Альтерверс

Глава 3а.

Холодный ночной ветерок пробился через открытое окно в спальню и беспардонно ударил Матвея в лицо. Резкий глоток свежести заставил юношу вылезти из тёплой постели и закрыть окно. Он бросил взгляд на электронные часы на комоде — до звонка будильника оставалось тридцать минут. Матвей решил, что ложиться, чтобы через полчаса проснуться ещё более разбитым, — бессмысленно.

Где-то за окном слышалось шарканье металла по асфальту. Звук, знакомый всем жителям города с детства: дворник убирает лопатой первый выпавший снег.

В Москве снег — всегда неожиданность, даже если выпадает тогда, когда должен. Водители выезжают на улицы города, не переобувшись в зимнюю резину, присоединяются к празднованию Дня жестянщика; студенты сетуют на замёрзшие ноги, решив, что в осенней обуви ещё нормально, да и что там — до метро добежать; офисные клерки сокрушаются по поводу неизбежного наступления короткого светового дня. Всё циклично. Ночь растворится, как только наступит утро. Холодная зима сменится воскресающей весной, переходящей в дарящее надежду лето, которое капитулирует перед дождливой осенью. Человек не влияет на эти процессы. Человеку остаётся лишь каждый раз удивляться выпавшему в середине ноября снегу.

С этими мыслями Матвей отправился в душ. Ещё не проснувшись, он включил воду, засунул в рот зубную щётку и встал под горячие струйки воды. Моментально всплыл в голове вчерашний разговор с отцом. Следом в памяти промелькнуло новое задание от Кашалотова. Мозг потихоньку возвращал Матвея в реальность из полусонного состояния.

В холодильнике оказался только десяток яиц и просроченное молоко. Зато на столе осталось печенье, которое привёз Фёдоров-старший — чем не отличный завтрак? Выпив кофе и закинув в рот пару печенек, Матвей решил не тянуть и набрал номер отца.

— Доброе утро, — послышался бодрый голос. — Как спалось?

— Привет, пап. Спасибо, отлично. Ты как?

— Сегодня спина что-то разболелась. Но Лиза за мной ухаживает. Тебе привет, кстати.

— Ей тоже, — Матвей сделал паузу. — Пап, по поводу нашего вчерашнего разговора...

Евгений Николаевич затих, ожидая новостей.

— Я помогу, — Матвей почувствовал, как старик улыбнулся, — но при одном условии.

— Говори, сынок. Всё, что хочешь.

— Ничего сверхъестественного. Но об этом после выполнения задания.

— То, что ты попросишь, будет в моей компетенции? — подозрительно спросил Фёдоров-старший.

— Более чем.

На том конце повисла недолгая тишина.

— Хорошо. Считай, что я дал тебе персональную гарантию.

— Отлично. Нам нужно обсудить детали.

— Приезжай сюда. Мансуров со своими людьми тоже приедут.

— Договорились. Скоро буду, — Матвей положил трубку.

Он посмотрел на своё заспанное отражение в зеркале и широко улыбнулся. Ему, кажется, удалось достичь компромисса с самим собой.

Такси приехало точно в обещанный срок, правда, таксист проехал мимо нужного подъезда и встал у мусорного контейнера. Матвей уже привык, и если первые несколько раз он высказывал водителям, что они проехали дальше, то сейчас просто шёл к контейнеру и молча садился в машину. Дорога на дачу Фёдорова-старшего заняла меньше получаса. Огромный плюс — ехать утром против потока автомобилей. В такую рань все, наоборот, торопятся в город, чтобы ни в коем случае не опоздать на работу. Матвей домчался до места с ветерком, искренне сочувствуя стоящим в пробке возле Московской кольцевой автодороги.

С лёгкостью Матвей открыл металлическую калитку, и причина больной спины отца стала очевидна — всё утро он раскидывал снег. Расчищенная дорожка вела к террасе, где в окне молодой человек заметил Лизу, возившуюся на кухне. Он прошёл к дому, постучал во входную дверь.

— Матвей! — радостно встретила его Лиза. — Привет, дорогой! Проходи скорей. Сегодня с обеда снег обещают. Наметёт, а твой отец опять попрётся чистить. Нет чтобы заплатить нашему дворнику. Сам. Всё сам. А потом — в лёжку.

— Лизонька, конечно, преувеличивает, — послышался голос из гостиной.

Женщина улыбнулась Матвею и подмигнула. У Лизы очень красивая улыбка, она никогда, конечно, не заменит улыбку матери, но это и не нужно. Для отца это новый этап в жизни, который Матвей когда-то принял и к которому отнёсся с уважением. Лиза же не стремилась стать Матвею мамой, но при необходимости всегда оказывала поддержку. То, что она младше Фёдорова-старшего на семнадцать лет, помогало иногда продавливать его в ситуациях, когда Евгений Николаевич забывал, что и сам был подростком.

Фёдоров-старший встретил сына в красном клетчатом халате поверх белой футболки. Большая вольность, учитывая, что вот-вот к нему пожалует министр обороны. Евгения Николаевича это не слишком волновало — в его возрасте и статусе он мог себе позволить носить то, что считает нужным. Тем более у себя дома.

— Ты завтракал? — спросила Лиза. — Я сделала шакшуку.

— Никогда не откажусь от твоей шакшуки, — обрадовался Матвей.

Фёдоров-старший сидел в своём кресле, просматривал новостные ленты на стареньком ноутбуке. Матвей прошёл в гостиную и приобнял отца. Тот снял очки и с благодарностью посмотрел на сына.

— Я рад, что ты согласился, — сказал он.

— Не вопрос, пап, — ответил Матвей, — разве я могу отказать? Думаешь, справлюсь?

— Конечно, справишься, — усмехнулся отец. — Что сложного? Поговорить со стариком и уговорить его сделать то, что нам нужно. Дел-то всего на четыре года.

— Не могу представить. Живёт человек, ходит на работу, хобби у него наверняка есть, и в один прекрасный день нарисовывается кто-то и просит...

Евгений Николаевич поднёс указательный палец к губам, давая понять, что не стоит этот вопрос обсуждать здесь, при Лизе. Матвей наклонил голову, признавая свою оплошность. Для Лизы, как для соседей и некоторого окружения, Евгений Николаевич Фёдоров — работник НИИ на пенсии. Ходили слухи, что его разработки как-то использовались Федеральной службой безопасности, но это всего лишь слухи. Сам он их никогда не подтверждал, но и не опровергал.

Одна из сложностей работы в такой организации, как СКАР, — сохранять тайну. За десятилетия существования службы в правительстве находились индивиды, которые пытались подмять негосударственную организацию под себя, но они бесследно исчезали или в корне меняли мнение после одного разговора с Анатолием Эдуардовичем Раскаловым, бессменным руководителем СКАР. Служба не нуждалась в финансировании: деньги поступали в бюджет за счёт торговли с другими объектами и патентов на некоторые изобретения. По документам научно-исследовательский институт оставался научно-исследовательским институтом, и о том, что в недрах кирпичного здания на Профсоюзной обитает тайная структура, непосвящённый человек предположить не мог. У организации имелись и друзья в правительстве: в обмен на молчание и помощь в сохранении тайны служба нередко одаривала некоторые высшие чины артефактами из других миров и устраивала экскурсии в места, где обычный человек никогда не побывает. Одним из таких друзей СКАР был Николай Давыдович Мансуров, уже двенадцать лет занимающий пост министра обороны.

Ждать себя долго он не заставил. Чёрный автомобиль с правительственными номерами подъехал к участку Фёдорова-старшего без двух минут девять. Из машины вышли двое охранников, похожих друг на друга как братья: короткие стрижки, синие галстуки, белоснежные рубашки, чёрные костюмы и пальто такого же чёрного цвета. Один из них обошёл машину сзади, открыл пассажирскую дверь. Мансуров вылез, поправляя подол длинного пальто, расправил воротник. Следом вылез мужчина лет сорока — в строгой кожаной куртке поверх бежевого свитера и коричневых брюк. Мансуров пригладил ладонью седые волосы и жестом приказал охранникам оставаться у машины.

Евгений Николаевич встретил старого друга широкой улыбкой. Они обнялись, обменялись любезностями и прошли на второй этаж дома Фёдорова-старшего, в его кабинет. Молодой человек в куртке молча проследовал за ними.

Мансуров не снял пальто, давая понять, что времени у него в обрез. Матвей смотрел на пожилого мужчину, испытывая лёгкое опасение. Не каждый день он представал перед министром обороны, как бы он к нему ни относился. Евгений Николаевич самолично принёс поднос с чайничком зелёного чая и маленькими чашками, подаренными ему в Китае ещё в середине девяностых.

— Знакомься, Коль, — представил он Матвея, разливая чай. — Это мой сын. Хороший парень. Пошёл по стопам отца.

— Очень приятно, — неуверенно произнёс оперативник.

— Взаимно, — поставленным басом ответил Мансуров. — Отец рассказал тебе, что у нас происходит?

— Вкратце. Мои соболезнования.

— Спасибо. Для всех нас это огромная потеря. Но ещё большая — это потеря для страны.

Матвей почувствовал, как от напыщенной посмертной лести к горлу подкатывает ком желчи.

— Александр Александрович был великим человеком, — продолжал министр. — Он сделал то, что не смог ни один его предшественник. Поднял нашу страну и вывел её на новый путь процветания. Но как же любит пошутить господь бог наш всемогущий… Забрал к себе так рано. Видимо, в небесной канцелярии надо навести порядок, и единственный, кто справится, — наш президент.

Мансуров, не увидев в глазах Матвея искренней скорби, нахмурил чёрные брови.

— А ты… Матвей, верно? Ты, Матвей, сможешь справиться с этой задачей?

— Я думаю, что мне это под силу, Николай Давыдович.

— Матвей — единственный, которому я могу доверить такое деликатное поручение, Коля, — вставил Фёдоров-старший. — Он прошёл курс подготовки в академии при СКАР. Один из немногих, кто закончил её с отличием. Недавно вернулся с задания, которое выполнил блестяще. Я думаю, моей рекомендации тебе достаточно.

— Тебе, Женя, верю, — сказал Мансуров. — Ты всё понимаешь. Нас как по башке ударило. В курсе всего несколько человек. Даже жена с детьми ещё не знают. Для них папа устал, отдыхает, поэтому мобилу отключил. Если информация просочится в СМИ — пиши пропало. Потеряем всё, понимаешь? Всё. И пострадаем не только мы с тобой, Женя. Народ, понимаешь? Народ пострадает!

— Я всё прекрасно понимаю, — спокойно ответил Евгений Николаевич. — Именно поэтому рекомендую тебе в исполнители своего лучшего человека.

— Ну, хорошо, — томно сказал Мансуров. — Вводи в курс дела.

— Человек, который нам необходим, — начал Фёдоров-старший, — проживает в объекте К3-61. Волею судеб тамошний Александр Александрович Егоров живёт тихой профессорской жизнью, небогат, у него жена, двое детей, квартира от МГУ. Аполитичен, его любят студенты. Преподаёт историю. За свои семьдесят четыре года никогда не нарушал закон, даже мимо урны мусор не бросал. Идеальный кандидат.

— Мы верим, — подхватил Мансуров, — что для адаптации ему понадобится чуть меньше года, но начинать нужно уже сейчас.

— Твоя задача, Матвей, — обеспечить беспроблемный переход Егорова из К3-61 к нам, сюда. С тобой на этом задании будет Дмитрий. Он психолог, его задача — уговорить господина Егорова.

Молодой человек в куртке поднялся и протянул руку Матвею.

— Времени действительно мало, — сказал Фёдоров-старший. — На подготовку вам даю день. Чёткого сценария нет, есть общие тезисы. Вы незаметно появляетесь, общаетесь с ним, так же незаметно исчезаете.

— Это дело государственной безопасности, ребята, — серьёзно сказал Мансуров. — Вы нужны вашей стране. И страна этого никогда не забудет.

Он поднялся со стула, осмотрел сначала Матвея, затем Дмитрия, кивнул Евгению Николаевичу и вышел.

Фёдоров-старший сделал аккуратный глоток горячего чая и спросил:

— Ну что, господа, приступим?

Из гостиной они переместились в кабинет. Евгений Николаевич вежливо попросил Лизу навестить свою подругу в Москве, дав понять, что им нужно работать. Лиза не обиделась, наоборот, поддержала мужа и оставила полный еды холодильник.

Дмитрий оказался приятным человеком. Закончил факультет психологии МГУ, работал в клиниках, помогал реабилитироваться ветеранам горячих точек. Одним из ветеранов оказался одноклассник сына Мансурова — так Николай Давыдович узнал о парне и взял его под своё крыло. За пятнадцать лет Мансуров не раз привлекал Дмитрия по разным вопросам, заслужив со временем полное доверие министра обороны.

— Дима, — мягким голосом говорил Фёдоров-старший, — вы же никогда не слышали о нас, не так ли?

— О конторе, которая осуществляет контроль за перемещениями между вселенными? Конечно, нет, — взволнованно сказал мужчина. — Слухи ходили, что есть различные тайные организации, но что всё настолько серьёзно… Я и предположить не мог. Когда Николай Давыдович рассказал мне, я… я… охренел, если честно.

— Мы все через это прошли, — улыбнулся Матвей. — Когда живёшь в неведении, не думаешь о том, что есть другие миры, вселенные, копии тебя.

— То есть там, куда мы направляемся, есть другой я? — удивился Дмитрий.

— Наверняка, — улыбнулся Евгений Николаевич. — Но мы не выясняли. Времени немного, приходится импровизировать. Этому не особо учат в академии, да, Матвей?

Матвей улыбнулся в ответ.

— Итак, господа, я расскажу вам про объект К3-61, с вашего позволения. Знаю я его очень хорошо. Это объект третьей классификации, — Фёдоров-старший повернулся к Дмитрию. — Классификацией, Дима, мы зовём множество вселенных со схожей исторической линией. Третья имеет, по сути, одно основное отличие от наших миров — там до сих пор существует Советский Союз. Ключевым поворотным моментом в третьей классификации является приход к власти прагматичного генсека Комарова после смерти Брежнева. В восьмидесятые, вместо перестройки, пришла более жёсткая модернизация. Начались осторожные экономические реформы: сохранился жёсткий контроль партии при введении рыночных элементов в экономику. Национальные республики получили больше автономии, что позволило избежать конфликтов и оставить их в составе Союза. Страной был выбран путь технологического развития, сохраняя при этом авторитарную модель управления. В девяностые холодная война постепенно угасла и переросла в вялотекущую технологическую. СССР договорился с США о сосуществовании, при этом влияние в Восточной Европе сохранилось. В наше время та версия СССР является сверхдержавой наряду с Китаем и США. Внутренняя цифровая система конкурирует с западной на достойном уровне, автомобили, компьютеры и гаджеты массово экспортируются, конкурируя с американскими и китайскими брендами. Мир в этом объекте разделён между Китаем, США и СССР на зоны влияния, что позволяет сохранять баланс.

Фёдоров-старший заметил, что у его сына история страны из другой вселенной не вызывает интереса.

— Матвей, — спросил он, — может быть, ты что-то добавишь?

— Хм… — Матвей задумался на долю секунды. — Что ж… Это страна, которой правит диктатор. Если мне не изменяет память, там разрешена смертная казнь, легализованы трудовые лагеря и периодически встречаются репрессии.

— Матвей, — Евгений Николаевич пожалел, что спросил сына. — Можно сказать, что режим достаточно строг, но уровень ВВП на душу населения зашкаливает уже несколько лет подряд. Всё познаётся в сравнении, не так ли? Но не важно. Важно то, что вам необходимо будет отправиться в Москву объекта К3-61, найти Александра Александровича Егорова и доставить его сюда. Непосредственно к Мансурову. Времени у вас на это мало, так что придётся постараться.

— Я прошу прощения, — сказал Матвей, — без обид. Но что, если он откажется? Пошлёт нас куда подальше — и всё. Вы же наверняка этот момент обдумали?

— Уверяю вас, Матвей, — Дмитрий повернулся к нему, — я имею достаточно большой опыт в применении персуазивной методологии и суггестивной терапии. В нашей профессии, как и в любой другой, есть определённые рычаги воздействия. Работа сложная, но доверьтесь мне — я специалист в своём деле.

Матвея слова Дмитрия не впечатлили. Но, может, и уговаривать никого не придётся. Он на секунду представил себе, что будет, если к нему завтра придут двое и предложат править страной в альтернативной вселенной. Согласился бы?

***

Фёдоров-старший всё уладил — хватило одного телефонного звонка, чтобы задание, которое дали Матвею, забрал другой оперативник.

Матвей сидел в самой маленькой комнате трёшки. Когда-то эта комната была его крепостью: на тринадцати квадратных метрах он умудрялся хранить целый мир. Теперь же, когда его отец живёт за городом, Матвей переделал свою комнату в кабинет. Он купил новый стол, кресло на колёсиках и ноутбук. Выкинул всё, что ассоциировалось у него с подростковой жизнью, в первую очередь — стенку, занимавшую треть комнаты. Вместо неё удачно расположились полки с учебной и художественной литературой.Изучать тонкости объекта К3-61 оказалось увлекательным занятием, хоть молодой человек и считал, что распад Советского Союза — лучшее, что произошло с его страной в двадцатом веке. Но сейчас он открыл совершенно новую для себя страницу истории. Как могла бы развиваться страна, чего достичь. И как бы ему ни было неестественно это признавать — здесь, дома, им ещё стремиться и стремиться к показателям альтернативного СССР.

Он просмотрел несколько десятков файлов, рассказывающих о генеральных секретарях, договорённостях с другими странами, добыче природных ископаемых, собственных разработках, которые вынуждены были опережать разработки Соединённых Штатов. Здоровая конкуренция пошла обеим странам на пользу. СССР разработал внутренний интернет, имеющий собственные поисковые системы, социальные сети и мессенджеры. Первый беспилотный автомобиль был разработан на Самарском автомобильном заводе, освоение космоса с множеством спутников считалось чем-то обыденным.

Матвей не заметил, как наступила поздняя ночь. Он уговаривал себя лечь спать пораньше, так как завтра переход, но ничего не мог с собой поделать — настолько реальность СССР К3-61 поглотила его.

Утром он проснулся от телефонного звонка. Звонил неизвестный абонент, и, подняв трубку, Матвей подскочил с кровати, словно в неё плеснули кипятком.

— Ты скоро там? — раздался голос Дмитрия. — Я внизу стою. Ждём.

Матвей сразу отругал себя за то, что не записал его номер.

— Спускаюсь, — попытался сделать голос бодрым оперативник. — Десять минут. Простите.

Он подлетел с кровати, споткнулся о тапочек и быстро начал собираться. Через десять минут Матвей, выбритый, аккуратно причёсанный, в костюме-тройке, спустился к Дмитрию. Тот тоже оделся официально, но в костюме психолог выглядел как панк, который пытается произвести впечатление на дочку представителя правительственной элиты: одет хорошо и опрятно, но что-то выдавало в нём неподдельную простоту.

— Наконец-то, — простонал Дмитрий. — Проспал, что ли?

— Зачитался историей места, куда мы отправляемся. Тебе бы, кстати, тоже не мешало.

— А мне зачем? — удивлённо спросил Дмитрий. — У меня есть ты.

Они сели в чёрный автомобиль с правительственными номерами, водитель выехал на Ленинский проспект в сторону Кремля. Ехать с мигалкой оказалось крайне удобно. Перед ними расступались машины, давая коридор для беспроблемного проезда. Матвею показалось, что он позвоночником чувствует, как их ненавидят стоящие в пробке работяги. Но, справедливости ради, он подметил, что такая возможность передвижения очень эффективна: они добрались до цели всего за пятнадцать минут.

Их пропустили на территорию без каких-либо проверок, только солдат на КПП что-то сказал в рацию. Женщина в строгом костюме встретила напарников у одного из входов, без лишнего этикета проводила мужчин к кабинету Мансурова.

Внутри уже ожидал Фёдоров-старший.

— Здравствуйте, — поздоровался Матвей. — Простите за задержку.

— Да-да, — брякнул Мансуров. — Готовы?

— Так точно, — ответил Дмитрий. — Когда мы…

— Совершите переход? — снисходительно уточнил Евгений Николаевич. — Сегодня. Но прежде вам нужно всё повторить. Пробежаться по плану, так сказать.

Около получаса Фёдоров-старший слушал план напарников, иногда только прерывал их, чтобы подкорректировать или переспросить. Когда они закончили, он поправил свой пиджак и добавил:

— Самое главное. Его адрес.

Матвей забрал клочок бумаги у отца и положил себе в карман брюк.

— Теперь вас нужно переодеть, — улыбнулся Евгений Николаевич. — Не можете же вы ехать в советскую страну в костюмах итальянских модельеров. На месте отправления вас встретит Лия. Она вручит костюмы и портфели со всем необходимым. А ещё ключи от квартиры…

— Где деньги лежат? — не удержался Матвей, но ни его отец, ни Мансуров шутку не оценили.

— Где вам предстоит жить, пока вы будете работать.

— Хорошо, — подытожил Фёдоров-младший. — Где и когда мы совершим переход?

— Сегодня, в шестнадцать тридцать, Новая Москва, деревня Саларьево. Там есть небольшой пролесок, который присутствует и в К3-61. Не опаздывайте. Очень вас прошу.

Евгений Николаевич попрощался с напарниками, пожал руку Николаю Давыдовичу и ушёл готовить всё необходимое к переходу.

Матвея и Дмитрия дама в строгом костюме проводила к машине.

— У нас ещё куча времени, — посмотрев на часы, сказал Дмитрий.

— Точно, — согласился Матвей. — Ты голодный?

***

— Ты уверен, что здесь можно есть? — Дмитрий явно не был впечатлён одноэтажной кирпичной постройкой, затерявшейся во дворах домов на «Маяковской».

— Абсолютно, — радостно ответил Матвей. — Лучший завтрак в Москве.

Олег поприветствовал гостей широкой беззубой улыбкой. Жестом он показал, куда могут присесть мужчины, а сам побежал к одной из конфорок жарить яичницу.

— Серьёзно, я не собираюсь тут есть, — не успокаивался Дмитрий.

— Ну и зря. Здесь очень вкусно.

Дмитрий обвёл помещение взглядом. Что его смущало больше — антисанитария или странный шеф-повар, — он не мог понять. Матвей повесил пиджак на спинку старого стула и уселся за стол. Дмитрий, всё ещё смущённый таким кафе в центре Москвы, расположился за столом следом.

— Волнуешься? — спросил Матвей.

— Ты о деле или об этом месте?

Оперативник рассмеялся.

— Да, мне тоже оно сначала показалось, скажем, не вызывающим доверия.

— Волнуюсь, наверное… Я не знаю. Ты бывал там?

— Конкретно в этом объекте — нет, но я изучал третью классификацию, так что волноваться не о чем. Главное — вести себя как советский гражданин, а там разберёмся. Как тебе рассказал Мансуров обо всём этом?

— Да как… Вызвал к себе. Сказал, что со мной хочет поговорить один важный человек. Им оказался твой отец. По сути, он-то и рассказывал. Я, конечно, не поверил. Мультивселенные. Альтернативные миры. Переходы. Звучит как сюжет какого-то фантастического фильма.

— Да, понимаю, о чём ты.

— Мансуров — серьёзный дядька. Если он верит во всю эту историю, значит, она имеет место быть. Зачем ему меня обманывать? А потом мы поехали к вам на дачу. Дальше ты в курсе.

— Зато наверняка ты теперь сможешь пользоваться привилегиями знающего.

Олег принёс напарникам по тарелке с яичницей и парой смачных кусков обжаренной докторской колбасы. Он поставил каждому тарелку, вилки, затем подмигнул Матвею.

— Егор не заходил? — спросил он.

— Не было, — ответил Олег. — Уехал, наверное.

— Наверное. Передавай ему от меня большой привет.

— Передам обязательно. А если увидишь его первым, то ты передай.

— Сделаю.

Дмитрий дождался, пока Олег отойдёт от стола, и спросил:

— Как ты нашёл это место?!

— Друг посоветовал. О нём знают немногие, но это и хорошо. Единственное место, где можно спокойно поесть вкусной домашней еды.

Дмитрий ещё немного пококетничал, но, увидев, с каким аппетитом уплетает яичницу Матвей, попробовал. И не пожалел. Такой вкуснятины он не ел с детства.

***

Евгений Николаевич проверял всё собственноручно. Он обходил металлическую прямоугольную конструкцию, нагибался к земле, осматривал каждый проводок, тянущийся к ноутбуку. То, что ему посчастливилось без лишних вопросов заполучить квантовый туннельный переход, вызывало восторг у команды техников, которую приставил к нему Раскалов.

Каждый студент в академии при СКАР знал, каким выдающимся оперативником прослыл Фёдоров-старший. Те, кому посчастливилось работать под его руководством, отмечали расчётливость и неординарный ум. Молодые сотрудники, наслышанные о подвигах бывалого оперативника и умении чётко и вовремя принять нужное решение, называли его легендой. Он работал в то время, когда для решения задач использовалась смекалка и импровизация, а не точный просчёт аналитиков и план сценаристов. Сотни историй о том, как оперативник Евгений Фёдоров красиво и непринуждённо закрывал дела, пересказывались друг другу не один раз.

Неподалёку от пролеска располагался частный сектор — множество коттеджей, огороженных высоченными заборами. Команда Фёдорова-старшего надела ярко-оранжевую форму геодезистов и всячески показывала, что они замеряют уровень грунта для потенциальной застройки, вовсе не собираясь совершить переход в другой мир. Евгений Николаевич просчитал даже, что какой-нибудь зевака наткнётся на них в пролеске. Продумывать заранее и просчитывать риски — особенность, которая спасала ему жизнь много раз.

Автомобиль с правительственными номерами подъехать к пролеску не мог. Матвей и Дмитрий вышли из машины, поблагодарили водителя и оставшийся километр прошли пешком. Евгений Николаевич, заприметив сына с напарником, дал команду подготовить реквизит.

— Мы почти вовремя, — с задорной улыбкой поприветствовал отца и команду Матвей.

— Почти. 16:27. Могли бы пораньше, — по-доброму сказал Фёдоров-старший, затем повернулся к милой девушке возле столика с ноутбуком: — Лия! Выдайте, пожалуйста, молодым людям реквизит.

Девушка подозвала напарников движением изящной кисти. Судя по всему, ей не очень нравилось, что её вырвали из привычного ритма жизни и заставили возиться с неофициальным делом. Позади неё, прямо на земле, стояла напольная вешалка с четырьмя чехлами.

— За костюмы и инвентарь отвечаете головой, — сухо сказала она. — Вы оба!Голос Лии заставил Дмитрия поверить в то, что она найдёт его где угодно, если с реквизитом что-то случится.

— Два костюма каждому, один надевайте сейчас, второй — на смену. Времени не дали, поэтому с вашим размером ноги, Дмитрий, могла не угадать. Далее. Портфель. В нём — модель местного мобильного телефона, расчёска, зубная щётка, паста. Пасту даю одну на двоих.

Евгений Николаевич с наслаждением наблюдал, как напарники покорно подчиняются миниатюрной девушке.

— Шляпы! — воскликнула она. — Не забудьте шляпы! Даю по одной. Их берегите!

Лия отвернулась, чтобы не смущать мужчин, пока те переодеваются. Брюки и рубашка пришлись впору, а вот лакированные туфли Дмитрию немного поджимали. Напарники стали походить на героев нуарных фильмов пятидесятых годов с каплей советской пропаганды.

— Не забудьте, — Евгений Николаевич протянул две кобуры с пистолетами. — Дополнительный магазин носите с собой.

— Я и стрелять-то не умею, — растерялся психолог. — Как я?..

— Ничего страшного, — перебил Матвей, — если повезёт, то стрелять не придётся.

— После перехода дойдите до шоссе и поймайте попутку до города, — продолжил Фёдоров-старший. — Дальше сможете доехать на автобусе до вашего жилья. Адрес и все явки-пароли — в портфелях. На связь выходить каждые два вечера. Матвей, ты отчитываешься мне, Дмитрий — ты Мансурову. Старайтесь особо не светиться. Неприятности нам не нужны. Ну и удачи вам. Вас ждёт интересный мир.

После этих слов Евгений Николаевич скомандовал запускать квантовый туннельный переход.

Техник в ярко-оранжевом жилете начал вводить координаты объекта К3-61 в командную строку на серебряном лэптопе. Металлическая конструкция замигала голубыми лампочками, пелена из углов того же голубого цвета начала заполнять пространство внутри ворот.

Лицо Дмитрия умилило Матвея, он невольно улыбнулся уголком рта. Конечно, гражданскому человеку поверить во всё происходящее сложно. Евгений Николаевич подошёл к сыну и обнял его, ничего не сказал, не показывал волнения.

— Ну что? — обратился Матвей к Дмитрию. — Готов к лучшему приключению в жизни?

Дмитрий неуверенно кивнул.

Оперативник и психолог прошли через квантовый туннельный переход, который закрылся, как только они оказались по ту сторону голубой пелены.

Пейзаж практически не изменился.

Изменился он, когда напарники вышли из пролеска и увидели перед собой рабочий посёлок Саларьевский. Ни одного высокого забора, которыми так любят ограждать частную собственность люди, идеальная чистота. Упавшие листья аккуратно собраны в кучи вокруг деревьев, вместо потрескавшейся дороги — ровный чёрный асфальт. Деревянные домики, никакого кирпича, аккуратно выкрашены, у каждого над крыльцом можно заметить красную звезду.

Они шли по посёлку и дивились, как аккуратно, словно по линейке, выкрашены в белый цвет бордюры. Ни одной ямки, ни одной трещинки. Идти по такому тротуару — сплошное удовольствие.

У автобусной остановки с электронным табло Матвей заметил жёлтый автомобиль. Советская марка, судя по всему, — «Москвич», сильно напоминающий корейский «Киа Рио». На табло высветилась надпись: «Автобус на Москву через 54 минуты». Ждать, конечно, не хотелось, а из машины очень удачно вылез паренёк лет девятнадцати.

— На Москву, товарищи? — спросил он.

— До Мичуринского проспекта за сколько довезёте?

— За пятак договоримся. Или по счётчику.

К сожалению, ни Матвей, ни, понятное дело, Дмитрий не могли определить, высокую ли цену назвал парень.

— Давайте по счётчику, — решил Матвей. — Мичуринский, 12.

— Хорошо, товарищи, присаживайтесь назад.

Как только мужчины разместились на заднем сиденье автомобиля, водитель нажал кнопку с буквой «Т» на приборной панели. На пассажирских дверях «Москвича» загорелись тёмно-оранжевые шашечки, появилась надпись «Такси» и номер четыреста тридцать. Из приборной панели выдвинулся экран длиной сантиметров двадцать пять и высотой около пятнадцати.

— Добрый вечер, Аннушка, — сказал паренёк.

— Добрый вечер, товарищ Аникеев, — донеслось из динамика экрана. — Назовите адрес поездки.

— Мичуринский проспект, дом 12, подъезд… А какой подъезд вам нужен?

— Можно просто у дома, — ответил Матвей.

— Без подъезда, Аннушка.

— Маршрут построен, — сказал механический женский голос. — Включить счётчик?

— Включить.

— Счётчик включён. Не забудьте пристегнуть ремни безопасности. Счастливого пути!

На экране показалась карта Москвы, на которой красной линией поверх дорог легло направление движения. Небольшая жёлтая машинка с номером четыреста тридцать на крыше ехала по этой красной линии, в левом верхнем углу росла стоимость поездки.

Посёлок Саларьевский граничил с Москвой, поэтому, как только они выехали на Киевское шоссе, им в глаза бросилась монументальная постройка на фоне многочисленных девятиэтажек. Венец архитектурного творения Москвы. Здание, которое раз и навсегда определило в Москве стиль сталинского ампира как основного.

Дворец Советов.

Его колонны возвышались на сотню метров, образуя ворота в социалистическое будущее, башни одна за одной сужались, как в пирамиде, на гранитных уровнях выбиты советские рабочие и отважные солдаты, несущие флаг СССР. Они тянулись к шпилю, на котором, показывая рукой в социалистическое будущее, стоял Владимир Ильич Ленин.

Вывеска «Москва» при въезде в город светилась ярко-красным и днём, и ночью. Матвей заметил, что, как только они въехали в город, счётчик на мониторе прибавил полтора рубля, значит, въезд в столицу платный. У самого начала Ленинского проспекта красовались огромные ворота, которые гласили: «Добро пожаловать в город-герой Москву!» и ниже — «Здесь мы встречали Ю. А. Гагарина».

Глаза Дмитрия разбегались от увиденного. Ни одной высотки, кроме знаменитой «восьмёрки», ни одного панельного дома. Всюду кирпич разных оттенков бежевого и красного. Идеально ровные дороги, небольшое количество автомобилей, аккуратные светофоры с квадратными лампами. Неоновые трубки вывесок магазинов, названия которых давно ушли из привычного психологу лексикона: «Булочная», «Галантерея», «Фотопечать». Под самыми крышами домов развевались флаги СССР — красные прямоугольные полотна с символом созидающих классов — серпом, молотом и кистью, которые обозначали крестьянство, рабочий класс и интеллигенцию. По углам полотен красовались пятиконечные звёзды, напоминающие, с каким трудом обществу удалось построить социализм и коммунизм.

Они свернули на Ломоносовский проспект, им открылся вид на одну из восьми сестёр-высоток — здание Московского государственного университета. МГУ ничем не отличался от того МГУ, который привык видеть Матвей, только сам проспект казался шире, множество деревьев с остатками жёлтых листьев окутывали здание по периметру.

Шофёр насвистывал простенькую мелодию, потом почему-то решился спросить:

— Вы из Москвы?

— Да, — ответил Матвей, — навещали с братом отца в посёлке.

— Не похожи вы на братьев, — констатировал паренёк и посмотрел на напарников в зеркало заднего вида.

Фёдоров-младший за долю секунды задал себе несколько вопросов, главный из которых: зачем он интересуется? Это объект, где сохранился не просто Советский Союз, здесь сохранилась идеология. Значит, ничего не мешает молодому человеку, везущему их на Мичуринский проспект, сделать донос о том, что он подвозил двух подозрительных типов. А может, этот паренёк на самом деле не так прост, как кажется? Может, он агент Комитета государственной безопасности? Матвей изучал шофёра. Смотрел на то, как он себя ведёт на дороге.

— Завидую я вам, — неожиданно сказал водитель. — Я тоже мечтаю в Москве жить. Что у нас в Саларьевском? Работы толком нет, все в Москву ездят. Жить скучно. Ни в кино сходить, ни на танцы. Одни бабульки с дедульками.

— Не учитесь в институте? — спросил Дмитрий.

— Нет, что вы! Я только из армии вернулся. Говорят, раньше брали с восемнадцати лет. Мне батя рассказывал, что он два года служил. А сейчас что? Закончил школу — и на три года. Куда распределят.

— Где служили? — Дмитрий явно заинтересовался судьбой молодого человека.

— На Корейском полуострове, недалеко от Сеула. Там хорошие места. Климат. Но, конечно, с нашим Краснодарским краем не сравнится. Да и язык у них… Они по-русски-то учатся, молодцы, но всё равно криво получается, не поймёшь ничего. Оттарабанил я, в общем, вернулся, а поступление только летом. Вот, пока таксую. Зарабатываю, чтоб комнату снять. Ведь у нас как? Раз ты рядом с Москвой живёшь, общежитие не положено. А так хочется московским воздухом подышать. Казалось бы: всего ничего, пять километров, а дышится иначе.

— Это точно, — поддержал психолог. — Уверен, что у вас всё получится.

— Спасибо, товарищ. Стараюсь. Если здесь приторможу, устроит вас?

— Конечно. Спасибо большое, — сказал Матвей и подумал, что таксист просто любопытен.

Шофёр нажал на кнопку «Окончить поездку». Матвей грустно улыбнулся — по счётчику стоимость составила восемь рублей.

— Приложите палец, — попросил таксист.

В раме, отделяющей пассажиров от водителя, выдвинулся небольшой прямоугольник, мигающий зелёным светом. Сканер для отпечатка пальца.

— Вы позволите, я наличными оплачу? — спросил Матвей. — На сберкнижке не хватит, боюсь.

— Конечно!

Оперативник достал из портфеля червонец и протянул водителю. Паренёк открыл бардачок, достал оттуда кожаный кошелёк с напечатанной пятиконечной звездой и отсчитал два рубля сдачи.

— Всего хорошего, — попрощался Матвей, вылезая из машины, — успехов вам!

— Спасибо, товарищи, хорошего дня!

Шашечки дверей изменили цвет на зелёный, на заднем стекле загорелась надпись «Свободно». Шофёр нажал два раза на гудок, попрощавшись с напарниками, и скрылся в сторону центра.

— Сберкнижка? — с подколкой спросил Дмитрий.

— Ну, а ты как думал? Я свою домашнюю работу выполняю.

Они прошли во двор дома номер двенадцать и зашли в четвёртый подъезд.

Квартира в престижном районе Москвы не отличалась особым шиком. Две комнаты с деревянными кроватями, небольшая, метров пять, кухня с гарнитуром и вполне сносный санузел. Матвей впервые оказался на объекте третьей классификации, поэтому сохранившаяся чистота старых советских вещей вызывала у него неподдельный восторг. Очевидно, что одним из основных факторов благополучия семей в СССР являлось умение экономить, и с этим сотрудники СКАР на корпоративной квартире не подкачали. Она была словно законсервирована с тех времён, когда на этой квартире жил ещё Фёдоров-старший.

Матвей прошёл по комнатам, осмотрел санузел и расположился на кухне, где из портфеля достал небольшой ноутбук советской модели ПК-246. Аббревиатура ПК означала «персональный компьютер», цифры 246 — модельный порядковый номер. Матвей поймал себя на мысли, что отдел, предоставляющий инвентарь, очень ответственно подходит к работе, и даже ручка, которую он достал следом за ноутбуком, сделана на заводе «Пионер».

Дмитрий явно растерялся от такого антуража. Его детские воспоминания откуда-то из начальной школы накрыли его сильной волной. Как маленький ребёнок, он рассматривал кружки, чашки, чайник и другую утварь. Чуть улучшенная, она всё равно напоминала о той утвари, которая была в его детстве.

— Посмотри, может, там чай есть? — попросил Матвей.

Дмитрий открыл верхний шкафчик возле сушки над раковиной и удивился ещё больше: перед ним стояла коробка индийского чая первого сорта. Да, коробка выглядела современно, да и раджа на слоне прорисован качественнее, чем на коробке из его воспоминаний, но без сомнений — это тот самый чай. Психолог достал два пакетика, положил их в кружки и нажал на кнопку металлического чайника. Тот, в свою очередь, красной неоновой полосой дал знать, что вода кипятится.

— Невероятно, — прошептал Дмитрий. — Словно я во сне.

— Да нет, — улыбнулся Матвей, — абсолютная реальность. Сложно представить, что мы не одни. Не просто не одни, что нас — бесконечное количество копий. Кто-то успешен, кто-то нет. Кто-то опасен, кто-то уже мёртв. Поначалу немного кружит голову.

— Мне кажется, что я только сейчас начал верить, что это действительно происходит. Что мы не в другой стране, а в другом мире!

— Добро пожаловать в клуб. Только есть и обратная сторона.

Дмитрий скрестил руки на груди, ожидая пояснения.

— Теперь ни одна страна в нашем объекте не будет тебя привлекать так сильно, как другие миры.

Матвей отклонился на спинку деревянного стула и громко зевнул. Дмитрий подсел к нему, чтобы смотреть в экран монитора.

Оперативник кликнул на круглую иконку с изображением спутника шестидесятых. Сразу открылось окошко с гербом Советского Союза в правом верхнем углу и сообщением: «Введите идентификационный номер». Матвей застучал по пластиковым клавишам, нажал кнопку «Готово» в окне. Страница немного прогрузилась, и следующее сообщение гласило, что он имеет доступ двадцать пятого уровня.

— Что это значит? — спросил Дмитрий.

— Это значит, что в местном интернете нам можно всё. В третьей классификации технологии действительно неплохо шагнули вперёд, но это СССР. Запад здесь, если не враг, то однозначно конкурент, потому и контроль над народом достаточно суровый. Зачем им знать, что где-то процветает Голливуд или Кремниевая долина, когда есть «Ленфильм» и Сколково?

— Железный занавес…

— Ну, скорее деревянная перегородка между комнатами. Народ поколениями воспитывается на постулатах Советского Союза, так что самому народу не интересно, что там на Западе происходит. Хотя торговля налажена весьма и весьма продуктивно.

— Невероятно, — продолжал шептать Дмитрий, — просто невероятно.

— Итак, — Матвей снова застучал по клавишам, — Егоров Александр Александрович.

Поисковик выдал результаты множеством строк. Первой ссылкой среди этого множества всплыла страничка преподавательского состава Московского государственного университета, где Егоров значился заместителем декана исторического факультета, а также заведующим кафедры истории коммунизма. С монитора на напарников смотрела точная копия Егорова из их объекта: широкий нос, чёрные как копоть глаза, окутанные узором морщин. Единственная разница образов — густая седеющая борода местного Егорова, закрывающая щёки и подбородок. Но взгляд оставался неизменным. Немного уставший в силу возраста.

— Здесь недалеко, предлагаю пешком пройтись, — сказал Матвей и закрыл крышку ПК-246.

Дмитрий согласился, это ведь уникальная возможность — посмотреть на сохранившийся оплот коммунизма и социализма.

Дорога до МГУ от корпоративной квартиры занимала не более получаса, но напарники решили пройти через Ленинские горы, известные в их объекте как Воробьёвы, чтобы насладиться потрясающим видом, открывающимся со смотровой площадки.

По дороге, направляясь к улице Косыгина, они обсуждали, с чего начать разговор. Не спугнуть замдекана Егорова — непростая задача, а уговорить его выполнить столь нестандартную просьбу казалось и вовсе невозможным. Но Дмитрий выглядел уверенным. Он говорил, что есть масса способов мотивировать человека.

Договориться. Ведь у каждого из нас есть определённые желания или даже страсть, которой мы готовы потакать. У кого-то это футбол, у кого-то женщины и практически у всех — деньги. Может быть, им просто удастся купить эти несколько лет, которые замдекана Егоров должен провести в чуждом ему мире.

Смотровая площадка сильно отличалась от той, к которой привыкли напарники. Улица Косыгина в этом месте сужалась до двух полос, на возвышении широкий тротуар тянулся в обе стороны к «Мосфильму» и Ленинскому проспекту. Туристы из разных стран оккупировали подход к гранитным перилам, откуда открывался незабываемый вид, растиражированный множеством открыток. Матвей поднялся на цыпочки и оглядел незнакомую ему Москву.

Стадион, облицованный светлым камнем, был границей между ними и городом. Его ночная подсветка окрашивала темнеющее небо в разные цвета, среди которых, конечно же, преобладал красный. Шесть из восьми высоток возвышались над морем из малоэтажных кирпичных домов, освещавших столицу тёплым жёлтым. Прожекторы Дворца Советов тремя яркими лучами били в небо, обозначая направление Советского Союза в космос. Повсюду трубы заводов, выпускавшие в темнеющее небо чёрный и белый дым. Рубиновые звёзды Кремля мерцали красными точками вдали, их суть и образ близки каждому советскому гражданину. Картина заворожила напарников, хотелось изучать этот муравейник, рассмотреть его детали. Матвей поднял голову к небу. Из громадных туч белыми хлопьями посыпался снег.

Не сговариваясь, оперативники подняли воротники и направились в сторону МГУ. Электронные часы «Спутник» на главной башне здания показывали 18:02, лекции дневного обучения подошли к концу, и Александр Александрович Егоров сможет найти несколько минут, чтобы пообщаться с чужаками.

На первом КПП главного здания их спросили, к кому они, и, услышав ответ, пожилой охранник в чёрной форме побежал в свою будку набирать номер Егорова. Сработал нехитрый план: Матвей представился редактором исторической колонки газеты «Московский комсомолец» и сказал, что ему нужно взять интервью для новой статьи.

Дозвониться до замдекана удалось со второго раза, и, расстроенный тем, что к нему кто-то пришёл в такой час, Александр Александрович велел пропустить к себе. Дома его ожидал вкусный ужин и вечерний просмотр телевизора, но работа есть работа. Принимать людей — одна из его обязанностей.

На лифте Матвей и Дмитрий поднялись на шестой этаж. Коридор, который вёл к кабинету Егорова, с обеих сторон украшали пёстрые электронные стенгазеты, рассказывающие об успехах факультета и вуза. В конце длинного прохода, как раз рядом с ещё одним лифтом, находился кабинет заместителя декана. Дмитрий постучал в деревянную дверь, украшенную нехитрым прямоугольным узором, и, услышав приглашение войти, напарники оказались в небольшом кабинете.

У Матвея стеснило дыхание. Не каждый день увидишь буквально на расстоянии вытянутой руки президента своей страны, заросшего эффектной бородой. И как бы он ни относился к Егорову из родного объекта, небольшую взволнованность он почувствовал. Александр Александрович сидел за большим столом, верх которого был обит зелёной тканью и накрыт оргстеклом.

— Добрый вечер, товарищи, — поприветствовал он напарников, — чем я могу быть полезен для вас?

— Здравствуйте, Александр Александрович, — немного запнулся Матвей, — это Дмитрий, меня зовут Матвей. У нас к вам весьма… пикантный разговор.

— Извольте, — Егоров нацепил на нос очки, — вы из газеты, как мне доложили.— Не совсем, — ответил Матвей, — но я надеюсь, вы сможете уделить нам немного времени и выслушать нас.

Егоров усталым взглядом окинул напарников, ожидая скучных вопросов о создании факультета, его истории и программе обучения. Позади них, на стене, обитой деревянными панелями, красовались портреты Ленина, Троцкого, Сталина, Крупской, Муравьёва, своими взглядами призывающих уставшего Александра Александровича ковать новые и новые кадры на благо Советского Союза. Затем он задумался о предстоящем ужине, задаваясь вопросом, чем же порадует его супруга. Неожиданно промелькнула мысль, что Владислав, его младший сын, в следующем году заканчивает школу и хочет пойти в конструкторы одежды, тогда как он застолбил ему место у себя на факультете ещё в январе. Но молодой человек противится желанию отца, ему его будущее видится в создании трикотажных костюмов и платьев, чего Александру Александровичу крайне не хотелось бы. Зато старшая дочь Виктория — настоящая отрада. Изучает историю партии уже третий год и показывает отличные результаты, преподаватели не забывают подчеркнуть её успехи и в других дисциплинах. Ещё Егоров отметил про себя, что первая лекция прошла гораздо лучше, чем он ожидал, несмотря на то, что подготовиться у него времени вчера толком не было из-за дня рождения Нестора Ивановича, старого армейского друга, с которым они служили в Аннабурге. Всё-таки юбилей армейского товарища — это веский повод пропустить несколько рюмок пятизвёздочного «Арарата».

— Вы согласны? — Матвей вырвал Егорова из его мыслей.

— Простите, я вас не расслышал, товарищи, — неуверенно ответил Александр Александрович, — вы не могли бы повторить вопрос?

— Согласны ли вы занять этот пост? — повторил Дмитрий.

— Что? — брови Егорова поднялись. — Какой пост?

— Пост президента. Мы понимаем, что услышанное вами походит больше на фантастическую новеллу, но мы готовы доказать вам, что наши слова — чистая правда.

— Я, признаться, совсем потерял нить нашей беседы, товарищи, — сказал Егоров и пожалел, что не слушал, зашедших к нему людей.

— Александр Александрович, — сказал Матвей спокойным, но строгим голосом, — я понимаю, что у вас был тяжёлый день. И понимаю, что мы не вовремя. Тем не менее, вопрос, который мы обсуждаем, крайне важен. Я очень прошу вас: отнеситесь со всей серьёзностью к нашему разговору.

— Вы из КГБ? — немного испуганно спросил Егоров.

— Нет, — ответил Матвей, — мы из… скажем так, схожей организации. И мы очень надеемся на вашу полную поддержку и продуктивное сотрудничество.

Егоров не ответил, но испуг и непонимание на его лице оказались красноречивее слов. Матвей почувствовал, что сейчас не стоит продолжать. Он не хотел спугнуть Александра Александровича рассказами о предстоящей работе. Они переглянулись с Дмитрием, Матвей постучал указательным пальцем по циферблату наручных часов «Союз». Напарник кивнул.

— Александр Александрович, — Матвей встал, — давайте встретимся завтра в ресторане «Гавана»? Скажем, в 19:00? Мы сможем описать вам все детали, а вы, услышав их и привилегии, которые мы гарантируем по исполнению, озвучите нам окончательное решение.

Не дождавшись ответа, Матвей подошёл к двери.

— Мы будем ждать вас, — строго произнёс Дмитрий, — прошу, не опаздывайте.

— Хорошо, — тихо сказал Егоров.

Двое вышли из кабинета. Ещё какое-то время Александр Александрович переваривал сложившуюся ситуацию. Кто эти двое, которые пришли под прикрытием газетчиков? Почему им понадобился именно он? И почему его рассеянное внимание опять ему помешало?

Он расстроенно выдохнул.

По дороге домой, в метро, Егоров немного успокоился. В конце концов, он не сделал ничего плохого. В университете он более тридцати лет, его знают и любят. Он состоит в партии, ходит на собрания, а его факультет — один из важнейших в МГУ. Даже если у спецслужб есть какие-то вопросы к нему, бояться нечего, главное — говорить правду. Он прокручивал вновь и вновь все возможные причины такой встречи. Они сказали, что не из КГБ, а из схожей организации. Но что это за организация? Может, шпионы? Может, партия призывает его и это проверка?

Он вышел на станции «Парк культуры», перешёл Комсомольский проспект по наземному переходу и завернул во двор дома, вблизи набережной. Пытался хоть немного вспомнить, о чём же говорили двое мужчин в костюмах. Что-то связанное с важным заданием. С ответственностью. Они сулили какие-то пожизненные почести и привилегии.

А потом его осенило, словно молния ударила ему прямо в грудь. Они говорили что-то о мирах! Параллельных мирах! И в одном из этих миров нужен Александр Александрович Егоров.

***

Сталинские дома на Мичуринском проспекте, равно как и весь мегаполис, покрыл белоснежный ковёр. Снег валил всю ночь, Матвей проснулся под звук шарканья металла по асфальту. Звук, который ассоциируется с зимним утром у каждого второго москвича.

В соседней комнате со свистом похрапывал Дмитрий. Матвей решил, что нужно вести себя очень тихо, ни в коем случае не будить напарника и проскользнуть из квартиры, чтобы насладиться временем наедине с собой. До встречи в «Гаване» ещё целый день, так почему не прогуляться по Москве другого мира?

После утренних процедур и чашки кофе он оставил на столе записку, в которой написал, что поехал гулять и будет на связи, накинул пальто и шляпу, посмотрел в зеркало. В глазах сразу появился образ Марченко с его любовью к классическому стилю одежды.

А следом — Элина.

В красивом платье, подчёркивающем прекрасную фигуру, кудрявые волосы спадают на плечи, а глаза… полны нежности и страсти.

У Матвея что-то защемило в груди. Он полностью здоров, сомнений нет. Какое-то предательское чувство: будто организм всё равно хочет проверить его на прочность. Но ему нельзя поддаваться эмоциям.

Это работа.

Точка.

Фёдоров-младший поднял воротник пальто и вышел из квартиры.

Сначала он не знал, куда ему отправиться: слишком много мест, которые стоит посмотреть в столице и найти различия с его родной. Оперативник решил, что ехать нужно туда, куда отправляются все туристы. На Красную площадь.

Неторопливым шагом до метро он добрался минут за двадцать. Станция «Университет», расположенная на пересечении Вернадского и Университетского проспектов, выглядела привычно: вестибюли-ротонды с плоской крышей. Отличался цвет: вместо привычного голубого — кирпично-красный, и гигантская буква «М» наверху. Вход бесплатный. Ни одного турникета, только милиционер следит за порядком. Уже забытое для Матвея слово «милиционер». Внутренне станция практически не изменилась, только гербы СССР высечены в стенах металлом.

Станция постепенно наполнялась людьми. Труженики на благо Союза подходили к краю платформы, кто куда мог ткнуться, чтобы ни в коем случае не пропустить поезд, так как следующий будет только через десять минут. Состав Матвея приятно удивил: единый поезд красного цвета со множеством дверей и окнами, уходящими в крышу. Отсутствовал машинист — управление составами Московского метро осуществлялось удалённо. Матвей зашёл в чистый длинный вагон и сразу обратил внимание на электронные фотографии революционеров и генерального секретаря.

Интересно, — подумал Матвей. Чем занимается генсек у нас? Забавно, если он какой-нибудь алкаш и даже не подразумевает, что здесь он приравнен к богу.Механический голос объявил следующую станцию — «Ленинские горы» — и о том, что двери закрываются. Красные огоньки над дверьми замигали, все оставшиеся на платформе, как по команде, остановились.

Движение состава практически не ощущалось. Матвей смотрел на людей. Непохожие друг на друга жизни, все как один уткнулись в мобильные телефоны, читали новости или смотрели смешные картинки.

Он вышел на станции «Проспект Маркса», в его мире известной как «Охотный ряд», прошёл по чистому переходу и поднялся наверх. Перед ним предстал Исторический музей, за которым раскинулся Кремль. Древнейшая часть крепости, вокруг которой разросся крупный город. Крепость, которая, даже сменив белые стены на красные и орлов на звёзды, всё равно смотрелась немного сумбурно среди множества зданий советской эпохи.

Единственным напоминанием о религии был собор Покрова Пресвятой Богородицы, построенный ещё в шестнадцатом веке. Исторический памятник, которого почему-то не постигла участь всех храмов и церквей в городе — снос. Советский Союз пропагандировал, что только партия и упорный труд помогут достигнуть высшей цели, религии в этом мире места нет, так как это обман, придуманный, чтобы дурачить народ. Конечно, оставались верующие, но их со временем становилось всё меньше.

Главным местом паломничества коммунистов и социалистов всего света оставался Мавзолей. Он отличался от того, который привык видеть Матвей. Постройка из чёрного мрамора, вдвое больше той, что в родной столице оперативника, гордо несла на фронтальной стене три имени: Ленин, Сталин, Комаров. Они неподвижно лежали в своих усыпальницах, словно спали, а их вечный сон охранял караул из нескольких десятков солдат. Пройти к ним мог любой желающий, причём абсолютно бесплатно, но Матвею это всё было чуждо. Он считал, что не должны на главной площади страны лежать трупы. За такие слова в К3-61 его, вероятнее всего, отправили бы в трудовой лагерь, лет так на пять. Очередь на поклон из желающих посмотреть на великих мира сего уходила от Мавзолея к метро.

Время подходило к обеду. Матвей начал замерзать, а так как в центре посидеть в какой-нибудь кафешке будет стоить явно дороже, он решил поехать в свой родной район — Ломоносовский, где, кстати, находился ресторан «Гавана».

Он перешёл дорогу и сел в автобус, внешне напоминающий те, которые он видел лет десять назад, но новый и чистый. Его поприветствовала тучная женщина-водитель и попросила не забыть пристегнуться, если он поедет сидя. Мимо знаменитого дома на набережной, через Большой Каменный мост они выехали на улицу Димитрова, которая, в свою очередь, переходила в Ленинский проспект. По обеим сторонам Димитрова, которая Матвею привычна под именем Большая Якиманка, возвышались девятиэтажные сталинские дома. Пейзаж становился всё более монотонным, различием в сталинках было только расположение балконов и эркеров. Матвей проехал Академию наук, и пейзаж за окном стал родным, почти таким, к которому он привык. Вышел оперативник через одну остановку после «Гаваны», перешёл Ленинский по подземному переходу и зашёл во двор дома, где он живёт в своём объекте.

Двор выглядел иначе. Вместо ветхой хоккейной коробки — новая, с сеткой и воротами. Игровая площадка для детишек выглядела так, будто её поставили вчера.

Дети резвились в снегу, качались на качелях, съезжали с нескольких горок, их бабушки и дедушки громко обсуждали насущные вопросы. Матвею бросилось в глаза, что двери в подъезды не металлические, как практически во всей привычной ему Москве, а деревянные. Простые, аккуратные, деревянные и нет домофонов. Наверное, это показатель безопасности. А может, установка КГБ, чтобы при проникновении в квартиры не пришлось мучиться с тяжёлыми дверьми.

Неожиданно раздался резкий писк откуда-то из кармана. В этом объекте ему могли звонить два человека: Дмитрий и Александр Александрович Егоров. Он поднял трубку и услышал заспанный голос своего напарника:

— Ты где?

— Я тебе записку оставил, не видел?

— Не, я только встал и ещё не проснулся. А! Вот! А сейчас ты где?

— Недалеко от «Гаваны». Хочу прогуляться ещё немного.

— Ну ладно. Я пойду поем что-нибудь и подъеду тогда прям туда.

— Договорились, — Матвей сделал небольшую паузу, — не опаздывай.

Он положил трубку и пошёл в глубь дворов. Нагуливать аппетит.

***

Вывеска ресторана «Гавана» зажглась салатовым неоновым светом, ярким пятном посреди жёлтых окон соседних зданий. С пяти вечера на обоих этажах сквозь витринные окна можно разглядеть отдыхающих после тяжёлого рабочего дня москвичей и туристов, которые пришли попробовать экзотические блюда и напитки далёкой, дружественной Кубы.

Александр Александрович пришёл в точно назначенное время. Отряхивая пальто и шляпу от снега, который взялся за Москву с новой силой, он оглядел зал на первом этаже в поисках двоих мужчин, но не увидел их. Егоров сдал верхнюю одежду в гардероб, поправил лямку на кожаном портфеле, оттягивая время, и поднялся на второй, где заметил машущего рукой Дмитрия.

— Добрый вечер, Александр Александрович, — поздоровался Матвей, — спасибо, что нашли время.

— Не стоит, — Егоров подсел к напарникам за круглый деревянный столик, — вы умеете интриговать, должен признаться.

Кубинские мотивы доносились с первого этажа. В тот вечер в «Гаване» выступала знаменитая темнокожая исполнительница, своими жаркими мотивами заводящая комсомольцев и трудовой класс. Очаровательная официантка принесла меню. Дмитрий, не глядя на ламинированный листок, заказал бутылку рома, Матвей и Александр Александрович попросили воды.

— Не пьёте? — спросил Дмитрий Егорова.

— Очень редко, — признался тот, — да и предпочитаю коньяк. Но место интересное. Когда-нибудь свожу сюда супругу.

Он посмотрел на напарников холодным, можно даже сказать, угрожающим взглядом и добавил:

— Товарищи, должен вас предупредить. Я пришёл не один. Внизу мой сын и несколько его друзей, которые, если понадобится, обратятся куда нужно.

— А куда нужно? — с издёвкой спросил Дмитрий и открыл подоспевшую бутылку.

— Александр Александрович, — вмешался Матвей, — уверяю вас, вам ничего не угрожает. Мы выполняем свою работу и благодарны вам за то, что в вашем плотном графике нашлось время поговорить с нами.

— Несомненно, — ответил он, — я просто вас предупредил.

Его взгляд из угрожающего сделался чуть более мягким. Он подозвал официантку, заказал кукурузу на шпажке и подвинул свой стакан к бутылке рома, намекая, что не прочь выпить. Дмитрий наполнил его наполовину.

— Должен признаться, вчера я не слушал вас внимательно, за что мне крайне неудобно, товарищи. Вы говорили о том, что лидер вашей страны погиб и вам нужен человек на его место… Согласитесь, мне, как человеку советскому, немного непривычно слушать подобные рассказы.

— Суть вы уловили, Александр Александрович, — сказал Дмитрий, — но только не в стране, а в мире.

Егоров вопросительно приподнял мохнатую бровь.

— Скажите, — продолжил Дмитрий, — вы слышали о термине «мультивселенные»?

— Только в фантастических рассказах. Я историк, а не физик, мне достаточно сложно даются такого рода науки.

— Суть состоит в том, — начал Матвей, — что существует множество альтернативных вселенных. Неисчислимое количество, стремящееся к бесконечности. Это связано с тем, что в каждой временной линии вы совершаете выбор, который впоследствии влияет на вашу судьбу. Иногда выбор простой, иногда нет. В тот момент, когда вы совершаете выбор, вселенная разделяется. Для вас всё происходит по плану. Вы следуете своему выбору, в другой вселенной ваша точная копия следует выбору противоположному. И для неё это тоже кажется естественным ходом событий. Например…

Матвей поставил рядом солонку и перечницу.

— Я предлагаю вам посолить или поперчить еду…

— …и в одной вселенной я посолил, а в другой поперчил. То есть она разделилась от моего выбора? Либо соль, либо перец?

— Не совсем. У вас ещё есть опция и посолить, и поперчить или вовсе отказаться. Таким образом, у вас не два выбора, которые кажутся очевидными, а четыре. Можете представить, почему вселенных неисчислимое множество.

— В одной из таких вселенных, — вступил Дмитрий, — произошло очень грустное событие. Скоропостижно скончался наш президент. Эта вселенная для нас является родной, и в ней вы… Точнее, ваш дубликат правил одиннадцать лет. Преемника у него не было, и если сейчас предать огласке его кончину, то может начаться бунт. А мы этого допустить не можем.

— А вы — это?.. — осторожно спросил Егоров.

— Я из ФСБ. Это аналог вашего КГБ, а Матвей представляет СКАР. Службу контроля альтернативных реальностей.

— Подождите, — удивлялся Егоров, — то есть у вас перемещение между вселенными в порядке вещей?

— Конечно нет, — ответил Матвей, — обычные люди не знают о существовании СКАР, как и большинство чиновников. СКАР — это частная организация, которая при острой необходимости оказывает поддержку правительству. Но это бывает крайне редко. Сами можете представить, какой урон могут нанести знания из других миров. Этот случай — скорее исключение из правил. Обычно мы никого не пускаем на наш двор.

Егоров посмотрел куда-то в сторону, затем улыбнулся.

— Меня разыгрывают, так? — смешок невольно вырвался из него. — Здесь где-то камера? Это для какой-то телепередачи? Или студенты решили подтрунить над старым профессором?

— Я вам докажу. Нам строго-настрого запрещено брать в другие объекты вещи из нашего. Но я запрошу разрешение и завтра покажу вам наши аналоги мобильных телефонов.

— И что они мне? — искренне удивился Егоров. — Технологии скакнули вперёд, особенно в Союзе.

— Вы увидите фотографии. Такое подделать невозможно, поверьте мне. Но если вам и этого будет мало, мы устроим экскурсию в наш мир.

— Невероятно, — засмеялся Александр Александрович. — Просто невероятно!

— Я понимаю, как это всё звучит. Людям сложно понять то, чего они никогда не видели.

— Тем более, — добавил Дмитрий, — для вас это уникальная возможность.

— И в чём же она выражается?

— У вас есть возможность руководить целой страной на протяжении нескольких лет. Конечно, основные решения будете принимать не вы, но почёт, слава, всенародная любовь…

Матвей поперхнулся водой. Дмитрий сделал вид, что не заметил этого, и продолжил:

— Ваш дубликат в нашем мире — самый сильный игрок на арене. Его боятся. Его уважают. Если вы согласитесь и честно отработаете весь оставшийся срок, вы сможете использовать все привилегии знающего о других мирах человека. Вы со своей семьёй сможете путешествовать не просто за границу, чего вы никогда не делали, не так ли? Но и в другие миры!

— Всё это… звучит слишком сюрреалистично, — Егоров сделал глоток рома. — Даже если на секунду предположить, что всё это правда… Что будет здесь? Меня знают коллеги, студенты. Не могу же я просто взять и исчезнуть?

— Это решаемо, — ответил Дмитрий, — вы отправитесь в длительную командировку. Не важно куда. Ваша семья, естественно, отправится с вами.

— Но почему? Почему я?

— Мы просмотрели ваше досье и досье нескольких других дубликатов. Вы идеально подходите. Посудите сами: в нашей стране Советский Союз распался, но остались традиции. Егоров из нашего мира родился при советской власти, у него те же привычки, манеры. Он — это вы, а вы — это он.

— В смысле — распался? — Егорова словно ударили по голове. — А что же у вас за страна тогда? А как же коммунизм? Идеи? Партия?

— От них ничего толком не осталось, — ответил Матвей, — только история. В нашей стране правит демократия. По крайней мере, так говорят по телевизору.Глаза Егорова блеснули.

— Демократия? На этой земле? Это возможно?

— Хотел бы я вам ответить, — грустно улыбнулся оперативник, — может быть, когда-нибудь…

— Конечно, возможно, — перебил Дмитрий. — Уже несколько десятков лет мы живём в свободной стране, чтим историю, но смотрим вперёд.

Он повернулся к Матвею и одним взглядом дал понять, что Фёдоров-младший должен замолчать.

— Наша страна свободна, — продолжил психолог, — у нас ценится свобода слова, выражения. Скажите, Александр Александрович, что будет, если общественность узнает, что сын Егорова — гомосексуалист?

В глазах замдекана появился испуг, словно ему сказали, что вся его семья погибла. Матвей посмотрел на Дмитрия и задался вопросом: откуда у него такая информация? Матвею такие тонкости никто не сообщал.

— А там он сможет жить, не скрывая свою… свою ориентацию.

— Я не понимаю, о чём вы говорите! Это возмутительно! Мой сын настоящий комсомолец, а вы… Вы хотите запятнать его имя!

Он резко встал и закопошился в своём портфеле.

— Послушайте, товарищи, я не знаю, кто вы и зачем это делаете, но это уже не смешно, — Егоров нашёл на дне портфеля несколько купюр и бросил их на стол. — Прошу вас более меня не беспокоить. Хорошего вечера.

После этих слов Александр Александрович поспешил к выходу.

Спустя несколько минут Матвей спросил:

— Откуда тебе известно?

— О чём? — как ни в чём не бывало спросил в ответ Дмитрий.

— О сыне. Мне эту информацию не передавали.

Психолог развёл руками.

— Да наверняка передавали, просто ты не обратил внимания.

— Может быть, — ответил Матвей. — Да, ты прав. Наверняка было в его досье.

Матвей соврал осознанно. На свою память он никогда не жаловался, оперативникам необходимо запоминать слишком много информации.

— Нам нужно подать рапорт завтра с утра. Доложить о его отказе.

— Отказ — очень плохой вариант, — Дмитрий сделал большой глоток рома, его голос стал мягче, — надо его дожать. Мне кажется, я смогу. Пообещаем ему золотые горы, и мужик согласится.

— Хм-м… — Матвей посмотрел на часы. — Давай я с ним поговорю? Покажу фотографии, он убедится, что мы не врём. Ты психолог, бесспорно, но я тоже работаю с людьми. В тебе он увидел врага, не обижайся. А я могу сойти за союзника.Дмитрий допил свой ром, посмотрел в окно и произнёс:

— Ну, давай. Только держи меня в курсе. Это же наше общее задание.

***

На следующий день Александр Александрович почувствовал себя нехорошо. С самого утра его мучила мигрень. Боль растекалась от затылка к вискам и в шею.

Качественные советские таблетки не помогали. Он измерил давление ни разу не использованным тонометром и расстроился ещё больше: при норме сто двадцать на восемьдесят его верхнее поднялось до ста семидесяти.

В груди давило.

Ладони вспотели.

В голове Егорова мельком проплыла мысль, что он сейчас умрёт, и ему стало очень страшно.

— Нет-нет, — говорил себе Егоров, — умирать нельзя, умирать нельзя.

Он не имеет права оставить семью. Супруга, с которой они вместе прожили почти сорок лет, не справится без него. Квартиру, предоставленную университетом, наверняка отберут. Неужели ей придётся возвращаться в Мытищи? Дети ещё не встали на ноги. Кто поможет Виктории в её научной работе? Сможет ли она написать докторскую диссертацию без связей Александра Александровича? А Владислав? Юноша совсем запутался в жизни, ему нужен отец, который всегда поддержит в трудную минуту.

Умирать нельзя.

Он прошёл из спальни в большую гостиную.

— Нелли? — позвал он свою супругу. — Нелли, ты дома?

Ответа не последовало. Наверное, ушла в магазин или поехала навестить маму. Мысли Егорова разбегались, как тараканы при включённом свете. Дети, должно быть, на занятиях.

— Умирать нельзя, — приказал себе Егоров.

Он сел в кресло, обитое атласной тканью, и расстегнул верхнюю пуговицу пижамы. Холодный ветерок из форточки подарил ему мимолётное облегчение. Он старался дышать ровно. Успокаивать сердцебиение. Веки стали неподъёмно тяжёлыми. Он достал свой мобильный телефон и написал секретарю, что приболел и прийти на занятия не сможет. Дописывал сообщение он уже в полудрёме.

Резкий, неприятный звонок в дверь клещами вырвал его из сна. Дети давно говорили Егорову, что нужно поменять звонок, уж слишком ужасающе звучит этот. Теперь Егоров сам в этом убедился. Он посмотрел на старинные часы на комоде. 13:44, значит, он проспал почти пять часов. Тело ныло от сна в неудобной позе.

Звонок раздался ещё раз. Егоров выдохнул и отправился по длинному коридору смотреть, кто решил потревожить его днём рабочего дня. В видеофоне стояла фигура в заснеженном пальто и шляпе. Он сразу узнал одного из его вчерашних собеседников. Прятаться смысла не имело. Он не знал, кто эти люди, и решил не рисковать лишний раз. Александр Александрович приоткрыл входную дверь так, чтобы видно было только половину его лица.

— Что вам угодно? — спросил замдекана.

— Добрый день, Александр Александрович, — поздоровался Матвей, — простите за беспокойство. Я пришёл один. Может, вы уделите мне минутку?

— Как вы узнали, где я живу? — почему-то спросил Егоров.

— Мне сообщил ваш секретарь. Вас не было на работе, а поговорить мне с вами очень нужно. Поэтому пришлось прибегнуть к шарму, чтобы ваша служащая помогла.

Матвей широко улыбнулся, его глаза чуть прищурились. Эта улыбка вызвала доверие у Егорова.

— Ну хорошо, заходите.

Он открыл дверь, оперативник оглядел коридор и прошёл внутрь.

— Чаю? Кофе, к сожалению, не предлагаю. Закончился. Видимо, супруга пошла за ним.

— Спасибо, Александр Александрович, чай в такую погоду идеальный напиток.

— На улице метёт?

— Ещё как, — Матвей повесил пальто и шляпу на вешалку.

— Проходите в гостиную. Я сейчас.

От беспокойства и мигрени у Егорова не осталось и следа. Матвей чуть старше его дочери и показался ему примерным комсомольцем. И хотя Егоров должен был относиться к молодому человеку с подозрением, ему почему-то хотелось довериться ему. Выслушать.

Чай Егоров заварил с корицей и апельсином. Рецепт его бабушки. Он принёс две большие кружки, уселся в кресло, Матвею предложил расположиться на диване напротив.

— Сегодня мне пришлось подписать кучу бумажек, — сказал Матвей, — чтобы принести вам вот это.

Он достал из кармана свой смартфон.

— У вас схожие технологии, а в некотором смысле они опережают наши, но главное не сам телефон, а то, что в нём.

Он открыл приложение с фотографиями и передал Егорову.

— Листайте влево.

Александр Александрович смотрел одну фотографию за другой. Вот Москва с высоты птичьего полёта. Вот бизнес-центр из нескольких небоскрёбов. Вот неизвестный старик с седыми, неаккуратно подстриженными волосами и такой же седой бородой. Вот вид на юго-запад города.

— Согласитесь, мне нет интереса приходить к вам и показывать фотографии, склёпанные в редакторе. Это моя жизнь. В этих фотографиях. Это моя Москва, к которой я привык и в которую приглашаю вас.

— Юноша, давно вы занимаетесь этой работой? — Егоров продолжал листать фотографии.

— Чуть меньше года. По правде говоря, это моё второе задание, хоть и заданием это назвать сложно. Скорее услуга.

— А ваш этот…

— Дмитрий? Я не знаю, сколько он работает, но он не наш. Он из ФСБ и представляет совершенно другие интересы.

— Вы знаете… Матвей, кажется, да? Вы знаете, Матвей… Мне нравится моя жизнь. Мне нравится она такой, какая она есть. У меня замечательная семья, которую я очень сильно люблю. Работа, которая доставляет мне удовольствие. Отпуска на море. Поймите, дорогой Матвей, я уже не в том возрасте, чтобы кардинально что-то менять в своём укладе.

— Понимаю вас. Но я предлагаю посмотреть на это как на командировку. Вам действительно сулят золотые горы. Представьте, что за несколько лет вы заработаете больше, чем за всю жизнь. Вам и вашей семье выпал шанс стать частью большого, неизвестного круга людей. Тех, кто знает о существовании альтернативных миров.

— Мне до сих пор не верится, что мы говорим об этом.

— Понимаю, — Матвей улыбнулся, — это выглядит как какая-то сказка. Но это реальность, Александр Александрович.

— Матвей, вы мне кажетесь образованным мужчиной. У вас впереди целая жизнь. Скажите, только честно, если бы вам представилась такая возможность, воспользовались бы ею?

— Я знал, кем я хочу стать. СКАР для меня — не просто служба. Это дело моего отца, которое я продолжаю. Дело моей жизни. И я плачу за это цену. Но знаете… Посмотрев один раз на другой мир, абсолютно не похожий на мой, — Матвей вздохнул, — я понял, что это ощущение не сравнится ни с чем. Мы всего лишь песчинки в космосе. И вам, как и мне в своё время, открывается новое знание.

— Вы так юны и наивны, — Егоров улыбнулся, от испуга не осталось и следа, — не обижайтесь на старика. Мыслить о прекрасном, высоком — это очень здорово, но зачастую нам приходится сталкиваться с реальностью, которая, к сожалению, оказывается суровой. Я отказался не потому, что не хочу узнать новые миры или боюсь стать правителем государства. Мне не верится, что я произнёс это вслух. Я отказался, потому что мне это неинтересно. Да и у вас, мне кажется, я слышал нотки сомнения, что эта затея… эм… правильная.

Матвей немного замялся.

— Я не могу это обсуждать, — ответил Матвей, — но вы правы.

— Значит, вам в вашем мире не нужен ещё один Егоров?

— То, что он умер, — естественный ход событий. Он, в конце концов, такой же человек, как и мы с вами. То, что делает моё правительство, — поспешное решение. Оно скорее подошло бы местному политическому строю.

— Расскажите мне. Тот Егоров. Мой дубликат. Он был тиран? Диктатор? Почему вы так не любите его, если в вашей стране демократия?

— Всё поменялось. В самом начале своего пути он действительно сделал многое для нашей страны. Но потом… Я не знаю, что это. Власть? Деньги? Одному богу известно.

От этой фразы Александр Александрович поморщился.

— Иногда возникало ощущение, что человек просто потерял связь с реальностью. Будто нас насильно запихивают на тридцать-сорок лет назад. И, конечно, многим это не нравится.

— Возвращение назад — не всегда регресс. История даёт нам массу примеров.

— Возможно. Только наша проблема в том, что общество в большинстве своём умеет смотреть лишь глазами лидера. Власть периодически оправдывает те или иные действия пресловутой фразой «сейчас такое время», и общество верит. Верит, что есть общий враг, общая вера. Особый путь. Все эти чиновники, разъезжающие на дорогих автомобилях и покупающие дома по всему свету, говорят обычным рабочим, что выбора нет. Но это у них нет выбора. Они заставляют нас смотреть глазами жертвы. Придумывают новых врагов. Всё очень сложно. «Сейчас такое время». А какое «такое» время?

Матвей сделал паузу. За окном с неба сыпались белые хлопья снега.

— Именно поэтому они не могут допустить, чтобы вождь, на образе которого завязано слишком многое, исчез. Ведь тогда к власти может прийти человек, неугодный им. Даже если он будет угоден народу.

— Мне очень жаль это слышать, — потирая висок указательным пальцем, посочувствовал Егоров, — ваш мир схож с нашим.

— Да, только вы не прикрываетесь завесой демократии.

— Это точно, — рассмеялся Егоров. — Спасибо вам, Матвей. Вы многое мне разъяснили. Мне очень жаль, что молодые люди вроде вас и вашего напарника должны плясать под дудку третьих лиц.

— В таких ситуациях я стараюсь думать, что это работа. Ничего больше.

— Мудро, — Егоров немного помолчал. — Надеюсь, у вас не будет проблем из-за моего ответа. Но он окончательный. Я отказываюсь от вашего щедрого предложения.

— Очень жаль, — послышался знакомый голос в коридоре. — Но это уже не вам решать.

Дмитрий зашёл в гостиную к Матвею и Александру Александровичу в сопровождении двух мужчин, вооружённых револьверами.

— Я смотрю, ты неплохо справляешься, — саркастично подметил Дмитрий. — Хорошо, что я оказался рядом.

Матвей посмотрел на Александра Александровича. Лицо замдекана не выражало испуга, но его выдавали глаза.

Двое с револьверами встали у двери, своим видом демонстрируя, что сбежать не удастся, если вдруг у кого-то появится такая глупая мысль. Матвею захотелось наброситься на своего напарника, злость накатила на него яростной волной.

— Не рыпаться, — скомандовал Дмитрий и повернулся к Егорову, — Александр Александрович, вам нужно собрать вещи. Путь неблизкий.

— Что вы себе позволяете? — крикнул Егоров.

Кривая ухмылка нарисовалась на лице Дмитрия. Он достал из кармана мобильный телефон и открыл фотоальбом.

— Ваш сын — крепкий малый. Пришлось поработать.

На фотографии сидел связанный Владислав. Его глаз заплыл и посинел, губы налились кровью, челюсть распухла.

— Супругу и дочь мы не трогали, — Дмитрий перелистывал фотографии, — пока что. У вас нет выбора, товарищ Егоров.

Замдекана обмяк. Моментально к нему вернулись все неприятные ощущения, мучившие его утром.

— Хотя над дочкой я бы поработал, — засмеялся Дмитрий.

— Какого хера? — не выдержал Матвей. — Ты совсем, что ли, страх потерял?

— Рот закрой, папенькина радость. С тобой вообще поговорим отдельно.

— А ты ж сука, — Матвей вскочил с дивана, но двое у двери сразу наставили на оперативника револьверы.

— Спокойно, молодой человек. Я всего лишь выполняю свою работу, — Дмитрий повернулся к Егорову и вежливо попросил: — Александр Александрович, собирайтесь, пожалуйста. Вам предстоит быстрое, но далёкое путешествие. А ещё вас ждёт новая должность.

Один из вооружённых мужчин сопроводил Егорова в спальню, чтобы проконтролировать сборы. Матвей сидел напротив Дмитрия, смотрел ему в глаза. Дмитрию это явно не нравилось.

— Ты же ни разу не психолог, не так ли? — снисходительно улыбнулся Матвей.

— Ну, почему же? В моей работе разные ситуации бывают.

— Вы серьёзно заставите его это сделать?

— Не заставим, а вежливо попросим, ради безопасности нашего народа и его семьи.

— И он, конечно же, согласится. В этом вся ваша система. Вместо того чтобы договариваться, вы берёте силой.

— Иногда, дорогой товарищ, это единственный выбор. — Дмитрий откинулся на спинку стула и закинул руки за голову. — Не печалься, боец. Это ради блага.

— Ради чьего блага?

— Не вынуждай меня, — попросил Дмитрий тихим и грозным голосом, — ты же ведь можешь погибнуть при исполнении. У тебя вся жизнь впереди. Не лезь, куда тебя не просят. Не раскачивай лодку.

Матвей приподнялся со стула и наклонился к уху Дмитрия.

— Если со мной что-нибудь случится — Мансуров с тебя три шкуры сдерёт, ты же это понимаешь? Не забывай, благодаря кому вы здесь. И ещё кое-что… — Матвей сделал небольшую паузу, не отрывая взгляда от напарника. — Ещё раз посмеешь угрожать мне или моим близким — я сделаю так, что ты окажешься во вселенной, где одна пустота. Буду кормить тебя как питомца и наблюдать, как ты постепенно сходишь с ума от одиночества и безысходности. И когда ты дойдёшь до ручки, когда единственным верным решением для тебя будет закончить весь этот ужас, я милосердно дам тебе освобождение — пулю и пистолет.

Он похлопал Дмитрия по плечу и вышел из комнаты. Второй вооружённый мужчина вопросительно посмотрел на остолбеневшего Дмитрия, но тот рукой показал, что преследовать оперативника не нужно.

***

Матвей сидел в гостиной своей квартиры на Ленинском и переключал каналы. Он не смотрел телевизор — он смотрел куда-то сквозь. Четвёртый день оперативник общался только с доставщиками пиццы, не выходил на улицу, игнорировал звонки и сообщения. Матвей остановился на новостном канале. Гладко выбритый, немного схуднувший президент Егоров приехал на открытие нефтеперерабатывающего завода со своей свитой, в которую затесался Дмитрий.

— Психолог, сука, — со злостью произнёс Матвей.

Дверной звонок загремел на всю квартиру. Матвей посмотрел на часы. Однозначно приехал отец — кто ещё может нарисоваться в половине двенадцатого ночи?

— Сынок, — с порога воскликнул радостный Фёдоров-старший. — Я тебе звоню-звоню, а ты не берёшь. Я уж подумал: не дай бог случилось чего.

— Я просто хочу побыть один.

— А работа? — Евгений Николаевич прошёл без приглашения на кухню и включил чайник. — Когда ты приступаешь к следующему заданию?

— Кашалотов сказал, что даст знать, когда буду нужен.

— Ну, отдохнуть тоже нужно.

— Пап, ты будешь просто вести себя как ни в чём не бывало? — не выдержал Матвей.

— Сынок, — Евгений Николаевич сел за кухонный столик, — что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Я безмерно тебе благодарен за помощь. Мансуров счастлив. Дмитрий оставил о тебе очень лестный отзыв.

— Неужели? — удивился Матвей и скрестил руки на груди.

— Да. Сказал, что ты — настоящий профессионал. Кстати, Раскалов тоже в курсе твоего успеха.

— Папа, они заставили человека заниматься… вот этим всем! — Матвей взмахнул рукой в сторону окна. — Заставили, понимаешь? Ты знаешь, как они уговорили Егорова согласиться?

— Матвей, я…

— Они похитили его семью, — перебил оперативник. — Избили сына! Как он мог отказаться, когда его семья в заложниках?

— Я не знал этого…

— А что потом? А? Они убьют его и его семью? Или они уже убили его семью, а ему говорят, что они вот-вот встретятся?

— Ну конечно нет, что ты такое говоришь? Наверняка живут в Москве под вымышленными именами.

— Папа, ты и твои приятели сломали человеку жизнь. Навсегда, понимаешь? И ты к этому имеешь прямое отношение.

— Послушай! — впервые за многие годы Евгений Николаевич повысил голос. — Ты воспринимаешь эту ситуацию как личную трагедию. Зачем? Ты выполнил работу. Это твоя работа. И за эту работу ты получил хорошее вознаграждение! Три годовых зарплаты — это немаленькие деньги.

— Можешь забрать их себе, — рявкнул Матвей. — Меня не нужно покупать. Я согласился на всё это потому, что ты меня попросил.

— Ну хорошо! Хорошо! — Фёдоров-старший еле держал себя в руках. — Да! Да, это жертва одного человека из другого объекта. Но так было нужно, понимаешь? В нашей жизни не только чёрное и белое. Иногда приходится договариваться. Искать компромисс — в том числе и с самим собой. Я его нашёл. Найди и ты.

— У меня просто это не укладывается в голове. Я не думал, что всё… вот так.

— Я понимаю, сынок, — мягким голосом сказал Фёдоров-старший, — но это жизнь. Тебе предстоит пройти множество подобных испытаний. И здесь очень важно думать о последствиях. Кто знает, что могло бы произойти, если бы ты отказался? Но ты помог. Проследил за переходом. Выполнил свою задачу. Попробуй договориться с самим собой. А я готов помочь тебе.

Евгений Николаевич подошёл к сыну и положил ему руки на плечи.

— Чем я могу тебе помочь?

Матвей улыбнулся. Он ждал этого вопроса.

***

На небольшой полянке, затерявшейся в лесу, из ниоткуда появились четыре неоново-голубые точки. От каждой такая же голубая пелена разрасталась в форму прямоугольника, образуя квантовый туннельный переход.

Матвей появился из прямоугольника, перекинул автомат за спину и сделал глубокий вдох. Пропитанный запахом озона воздух казался чистым, но это — заблуждение. На объекте К7-217 чистый воздух — миф. Сказка, которую рассказывают старики, помнящие времена до Последней войны.

Он пришёл за ней.

Многолетняя дружба с Раскаловым, блестящая служба на посту руководителя оперативного отдела, авторитет Евгения Николаевича — верная комбинация для получения разрешения на переправку любого человека из любого объекта.

Следом прошёл Марченко. По официальным документам, переход необходимо совершить для сбора дополнительных улик к давно уже закрытому делу. Как бы нелепо это ни звучало, приказ Анатолия Эдуардовича Раскалова не вызывал вопросов.

Дорога до Просветления заняла не больше часа. Вид оперативников не подходил местности: кожаные куртки с меховыми подкладками, защитного цвета тёплые штаны, высокие зимние сапоги. Марченко нацепил сверху свой кожаный плащ.

— Спасибо тебе, — поблагодарил Матвей, — я знаю, что ты работал в другом объекте.

— Раскалов приказал. Интересно, с чьей подачи?

— Не без этого, — Матвей улыбнулся, — а зачем иначе быть сыном Фёдорова?

— Тоже верно. — Егор достал из кармана плаща портсигар с самокрутками. — Я слышал о твоих недавних приключениях. Что ты вообще забыл в третьей классификации? Там работали последний раз лет пять назад.

— Прости, Егор, не могу сказать. Отец попросил об одолжении — я согласился. А это, — он показал в сторону Просветления, — моя награда.

— Ты так сильно в неё втрескался? — Марченко по-мальчишески скорчил гримасу.

— Да. А знаешь, когда я это понял? По возвращении домой. Шёл по улице и думал: твою мать, чтобы найти любовь, мне пришлось отправиться в параллельную вселенную.

— Знакомое ощущение.

— Правда?

— Ага. Как-нибудь расскажу, — Марченко сделал затяжку. — Волнуешься?

— Не то слово. Вдруг она меня не простит? Или ещё что…

— Простит, куда денется. Она тебя полюбила. Я сразу заметил.

— Ох, Егор…

Матвей тяжело выдохнул. В груди содрогалось от мысли, что он скоро встретит её. Объяснит. Поцелует. Если, конечно, она позволит.

Ворота в Просветление охраняли трое. Того, кто был на сторожевой башне, оперативники узнали сразу.

— Тихон! — крикнул Егор. — Открывай ворота! Я пришёл с миром!

Сероглазый молодой человек наставил на оперативников самодельный автомат, прицелился.

— А может, пустить тебе пулю в лоб? — крикнул он.

— Это можно, — ответил Марченко, — но зачем?

— Не стреляй! — послышался женский голос.

Её голос.

Элина приоткрыла ворота и вышла к оперативникам. Уставшая. Прекрасная. Кудрявые волосы стали длиннее и закрывали лопатки. Худенькую фигуру спасал от холода старый меховой тулуп, ноги от обморожения — валенки. Как только она увидела Матвея, слёзы предательски скопились в уголках глаз.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Элина.

— Я за тобой, — спокойно ответил Матвей.

— Ты ушёл! Зачем вернулся? Зачем?

Девушка не сдерживала слёз. Не ожидала, что её обыденный день перевернётся с ног на голову из-за того, что у ворот Просветления появится тот, кого она пыталась забыть. Хотела возненавидеть, но не смогла.

— Уходи, слышишь?

— Эля, я…

— Не называй меня так! Элей меня называют друзья и близкие.

— Я люблю тебя, — признался Матвей. — Не могу без тебя. Прости, Эля. Я предал тебя. Предал, понимаю…

Марченко немного отстранился. У Матвея намокли глаза.

— Я хочу всё исправить. Элька, — он подошёл ближе, — хочу исправить. Позволь мне всё исправить…

— Не могу, — прошептала она.

— Уйти тогда было самой большой ошибкой в моей жизни. Если ты простишь меня, я больше никогда тебя не оставлю. Обещаю. Я хочу состариться с тобой. Может, завести детишек. Молю, Эля, прости.

Он упал на колени и обхватил талию девушки. Слёзы текли по её красным от холода щекам, она положила руки Матвею на плечи.

— Я с трудом пережила твой уход, — призналась девушка, — второй раз не переживу…

— Пойдём со мной, — просил Матвей. — Я договорился о твоём переселении. За остальных тоже просил, честно. Мне сказали, что на одного человека сделать документы реально, на пару десятков — уже проблема. Я правда сделал всё, что мог.

— Верю, — прошептала Элина, — я просто боюсь… Боюсь, что ты исчезнешь снова.

— Эля, родная, — Матвей поднялся и прижал девушку к себе. — Я буду с тобой. Твоим. До последнего вздоха. Если ты позволишь.

Девушка посмотрела на него заплаканными глазами. В них Матвей увидел счастье. Она ничего не ответила — только кивнула. Он прижал её к себе, почувствовал сладкий запах, по которому так скучал. Их губы сомкнулись в нежном поцелуе.

Марченко щелчком выбросил бычок в сторону. Он смотрел на влюблённых и поймал себя на мысли, что настоящая любовь всё-таки может преодолеть любые преграды.

***

На подъезде к Москве у Элины перехватило дыхание. Могла ли девушка, рождённая в мире без надежды, представить, что в один день её жизнь полностью изменится? Она попрощается с мамой, благословившей единственную дочь, с близкими людьми и навсегда отправится в другой мир. Мир, где человек может купить продукты, смотреть телевидение, мыться в душе, сидеть сутками напролёт в интернете. Мир, где правят бумажки, которые люди меняют на то, что им необходимо. И чем больше у человека этих разноцветных бумажек, тем больше он может себе позволить. Мир, где технологии ушли далеко вперёд, где каждый может хотя бы попробовать стать тем, кем хочет.

Она не могла представить себе, как прекрасен этот дивный мир!

Матвей смотрел на свою возлюбленную с неподдельным восхищением. Она высунулась из окна автомобиля, который вёз их домой, и вдыхала холодный воздух. Мимо проносились дома, которых она никогда не видела и даже не могла представить, что они существуют. Многочисленные разноцветные вывески вызывали у неё детский восторг.

Марченко не отвлекался от дороги, только иногда поглядывал в зеркало заднего вида и просил Элину слишком не высовываться.

Ей столько предстоит узнать! Как работает телефон, что такое новости, почему сериалы заканчиваются, зачем существуют кредиты и многое-многое другое. То, что в обыденной жизни кажется простой данностью, для неё, девушки из другого объекта, будет целой наукой.

Фёдоров-старший выполнил своё обещание. Он уладил все вопросы с документами: свидетельство о рождении, паспорт, пенсионное удостоверение, медицинская страховка. Возник единственный вопрос: какую ей взять фамилию?

Матвей предложил свою.

Элина не поняла, что это означает, — в Просветлении не принято брать фамилию мужа. В Просветлении нет ЗАГСа, люди живут вместе, рожают детей. Здесь же — это обещание оберегать и хранить любовь, вместе преодолевать преграды и строить жизнь. Только зачем-то это обещание необходимо подтвердить подписью в документах.

Она расплакалась тогда. У Эли не было сомнений, что Матвей её любит, но где-то подсознательно она боялась, что это не взаправду. Что он будет пользоваться ею, пока ему не надоест, а потом бросит в чужом мире. Но Матвей пообещал себе делать эту девушку счастливой каждый день. Пусть это будут подарки или эмоции, поддержка или помощь, совместный просмотр сериала или прогулка по Воронцовскому парку.

Свадьбу сыграли скромно. Эля до конца не понимала этих дурацких правил: прийти в какую-то контору к грустной женщине, подписать какие-то бумаги, ждать месяц. Но в день, когда их с Матвеем объявили мужем и женой, ей очень понравилось, как это звучит. Элина Фёдорова, любящая жена.

На церемонию приехали Евгений Николаевич с Лизой и Егор — друг Матвея. Элина первое время на новом месте относилась к нему с опаской, но потом увидела, что за всей серьёзностью его образа скрывается приятный, отзывчивый человек.

После они с Матвеем отправились в Париж. Оперативник договорился, что его отпустят ещё на недельку, чтобы он мог показать своей любимой тот самый город, в который она мечтала попасть. Та неделя казалась Элине сюрреалистическим сном. Они гуляли по старым улочкам, ели багеты с сыром, запивая вином, и занимались любовью не на старом матраце в ветхом доме, а на роскошной кровати в номере пятизвёздочного отеля.

Вернувшись, они вступили в новый этап своей жизни. Матвей вернулся к службе после затянувшегося отпуска, Эля начала своё полноценное обучение в этом дивном мире.

Когда она спросила Матвея, кем ей стать, он посмотрел на неё щенячьими глазами и сказал: «Кем хочешь». Девушка немного замешкалась. Перед ней открылись все возможности, оставалось только решить, чем же ей заниматься. И тогда она поняла: Матвей спас её, показал новый мир, но и в этом мире есть те, кому нужна помощь. Дети, лишившиеся родителей, старики, лишившиеся детей. Даже питомцы, лишившиеся хозяев. Им всем нужна помощь. Она твёрдо решила, что займётся благотворительностью. Но сначала Элине необходимо получить образование. Школы в Просветлении нет, девушку учила читать и писать мама, чего явно недостаточно, и она решила сначала закончить общеобразовательную программу, а затем поступить в университет. Она выбрала свой путь в этом мире. Новый для неё, интересный, полный побед и преград. Она его обязательно пройдёт, и если однажды ей станет тяжело, Матвей подставит плечо и руки, поможет сохранить баланс и вдохновит. Её муж, поддержка во всём. Её любовь.

***

Весна полным ходом приближалась к столице. Город сбрасывал с себя зимние оковы, вдыхая воздух полными лёгкими. Появилась грязь, но скоро зацветут деревья и поднимется трава, закрывая неровности московских дворов. Под окнами с первыми лучами солнца защебетали птицы — радостные вестники очнувшейся ото сна природы.

Матвей проснулся от солнечного зайчика, который игриво прыгнул ему на глаза. Элино зеркальце для макияжа отражало луч из окна. Оперативник тихо, стараясь не разбудить жену, нежно поцеловал её в кудрявую макушку. Элина издала радостное «м-м-м» и погладила Матвея по небритой щеке элегантной ладонью. Он прикоснулся к её губам своими и отправился в ванную комнату.

Кашалотов вызвал его к десяти — рано даже для него. Сказал, что разговор серьёзный, и задание, которое ждёт Матвея, не из разряда «отлавливать незаконных перебежчиков». Этим и нравилась Матвею его работа. Ровно в тот момент, когда ему кажется, что он занимается рутиной, прилетает что-то интересненькое.

Эля бесцеремонно зашла в ванную комнату, скинула с себя ночнушку и залезла к мужу под горячие струйки воды.

— Ты же к Кашалотову сегодня? — спросила она.

— Да. Пока не знаю, куда отправят, но я тебе позвоню, — он обхватил её бёдра руками.

— А если ты отправишься надолго? Что же я буду без тебя делать?

— Мне кажется, что ты здесь чудесно освоилась. — Матвей немного отклонился и в шутку пригрозил пальцем: — Веди себя хорошо.

Она засмеялась.

— Тем более я скачал тебе все сезоны «Альфа» и «Друзей». Ты обещала начать смотреть, помнишь?

— Обязательно. Пока не успевала, много учёбы.

— Ты умница. Горжусь тобой.

— Спасибо, муж! Просто… даже когда ты уходишь на ночь, я уже тоскую.

— Знаю, малыш, я тоже. Но это моя работа. Ты же всё понимаешь. Если что, ты всегда можешь позвонить папе. Ты не одна — помни об этом. А я всегда с тобой, даже если не рядом.

— Я это чувствую, — она потянулась вверх, к губам Матвея. — Люблю тебя.

После волшебного утра дорога на работу пролетела незаметно. Матвею не хотелось оставлять жену, он верил, что она прекрасно справится без него, но небольшую тревожность всё-таки испытывал.

Перед НИИ на Профсоюзной улице выползли удовлетворять свои потребности в никотине сотрудники, несколько месяцев ютившиеся в пропахших сигаретами курилках. Матвей не увидел ни одного знакомого лица, прошёл мимо людей прямо к КПП, поздоровался с охранником и поспешил к лифту.

На нижнем этаже он подошёл к небольшому окошку с решёткой.

— Здравствуйте. Фёдоров.

Строгая на вид женщина с ярким макияжем по ту сторону окошка, не произнеся ни слова, протянула Матвею красную папку с новым заданием.

По ставшим родными коридорам он прошёл к кабинету с массивной дубовой дверью, за которой старался скрыться от мира Игорь Сергеевич Кашалотов. Матвей постучал и, не дожидаясь приглашения, зашёл ровно в 10:00.

— Ласточка моя, — раскатистым басом пропел Кашалотов. — Ну неужели? Вы никак, ваше благородие, решили поработать в кои-то веки, а?

Матвей открыл рот, чтобы возразить, но не успел.

— Я не имею в виду ваши короткие командировки, мадемуазель. Я говорю о серьёзной работе! Скататься в двадцать седьмую или тридцать первую на полдня — не считается! Господи, — он вскинул огромные руки вверх. — Да что же я? Как я мог так сильно ошибиться? Непростительно! Ты же у нас не мадемуазель теперь, а мадам!

Матвей поймал себя на мысли, что легко отделался. Кашалотов мог бы с лёгкостью пройтись по тому, как оперативник встретил жену и что сделал для переправки Элины.

— Ладно, — Игорь Сергеевич нацепил очки на покрасневший, приплюснутый нос, — давай к делу.

Матвей передал Кашалотову папку.

— Так, так, — бухтел он себе под нос. — Чёрт. Берзин пропал.

— Берзин? — Матвей нахмурился, вспоминая, кто это. — Сергей Берзин?

— Угу. Не рапортует восемь дней. Переправлял дизельные генераторы в К6-01. Нехорошо это, ох, нехорошо.

— Может, задержаться решил?

— Деточка моя, в шестой классификации температура выше минус сорока никогда не поднималась. Или ты думаешь, что все, как ты, находят свою любовь чёрт знает где и готовы там остаться? Это стандартная переправа, должен был вернуться три дня назад. По сценарию даётся пять дней на рапорт, если нет — бьём тревогу. В общем, отправляйся, выясняй, что с ним. Стартуешь из штаба под Пушкино, бери всё необходимое. Я им позвоню, предупрежу, что будешь сегодня. В подмогу пришлю Алелекэ. Он специалист по шестой. Рапортовать каждый день, понял? У тебя три сценария всего. Справишься, я надеюсь? И никаких выкрутасов!

— Хорошо, Игорь Сергеевич.

— Вот и славно. Пусть всё пройдёт по сценарию.

Матвей собрался уходить и даже подумал протянуть Кашалотову руку в знак уважения, но раздался неприятный монотонный писк одного из множества телефонов на столе Игоря Сергеевича.

— Да? — ответил он. — Не торопись. Скажи внятно.

Матвей махнул рукой прильнувшему к трубке руководителю и собрался уйти, однако тот показал, чтобы он остался.

— Вы из меня все соки выжимаете! Конечно, по просьбе Анатолия Эдуардовича, по чьей же ещё?

Кашалотов с силой положил трубку, немного помолчал, потёр указательными пальцами виски. Матвей оказался в непривычной для себя ситуации и не знал, как поступить лучше: незаметно испариться или попросить разрешения выйти.

— В общем, вот что, — сказал Кашалотов. — Позвонили от Раскалова… Есть у него дружок, большая шишка в правительстве. Фамилию пока не скажу — он в курсе нашей активности. Несколько лет назад помог нам с одним перебежчиком.

Было заметно, как Кашалотову не нравится то, что он собирается сказать. Руководитель отдела аналитики и разработки сценариев достал очередную сигарету, судорожно поискал зажигалку, не обнаружив — взял тлеющий бычок из пепельницы и прикурил им.

— Мы у него… в долгу, скажем так, — Игорь Сергеевич ещё немного помолчал.

— Ладно, скажу как есть. Чиновник этот повадился использовать нас как туроператора.

— Что, простите? — удивился Матвей.

— Что слышал. Одно дело, когда ты в знак благодарности устраиваешь экскурсию, заодно деньжат зарабатываешь. Этот же… Он уже не может с… людьми.

— Чего не может?

— Того и не может. Его стали привлекать как бы люди, но нестандартные люди. Эльфы… гномы… русалки там…

— Он что, ездит в восемнадцатую на секс-туризм, что ли?

Кашалотов явно засмущался.

— Ну, не прям так, конечно, но по сути — да. Он важный человек, понимаешь? Оперативник, которого я обычно отправляю с ним, в отпуске, а этому припёрло. Я, конечно, могу отшутиться, сказать, что тебе выпала честь его сопровождать, но это не так. Он мерзкий, неприятный тип. Хуже меня. Да ещё и с извращёнными фантазиями.

— Слушайте, Игорь Сергеевич, я в няньки не нанимался. Вы дали мне серьёзное дело. Я бы предпочёл заняться им, а не сюсюканьем с каким-то там чинушей.

— Давай так: ты возьмёшься за это задание, проследишь, чтобы он не помер и дел не натворил, а тебе заплатят премию — как за особо опасное, а? Назначу тебя любимой женой.

Матвей улыбнулся. Шутки Кашалотова уже стали для него неотъемлемой частью работы.

— Игорь Сергеевич, я уже одну услугу выполнил, вы, наверняка, в курсе. Не могу сказать, что это был позитивный опыт.

— Но результат-то того стоил, ну? Как супруга, кстати?

— Хорошо, спасибо, — Матвей понял, к чему клонит Кашалотов.

— Считай, что это задание. Пусть и такое… несуразное, что ли. А твоё дело я кому-нибудь передам.

Матвей подбирал слова, в кабинете повисла неловкая пауза.

— Ладно, если откажешься — тоже пойму. В конце концов, ты и правда не в няньки нанимался. Ну что, скажешь? — Кашалотов сделал глубокую затяжку и выпустил дым вверх, в ожидании ответа Матвея…

Если вы считаете, что Матвей должен отказаться от неожиданного задания Кашалотова, переходите к главе 4а.

Если вы считаете, что Матвей должен согласиться выполнить неожиданное задание Кашалотова, переходите к главе 4б.