Апгрейд. Первый отряд.

Глава 4

Люба

– Говоришь медицинский окончил? – Лариса Михайловна, старшая медсестра, смотрела на меня с недоверием.

По большей части мне было плевать, что обо мне подумает эта женщина, моë личное дело уже было в их архиве.

– Да, отучился на хирурга, потом в армию добровольцем пошëл, там в военный госпиталь. – я пожал плечами.

– Ну тогда поздравляю, Любомир, сейчас время не простое, врачи нам ох как нужны.

– Спасибо. – я пожал её на удивление крепкую руку.

– Сегодня наши по городу поездят, наверняка кучу народу привезут.

– Хоть бы. – улыбнулся я.

Лариса Михайловна улыбнулась в ответ, и разлила нам терпкий, листовой чай из красивого, фарфорового чайничка.

Я уплетал горячие пирожки с капустой, громко прихлëбывая, свежим чаем.

– А чего тебя к нам отправили? Сейчас всех специалистов в столицу шлют.

– У меня здесь семья. Была. Я на побывку приезжал, а тут это началось.

– Страшно. – поëжилась женщина.

– Да, я думал за два года в госпитале уже всë видел.

– Ты в Бога веришь? – ни с того ни сего спросила она.

Я покачал головой.

– Мне кажется это Он, нас за грехи наказывает. – женщина указала пальцем наверх и тут же перекрестилась.

– Если бы Он был. – я тоже поднял указательный палец. – Вряд ли бы допустил это.

Вообще все разговоры про кару Божью и всë в этом духе, меня сильно раздражали. Иногда даже выводили из себя.

Я раньше сам в Бога верил, молился и в церковь ходил, пока в армию не пошёл. А там увидел молодых парней, которых по периметру раскидало по кускам.

Если бы Он был, то не думаю, что позволил бы нам убивать себя.

Тишину, повисшую в медицинском блоке, разрезал звук сирены.

– К нам везут! – Лариса Михайловна подскочила, напяливая маску и перчатки. – Чего сидим?

Я тоже надел перчатки и натянул маску.

Мы замерли у двери в ожидании.

Наши заносили людей на носилках, в какой-то момент мне показалось, что всех не разместим по койкам.

Сразу вспомнилось, как после очередного боя, раненные лежали прямо на полу, истекая кровью.

Тогда на войне всё было ясно, тут свои, там чужие. Даже были понятны причины, территории, конфликты и прочее. Сейчас же всё иначе. Люди ни с того ни сего начинали жрать других людей. Было не понятно, как с такой скоростью распространяется зараза. Будто по щелчку, люди разделились на здоровых и заражённых. Я был уверен, что ни Катю, мою жену, ни Лизоньку, мою маленькую девочку, никто не кусал. Они обратились сами.

Я помотал головой, развеивая дурные воспоминания и мысли.

Совсем молодые парни и девушки, дети и подростки, ни одного взрослого и уж тем более пожилого, я не увидел.

Большинство ребят были обезвожены и истощены. Ну, хоть раненых нет, уже хорошо.

Нужно было осмотреть каждого на наличие укусов и царапин, и взять кровь на анализ. Все пробирки с кровью, мы заботливо укладывали в ящик.

Я первым делом подошëл к совсем маленькому мальчику, ему на вид было не больше пяти лет.

Мальчик смотрел на меня с испугом.

– Эй, привет, как ты? – я погладил его по голове.

– Больно. – тоненьким голоском произнëс он.

– Где болит?

Он протянул мне правую ручку.

Я закатал ему рукав и ахнул.

На маленькой, тонкой ручке, виднелись следы от свежего укуса.

– Мама. – всхлипнул он в унисон со мной.

– Как тебя зовут?

– Паша.

Я опустил его рукав и приложил палец к губам.

– Только тсс... Это наш секрет, хорошо Паша?

Он слабо улыбнулся и зевнул.

– Ты пока поспи. – я вновь погладил его по голове. – Я скоро приду.

Я смахнул выступившие слëзы, и пошëл дальше.

Одного из ребят, на этот раз девчушку лет пятнадцати, вывели из кабинета.

– Куда еë? – спросил я у вояки.

– Она заражённая. – ответил он, глядя в пол.

– Еë убьют? – шёпотом спросил я, дабы не сеять панику среди ребят.

– Она уже мертва.

Я попытался сглотнуть ком в горле, которого не было.

На других не было укусов. Я мысленно поблагодарил Бога, в которого не верил.

Уже поздним вечером, Лариса Михайловна ушла, забрав с собой пробирки с кровью.

Я до боли грыз ногти, решая, что делать с Пашкой.

Самое ужасное, что решение пришло ко мне само.

Я сидел за столом Ларисы Михайловны, не смея заснуть.

Около двух часов ночи, мальчик поднялся с постели и маленькими шагами побрëл к соседней койке.

Я встал, взял со стола пистолет и снял его с предохранителя.

– Пашка, ты в туалет хочешь? – мой голос дрожал.

Мальчик повернулся на звук.

Ребëнок с мëртвыми глазами, в упор смотрел на меня, клацая ещë молочными зубами. Вдруг он дëрнулся в мою сторону.

Он был всего в полуметре от меня, когда я нажал на спусковой крючок, выстрел заглушил мой крик.

Я громко всхлипнул и покачнулся, чьи-то руки порывисто прижали к себе.

В свои двадцать шесть лет, я рыдал словно девчонка на плече молодого парнишки, на которого чуть не напал Пашка.

Тот хлопал меня по спине и что-то шептал.

– Спасибо тебе, до гроба обязан буду, брат. – сказал он и отпустил меня.

Я утëр нос рукавом белого халата и взглянул на ребят. Кто-то подскочил со своих коек, кто-то испуганно смотрел. Одно было ясно, проснулись все.

Через мгновение после этого, забежал парень с автоматом в руках.

– Кто стрелял?!

– Я! – еле удержался, чтобы не поднести руку к пустой голове. – Мальчик, обратился.

– В кого?

– Блядь, в Румпельштильцхена! – зло прошипел тощий, мелкий парнишка. – Сам то как думаешь, даун?

– Костя, рот закрой. – послышался чей-то шепот.

– Это унести надо. – брезгливо поморщился солдат, кивнув на тело мальчика.

Я подошëл и взял его на руки.

– Куда?

– Пошли. – кивнул вояка, ещë больше скривившись, будто я не тело маленького мальчика несу, а мешок с мусором.

Мы, на грузовом лифте поднялись наружу.

Ледяной, декабрьский ветер сбивал меня с ног.

– В яму бросай! Завтра сожжём! – орал мне в ухо вояка.

– Похоронить нужно! – опешил я.

– Ты сейчас сам туда ляжешь! – дуло его автомата, смотрело мне в лицо.

– Прости меня, Пашка. – прошептал я и скинул тело мальчика к остальным, заснеженным телам.

Мне вдруг вспомнилось, как я копал чуть мёрзлую землю за нашим домом. Всё случилось так внезапно. Я приехал домой за день до дня рождения Лизоньки. Моей дочке исполнился только годик. Катя, моя чудесная жена, к моему приезду, научила говорить её слово папа. Я держал на руках мою заиньку и плакал, а она всё говорила, папа, папа, как заводная. Я был самым счастливым человеком на свете и благодарил Бога, за всё, что имею. Буквально через два дня, я всё это потерял. Проснулся утром от запаха глазуньи, поцеловал Катю, что хлопотала на кухне. Умыл, накормил, и посадил в манеж Лизоньку. Катя поцеловала меня в шею и выпорхнула из кухни. Спустя минут пятнадцать я заподозрил неладное.

– Катюша, ты чего там? – руки сами собой взялись за кухонный нож, армейская привычка, никогда не оставаться без оружия. – Катюш. – я медленно встал из-за стола, направляясь в спальню.

Лизонька ни с того ни сего заплакала. Я на секунду отвлёкся, повернув голову в сторону манежа. Тогда, на меня набросилась моя жена. Безумные глаза, изо рта капает слюна. Она вцепилась мне в лицо ногтями, даже не почувствовав нож, что по самую рукоять, вошёл в её грудь. Я провернул лезвие внутри её грудной клетки, вынув его. Она никак не отреагировала на это. Сознание услужливо подсказало.

Она больше не человек.

Дальше всё закрутилось в безумном вихре. И вот я уже сижу на полу весь в крови, рядом с телом моей жены, а в манеже рыдает моя маленькая дочка. Я вышел во двор и выкопал первую могилу. Только потом сообразил набрать армейским знакомым. Я осознавал, что сделал, и укрываться от правосудия не намерен. Знакомый капитан невнятно рассказывал про повсеместную истерию. Он же дал прямую наводку на полковника Зимина Станислава Сергеевича. Ведь сейчас я находился в его районе. Я позвонил, объяснил ситуацию, сказали ждать, за мной приедут. Что же теперь будет с Лизой? Наверное отдадут на воспитание Жанне Львовне, моей тёще. Я вернулся в дом и тут же замер от ужаса. Маленькая девочка, стоявшая в манеже, больше не была моей дочерью. И вот, я уже капаю вторую могилу, но поменьше первой. К дому подъезжает урал.

Я вернулся к ребятам, те до сих пор не спали.

– У вас режим. – буркнул я, не желая с кем-нибудь общаться.

– Да это понятно, пожрать есть чего? – спросил один, самый здоровый, и все остальные посмотрели на меня.

– Найдëм. – улыбнулся я, и отправился со своей бригадой в столовую на разведку.

Уже там, немного поспорив с сонной поварихой, я уболтал еë разогреть всем остатки ужина.

Постный суп без мяса, в овощном бульоне, сиротливо плавала капуста.

Ребята резво уплетали его и просили добавки.

Повариха сжалилась и налила ещë, также нарезав чëрного хлеба.

Когда они наелись, мы так же тихо пошли назад в лазарет.

Все улеглись по койкам, а тот самый парнишка, который чуть не погиб из-за меня, уселся рядом со мной на пол.

Он молчал до тех пор, пока не послышались храп и сопения.

– Я это не просто так сказал, не люблю быть в долгу, а ты мне считай жизнь спас. – серьëзно начал он.

Его тон никак не вязался с его внешностью. Парнишка совсем молодой, не больше восемнадцати, но серые глаза были холодными и злыми.

– Вы откуда такие красивые? – хотел пошутить я.

– Детдомовские – холодно ответил он.

Я знал, что в таких местах не сладко, но глядя ему в глаза, я поëжился.

Что-то не то у него в душе творилось. Что-то, от чего всë сжималось внутри от страха.

– Ну не все, наших тут человек пятнадцать, не больше. – продолжил он. – Остальных уже по пути ваши собрали. Повезло.

– Повезло... – эхом вторил я. – Повезло, что столько протянули.

– Ноги мы нахуй чуть не протянули. – раздался хохот парнишки, где-то справо.

– Яровых, ебало закрой. – поморщился мой собеседник.

– Костя. – кто-то цокнул языком.

– Я чего сказать-то хотел, ты если что, обращайся. Если смогу, то помогу. – парень впервые улыбнулся при мне, его ледяной взгляд на миг оттаял. – Меня Денис зовут, для друзей Зима.

– Любомир. – я пожал его ледяную руку.

Я так хотел признаться, что с самого начала знал о Пашке. Совесть будто грызла меня изнутри, когда я смотрел на него. Он ведь думает, что я герой, спаситель, но это было не так.

– Ладно, я спать. – он встал с пола, и ещë раз мне улыбнувшись, лëг на ближайшую койку, ту самую, на которой до этого спал Пашка.

Я погасил свет, мысленно обещая себе, признаться во всём завтра.