда, к нам пришли только звери, а люди по какой-то причине остались на месте, и теперь есть шанс, что полковник Галидон всё же нанесёт поражение варварам и вернёт Лесвилль. А Урфин вместе с дуболомами теперь сидит и ждёт, что сделаем мы. Если мы двинемся спасать мигунов, то он бросит Деревянную Армию на Изумрудный Город и скорее всего возьмёт его. Если же мы останемся на месте, и когда эта хитрожопая тварь в этом убедится, тогда дуболомы двинут на Пёплланд и сметут всё на своём пути, включая Басту.

— И что же нам делать? — выпалил Фарамант.

— Пока не знаю… Не знаю… Ну в любом случае готовить город к обороне и надеяться на то, что Галидон вернёт обратно Лесвилль. Ну, в общем, будем ждать развития событий. А главное — предоставим Урфину право сделать ход дуболомами. А вот тогда уже видно будет, как поступить…

* * *

— Толстый, Толстый, вставай, вставай! Да вставай, бля!

— Косой-сука, я тебя точно когда-нибудь зарежу. Что тебе надо?

— Там это, братан. Там ворон.

— Какой ещё, в сраку, ворон?

— Там, возле решётки.

— А от меня-то тебе что надо?

— Так это, Толстый, он тебя зовёт.

— Чё?

— Хер через плечо! Чё ты тупишь, Толстый! Ворон зовёт тебя. Иди давай.

Энкин Флед встряхнул головой и направился в сторону окна барака. Половина каторжан отлипла от шконок и не без интереса наблюдала за происходящим. Кое-кто даже встал и тоже двинул было к окну, но тут им наперерез вылетел Боб Керри:

— Э, братва, назад, назад! Дайте им побазарить, ну?!

Бывший наместник Урфина благодарно кивнул Везунчику, как прозвали Боба Керри каторжане за то, что тот сам себе срок с пола подобрал.

Силуэт большой птицы закрывал почти всё окно, а его глаза зловеще сверкали, отражая лунный свет.

— Ты — Энкин Флед? — спросила чёрная тень из-за решётки окна.

— Он самый.

— Я — Коготь-108. Прриказ Потррясателя Вселенной! Внимание и повиновение!