Агент Их Величеств, часть вторая

Глава 10

-…Что значит, не Роберт Фолт?! Как это — не Роберт Фолт?! А кто тогда?!

Они сидели в маленьком «Рейхсвагене» Фигаро припаркованном прямо у обочины в чистом поле, и мокрый снег с оттяжкой лупивший прямо в лобовое стекло превращал пейзаж вокруг в чёрную бесноватую муть. Следователь не глушил двигатель; ему нравилось приятное убаюкивающее тепло автомобильной печки, жмущееся к ногам словно толстый ленивый кот. Фигаро, правда, немного беспокоила скорость, с которой дорога исчезала под снегом, но он не особо волновался на этот счёт — уж до города Мерлин Первый их как-нибудь доставил бы.

— Не знаю. — Артур рассеяно дёрнул себя за бородку, и щёлкнул каким-то переключателем на приборной панели; похоже, колдуну жизненно необходимо было тыкать пальцами во все окружающие предметы, чьё устройство было хоть немного сложнее примуса. — Сам он уверен, что он — Роберт Фолт. Однако это, увы, не так.

— Не понял.

— Помните, вы говорили, что опергруппа Особого Отдела нашла в его голове следы псионического вмешательства? Так называемую «склейку»?

— Да. Ну и что с того?

— Этой склейкой, — Артур вздохнул и понурился, — нашему «Роберту Фолту», если его так можно назвать, замаскировали не какой-то удалённый кусок памяти. Нет, Фигаро, память ему начисто стёрли. Вообще к дьяволу снесли весь долгосрочный блок, а потом записали туда каркас личности настоящего Роберта Фолта. Знаете, почему у этого типа травма ауры и непрерывное состояние ужасающего похмелья? Его мозг сейчас изо всех сил достраивает воспоминания, как бы сплетая паутину его нового «я» вокруг той рамки, которую в него запихнули.

— Что?! — У следователя глаза полезли на лоб.

— Что слышали. Но меня ужаснуло не это. Дело в том… — Артур закусил губу, — как бы вам это так объяснить… Чёрт, даже не знаю, как сформулировать… Этот человек, по сути, письмо. Знак на стене. Послание, если говорить без излишнего пафоса. И это послание для меня.

В салоне моторвагена повисла длинная пауза, которую заполнял только вой ветра за окном и дробный перестук мокрого снега по крыше. Следователь молча смотрел на колдуна, чуть приподнял бровь; выражение лица Фигаро было довольно красноречивым: «вы только что вывалили мне на голову какую-то невообразимую ересь, и я внимательно жду объяснений».

— Знаете, — Артур рассеяно постучал пальцем по приборной панели, — чего мне сейчас не хватает? Радио. Чтобы вот тут, — аккуратно подрезанный ноготь постучал по воронёной стали, — тлела шкала с ламповой подсветкой. Такой, знаете, тёплый и тусклый огонёк во мраке. И чтобы сквозь треск помех на длинных волнах пробивался какой-нибудь дурацкий фокстрот. А то сидим точно посреди дикой степи. Или где-нибудь на Дальней Хляби — того и гляди, из снега выйдет вендиго, почешет спину об ваш автомобиль, да и уйдёт восвояси…

— Что такое радио?

— А, вы ещё не слышали… В Столице, кстати, детекторные приёмники сейчас — последний писк моды. И через пару месяцев Хлябь обещает выкатить первый длинноволновой приёмник с ламповым усилителем. Пока что, правда, существует всего одна радиостанция, но зато мощная и с довольно-таки большим покрытием…

— Артур, — Фигаро вздохнул, — я опять ничего не понял. Но я знаю, что вы начинаете пороть подобную несуразицу только тогда, когда вас что-то очень сильно задевает. Что-то крепко садануло вам по психике, и вы до сих пор не можете прийти в себя. Я также знаю, что в мире есть исчезающе малое количество вещей, способных повергнуть вас в подобное состояние. Поэтому просто расскажите всё, как есть. Вы говорите, что человек, с которым я не так давно беседовал в усадьбе Фолта не является Фолтом. Что ему промыли мозги, заставив поверить в то, что он — Роберт Фолт, полностью стерев его личность. Такие случаи уже бывали; Другой Кодекс классифицирует подобное как псионическое насилие высшей категории. За это дают либо пожизненную Хлябь, либо петлю. Как правило, второе. Но что вы имеете в виду, когда говорите, что этот человек — послание вам?

— Помните, — было заметно, что старый колдун тщательно подбирает слова, — вы обратили внимание на мой полевой инжектор? Ну, которым вы меня спасали.

— Такое, знаете ли, сложно забыть. Но при чём тут…

— Вы сказали, что Фолт описывал вам устройство весьма похожее по своему внешнему виду на мою игрушку. И попросили обратить на это внимание при допросе?

— Допустим.

— Я… — Артур отвёл взгляд, и ненатурально закашлялся, — когда я… хм… препарировал голову Фолту… или кто он там есть на самом деле… то… анализируя тот кусок воспоминаний, где Тренч делает этому несчастному вливание… сразу всё понял. Точнее, разом перестал всё понимать. Точнее… А, чёрт! — Мерлин злобно стукнул кулаком по колену и выругался так, что уши покраснели бы и у портового грузчика. — Помните, Фолт рассказывал про Тренча? Как тот его накачал, и всё такое прочее?

— Помню, конечно.

— Так вот, — Артур яростно зашипел, — этот Тренч… Короче, смотрите сами.

С этими словами он сжал руку в кулак и поднял большой палец, словно ловил у дороги попутную пролетку. Воздух над пальцем заколебался, засветился и развернулся в проекцию веретенообразной формы.

Фигаро уже доводилось видеть визуализированные записи-фрагменты чужой памяти, поэтому он не удивился тому, что самым чётким объектом на призрачной картинке был высокий человек с аккуратной бородкой — так уж устроен человеческий мозг: в фокусе всегда лишь один, максимум, два объекта. Всё остальное отфильтровывается, поэтому на подобных записях всё, помимо «центра притяжения», как его называют на профессиональном жаргоне колдуны-псионики, выглядит размытым, словно подёрнутым густым серым флёром-дымкой; было лишь видно, что действие записи происходит в какой-то большой полутёмной комнате.

Сперва следователь испытал облегчение, огромное, оглушающее облегчение: Фолт (или кем бы он там ни был) сейчас, вероятнее всего, был в добром здравии и относительно трезвом уме. Дело в том, что существовали методы, позволяющие извлечь из памяти абсолютно всё, вплоть до мельчайших подробностей. «Мозг, Фигаро, — вспомнил следователь наставления куратора Ноктуса, — на самом деле, запоминает буквально всё подряд, и даже спустя годы в нём хранится, к примеру, узор на обоях в комнате, куда вы зашли лишь на пару секунд, мельком скользнув взглядом по стенам. Но хранит он эту информацию очень глубоко, используя для каких-то своих, пока что мало понятных нам целей. Способ вытащить эту информацию есть; это называется «слоевая конверсия», или, по-простому, «взбалтывание». Вот только шанс того, что после этой процедуры у вас в голове останется хоть что-то, кроме комка сожжённых проводов крайне невелик. Я бы сказал, почти равен нулю»

Артур не «взбалтывал» мозг Роберта Фолта, а, значит, Фолт, несмотря на всё, что с этим человеком в последнее время творила целая банда колдунов, был цел. Он, возможно, и потерял свою прошлую жизнь, но был способен мыслить ясно, а, значит, жить дальше, а не просто влачить существование пускающего слюни овоща. Старый колдун наверняка хотел бы копнуть глубже, но… не сделал этого.

А потом Фигаро ахнул от изумления.

Потому что прямо в центре проекции Артура стоял… Артур.

Хотя задний фон картинки и был размыт, можно было понять, что действие происходит в некоей комнате, тускло освещённой парой свечных огоньков. Тем не менее, высокого человека с инжектором в руке (Мерлин был прав; Фигаро уже видел такой) следователь опознал сразу же.

Артур-Зигфрид в записи психической проекции выглядел моложе, чем в своём новом теле — лет, эдак, на сорок. Ещё нет седых волос, морщины ещё не избороздили лицо, но этот крючковатый нос, высокий лоб и характерные косые скулы сложно было не узнать. В проекции Мерлин походил на свои старые портреты, где Квадриптих изображали в полном составе, и даже одет был соответствующе: плащ-мантия с астрономическими символами, крючконосые ботинки и шляпу-колпак.

Перстень на пальце колдуна тускло сверкнул, поймав лучик свечного света, и Мерлин, сжимающий в тонкой руке стальной «пистолет» инжектора замер; проекция остановилась.

— Как видите, — Артур явно старался скрыть смущение за ядовитым сарказмом, но это получалось плохо, — перед вами — я. Причём, очень старый я. Или молодой — хрен пойми, какое слово тут лучше подойдёт… Так я выглядел очень, очень давно. Моргана тогда была молода и красива… не вздумайте повторить ей эти мои слова, а то я вас спалю нахрен… а Квадриптих строил грандиозные планы касательно будущего человечества. Ну, вы в курсе, я вам рассказывал про те времена.

— А где ваша борода? — Фигаро, почему-то, не пришло в голову ничего более умного.

— Ась? Бороду я отрастил чуть позже, когда Алехандро Флорентийский написал своё знаменитое «Бдение Квадриптиха». Вот там он на кой-то ляд и пририсовал мне бороду, а Моргана решила, что с бородой я смотрюсь грозно и внушительно… Но нас занесло куда-то не туда. Бороды, художники, Моргана… Соберитесь, Фигаро. Что на этой проекции странного? Что сразу бросается вам в глаза как следователю?

— То, что у вашего плаща красный подбой. Вы красный цвет терпеть не можете.

— Хм. Справедливо. Вот только меня там, в этой комнате, не было. Помните: это послание. Оно должно нести некую нагрузку. Какие-то смыслы.

— А! — понял, наконец, Фигаро, — а вы, стало быть, этих смыслов пока не видите?

— Да, — Мерлин коротко кивнул, — если честно, до меня вообще не дошло. Если наш колдун-инкогнито хотел что-то до меня донести, то у него не получилось. Может, вы что-то скажете на этот счёт?

— Хм-м-м… — Следователь потёр подбородок и нахмурился. — Если ничего не додумывать, а просто попробовать взглянуть на эту картинку… Вы здесь молодой. Как на портретах, но, всё же, разница есть. Скажите, это ваше реальное изображение? Я имею в виду вот что: этот психический фантом был создан человеком, который просто много читал о Квадриптихе, или он видел вас лично? Не ваши портреты, а именно вас? В то время когда вы… ну…

— Чёрт! — Глаза старого колдуна расширились; от удивления Артур прямо вытянулся в струнку. — А ведь это отличный вопрос, Фигаро! Вот что называется, взгляд со стороны! И правда ведь… Скажите, сколько моих портретов, на которых Мерлин Первый изображён без бороды, дошло до наших дней?

— Я не искусствовед, — Фигаро хмыкнул, — но лично мне сдаётся, что, примерно, нисколько.

— Совершенно верно. Я об этом позаботился. Но портреты, действительно, были отвратительными, так что жалеть там особо не о чем.

— Иными словами, вам не понравились старые фотографии, где вы без бороды, и вы сожгли фотоальбом. Вполне в духе Мерлина Первого… Хотя, признаю, без бороды вы, действительно, выглядите так себе.

— Во-о-о-о-от! А я о чём… Кхм… Ладно, это к делу не относится. Суть в том, что моё изображение было выжжено в нейронах этого несчастного Фолта пугающе точно. Родинка на носу — да её все поголовно боялись писать… вот эта сетка сосудов под глазами. Это позже, лет через двести, я, наконец-то, подобрал правильный алхимический состав и избавился от проблем с капиллярами и кровью… А кольцо на пальце видели? Моё любимое, между прочим: огромный сапфир. Я забыл его в Башне, когда мы с Морганой спешно покидали своё прибежище, а потом так и не нашёл… И этот инжектор. Но тогда выходит… — Артур нахмурился, рассеяно дёргая заусениц на пальце. — С Бруне я общался позавчера. Да и не стал бы старый зануда устраивать подобное шоу — ради чего? Он трус и неврастеник, Песочный Человек. Его предел: сидеть под полом и ловить падающие крохи. А мог бы миром править… Хотя Бруне не идиот — на кой ляд ему мир?‥ Моргана в Башне, пакует чемоданы. Через пару дней отправится на один милый остров в Тихом океане — погреть зад в шезлонге, поплавать, помедитировать… Думаю, задаваться вопросом, могла ли наша старушка устроить весь этот кавардак бессмысленно — вы и так знаете ответ… Альхазред? Вообще не его стиль. Хаттаб? Это доброхот ещё хуже Морганы: и мухи не обидит. Вы не подумайте, я не против доброты как таковой, я и сам не особо злой… ну, надеюсь. Но Хаттаб — это клинический случай; я вообще не представлю, как он будет выживать без бессмертия, которое даровал нам Демон… Но кто тогда? Кто ещё мог прожить так долго, и вот теперь… — Артур покачал головой.

— Меня, если честно, пугает не это. — Фигаро поёжился, и включил печку «Рейхсвагена» на полную мощность. — Чёрт с тем, что этот гипотетический древний колдун как-то дотянул до наших дней. Меня после Бруне и Морганы такой ерундой уже не удивить. Вы лучше подумайте вот о чём: сколько человек опознали бы в «Тренче» из этой проекции вас, Мерлина? Да ещё и молодого?

— Ну я же вам сказал: это послание…

— Послание от того, кто знал, что вы за каким-то чёртом припрётесь в Верхний Тудым, и сделаете это именно сейчас?

Теперь Артур слушал очень, очень внимательно. Лицо старого колдуна не выражало ровным счётом, ничего, но на дне тёмных глаз двигалось… что-то. Что-то такое, чему следователь пока что не мог дать названия.

— Допустим — и я, скорее, склонен с этим согласиться — это послание действительно, своеобразное письмо вам, именно вам, и никому другому. Но тогда наш колдун-инкогнито становится уже каким-то полубогом: он устанавливает на отель щиты, которые едва не убивают вас, Мерлина Первого, предсказывает ваше появление здесь, для него сущая ерунда подчистить за собой следы Скрывающим заклятьем, переписать с нуля человеческую память, а ещё этот колдун, похоже, отменный алхимик. Артур, признавайтесь: вы обидели кого-то из Могуществ Малого Ключа?

Лицо Мерлина прояснилось, словно в глазах колдуна зажглись две маленькие лампочки.

— А это, кстати, неплохое объяснение. Отбрось всё, что кажется совершенно невозможным, затем отбрось всё маловероятное… да, да… Только я всё равно не понимаю, почему этот Другой решил докопаться до меня именно здесь и сейчас. Если это Другой, конечно.

Артур прищурился, и, вцепившись гибкими тонкими пальцами в волосы (его причёска давно превратилась в подобие вороньего гнезда) принялся, тихо ругаясь, раскачиваться на пассажирском сиденье взад-вперёд. Сиденье немелодично поскрипывало.

— Возможно, когда я обрёл тело, некое существо из Внешний Сфер решило, что я, будучи мёртвым ранее, теперь воскрес. У Других такие заскоки случаются; с логикой у них не так, как у людей… А, может, дело в исчезновении Демона Квадриптиха: тигр исчез, и на охоту вышли волки… Так, стоп, нет, опять ерунда. Щиты на «Шервуде» ставил человек.

— А если Другой просто даёт своему протеже такие силы?

— Хорошее предположение, но нет. Другие на такую чушь не размениваются; они не станут возиться с хитросплетениями человеческих заклятий точно так же, как вы, например, не станете пускаться в погоню за преступником на детском трёхколёсном велосипеде… К чёрту. Нельзя цепляться за идею только потому, что она тебе нравится, Артур. Тебе уже не двадцать лет. И даже не двести. Давайте, Фигаро, думать в другом направлении. У нас ещё сорок минут.

— Сорок минут до чего?

— До того, как куратор Ноктус соберёт Специальный Ударный Отряд, окружит отель «Шервуд» и блокирует блиц-порталы вокруг города и в нём самом.

— Ого! Но как вы… И что такое — Специальный Ударный Отряд?

— Узнаете. А что до этого вашего «как», так тут совсем просто: я ведь, по сути, первый Скрытый Директор Особого Отдела. Я ж его создавал… Да и не станет Ноктус пренебрегать советами самого древнего и мудрого колдуна в мире.

— Мда, от скромности вы точно не помрёте.

— Я надеюсь, что вообще не помру. — В голосе Мерлина слышался смешок, но взгляд колдуна был спокоен и абсолютно серьёзен. — Думаем, господин следователь, думаем!

— Хм… А что если так: кто из них в принципе мог дожить до наших дней? Я имею в виду, из ваших коллег… или как вы их там называли.

— Скорее уж, собратьев по адской кухне. — Артур фыркнул, но даже это не помогло скрыть горечь, сквозившую между слов. — Вильштейн стал богом в рамках известного вам эксперимента, Риддл тоже. Ангазар помер, это точно. Я был на похоронах, но не светился особо. Старик бы одобрил. Если бы я начал толкать над его гробом хвалебные речи, он бы с того света вернулся, и открутил мне башку… Гранье, Буткевич — все ушли. Из Научной Когорты сейчас точно никого уже нет, кроме Бруне… Чёрт, вот никто на ум не приходит, что ты будешь делать… Понимаете, Фигаро, я заимел в этой жизни немало врагов, но все они долго не жили. Либо становились моими друзьями, на худой конец, коллегами. Всякий сброд, вроде королей и священников в счёт не идёт, разумеется… Другие… Было время, когда я вообще не осторожничал, общаясь с Теми, что обитают вне наших Сфер. Но я никогда не позволял себе неучтивости или невнимательности. Не заключал контрактов, не попадался в ловушку сладких предложений, не нарушал границ и не лез туда, куда лезть не стоило. К тому же, Другие редко выжидают так долго, чтобы отомстить, и месть их, как правило, приобретает формы странные, ехидные и крышесносные… прямо как сейчас. Но если в происходящем есть какая-то мораль, то я всё равно её не понимаю… Эй, Пришлый! Выходи! Заклинаю силой имени Саваофа, Сефира Метратона Агла Метона, лёгкостью Альмонсина, тяжестью Херры…

Фигаро терпеливо ждал, пока Артур не закончит читать Пятый Ключ Истины. Следователь даже закурил — формула была длинной. Он не особо переживал: ну, вылезет какой-нибудь Принц Андреальфус — что с того? Артур его в бараний рог… А, может быть, им обоим сразу крышка. Тут или-или, «терциум нон датур», как любит говаривать Стефан Целеста, помахивая зачёткой перед носом у нерадивых студентов. Так что волноваться, в любом случае, не стоило. Но Фигаро, если честно, не думал, что Артур спугнёт какого-нибудь Другого севшего ему на хвост. Мерлин был прав: Другие действуют иначе. Вся мерзость, что творилась здесь, в Верхнем Тудыме, явно была делом рук человеческих… но как? Как такое может быть? Как можно обладать проницательностью на уровне… на уровне…

— Артур, а предсказатели… Ну, оракулы… Такой колдун мог бы узнать, что и когда вы станете делать? Когда приедете в город, что будет потом…

— Эх, никто не вылез. Жаль. — Артур скорчил трагическую мину и хлопнул крышкой бардачка. — Вообще-то в машине должны всегда лежать сигареты. Это неписаное правило автомобилиста. Исправляйтесь.

— Вы это правило только что придумали. Вот, возьмите мои… И всё же?

— Что?‥ А, вы про оракулов… — Мерлин задумчиво прикурил от вспыхнувшего у него перед носом маленького огонька, и с шумом выпустил из ноздрей клубы сизого дыма. — Оракулы — не колдуны, Фигаро. Точнее, оракул может быть колдуном, но вообще Синдром Кассандры — психическое расстройство. Люди способные предсказывать будущее, как правило, полные психи, живущие в мире собственных видений — видений, кстати, далеко не всегда приятных. Обычно, это жуткие кошмары, что сильно убавляет у оракула винтиков в голове.

— Почему — кошмары?

— Фигаро, не тупите. Что обычно предсказывают оракулы? Фестивали в Столице? Чудесные выздоровления? Нет, они пророчат катастрофы: войны, наводнения, эпидемии — список можете дополнить сами. Как я уже сказал, стабильности психике это не добавляет. Хотя не могу не отдать должное тем оракулам, которые умудряются шагать через этот ад, сохраняя более-менее ясную голову; это люди с железной волей. Но таких — единицы; я могу пересчитать их по пальцам одной руки, а речь идёт обо всех оракулах, с которыми я знался на протяжении всей моей далеко не короткой жизни.

— А если у нашего колдуна-инкогнито есть свой… ну… карманный оракул? Который предсказывает будущее, но сам напрямую ничего не решает?

— Масштабно стали мыслить, — Мерлин одобрительно пыхнул сигареткой, — неординарно. Хвалю. Но — нет. Оракулы не предсказывают снег в Нижнем Тудыме или ужасное убиение пьяницей Дулькой своей жены. Фокус их восприятия гораздо шире, и речь идёт о по-настоящему глобальных событиях. Предсказать войну? Да. Предсказать прорыв дамбы, в результате которого погибнет тысяча человек? Возможно, но крайне маловероятно. Предсказать появление Мерлина Первого в зашатанном городишке на краю мира? Нет. К тому же, ни один вменяемый человек не станет полагаться на предсказания сделанные оракулом, потому что эти предсказания ещё и не всегда сбываются. Здесь же чувствуется холодный расчёт и строгая подготовка. Планирование. Да, мы пока не понимаем целей того, кто заварил эту кашу, но этот «господин Тренч» не пользуется услугами оракула. Это я вам могу гарантировать.

— А мог ли Тренч спланировать всё так, чтобы…

— …чтобы узнать, когда я приеду в Верхний Тудым со всеми вытекающими последствиями? Исключено. И вот почему: три дня назад я и сам не знал, что сюда приеду. То есть, я собирался к вам в гости, но это было импульсивное решение, поскольку в гости к Альхазреду я собирался тоже. У него, оказывается, сохранились совершенно уникальные книги по некромантии, и старый прохвост обещал со мной поделиться… Ну, не суть. Я говорю о том, что такое даже я бы не смог запланировать.

— Но тогда как…

— Не знаю. И это тот редкий случай, когда у меня от незнания трясутся поджилки. Очень редко я до такой степени ничего не понимаю… Ладно, поехали, а то дороги уже, считай, что нет.

— Мерлин Первый не вытащит нас из снежных завалов?

— Вытащит. Но мне интересно, на что способна эта машинка. Всё гадаю: брать «Крокета» или «Соккера». «Крокет», конечно, просторнее, да и подвеска там, говорят, лучше, да только не люблю я огромные автомобили. Корыта на колёсиках… А что, неплохо идём! Нет, я, всё таки, поставлю вам сюда радио…

Старый фонарь лишь легонько поскрипывал на яростном ветру; здесь, в узком переулке между каменными боками фабрик и складов, снежная буря, закручиваясь в клубок, кусала саму себя за хвост и затихала, тоскливо подвывая, а фонарь вторил ей пронзительным «сркип-сроуп», быстро обрастая белой пушистой шапкой. В тусклом свете угольной нити допотопной лампочки снежинки появлялись лишь на мгновение — лёгкий росчерк, белая тень — и тут же исчезали в сырой темноте, опускаясь на землю, налипая на серых стенах, и садясь Фигаро на нос.

Артур приказал следователю ждать в машине. Куратор Ноктус тоже приказал следователю ждать в машине. Стоит ли говорить, что как только эта парочка богов в белых робах с пушистыми воротниками скрылась за углом, Фигаро немедленно вылез из «Рейхсвагена» — а вот чтобы знали.

Правда, «чтоб знали» этим и ограничилось; следователь решительно не представлял, что ему делать дальше. Отель «Шервуд» тёмной громадой угадывался там, впереди, за снежной пеленой, но Фигаро было строго запрещено не то что сканировать здание, а даже слишком пристально смотреть в его сторону. В другой ситуации следователь занял бы неловкую паузу поеданием чего-нибудь вкусного, но вкусного не было. Вообще.

Поэтому вместо «поесть» следователь закурил, ругательски ругая Мерлина, опустошившего его портсигар и оставившего лишь пару мятых «Столичных» в пачке, давно потерявшей свою форму, теперь смахивая на смятую магазинную картонку от носков. Ноктус приказал не колдовать, но Фигаро умел прикурить и не на таком ветру — сказывалась армейская выучка.

«Забавно, — думал он, — я чувствую, что всё это — тёмный переулок, фонарь, снег — уже было когда-то, и при этом я понимаю, откуда это чувство берётся. Это же буквально иллюстрация с обложки старой книги Эйприл Шевалье, не хватает только кургузого силуэта в шляпе… Хотя стоп: так вот же я. Всё на месте, всё сходится, только я не слишком-то похож на комиссара Монэ. Тот был герой: в каждой книге ему перепадало на орехи, минимум, от дракона… Вообще же госпожа Шевалье, по её словам, и сама не ожидала, что комиссар станет таким: вечно битым спасителем мира, иронично ругающим весь белый свет. Она писала Монэ как издёвку над всеми этими героями бесконечной череды бульварных «колдовских детективчиков»: лихих-усачей-с-тёмной-тайной-в-прошлом, к ногам которых пачками валились сражённые наповал демоны и кисейные барышни. А получилось эвона как… Хотя я, конечно, знаю, что произошло: в какой-то момент госпожа Шевалье просто полюбила своего протеже. Иначе бы я не читал книги про Монэ запоем ещё в детстве (хотя чтиво там, между нами говоря, местами далеко не детское: кровь, стрельба… маменька бы не одобрила)»

Хлопнул воздух («шорт-треккер», машинально подумал Фигаро), и из пустоты прямо в снег шагнул запыхавшийся Артур.

— Фигаро! А я знал, что вы вылезете из машины… Вот, держите: две пачки «Корон», и ещё клеёнка отменного табаку. Мерлин Первый всегда возвращает долги, хе-хе… Так, почти все на месте. Минут через десять Ноктус даст команду на штурм.

— А мы?

— А мы сидим здесь, и не высовываемся без спросу. Войдём только, когда Ноктус разрешит. И я бы ему не перечил, он злой сейчас. Я ведь заставил его поднять на уши весь Отдел; вот шутка-то будет, если они там — Артур махнул в сторону «Шервуда» рукой в тонкой белой перчатке — ничего не найдут. Ноктус меня тогда… аха-ха-ха!‥ Через колено… па-ха-ха… И розгами… Но, думаю, что найдут. — Колдун посерьёзнел; с лица Мерлина в мгновение ока сошла напускная придурь. — Кто-то снял все щиты с «Шервуда». Вообще все, даже самые базовые. Сейчас это — просто голая коробка; можно заходить просто снеся двери.

— Думаете, этот кто-то…

— Знал, что мы заявимся с отрядом боевых колдунов? Ну, это было несложно предсказать. Мерлин Первый не любит, когда его пытаются убить. И, кстати, я бы тоже снял все наружные щиты с этого здания, если бы собрался держать там осаду. Смысла нет: все эти колдовские баррикады всё равно снесут к чертям, а на мои заклятья может дать нежелательные наводки — уж больно мощная защита. Но…

— Но вы бы не держали там осаду. Вы бы просто смылись в закат, оставив после себя какую-нибудь крайне мерзкую ловушку.

Губы старого колдуна растянулись в ехидной улыбке.

— Вы неплохо меня изучили за время нашего знакомства, Фигаро. Видите, вот так и предсказывают людей, их поведение. Ноктус, впрочем, тоже далеко не дурак: он всё там проверит, и даст мне прощупать горизонт — я могу заметить что-нибудь такое, о чём его команда даже не подозревает.

— Он… знает?

— О содержимом головы Роберта Фолта, который не Роберт Фолт, о шантаже местной администрации со стороны этого Тренча и о том, что там, — Артур качнул головой в сторону отеля, — может засесть кто-то из Научной Когорты Квадриптиха? Конечно. Ноктус знает всё; для того чтобы куратор действовал эффективно нельзя скрывать от него такие вещи, это попросту глупо.

Некоторое время оба молчали; Фигаро курил, рассеяно стряхивая пепел в руки снежного ветра, который тут же подхватывал серый прах, унося его Эфир весть куда, а Мерлин просто стоял, сложив руки на груди, и хмуро смотрел в бурю. Сейчас он более всего походил на свои старые портреты: горбатый нос, искривлённые презрительной полуулыбкой губы и узкие бойницы глаз. Вот только в этих глазах, почему-то, не искрилась обычная холодная уверенность; взгляд Артура был тревожен.

— Фигаро, — сказал, наконец, старый колдун, — вот у вас хорошо развита интуиция. Может, Договор постарался, а, может, это у вас от природы — шут его знает. Что вы скажете по поводу происходящего именно с точки зрения своей интуиции? Если отбросить всю логику к чёрту — что вы чувствуете?

— Видимо, — следователь помедлил с ответом, — у вас тоже сердце не на месте. Я же вижу: менжуетесь слишком много для Мерлина Первого, который Зигфрид-Медичи. Тот всё решает быстро, чётко и без колебаний. А вы колеблетесь. Думаете. Что-то взвешиваете, мнётесь. Никак у вас своя интуиция включилась?

— Мне… не нравится всё это. — Мерлин не смотрел на следователя; теперь тот даже не мог разглядеть его лица в мешанине света и теней, метавшихся в переулке под скрип старого фонаря. — Впервые в жизни у меня настолько поганое предчувствие. Но…

— …но поскольку вы предчувствиям не доверяете, считая себя выше подобной ерунды, вы решили докопаться к моим предчувствиям. — Фигаро криво усмехнулся, выделив интонацией слово «моим». — Понятно, господин Мерлин. Но не похвально.

— Это почему ещё? — Артур повернулся к следователю, недоумённо подняв брови, и Фигаро увидел, что старый колдун до крови искусал себе нижнюю губу.

— Да потому, что в нашем тандеме вы — логика. Это я могу поупражняться в теоретизировании, пустословии или полагаться на интуицию. Вы такой роскоши позволить себе не можете. — Следователь говорил, не повышая голоса, но его лицо было твёрдым, как камень. — Вы — тот, кто в нужный момент берёт баранку в руки, и, матерясь, вытаскивает наш кабриолет из очередной ямы, попутно поучая меня и тыкая носом в промахи и просчёты. Можно смыться из Квадриптиха, но нельзя вытащить Квадриптих из себя. Это ваша сущность, ваши кости, ваш хребет, — Фигаро криво усмехнулся, жуя сигаретный фильтр, — то, из чего вы состоите, то место, на котором вы чего-то стоите. Я — простой следователь Департамента Других Дел, и поэтому я могу позволить себе такую роскошь: ошибки. Вы их позволить себе не можете. Иногда я могу показать вам, где вы ошиблись, чересчур заигравшись в логические формальности и за деревьями уже не видите леса, но когда возникают ситуации, подобные той, в которой мы оказались, когда изо всех щелей лезут усатые колдуны с шаровыми молниями на пальцах, а с небе падает тьма, то штурвал берёте вы. Точка.

— Ого. — Мерлин задумчиво потёр указательным пальцем нос. — Ну и тирада… Кстати, почему — усатыми?

— Ась?

— Почему у вас колдуны-злодеи — усатые? Я, вот, тоже, между прочим, с усами. Что за усовая дискриминация?

— А… Так вспомните: во всех детективах убийца обязательно с усами.

— И с бакенбардами, точно. Но там усы огромные и пушистые, а у меня, как видите, тонкие и подкрученные.

— Да, это явный признак того, что вы — на стороне добра. — Фигаро улыбнулся, но его улыбка тут же увяла, растаяла, точно весенний лёд. — Вы правы: я тоже чувствую… что-то. Какую-то гадость. Знаете, эти дыры в эфире? Которые иногда появляются на полях сражений, или, например, там, где долгое время рубили головы или вешали?

Артур молча кивнул. Лоб старого колдуна прорезала глубокая складка, уголки губ слегка опустились — Мерлину явно было не по себе.

— Ну, вот здесь — нечто похожее. Как сквозняк из-за неплотно закрытой двери. Холод, тоска, и ощущение, что… что…

— Что всё это — неправильно, — тихо закончил фразу Артур. — Что всего этого не должно быть. Да. Очень похоже на то, что чувствую я. И впервые — настолько сильно. Как будто в мире, который я привык воспринимать как точный, тонко настроенный и отлаженный механизм, что-то сломалось, и… и гниёт. Не знаю, что всё это значит. Не знаю, хочу ли я это знать.

Воздух затрещал, и на уровне головы Мерлина появился шар тусклого света, похожий на болотный огонёк. Шар замигал, заискрился, и из него донёсся голос куратора Ноктуса:

— Господин Мерлин, мы внутри.

— Вы в отеле? — Артур поднял бровь. — Вот просто взяли, и вошли? Я понимаю, что никакой защиты нет, но всё же.

— Да, — куратор, похоже, не заметил иронии (или сделал вид, что не заметил), — просто взяли и вошли. Двери не были заперты, а ключ висел на дверной ручке. Между прочим, на атласной ленточке.

— Как предупредительно! — Старый колдун театрально всплеснул руками. — И что — ни самострелов, ни мин под полом…

— …ни демонов на привязи, ни ям со змеями. Вообще ничего.

— Мда, странно. И тревожно. Вы сейчас в холле?

— Да, на этажи пока не поднимаемся. Визуально всё в порядке. Вот только здесь никого нет — вообще ни одной живой души. Все газовые рожки погашены, электричество отключено — похоже, в центральной щитовой — мебель убрана под чехлы. И здесь холодно — минус пять по Цельсию. Холоднее чем снаружи, но мы пока не нашли причины температурной аномалии.

— Может, колдовство? Которое незадолго до вашего визита рассеяли?

— Может быть. В любом случае, тут рассеяли не только его: весь «Шервуд» подвергся воздействию Рассеивающего Заклятья.

— Весь? — Мерлин, похоже, не поверил своим ушам.

— Весь.

— Как давно?

— Судя по вновь формирующимся эфирным структурам — около часа назад.

Артур закрыл глаза, и прошептал проклятие.

— Так, — выдохнул он, явно стараясь взять себя в руки, — так. Ещё что-нибудь?

— Пока всё. Я хотел бы, чтобы вы просканировали здание отеля и его окрестности через закрытый безопасный канал. Готовы?

— Да. Открывайте.

Шар издал резкий металлический щелчок, и слегка порозовел.

Мерлин глубоко вздохнул, сделал кистью правой руки небрежный Открывающий Жест, и сунул эту самую руку по локоть в недра светящейся сферы. Лицо колдуна было странно расслаблено, почти умиротворено, но следователь знал, что это просто следствие транса.

Фигаро, примерно, понимал, что сейчас происходит: Артур тщательно исследовал «Шервуд» через эфир, но не напрямую, а через группу колдунов, что лежали сейчас в депривационных камерах под убойными психотропами и ретранслировали эфирные потоки Мерлина Первого практически без задержки. Если бы Артура атаковали через эфир, колдуны-ретрансляторы мгновенно оборвали бы связь.

Если бы атака оказалась смертельно опасной, они погибли бы, а Артур — нет.

Приговорённый к казни колдун, или колдун, получивший в наказание пожизненную Дальнюю Хлябь без права пересмотра приговора, мог заключить сделку с Отделом (агенты-рекрутеры приходили к таким колдунам прямо в вагонзаки, либо в камеры непосредственно перед исполнением приговора). Отслужив Отделу верой и правдой всего три года потом можно было спокойно коротать остаток жизни на тихом островке в Тихом океане на полном государственном обеспечении (на соседнем острове в столь же идиллическом мирке жили Светлые Сёстры).

Но соглашались, один чёрт, не все.

— Хм… — Артур чуть поморщился, — хм… Там есть колдовство, но пассивное. В таком виде неопасное… Так, а ещё очень много всякой алхимии, так что будьте осторожны — мало ли… Стоп. Третий этаж — ауры. Живые… кхм… эм-м-м-м…

— Не люди? — Быстро переспросил Ноктус. — Некроты?

— Нет, не нежить. Но… что-то странное. Какие-то куски, фрагменты… Мешанина цветов… Непонятно. Не думаю, что это — чем бы оно ни было — опасно. Однако же… Ладно, протокол вы знаете лучше меня. Думаю, можно запускать ваших людей на этажи. А мы пока что подойдём к вам, пообщаемся. Думаю, через пару часов мы с Фигаро сможем зайти внутрь. Артур, отбой.