Аспирант

Глава 10

1 сентября в начальный день нового учебного года я пожаловал на ставшей мне практически уже родной кафедру Новой и новейшей истории. Первым кого я увидел там, помимо своих коллег был заведующий кафедрой Дмитрий Олегович Пашкевич. Дмитрий Олегович, широко улыбаясь всем нам поздравил преподавательский состав с началом нового учебного года и пожелал всякого рода успехов и свершений.

Выслушав совсем не краткий спич Пашкевича, я по его окончании подошел к стоящей у окна Юлии дабы перекинуться с ней буквально парой слов. По обоюдной договоренности мы решили продолжать делать вид для всех, что наши взаимоотношения по-прежнему носят вполне официальный характер и не более того.

Однако похоже наша игра не производила достоверного впечатления на окружающих. По крайней мере я заметил, что ненависти во взгляде, который обращала на Заварзину Машенька Елизарова совсем, не убавилось из чего я сделал так же вывод о том, что чувства лаборантки ко мне отнюдь не прошли за лето и она продолжает жгуче ревновать меня к Юле.

Честно говоря, вся это женская ревность и соперничество всегда пугали меня и заставляли ожидать самых не предсказуемых последствий такого соперничества.

Дядя Герман пока не давал о себе знать, а я, памятуя об опасениях Заварзиной и признавая как минимум, что она имеет некоторые основания для них так же решил пока не напоминать о себе.

Однако в один из дней в середине сентября дядя Герман вновь позвонил Юлии и скупо сообщил о том, что ему удалось передать информацию в Ростов, и что в Белоруссии есть кое-какие “положительные подвижки”, хотя до завершения дела еще очень и очень рано.

Юля сказала мне по этому поводу, что она и не ожидала слишком быстрых результатов, однако все же ее беспокоит, что время идет, а преступники пока находятся на свободе и имеют возможности находить себе новые жертвы.

— Я понимаю, Санечка, что легко и просто преступников ловят в кино и книжках, а в реальной жизни все это выглядит значительно сложнее, но при мысли о том, что прежде, чем их изобличат и арестуют и Михасевич и Чикатило могут убить еще не одну девушку или даже ребенка у меня сердце кровью обливается. Представить страшно что переживают родители детей убитых Чикатило, особенно если учесть с какой жестокостью он расправляется со своими жертвами.

В ответ на эти слова я пожал плечами и сказал Юле, что вполне разделяю ее чувства по этому поводу, однако поскольку мы все равно никак не можем ничего ускорить то лучше пока ничего не думать обо всем этом не терзать себя по напрасно и ждать какой — ни будь новой информации. Желая отвлечь Заварзину от печальных размышлений, я решил рассказать ей о реакции на нее со стороны Машеньки Елизаровой.

— Ты знаешь, мне показалось, что она сразу просекла наши новые отношения. Еще тогда — весной. А сейчас она смотрит на тебя буквально взглядом голодной тигрицы или львицы. И ведь главное мы, по-моему, никакого повода ей не давали. Вот как она сумела догадаться?

— У нас женщин лучше, чем у вас мужчин развита интуиция. Нам зачастую ничего и говорить не надо мы все почувствуем и поймем без слов. Особенно если это влюбленная женщина как Машенька. Все это очень плохо, Санечка. Обманутая в своих чувствах и отвергнутая женщина способна порой на очень жесткую месть.

— Ну я-то в любом случае не давал ей никакого повода и никаких обещаний. Я даже и не флиртовал с ней, — возразил я.

Юля ничего не ответила мне на эти мои слова и лишь печально вздохнула.

— Давал ты ей или не давал поводов это в данном случае совершенно не важно. Важно лишь то, что Маша видимо считала тебя уже совсем своим. А тут вдруг появилась я, вся из себя красотка и стерва и отобрала у нее то, что как она считала принадлежит ей уже совсем по праву. А поскольку я являюсь законченной стервой то сделала я это, по ее мнению, лишь только затем, чтобы лишний раз показать свое превосходство над ней. Маша наверняка считает, что ничего серьезного я к тебе не испытываю, что лишь поиграюсь с тобой, а потом естественно брошу. Ей сейчас очень больно и обидно. А в таком состоянии женщина способна на многое, чтобы отомстить своей обидчице, да и тебе тоже. Так что ничего хорошего из этой ситуации не выйдет. И я на твоем месте не относилась бы к ней так легкомысленно.

Я в ответ лишь недоуменно пожал плечами.

— Не знаю, не знаю. Я со своей стороны не чувствую никакой вины перед ней. Никаких авансов ей не выдавал, а за то, что она на воображала себе ответственности не несу. И отвечать за это естественно так же не желаю.

— Все так, Санечка. Но учти, что хотим мы того или нет, но Маша теперь для нас потенциально источник возможных неприятностей и, может быть, крупных.

— А что она сделает. Заложит нас Пашкевичу? Но и пускай закладывает. Нам же не по 16 лет. Мы взрослые люди и самостоятельно выбираем с кем нам строить отношения. А с кем нет. Да если она и предпримет, что-то подобное то скорее навредит сама себе. Будет выглядеть законченной дурой и стервой.

— Все это верно, но я бы не стала на твоем месте не до оценивать возможной опасности, которая может проистекать от нее. Я вот просто чувствую это. Боюсь, что все только начинается. Я уже говорила тебе, что некоторые вещи я предвижу очень хорошо.

— А плевать на эту глупую Машку, — сказал я и обнял Юлю. — Замуж за меня пойдешь?

— Сейчас не время говорить об этом, — ответила она мне и ловко выскользнула из моих объятий.

В один из теплых осенних дней в конце сентября мы опять явились на квартиру к дяде Герману по его вызову. Эти походы к нему мало по малому становились для нас привычными и обыденными тем более, что мы хорошо понимали, что есть информация, которой лучше всего не обмениваться по телефону.

После кратких взаимных приветствий мы вновь уединились в комнате за закрытыми дверями.

Дядя Герман был сегодня явно в хорошем настроении и даже напевал себе под нос какую-то незатейливую мелодию.

— Ну что, Юлия Сергеевна, — обратился он к Заварзиной, — новости у меня для вас не плохие совсем не плохие. Сначала я вам хочу принести огромную благодарность за ту неоценимую помощь, которую вы оказали нам в деле Зазнобина. Просто боюсь представить те последствия для нас если бы преступники довели свой умысел в его отношении до конца. Что касается меня то скорее всего я был бы уже на заслуженной пенсии. Еще бы! Убит и ограблен заслуженный человек, ветеран, Герой Советского Союза. А так и волки сыты и овцы целы. Мы сумели предотвратить тяжкое преступление, схватить преступников можно сказать с поличным!

— Они сознались? — я перебил своим вопросом монолог дяди Германа.

— А куда они денутся! Сознались конечно. Самое интересное за этой парочкой числится похоже не один такой эпизод. Правда без трупов. Их подозревают в совершении нескольких подобных преступлений. Раньше они правда орудовали в столице нашей Родины, а тут решили перенести свои действия в провинцию. Работали на черный рынок коллекционеров государственных наград, возможно с выходом за границу. Ну этим сейчас другие люди будут заниматься, на днях этих гавриков этапируют в Москву. Так что благодарность министра в приказе я считай уже имею.

— А что с Белоненко? — спросила Юлия.

— Раскололся. Сразу и бесповоротно. Он действительно задолжал очень серьезным людям крупную сумму, и они предложили ему отработать долг таким вот образом. Белоненко приходился Зазнобину дальним родственником по линии матери и был когда-то вхож к нему в дом, хотя, честно говоря, старик своего родственничка терпеть не может.

— Ну другого от этого подонка я и не ожидала! — поморщившись сказала Юля.

— А вы что знакомы с ним?

— Белоненко когда-то пытался безуспешно ухаживать за Юлией, — сказал я.

— Ага понятно. Ну тогда моральный облик вашего неудавшегося ухажера должен быть вам известен. Скажу сразу трус он и подонок. Таких еще сыскать надо. Такой неудавшийся хозяин жизни. Пижончик. Раскололся мигом. Давить даже не пришлось. Рыдал, в ногах у следователя валялся. Ну теперь ему предстоит длительная командировка в места не столь отдаленные. Москвичам он не нужен, они его нам на съедение оставляют.

— А что с другими фигурантами? — поинтересовалась Юля.

— Что с другими. С другими тоже имеются подвижки. Сливко как я уже вам говорил арестован и доказательств совершенных им преступлений найдено при обыске столько, что хватит на десятерых. Он тоже во всю дает признательные показания. Не отвертится, одним словом. Но на днях я получил новости из Ростова.

— И что там? — Юлия даже привстала.

— Задержан Чикатило Андрей Романович. Подробностей я пока не знаю, но надеюсь скоро узнать.

— Как бы он не вывернулся. Он очень хитрый и изощренный убийца. Такого голого руками не взять, — с сомнением в голосе произнесла Заварзина.

— Не вывернется. Я хоть и не в курсе всех обстоятельств, но мне шепнули, что доказательства на пару связанных с ним эпизодов имеются. И вроде как доказательства железные. Ну а раз если удастся связать его по крепче хотя бы с некоторыми эпизодами, то рано или поздно и по остальным раскрутят его на признание. Там тоже не мальчики им занимаются. Профессионалы крепкие. Можете мне верить.

— Главное, чтобы больше не было убийств. А что по Михасевичу?

— Вот с Михасевичем пока сложнее всего обстоят дела. Как-то мне пока не удалось полностью убедить белорусских коллег. Они там у себя в Витебске не мычат не телятся. Да и Жавнорович этот больно большим авторитетом и поддержкой сверху пользуется. Местный Шерлок Холмс не меньше. Кому же хочется признавать то, что годами в суд дутые дела отправляли, да награды за это получали пока душегуб у них под носом орудовал. Но я еще не все возможности для их убеждения использовал. Так что не волнуйтесь. Найдем управу и на Жавноровичей и на Михасевичей.

— По скорее бы. — несколько нервно сказала Юля и поправила выбившуюся прядь волос.

— Ну к сожалению не всегда желаемого можно быстро добиться. Хотя я и понимаю ваше волнение. Но ничего, уверен Михасевичу не долго осталось гулять на воле. Тем более, что дело о поимке Витебского душителя уже на контроле ЦК КПСС. Так что уверен скоро ему придется коротать дни в камере.

Дядя Герман встал со стула походил немного по комнате и вновь обратился к Заварзиной:

— Эх, Юлия Сергеевна, учитывая ваши прямо скажем сверхъестественные возможности я бы взял бы вас на работу к себе.

— И в качестве кого если не секрет, — улыбнулась Заварзина.

— Придумали бы в качестве кого! И название бы подобрали вашей должности соответствующее.

— Что попусту фантазировать и сотрясать воздух Герман Валентинович. Вы же понимаете, что это невозможно. У вас еще могут быть крупные неприятности из-за того, что вы прислушивались к моим советам. Так что учтите это. Я очень неохотно согласилась с рекомендацией Саши обратиться за помощью к вам. Собственно говоря, я пошла на это лишь потому, что не видела никакого другого выхода. А молчать я уже не могла.

— Понимаю, как не понимаю. Я же старый сыскарь. В людях по неволе научился разбираться. Без этого на моей работе никак. Я ведь вам не сразу поверил. Думал, вскружила Сашке голову какая-то девица наговорила всякой ерунды, а он молодой, зеленый уши и развесил. Но теперь готов даже извиниться за прежнее недоверие. Надеюсь, что наше не формальное сотрудничество продолжится и впредь и будет столь же продуктивным.

Юлия согласно кивнула головой. Я не преминул иронично высказаться:

— Ты, дядя Герман, наверное, уже планируешь при помощи Юли вторую звезду на погоны получить, или вообще повышение?

— А что племянничек. Плох тот солдат, который не хочет стать генералом. И потом у меня самого в черепушке кое-что имеется. Думаешь мне легко было полученную от Юлии Сергеевны информацию в дело пустить? Нет тут тоже соображалка должна работать. Чтобы нужного человечка найти, да так ему информацию преподнести дабы он ее не в мусорную корзину отправил, не на дальнюю полку положил, а работать с ней начал. Тем более, что информация, что называется горячая и меры по ней надо принимать как можно скорее. Так что недооцениваешь ты меня. Твой дядя Герман кое-что еще может.

Дядя Герман вышел из комнаты, затем через пару минут вернулся обратно и обратился к нам потирая руки:

— Ну что молодежь, пошли перекусим. Там Анна Петровна, что-то вроде праздничного ужина соорудила. По моей настоятельной рекомендации. И по пятьдесят граммов нам выпить дозволит. Не каждый день столько опасных преступников ловят. А без вас боюсь у меня сейчас совсем другое настроение было бы. Так что пошли. Выпьем, закусим!

За ужином жена дяди долго внимательно смотрела на Заварзину, а потом вздохнув сказала ей:

— Уж прости меня, я баба простая и к тебе по-простому скажу. Ты девочка видная красивая, выходи за Сашку замуж. Он вон как на тебя смотрит, глаз не отводит. Выходи. Бабий век он не долог, поверь уж мне. Да и Сашке оболтусу пора жениться. Парень то он хороший. О тебе заботится будет.

— Тетя! — возмущенно вскинулся я, но Юля придержала меня своей рукой и улыбнувшись ответила Анне Петровне:

— Спасибо за совет. Я подумаю. Мне Санечка тоже очень нравится.

Прощаясь в прихожей с моими родственниками, она обратилась к дяде Герману:

— Спасибо вам Герман Валентинович, за все, что вы сделали для нас.

Мы вышли на улицу и двинулись по направлению к остановке троллейбуса. Некоторое время мы шли молча, а затем я спросил Юлю:

— И как тебе мои родственники? Какое о себе впечатление оставили?

— Очень простые и хорошие люди. С ними очень комфортно. А твой дядя Герман, видимо действительно настоящий “честный мент”. — ответила мне Юля.

— А насчет замужества ты правду сказала?

— Правду Санечка. Но ты должен и меня понять. Со мной у тебя может быть не самая простая жизнь. Если она вообще возможна эта наша совместная жизнь.

Уже смеркалось, когда мы подошли к троллейбусной остановке. На ней стояло несколько человек. Один из них показался мне смутно знакомым. Я пригляделся и вдруг узнал Машеньку Елизарову. Тут она обернулась и увидела меня с Юлей, идущих вместе и держащихся за руки. Она будто оцепенела. Лицо ее исказила горестная гримаса она громко всхлипнула и побежала прочь с остановки.

Я посмотрел на Заварзину. На ее лице появилось страдальческое выражение. Она вырвала свою руку из моей и произнесла тихим голосом:

— Ну вот. Зачем мы пошли здесь? Обидели Машу. Теперь она лишилась последней надежды. Похоже я способна приносить людям, которые мне не сделали ничего плохого одни несчастья…

…В один из октябрьских уже ненастных дней я, проведя занятия вышел из здания исторического факультета и быстро пошел по направлению к остановке. При выходе со двора ко мне подошел видимо поджидавший меня человек, средних лет, одетый в светлый плащ и мягкую шляпу. Он полез во внутренний карман плаща достал из него удостоверение в красной обложке и спросил меня:

— Александр Николаевич Солдатов если не ошибаюсь?

— Да это я, — недоуменно ответил ему я, — а с кем имею честь?

— Капитан Комитета Государственной безопасности Тарханов Виктор Михайлович. У меня к вам разговор. Пройдемте со мной в машину. — И он показал рукой на припаркованную совсем рядом у входа во двор факультета синюю “тройку”.