Ангелы: Анабазис

Глава 15 Горгония

Вздох спящего рядом друга оборвался внезапно и не поспешил продолжиться. От этого Медведев и проснулся. От беззвучья да от чувства навалившейся опасности. Проснулся мгновенно, сжатой пружиной, готовой разворачиваться и бить. Только, приоткрыв глаза, понял, что может лишь напряжённо затаиться.

— Времени нет. Сиди смирно.

Голос женщины лился в сознании, минуя пространство. Розовые губы не шевелились, словно застыли печатью на белой маске. Но голос был, он звучал подобно пенью виолончели — низкий, глубокий, бездонный, бархатный. То ли чревовещание, то ли гипноз, но голос звучал, пьяня и будоража.

— Отпусти его.

Михаил сидел смирно и не спускал с женщины глаз. Стоит ей сделать неловкое движение и каменное блюдо полетит в висок. Может и не вырубит — кто ж этих стерв знает?! — но уж Юрию мгновение для рывка даст.

— Выслушай! — беззвучно ответила женщина. И глаза — чёрные, с проблеском синего огня, — сощурились в напряжении.

Медведев облизал губы и посмотрел на Юрия, сидящего на коленях недвижимым изваянием. Тот едва шевельнулся, но по взгляду, да коротко мотнувшейся ладони ответ был ясен: «нет». Михаил стиснул зубы. Какая глупая получалась ситуация! Юра-сан, страж-тэра, самурай его верный, боец каких поискать, да и просто нехилого телосложения мужик, сидел, замерев, словно тонкие женские пальцы на его голове могли что-то значить! А между тем хрупкая рука не слабо обхватывала его, буравясь пальцами в висок, в уголок глаза и в основание уха. И, по всему видно, сдерживало это прикосновение бойца крепко и необоримо.

— Хорошо… Только не причиняй ему вреда, ладно? — Михаил медленно развёл руки в жесте покорности. Главное, чтобы стерва не поняла, что так правой будет значительно ближе к достархану, словно по догляду судьбы состоящему из тяжёлых подносов и крепких фруктов.

Женщина выглянула из-за пленника. Тонкая чёрная ткань, подобно змеиной коже, облегающая тело, не закрывала только голову — лицо да волосы — чёрные, смолистые, блестящие тонкими прядями. В несильном свете «альфы центавра», чудилось, что ткань отливает радужным блеском на изгибах чешуек, и казалось, едва слышно шелестит при неловком движении. И ещё… На лице, на прекрасном, словно нарисованном, челе уродливым росчерком застыл шрам — две косые черты, перечёркнутые третьей.

— Выслушай! — повторила она. — Стражу я не причиню вреда.

— Слушаю.

Михаил склонился и одновременно напружинился. Сейчас!

Но Юрий, разгадав, закусил губу и снова коротко рубанул ладонью. Пришлось остановить движение, так и не начав. Зубров знает больше.

— Ты — Отец. Ты идёшь к Королеве Кьооу. Ты будешь с ней, и появится новое Кьооу.

Медведев пожал плечами и коротко ответил:

— Возможно.

— Возможно, — повторила стерва. — Ты уже обещал ей семя?

— Нет.

— Ты восторгаешься её крыльями? Её телом? Ты слышал её голос?

— Мне плевать на её крылья, её тело и её голос, — равномерно отозвался он, отслеживая подрагивающие от напряжения захвата пальцы.

— Хорошо, — кивнула женщина, — Значит, мы договоримся.

— Договоримся. Отпусти его.

— Отпущу, — Стерва попыталась улыбнуться — губы, словно смороженные, едва дёрнулись, хищно приоткрыв ослепительные зубы. — Не сейчас. Но сможет говорить.

Она расслабила ладонь, и перенесла её на шею пленнику. Пальцы перебирались, словно ножки паука — по одному, короткими шажками. Когда висок отпустило, Юрий тяжело выдохнул и облизал губы.

— Мих, не дёргайся! Это — Королева.

— Будущая Королева, — хищный оскал стал только более явственен.

— Королева-изгнанница, — отпарировал Зубров. — Стратим. Лишняя самка в улье. Запасная матка.

— Я — Рарог! Я — Мать! Это она — запасная!

Только теперь голос вырвался изо рта. Прошелестел, словно затерялся в шуме ветра. Губы дрогнули и сомкнулись. Смоляные волосы встали дыбом. Пряди заструились назад, будто намагниченные. Зазмеились.

Медведев почувствовал, как сжимается живот от невиданного зрелища — пугающего даже не осознанием того, что стерва взбешена, а тем, что уже почти поверил в её естественность и обычность. Настолько просто она смотрелась — словно женщина его реальности, одетая по неординарному поводу в странный вечерний костюм. Королева заметила его взгляд и, постаравшись улыбнуться, тряхнула головой — волосы обмякли и снова рассыпались по плечам.

— Горгона, етит, — сглотнул Медведев.

— Стратим, — повторил Зубров, болезненно морщась. — Изгнанная запасная матка птицедев. На Земле с момента исхода не появлялись, но память донесла — месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит.

— Звезду вижу, — хмуро отозвался Михаил.

— Знак изгнанницы.

— Я изгнана не по Закону, — сухо прервала Королева, снова не открывая рта. — Ты восстановишь справедливость. Я вернусь Королевой. Ты станешь Королём. Будет новое Кьооу. Будем жить.

— Исчерпывающе, — усмехнулся Михаил. — Только я не горю желанием восстанавливать справедливость и останавливать демографический кризис в вашем мире. Он мне чужой. И ваши заботы меня не касаются.

— Касаются, — стерва тряхнула снова приподнявшимися волосами. — Хочешь жить? Хочешь, чтобы страж жил? Хочешь, чтобы жили люди в домене? Тебя касается!

Медведев в размышлении покусал губу.

— Полагаю, что стоит мне позвать и здесь окажутся воины везущей нас в гнездо птицы-Гамаюн. Это остановит тебя. А нынешняя правительница с большим воодушевлением выслушает мою просьбу, узнав о том, как я ей предан. Отпустит людей из домена и…

Оборвал себя и замер, напружинившись. Хрупкие ножки-пальцы снова взбежали по щеке Зуброва к уже налившимся красным пятнам на виске. Королева вернула пыточный захват и покачала головой:

— Магурам меня не остановить. Тебе и стражу — тоже. Убью всех и уйду.

Михаил посмотрел на друга. Тот закрыл глаза и прохрипел, преодолевая сопротивление напряжённых мышц:

— Правда. Порвёт всех…

— Порву, — подтвердила Королева и сильнее вдавила пальцы.

Юрий распахнул рот, заглатывая воздух, словно выброшенный на берег сом, потянулся руками остановить захват, но не достал — опустил дрожащие ладони. Зажмурился, останавливая слёзы. Что-то происходило такое, что нельзя было объяснить только физическим воздействием.

«Пьёт его, как Сирин Славяна?»

Лицо Юрия залило багровым, скривился распахнутый в немом стоне рот, поползли тяжёлые капли пота по красной набухшей коже.

Вот теперь Медведев был готов разговаривать хоть с чёртом.

Развёл, поднял руки и попросил:

— Отпусти его. Договоримся.

Тонкая ладонь тут же соскользнула с головы пленника. На этот раз стерва не стала придерживать шею — Зубров рухнул вперёд на шкуры и, восстанавливая дыхание и кровообращение, принялся ожесточённо массировать лицо и горло. Пальцы его дрожали. Михаил наклонился, не сводя взгляда с женщины, и тронул друга за плечо. Зубров отозвался, не прекращая сосредоточенного массажа:

— Норма.

Королева сидела, выпрямившись и отстранённо, словно всё происходящее её не касалось. Величие и спокойствие в её осанке действительно казались царскими. И вроде не поражала красотой, подобной Гамаюн, но тело, облитое чёрной кожей, завораживало. Бывает такая хищная красота, притягивает как росянка насекомых.

Она сидела, не шевелясь, подтверждая догадку, что в этом мире у всех странная привычка замирать, уходя в себя.

— Что тебе нужно?

Королева величественно кивнула и начала беззвучные объяснения:

— Ты убьёшь Горгонию. Я подавлю Гамаюн. Остальные пойдут за мной. Я — Королева. Я — настоящая Рарог. Эта армия будет моя. Ты пойдёшь со мной. Ты — Отец. Мы освободим твоих людей — они тоже пойдут. Я поведу в Гнездо Кьооу. Многие присоединятся. Я вызову сестру на бой и убью её. Твои люди будут свободны. Ты останешься. Хороший обмен — одна жизнь за все.

Речь проникала в сознание пунктиром, будто морзянка вбивалась в голову — резко, обрывисто, чётко. Только гулкое эхо ходило волнами за каждой фразой. Словно печатаешь шаг, а отзвук носится между зданий.

— Горгония — Подруга? Та мумия в чёрном? — уточнил Михаил. — Почему тебе нужна помощь в её устранении?

— Жрица. Если я убью — изгонят из мира. Если убьёшь ты — простят.

— Понятно, — протянул Михаил и взглянул на друга. Юрий уже вполне оклемался и теперь сидел рядом, досадливо растирая сведённую болезненной судорогой шею. Наткнулся на взгляд, пожал плечами — думай сам.

Медведев и думал. Одна ли Королева или другая освободит людей из домена — по сути, дело неважное.

— Ты поможешь мне, я дам жизнь и свободу твоим людям, — надавила стерва.

Михаил поднял глаза. Раз давит — значит, нервничает. Следовательно, не так всё радужно в этом раскладе, как хочет представить, и есть прорехи. Впрочем, это макраме всё шито с крупными дырками. Но действительно нет разницы в том, с какой Королевой оставаться в многокрасочном будущем, в котором он потеряет себя. А раз от своей жизни ничего не осталось — впору позаботиться о чужих. И понадёжнее, так, чтобы уходить с чувством выполненного долга. Допеть свою Песню Смерти настолько хорошо, чтобы врагам было тошно, а друзьям — гордо.

— Гарантии?

— Слово Стратим.

— Этого недостаточно.

— Иного нет.

Михаил задумчиво оглядел сидящую перед ним чёрную фигурку. Если освободить людей из домена, то, возможно, под прикрытием этой стервы получится пробиться к границе? Но, даже, если нет — хотя бы появлялась возможность не сидеть двум десяткам мужиков неприкрытыми задницами на голом камне и не замерзать. А присоединиться? Ну, обещать же это невозможно, не так ли?

— Я не могу дать гарантий, что люди в домене присоединяться к походу.

Стратим в раздумье опустила глаза. Длинные бархатные ресницы тронули белую кожу. Столько мягкости и нежности оказалось в простом движении, что Михаил почувствовал, что невольно начинает симпатизировать стерве. Предоставив ему выбор сейчас, она фактически выиграла психологический бой с неизвестной ему пока действительной Правительницей. Тем более, что пообещала сначала освободить людей, а уж потом идти завоёвывать свой трон.

— Хорошо. Понимаю. Ты не хочешь их смерти — в домене или в бою.

— Именно.

— Они решат сами — быть с тобой или идти домой, — встряхнула стерва волосами в знак принятого решения. — Если воинов будет довольно — их проводят под защитой. Согласен?

— Согласен, — кивнул Михаил.

Странное решение Стратим-птицы просто выбило опору из-под ног.

Зубров поднялся мягким движением. Настороженный взгляд гостьи устремился за ним, но сама стерва осталась в прежнем недвижимом состоянии. Отогнав угнездившуюся на вещах «Альфу Центавра», Юрий потянул форму с пола. Солнышко-печка испуганно метнулось в сторону, но потом снова подобралось поближе к людям. Медведев тоже потянулся за одеждой.

— Может, отвернётесь? — хмуро спросил Юрий.

Стратим задумчиво опустила ресницы. Подумала. И величественно воспарила. Не меняя положения, тело поднялось над шкурами, под силой плавного гребка ладонью, развернулось и снова опустилось на меха. Теперь королева сидела к людям боком, не желая упускать их из поля зрения. Зубров недовольно дёрнул плечом — ждал иного результата.

Михаил на миг замер — левитация не укладывалось в его систему мировоззрения. И ещё. Тяжёлые блестящие волосы Стратим не лежали, как положено. Длинные, до пояса, они ходили волнами, покрывались рябью, обретали знакомые змеиные формы на концах. Появлялись то головы, то хвосты, то материализовались меж локонов раздвоенные языки, то клобуки, то трещотки.

Из ступора лицезрения клубка кобр, веретенец и прочих ползущих гадов его вывел Юрий. Попросту толкнув в плечо. Медведев растеряно моргнул — казалось, что задумался на секунду, а вот друг уже оказался собран. Дело оставалось только за ним. Пока одевался, Юрий зашептал на ухо:

— Будь рядом со Стратим — она тебя защитит. Ты ей нужен.

— Если не убьём Горгонию, то — зачем?

— Не эта армия, так другая. Ты для любой потенциальной Королевы — приглашение на престол. А матка, не способная обновить матрицу, изгоняется.

— Понятно, — сквозь зубы тихо отозвался Михаил.

— Горгония — противник тебе не по зубам. Её возьму на себя.

— Сморщенная старуха. Не вижу опасности.

— Оборотень. Не боевая машина, но опасна.

— Юр…

— Это серьёзно, Мих. — Зубров мотнул головой. — Не лезь. То есть — вообще! Понял?

— Юрка! — Михаил схватил друга за стропу на разгрузке, потянул к себе.

— Он прав.

Михаил отпустил кулак, оглядываясь на Королеву. Зубров отодвинулся.

Стратим поднялась, не потеряв строгой осанки. Словно воспаряла и распрямляла ноги одновременно. Медленно и плавно развернулась. Она всё делала небыстро, но люди каждый раз среагировать не успевали.

— Твой Страж сделает это лучше.

— А потом его порешат за убийство жрицы! — глухо процедил Михаил. — Меня простят. Тебя изгонят. А его?

Королева успокаивающе развела руки:

— Если я стану Королевой — ты сам решишь его судьбу. Если нет — он умрёт в гнезде.

— Что-то много желающих на Юркину жизнь, — мотнул головой Михаил. — Инквизиторы. Стервы. В очередь, мать вашу за ногу! Хрен вы получите на васаби, а не Зуброва! — и уже порывающемуся осадить другу: — Идём вместе! Что нужно — скажешь по ходу. Всё. Увял!

Стратим засмеялась. Розовые губы раскрылись, расслабились. И смех тонкостенным бронзовым колокольчиком покатился по шатру. Тихий, певучий, высокий. Только от него тут же заломило в ушах, а по телу пошла крупными волнами дрожь.

— Настоящий Король, — поощрительно кивнула стерва. — Везде — сам. Будет хороший Отец.

— И вам не болеть! — огрызнулся Михаил, встряхиваясь, и угрюмо двинулся на выход.

Стерва же просто растворилась в пространстве. Вот была — и нет.

— Хамелеон, — коротко прокомментировал Зубров, проходя мимо замершего друга на выход.

— Магия, блин, — сплюнул Медведев, сообразив, что Юрию хватило мгновения его остановки, чтобы потеснить плечом и первому шагнуть под шкуры.

Из проёма дохнуло холодом. И Михаил внутренне поблагодарил «альфу центавра» за тёплый дом и краткий сон вне тревоги.

Лагерь, раскинувшийся вокруг единственного шатра, являл зрелище, не настраивающее на оптимистический лад. Четверо охотниц-скопов встряхнулись сразу, как только пленники вышли. Встряхнулись и напряжённо замерли — что нужно? Кожистые клювы приоткрылись в ожидании. Внутри чёрного провала тускло желтели хищные зубы. Медведев отвернулся и стал оглядываться. Несколько сотен воинов птицедев спали, свернувшись в клубки и сбившись в кучи. К небу поднимался лёгкий пар дыхания из-под крыльев, выставленных зонтами от снега. Чем-то они китайские зонтики и напоминали. Будто ткань на длинных тростниковых спицах, направленных в стороны, копьецами. Так и у крыльев — из-под тёмных лоскутов кожи вытягивались отливающие серебряным и алым лезвия перьев.

Рядом с шатром гнездовались серые скимены, привёзшие людей. Они лежали большими шерстяными клубками, сунув головы под крылья, и шапки пушистого снега на спинах делали их похожими на дворовых собак, свернувшихся на тёплых люках.

Оглядевшись, Медведев поёжился. Ситуация: их двести, нас двое — расклад перед боем. Море крыльев и спин пока что мирно сопящих тварей, но только сделай неловкое движение и будет тут жестокое побоище.

Юрий тронул за плечо: «там!». В указанном направлении стерв расположилось больше всего. Шагнули. Охотницы мгновенно раскрыли крылья и угрожающе взъерошились, закрывая дорогу.

— Проведите нас к Гамаюн!

Угрожающие крылья затрепетали. Лезвия затопорщились, словно настоящие перья на взъерошенных птицах.

Зубров пожал плечами. Вот за таким преувеличенно медлительным движением Юры-сана обычно и следовал взрыв атаки. Медведев подался вперёд, готовясь к рывку, но…

Стервы синхронно опустили клювы и рухнули на землю. Завозились, сворачиваясь поудобнее, накрыли головы крыльями. Засопели.

— Что за…?!

— Они будут спать.

Внезапно ставшая видимой Королева оказалась точно между людьми и гарпиями. Волна змеящихся волос коснулась груди отшатнувшегося Медведева.

— А?

— Все будут спать. Я так сказала! Горгонии я сказать не могу.

— Ясно.

Зубров, обойдя застывшую стерву, двинулся к центру лежбища.

Пока пробирались через тихо посапывающие тела, Медведева заботило два вопроса: почему не выставлены караулы и может ли Горгония слышать в данный момент их мысли? Ответ на один вопрос, по его представлениям, тянул за собой и другой. Если стервы не выставляют охрану, значит, умеют просыпаться по первой агрессивной мысли в свой адрес. Но тогда получалось, что все они уже знают об их действиях. Чем выше становилась плотность стерв на лежбище, тем чаще билось сердце. Впереди маячила спина Зуброва, уверенно проходящего «змейку» среди спящих туш. Вот уж кто себе не оставлял времени на сомнения! Михаил усмехнулся. Страж — это не профессия, это — жизненная позиция.

Остановились внезапно.

Гамаюн спала, свернувшись калачиком у живота своего роскошного скимена. Поднятое шатром огромное крыло прикрывало её от ветра и снега, а длинная золотистая шерсть грела. На неприкрытую кожу всё же ложились пушистые хлопья, пробираясь сквозь неплотный заслон. Ложились — и не таяли. Но лёгкое дыхание указывало на спокойный сон. Словно холод не влиял на стерву.

Огляделись. Горгонии не видно.

Под красноречивым взглядом друга, Медведев смирился и мысленно позвал:

— Стратим!

— Над тобой, — ответ, вбуравившийся в сознание, возник меж собственных мыслей как фраза чужого разговора, случайно дошедшая сквозь шум внешних голосов. И в то же время лицо опалил холодный ветер.

Зубров сообразил раньше — толкнул в плечо и сам бросился на землю.

Михаил упал. Откатился под ноги спящей Гамаюн — та и не шелохнулась.

Накрыло холодным потоком. Взбило снежинки в смерч прямо перед лицом. Глянул — сквозь снег огромная тёмная клякса грозно пикировала на Зуброва. Юрий, распластавшись над землёй, в последний момент нырнул между сопящих тварей.

А на него пикировал крылатый ящер. Чёрный, с лоскутами бывшего одеяния на лапах. Горгония.

«Это что? Сухенькую каргу так распёрло?! — обозлился Михаил. — В этом мире сам чёрт ногу сломит с их законами! Что за стероиды она жрала?!»

Дракон полоснул по лежащим стервам когтями, взрезая, протащил тела. Снова взмыл в небо. Порванные гарпии так и не проснулись. Кровь хлестала, разорванные крылья трепал ветер, разваленные мышцы дёргались и парило обнажённое мясо, но стервы не шевелились. Сонные отходили в иной мир.

— Хвост мешает прижаться к земле! Отрастила, ептыть! — злорадно ругнулся Михаил, выпрямляясь во весь рост.

Дракон раздражённо заклекотал, уходя выше. С подобранных лап полетела кровь. Словно посреди снегопада пошёл крупный дождь.

Из кучи тел донеслась сдавленная ругань, — распихивая магуров, выбирался Зубров.

— Юр?!

— Плечо! Фигня! По касательной ударила… — отозвался он, — Сам?

— Норма!

— Вот и ладушки, — сплюнул Юрий и метнулся в сторону.

— Куда? — зарычал Михаил, дёрнувшись за ним. — Ложись!

Вовремя. Зубров прыгнул через кучку стерв и рухнул между изломанными крыльями. Дракон закогтил одну из гарпий и взмыл. Уже поднимаясь, сбросил стерву сверху, метнув её в залёгшего тэра. Видимо, поменял тактику, осознав, что выцарапать человека с лежбища будет непросто. Юра-сан тут же рванул в сторону.

Ещё одна подхваченная лапищами спящая скопа вяло кувыркнулась в воздухе, ухая вниз. С глухим шлепком врезалась в кучу тел и замерла, изломанно растёкшись по так и не проснувшимся подругам. А Юрий снова успел нырнуть в сторону.

Медведев бешено огляделся. Оружия — ноль. С голыми руками — это, конечно, можно, но по результативности — всё равно, что вертолёт ловить сачком. Сейчас ситуация патовая, но долго это продолжаться не будет. А без оружия да против такой массы — конец легко прогнозируемый.

Рядом заворчал во сне пернатый «рысак» Гамаюн — видимо, чары Королевы действовали на него хуже, чем на стерв. Грифон неуверенно перебрал по земле тяжёлыми лапами — каждая со сковородку, с которой и большую семью можно глазуньей накормить.

«Скимены», — внутренне заорал Михаил.

Получилось — что-то отозвалось внутри тихим далёким звоном. Стратим услышала его.

Сзади знакомо заклёкало, засвистело и Михаил обернулся. Серые грифоголовые, пружиня лапами по волнам вяло трепыхающихся тел, бежали к людям. Огромные крылья поджаты и приподняты, готовые в любой момент распахнуться и сделать рывок.

— Вот теперь покуражимся! — Оскалился Михаил и рванул к ближайшей мёртвой воительнице-магуре. С усилием развернул тяжёлое крыло и вцепился в кости длинных пальцев. Напрягся до шума в ушах. До кругов перед глазами. На хриплый выдох с треском лопнула кожистая перепонка. Щёлкнули, ломаясь, суставы, обнажались окровавленные головки костей. Скрестил клинки-когти и рубанул одним по основанию другого. Срезал. Перехватил освободившееся лезвие, оттёр от липкой жижи крови. Взялся срубить ещё одно.

Дракон, заметив сбоку движение, с разворота кинулся на подлетающих скименов.

Сердце ухнуло — сграбастает!

И Медведев кинулся наперерез — хоть под хвост вонзить перо — всё дело! Не пришлось — скимены распахнули крылья и скользнули из-под атаки в стороны. Словно два зайца. Ящер вытянулся схватить задержавшегося Пушка, да маневренности не хватило — лёгкий и гибкий грифон ушёл крутым пике под кожистым брюхом. Сложил крылья, подлетая к человеку. Заквохтал, с разбега боднув Михаила в грудь.

Забираясь по крылу на спину, Медведев обернулся. К Юрию подскочил его скимен и тот, с рывка влетев в седло, понукал своего грифоголового. Скимен тяжело поднимался в небо. Сквозь снег, похожий на пепел — серый, спокойный, рваный — на мгновение Михаил поймал взгляд друга. Глаза Юрия оказались пусты. Тусклы, словно у наркомана или мертвеца.

— Давай, Пушок! — Михаил тронул пятками бока скимена. Занятые оружием руки прижал к телу. Крылья развернулись до предела, уйдя в небо дрожащими перьями, в тугую пружину сжав ветер у висков седока. Взмах! От напряга мощная шея зверя забугрилась, вздыбилась холка. И стремительно удалилась земля.

Михаил, в крутом манёвре стремясь удержаться на спине Пушка, запоздало сообразил, что хотя возможностей для атаки явно прибавилось, но в общем ситуация стала не в их пользу. Раньше для дракона они все были недостижимы: люди на земле слишком низко — не припадёшь, а грифоны в небе — слишком быстры. А объединение сил привело одновременно и к возможности атаковать самим, и к вероятности поражения. Скимен стал неповоротливой мишенью, а люди фактически безоружны перед ящером. Лезвия в пол-локтя — не помеха для эдакой туши.

Ящер спикировал — скимен ушёл, сложив крылья, почти к земле.

Пока ящер также обломался с Юрием, Пушок снова набрал высоту.

И опять повторилось то же. И снова пришлось набирать высоту.

Медведев тискал жирные от крови перья в кулаках и никак не находил возможности подобраться к ящеру ближе. Да и Юрию пока не удавалась атаковать.

И снова горгония с яростным клёкотом спикировала из-под самых туч. Крылья на полнеба, лапы подобранные для удара, тупая змеиная морда…

В последний момент сближения Михаил направил скимена вперёд и вниз. Прямо под брюхо ящеру. И оказались под распахнутым и вскинутым крылом. Рядом с обнажившимся мягким боком Горгонии. До дракона оказалось рукой достать. Михаил и достал — вытянулся, вывернулся, и всадил липкое лезвие в чешуйчатый покров. Руки на скорости чуть не выломало — кисти скрутила жгучая боль потянутых мышц. Сам едва удержался на спине скимена. Но клинок унесло в ране. Засел глубоко.

Мелькнуло более светлое чешуйчатое брюхо, широкая лента змеящегося хвоста…

И вскинувшийся от боли ящер задел крыло скимена. Пушок заверещал, закудахтал, суетливо замесил крыльями по воздуху. Тучи перед Михаилом завертелись, сливаясь в круг. Справа и слева ощутимо забило крыльями. Резко стала ближе земля.

— Мих! — пророкотало далёким голосом Юр-сана.

— Трендец? — не поверил Михаил, смотря в кружащуюся приближающуюся землю.

Хотел схватиться за гриву, но пальцы не послушались — потянул мышцы. Упал на шею грифона и обжал её локтями, втиснулся в редколесную гриву, в потную шерсть с проросшими местами пушистыми мягкими перьями.

— Миха!!!

Пушок выдержал. Дрожа всем телом, клекоча что-то надсадное, выровнял полёт и снова стал набирать высоту. Михаил выпрямился в седле и огляделся.

Ящер, сделав разворот, уже атаковал Юрия. А тот… Тот просто ждал. Его скимен качался между небом и землёй, ровно между ящером и Михаилом. Серый в сером. Почти невидимый в снегопаде. Только зелёной звездой поверх — человек. Раскинув руки, будто для объятья. Но — нет. Не было в этом движении готовности обниматься с чужеродной тварью. Это была стена. Стена размером в одного человека. Стража, которого хрен пройдёшь.

Медведев закричал в спину друга:

— Юрка!

Пусть знает, что жив! Пусть не торопится считать себя сиротой!

— Давай, давай! Выноси! — сквозь зубы взмолился Михаил, стискивая локтями шею Пушка.

Скимен жалобно крикнул и напряг шею, тяжело заработав крыльями. Сваливаясь вниз и снова поднимаясь, трудно полетели туда, где уже сходились в воздухе.

Михаил лихорадочно искал выход. Единственное оружие, что есть, так это перо за поясом, да и то взять в руки не получается — отказывают пальцы. Юрий же гол, как сокол. И видно — по замиранию, по осанке, по брошенным плечам — видно, понял уже, что времени на манёвр не хватит. И нет возможности успеть к нему до столкновения.

Горгония вильнула, по-змеиному раздвинув тучи, и сложила крылья.

Михаил в бессильной ярости ударил пятками в горячие бока.

Юра-сан распрямился и с силой свёл ладони. Хлопка Михаил так и не услышал. А вспышку — увидел. Резануло по глазам ослепительно-белым. Растянулось лучом от неба до земли. Трещиной мироздания.

И только после до Михаила дошла ударная волна. Шарахнуло снежным зарядом, и чуть не сбросило со спины скимена. Пушок забарахтался в воздухе, испугано вскрикивая, но выдюжил, хотя и снова сдал в высоте.

Горгония металась, сослепу яростно атакуя пустоту. Пушистый грифон Юрия уходил в стороны без спешки и суеты, ощущая уверенность седока. А в руке Зуброва играл неяркими бликами меч. И, зная предпочтения Юры-сана, Михаил догадался — катана.

— Давай, Пушок, давай!

Но Пушок и так тянул из последних сил, теряя высоту и не успевая. Михаил стиснул зубы. Теперь — понукай — не понукай, да хоть на голове ходи — возможность успеть и помочь уверенно уходила за грань исполнимого.

Горгония промахнулась ещё раз — скимен в два напряжённых взмаха ушёл выше. Развернулся и тут же из-под туч ринулся на тяжело уходящего вдоль земли ящера. Словно коршун на добычу.

Михаил увидел, как соскальзывает меж корпусом и крылом опасно вооружённое зелёное пятно — Юрий упал с грифона. Сердце ударило в виски — показалось, что промахнулся, пролетел мимо! Но нет — хорошо пришёл, возле хребта, у невысокого гребня. Уцепился. Кляксой растёкся по чешуйчатой коже. На одной руке провернулся, приближаясь к шее крылатого ящера. В другой — катана. Горгония почуяла и развернула тупоносую морду, закричала, потянулась схватить. Мелькнул по широкой дуге меч и резанул по носу. Самым кончиком, но прорезал. Ушёл на новый замах и вонзился меж лопаткой крыла и шеей. Рубанул! И из раны, словно из садового оросителя, фонтаном хлестнула кровь. Залила, забрызгала человека и тот, разжав руки, ухнул вниз.

Горгония закричала и подняла голову, надеясь подняться выше. Тугие крылья ушли к земле. И самым кончиком левое ударилось за неровность, за мирно спящую кучку греющихся стерв.

Гарпий разбросало сильным ударом.

А крыло — хрустнуло, сложилось! По коже до локтя потянулась синяя трещина. От боли забился по земле хвост и Горгония, оглушительно визжа, рухнула вниз. Выставила лапы, но сослепу не рассчитала — зацепилась, покатилась, разрушая сама себя.

Медведев яростно закричал. Юрий это всё-таки сделал!

Вопя, Горгония пыталась подняться на побитые лапы, но падала.

И всё бы хорошо — подходи да отхватывай обещанную голову и требуй исполнения обязательств. Всё бы хорошо… Только вот где он, «Иван-царевич»?