Батька Урфин (Хроники дуболомов 3)

Глава 11 Народная Республика

Пока во́роны клевали глаза у насаженных на колья голов стражников, Энкин Флед и Везунчик занимались переформатированием своей каторжанской банды в некое подобие боевого формирования. При этом, Флед именовал себя капитаном Отряда Народных Мстителей. Естественно, отрядным лейтенантом был назначен Везунчик (Боб Керри предпочёл именоваться именно так), который, перво-наперво, отобрал три десятка самых крепких парней и сформировал из них гвардию, которая была оснащена кольчугами и шлемами стражников и вооружена копьями последних. Также, в гвардию вошли и два стрелка с арбалетами, найденными в оружейке.

Доспехов хватило ещё на пять человек командного состава, трое из которых (включая лейтенанта Везунчика) были вооружены саблями. Имеющиеся три десятка коротких мечей были распределены среди капралов и наиболее авторитетных солдат.

Оставшиеся повстанцы были разделены на три роты по полсотни рыл (плюс пять капралов и один сержант) в каждой. Из мало пригодных к строевой был сформирован взвод обеспечения.

Само собой, что сержант Драная Рожа в процессе формирования отряда принял самое активное участие. Да и, честно говоря, без него вообще вряд-ли что-нибудь путнее получилось бы. Ну а наличие за спиной у капитана и лейтенанта семерых свирепых живых брёвен позволило первым наладить более-менее приемлемый уровень дисциплины.

Что касается вооружения остальных бойцов, то (по совету Везунчика) плотники и всякие прочие народные умельцы принялись мастерить из кандалов всевозможные кистени и боевые цепы. Таким образом, получился довольно-таки сносно вооружённый отряд.

Во взвод обеспечения вошли три повозки. Одна повозка была обычной телегой, запряженной мулом. Другая повозка была оборудована клеткой для перевозки заключённых и её тянули два мула. Ну и последняя третья повозка была тяжёлым, крепким дубовым фургоном, который предназначался для этапирования больших групп заключённых на дальние расстояния. Эта маленькая тюрьма на колёсах перемещалась с помощью четырёх тяжеловозов.

Ну, а прежде чем покинуть острог, бывшие заключённые устроили маленький забег в ширину. Ну то есть небольшой бухлоберфест… Наелись от пуза, напились, почудили… С утра встали, опохмелились и начали собираться в путь.

Самую лёгкую телегу нагрузили продовольствием. Клетку с другой повозки демонтировали и тоже загрузили продовольствием. В дубовый фургон свалили шанцевый инструмент, всевозможную посуду, а также прочее полезное барахло. Туда же поместили остатки алкоголя. Теперь осталось только оставить послание властям, и можно было убираться из этого проклятого места.

Отрезанные головы стражников были насажены на колья ещё до начала празднования. Тела были брошены на корм птицам, которых привёл добрый филин Карин. Кстати, именно по совету этого филина и было оставлено послание, которое выглядело слудущим образом — кровью убитых стражников на каменной стене дома коменданта красовалась большая надпись: «СМЕРТЬ — ТИРАНАМ, СВОБОДУ — КАТОРЖАНАМ!».

К слову сказать, дом коменданта был единственным каменным строением острога, все остальные здания, в том числе барак и казарма, были деревянные. Естественно, прежде чем уйти, каторжане подожгли всё, что могло гореть.

Вдоль насладившись зрелищем бушующего пламени, капитан Энкин Флед повёл свой отряд в сторону Буреломска.

Коряги под командованием ефрейтора Сучковатого ушли вперёд — их задача была выполнять роль боевого дозора. Энкин Флед и Везунчик ехали в фургоне, чья крыша была облеплена чёрными птицами. Часть воронов кружила над отрядом, и периодически какие-то из них разлетались в разные стороны, а потом возвращались в фургон для доклада. Драная Рожа, на плече которого восседал филин Карин, шёл вместе с отрядом и следил за дисциплиной.

Тут надо сказать, что деревянный сержант вызывал среди бывших каторжан страх и уважение. Нрав у командира ОГДР был суровый, и если что не по нему, то он очень больно пинал по жопе. Именно поэтому корягу старались не злить. Таким образом, как уже было сказано выше, благодаря Драной Роже дисциплина в отряде была на вполне приемлемом уровня. Правда, большинство каторжан совсем не так представляли себе свободу, и попасть из каторги в армию им совсем не улыбалось, но возражать никто не посмел, да и ничего страшного пока не происходило, а порой даже наоборот - всё было очень весело.

Нет смысла описывать весь путь отряда до Буреломска, стоит лишь сказать, что этот путь по сути своей был триумфальным шествием. Хочешь сказать — почему триумфальным? А вот тут есть о чём рассказать…

Как ты уже понял, освобождение Энкина Фледа не было спонтанной акцией. Естественно, это была тщательно спланированная самим Потрясателем Вселенной операция. И целью данного мероприятия было не только освобождение наместника и остальных каторжан — задачи этой операции были куда более амбициозные. Именно поэтому на планирование и подготовку операции ушло столько времени.

Во всех деревнях, хуторах и фермах на пути следования отряда по ночам разбрасывались листы специального выпуска «Набата». В этих листках описывались все те беды и невзгоды, что обрушились на мигунов после свержения Урфина Джюса — прямого наследника Гингемы и Бастинды. Прежде всего, речь шла о новых налогах на содержание армии, о сплошных поборах и запретах, о брошенных на каторгу ни в чём не повинных людях, о забритых в солдаты и брошенных на чужбину мигунах, чья участь была — умереть за интересы Изумрудного престола. Также, «Набат» призывал свергать коллаборационистов и устанавливать народную власть. Там же сообщалось о восстании, которое возглавил бывший наместник Энкин Флед.

Подобные листки разбрасывались в населённых пунктах за несколько часов до появления Отряда Народных Мстителей. Естественно, что разгорячённые «Набатом» жители встречали бывших каторжан хлебом-солью, как своих освободителей. Везде при появлении отряда Энкина Фледа начинался праздник и застолье. И естественно, в каждом селении находились те, кто присоединялся к восстанию. Однако, одними только застольями дело не заканчивалось — Энкин Флед везде проводил реформу власти. Таким образом, в каждом населённом пункте, который посетили повстанцы, теперь главной законодательной властью было Вече, войт же оставался властью исполнительной, но теперь его полагалось избирать каждый год. Ну и, естественно, отменялись все новые налоги и поборы.

В общем, как видишь, никто и не думал сопротивляться восставшим. Наоборот, отряд Энкина Фледа везде встречало всеобщее ликование. Таким образом, к Буреломску подошло войско численностью более шести сотен морд, и именуемое — 1-м Революционным имени Бастинды полком.

Причём, это действительно было войско, а не толпа. Драная Рожа провёл несколько занятий по строевой и боевой подготовке. Конечно же, до регулярных частей повстанцам было ещё далеко, однако кое-какие азы они уже знали и умели отличать левую ногу от правой.

Также, стоит упомянуть о вооружении полка. Как известно, сельские жители Пёплланда были неплохими охотниками и лесорубами. Таким образом, присоединившиеся к отряду селяне были вооружены охотничьими рогатинами, самостелами, а также топорами на длинных рукоятках. Набралась из присоединившихся и дюжина лучников.

Преобразились и каторжане. Как, опять же, общеизвестно, мигуны народ хозяйственный и запасливый. Поэтому, частенько у них встречались и запасные рогатины, и стрелы с болтами, да и порой и сами самострелы. Также, далеко не все могли пойти в поход: кому-то не позволяла старость, кому-то — состояние здоровья, кто-то не мог оставить большую семью. Однако, отдать своё охотничье оружие на святое дело они могли. Таким образом, арсенал каторжан тоже заметно пополнился вполне пригодным для боя оружием. Ну и обоз увеличился на семь телег, забитых продовольствием и посудой для бойцов полка.

Своих войск в Буреломске не было. Всё, что удалось собрать в Народное ополчение, было отправлено в Басту. И теперь всё, что было в распоряжение бургомистра Шога — это три десятка стражников. Кстати, укреплений город тоже не имел. Тем не менее, бургомистр в окружении городских солдат призывал буреломцев сплотиться против проклятых мятежников. Надо сказать, что собравшиеся на площади города жители не без удовольствия слушали Шогу. Кто-то даже смеялся. Однако, на призывы бургомистра никто из буреломцев не отзывался. А солдаты городской стражи — постояли-постояли, послушали-послушали, да и, под всеобщее ликование, подняли Шогу на копья. Командир стражников — лейтенант Лот одобрительно кивал и даже хлопал в ладоши, однако по глазам было видно, что сей офицер совсем не одобряет действия своих подчинённых и не разделяет всеобщий настрой. В итоге Лоту просто воткнули копьё в горло и вся недолга.

А через полчаса в город вошёл бастиндовский полк. Причём, повстанцев чуть ли не на руках внесли на центральную площадь, где под бурные аплодисменты, переходящие в овации, солдаты городской стражи торжественно присягнули Энкину Фледу.

Вот так вот на севере Пёплланда и родилась Буреломская Народная Республика.

* * *

От внимательных чёрных птиц не укрылся факт выдвижения павианов в сторону переправы. Естественно, об этом было доложено капралу Бефару. Выслушав доклад, поражающий речную и прибрежную фауны красотой своего деревянного организма капрал приказал птицам продолжать наблюдение и докладывать обо всех изменениях обстановки. После чего баркас «Наглый» продолжил патрулирование водного района возле переправы.

Почти полутора сотенную орду павианов возглавлял лично Шерстяной Ураган. Разбившись на стаи численностью в два десятка рыл каждая, оскалив страшные, клыкастые пасти, и виляя не менее страшными красными сраками, свирепые приматы (не скрывая своих намерений) двигались в сторону переправы. Само собой, что самая страшная пасть с самыми длинными клыками, а также самая красная срака были у их вожака, ну или если хотите — у капитана Шерстяной Ураган. В отличие от деревянных форм разумной жизни (что бороздили Большую посредством вёсельного плавсредства), которые вызывали у местных зайчиков-белочек-ёжиков-бурундучков-птичек-синичек лишь сплошное умиление, прибывшие свирепые приматы наводили панический ужас на всё живое. И это самое живое в ужасе разбегалось, расползалось и разлеталось при виде стай шерстяных клыкастых отморозков.

Капрал Бефар нисколечко не боялся приближения красножопых стай — возимого боекомплекта «Наглого» с лихвой хватало, чтобы утыкать все эту орду стрелами, как ёжиков иголками. Да и в рукопашной схватке вооружённые короткими абордажными тесаками речные десантники могли оставить впечатлений обезьянам. Особенно, если этих самых десантников накачать Боевой Яркостью. Да и сам капрал был не прочь испытать в бою выкованную для него Аргутом тяжёлую саблю.

Вскоре павианы прибыли к переправе, и сразу же сходу начали залупа… гм… вести себя вызывающе по отношению к деревянным морпехам. Капрал Бефар сразу же направил «Наглого» в сторону крайне неинтеллигентного противника. Обезьяны же, прекрасно понимая намерения наделённых сильными конечностями и слабым умом живых брёвен, отбежали от берега, ругаясь при этом нехорошими словами. Далее, шерстяные приматы стали постоянно имитировать атаки, то угрожая дуболомам страшными клыками, то дразня последних алыми (не менее страшными) жопами при ретировках.

Капрал Бефар, пораскинув деревянными мозгами, пришёл к выводу, что столь асоциальное поведение павианов именет под собой вполне конкретную подоплёку. И скорее всего, демонстрация, во всей красе, орально-анальных приспособлений приматов должна была вызывать у дуболомов определённого рода когнитивные реакции деструктивного либо латентно-ассоциативного дисфункционального характера. Тем не менее, ведя диалог с собравшимися на консилиум вымышленными термитами в своей голове, деревянный полководец пришёл к выводу, что ему всего-навсего откровенно ебу… гм… сношают мозги на предмет отвлечения внимания. Осталось только понять, от чего именно пытаются его отвлечь павианы, привлекая внимание своими красными сраками. В ходе продолжительных дебатов воображаемый термитный симпозиум пришёл к выводу: в данной локации нет ничего ценнее, чем прилегающая к переправе водная гладь. Однако, ничего подозрительного на водной глади Бефар не обнаружил. К тому же, когда ещё только появилось красножопое воинство, капрал приказал двум матросам следить за рекой. Вот и сейчас, убедившись, что вверенная ему река по-прежнему на месте, и для пущей уверенности потыкав в воду пальцем, Бефар пришёл к выводу, что пока всё в порядке. Однако, наличие назойливого красносракового творческого коллектива говорило об обратном.

Исходя из сложившейся обстановки, капрал приказал своим бойцам не терять бдительности.

А тем временем, просто так скакать с пальцем в заднице павианам быстро наскучило, и Шерстяной Ураган позволил своей кодле выпустить пар. Визжащие обезьяны стали собирать камни и швырять их в «Наглого» и его лихой экипаж. Естественно, что большинство камней не долетало до баркаса. Ну а те, что долетали… Ну вот сам-то, как думаешь - что может сделать бревну брошенный обезьяной камень? Вот то-то и оно…

Однако, свирепым деревянным морпехам было западло не отвечать ударом на удар. Но тем не менее, капрал не позволил дуболомам утыкать стрелами визжащих павианов. Не позволить то он не позволил, однако сам решил воспользоваться служебным положением…

Бефар потянулся за своим (самым мощным в Деревянной Армии) луком. Натянул тетиву, приведя лук в боевое положение. Приложил стрелу. Растянул лук — натянув тетиву до уха. Прицелился. Взял поправку на ветер. Тетива загудела, и стрела ушла в полёт. Пробитый насквозь, жутко ревущий павиан завертелся юлой. Остальная же шерстяная сволочь рванула прочь, и побережье засияло их пылающими сраками.

Дуболомы не упустили такую возможность весело позубоскалить:

— Эй, краснозадая мабута, вы куда?

— Приходите ещё, шерстяные ублюдки, мы вам напихаем полную жопу шишек!

— Эй, красный зад, иди назад!

Тем временем, Шерстяной Ураган развернул свою орду, и вновь бросил её к реке. В итоге, вернувшись на берег, павианы не остались в долгу, и тоже стали обзываться. Ну и, как показала практика, обе стороны оказались из тех, кто не лезет за словом в карман. Таким образом, даже видавшие виды чайки падали с неба, сраженные отборным сальным остроумием.

Однако, капрал прервал развлечение своих бойцов и повёл баркас к середине реки. Всё-таки, несмотря на то, что Бефар был умён, как дерево, он смикитил, что обезьяны неспроста выманивают его к берегу.

Естественно, обезьяны приняли подобный манёвр дуболомов за отступление, и это ещё больше разожгло их красножопое красноречие.

Однако, дойти до середины реки «Наглый» так и не успел… Внезапно затрещала переправа. Затрещала и стала распадаться на фрагменты.

— Лево руля! — рявкнул Бефар, и когда баркас повернулся вдоль течения реки, продолжил, — так держать!

Понимая, что секции понтонного моста снесут и раздавят судно, капрал повёл «Наглого» по течению, постепенно выруливая к берегу, дабы спасти баркас.

Павианы при этом окончательно слетели с катушек. Обезьянья стая с диким визгом и хохотом скакала вдоль берега вслед за «Наглым» и осыпала дуболомов очень обидными оскорблениями.

А пытавшийся спасти свой корабль капрал Бефар не видел, как позади него из воды показались хитрые и довольные мордочки бобров, чьи умные глаза светились неподдельным веселием. Один из бобров, не без удовольствия наблюдающий за происходящим, при этом гаденько захихикал. Этим самым хихикающим бобром был не кто иной, как полковник Большие Резцы.