Агония

ГЛАВА 42 Избранные

Мика с трудом передвигал ноги, чувствуя себя усталым и разбитым, как будто целый день таскал тяжеленные камни. Едва оказавшись в своей комнате, он рухнул на постель и мгновенно провалился в сон.

Проснулся Мика от холода, все тело закоченело. Он приподнял веки, но тут же снова зажмурился — резкий свет больно ударил по глазам. Авен была рядом, она громко сопела и тыкалась носом ему в руку. Мика немного поиграл теплыми шелковистыми ушами собаки, прислушиваясь к шороху листвы, которым сопровождалось каждое движение его пальцев. Затем раздался приглушенный стук: то ли дятел настойчиво долбил клювом по стволу дерева, то ли где-то далеко лесорубы ритмично стучали топорами. Стук стал громче, Мика наконец сообразил, что это стучат в дверь его комнаты. Авен встрепенулась и растаяла в воздухе, Мика открыл глаза. Дверь распахнулась, и Одри ураганом влетела в комнату. Она излучала ослепительное сияние, как будто ее подключили к электрической розетке. На запястье у Одри расплылся большой синяк.

— Ты выглядишь ужасно, — сообщила она. — Лицо как печеное яблоко.

— Спасибо, — поблагодарил подругу Мика. — У тебя тоже видок так себе.

Одри плюхнулась на кровать в ногах Мики. Он приподнялся на локте и взглянул на себя в висевшее над столом зеркало. Глаза заплыли, превратившись в щелочки; на щеке отпечатались складки от наволочки, а синяки на шее потемнели и налились темно-лиловым цветом.

— Пойди, умойся холодной водой, — посоветовала Одри. — Сейчас только что приходил какой-то дядька, сказал, что сегодня вечером они устраивают для нас торжественный ужин. Там мы узнаем имя победителя.

— Боюсь, холодная вода мне не поможет, — заметил Мика, хмуро поглядывая на свое отражение в зеркале.

— К сожалению, на полную замену головы у нас времени нет, — усмехнулась Одри.

Оба помолчали, чувствуя, что в ближайшие несколько часов должна решиться их судьба, которая либо вознесет их до небес, либо свергнет в бездонную пропасть. И в этой зловещей тишине оба слышали дыхание Кейп-Рота — казалось, форт замер в ожидании чего-то большого и страшного.

— Не нравится мне это место, — немного понизив голос, сказал Одри. — Я рада, что мы возвращаемся домой. Единственное, что здесь было здорово, это они…

Одри бросила взгляд на висящую в углу камеру. Мика понял, что она имела в виду необычных собак-роботов.

— Думаешь, они были живыми? — шепотом спросила Одри, — Я чувствовала их! Они казались такими… усталыми и грустными.

Мика молча кивнул и многозначительно покосился на камеру. Он не сомневался, что наблюдавшие за ними люди внимательно ловят каждое слово, и не хотел давать им даже намека на то, что происходит у него В голове. Но так же, как Одри, не думать о собаках из ямы Мика не мог. Они выросли в мире, где было полно разного рода роботов, которые делали за людей массу дел: роботы-пылесосы убирали квартиры, роботы-продавцы обслуживали покупателей в магазинах, на берегу моря и под водой Одри и Мика тоже видели животных-роботов. Но всех этих киборгов объединяло одно общее свойство — они были бездушными. Щелкни выключателем, выдерни шнур из розетки — и искусственное животное ничем не будет отличаться от утюга или тостера. Но собаки-роботы были совсем другими. Одна мысль о них будоражила воображение, заставляя Мику и Одри замирать от восторга. То, как они двигались, как вздыхали — все было необычно в этих странных существах. Собаки-роботы были сделаны из железа, и однако же они могли думать и чувствовать. Спустившись на дно ямы, Мика и Одри вступили в контакт с собаками. Между ними возникло нечто вроде взаимопонимания, словно они были существами из одного мира, а наблюдавшие за ними сверху люди остались за его гранью. Мика терялся в догадках, почему им не позволили не только прикоснуться к собакам, но даже взглянуть на них?

И почему их вообще спустили к собакам в яму? И откуда они там взялись?

Вопросы в голове Мики росли как снежный ком, но ответы на них он вряд ли получит. Мика вздохнул. Казалось, его мозг сейчас взорвется от напряжения. Второй раз за сегодняшний день Мика вспомнил, что ему надо собраться и заставить себя перейти от фантазий к реальности. Меньше чем через час должен начаться торжественный ужин и вручение призов, а он все еще лежит в постели с помятой физиономией, которая, если верить Одри, смахивает на печеное яблоко.

— Ну, ты собираешься приводить себя в порядок? — словно читая его мысли, спросила Одри.

— Собираюсь, — буркнул Мика.

Он вылез из постели и, прихватив полотенце, поплелся в ванную, чтобы сунуть голову под струю холодной воды и попытаться привести в порядок не только лицо, но и собственные мозги.

Финалистов соревнования, отобранных Мэлом Горманом, привели в его личные апартаменты, расположенные на верхнем этаже форта. Здесь им предстояло в последний раз поужинать всем вместе. Столовая была оформлена в стиле старинного английского особняка — когда-то, еще до того, как на Земле началась Эпидемия, в таких домах жили очень богатые люди. Двери лифта распахнулись, и перед потрясенными детьми предстал просторный зал с мраморным полом и высоким лепным потолком, с него свисала сияющая огнями хрустальная люстра. Стены зала, обшитые темными деревянными панелями, были увешаны картинами в тяжелых золоченых рамах, с которых на детей смотрели мужчины в обтягивающих белых панталонах, расшитых камзолах и кудрявых париках и женщины в пышных платьях, похожих на кремовые торты. Подростки робко жались друг к другу. Трое финалистов бесследно исчезли после утренних испытаний, и оставшиеся девять счастливчиков боялись даже думать о том, куда подевались их конкуренты. Однако пугающие мысли и образы сами собой лезли в голову: накренившаяся клетка, проскальзывающие сквозь прутья решетки руки и ноги и щелкающие стальными зубами кровожадные хищники.

Посредине зала стоял длинный стол, накрытый бело снежной скатертью. Стол был сделан из того же темного дуба, что и панели на стенах; величественный гигант с массивными резными ножками сам напоминал могучий дуб. Многие из детей впервые в жизни видели настоящее дерево; они осторожно прикасались к столу и к панелям на стенах, с удивлением отмечая теплоту непривычного для них материала. Еще один круглый дубовый стол был приставлен к торцу главного стола, оба стола были накрыты к ужину. Серебряные приборы поблескивали при свете множества свечей, которые, несмотря на сияющую под потолком люстру, горели в расставленных по столу тяжелых бронзовых канделябрах. Живое пламя свечей дополнял пылающий камин, его каменная пасть находилась позади приставного круглого стола. Огромный камин казался высеченным из скалы Кейп-Рота руками древнего великана, когда-то бывшего хозяином этого неприветливого мыса. Над камином висела написанная маслом картина — благородный олень на фоне холмистого пейзажа Северной Шотландии; голова животного с широкими ветвистыми рогами была высоко вскинута, крепкие стройные ноги прочно опирались о поросшую сероватым мхом землю.

— Смотри! — шепнула Одри, восхищенно глядя на картину. — Ну разве это не красота!

Сопровождавший детей охранник велел им садиться за стол. Среди оставшихся девяти финалистов было пятеро девочек и четверо мальчиков. Мика дождался, пока Рубен займет место рядом с приставным столом, который, очевидно, предназначался председателю их собрания, а сам уселся в противоположном конце главного стола. Одри заняла место по левую руку от Мики; она сидела вытянув шею, не в силах отвести глаз от картины с оленем. Лео сел справа от Мики, рядом с ним устроилась девочка по имени Иман — чернокожая красавица, стройная и гибкая, как пантера, чье изящество Мика мог сравнить разве что с изяществом поблескивающих черным лаком истребителей, выстроившихся на взлетной полосе возле форта. Иман робко улыбнулась Мике, он попытался улыбнуться в ответ, но у него это плохо получилось. С того самого мгновения, как они вошли в зал, Мику не покидало гнетущее предчувствие, что скоро здесь должно произойти нечто ужасное. Он смотрел на пляшущие огоньки свечей, и ему казалось, что сам воздух вокруг него охвачен пламенем.

Мэл Горман сидел в бархатном кресле с позолоченными подлокотниками перед другим ярко пылающим камином у себя в гардеробной. В его распоряжении имелись гораздо более просторные залы, но здесь, в этой относительно небольшой комнате, где пол был устлан пушистым персидским ковром, а на окнах висели толстые плюшевые портьеры, было теплее, чем во всех остальных помещениях форта. Однако, несмотря на пылающий камин и включенное отопление, он все равно мерз. Дрожь пробирала Гормана до костей — казалось, ему никогда не удастся согреться.

Ральф держал в руках отутюженный смокинг Гормана. Дворецкий в почтительном молчании стоял в углу комнаты, дожидаясь, пока доктор закончит осматривать хозяина.

— Что со мной? — нетерпеливо спросил Горман. — Послушайте, доктор, у меня нет времени на долгий осмотр. Сегодня мы вручаем призы победителям.

— Ваше сердце, сэр, — доктор нахмурился. — У вас сильная аритмия. Вам в последнее время не приходилось волноваться? Возможно, какие-то стрессы?

— Нет, — отрезал Горман. На мгновение он вспомнил о кошмарном сне с растением-убийцей и о человеке-телевизоре — образ, пришедший к нему из памяти Мики. Перед Горманом промелькнуло лицо старика с мертвыми глазами на черно-белом экране телевизора и золотистая птичка, которую он раздавил в своем кулаке. Горман содрогнулся.

— У меня просто сильный озноб. Наверное, простуда или грипп.

— Вы нуждаетесь в отдыхе, — сказал доктор, — Думаю, вам не стоит сегодня идти на банкет.

— Исключено. Я должен быть там, — упрямым голосом заявил Горман. — Я отобрал моих детишек и хочу сам посмотреть на них. Просто дайте мне какую-нибудь таблетку. И пожалуйста, побыстрее. Меня уже ждут.

Горман поднялся с кресла и кивнул Ральфу — дворецкий подскочил к хозяину и помог ему надеть смокинг. Доктор тяжело вздохнул и полез в свой чемоданчик за лекарством. Он вытряхнул из пузырька две большие голубые таблетки и положил их на серебряный поднос рядом с графином, который стоял на столике перед камином. Однако доктор не был уверен, что его таблетки помогут. Человеческое сердце не рассчитано на то, чтобы исправно работать в течение ста восьмидесяти лет, и, даже несмотря на таблетки вечной жизни, которые принимает Мэл Горман, ему следовало бы поберечь свое изношенное сердце.

Выходя из гардеробной, Горман почувствовал, как в груди у него учащенно забилось сердце — как будто кто то включил ускорение. Он остановился, дожидаясь, пока сердцебиение немного утихнет; затем расправил плечи и, гордо вскинув голову, начал спускаться по лестнице, ведущей в дубовую столовую.

«Я Мэл Горман, — повторял он про себя. — Я не боюсь детей. Пускай дети боятся меня».

Ральф вошел в столовую первым. Он несколько раз встряхнул золотой колокольчик и торжественным голосом объявил о прибытии Мэла Гормана. Тяжелая двустворчатая дверь распахнулась, и Мика увидел, как монстр из его кошмаров вступает в реальность. Там, в высоком дверном проеме стоял он, Главный Мясник. Прежде чем Мика успел взять себя в руки, у него вырвалось громкое «ах»; однако он был далеко не единственным, кто ахнул при появлении Мэла Гормана. Даже те дети, кому Горман никогда не являлся в ночных кошмарах, были потрясены его видом. Это был тощий, похожий на ожившую мумию старик с желтым лицом, обтянутым сухой, словно старый пергамент, кожей и лысым черепом, на котором топорщилось несколько клочков жидких седых волос. Одри вцепилась в запястье Мики, оба вздрогнули, как будто их ударило током.

— Кто это? — прошептала она. — Мне не нравится этот старик. Надеюсь, нам не придется сидеть с ним за одним столом.

Горман заметил страх в глазах детей и удовлетворенно кивнул.

— Добрый вечер, — поздоровался он, останавливаясь во главе стола.

«Спокойно. Главное, спокойствие, — повторял про себя Мика. — Помни, ради чего ты здесь находишься».

Официант отодвинул кресло с высокой резной спинкой, и Мэл Горман уселся на свое место. Он окинул взглядом притихших детей, словно коллекционер редких драгоценных камней, который, открыв ларец, любуется принадлежащими ему сокровищами. Но в его глазах не было любви, только холодный блеск; коллекционер не видел красоты своих камней, его занимала лишь их баснословная стоимость. Мика понял, что перед ним человек, который способен украсть ребенка, а потом спокойно сообщить его родителям, что их ребенок мертв. Этот отвратительный старик был именно тем человеком, который похитил его сестру.

Дворецкий снова встряхнул свой золотой колокольчик. Двери отворились, и телеголовастики один за другим начали заходить в зал и усаживаться за круглым столом рядом с Мэлом Горманом. В основном это были крупные политики и члены правительства, включая премьер-министра и министра образования. Но Мика ничего не знал о политиках, единственное, что ему было точно известно, — эти монстры с желтой пергаментной кожей и белесыми глазами едят детей! Вот они уже расправляют белые крахмальные салфетки, еще немного, и телеголовастики приступят к трапезе. В зале появилась вереница официантов, они быстро и ловко расставили перед гостями серебряные тарелки с едой. Мика с облегчением заметил, что на тарелках телеголовастиков лежат горы тушеных овощей и толстые куски соевого мяса, щедро политые горчичным соусом, человечины в их меню явно не было. Этот мрачный ужин мало походил на торжественный банкет по случаю награждения победителей. Сами победители, опустив глаза, вяло ковыряли вилками в своих тарелках, в то время как телеголовастики с аппетитом уплетали мясо; жадно, бокал за бокалом, пили красное вино и, причмокивая своими тонкими сухими губами, пялились белесыми глазами на сидящих перед ними детей.

Ужин тянулся бесконечно долго. Когда подали десерт и Горман поднялся из-за стола, чтобы сделать, наконец, свое заявление, Мика готов был закричать от радости. Впрочем, самому Горману тоже не терпелось поскорее покончить со всем этим. На протяжении всего ужина его сердце то пускалось вскачь, то принималось биться короткими неровными толчками, словно никак не могло решить, остановиться ему совсем или, набрав скорость, разорваться на части. Больше всего Горману хотелось лечь и закрыть глаза.

— Прежде чем мы приступим к десерту, мне хотелось бы назвать имена шестерых победителей нашего соревнования, — начал Горман, — И уже ничто не будет отвлекать вас от мороженого, — добавил он, стараясь придать своему голосу оттенок легкого юмора.

Губы старика растянулись в улыбке, но глаза остались холодными. Шутка Гормана не вызвала ответной реакции, дети молчали. Мика тоже затаил дыхание.

«Неужели все это происходит на самом деле? — промелькнула у него мысль. — Сейчас меня назовут победителем соревнования, устроенного этими монстрами».

— Но прежде я хотел бы сказать, — Горман кашлянул, — что мне очень приятно видеть вас всех. Это соревнование принесло нам немало удивительных открытий. Должен признаться, вы превзошли наши самые смелые ожидания. Молодцы!

Телеголовастики дружно закивали головами и в знак согласия подняли свои бокалы с вином.

— Впереди вас ждет светлое будущее, — продолжил Горман. — Независимо от того, выиграете вы сегодня или нет. Поэтому не стоит расстраиваться, если вы не услышите свое имя в списке победителей. Я могу заверить, что ваши усилия будут оценены по достоинству. Ну а теперь я объявлю победителей. Попрошу встать тех, чьи имена я сейчас назову.

Иман.

Девочка-пантера грациозно поднялась со своего места. Телеголовастики за главным столом разразились бурными аплодисментами.

Сантос.

Долговязый наголо бритый мальчик в больших старомодных очках вскочил из-за стола.

Лео.

Золотой мальчик поднялся на ноги. Лицо Лео оставалось совершенно спокойным, лишь уголок рта тронула едва заметная улыбка.

Коллет.

Девочка-француженка с густой шапкой каштановых кудрей залилась краской и медленно поднялась из-за стола.

Одри.

Мика подтолкнул свою подругу локтем в бок. Она в недоумении уставилась на Мику, словно впервые видела его.

— Я? — вскинула брови Одри.

— Ты, балда, ты, — шепнул Мика.

— Да, ты, — повторил Горман, — если, конечно, под столом не прячется еще одна Одри.

Глаза Одри вспыхнули изумрудным огнем; она поднялась из-за стола, и телеголовастики захлопали своими костлявыми руками.

— Ты следующий, — шепнула Одри.

Пятеро финалистов стояли вокруг стола, и только четверо остались сидеть на своих местах. Две девочки и два мальчика. Мэл Горман сделал паузу. Выбор последней кандидатуры оказался для него самым трудным, даже сейчас Горман не был уверен, что принял правильное решение. Мальчики обладали невероятной силой, на самом деле они были самыми сильными из всех участников соревнования, но Гормана беспокоило, насколько хорошо он сможет контролировать их обоих. Рубен Снайт и Мика Смит. Вчера во время испытаний они расплавили пластмассовый шар, прожгли дыру в столе и едва не убили друг друга. Горман понял, что не хочет оставлять их обоих, это означало бы продолжение конфликта, все равно что держать двух собак, которые постоянно враждуют друг с другом за право занять место вожака. Сидя у себя в гардеробной перед пылающим камином, Горман долго размышлял, кого же из них оставить. Его выбор должен основываться на объективных результатах тестов, но Горману трудно было сохранять объективность; он никак не мог забыть монстра из воспоминаний Мики — человек-телевизор с раздавленной птичкой в костлявом кулаке. Теперь каждый раз, глядя на себя в зеркало, Горман вместо собственного отражения видел какого-то отвратительного старика с головой-телевизором. И все из-за Мики Смита. Как можно иметь рядом с собой мальчика, которому снятся такие вещи? К тому же не следует забывать о сестре Мики, Элли. Девчонка едва не прикончила его. Конечно, Горман понимал, что это произошло помимо ее воли, Элли сама испугалась таящейся в ней силы. Однако до сих пор при воспоминании о ее пылающих ненавистью глазах Гормана бросало в дрожь. Так нужен ли ему еще один такой же смертельно опасный ребенок? Странные близнецы. Элли и Мика невероятно талантливы, но Горман не мог избавиться от неприятного чувства, что в них таится какая-то скрытая угроза. Они вторгаются даже в его собственные сны. Человек-телевизор на безлюдной парковке, вылезающие из-под земли щупальца кровожадных растений — нет, его старое сердце не выдержит такого кошмара. Горман остановившимся взглядом смотрел на пляшущее в камине пламя. Нет, решил он, хотя результаты тестов Мики Смита во многом превосходят результаты всех остальных, последним победителем соревнования, последним, кого он выберет, будет Рубен Снайт.

И тут Мэл Горман посмотрел на Рубена Снайта. До чего же неприятный ребенок! В наступившей тишине Рубен в упор смотрел на Гормана. На лице мальчишки играла высокомерно-пренебрежительная улыбка, сжатые кулаки лежали на белой скатерти, он как будто угрожал Горману, требуя, чтобы тот назвал его имя. «Смахивает на крысу», — подумал Горман. Нос слишком длинный и острый, кожа слишком белая, как будто в жилах у парня вместо крови течет молоко. Нет, не молоко, а какая-то иная, гораздо более опасная жид кость, вроде яда, точно — густой, липкий змеиный яд. В противоположность Рубену Мика Смит, сидевший в самом дальнем конце стола, выглядел спокойным, скромным и крайне благоразумным ребенком.

Что же делать? Возможно, он слишком близко принял к сердцу фантазии Мики? В конце концов, это всего лишь детские сны. Не были ли его собственные страхи результатом усталости и недомогания? Горман помнил, что сказали ему ученые: Мика сообразительный, хорошо обучаемый ребенок, и, главное, гораздо лучше поддается контролю, чем его сестра. Его можно контролировать…

Сердце Гормана на мгновение замерло, затем снова пустилось вскачь. Все присутствующие затаили дыхание; повисшая в зале тишина превратилась в молчание смертников, ждущих оглашения приговора.

— И, наконец, последний победитель нашего соревнования, — медленно произнес Горман, — Мика Смит!

Мике удалось преодолеть охватившую его слабость — результат напряженного ожидания, сменившегося чувством невероятного облегчения, — и подняться на ноги. Он догадывался, какая дилемма стояла перед Горманом, и понимал, что выбор в его пользу был сделан в последнее мгновение, в эти долгие и страшные минуты раздумий.

— Мика? — грозным голосом произнес Рубен, поднимаясь из-за стола. — Мика Смит? Вы выбрали Мику вместо меня?!

— Сядь, Рубен, — велел Горман.

— НЕТ! — заорал Рубен. Он сделал шаг назад и налетел на стул, тяжелый дубовый стул с грохотом опрокинулся на пол. Перекошенное лицо Рубена, освещенное пляшущим в камине огнем, стало похоже на дьявольскую маску.

— Рубен, — ледяным голосом повторил Горман, — держи себя в руках или ты горько пожалеешь. Обещаю, ты тоже не уйдешь отсюда без награды.

Рубен побагровел.

— И что это за награда? Набор столовых приборов с логотипом КОРДа? Или вы всучите мне свой утешительный приз вроде розового леденца на палочке? Вы ведь до последней минуты не были уверены, кого выбрать, верно? Сначала вы выбрали меня, но потом изменили свое решение! Вы ошиблись, сэр, и вы прекрасно знаете это!

— Да как ты смеешь, щенок! — взревел Горман. — Кто дал тебе право обсуждать мои решения? — Он попятился, стараясь не смотреть в горящие ненавистью глаза мальчишки. — Сядь немедленно, или я прикажу вывести тебя из зала.

— НЕТ! — завизжал Рубен. — Я вам не сопливый ребенок! Вы не смеете так поступать со мной! Немедленно измените свое решение или вы горько пожалеете!

Окаменевшие от ужаса дети и взрослые смотрели, как ноги Рубена оторвались от пола — он медленно поднялся в воздух и завис над столом. Дети видели розоватое, похожее на туман, свечение вокруг тела Рубена; свет разгорался все ярче, одновременно приобретая багровый оттенок. Глаза Рубена налились кровью, из них, словно стрелы, во все стороны расходились острые лучи. Вид Рубена был настолько ужасен, что по сравнению с ним сидевшие за столом телеголовастики казались добрыми бабушками и дедушками — они вжались в спинки кресел, когда горящий взгляд Рубена уперся в их стол. Иман закричала и отскочила в сторону — мимо ее лица просвистела вилка, едва не угодившая ей в глаз. Затем вся посуда, которая была на столе, бокалы, графины, тарелки взвились в воздух и в безумном вихре закружились по залу. Бокалы ударялись друг о друга и разлетались на тысячи осколков; ножи, со свистом рассекая воздух, летели в лица, шеи и спины стоящих внизу людей.

Официанты побросали блюда с десертом и кинулись вон из зала, вслед за ними выскочили охранники. Дети с визгом бросились под стол, однако не все оказались достаточно проворны. Обернувшись, Мика заметил Лео, который лежал на полу, прижимая ладони к лицу; сквозь пальцы Лео бежала струйка крови. Когда он отвел ладони, Мика увидел, что щека Лео от правого глаза до самого подбородка взрезана, словно спелая дыня.

— Стреляйте! — заорал Горман, хватаясь рукой за сердце. — Пристрелите этого парня! Быстрее, УБЕЙТЕ ЕГО!

Сидя под столом, Мика видел, как мимо его носа прогромыхало несколько пар тяжелых армейских сапог, и услышал щелканье затворов. Мика не знал, откуда у него появилась эта мысль, но он вдруг ясно понял, что должен спасти Рубена. Мика на четвереньках выбрался из-под стола и, прикрывая обеими руками голову, чтобы защититься от носящихся по залу осколков, помчался к Рубену. Затем, словно заправский голкипер, который всем телом кидается на идущий в ворота мяч, он бросился на Рубена. Вцепившись в ноги мальчика, которого ненавидел всей душой, Мика выдернул его из воздуха. Грохнул выстрел. Оба мальчика рухнули на стол; сверху на них посыпались вилки, ложки, тарелки и груда осколков. Звон посуды смешался с истошным визгом. Мика замер, дожидаясь, когда на него нахлынет тошнотворная волна боли. Однако боль так и не появилась. Вместо этого Мика услышал злобные проклятия Рубена, который пытался спихнуть его с себя.

— Отвали, ты, грязная жаба, — рычал Рубен. — Ты мне противен! Надеюсь, они подстрелили тебя!

— Они промазали, — спокойно сказал Мика.

— Очень жаль, — фыркнул Рубен.

— Спасибо, — прошепнул Мика.

— Я ненавижу тебя, — прошипел Рубен, вложив в свой голос весь яд, на который только был способен.

— Мне все равно, — сказал Мика. — Я не для того спас тебя, чтобы теперь набиваться в друзья.

— А для чего же? Ах, смотрите, какой герой! Интересно, кого ты хотел поразить?

— Никого. Я просто не хотел быть похожим на тебя.

— Ха! — Рубен откинул голову и расхохотался. — Да ты уже похож на меня. Ты просто не хочешь в этом признаться. Посмотри, ты точно такой же, как я.

— Нет, я не такой.

Рубен оттолкнул Мику, спрыгнул со стола и попытался прорваться к двери. Однако тут же охранники навалились на него, ловко накинули на глаза повязку и, подхватив под руки, выволокли из зала.

Мика перекатился на спину и увидел сердитое лицо Одри.

— Они чуть не подстрелили тебя! — сжав кулаки, воскликнула девочка. — Зачем ты это сделал?

— Я должен был спасти его, — тихо произнес Мика.

— И поэтому решил, пускай лучше убьют тебя! — закричала Одри, — Я думала… мне показалось, что в тебя попали и ты сейчас умрешь!

Мика сел и огляделся по сторонам. В столовой царил хаос, повсюду валялись осколки разбитой посуды, мраморный пол был густо закапан кровью.

— Но я же не умер. — Мика улыбнулся. — Не волнуйся, со мной все в порядке.

— Всем встать! — гаркнул один из охранников, — Вон отсюда!

Их привели обратно в застекленный отсек, разогнали по комнатам и заперли. Мика сидел на краю кровати, пытаясь унять охватившую его дрожь. Он заметил большое бурое пятно у себя на груди — кровь Лео попала ему на рубашку. Осколок стекла вонзился в правую ладонь Мики. Сжав зубы, он выдернул осколок из раны. Кровь быстрой струйкой побежала по руке, но Мика не чувствовал боли, только усталость и огромное, ни с чем не сравнимое счастье. Каждая минута страха, каждая пролитая им капля крови, все его страдания и боль стоили того, чтобы быть рядом с Элли.