Апокалипсис

Глава 19

— Не надо суетиться, — с легким раздражением произнес Дженкинс. — Фэй, мне всего-то и нужен был один кусок сахара…

— Сейчас все будет, — ответила Фэй, вынимая из тостера два поджаренных хлебца. — Но раз уж вы зашли, то без кофе я вас все равно отсюда не выпущу.

Дженкинс беспомощно пожал плечами.

Бен, наконец, оторвал взгляд от свежей газеты и улыбнулся:

— — От меня, Ральф, защиты не ждите. Здесь командует жена. И если хотите поспорить — обращайтесь непосредственно к ней. Тут я бессилен вам помочь.

— Никакие возражения не принимаются! — безапелляционно заявила Фэй. — Если не ошибаюсь, вы кладете в кофе пол чайной ложки сахара, верно?

Дженкинс беспомощно опустился на стул. Да… И еще чуть-чуть сливок, если можно.

Фэй подошла к холодильнику.

— Жаль, что мне никак не удается убедить вас перейти на искусственный сахар. Натуральный ведь очень портит зубы! И кроме того, от него в организме размножаются всякие вредные бактерии…

— Да знаю! — отмахнулся Дженкинс. — Но лучше уж я буду травиться натуральными продуктами, чем какими-то неизвестными заменителями. Бог весть каким образом схимиченными в лаборатории.

Покачав головой, Фэй вынула из кастрюльки четыре яйца вкрутую, выложила их на тарелку и подала к столу. Потом сняла фартук и расправила замшевую юбку, плотно облегающую ее бедра, и пышную кружевную блузку, которая вздымалась, как парус у ее широких плеч и маленькой груди. Фэй выглядела хорошо отдохнувшей. Наконец-то она полностью пришла в себя. После того как стало известно о гибели Франкино, она снова не смогла пойти на работу и взяла отгул. Но, просидев целый день дома и послушав, как Бен шесть часов кряду стучит на машинке, Фэй решила, что ей тоже не следует падать духом, а лучше отвлечься работой. Поэтому сегодня утром она уже снова собиралась на службу, Фэй вышла из кухни, но очень скоро вернулась обратно с малышом на руках, посадила его на высокий стульчик за общий стол и предложила всем съесть по яйцу. Правда, Дженкинс сразу же отказался, заявив, что в яйцах слишком много холестерина. Фэй не оставалось ничего другого, как налить всем кофе.

— Ну, а как у вас дела на работе? — поинтересовался Дженкинс.

Фэй кивнула и улыбнулась. Позади нее яркие лучи солнца беспрепятственно падали на пол кухни через раскрытые окна.

— Сейчас мне предложили один очень интересный проект, — ответила она, поворачиваясь с гостю лицом. — Это долгосрочная рекламная кампания на телевидении по заказу производителей прогулочных яхт.

Дженкинс внимательно слушал ее, не спеша отхлебывая кофе.

— Ты знаешь, дорогой, мне, вероятно, придется теперь часто ездить в командировки, — неожиданно сообщила она Бену.

— Правда? — рассеянно спросил тот, не отрывая взгляда от утренней газеты.

— Да, потому что их контора расположена в Сан-Диего.

— Что ж, это замечательно, — буркнул муж. Фэй подошла к нему и потянула газету на себя., — Эй, ты слышишь, о чем я рассказываю? — нахмурилась она.

Но Бен никак не хотел отпускать газетный листок.

— Разумеется. Я все прекрасно слышу. Просто я тут читаю кое-что…

— Почитать можешь и потом, — огрызнулась Фэй. — У нас все-таки Ральф. И при госте ты мог бы быть более внимательным, а не шелестеть тут газетой, полностью игнорируя нас. Это становится уже просто неприлично! Бен поднял на жену глаза.

— Ну и что же, что гость? Чего ты от меня хочешь? Какого еще внимания? Может, мне для вас спеть теперь или сплясать?

— Не смешно, — отрезала Фэй.

— Ну я, пожалуй, пойду, — неуверенно произнес Дженкинс, поднимаясь из-за стола. — Поговорим позже…

— Да нет, Ральф, садитесь. Мы просто так шутим, — улыбнулся Бен. — Говорите, что вы хотели. А Фэй скоро и сама успокоится.

— Иногда я просто удивляюсь твоим способностям выводить людей из себя, — продолжала ворчать Фэй.

— Да что ты, милая! Я же не нарочно… — с невинным видом оправдывался Бен. А потом, указав через открытую дверь на пишущую машинку и стопку чистой бумаги в соседней комнате, добавил: — Я хочу хоть немного отвлечься вон от того.

— А зачем? — удивился Дженкинс.

— Я уже начинаю ненавидеть эту книгу, — объяснил Бен. — Только мне приходит в голову какой-то сюжетный ход, как сразу же что-то случается, и я либо должен все менять, либо вообще начинать сначала. Впрочем, дело чаще всего кончается тем, что я рву написанное — и передо мной вновь лежит пачка девственно чистой бумаги. Значит, надо писать все заново… Это кого хочешь сведет с ума. Знаете, Ральф, у меня такое чувство, что это мой первый и последний роман.

Дженкинс сочувственно кивнул.

Бен снова углубился в газету, стараясь сохранять на лице самое невозмутимое выражение. Единственно, что его волновало сейчас, — это как разыскать неожиданно пропавшего отца Макгвайра. В день смерти Франкино он бросился на его поиски сразу же после ухода полиции. Но они не Дали абсолютно никаких результатов. Комната Макгвайра в семинарии оказалась запертой, а дворник доверительно сообщил, что не видел священника уже несколько дней. То же самое ему сказали и в ректорате семинарии. Итак, Макгвайр бесследно исчез. То есть, не осталось никакой связи. И никаких указаний, как действовать дальше, и что предпринимать. Бен пробовал звонить и в Управление епархии, но там либо вообще не знали отца Макгвайра, либо не могли сказать ничего определенного о его нынешнем местонахождении. Безусловно, Макгвайр знал о гибели Франкино. И не исключено даже, что он сам каким-то образом принимал участие в том, что случилось в холле десятого этажа, и был свидетелем смерти монсеньера. Значит, он должен рано или поздно снова появиться на горизонте. Вот только когда это произойдет?..

Ожидание становилось невыносимым.

Ребенок засмеялся и начал молотить ладошками по своему укрепленному на стульчике подносу. Фэй склонилась к сынишке, поцеловала его и тепло улыбнулась Дженкинсу.

— Вот видите, Ральф, — обратилась она к гостю. — Когда вы заходите к нам, Джои рад больше всех.

— Вы слишком добры ко мне, Фэй. Скорее всего, моя радость просто настолько заметна, что передается даже детям…

— Радость? — удивился Бен. — А по какому поводу, позвольте узнать?

— Я только что получил контейнер из Европы, — объяснял Дженкинс. — И сейчас то, что в нем находилось, перевезли ко мне на квартиру. Так что можете зайти посмотреть.

— А что это, если не секрет? — поинтересовался Бен, — Старинная и очень редкая мебель — два удивительных образца, созданных самим Карлом Фридрихом Шенкелем для прусской королевы Луизы. Они будут экспонироваться на одной частной выставке, а пока их целиком доверили мне. И им цены нет! Вы очень многое потеряете, если откажетесь зайти ко мне и взглянуть на эти шедевры…

— Ну, хорошо. После работы я обязательно к вам заскочу, если, конечно, вы будете дома, — пообещала Фэй и встала из-за стола.

— После семи я к вашим услугам, — отозвался Дженкинс.

— Договорились.

Дженкинс посмотрел на Бена, который никак не мог оторваться от газеты, с головой погрузившись в какую-то статью.

— Ну а вы, Бен? — неуверенно спросил он. Тот поднял голову, с трудом соображая, о чем идет речь, и как сейчас лучше ответить.

— Ну… Наверное, где-то днем… Обязательно. Впрочем, у меня сейчас много работы, так что я еще позвоню.

Дженкинс одобрительно кивнул и тоже поднялся. Фэй взглянула на часы и недовольно покачала головой — она уже опаздывала на работу.

Пока она убирала со стола, Бен продолжал изучение газетной статьи, а потом, прокашлявшись, откинулся на спинку кресла и стал зачитывать вслух:

— Некролог, — сообщил он. — Монсеньер Гульельмо Франкино родился в Италии, в Турине, умер в Нью-Йорке… Принял духовный сан 11 июня 1959 года. — После этого Бен нервно расхохотался, швырнул газету на стол и, вытащив ребенка со стульчика, занялся им. Фэй и Дженкинс наблюдали за ним, не сводя глаз.

— Да упокоится с миром его душа, — заключил Бен.

Около полудня, погуляв в парке с ребенком, Бен вернулся домой, усадил малыша в манеж и решил взяться, наконец, за работу. После того как ушел Дженкинс, а Фэй стремглав улетела на службу, он еще раз попытался найти Макгвайра и для этого сделал несколько телефонных звонков. Но, как и раньше, ничего выяснять не удалось. Прогулка с малышом тоже не смогла успокоить его расшалившиеся нервы, и теперь, очутившись снова в квартире, Бен понял вдруг, что книга — это пока единственное средство, чтобы хоть на время перестать думать о судьбе Фэй и гадать, где так долго может скрываться отец Макгвайр.

Он поудобней устроился в кресле и стал обдумывать начало следующей главы, а потом уверенно сел за машинку и принялся как сумасшедший стучать по клавишам, боясь даже остановиться. Так он проработал довольно долго, переполняемый то отчаянием, то раздражением и беспредельной злобой. Наконец, глава была закончена. Он вынул из машинки последнюю страницу, перечитал все заново и, не долго думая, вышвырнул напечатанное в корзину для мусора. А потом повалился на диван и обхватил голову руками, чувствуя свою полную беспомощность. Что теперь — снова пойти гулять? Или опять засесть за проклятую машинку? Или лежать вот так и думать до изнеможения о страшных событиях последних дней и туманных перспективах ближайшего будущего?.. Сколько же сможет еще вы-, держать эти перегрузки его и без того уже измученный мозг?

Наконец он решился. Взяв ребенка на руки, Бен открыл дверь и вышел с ним в коридор. Как же он мог забыть! Ведь всего пару часов назад Дженкинс приглашал его зайти полюбоваться каким-то антиквариатом. И этот безобидный визит сейчас как раз то, что нужно, чтобы отвлечься от неприятных мыслей.

Позвонив в дверь Ральфа, он сразу же услышал шаги, и через несколько секунд ручка замка повернулась.

— А, это вы, Бен! — обрадовался Дженкинс, отступая назад, чтобы дать гостю проход. Бен натянуто улыбнулся.

— Я вспомнил про ваше приглашение, и вот решил зайти полюбоваться обещанными сокровищами, — объяснил он.

— Что ж, прекрасно. Я ждал вас. И Джои, конечно, тоже. Хотя, мне кажется, он еще слишком мал, чтобы по достоинству оценить то, что я вам хочу сейчас показать.

Бен рассмеялся.

— Да я и сам настоящий младенец в таких делах!

— Ничего подобного, — серьезно заявил Дженкинс и пригласил их пройти в гостиную.

Эта комната напоминала больше музейный зал. Кроме пары стульев современного образца, вся остальная мебель здесь была очень старой — в основном, как объяснил Дженкинс, французской: и к ней он никогда не прикасался, разве что когда протирал пыль.

— Вам, я уверен, не приходилось еще видеть таких роскошных вещиц, — торжественно произнес Дженкинс и ловко провел гостя мимо всевозможных тумбочек, кресел и прочих атрибутов древности к двум накрытым тканью предметам. Откинув первое покрывало, он показал кровать, предназначенную для самой королевы Луизы, пояснив, что фанера здесь сделана из средней трети ствола грушевого дерева.

Бен внимательно рассмотрел кровать, которая не произвела на него абсолютно никакого впечатления, а напомнила больше несуразную гигантскую люльку.

— А вот это — декоративный шкафчик, — не умолкал Дженкинс, снимая второе покрывало. — Его сделали, по нашим предположениям, в 1835 году. Видите, как много здесь гравировки по меди! А этот шпон выполнен из древесины молодого клена. Но этот шкафчик только с виду напоминает пустую тумбочку — внутри полно разных ящиков! — С этими словами он выдвинул пару ящиков, демонстрируя их Бену. — Такие шкафчики делались по индивидуальным заказам крупными мастерами, и каждый считается в своем роде шедевром. Причем мебельщики работали над такими заказами в одиночку

— сами и резали по дереву, и выполняли гравировку на металле… А здесь, как вы видите, требуется искусство настоящего художника. Великолепно, не правда ли?

Бен кивнул. Шкафчик понравился ему чуть больше. Он был похож на прямоугольную коробку с ножками, поставленную «на попа». Правда, резьба была действительно изумительной, и это сильно отличало шкафчик в лучшую сторону от кровати, если судить по их эстетическим качествам.

Дженкинс снова с любовью накинул покрывала на свои новые поступления. Бен присел на стоявший неподалеку диван и утер сынишке лицо платком — тот успел уже напустить слюней. Теперь Бэрдету предстояло выслушать целую лекцию о достоинствах этой мебели, пока сам хозяин готовил кофе и доставал из серванта в кухне печенье и пирожные.

— Но вы так и не высказали своего мнения! — закончил Дженкинс, присаживаясь на другой диван, напротив Бена.

— Действительно, красивые вещи, — как-то равнодушно произнес он, чувствуя, что не испытывает абсолютно никакой страсти к этой старинной мебели, хотя он нисколько не сомневался, что все, собранное Дженкинсом,

— разумеется, не подделка и должно стоить кучу денег. Ральф рассмеялся, прощая Бену его невежество, и, промокнув губы платком, поставил чашку с кофе на резной столик.

— Но, Бен, я все равно рад, что вы пришли. Ведь мы должны поговорить и кое о чем другом… Разумеется, я не мог начать этот разговор у вас, в присутствии Фэй. Вы меня понимаете?..

— Не очень, — сознался Бен, чувствуя, что начинает волноваться.

— У меня есть один приятель, который служит в полиции. И как раз на днях он дежурил вместе с судебно-медицинским экспертом. А сегодня утром я ему позвонил, потому что он обещал передать мне, что скажет судмедэксперт по поводу смерти монсеньера Франкино. Так, вот, эксперт теперь, видимо, ничего уже не сможет сказать, поскольку тело было похищено!

— Что?! — вскрикнул Бен и резко наклонился к Дженкинсу, чуть не выронив при этом ребенка.

— В морг проникли неизвестные и похитили труп Франкино. Можете себе такое представить?

Разумеется, после всего пережитого, Бен мог представить себе и не такое, однако вслух он произнес:

— Даже поверить трудно! — В основном, это было сказано, чтобы поддержать начатый Дженкинсом разговор.

— А как вы думаете, кому и для чего могло понадобиться это тело? — не отставал Ральф. Бен только пожал плечами.

— Понятия не имею.

— А я имею, — неожиданно заявил Дженкинс.

— Имеете? — Бен не верил собственным ушам. Дженкинс не торопясь поднял свою чашку и отхлебнул глоток горячего кофе.

— Конечно, Бен… Только давайте сперва серьезно поговорим о добре и зле. — Он пристально посмотрел на гостя, а затем продолжил: — Вы, наверное, уже знаете, что это здание — как раз и есть поле битвы между двумя противостоящими силами. Добра и Зла. То есть Господа Бога и Сатаны.

Бен вскочил с дивана, и на лице его отравился неподдельный ужас. Он попытался улыбнуться, но лишь растерянно посмотрел на Дженкинса и крепче сжал малыша в руках.

— Я вас не совсем понимаю, — выдавил он.

— Да все вы прекрасно поняли! Вы не хуже моего знаете, что Страж, назначаемый по заповеди Господа, находится именно здесь. Разве это новость для, вас, а? Ну, признавайтесь, Бенджамин Бардет! Инспектор Гатц проделал большую работу… Равно как и монсеньер Франкино. Так что вы прекрасно осведомлены, я в этом даже не сомневаюсь.

— А откуда все это известно вам? — начал паниковать Бен.

Дженкинс разразился громовым хохотом, а потом, как неведомое чудовище, хищно поднялся с дивана, расправляя свой костюм-тройку.

— Чего же вы так боитесь, Бен? — спросил он, поправляя очки на носу.

— Хотя вас можно понять… Но после того, как мы с вами обстоятельно поговорим, я уверен, в вас не останется ни капли страха.

Бен ринулся к двери, чувствуя, как бешено колотится его сердце. Теперь лицо Дженкинса стало похожим на стальную маску — оно было абсолютно бесстрастно и не выражало ровным счетом ничего.

— Оставьте меня в покое! — на ходу выкрикнул Бен.

— Не могу, Бен! — ответил хозяин.

Бен схватился за дверную ручку и дернул ее на себя. Но та словно примерзла к месту. Дверь не открывалась.

Он дернул еще раз, одной рукой удерживая на груди ребенка, но все напрасно. Видимо, Дженкинс успел незаметно запереть замок.

Тогда Бен оглянулся, чтобы посмотреть на выражение лица злорадствующего Дженкинса, но того и след простыл. В комнате было пусто.

— Господи! — закричал Бен в отчаянии и прикрыл ребенка руками, будто хотел защитить его от невидимого зла, витавшего в этой квартире.

Он заходил по комнате, дико озираясь вокруг. Что же теперь делать?.. Потом, подбежав к одной из стен, изо всех сил ударил по ней ногой. Если Вудбриджи дома, они непременно должны услышать этот удар и прийти на помощь. Но тут он с ужасом вспомнил, что как раз сегодня Вудбриджи на целый день уехали в гости. В другие стены стучать было бессмысленно, поскольку все они выходили только на улицу. Подмоги ждать неоткуда.

Тогда он без колебаний сорвал покрывало со старинной королевской кровати, положил ребенка на соседний диванчик и, подкатив кровать ближе к двери, с разгону ударил ею по прочному дереву, надеясь или расшатать дверь или совсем выбить ее с помощью такого необычного тарана. Кровать с грохотом врезалась в дубовую створку, однако дверь даже не дрогнула.

И тут он услышал приближающиеся шаги.

— Дженкинс! — закричал Бен, снова хватая ребенка и пряча его в объятиях.

Подбежав к телефону, он судорожно схватил трубку, но телефон был мертв. Не поддавались и окна, словно запаянные кем-то в наружных рамах. Не работал даже внутренний домофон, по которому можно было бы связаться с дворником или вахтером.

— Что вам от меня нужно? — закричал Бен, теряя остатки самообладания.

И тут в дверях спальни неожиданно появился сам Дженкинс.

Бен смотрел на него и не узнавал. Что за одеяние появилось на Ральфе? И в кого он таким образом превратился? Это невероятно!..

Дженкинс указал на диван и спокойно предложил:

— Садитесь сюда, Бен.

Тот послушно опустился на указанное место, не сводя глаз с хозяина квартиры и по-прежнему крепко сжимая в руках малыша. Дженкинс приблизился к нему, немигающим взглядом сверля своего гостя. От этого взгляда Бен застыл, как каменный, не в силах пошевелиться. Этот взгляд гипнотизировал и заставлял повиноваться. Бен чувствовал, как медленно, но верно парализуется его воля.

— Молитесь, Бен Бэрдет! Молитесь своему Всемогущему Господу Богу, — произнес Ральф Дженкинс.