Апокалипсис

Глава 3

Ральф Дженкинс рассказывал гостям о всяких забавных случаях из его недавней европейской поездки, когда Джон Сорренсон открыл дверь и сообщил, что наконец-то явились виновники торжества — Бен и Фэй.

— Вы опоздали на целых полчаса! — с упреком произнес он и осуждающе покачал головой.

— Простите нас, — виновато опустила глаза Фэй. — Но мы с Беном прилегли буквально на минутку, и тут же заснули… Да так, что не услышали даже будильника.

Сорренсон ничего не смог возразить Против такого чистосердечного признания.

— Что же тут удивительного? — примирительно улыбнулся Дженкинс, поправляя очки с толстыми бифокальными стеклами. — Люди только что вернулись из утомительного двухнедельного путешествия, и вы хотите, чтобы они в первый же вечер, не отдохнувши как следует, резвились и прыгали, переполненные энергией?

— И правда, Джон, — заступился за Бэрдетов Макс Вудбридж. — А потом, если бы им и в самом деле захотелось опоздать немного, так ведь это же в конце концов их исконное право…

— Но вы ведь знаете… — начал Сорренсон.

— Ничего я не знаю и не желаю знать, — перебила старика Грей Вудбридж.

Сорренсон только покачал головой, поправил галстук и засмеялся, признавая свое полное поражение. Особенно забавно это смотрелось из-за того, что на нем сейчас был невероятной расцветки костюм, а на ногах, — если только зрение не обманывало Бена, — один коричневый ботинок и один черный. Но ведь это же был Джон Сорренсон — музыкант, принципиально покупающий всю одежду только на распродажах случайных вещей. Но тем не менее его внешний вид не производил удручающего впечатления, хоть он и находился сейчас рядом с безупречно одетым Ральфом Дженкинсом.

— Не хотите ли вина? — предложил Бену и Фэй Дэниэл Батилль, высоко подняв вверх обе руки, в которых крепко держал по бутылке.

— Мне белого, — сказала Фэй. — А тебе тоже? — Бен согласно кивнул. — Тогда два бокала белого.

Батилль учился на юридическом факультете, а по вечерам подрабатывал барменом и сейчас с профессиональной ловкостью наполнил супругам бокалы.

— Вино и музыка! — объявил Сорренсон, направляясь к проигрывателю.

— Поставьте что-нибудь мелодичное, — попросила одна из соседок-секретарш.

— Есть как раз такая пластинка. — Сорренсон отыскал ее среди груды других на диване и поставил на диск проигрывателя, переключив скорость вращения на сорок пять оборотов в минуту. — Это ранний Синатра! — с гордостью сообщил он.

— А кто такой Синатра? — тут же спросила вторая секретарша с выражением искреннего недоумения на лице.

Все засмеялись и начали наперебой предлагать тосты, а потом разбрелись по гостиной, уставленной разномастной мебелью, множеством безделушек и разным старьем, купленным, разумеется, на распродажах. Смех постепенно становился все громче.

— Вы, кажется, недавно побывали в Европе? — обратился Бен к Ральфу Дженкинсу после того, как Батилль снова наполнил гостям бокалы, а на пластинке отзвучали последние аккорды.

— Да. Это была деловая поездка… — Дженкинсу стукнуло уже шестьдесят, но он до сих пор не смог отделаться ни от официальной манеры разговаривать, ни от легкого акцента, который, правда, Бен никак не мог определить. Сам Дженкинс утверждал, что он родом из Баварии, но его акцент почему-то не походил на немецкий.

— Мои коллеги и я, — продолжал Дженкинс, — начали работу в Англии, а заканчивать поиски пришлось в Стамбуле. Мы пытались обнаружить какие-либо предметы старины, относящиеся к периоду правления династии Бурбонов, но, увы, не нашли ничего интересного. Однако нам удалось собрать кое-какую информацию о том, в каком направлении следует продолжать наши поиски, и уж в следующем месяце, когда мне снова придется ехать в Европу, я уверен, что сразу выйду на нужный след. Нет сомнений.

— Выходит, эта поездка все-таки не принесла вам стопроцентного разочарования?

— Что вы! Конечно, нет. К тому же я рад любому случаю побывать в Европе просто потому, что это чудесная возможность посмотреть мир, приобрести себе новых друзей…

Бен улыбнулся.

— Что ж, Ральф, такие путешествия, как я вижу, идут вам на пользу: вы прекрасно выглядите — отдохнувшим и полным жизни.

— — И вы тоже, — не замедлил ответить Дженкинс. — Но знаете, дома все равно как-то лучше. А кроме того, сейчас мне предстоит здесь масса работы: надо написать статью для журнала «Лейдиз хоум джорнел» и начать, наконец, книгу об искусстве Золотого века. — Вдруг он улыбнулся, будто вспомнив о чем-то. — А как подвигается ваш собственный роман?

— Ужасно.

— Вот как?

— Да. Представляете, во время круиза я не написал ни единой строчки!

Тут из кухни появился Сорренсон, неся в руках огромное блюдо со всевозможными бутербродами, которые тут же начал предлагать всем подряд, и гости охотно разобрали их за считанные секунды. Бен и Дженкинс подошли к незадернутому окну. Дженкинс задумчиво посмотрел на улицу и надолго замолчал.

— Ну и что вы думаете по поводу этой стройки? — наконец спросил он после затянувшейся паузы.

Бен тоже выглянул в окно. Прямо напротив их дома был вырыт глубокий прямоугольный котлован, обнесенный деревянным забором. Он видел его и раньше, но не интересовался стройкой, считая, что здесь скорее всего вырастет очередной многоэтажный жилой дом.

— А что здесь будет? — насторожился Бен.

— Как? Вы разве не знаете?

— Нет. Откуда мне об этом знать?

— А по-моему, я как раз перед вашим отъездом говорил об этом.

— Ни слова, смею вас уверить. Дженкинс понимающе кивнул.

— Ну, тогда слушайте сейчас. Управление нью-йоркской епархии решило выстроить здесь новый кафедральный собор.

В эту минуту к ним присоединились Дэниэл Батилль и Джон Сорренсон.

— Мы как раз говорим о соборе святого Симона, — пояснил Дженкинс, чтобы все были в курсе дела. — Кстати, очень многие, живущие по соседству, не выражают радости по этому поводу.

— Да. И я — один из них, — со всей прямотой заявил Сорренсон. — Я не желаю, чтобы шпиль этого собора загораживал вид из моего окна.

— А может быть, стоит что-нибудь предпринять; чтобы помешать этому строительству? — без особой уверенности предложил Бен.

Но Дженкинс только грустно покачал головой.

— Видите ли, незадолго до того, как отправиться по делам в Европу, я уже пытался кое-что выяснить. Для этого я связался с канцелярией архиепископа, но все оказалось пустой тратой времени. Потом я справился об этом строительстве у городских властей, и мне любезно ответили, что епархия действует в соответствии с существующим законодательством. Тогда я стал наводить всевозможные справки в Налоговом Управлении и только там сумел выяснить, что эта земля была передана Церкви еще пятьдесят лет назад. Причем не только тот участок, где возводится сейчас этот собор, но и весь прилегающий квартал, включая землю, на которой стоит наш с вами дом. — Он замолчал и оглядел окружающих, ожидая их реакции. Все молчали. Тогда Дженкинс продолжил: — Кроме всего прочего, я обнаружил также, что корпорация «Эквити», которой мы платим ренту, принадлежит.., кому бы вы думали? Правильно. Католической церкви. Причем на все сто процентов. — Как? Вот этот наш с вами дом принадлежит Церкви? — изумился Сорренсон.

— Да, — простодушно улыбнулся Дженкинс.

— Мне это совсем не по душе, — признался старик.

— Интересно, что же вы теперь собираетесь делать? — усмехнулся Бен. — Немедленно съезжать отсюда?

— Пока не знаю, — вздохнул Сорренсон. — Но только все это мне начинает уже серьезно не нравиться, — Джон! — вступил в разговор Макс Вудбридж. — Вы не понимаете своего счастья. Ведь может статься, что это и есть единственный путь к спасению. Предположим, мы останемся здесь. А когда наступит наш черед покидать этот мир, мы просто войдем в лифт и отправимся на нем прямо в рай!

— Не вижу здесь ничего смешного! — вспыхнул Сорренсон.

И Бен, едва оглянувшись на него, понял, что вся обида и возмущение старика идут от чистого сердца. Нет, этот человек не умел притворяться. Но, с другой стороны, стоит ли так расстраиваться, что этим домом владеет Управление местной епархии. В конце концов какая разница?

— А может быть, этот факт и объясняет, почему на нашем этаже в квартире 10-С живет эта таинственная подруга? — усмехнулся Батилль.

— Не исключено, — кивнул Дженкинс, подхватывая тему. — Конечно, должна быть какая-то связь между Церковью и монахиней, которую Церковь содержит. Тут все вполне логично.

Грейс Вудбридж, которая все это время лишь молча прислушивалась к разговору, теперь решилась высказаться сама. И ее сообщение тут же привлекло всеобщее внимание.

— Мне рассказывали, — начала она, — что эта монахиня была схвачена коммунистами во время событий в Бенгрии в 1956 году. Тогда она служила в Будапештской епархии, но большую часть своего времени посвящала организации антикоммунистических выступлений. И как только в Бенгрию ввели советские войска, Она была арестована КГБ и подвергнута жестоким пыткам. Ватикан начал переговоры об ее освобождении, вскоре монахиня оказалась здесь. На родине ее до сих пор помнят как мученицу. — Грейс выдержала паузу и покачала головой. — Но КГБ окончательно подорвал ее здоровье. И теперь она полностью парализована, ничего не слышит, не видит и не говорит. Она навечно прикована к своему стулу у окна комнаты.

— Неужели все это правда? — ужаснулся Бен. Грейс неопределенно пожала плечами.

— Я не могу гарантировать это на сто процентов, но именно так мне рассказывали.

— Интересно, кто же? — осведомился Дженкинс.

— Иммигрант из Бенгрии, Ян Надь. Он жил здесь на пятом этаже, помните? Так вот он сказал, что поддерживал связь с этой монахиней, когда пытался выехать в Америку.

— Занятная история, — подытожил Сорренсон. — Правда, я не стал бы особенно верить подобным россказням.

— Отчего же? — удивился Ральф Дженкинс.

— Да оттого, что Ян Надь был душевнобольным. Или, попросту говоря, психом. Он страдал шизофренией и мог наплести черт-те что.

Дженкинс загадочно улыбнулся.

— Старая монахиня. Парализованная, слепая, глухая, немая. Постоянно сидит у окна в своей комнате. Никогда не двигается, никогда не выходит за пределы квартиры. И никто ее не навещает. То есть никаких видимых признаков жизни. Я уверен, что и в менее просвещенном обществе, чем наше, такая личность породила бы самые невероятные слухи или даже легенды. — Он натянуто улыбнулся. — Еще один граф Дракула. Вернее, на этот раз уже графиня. Звучит вполне интригующе.

Фэй зябко обхватила плечи руками. Ее начала бить мелкая дрожь — Ральф… От ваших слов у меня просто мурашки по всему телу.

— Да что вы, Фэй! Успокойтесь. Я ведь просто фантазирую. А на самом деле уверен, что она всего лишь симпатичная пожилая дама.

— Симпатичная дама? — Сорренсон скептически покачал головой. — Что-то я в этом сильно сомневаюсь… И еще мне почему-то кажется, что нам надо постараться выяснить поточнее, кто она такая и что из себя представляет.

Фэй бросила на него встревоженный взгляд.

— Джон, я думаю, всем будет только лучше, если мы как можно скорее забудем о ней и оставим ее в покое.

— А почему, собственно? — с вызовом хмыкнул Бен.

— Не знаю. Просто у меня такое предчувствие… С тех пор как мы сюда переехали, я изо всех сил стараюсь забыть, что по соседству с нами живет эта монахиня, и ваша спальня находится как раз за стеной ее комнаты, где она постоянно сидит. Меня это всегда нервировало. И вот еще что, Бен: когда мы вернулись сегодня утром, я ощутила на себе ее взгляд. Я никогда не чувствовала этого раньше и не знаю, что сегодня произошло, но я явно ощущала на себе ее взгляд!

Дженкинс включил в гостиной еще одну лампу, чтобы стало повеселее, и бодро Произнес:

— Знаете что, друзья? Я думаю, нам давно пора сменить тему разговора.

— Неплохая мысль, — поддержал его Бен, надеясь, что присутствующих еще не успела до конца захватить идея начать охоту на ведьм. Но ведь эта старая монахиня жила в их доме уже очень долго, и за это время ничего плохого в здании не случилось. Поэтому никому и в голову не приходило, что с ней может быть связано что-то зловещее.

Сорренсон подошел к проигрывателю и поставил новый диск с записью его струнного квартета. И квартира, в которой воцарилась было напряженная тишина, вновь наполнилась звуками жизни.

Бен подошел к Дженкинсу, который по-прежнему с отрешенным видом стоял у окна.

— О чем замечтались? — окликнул его Бен. И тут же заметил, что из другого конца комнаты за ними» любопытством наблюдает Фэй.

Дженкинс неожиданно чихнул, и, как бы возвращаясь в реальный мир, потер переносицу пальцем.

— Да так… Я просто думал… — нехотя отозвался он.

— О чем же?

— Об этой монахине. И еще о словах вашей жены. Действительно, может быть, для всех будет лучше забыть о ней и оставить ее в покое.

— Фэй просто напугана этой старой бабой, как маленькая!

Дженкинс через силу улыбнулся.

— Да, я с вами согласен. Она напугана. И все же права.

Бен прижался лбом к холодному оконному стеклу. Фэй. Батилль. Сорренсон. Грейс Вудбридж. А теперь еще — Дженкинс… И все эти милые, образованные люди верят в какую-то чертовщину. Непостижимо!..

— Мне кажется, я начинаю сходить с ума, — неожиданно заявила Фэй, складывая приготовленное для стирки белье в проволочную тележку.

— Что-нибудь случилось? Ты нездорова? — заволновался Бен.

— Да нет. Может быть, я и не совсем еще спятила, — поспешила успокоить его жена. — Но тем не менее… Не кажется ли тебе, что все происходящее вокруг нас носит какой-то таинственный характер? — Фэй опустилась на диван рядом с мужем. — Неужели ты думаешь, что все это так

— совпадение, простая случайность? Я имею в виду, что католическая церковь вдруг начала дышать нам прямо в затылок, а?

— Что-то я перестаю улавливать ход твоих мыслей, — нахмурился Бен. .

— Ну, послушай. Сначала мы встречаемся на теплоходе с отцом Макгвайром. Далее. Среди ночи ты просыпаешься и находишь на двери нашей каюты оставленное кем-то распятие… Ладно, тут еще можно допустить, что все это случайность. Но вот мы возвращаемся домой и вдруг обнаруживаем, что именно католическая епархия не только владеет всей землей вокруг нашего дома, но ей принадлежит даже сам этот дом! И, разумеется, в нем живет таинственная монахиня… Послушай, Бен, уж не слишком ли много совпадений?.. Тебе это не приходило в голову?

Бен скривился, застонал и тяжело поднялся с дивана.

— Что ни говори, дорогая, а все это действительно совпадения. И ничего больше. Я, конечно, не прочь поболтать с соседями, пофантазировать, послушать о чудесах, творящихся прямо у тебя за окном… Но давай не будем ввязываться во всю эту чушь, договорились?

— Ну, Бен, пожалуйста!.. — взмолилась Фэй.

— Родная моя, мы только что вернулись домой после длительной поездки. И если честно, то сегодня нам вообще не надо было ходить ни на какие вечеринки. А сейчас я уже настолько вымотался, что мечтаю только о том, как бы побыстрее растянуться на кровати и «вырубиться» часов на десять.

Он пристально посмотрел на жену, и та обиженно прикусила губу. Бен же, взглянув на часы, вдруг забеспокоился.

— Эй, дорогая! Уже почти двенадцать. Если ты собираешься стирать сегодня, то я бы посоветовал тебе немного поторопиться.

— Хорошо-хорошо, я уже лечу, — кротко кивнула Фэй.

— Может, ты хочешь, чтобы я помог тебе? — спросил Бен усталым голосом, и Фэй сразу же поняла, что ему ужасно не хочется куда-либо идти.

— Нет, не надо. Я сама управлюсь. — Фэй схватила тележку с бельем, выкатила ее в холл и, вызвав лифт, стала нетерпеливо поглядывать на световое табло над дверью. Ей казалось, что цифры на нем меняются слишком медленно.

«Черт бы побрал этого Бена! — с раздражением думала она. — Он стал просто невыносим в последнее время. Особенно, когда узнал обо всех этих совпадениях».

Наконец кабина поднялась на этаж, и створки дверей с мерзким гулом разъехались в стороны. Фэй вкатила тележку внутрь и нажала крайнюю кнопку. Лифт послушно двинулся вниз. Слышалось лишь унылое гудение мотора и шум воздуха в узкой бетонной шахте. Потом кабина замедлила движение и плавно остановилась. Дверцы открылись, и Фэй очутилась в коридоре подвального этажа здания, облицованного темными плитками из прессованного шлака.

Комната, где находилась прачечная-автомат как назло была в самом конце коридора, за темным поворотом возле лестницы в холл. Впереди Фэй отчетливо слышала рев большого газового котла, снабжающего дом горячей водой. Сзади захлопнулись створки лифта, и кабина начала подниматься — видно, кто-то уже успел вызвать лифт с верхнего этажа.

Фэй медленно двинулась по подвальному коридору к прачечной, всеми силами заставляя себя не волноваться. Это место она по-настоящему ненавидела. Но что поделать — стиркой надо было заняться немедленно. Если ждать до утра, то все стиральные машины будут заняты «ранними пташками», которых в доме было великое множество.

И тут до ушей женщины донесся какой-то новый, необычный звук. Словно кто-то двигался там, впереди. Или это ее воображение играет с ней злые шутки?.. Нет. Вот еще. Значит, еще одна домохозяйка, спешащая постирать на ночь глядя. Фэй остановилась, прислушалась и опасливо огляделась вокруг. Никого.

— Эй, там! — громко сказала она, проходя мимо закрытой каморки дворника.

Но ей ответило лишь гулкое эхо. Других голосов не последовало.

— Есть тут кто-нибудь? — переспросила Фэй, стараясь, чтобы голос звучал твердо и смело. Но в ответ услышала лишь собственное тяжелое дыхание.

Вроде все тихо. Причин для волнения никаких. Она приблизилась к повороту. Теперь перед ней находилась комната с электрическим компактором для прессовки мусора, а дальше — прачечная, над дверью которой всегда горела красная лампочка.

Черт побери!.. Внезапно тележка с бельем показалась Фэй такой тяжелой, словно ее нагрузили кирпичами. Ноги стали ватными и потеряли всякую чувствительность, как при параличе. Она сделала еще несколько нетвердых шагов по коридору и в тревожном замешательстве остановилась. Перед самой комнаткой с прессом для мусора на полу коридора темнело какое-то странное пятно. От ужаса Фэй померещилось, что пятно это растет на глазах. Но все же женщина пересилила себя, подошла ближе и наклонилась над ним. Это была кровь, густая струйка которой вытекала из-под дверцы компактора.

Ей захотелось сию же секунду бросить все и сломя голову бежать к лифту. Но как она могла это сделать? Ведь там наверняка кто-то ранен. И скорее всего довольно серьезно. Возможно, он по нелепой случайности попал под пресс и теперь не может сам выбраться. Фэй потянула за Ручку дверцы и открыла ее. Внутри было темно.

— Здесь есть кто-нибудь? — дрожащим голосом спросила она.

Ответа не последовало. Тогда Фэй нащупала на стене выключатель и повернула пластмассовую рукоятку. Над серым железным бункером зажглась лампочка, и Фэй, осторожно заглянув внутрь, издала пронзительный вопль. Но крик сразу же оборвался: горячий воздух обжег ей легкие, а кожа на теле начала морщиться и чернеть от нестерпимого жара.

— Какого черта? — недовольно пробурчал Бен, с трудом разлепив веки и окинув взглядом темную спальню.

Кто-то бешено колотил в дверь их квартиры и срывающимся криком звал его по имени.

— Иду. Уже иду, — вздохнул Бен. «Этот чертов идиот, кто бы он ни был, чего доброго еще разбудит ребенка и Фэй. Она ведь должна уже вернуться… А если нет?..» — Эй там, полегче! Погодите немного.

Он наспех накинул рубашку и вышел в прихожую.

— Ну, что там еще стряслось? — недовольно спросил он, отодвигая щеколду, чтобы впустить странного ночного посетителя. И тут же вытаращил глаза от испуга. — Джо! Что случилось?! Да не молчите же вы!

В квартиру нетвердой походкой вошел Бирок, держа на руках обмякшее тело Фэй. Она была без сознания. В лице — ни кровинки, губы синие.

— Мистер Бэрдет! Боже мой!..

Бен тут же перехватил у него жену и уложил ее на диван.

— Фэй… — Он похлопал ее по щекам. — Фэй, милая! Но в ответ женщина пробормотала лишь что-то невнятное. Бирок открыл в гостиной оба окна, чтобы дать приток свежего ночного воздуха.

— Так что там произошло? — выкрикнул Бен, а сам уже рванулся в кухню, схватил полотенце, намочил его холодной водой и, прибежав назад, тут же положил его на лоб жене.

— Ох, мистер Бэрдет… — дрожащим голосом еле слышно выговорил Джо. — Я и сам еще точно не знаю, но только там, в подвале, случилось что-то ужасное… — Он замолчал, а потом неожиданно разрыдался.

Бен грубо схватил его за воротник и хорошенько потряс, желая быстрее окончить эту истерику.

— Да возьмите же себя в руки, черт побери! — Все это уже начинало надоедать Бену, и, тряхнув старика для профилактики еще раз, он толкнул его на диван.

— Сейчас же выкладывайте все, что вам известно! Что там в подвале?

Бирок схватился обеими руками за голову, пытаясь побыстрее успокоиться и сосредоточиться, и несколько раз глубоко вздохнул.

— Понимаете, я дежурил у входной двери… И вдруг открывается лифт, а оттуда буквально вылетает миссис Бэрдет и пронзительно кричит. Потом она еще что-то бормотала, но довольно бессвязно. Я так ничего и не смог разобрать… Но по обрывкам фраз понял, что в подвале дома находится труп. Тогда я оставил ее на первом этаже, с мистером Специо — он из квартиры 3-Н, — а сам взял фонарь, прихватил из шкафа дубинку и отправился вниз.

— Ну и что же там оказалось? — Бен и сам уже начинал терять хладнокровие.

— Тело, мистер Бэрдет. И кровь. Много крови!.. В компакторе. О Боже мой! Боже мой…

— Вы уже звонили в полицию?

— Нетю Бен взял ладонь Фэй в свою, продолжая другой рукой аккуратно прижимать полотенце к ее лбу.

— А скорую помощь вызвали?

Старик лишь отрицательно и беспомощно замотал головой.

Руки у Бена сильно тряслись, и телефонный диск несколько раз срывался, так что приходилось набирать заново. Наконец он услышал голос оператора на том конце провода и попросил связать его с полицией. Едва соединение установилось, он повторил в трубку все, что минуту назад услышал от Бирока, и тут же вернулся назад к Фэй.

Она лежала на диване, раскинув руки, и сильно дрожала. Во рту виднелась густая липкая пена. Бен всем телом прижался к ней и сильно стиснул жену в объятиях. То, что Бирок видел в подвале, и в самом деле должно было быть чем-то немыслимо жутким, раз потрясло не только эту слабую женщину, но и такого мужественного и уравновешенного человека, как старина Джо. Бену хотелось еще расспросить Бирока, но он не мог заставить себя. Вместо этого он просто сидел рядом с Фэй, тихонько поглаживая ее, и ждал.

В квартире 10-С почти не было мебели. Лишь у окна в гостиной стоял один стул. Дверь квартиры была заперта на три замка. Свет не горел. На стуле сидела монахиня, сестра Тереза. В руках она сжимала золотое распятие. В обычное время старуха была совершенно неподвижна, но сейчас ее корчило, и все тело сводили судороги. Черты лица были искажены до неузнаваемости, а волнение все росло и росло с каждой минутой.

Потому что в этот момент уже совсем рядом был Чарльз Чейзен.