Башни полуночи

Глава 47 Тренировочный зал

Фэйли в нетерпении сидела на Заре, постаравшись не вздрогнуть, когда полоса Переходных Врат рассекла воздух. Гаул и Девы сразу же скользнули сквозь Врата на разведку находившейся по другую сторону долины.

– Ты точно не хочешь присоединиться к нам? – спросил Перрин Галада, который, стоя в стороне и сцепив руки за спиной, наблюдал за выдвижением колонны.

– Нет, – ответил тот. – Ужина с Илэйн с лихвой хватило для возобновления наших отношений.

– Ну, как пожелаешь, – промолвил Перрин и, повернувшись к Фэйли, приглашающим жестом указал на Врата.

Фэйли пришпорила Зарю – время предстать перед королевой Андора наконец настало, и она с трудом скрывала охватившее её волнение. Фэйли с Перрином прошли сквозь Врата, и перед ними раскинулся Кэймлин – огромный город, над которым вздымались пики башен с красно-белыми флагами, а в самом центре возвышался королевский дворец. Нижний Кэймлин, выплеснувшийся за пределы городских стен, был разрастающимся городом, который жил своей собственной жизнью.

Свита Перрина, последовавшая следом сквозь Врата, была тщательно подобрана дабы произвести впечатление, но не насторожить: Аллиандре с сотней охраны, сотня двуреченцев с луками без тетивы в качестве посохов, а также сотня Волчьей Гвардии, включающая в себя внушительную группу мелкой кайриэнской знати, щеголявшей украшенными цветными полосами нарядами, сшитыми из приобретённой в Беломостье ткани. И, конечно, Гаул с Девами.

Шествие замыкал Грейди. Значок Посвящённого ослепительно сверкал на воротнике аккуратно выглаженного угольно-чёрного кафтана. Стоило ему пересечь Врата, как он обратил взгляд на запад – в сторону Чёрной Башни. С разрешения Перрина он уже пытался Переместиться туда, но безрезультатно. Этот факт настораживал Перрина. Он уже наметил разнюхать что сможет этой ночью, в крайнем случае – следующей.

Гаул с Девами окружили их с Фэйли, и процессия двинулась вперёд. Авангард Волчьей Гвардии, возглавляемый Аргандой галопом направился в город, чтобы поставить в известность об их прибытии. Остальные неторопливо направились следом. Кэймлин вырос значительно сильнее Беломостья. У городских стен раскинулись лагеря нескольких армий, предположительно принадлежавших лордам – сторонникам Илэйн в притязаниях на Львиный Трон.

Небо над городом было странным – облака разошлись. Облачный покров был повсюду настолько всеобъемлющим, что Фэйли вздрогнула, увидев круглое отверстие в облаках поразительно правильной формы.

– Милорд, миледи, нас примут, – сообщил возвратившийся во главе Волчьей Гвардии Арганда.

Перрин и Фэйли молча поскакали к воротам. Предстоящая встреча уже не раз обсуждалась; добавить было нечего. Перрин мудро позволил ей взять на себя ведущую роль в дипломатических переговорах. Мир не мог себе позволить войны между Андором и Двуречьем – особенно сейчас.

Миновав городские ворота, Перрин и айильцы заметно насторожились. Фэйли молча терпела излишнюю опеку. Сколько ещё над ней будет висеть тень плена у Шайдо? Порой казалось, что Перрин её даже в отхожее место не отпустит без полусотни телохранителей.

Внутри стен город был забит под завязку. Толпы заполонили здания и даже рынки. Отбросы уже начали скапливаться кучами, и в толпе сновало пугающее число беспризорников. Посреди общего гама выделялись горестные вопли о наступивших тревожных временах и будущих напастях; некоторые из кричавших, скорее всего, были оплачены лавочниками, чтобы расшевелить торговлю. Подчинённым Перрина уже приходилось покупать припасы в городе по взвинченным ценам – и в самое ближайшее время Илэйн придётся субсидировать населению покупку продовольствия, если она уже не начала это делать. В каком состоянии королевские запасы?

Оставив позади Новый Город, они продолжили путь ко Дворцу по заметно более ухоженным улицам Внутреннего Города. Отряд Королевской Гвардии, сияющий нагрудниками поверх красно-белых табардов, стоял на карауле у ворот в сияющих белых стенах дворца.

Сразу за воротами кавалькада спешилась. Сотня почётной охраны последовала за Перрином и Фэйли внутрь: все айильцы, а также по небольшой группе от каждой армии. Несмотря на просторные коридоры дворца, такое скопление людей вызвало у неё ощущение дискомфорта. Тем не менее, она обратила внимание, что процессия следует в Тронный Зал иным путем, нежели её водили до того. Почему их ведут окольным путём?

Во Дворце мало что изменилось со времён правления Ранда. Айильцы отсутствовали – кроме сопровождавших Перрина, но коридор устилала та же красная ковровая дорожка, те же вазы были расставлены по углам, а стены привычно украшали те же зеркала, создающие иллюзию большего пространства.

Внутреннее убранство дворцов не менялось веками, равнодушное как к ногам, топтавшим ковры, так и к седалищу, гревшему трон. Только за один год этот Дворец видел правление Моргейз, одного из Отрёкшихся, Возрождённого Дракона и, наконец, Илэйн.

Неудивительно, что, входя в Тронный Зал, Фэйли почти ожидала застать вольготно развалившегося на Драконьем Троне Ранда с огоньком безумия в глазах и с обломком странного копья в руке. Но теперь Драконий трон исчез, а на Львином вновь восседала королева. Ранд отставил его в сторону и хранил, словно предназначенный в подарок любимой цветок.

Нынешняя королева казалась юной версией собственной матери. Хотя лицо Илэйн отличалось более нежными чертами, она унаследовала рыжевато-золотистые локоны и ослепительную красоту Моргейз. Она была высокого роста, и её беременность легко угадывалась по заметно округлившемуся животу и увеличившейся груди.

Тронный зал был скромно, но со вкусом украшен резьбой по дереву и узкими, возможно, декоративными колонами по углам. Илэйн лучше заботилась об освещении, чем Ранд: все светильники ярко горели. Моргейз стояла у подножия трона по правую руку, слева построились восемь королевских гвардейцев. Несколько расположившихся по периметру зала представителей младшей андорской знати с интересом наблюдали за прибывшей процессией.

Стоило Перрину, Фэйли и остальным приблизиться, Илэйн на троне подалась вперёд. Фэйли присела в изящном реверансе, а Перрин поклонился. Не слишком низко, но тем не менее поклонился. Как и договаривались, реверанс Алиандре был заметно глубже, чем у Фэйли, что, безусловно, должно было дать Илэйн пищу для размышлений.

Официальная цель визита – благодарность трона за безопасное возвращение Моргейз – была не более чем предлогом, дабы перейти к цели истинной: будущему Двуречья. Но ни одна из сторон не могла упомянуть столь деликатную тему, по крайней мере сразу. Одно лишь упоминание о ней давало другой стороне слишком большое преимущество.

– Да будет известно, – мелодично произнесла Илэйн, – что корона с радостью приветствует вас, Леди Заринэ ни Башир т'Айбара, королева Аллиандре Марита Кигарин, Перрин Айбара. – Его имя было названо без титула. – И провозглашает нашу безмерную благодарность означенным лицам за благополучное возвращение нашей матери. Сим выдающимся деянием вы заслужили искреннюю благосклонность трона.

– Благодарю вас, Ваше Величество, – в своей обычной простоватой манере ответил Перрин. Фэйли пришлось долго убеждать его придерживаться соответствующим этикету формальным обращениям.

– Мы объявим день официальных торжеств, дабы отпраздновать её возвращение, – продолжила Илэйн. – А также... восстановление приличествующего ей положения.

Пауза подразумевала, что Илэйн недовольна известием, что с её матерью обращались как с простой горничной. Хотя она должна была понимать, что Фэйли и Перрин не ведали, что творят, но королева всё равно имела право гневаться. Она, возможно, рассчитывала воспользоваться этим как рычагом для давления на переговорах.

Возможно, Фэйли слишком много читала между строк, но она ничего не могла с собой поделать. Леди часто приходилось вести себя подобно купцу, и, к счастью, её хорошо подготовили для обеих ролей.

– И наконец, – промолвила Илэйн, – мы готовы перейти к истинной причине нашей встречи. Леди Башир, мастер Айбара. Какую награду вы желаете получить за вашу услугу трону Андора?

Перрин опёрся рукой о молот и вопросительно взглянул на Фэйли. Однозначно, Илэйн ожидала от них требования формально признать титул Перрина. Или официального прощения за «самовольное присвоение» титула. Это два возможных исхода сегодняшней встречи.

Фэйли едва не соблазнилась потребовать первого. Это бы решило все их проблемы одним махом. Но, возможно, это было бы слишком просто; Фэйли нужно было прояснить некоторые моменты, прежде чем продолжать.

– Не позволит ли Ваше Величество, – осторожно предложила Фэйли, – обсудить вопрос о награде в более уединённой обстановке?

Илэйн ненадолго задумалась – не дольше тридцати секунд, но эти секунды показались вечностью.

– Хорошо. Моя гостиная готова.

Фэйли кивнула, и лакей открыл небольшую дверь по левую руку от трона. Перрин направился в сторону двери, затем развернулся и знаком руки остановил Гаула, Сулин и Арганду. – Ждите здесь, – И неуверенно взглянув на Грейди. – И ты тоже.

Ни одному из них это не понравилось, но они подчинились. Их предупреждали о подобной возможности.

Фэйли с трудом скрывала нервозность – ей не нравилось оставлять Аша’мана, их лучшее средство для отступления. Особенно учитывая тот факт, что Илэйн, вне сомнения, припрятала в гостиной шпионов и гвардейцев, способных прийти на помощь при малейших признаках опасности. Фэйли и сама не отказалась бы от подобной защиты, но привести способного направлять мужчину на встречу с королевой... что ж, будь что будет. Они у Илэйн в гостях, в конце концов.

Глубоко вздохнув, Фэйли присоединилась к Перрину, Аллиандре и Моргейз в небольшой боковой комнате. По уже расставленным креслам она догадалась, что Илэйн рассматривала возможность подобной встречи. Они дождались, пока Илэйн войдёт, прежде чем сесть. Фэйли, как ни старалась, не смогла обнаружить места, где могли бы спрятаться телохранители.

Илэйн вошла и жестом пригласила гостей садиться. Кольцо на пальце с Великим Змеем сверкнуло в свете ламп. Фэйли едва не забыла, что королева – Айз Седай. Возможно, в телохранителях не было нужды – способная направлять женщина стоит дюжины солдат.

Интересно, какому из слухов об отце ребёнка Илэйн стоило верить? Уж точно не глупой сплетне об одном из её телохранителей – явной выдумке для отвода глаз. Неужели отец – сам Ранд?

Моргейз появилась в комнате вслед за Илэйн. Она была одета в тёмно-красное платье простого покроя. Женщина заняла место рядом с дочерью и принялась молча разглядывать окружающих.

– Итак, – произнесла Илэйн. – назовите мне хотя бы одну причину, по которой мне не следует казнить вас обоих за предательство.

Фэйли удивлённо мигнула. Перрин лишь фыркнул.

– Не думаю, что подобное решение обрадует Ранда.

– Я ему не подчиняюсь, – отозвалась королева. – Неужели ты надеешься, что я поверю, что ты по его совету запудрил мозги моим подданым и объявил себя королём?

– Вы, кажется, извратили некоторые факты, Ваше Величество, – с вызовом произнесла Фэйли. – Перрин никогда не провозглашал себя королём.

– Ах, и он, конечно же, никогда не поднимал стяга Манетерена, как следует из отчётов моих информаторов? – съязвила Илэйн.

– Да, я поднял стяг, – признался Перрин. – Но также и спустил его добровольно.

– Надо же, какая скромность. – съязвила Илэйн.– Да, ты не называл себя королём, но поднять этот флаг равносильно этому. Да сядете вы все наконец или нет!

Повинуясь взмаху её руки, к ней по воздуху подплыл поднос, уставленный кубками и кувшином с вином, а также чайником с комплектом чашек.

«Доставлен с помощью Единой Силы, – подумала Фэйли. – Как напоминание о её могуществе. Довольно наглядная демонстрация».

– Однако, – продолжила Илэйн, – я поступлю согласно интересам моего королевства, несмотря на последствия.

– Сомневаюсь, что оскорблять двуреченцев, – неуверенно произнесла Аллиандре, – отвечает интересам вашего королевства. Казнь их предводителя вызовет открытый мятеж.

– С моей точки зрения, – ответила Илэйн, разливая чай по кружкам, – они уже взбунтовались.

– Мы явились к вам с миром, – парировала Фэйли. – Вряд ли это может быть расценено как акт мятежа.

Илэйн первая пригубила чай, согласно древнему обычаю, демонстрируя, что он не отравлен.

– Моим посланцам в Двуречье дали от ворот поворот, а ваши люди передали мне послание – я цитирую: «Земли лорда Перрина Златоокого отказываются платить ваши андорские налоги. Тай’шар Манетерен!»

Аллиандре побледнела. Вздох Перрина скорее напоминал тихий рык. Фэйли пригубила свой чай – мята с голубикой; поразительно вкусный. Да, в прямодушии двуреченцев сомневаться не приходилось.

– Мы живём в беспокойные времена, Ваше Величество, – произнесла Фэйли. – Однозначно, жители отнеслись с подозрением к столь неожиданному вниманию; Двуречье в прошлом редко вызывало интерес короны.

– Это ещё мягко сказано,– фыркнул Перрин.– Большинство из нас выросло, понятия не имея, что мы – часть Андора. Вы на нас не обращали никакого внимания.

– Это потому, что раньше вы не бунтовали. – ответила Илэйн между глотками.

– Мятеж не единственная причина, по которой народ достоин внимания королевы, которая провозглашает их своими подданными, – произнёс Перрин. – Не знаю, в курсе ли ты, но в прошлом году мы в одиночку противостояли троллокам, без всякого намёка на королевскую помощь. Ты прислала бы помощь, знай ты о нашей нужде, но факт, что никаких солдат – никого способного узнать о нашей беде – не было и в помине, говорит сам за себя.

Илэйн заколебалась.

– Двуреченцам лишь недавно открылась их истинная история, – тщательно подбирая слова, заметила Фэйли. – Простую, размеренную жизнь уже не вернуть, особенно когда Тармон Гай’дон на пороге. После того, как этот край вскормил Дракона Возрождённого. Иногда мне кажется, что Манетерен пал и Двуречье восстало из его пепла, дабы воспитать Ранда ал’Тора. Среди фермеров с королевской кровью и королевским упрямством.

– Именно поэтому так важно немедленно вас утихомирить! – вспылила Илэйн. – Я предложила тебе награду, чтобы ты попросил о прощении. Я бы тебя помиловала и позаботилась выслать войска, чтобы твой народ был в безопасности. Прими моё предложение, и жизнь вернётся в свою колею.

– Не бывать этому, – мягко ответил Перрин. – Теперь Двуречьем будут править лорды. Я пытался этому сопротивляться, и ты можешь попробовать, но ничего не изменится.

– Возможно, – сказала Илэйн. – Но признать тебя – означает дать добро каждому самозванцу присвоить титул, а потом упорно собирать армию, чтобы его удержать. Это ужасный прецедент, Перрин. Не думаю, что ты понимаешь, в какое неприятное положение ты меня поставил.

– Нечего, справимся, – изрёк Перрин в той самой упрямой манере, свойственной ему, когда он что-то вбил себе в голову. – Отступать я не намерен.

– Ты даже не стараешься убедить меня, что готов признать моё главенство! – огрызнулась Илэйн.

«Это плохо». – От открытого противостояния все проиграют, подумала Фэйли, решив вклиниться в разговор.

Однако, прежде чем она заговорила, послышался другой голос.

– Доченька, – тихо произнесла Моргейз, пригубив чай. – Если ты решилась потанцевать с та’вереном, будь уверена, что знакома с фигурами этого танца. Я с ним путешествовала и видела его в действии, сам мир прогибается под его волей; даже злейшие враги превращаются в его союзников. Сопротивляться воле Узора равносильно попытке сдвинуть гору ложкой.

Взглянув на мать, Илэйн задумалась.

– Я прошу прощения за то, что вмешиваюсь, – продолжила Моргейз. – Но я ведь предупреждала тебя, что обещала этим двоим свою защиту. Андор крепок, но я опасаюсь, что и он не выдержит противостояния с этим человеком. Он не посягает на твой трон, в этом я уверена, ну а Двуречье нуждается в руководстве. Чем же плохо согласиться на того, кого они сами выбрали?

Комната погрузилась в молчание. Илэйн задумчиво рассматривала Перрина. Фэйли затаила дыхание.

– Ну, хорошо, – произнесла Илэйн. – Я готова выслушать ваши требования. Посмотрим, что можно сделать по этому поводу.

– У нас нет никаких требований, – ответила Фэйли, – но есть предложение.

Илэйн удивлённо приподняла бровь.

– Ваша мать права, – продолжила Фэйли, – Перрину не нужен ваш трон.

– Ваши желания будут мало значить, приди подобная мысль в голову двуреченцам.

Фэйли протестующе отмахнулась.

– Ваше Величество, они любят его. Они его уважают. И они сделают то, что он прикажет. Мы способны искоренить идею восстановления Манетерен, и мы так поступим.

– Какой резон вам так поступать? – поинтересовалась Илэйн. – Я знаю, что Двуречье стремительно разрастается благодаря беженцам, перебравшимися через горы. С приходом Последней Битвы способны появиться и напрочь исчезнуть целые страны. Никакой причины, чтобы вы отказались от идеи о собственном королевстве, не существует.

– Как раз напротив,– заметила Фэйли, – у нас есть веская причина поступить подобным образом: Андор королевство большое и преуспевающее: как бы быстро ни росли города в Двуречье, люди только-только задумались о лорде. В сердце своём они остаются фермерами. Они не мечтают о славе, а лишь надеются, что их посевы выживут.

– Может быть, вы правы, – продолжила Фэйли вслед за короткой паузой. – Может, мы действительно в преддверии нового Разлома, но тем более резонно иметь сильных союзников. Никто не желает гражданской войны в Андоре, в особенности двуреченцы.

– В чем же состоит ваше предложение?

– Мы не просим ничего, кроме того, что уже существует, – ответила Фэйли. – пожалуйте Перрину официальный титул и сделайте его Верховным Лордом Двуречья.

– Что именно подразумевается под «Верховым Лордом»? – поинтересовалась Илэйн.

– Он по положению будет выше других Благородных Домов Андора, но ниже королевы.

– Сомневаюсь, что остальным это понравится, – съязвила Илэйн. – Как насчёт налогов?

– Двуречье будет исключением. – Заметив кислую мину, которую сделала Илэйн, Фэйли торопливо продолжила. – Ваше Величество, корона веками игнорировала жителей Двуречья, не предоставляя им защиты от разбойников, не посылая рабочих на ремонт дорог, не создав ни магистраты, ни судопроизводство.

– А они в них и не нуждались, – ответила Илэйн. – Сами неплохо справлялись.

Она не стала упоминать – хотя наверняка знала – что двуреченцы скорей всего выгнали бы взашей любого направленного к ним сборщика податей, судью или магистрат.

– В таком случае, – заметила Фэйли, – нет смысла что–либо менять. Двуреченцы сами управятся.

– Вы могли бы вести с ними беспошлинную торговлю, – предложила Аллиандре.

– Мы уже ведём с ними беспошлинную торговлю, – процедила Илэйн.

– Как я уже заметила, нечего не изменится, – повторила Фэйли. – За исключением того, что на западе Андора появится сильная провинция. Перрин, как ваш союзник и вассал, обязуется выставить войско на защиту королевства. Он также готов призвать своих вассальных монархов под твои знамёна.

Илэйн пристально взглянула на Аллиандре. Она наверняка узнала о клятве королевы из уст Моргейз, но хотела услышать подтверждение.

– Я поклялась в верности лорду Перрину, – произнесла Аллиандре. – Гэалдан давно нуждается в могущественных союзниках. Я намерена исправить ситуацию.

– Ваше Величество, – произнесла Фэйли, склонившись в сторону королевы и сжимая чашку в руках, – мой муж провёл некоторое время в компании шончанских офицеров. Они уже сумели объединить несколько стран под стягом Империи. Ранд ал’Тор, которому вы, полагаю, доверяете, как другу, поступил так же. Тир, Иллиан и, возможно, даже Арад Доман подчиняются его власти. Сейчас страны стремятся не к расколу, а к объединению. Существует опасность того, что Андор окажется в полной изоляции.

– Именно поэтому я сделала то, что сделала, – вставила Аллиандре.

С точки зрения Фэйли, клятва Аллиандре была прямым результатом та'веренства Перрина, а не вдумчивого планирования. Последняя, однако, видела сложившуюся ситуацию в ином свете.

– Ваше Величество, – продолжала Фэйли, – наше предложение открывает перед вами много возможностей: через наш с Перрином брак вы приобретаете тесные связи с Салдэйей, через клятву Аллиандре – Гэалдан. Берелейн следует за Перрином, и она часто упоминала о том, что заинтересована в могущественных союзниках для Майена. Если мы обсудим это с ней, я подозреваю, она согласится заключить с нами союз. Можно составить собственное соглашение. Пять государств, если отдельно считать Двуречье, и шесть, если вы, как утверждают слухи, взойдёте на Солнечный Трон. Мы не самые могущественные государства, но вместе мы сильнее. А возглавлять нас будете вы.

С лица Илэйн исчезла практически вся враждебность.

– Какая ты по счету в очереди на трон Салдэйи?

– Вторая, – призналась Фэйли. Илэйн, возможно, была уже осведомлена. Перрин поёрзал в своем кресле. Фэйли знала, что этот факт по-прежнему доставлял ему неудобство – ну, значит, ему придётся просто к нему привыкнуть.

– Вторая – это слишком близко, – ответила Илэйн.

– Что если ты всё же окажешься на троне Салдэйи? Тогда я рискую потерять Двуречье.

– Этого легко избежать, – сказала Аллиандре. – Если Фэйли займёт трон, один из её и Перрина детей может стать лордом Двуречья. А другой получить трон Салдэйи. Составьте соответствующие документы, и вам ничто не будет угрожать.

– С такими условиями я могу согласиться, – сказала Илэйн.

– Тогда у меня нет никаких возражений, – ответила Фэйли, поглядывая на Перрина.

– Полагаю, что так.

– Мне бы самой не помешал кто-нибудь из них, – задумчиво сказала Илэйн. – Я имею в виду, кто-нибудь из ваших детей, чтобы соединить его браком с особой андорской королевской крови. Если Двуречьем будет управлять лорд с той огромной властью, которую даст ему это соглашение, я бы хотела, чтобы он имел кровные связи с троном.

– Ничего не могу обещать, – сказал Перрин. – Мои дети сами сделают свой выбор.

– Иногда дворяне так поступают, – сказала Илэйн. – Это необычно, хоть и не редкость, если наши дети будут обручены с рождения.

– В Двуречье такой традиции не будет, – упрямо ответил Перрин. – Никогда.

Фэйли пожала плечами.

– Ваше Величество, мы можем поощрить их.

Илэйн заколебалась и кивнула.

– Хорошо. Но другим Домам не понравится эта идея с титулом Верховного Лорда. Должен быть другой способ…

– Отдайте Двуречье Дракону Возрождённому, – сказала Моргейз.

У Илэйн загорелись глаза.

– Да. Это сработает. Если я отдам ему земли, которые станут его резиденцией в Андоре…

Фэйли уже было открыла рот, но Илэйн прервала её взмахом руки.

– Это не обсуждается. Мне нужно каким-то образом убедить других лордов, что я вправе сделать Двуречье настолько независимым. Если даровать эти земли Дракону Возрождённому, дать ему титул Андорского лорда и сделать Двуречье его резиденцией, то будет разумно, что ваш дом так выделяют.

– Благородные Дома Андора согласятся на это, поскольку Двуречье – родина Ранда, а Андор у него в долгу. Мы сделаем так, чтобы Ранд назначил род Перрина своими наместниками. И все подумают, что я не иду на уступки мятежникам, а позволяю Дракону Возрождённому, человеку, которого я люблю, возвысить своего верного друга. Это также может дать нам некоторую основу для противостояния союзу Тира и Иллиана. Они твёрдо уверены, что их связь с Рандом даёт им право завоёвывать другие страны, – она становилась всё задумчивее, постукивая пальцем по стенке чашки.

– Кажется, это вполне разумно, – сказал Перрин, кивая головой. – Наместник Двуречья. Мне нравится, как это звучит.

– Да, хорошо, – сказала Фэйли, – тогда, я думаю, мы всё уладили?

– Налоги, – сказала Илэйн, будто ничего не слышала.

– Вы доверяете управление налогами Перрину и его потомкам, с указанием, что Дракон может потребовать их выплаты, в случае своего возвращения. Да. Это позволяет законно освободить вас от налогов. Конечно, Перрин будет вправе распоряжаться этими фондами, чтобы обустроить Двуречье: на дороги, строительство продуктовых складов, оборону.

Илэйн взглянула на Фэйли, потом улыбнулась и сделала большой глоток чая.

– Я начинаю думать, что оставить вас в живых было хорошей идеей.

– Это, конечно, успокаивает, – с улыбкой сказала Аллиандре. Как наименее могущественный член союза, она должна была оказаться в большом выигрыше.

– Ваше Величество… – обратилась Фэйли.

– Зовите меня Илэйн, – сказала королева, наливая вино для Фэйли.

– Очень хорошо, Илэйн, – отозвалась Фэйли, отодвигая в сторону чай и принимая вино. – Мне нужно спросить. Знаете ли вы, что происходит с Драконом Возрождённым?

– Тупоголовый увалень, – ответила Илэйн, покачав головой. – Проклятый мужчина довёл Эгвейн до белого каления.

– Эгвейн? – спросил Перрин.

– Она всё-таки стала Амерлин, – ответила Илэйн, будто это было неизбежным. Перрин кивнул, а вот Фэйли поняла, что удивилась. Как это произошло, и почему Перрина это совсем не удивляет?

– Что он наделал? – спросил Перрин.

– Он говорит, что собирается сломать оставшиеся печати на Узилище Темного, – хмуро пояснила Илэйн. – Нам, конечно, нужно остановить его. Глупый план. Ты можешь помочь. Эгвейн собирает армию, чтобы отговорить его.

– Думаю, я смогу помочь, – сказал Перрин.

– Вы знаете, где он сейчас? – спросила Фэйли. У Перрина были соображения благодаря его видениям, но она хотела знать, что именно знает Илэйн.

– Я не знаю, – сказала Илэйн. – Но зато я знаю, где он будет…

* * *

Фортуона Атаэм Дэви Пейндраг, правительница Прославленной Империи Шончан, прошествовала в свой Зал Обучения. Она надела великолепное платье из золотой парчи, приличествующее Императрице. Юбка, разделяющаяся спереди, чуть выше колен, была настолько длинна, что, чтобы нести подол, потребовалось пять да’ковале.

Она надела изысканно украшенный головной убор из золотого и алого шёлка с прекрасными шёлковыми крыльями, по форме походившими на крылья взлетающей совы. На руках императрицы блестели тринадцать браслетов, каждый с различным набором драгоценных камней. На шее – хрусталь, свисающий c длинной цепочки. Прошлой ночью над своим окном Фортуона услышала крик совы, и птица не улетела, когда девушка выглянула наружу. Знамение говорило о том, что нужно быть очень внимательной, поскольку в ближайшее дни будет принято важное решение. Подобающим ответом на подобное знамение было надеть драгоценности, обладающие могущественной символикой.

Когда она вошла в зал, находившиеся внутри пали ниц. На ногах было позволено оставаться только Стражам Последнего Часа – людям в кроваво-красных и тёмно-зелёных доспехах; они поклонились, но внимательно продолжали высматривать возможные угрозы.

В большом зале не было окон. В одном конце были расставлены ряды глиняных горшков, на них дамани упражнялись в использовании боевых плетений. Пол был выстелен плетёными циновками, на которые в случае непослушания падали дамани, корчась от боли. Они не должны были пострадать. Дамани были одним из самых важных орудий Империи, ценнее лошадей или ракенов. Если зверь медленно обучается, его не убивают – его наказывают до тех пор, пока он не научится.

Фортуона пересекла зал и подошла к императорскому трону. Она часто приходила сюда, чтобы посмотреть, как дрессируют дамани и заставляют их подчиняться. Это её успокаивало. Трон стоял на небольшом возвышении; она поднялась по ступенькам, приподнятые да’ковале полы юбки зашелестели. Фортуона развернулась лицом к залу, позволяя слугам уложить платье. Они взяли её под руки, приподняли и посадили на трон, расправив длинные позолоченные юбки перед троном подобно ковру.

На этих юбках были вышиты лозунги Имперской власти: «Императрица олицетворяет ШОНЧАН. Императрица БУДЕТ жить вечно. Императрице ДОЛЖНЫ повиноваться».

Она сидела как живое воплощение могущества Империи.

Селусия заняла своё место на ступеньках у трона. Как только это случилось, придворные поднялись. Дамани, конечно, оставались на коленях. Их было десять, с опущенными головами, их сул’дам держали поводки и иногда ласково поглаживали своих дамани по голове.

Вошёл король Беслан. Он практически полностью обрил голову, оставив только тёмную полосу волос на макушке, и семь его ногтей были покрыты лаком. На один ноготь больше, чем у любого человека по эту сторону океана, за исключением самой Фортуоны. Шончанской одежде он всё ещё предпочитал алтарскую – зелёного и белого цветов. Фортуона не стала настаивать.

Насколько она знала, со дня своего возвышения Беслан оставил планы её убить. Удивительно. Любой шончанин немедленно бы начал строить заговоры. Одни бы решились на убийство; другие ограничились бы только планами, оставаясь лояльными. Но все бы рассмотрели саму возможность её убийства.

По эту сторону океана многие думали по-другому. Она никогда бы в это не поверила, если бы не время, проведённое с Мэтримом. Это была одна из очевидных причин, почему ей требовалось отправиться с ним. Как бы ей хотелось, чтобы ей удалось понять знамения раньше.

К Беслану подошли Капитан-Генерал Лунал Галган и несколько Низших Высокородных. Галган был широкоплечим мужчиной с гребнем белых волос на макушке. Остальные Высокородные держались позади, они знали, что Фортуона благоволила Галгану. Если восстановление власти в Шончан и дела по эту сторону океана пойдут хорошо, то есть шанс, что она возвысит его до члена императорской семьи. Всё-таки, когда Фортуона вернётся и восстановит порядок, ряды семьи нужно будет пополнить. Без сомнения, многих убили или казнили. Галган был ценным союзником. Он не только открыто выступал против Сюрот, но и предложил напасть на Белую Башню – а это нападение завершилось удачно. Чрезвычайно удачно.

Мелитене, дер’сул’дам Фортуоны, выступила вперёд и поклонилась ещё раз. Полная, седеющая женщина вела за собой дамани с тёмными каштановыми волосами и покрасневшими глазами. Похоже, та часто плакала.

Казалось, Мелитене стыдилась зарёванного вида своей дамани, и поэтому она поклонилась ещё ниже. Фортуона предпочла не замечать, что дамани ведёт себя настолько неподобающим образом. Эта дамани была хорошей добычей, несмотря на свои капризы.

Фортуона жестами показала Селусии, что сказать. Женщина внимательно следила. Одна половина её головы была обрита, другую покрывала ткань до тех пор, пока не отрастут волосы. Со временем Фортуона выберет новый Голос, поскольку Селусия стала её Говорящей Правду.

– Покажи нам, что может эта женщина, – сказала Селусия, оглашая слова Фортуоны.

Мелитене погладила дамани по голове.

– Суффа покажет Императрице, да живёт она вечно, Власть над рассечением воздуха.

– Пожалуйста, – сказала Суффа, с мольбой обращаясь к Фортуоне. – Пожалуйста, выслушайте меня. Я Престол Амерлин.

Мелитене зашипела, и глаза Суффы широко раскрылись – очевидно, она почувствовала через ай’дам вспышку боли. Тем не менее, дамани продолжала.

– Я могу предложить вам великое сокровище, могущественная Императрица! Если меня вернут, я отдам вам взамен десять женщин. Двадцать! Самых могущественных, каких только имеет Белая Башня. Я… – Её речь резко оборвалась, и дамани со стоном повалилась на землю.

На лице Мелитене выступил пот. Она посмотрела на Селусию и быстро и напряжённо заговорила:

– Пожалуйста, объясните Императрице, да живёт она вечно, что мои глаза опущены из-за того, что эта дамани недостаточно обучена. Суффа удивительно упряма, несмотря на то, как быстро она начинает рыдать и предлагать выкуп.

Мгновение Фортуона сидела неподвижно, держа Мелитене в напряжении. Наконец, она подала знак Селусии.

– Ты не рассердила императрицу, – Огласила ответ Селусия. – Эти марат’дамани, называющие себя Айз Седай, упрямы все до одной.

– Пожалуйста, выразите мою благодарность Величайшей, – сказала Мелитене, расслабившись. – Если будет угодно Той, Чьи Глаза Смотрят Вверх, я могу заставить Суффу показать её умение. Но это опять может вызвать эксцессы.

– Можешь продолжать, – Огласила Селусия.

Мелитене опустилась на колени рядом с Суффой и сначала заговорила с ней резко, а затем утешающе. Она очень хорошо умела работать с бывшими марат’дамани. Конечно, Фортуона считала, что и она сама неплохо обращается с дамани. Ей так же нравилось ломать волю дамани, как её брат Хальвэйт наслаждался, дрессируя диких гролмов. Жаль, что он пал жертвой убийцы. Он был единственным из её братьев, кого она любила.

Наконец Суффа поднялась с колен. Фортуона с любопытством подалась вперёд. Суффа наклонила голову, и полоска света – сверкающая и яркая – рассекла перед ней воздух. Полоска развернулась в стороны от центральной оси, открыв прямо перед троном Фортуоны зияющую дыру в воздухе. По ту сторону шелестела листва деревьев, и у Фортуоны перехватило дыхание, когда по ту сторону портала она увидела белоголового ястреба. Знамение огромной силы. Обычно невозмутимая, Селусия ахнула, но чему именно изумилась Селусия – порталу или знамению – Фортуона не знала.

Фортуона сдержала своё удивление. Так значит, это правда. Перемещение не было мифом или слухом. Оно действительно возможно. Это в корне меняло ход войны.

В нерешительности Беслан прошёл вперёд и поклонился ей. Она махнула ему и Галгану, чтобы они подошли и сквозь открывшийся портал увидели лесную поляну. Беслан уставился с открытым ртом.

Галган сцепил руки за спиной. Любопытный человек. Он встречался с убийцами в городе и узнавал у них цену за голову Фортуоны. Затем каждого ответившего казнил. Очень хитрый ход. Этим он хотел показать, что Фортуона должна рассматривать его как угрозу, поскольку он не боялся встречи с убийцами. В то же время это был и явный знак преданности. Этим ходом Галган говорил: «Сейчас я следую за тобой, но я слежу, и у меня есть амбиции».

Во многом его аккуратное маневрирование нравилось Фортуоне больше, чем нарочито беспрекословное повиновение Беслана. Первое она могла предвосхитить. Второе… она ещё не понимала, как это расценивать. Будет ли Мэтрим настолько же предан ей? Какого это, иметь Принца Воронов, против которого ей не придётся плести интриги? Это казалось почти невероятной сказкой, вроде тех, что рассказывают детям простолюдинов, забивая им голову мечтами о неравных браках.

– Поразительно! – произнёс Беслан. – Величайшая, с этой способностью… – Положение Беслана делало его одним из немногих людей, способных обращаться непосредственно к ней.

– Императрица желает знать, – провозгласила Селусия, читая движения пальцев Фортуоны, – рассказал ли кто-нибудь из захваченных марат’дамани об оружии.

– Передай великой Императрице, да живёт она вечно, что никто о нём не говорил, – взволнованно ответила Мелитене. – И, да простят меня за дерзость, думаю, они не лгут. Кажется, взрыв за городом был единичным случаем – результатом действия какого-то неизвестного тер’ангриала, использованного по неосторожности. Скорее всего, никакого оружия не существует.

Может быть. Фортуона уже начала сомневаться в правдивости этих слухов. Взрыв произошёл до того, как Фортуона приплыла в Эбу Дар, и его детальные описания были противоречивы. Возможно, это уловка Сюрот или её врагов.

– Капитан-Генерал, – провозгласила Селусия. – Величайшая желает знать, что бы вы сделали, обладая Силой, подобной Перемещению.

– Это зависит от многого, – сказал Галган, потирая подбородок. – Насколько далеко можно открыть проход? Насколько большой он может быть? Способны ли на это все дамани? Есть ли какие-то ограничения на место, куда можно открыть дыру? Если будет угодно Величайшей, я поговорю с дамани и получу ответы на эти вопросы.

– Императрице угодно, – огласила Селусия.

– Это тревожит, – сказал Беслан. – Они могут атаковать наши боевые порядки с тыла. Они могут отрыть такой же портал прямо в покоях Императрицы, да живёт она вечно. С этим… все наши знания о войне изменятся.

Стражи Последнего Часа зашевелились – знак величайшего беспокойства. Лишь Фурик Карид продолжал стоять, не двигаясь. Только выражение его лица стало жёстче. Фортуона знала, что скоро он предложит всё время переносить её спальню на новое место.

Фортуона на мгновение задумалась, не сводя глаз со щели в воздухе – в самой ткани реальности. Затем, вопреки традициям, она встала на помост. К счастью, она могла обращаться напрямую к Беслану, позволяя остальным слышать её приказы.

– В отчётах говорится, – объявила Фортуона, – что в месте, называемом Белой Башней, по-прежнему находятся сотни марат’дамани. Они – ключ к возвращению Шончан, ключ к удержанию этих земель, ключ в подготовке к Последней Битве. Дракон Возрождённый будет служить Хрустальному Трону.

Нам предоставили орудие для удара. Пусть скажут Капитан-Генералу, чтобы он собрал лучших солдат. Я хочу, чтобы каждую подвластную нам дамани вернули в город. Мы обучим их этому способу Перемещения. А затем, в полной силе, выступим на Белую Башню. До этого мы укололи их булавкой. Теперь же они познают всю силу нашего меча. Каждая марат’дамани должна быть обуздана.

Она снова села, после чего комната погрузилась в тишину. Редко когда Императрица делала такие заявления лично. Но пришло время действовать решительно.

– Вы не должны допустить распространения слухов, – твёрдым голосом сказала Селусия. Сейчас она говорила от лица Говорящей Правду. Да, необходимо выбрать кого-нибудь другого на роль Голоса Фортуоны.

– Будет глупо дать понять врагу, что мы владеем этим Перемещением.

Фортуона глубоко вздохнула. Да, это так. Она удостоверится, что каждое слово, произнесённое в этой комнате, останется в тайне. Но как только Белая Башня будет захвачена, о её речи заговорят, и на небесах и повсюду вокруг увидят знамения её победы.

«Мы должны ударить как можно скорее», – жестом сказала Селусия.

«Да, – ответила Фортуона. – После нашей предыдущей атаки они начнут собирать силы».

«Тогда наш следующий ход должен стать решающим, – жестом ответила Селусия. – Только подумайте. Доставить тысячи солдат в Белую Башню через потайные подвалы. Ударить силой тысячи молотов по тысячам наковален!»

Фортуона кивнула.

Белая Башня была обречена.

* * *

– Перрин, не думаю, что можно ещё что-то добавить, – произнёс Том, откинувшись на стуле, из его трубки с длинным мундштуком вился табачный дым. Это была тёплая ночь, и они не стали разжигать огонь в камине. Всего лишь несколько свечей на столе, немного хлеба, сыра и кувшин с элем.

Перрин выпустил клуб дыма из трубки. В комнате находились только он, Том и Мэт. Гаул и Грейди ждали снаружи в общей комнате. Мэт обругал Перрина за то, что он привёл их собой – айилец и Аша’ман привлекали слишком много внимания. Но с ними Перрин чувствовал себя безопаснее, чем с целой ротой солдат.

Он поделился своей историей с Мэтом и Томом первым, рассказав о Малдене, Пророке, Аллиандре и Галаде. Затем они поведали ему о своих собственных приключениях. Перрин был потрясён тем, как много всего произошло с тех пор, как они расстались.

– Императрица Шончан, да? – спросил Перрин, наблюдая за тем, как над ним в полутёмной комнате закручивается струйка дыма.

– Дочь Девяти Лун, – ответил Мэт. – Это разные вещи.

– И ты женат, – ухмыльнулся Перрин. – Мэтрим Коутон – и женат.

– Знаешь, про это говорить было совсем не обязательно, – сказал Мэт Тому.

– Нет, уверяю тебя, это было необходимо.

– Для менестреля ты, кажется, умолчал о большей части моих героических свершений, – сказал Мэт. – Но, по крайней мере, ты не забыл о шляпе.

Довольный, Перрин улыбнулся. Раньше он не осознавал, как сильно ему не хватало этих вечерних посиделок с друзьями. Снаружи за окном висела резная вывеска, с неё капала дождевая вода. На вывеске были изображены лица в странных шляпах с преувеличенно широкими улыбками: «Весёлая компашка». Возможно, с этим названием связана какая-то история.

Они сидели втроём в отдельном зале, который оплатил Мэт. Они принесли сюда три больших каминных кресла. Кресла не подходили для сидения за столом, но зато они были удобными. Мэт откинулся назад, положив ноги на стол. Он взял ломоть овечьего сыра, откусил от него небольшой кусочек, а затем аккуратно положил оставшуюся часть на подлокотник своего кресла.

– Знаешь, Мэт, – сказал Перрин, – твоя жена, возможно, захочет, чтобы ты научился правильно вести себя за столом.

– О, меня учили, – ответил Мэт. – Но я так ничему и не научился.

– Я хотел бы с ней встретился, – сказал Перрин.

– Она довольно интересный человек, – вставил Том.

– Интересный, – сказал Мэт. – Ну да.

Он выглядел задумчивым.

– Как бы то ни было, ты уже достаточно об этом наслушался, Перрин. Эта проклятая Коричневая притащила нас сюда. Не видел её уже больше двух недель.

– Могу я взглянуть на записку? – спросил Перрин.

Мэт похлопал себя по карманам и выудил небольшой белый лист бумаги, сложенный и запечатанный красным воском. Он кинул записку на стол. Уголки были загнуты, бумага измята, но записка так и осталась запечатанной. Мэтрим Коутон был человеком слова, по крайней мере, когда кому-то удавалось вытянуть из него клятву.

Перрин поднял записку. От неё слабо пахло духами. Он перевернул её, и затем проверил на просвет у свечи.

– Не сработает, – сказал Мэт.

Перрин буркнул:

– Так о чём, как ты думаешь, в ней говорится?

– Не знаю, – ответил Мэт. – Проклятая безумная Айз Седай. Я имею в виду, они все странные. Но Верин полностью съехала с катушек. Случаем, ты не получал о ней известий?

– Нет, не получал.

– Надеюсь, с ней всё в порядке, – сказал Мэт. – Она беспокоилась, что с ней может что-нибудь произойти.

Он забрал записку и хлопнул ею по столу.

– Собираешься открыть её?

Мэт покачал головой.

– Вскрою, когда вернусь. Я…

В дверь постучали, и она со скрипом открылась, обнаружив за собой хозяина гостиницы, молодого человека по имени Денезель. Он был высок, с вытянутым лицом и бритой головой. Судя по тому, что знал Перрин, хозяин гостиницы был едва ли не Присягнувшим Дракону, он даже дошёл до того, что заказал и повесил в общем зале портрет Ранда. Изображение даже было сходно с оригиналом.

– Прошу прощения, мастер Кримсон, – сказал Денезель, – но человек мастера Гульдена настаивает, чтобы вы с ним поговорили.

– Всё в порядке, – сказал Перрин.

Грейди просунул своё обветренное лицо в комнату, и Денезель удалился.

– Эй, Грейди, – воскликнул Мэт, махая ему рукой.– Взорвал кого-нибудь в последнее время?

Загорелый Аша’ман нахмурился, глядя на Перрина.

– Милорд. Леди Фэйли просила меня сообщить вам, когда наступит полночь.

Мэт присвистнул.

– Видишь, вот почему я оставил свою жену в другом королевстве.

Грейди нахмурился ещё сильнее.

– Спасибо, Грейди, – со вздохом сказал Перрин. – Я потерял счёт времени. Мы скоро разойдёмся.

Аша’ман кивнул и затем удалился.

– Испепели его Свет, – воскликнул Мэт. – Разве этот парень не может хотя бы улыбнуться? Треклятые небеса и так достаточно угнетают, чтоб ещё люди пытались им подражать.

– Сынок, – сказал Том, наливая себе немного эля, – просто в последнее время некоторые находят мир не таким уж забавным.

– Чепуха, – возразил Мэт. – Мир забавен. Весь проклятый белый свет недавно смеялся надо мной. Повторяю тебе, Перрин, с этими нашими появившимися повсюду портретами теперь надо держаться ниже травы.

– Я не представляю как, – сказал Перрин. – У меня есть армия, которую нужно вести за собой, и люди, о которых нужно заботиться.

– Мне кажется, что ты не слишком серьёзно отнёсся к предостережению Верин, парень, – сказал Том, покачав головой. – Ты когда-нибудь слышал о народе Банат?

– Нет, – ответил Перрин, покосившись на Мэта.

– Они были стаей дикарей, кочевавших по земле, которая сейчас зовётся равниной Алмот, – пояснил Том. – Я знаю парочку хороших песен о них. Видишь ли, некоторые кланы красили своим вождям кожу в красный цвет, чтобы они выделялись.

Мэт откусил ещё кусочек сыра.

– Проклятые глупцы. Красить своих вождей в красное? Да на поле боя это превратит их в мишень для каждого солдата!

– В этом-то и смысл, – ответил Том. – Это было вызовом. Как ещё враги клана смогут отыскать вождя и испытать свои умения в бою с ним?

Мэт фыркнул.

– Чтобы отвлечь от себя внимание, я бы разукрасил парочку своих солдат, а затем, пока все пытаются их поймать, считая, что они возглавляют мою армию, приказал бы своим лучникам утыкать их вождя стрелами.

– В действительности, – сказал Том, глотнув эля, – именно так и поступил Вильям Кровавое Письмо во время своей первой и последней битвы с ними. Об этом повествует «Песня ста дней». Блестящий ход. Я удивлён, что ты слышал об этой песне, она почти позабыта, а битва случилась так давно, что во многих исторических книгах о ней даже не упоминается.

По какой-то причине, после этого высказывания от Мэта запахло беспокойством.

– Ты говоришь, что мы превращаем себя в мишень, – сказал Перрин.

– Я говорю, – ответил Том, – что вам, парни, становится всё сложнее и сложнее спрятаться. Куда бы вы ни пошли, о вашем прибытии возвещают знамёна. Люди говорят о вас. Я почти уверен, что вы так долго оставались в живых только потому, что Отрёкшиеся не знали, где вас найти.

Перрин кивнул, вспоминая о ловушке, в которую чуть не угодила его армия. Убийцы приходят ночью.

– Так что же я должен делать?

– Мэт каждую ночь спит в разных палатках, – ответил Том, – а иногда в городе. Тебе нужно попробовать что-нибудь подобное. Грейди может делать Переходные Врата, ведь так? Почему бы ему не делать их каждую ночь посреди твоей палатки? Незаметно ускользни и поспи где-нибудь в другом месте, а утром Переместись обратно. Все будут думать, что ты в своей палатке. Если убийцы решат нанести удар, тебя в палатке не будет.

Перрин задумчиво кивнул.

– Или даже лучше, я могу оставить в палатке пять или шесть айильцев наготове.

– Перрин, – произнёс Мэт, – это очень коварно с твоей стороны, – он улыбнулся. – Ты меняешься к лучшему, друг мой.

– От тебя, я попытаюсь принять это в качестве комплимента, – ответил Перрин. Он сделал паузу и добавил. – Это будет трудно.

Том усмехнулся.

– Он прав. Ты изменился. Что стало с тем тихим, неуверенным пареньком, которому я помог сбежать из Двуречья?

– Он прошёл сквозь горнило, – тихо сказал Перрин. Том кивнул и, кажется, понял, что имел в виду Перрин.

– А ты, Мэт? – спросил Перрин. – Могу я тебе чем-нибудь помочь? Может быть, с Перемещением между палатками?

– Нет. Со мной всё будет в порядке.

– Как же ты будешь защищаться?

– C помощью своей головы.

– Собираешься взяться за ум? – спросил Перрин. – Вовремя.

Мэт фыркнул.

– Что это последнее время всех занимает моя голова? Со мной всё будет в порядке, поверь мне. Напомни, чтобы я рассказал тебе о той ночи, когда понял, что могу выиграть любую игру в кости, если захочу. Это хорошая история. С падениями с мостов. По крайней мере, с одного моста.

– Ну… можешь рассказать нам её прямо сейчас, – сказал Перрин.

– Сейчас неподходящее время. В любом случае, это не важно. Видишь ли, скоро я ухожу.

От Тома запахло волнением.

– Перрин, ты ведь одолжишь нам Переходные Врата? – спросил Мэт. – Ненавижу оставлять Отряд. Без меня они будут безутешны. По крайней мере, у них есть драконы, чтобы хорошенько повзрывать.

– Но куда ты собираешься уйти? – спросил Перрин.

– Думаю, нужно объяснить, – согласился Мэт. – Это было одной из причин, почему мы встретились, помимо дружеской беседы и прочего. – Он наклонился поближе. – Перрин, Морейн жива.

– Что?

– Это правда, – сказал Мэт. – Или мы думаем, что правда. Морейн оставила Тому письмо, в котором утверждается, что она предвидела схватку с Ланфир, и знала, что она… Ну, не важно, эта башня находится к западу отсюда, на реке Аринелле. Она полностью сделана из металла. Это…

– Башня Генджей, – тихо сказал Перрин. – Да, я знаю о ней.

Мэт моргнул.

– Знаешь? Сожги меня Свет. Когда ты стал учёным?

– Я просто слышал кое-что. Мэт, это место – зло.

– Морейн внутри, – ответил Мэт. – В плену. Я намереваюсь вернуть её. Я должен победить змей и лисиц. Проклятые обманщики.

– Змеи и лисицы? – удивился Перрин.

Том кивнул.

– Детская игра названа в честь существ, что живут в башне. Так мы думаем.

– Я их видел, – сказал Мэт, – и… на самом деле, сейчас на объяснения нет времени.

– Если вы собираетесь спасать её, – сказал Перрин, –возможно, я смогу пойти с вами. Или, по крайней мере, послать одного Аша’мана.

– Я с удовольствием воспользуюсь Переходными Вратами, – сказал Мэт. – Но ты не можешь пойти, Перрин. Морейн всё объяснила в своём письме. Только трое могут пойти, и я уже знаю, кто это будет. – Он помедлил. – Знаешь, Олвер убьет меня за то, что я его не беру.

– Мэт, – сказал Перрин, качая головой. – Ты городишь какую-то несусветицу.

Мэт вздохнул.

– Позволь мне тогда рассказать всю историю целиком. – Он посмотрел на кувшин с элем. – Нам понадобится больше эля, и тебе лучше предупредить Грейди, что ты ещё некоторое время пробудешь здесь…