Алло, милиция? Часть 3

Глава 17

Не ожидал, нечего сказать.

Около здания Первомайского РОВД, на противоположной стороне Инструментального переулка, переступала с ноги на ногу Ольга Плоткина. Её выхватил свет фар из темноты, студентка прикрылась ладонью в перчатке.

Наверно, проще было не останавливаться и просто ехать дальше, обогнув её. Ослеплённая фарами, та, скорее всего, не рассмотрела бы водителя.

Но её присутствие у милиции — проблема. И проблемы нужно решать, а не консервировать.

Он запер дверцу, прикидывая, что рабочий день приближается к концу, и скоро не застанет нужных оперов. То есть от девушки надо избавиться как можно скорее.

— Замёрзла? Здравствуй!

Она кинулась навстречу.

— Ещё как замёрзла! В дежурной части не знают никакого Жоры. Показали мне Диму Цыбина, он совсем не такой.

— Идём. Внутри теплее.

Испросив ключи у дежурного, Егор провёл её в ленкомнату, благо всего несколько шагов от входа.

— Садись! — сам пристроился рядом. — Давай я расскажу тебе всё, что можно. Остальное — через неделю по телефону. Через Глеба влетел в неприятности.

— Где он?

Та-ак… Родственникам не сказали. Чем хорош КГБ, лишняя информация не расползается. В том числе о двух жмурах в морге на Кижеватого, поднятых водолазами из увенчанного таранными рогами «москвича».

— Понятия не имею. Наверно — в американке, следственном изоляторе КГБ. Нас всех, кто был на гонках, отпустили по подписке. Я понятия не имел, что тачки — краденые! Думал, скупали металлолом, восстанавливали, чтоб выдержали один бой. Там такие рамы наварены вокруг каждой, бивни-тараны впереди… Прикинь, моя ставка выиграла! Тут — свет фар, вылетают два УАЗа-«козлика» и одна «буханка», через мегафон: «Не двигаться! Работает КГБ!». Нас повязали — и на Комсомольскую. Кололи до утра. Кто-то признался, что знал про угоны, мне пришлось тоже… Так дёшево влип!

— А Глеб? Его мама волнуется? Мне говорили, одна машина удрала — прямо по льду? Может, он с ними…

— Не знаю. И так сказал больше, чем разрешено. У меня всё подвешено, хоть бросай практику, пиши заявление в универ на академический отпуск и восстанавливайся на следующий год… Если откручусь от военкомата. Давай так. К тебе от меня никаких претензий и обид, сам вляпался. Но пока лучше не общаться. Глеб — главный подозреваемый. Если он задержан, не знаю, что скажет обо мне. Очных ставок мне с ним не делали. Если в бегах — задача с дополнительными неизвестными. Объявится — передай, что он мне двадцать штук должен за выигрыш, не мои проблемы, что нас накрыли. Я всегда свои долги стрясаю. Что-то узнаю нового — перезвоню. Сюда больше не ходи.

Ольга несколько раз глубоко вздохнула. Хлопала глазами, недоверчиво глядя, и трудно было понять, из-за чего сокрушается больше — от исчезновения кузена или прекращения встреч с перспективным парнем, с которым даже не успела переспать.

— Ты что-то недоговариваешь.

— Я очень много недоговариваю. Сказал только главное на этот момент. Давай так, через неделю обязательно вызвоню тебя, хорошо? Чуть согрелась?

— Не вполне…

— Но это — не комната свиданий, — он положил руку поверх её перчатки. — Возьми пять рублей и поймай такси, дома обязательно выпей горячего чаю.

Открыв дверь на коридор, показал головой: на выход, аудиенция окончена.

Девушка была растеряна и раздосадована. Её обуревали далеко не лучшие чувства, зрело понимание — в чём-то обманута. Если бы Егор вдруг захотел возобновления встреч и сближения до уровня постели, задача получилась бы со звёздочкой.

Вместо ОБХСС пришлось навестить розыск. О чудо, Лёха обретался на месте, хотя большинство его коллег расползалось к вечеру по опорным пунктам да по вверенной территории — раскрывать преступления или хотя бы создавать видимость работы.

— Привет, Дима Цыбин. Тут барышня тебя искала. Мол, беременная и брошенная. Ей показали настоящего, она — не тот, мой выше ростом, не плюгавый. Димка, наверно, обиделся. Советую выйти через задний дворик и дальше через забор.

— Даша?! Искала меня здесь?

Егор прикрыл за собой дверь и расслабленно растянулся на стуле.

— Не, Ольга. Искала меня, а не тебя. Про Цыбина спросила чисто заодно. Возмутилась, что в ОБХСС не знают никакого Жору. Хреновые мы с тобой конспираторы.

— Твои комбинации никогда до добра не доводят…

— А ты нахаляву потрахался. Дважды? Что — плохо?

— Четыре раза по три раза, но это не твоё дело.

— Не моё? — Егор даже в ладоши хлопнул. — Ну, так сам выкручивайся. Кстати… Знаешь, что все твои угнанные тачки числятся раскрытыми?

— Ну… Да. Жаль, Папаныч все пирожки в город забрал.

— Не кручинься. Зато не нужно складывать бумажки «принятыми мерами розыска не представилось возможным». Проблема в том, что виноватым назначили одного единственного — двоюродного брата Ольги Глеба Василевича. Теперь смотри сам. Трахен-трахен с её соседкой по квартире никаким грехом не является. А вот Ольга — член семьи преступника, хоть не близкий родственник. Присунешь и потом не отмоешься.

— А ты… — почесал репу Лёха.

— Не притронулся. Клянусь. А если бы и побывал в её пещерке, то — по долгу службы, для разоблачения её братца.

— Так и я — для разоблачения, — прикинул сыщик. — Для сбора дополнительных доказательств о преступнике.

— Так собирай их в Больнице скорой помощи на Кижеватого.

— Нафига?

— Морг позади главного корпуса знаешь? Василевич там. В холодильнике. Ольга и семья пока ничего не знают. Ты — тоже. Но я тебя предупредил. Не ходи к этим студенткам. Стрёмно.

— За брата зарэжэт?

— Скорее уж меня надо, — вздохнул Егор. — Но я далеко, а ты вот лежишь, и горло с кадыком у тебя такое розовое, беззащитное. Или спина, когда залезаешь на Дашу.

Лёха ощутимо вздрогнул.

— Ты его завалил?

— Перестань. Пытался скрыться и как последний дебил провалился под лёд. Утонул. Сам дурак, короче. Но Ольге я не буду пытаться объяснить.

— Я, пожалуй, тоже не стану звонить Даше. Хотя она знает этот телефон. Расстроил меня.

— Не горюй! — Егор поднялся. — Намечается замут с часовым заводом. Это такой заповедник женских сердец и тел, что нархоз отдыхает. Девочки простые, душевные, работящие. Тебе понравятся.

— Лучше я сам один напрошусь к ним на дискотеку в общежитие. Авось обойдётся без смертей и увечий, это — твоя традиция.

— Растёшь на глазах! Чао!

Цыбин переехал с самого конца коридора, где в кабинет поднимались ароматы из нужника, расположенного этажом ниже, в резиденцию замначальника ОБХСС. Крикливый босс отправился на повышение в область, на его место стал бывший зам, на место старшего опера — бывший не старшим…

— В общем, Егор, навёл ты паники в наших рядах. Но нескольким позволил вырасти на ступенечку.

— Так, и где проставка? Через меня скакнул с капитанской должности на майорскую.

Цыбин поднял пухлые пальчики к небу.

— Три месяца на службе, а стал настоящим следователем, Егор? К операм заходишь со списком требований, будто мы — крепостные холопы?

— Вы же позволяете так с собой обходиться. Но я — не свинья неблагодарная. А благодарный кабан. К делу по часовому заводу тебя подпустили?

— Ты, с пятачком, должен понять: не наше свинячье дело. Там жёлуди роет КГБ. Даже городской отдел БХСС послан в Африку.

— Отлично! Значит, горожане и контора не отнимут жёлуди у районных простофиль. Смотри сюда. Завтра я получу копию всех процессуальных действий КГБ. Ребята упёрлись в тот конец цепочки. Часовые механизмы ехали за пределы СССР. То есть кто-то забугорный платит нашим, и они на крючке. Кому нужны советские граждане на иностранном крючке?

— ЦРУ? — хихикнул Цыбин.

— Зря смеёшься. Завод «Луч» периодически выпускает командирские часы. Значит, по объёму заказа Министерства обороны враг может узнать о пополнении советских офицерских кадров. А ещё, как быстро оборудование завода можно переключить на выпуск патронов для автомата Калашникова, каков будет месячный объём выпуска. Ты снова ржёшь? Наивный! Для КГБ это всё равно, что отказной материал Давидовича, где «гуси сплыли по течению». Или твоя «преступная ненарезка огурца». Тот же фуфел, но совершенно на ином, общегосударственном уровне. Госбезопасность не дремлет, спи спокойно, родная советская страна, а на кителях готовы дырки для новых орденов.

— Убедил. Мне что с того?

— Убогий ты. Без воображения. Пятьдесят тысяч механизмов скоммуниздили не за день. Три рубля за механизм, а нужно более пятидесяти рублей? Значит, сегодня вынесли двадцать, вчера — тоже, позавчера… Уже три палки. Начальник цеха в доле — отлично, хищение с использованием служебного. Тупо не досмотрел — халатность, тоже палка. Первомайцы в шоколаде, один «Луч» тебе сделает план квартала. Нужно только с умом подойти.

Окрылённый перспективой, Цыбин не обиделся на «убогий без воображения». Договорились, что как только Егор получит в руки копии документов КГБ, можно топать на завод в сопровождении опера, за промышленность отвечающего. Что-то наверняка накопают.

Воодушевив ОБХССника, заглянул в свой бывший 57-й кабинет. Вильнёв как раз заканчивал допрос и сунул бланк на подпись свидетелю.

— На каждой странице. Так, в конце: «Мною прочитано, с моих слов записано верно».

Встречались субъекты, которым этот диктант оказывался непосильным, и тогда следователь побуквенно просил вывести: «читал, верно». Октябрьская Революция ликвидировала безграмотность, но после неё прошло слишком много лет.

— Привет, Николай. Можешь не вставать при появлении представителя вышестоящего отделения.

Вильнёв поперхнулся, потом заржал.

— Наглец! Ну, что мне не удалось, может, городские сумеют. Как тебе у них?

— Тесно. Непонятно. Прикинь, запретили проставку за вливание в коллектив. Ладно, следователи. Как опера работают? У них же так — не нальёшь, не получишь «источник сообщает».

— У Папаныча спроси. А тебя, кстати, искал мрачный тип с повадками вора-рецидивиста. Кулаки как футбольные мячи. Сыщики его «Терезой» зовут, но на петуха не похож.

Егор выматерился.

— Вот же прилип! Сдал бы его в дежурку. Пахнет алкоголем, нецензурно выражался. Мелкое хулиганство. После суток забыл бы дорогу к нам.

— Трезвый. Вежливый. Даже опрятный. Нет, совсем невиновного человека я оформить не возьмусь. Совесть надо иметь.

Лейтенант кивнул на своё бывшее, а теперь пустующее место.

— На нераскрытые кого посадили?

— Пока раскидали на всех. К нам из розыска один просится, думаем…

— Давидович? Трамвай?

— Не, твои дружки даже в первом приближении не рассматриваются. Из тех, кто постарше. Всё! У меня на коридоре ещё двое ждут на допрос. Давай — в следующий раз.

— Понятно. Будешь мимо проходить — проходи мимо. Пока.

Егор снова спустился на первый, махнул рукой офицерам за стеклом в дежурке. Вроде все дела сделал. В первый день на новом месте их не должно быть много. Даже в УВД и РОВД, при сумасшедшей нагрузке на каждого, как по работе над реальными преступлениями, так и при создании видимости, новичкам день-два полагается на акклиматизацию. С предвкушением раннего ужина, без задержки на службе, он шагнул с порога райотдела и сразу понял, что его оптимизм был преждевременен.

— Добрый вечер, Егор Егорович.

— Нестроев! Три минуты. Спешу.

— За три не получится. Сядем ко мне в машину? Она прогретая.

— Моя тоже не остыла. Идём. Полминуты прошло.

— Зря вы так. Мои парни ваш дом стерегли.

Лейтенант открыл водительскую дверь.

— А его точно хотели ставить? Не особо у меня там ценное. Не успел как следует прибарахлиться.

Он всё же поднял флажок на пассажирской двери. «Бать Тереза» опустился на сиденье.

— Мне трудно это доказать. Но я пытаюсь наладить общение. Посмотрите, что случится, если перестану вас опекать.

— Это угроза?

— Я вам ничем не угрожаю. Только отойду в сторону.

— И что? Дом я поставил на сигнализацию. Если охрана прохлопает воров, возместит. Жена ушла из «Счастья». Там остались просто знакомые. И в Первомайский заехал чисто по старой памяти. С этим районом, где ты смотрящий, меня больше ничего не связывает.

Про грядущие манипуляции с заводом «Луч» и с базой Промторга № 2, естественно, не стоило откровенничать.

— Мои полномочия и возможности несколько шире, — туманно заметил криминальный тёзка. — Но, раз ты не при делах, я прощаюсь.

Егор специально помедлил, глядя в зеркала заднего вида. Уголовник сел в белый «Москвич-412». Машина тронулась, свернув с Инструментального направо к бульвару Толбухина. Лейтенант поехал в противоположном направлении, в сторону проспекта. Пассажирское кресло, где сидел урка, хотелось вымыть скипидаром.

Возвращение в дом, свой дом, не родительский, не съёмная квартира, где ждёт роскошная женщина, а маленький волчонок норовит выпрыгнуть из шкуры при виде хозяина, всегда в радость. Джонни за две недели после Нового года успел здорово прибавить в росте и весе, обещая перегнать немелкого папашу. Элеонора притащила откуда-то видеомагнитофон и кучу кассет, теперь они дорвались, наконец, до импортных фильмов, в той жизни Егора казавшихся архаикой, а тут — писком моды: «Рокки», «Рокки-2», «Рокки-3», наисвежайшие «Рэмбо. Первая кровь» и «Конан-варвар», эротическая «Греческая смоковница», долларовая трилогия — «За пригоршню долларов», «На несколько долларов больше» и «Хороший, плохой, злой». А также «Крёстный отец», «Кабаре», мордобои с Чаком Норрисом…

Ужасное качество (шестая копия с седьмой копии) компенсировалось отсутствием цвета и, соответственно, цветного дождя помех. Отечественный телевизор не понимал и не принимал американский, то есть «вражеский и буржуйский», сигнал цветности в стандарте PAL. «Рубин» был приобщён к стандарту SECAM из тоже буржуйской, но более дружественной Франции. Поскольку установка встроенного адаптера SECAM-PAL, чем промышляли умельцы, привела бы к потере гарантии, так и смотрели в чёрно-белом, под невероятно гнусавый перевод синхрониста.

Егор предпочёл бы дорожку на английском, но кассета — не компьютерный файл, где её возможно переключить. В этот вечер смотрели «Сила одиночки» с Чаком Норрисом, потом Элеонора угорала от анекдотов в духе: «Однажды Чака Норриса укусила королевская кобра. После пяти дней мучительной боли кобра умерла». Потом спросила:

— Ты столь же крут? Можешь положить чай в рот и залить его кипятком для заварки?

— Нет. Но зато я однажды как Чак Норрис спас от удушья двести человек. Просто перестал их душить.

Легли. А когда снился самый сладкий сон, раздалась частая-частая трель междугороднего телефонного звонка.

Голос с сильным грузинским акцентом, половину слов не понять, сообщил, что с машиной, перевозившей товар из Тбилиси, произошла неприятность. Много раз переспросив, Егор добился ясности: её пытались остановить некие неприятные типы, водитель, шваркнув по их автомобилю бортом, избежал остановки и заехал, забашляв на въезде, на базу «Совтрансавто» за Борисовым. Ехать опасается.

— Виручай, дарагой!

Как вы сами все мне дороги, думал лейтенант, быстро одеваясь. Пока фура не зашла на склад Промторга № 2, риски лежат на перевозчике, то есть грузинской стороне. Но послать их без хлеба подальше — это фактически угробить контракт.

— Что там?

Элеонора накинула халат и поднялась.

— Неприятность с грузинской фурой. Ничего страшного. К утру буду. Правда, поеду сразу в УВД.

Пёс, обычно в таких случаях шумный, сосредоточенно молчал. Животным инстинктом чувствовал то, что человек не договорил: поездка гораздо опаснее, чем заявлено вслух.

Неприметный кирпич, сдвинутый особым образом, открыл тайник в фундаменте. Егор переложил пистолет и запасной магазин в карман. Они хранилась исключительно протёртыми, без отпечатков пальцев. Если вдруг обнаружатся — хрен знает откуда, наверно — от прежних хозяев, они были такие стрёмные…

По зиме он затратил на дорогу около трёх часов. База охранялась суровыми пенсионерами, один с кобурой, у второго в глубине сторожки просматривалась двустволка. Оч-чень надёжная охрана, если учесть, что целая фура проехала на базу, лишь стоило подкинуть денег.

Увидев милицейскую ксиву, орган и должность Егор назвал не слишком отчётливо, деды ушли в отказ, но потом оттаяли, когда заверил, что они — молодцы, а всё это — оперативная комбинация.

Водитель честно дрых. Это была не «Колхида», которая, даже с каким-то другим мотором, ну никак не годилась для дальних рейсов. Лобастый МАЗ-504 с коротким полуприцепом, всего лишь одноосным, выглядел куда пристойнее.

— Спасибо, генацвале! — грузин искренне обрадовался, что его не бросили в беде. Рассказал, что его начал подрезать «москвич», принуждать к остановке, но лихой горец не растерялся и не поддался. В итоге легковушка дюбнулась о тягач, вылетела на противоположную полосу и застряла в сугробе. Пока её освобождали, автоджигит успел проехать несколько километров и на коленях, протянув двести рублей, попросился на постой до утра.

— Белый «москвич»? — уточнил Егор.

— Нэт, не бэлы. Савсэм зэлёны.

— Поехали. Ты — впереди. Я на сто-двести метров отстаю. Если начнут тебя тормозить, останавливайся, но из кабины не шагу, пока я не подъеду.

— Карашо!

«Зэлёны» москвич, если быть предельно точным, то ИЖ-Комби, нарисовался буквально километра через три, вынырнув из какого-то отворота на местную дорогу. Он обогнал «жигуль» Егора и с шумом понёсся вслед за МАЗом, разогнавшимся едва ли не до сотни, что не слишком разумно по зимней скользкой дороге и на «всесезонных шинах». Правда, за рулём реальный джигит, и это компенсирует отсутствие ABS. Минут через десять, наконец, ИЖ обогнал, на фуре загорелись стоп-сигналы и указатель правого поворота. Егор скинул скорость и медленно объехал грузовик слева.

Бампер МАЗа влип в задок ИЖа. Выскочившие из машины мужички в количестве трёх размахивали руками и громко орали, призывая водителя к ответу. Всё это комично напоминало автоподставы на московской кольцевой в двухтысячные годы.

Было довольно светло. Фары седельного тягача светили поверх боднутой им легковушки.

Оставив «жигуля» чуть впереди, Егор подошёл вплотную.

— Пацаны, что происходит?

К нему обернулись. Один зарычал в духе «вали на…», другой принялся озвучивать предъяву, что грузин «помял почти новую машину», самый умный (или самый осторожный) предпочёл молчать.

Лейтенант достал руки из-за спины, в левой сжимая раскрытое ментовское удостоверение, в правой пистолет на боевом взводе и с патроном в стволе. Заговорил, демонстрируя дефект речи, из-за чего название УВД, должность и фамилия прозвучали невнятно.

— Руки держать на виду! Вздрогните — стреляю!

— Ты чё… В натуре! — самый борзый сделал шаг вперёд.

Грохнул выстрел. Ижевский «москвич» грустно опустил морду из-за спустившего переднего левого колеса.

— Следующая в башку. Руки!

Грузин опустил боковое стекло и высунулся.

— Мнэ что дэлать, началник?

— Уезжай. Догоню, — чуть тише Егор добавил: — Мне не нужны свидетели… Руки, я сказал!

Вторая пуля пробила заднее колесо.

— На чём же мы поедем? — как-то совсем не агрессивно спросил самый молодой, тот, что возбухал по поводу вмятины.

— Сейчас это наименьшая из ваших проблем.

Он согнал троицу с дороги и заставил, проваливаясь в снег, отойти метров на сорок. Едва начало светать, но три силуэта, тем не менее, вполне угадывались на белом.

Однако и Егор был как на ладони. Если у кого-то из грабителей с собой ТТ или другой точный пистолет, хана. Свои стрелковые таланты он оценивал ниже среднего, поэтому, продырявив ещё одно колесо, быстро юркнул в «жигуль» и дал газ.

Пули вдогонку не летели. Проклятия — наверняка.

Скоро показался грузинский МАЗ. Лейтенант моргнул фарами и снова пристроился в кильватере. До Минска не случилось ничего, достойного внимания. Проводив грузовик до базы, Егор поехал на Добромышленский переулок в УВД. Даже успел к началу рабочего дня, дисциплинированный и законопослучшый сотрудник органов внутренних дел.

Но с нелегальным «макаровым» в кармане, несущем нагар от стрельбы, случившейся при криминальных разборках.