Аспирант

Глава 14

Я впустил Юлю в комнату и спросил недовольным тоном:

— Какая беда? С чего ты это взяла? Откуда у тебя такие сведения?

Юля взволнованно продолжила:

— Совсем не давно Маша позвонила мне домой. Она была в ужасном состоянии. Рыдала в трубку, просила прощения, говорила, что никогда не простит себе то, что сделала. Я как могла пыталась еще утешить. Но она практически не слушала меня, а потом бросила трубку. После этого мною сразу овладело предчувствие какой-то страшной беды, которая вот-вот может произойти с ней. Я пыталась успокоить себя, но ничего не помогало. Потом я решила приехать к тебе. Саша надо не медленно ехать и спасать Машу!

— Куда ехать? И от чего спасать? — недоуменно воскликнул я, — слушай Юль я, конечно, понимаю, что ты не совсем обычный человек и у тебя видимо имеются какие-то способности к предвидению будущего, но вот сейчас мне кажется, что ты все преувеличиваешь. А главное совершенно не ясно куда надо ехать?

— Саша давай съездим к ней домой. Если с ней все хорошо, то я должна убедиться в этом лично. Поехали вместе! Я на машине и это не займет много времени.

— Да куда хоть ехать то! Я не знаю где она живет! Так Юль успокойся. В таком состоянии тебе все равно нельзя за руль. Как ты до меня доехала и врезалась куда-нибудь, не понимаю честное слово!

— Санечка, я знаю где она живет! Улица Чехова дом 40 квартира 16. Поехали пожалуйста. Я не прощу себе если с ней что — ни будь случится. Поехали!

— Улица Чехова? Не самый близкий путь! Хорошо поехали. Убедимся, что с Машей все в порядке и все. Только чур я за рулем!

Мы вышли на улицу и подошли к стоящей на противоположной стороне улицы “шестерке”. Я сделал было поползновение открыть водительскую дверь и сесть за руль, но Юля придержала меня за руку сказав:

— Саша давай все-таки машину поведу я. Ты хуже знаешь дорогу.

Мы выехали на проспект и помчались по направлению к центру города. Я скосил взгляд на Заварзину, удивился тому факту, что на ее лице больше не заметно следов волнения, напротив оно стало внимательным и сосредоточенным, еще раз отметил ее уверенную и четкую манеру вождения автомобиля и подумав спросил:

— А скажи мне Юля, где ты научилась так классно водить тачку?

— Меня еще папа учил этому. Я можно сказать еще в детстве за руль в первый раз села. Ну не совсем в детстве, а где-то лет в 15. Помню мама очень переживала по этому поводу, папу сильно ругала. А мне понравилось водить. А потом в девяностые, когда с деньгами было туго я даже таксовала одно время на папином стареньком “жигуленке”. Здесь в Величанске. А дальше я не одну машину сменила. Благо средства позволяли это. Я люблю водить и люблю машины.

Я усмехнулся про себя и вспомнил как поразился тому, как хорошо водит Заварзина машину увидев ее первый раз за рулем. Водит как человек имеющий многолетний водительский стаж, которого, судя по всему, не могло быть у подлинной Юли Заварзиной. Это была одна из тех странностей которая и заставляла меня подумать о том, что Юлия является далеко не тем человеком за которого она пытается себя выдать.

Мы быстро домчались до центра, повернули на Коммунистическую и вскоре уже подъехали к мосту отделавшего центр города от Дзержинского района. Проехав мост, и оказавшись на его территории мы стали углубляться в его дебри. Улица Чехова по моим воспоминаниям (я не сказать, чтобы очень хорошо знал этот район города) находилась вообще где-то у черта на куличках.

Погода быстро портилась. Вновь заморосил нудный осенний дождь, лобовое стекло машины стало стремительно запотевать, и Юля включила дворники. Мы свернули один раз, затем другой и оказались на темной мрачной улице, с совершенно раздолбанным асфальтом и редкими тусклыми фонарями. Окружающий ландшафт напоминал собой какое-то совершенно Богом забытое место и являлся разительным контрастом по сравнению с залитым электрическим светом центром города. В довершение всего на улице было совершенно безлюдно. Дождь и густая осенняя тьма загнала всех местных жителей под крышу. Если бы не светящиеся окна панельных многоэтажек данная местность производила впечатление совершенно безлюдной и не обитаемой.

Юля притормозила машину под одним из фонарей. Она приоткрыла дверь и некоторое время напряженно всматривалась в ночной сумрак. Затем пробормотав, что-то себе под нос она сдала назад, повернув налево, съехала на какую-то тропинку. Проехав по ней немного, мы форсировали затем немалых размеров лужу, вновь выехали на асфальт и почти сразу практически уперлись в торец пятиэтажной “хрущевки”.

Юля опять приоткрыла дверь, выглянула наружу, осмотрелась и сказала мне:

— Кажется приехали.

— А откуда ты так хорошо знаешь эти гиблые места? — спросил ее я, — мне бы нипочем здесь не сориентироваться. Быстро во всяком случае. А ты раз, раз и готово.

— В прошлой жизни бывать приходилось. Пошли быстрее! Как бы не опоздать, — ответила мне Заварзина.

Она проехала еще немного вперед и остановила “шестерку” прямо возле подъезда сказав:

— Этот кажется.

Мы вылезли из машины, вошли в подъезд и мигом поднялись на четвертый этаж, остановившись перед дверью, на которой виднелась всего одна из цифр некогда двузначного номера. Этой цифрой была шестерка.

— Саша позвони, — прошептала Юля.

Я нажал на кнопку звонка раз, другой, все было безрезультатно. Дверь не открывалась, не было слышно и ничьих шагов в прихожей. Потеряв терпение, я начал стучать в дверь сначала тихо, а затем все громче и громче.

Наконец в прихожей раздались какие-то шуршащие звуки и чей-то испуганный голос спросил из-за двери:

— Кто здесь?

— Нам нужна Маша Елизарова. Она дома? Откройте нам. «Мы ее коллеги с работы», — произнесла Юля из-за моего плеча.

Защелкал замок, звякнула цепочка, дверь распахнулась, и я увидел стоящую на пороге полноватую женщину на вид лет 50. Она была очень похожа на Машу и у меня при взгляде на нее ни возникло ни малейшего сомнения в том, что эта женщина являлась ее матерью.

— А Маши нет дома. Уже часа полтора как убежала. Вся в слезах и не сказала куда. Я вот места себе не нахожу ночь на дворе, а ее нет до сих пор. А что случилось-то? — сказала тревожным голосом женщина.

— А вы не знаете куда она могла уйти может к подруге какой? — вновь спросила Заварзина.

— Да у нее подруг то только Светка Терентьева, да Зойка Степанищева. Ну к Зойке она вряд ли пошла та родила недавно ей не до подруг сейчас. А Светке я только, что звонила. Не было у них Маши.

— А где живет эта Зоя не подскажете?

— Далековато. За мостом. Сергея Лазо четырнадцать квартира сорок восемь. Телефона вот нет у нее, а так бы я и ей позвонила. — сокрушенно добавила мать Маши, — так-то Маша по ночам то не шастает, дома сидит, а сегодня, что-то произошло с ней. Как с работы пришла так в своей комнате заперлась и не выходила долго. Я прислушалась, слышу плачет. Потом по телефону с кем-то разговаривала, с какой-то Юлией Сергеевной. А как поговорила считай сразу оделась и убежала. Мне ничего не сказала куда это она на ночь глядя собралась.

— Спасибо вам. Извините за позднее вторжение. Саша пойдем. Спокойной ночи! — Юля попрощалась с матерью Маши и стала быстро сбегать по лестнице.

Мы вышли из подъезда на улицу. Дождь уже не моросил, а с каждой минутой лил все сильнее. Это был тот самый затяжной холодный осенний дождь, который мог, не прекращаясь идти сутки напролет, то ослабевая, то усиливаясь вновь.

— Ну что будем делать? — спросил я Юлю, — где ее теперь искать? Поедем что ли к этой самой Зойке Степанищевой?

Юля не ответила на мой вопрос. Она безмолвно стояла возле машины опираясь рукой на капот. Глаза ее были полузакрыты, губы плотно сжаты. В таком молчании прошло, наверное, минуты три.

Наконец она пришла в себя, встряхнула головой и сказала:

— Поехали скорее! — и открыв дверцу полезла на водительское место.

— И куда интересно мы поедем? — спросил я ее усаживаясь рядом, — у тебя есть какие-ни будь мысли на этот счет. Я вот, например не представляю себе, где искать эту Машу.

Заварзина ничего не ответила мне на это. Она быстро завела машину и стала выезжать со двора. Вновь началось петляние по темным тропам и форсирование огромных луж. Наконец мы выехали на едва освещенную улицу и тут Юля прибавила скорость. По как мы ехали в полумраке по ней нам попалось навстречу всего пара человек. Один из них был явно пьяный мужик, который вышагивал вихляющей походкой по проезжей части. Заварзина едва не врезалась в него избежав столкновения буквально в последнюю секунду. Я услышал, как она выругалась сквозь зубы.

Наш автомобиль выехал на гораздо лучше освещённую Пролетарскую, и Юля помчалась по направлению к мосту. Дождь распугал и тех не многочисленных прохожих, которых мы видели, когда ехали сюда иногда нам попадались навстречу ярко освещенные полупустые троллейбусы и автобусы и лишь изредка мелькали припозднившиеся прохожие. Городские улицы выглядели все пустыннее и пустыннее, наступившая ночь и непогода делали свое дело загоняя людей в их жилища.

Не доезжая совсем чуть-чуть до моста, Юля вдруг резко затормозила и остановила машину. Я с недоумением посмотрел на нее:

— В чем дело? Что мы стали?

Она опять не удосужилась ответить мне на мой вопрос, а вместо этого открыла дверь и вылезла на улицу. Я, хмыкнув вылез вслед за ней, обошел машину и встал рядом. Юля молча напряженно всматривалась вниз, в сторону лесополосы, протянувшейся вдоль реки.

— Она где-то там, — наконец прервала свое молчание Заварзина и вытянула руку в сторону леса. — Маша там, в лесу, — повторила она еще раз.

— Нет Юль, я все понимаю у тебя есть определенные способности, но, честно говоря, мне кажется, что вот именно сейчас ты ошибаешься, — попробовал возразить ей я. Но Заварзина будто меня не слышала. Она вновь вернулась на водительское место, порылась в бардачке, достала из него фонарь, зажгла его и ничего не говоря мне стала спускаться по насыпи вниз.

— Ну и где мы будем искать ее в это лесу? — запоздало крикнул я ей в след и чертыхнувшись последовал за ней.

Спуск по склону насыпи оказался еще тем развлечением. Ноги постоянно скользили, темнота мешала разглядеть тропинку в общем ежесекундно я рисковал свалиться под откос и, чего доброго, вывихнуть или даже сломать себе руку или ногу. Заварзиной безусловно было легче на спуске ведь в ее руках был зажженный фонарь, который освещал ей дорогу.

Наконец мы преодолели этот проклятый скользкий спуск и быстро зашагали по направлению к близким деревьям. Подойдя к ним, Юля остановилась и повернувшись ко мне лицом произнесла:

— Она совсем рядом. И ей угрожает большая опасность, нельзя терять ни секунды.

В принципе я уже был готов поверить во все что угодно. Все происходящее выглядело чрезвычайно сюрреалистично. Юля постояло несколько секунд в течение которых она вновь напряженно вглядывалась в лес, а затем начала продираться через кустарник, росший на самой опушке. Мне не оставалось ничего другого как последовать прямо за ней.

В лесу было еще темнее, рассеянный свет редких фонарей, стоящих по обочинам дороги и вовсе не доходил сюда. Идти было трудно, ноги постоянно цеплялись за корни деревьев, ветки норовили хлестнуть по лицу с них к тому же когда их задевали сыпались струйки дождевой воды. Однако Заварзина подсвечивая себе дорогу фонарем шла вперед очень уверенно. Мы медленно продвигались по лесополосе, растущей вдоль реки удаляясь все дальше и дальше от моста.

Вдруг Юля резко остановилась и не подвижно застыла. Она зачем-то выключила фонарь, и мы оказались в густой и промозглой осенней тьме.

— Тише, Саша, — обратилась она ко мне, — ты слышишь?

Я прислушался, но в начале не уловил ничего кроме шороха ветвей, который производили налетавшие порывы ветра. Но мало по малу мой слух стал улавливать раздающиеся откуда-то сбоку поближе к реке некие звуки, напоминавшие собой то ли кряхтение то ли сопение.

— Она там, Маша там, — прошептала мне Юля, — похоже с ней еще кто-то.

Я тихо подошел к Юле, забрал из ее рук фонарь и осторожно практически бес шумно двинулся в сторону раздающихся странных звуков. Обогнув дерево, я оказался перед зарослями мелкого кустарника. Приглядевшись, я заметил возле них размытую человеческую фигуру, которая наклонилась над каким-то лежащим на земле предметом с неясными очертаниями. Я подошел еще поближе включил фонарь направил луч света на наклонившегося человека и громко сказал:

— А что ты тут делаешь ночью черт немытый? Краденное прячешь?

Мои слова произвели прямо-таки сногсшибательное воздействие на неизвестного. Он как-то нелепо подпрыгнул, затем повалился на бок. Пару секунд он с сопением копошился на земле, затем вновь поднялся на ноги и как-то скособочившись ломая кустарник с шумом исчез из моего поля зрения. Я направил луч фонаря на предмет, лежащий на земле, и увидел, что это человек. Подойдя на пару шагов поближе, я осветил лицо лежащего и убедился, что передо мной находилась женщина с залитым кровью лицом. Я подошел к ней вплотную и обнаружил что у нее не только залито кровью лицо. Вся одежда на ней была практически полностью растерзана, юбка задрана почти до самого пояса. Я сел на корточки и посветил на лицо лежащей. Сомнений у меня не осталось. Несмотря на кровь я узнал ее. Это была Маша Елизарова.

За моим плечом раздался голос Заварзиной.

— Это она? Маша? Она жива? Скажи Саша она жива?

— Подожди не мешай! — ответил ей я и начал искать пульс на шее Маши, — ага теплая еще, — бормотал я себе под нос, — вот, есть, есть пульс! Живая!

— Саша надо немедленно вызвать Скорую помощь! Хотя, что это я несу. Какая тут “Скорая”. Надо немедленно везти ее в больницу. Тут рядом больница. Имени Семашко.

— Понял, не дурак. — ответил ей я, — надо сначала донести ее до машины.

Я взял Машу на руки и поднял с земли. Юля лихорадочным движением подняла лежащий фонарь и пошла немного с боку, чтобы лучше осветить мне дорогу.

Нести Елизарову учитывая погоду и скользкий грунт под ногами было довольно не просто. К тому же девушкой она была довольно тяжелой.

Юля добралась до машины первой. Она мигом распахнула заднюю дверцу я, подойдя нагнувшись посадил Машу на заднее сиденье, а сам сел рядом, чтобы поддерживать ее. Юля запрыгнула на водительское место и стала заводить автомобиль. Мотор чихал, чихал и не хотел заводиться. Наконец чихание сменилось ровным урчанием, и “шестерка” тронулась с места…

Была уже глубокая ночь, а я с Юлей все еще находился в отделении милиции. Меня продолжал опрашивать долговязый не молодой старший лейтенант, который никак не мог взять в толк почему мы остановились у моста и за каким таким делом пошли в лесопосадку. Честно говоря, и мне достаточно трудно было объяснить мотивы нашего с Юлей поступка тем более, что правду говорить я естественно не собирался. Хорошо еще, что из приемного покоя больницы я догадался позвонить дяде Герману и сейчас с нетерпением ждал его появления надеясь на то, что он как-то сумеет вытащить нас из этой щекотливой ситуации. Заварзина сидела в коридоре и ждала своей очереди на опрос.

Наконец дверь в комнату открылась и вошел дядя Герман с недовольным лицом. Старлей суетливо вскочил со стула, дядя Герман махнул рукой и спросил у него:

— Свидетель?

— Так точно товарищ майор. Опрашиваю.

— Ладно иди пока покури. Я с ним тут сам побеседую. И женщину позови сюда.

Старлей вышел из комнаты, дядя Герман неторопливо уселся на его место. Зашла Заварзина. Он молча кивнул ей на свободный стул рядом со мной. Юля села. Дядя Герман закурил подвинул к себе пепельницу внимательно посмотрел на нас и сказал:

Ну-с голубки, рассказывайте в какой-такой блудняк вы встряли на этот раз?