Афганский рубеж 4

Глава 10

Ждать приезда комиссии долго не пришлось. На 3 ноября было назначено торжественное построение с вручением наград и началом работы проверяющих.

В назначенное время весь личный состав Центра Армейской авиации построился на плацу в ожидании начала мероприятия.

На улице царствует осень. Слякоть, раскисшая земля, промозглый ветер и к этому всему прилагаются осадки в виде смешанной фазы. То белые хлопья снега полетят, тая при касании с землёй. То самый настоящий дождь пойдёт.

Под козырьком главного входа в штаб Центра стояли несколько столов с наградами. Чтобы ничего не промокло, коробочки с медалями, удостоверениями и орденами накрыли скатертью.

Весь личный состав в парадной форме выстроился и ждал появления главных действующих лиц. Как нам объяснили, всю делегацию привезут на двух вертолётах. Время работы у представителей Генерального штаба ограничено, поэтому всё пройдёт быстро.

Над плацем стоит гул от весёлых разговоров. Всегда замечал, что в строю разговоры интереснее, чем где-то на ходу или за столом. Где ещё можно обсудить предстоящий сезон зимней рыбалки или развязку чемпионата СССР по футболу среди команд Высшей лиги.

— Я тебе говорю, что Спартак возьмёт золото. Кто такой этот Днепр? Выскочки!

— Ага! Жальгирис тоже думали новички. Как стартовали в начале.

— И где этот твой Жальгирис⁈

Спорить о футболе можно долго. Вроде и хочется парней успокоить, но моему спойлеру никто не поверит. Вся правда в том, что Днепр впервые в истории выиграет Чемпионат.

Со стороны аэродрома уже был слышен шум винтов, заруливающих вертолётов. Скоро появятся и начальники.

Командиры подразделений дали указания всем подравняться и поправить форму одежды.

— Саныч, а тебе сказали, кто именно приедет вручать? — спросил у меня со спины один из коллег, когда я поправлял белое кашне.

— Вроде всем говорили. Генерал Чагаев — личность известная, — ответил я.

— Согласен. Ну, ты же понимаешь, на что я намекаю. Как ты с ним разговаривать будешь? — не унимался мой коллега.

— По уставу, дружище.

С Василием Трофимовичем мне встречаться приходилось. Он вполне адекватный мужик, с юмором и сильной харизмой. Интересы у нас с ним общие, начало родственно-мужской дружбе было положено.

На нём, этом самом «начале», и закончилось.

Несколько минут спустя к плацу подъехал кортеж из нескольких машин. Из первой чёрной «Волги» вышли две главные персоны.

Один из них заместитель главкома ВВС. Его появление не было для нас чем-то необычным. Часто он прилетал в Торск, контролируя, как проходит приёмка техники от испытателей и насколько мы освоили новые типы вертолётов.

Что касается генерала армии Чагаева, то он здесь впервые. Василий Трофимович молодцевато поправил шинель стального цвета и слегка заломил назад свою папаху, выйдя из машины.

Пока он шёл по плацу, казалось, что генералу сложно не чеканить шаг в сапогах.

В Генеральном штабе он был на очень высоком счету и слыл жёстким и принципиальным человеком. Должность заместителя начальника Главного оперативного управления к этому обязывает.

Странно, что в преддверии 7 ноября и парада на Красной Площади к нам пожаловали такие люди. Сомневаюсь, что только для разговора со мной сюда прилетел Василий Трофимович. Если бы так сильно хотел поговорить, вызвал бы к себе или приехал раньше.

После доклада Чагаеву и громкого приветствия с нашей стороны, на середину плаца солдаты вынесли столы, а начальник штаба занял место у микрофона.

Оркестр, отыграв встречный марш, готовился к исполнению следующих композиций.

Первыми награды получили начальник Центра Медведев и командир 969-го полка Тяпкин. Им Чагаев вручил ордена Красного Знамени. Если честно, уж слишком долго они их ждали. С Афгана они вернулись ещё весной. И подавали их наградные документы из Кабула. Но лучше так, чем вообще бы заслуженных мужиков «прокатили» с наградами.

— Указом Президиума Верховного Совета СССР, за мужество и самоотверженные действия, проявленные при испытаниях новых образцов военной техники и исполнении интернационального долга, наградить капитана Клюковкина Александра Александровича орденом Красной Звезды! — громко объявил начальник штаба.

Под аплодисменты и фанфары оркестра я вышел на середину и подошёл строевым шагом к Василию Трофимовичу. Он стоял с гордо поднятой головой, пытаясь не упустить ни единого моего движения.

Генерал продолжал меня испепелять взглядом, поправляя залихватские усы. Сложно не провести параллель между ним и его знаменитым тёзкой Чапаевым.

— Товарищ генерал армии, капитан Клюковкин… — начал докладывать я, но Чагаев меня остановил.

— Вольно! Поздравляю, капитан, — сделал он шаг ко мне и протянул руку.

Чагаев смотрел на меня пристально, будто пытался заглянуть в самую глубину моей души. Только я дотронулся до его ладони, как он крепко пожал мне руку. Чересчур крепко, так что пришлось слегка «контратаковать» и напрячься.

— Ты тоже крепко жмёшь, — шепнул он и протянул мне коробку с орденом и удостоверением. Мы разжали руки под аккомпанемент оркестра.

— Служу Советскому Союзу!

После награждения я быстро встал в строй и ждал окончания мероприятия. Награждение продлилось ещё порядка 20 минут, прежде чем Чагаев смог подойти к микрофону и произнести заключительную речь.

— Товарищи, я ещё раз поздравляю всех с заслуженными наградами. Каждый день и каждый час вы демонстрируете самоотверженность и профессионализм при освоении новой техники. При обучении авиационных специалистов и самое главное — при выполнении интернационального долга. Враги не спят и не дремлют. Их цель ясна, а методы изощрённые. Нам нужно быть готовыми где угодно противостоять имперским амбициям стервятников Запада. Нет у нас права быть равнодушными к проблемам других народов. Сегодня вы как никто другой знаете, насколько важно встречать врага на дальних подступах…

Интересная речь получилась у Чагаева. Основной акцент сделал именно на выполнение интернационального долга за пределами Советского Союза. Похоже, что в Афганистане не совсем всё ещё закончилось. Пускай и нет крупных боестолкновений, но большой объём задач выполняют отряды специального назначения. Да и авиационная группировка не особо уменьшается.

После построения все разошлись по подразделениям, чтобы поздравить товарищей с наградами и быть готовыми к проверке. В классе нашей эскадрильи комэска ещё раз поздравил меня и других коллег с заслуженной наградой, но с обмытием предложил повременить.

— Итак, всем внимание! — объявил комэска, заставив всех помолчать.

Он подошёл к окну и выглянул на улицу. Видимо ждём, когда появятся у нас проверяющие на пороге.

— Командир, что хоть проверять будут? — спросил я.

— Не знаю. Всё очень интересно и ничего непонятно. Целей не довели, что готовить к проверке тоже. Только ходят и смотрят. В основном генерал и замглавкома интересовались нашей эскадрильей. Почему, не знаю.

— Вы же не думаете, что Чагаева заинтересовал кто-то конкретный? — посмотрел на меня один из командиров звена.

— Ты прямо говори. Чего намекать, — сказал я.

Начинают мне надоедать эти косые взгляды. Будто и правда Чагаев решил по мою душу приехать.

— Сань, да я ж не со зла. Сам понимаешь, что у тебя было… ну с дочерью Чагаева. Мы тебя полностью поддерживаем в твоём решении, — начал объяснять мой коллега.

— А вот Чагаев не поддерживает, — добавил комэска.

В следующие два часа мы так и не покинули класс эскадрильи, продолжая обсуждать интересные темы. Футбол уступил место музыке, а рыбалка походам в кино на сеансы зарубежных кинофильмов. Запах влажной шерсти с шапок-ушанок стал перебиваться ароматом кофе и травяного чая. Зашелестели обёртки от конфет, а сладостный запах вкусностей витал в воздухе.

— Завтра итальянскую комедию будут показывать. С женой хочу сходить, — рассуждал один из коллег, разворачивая обёртку конфеты.

— Ерунда. «Укрощение строптивого»! Бред! Вот «Синьор Робинзон» был неплохой, а этот фильм у меня ажиотаж не вызывает, — ответил ему другой.

Эх, зря он так думает! Фильм гениальный. Особенно в нашем отечественном дубляже.

— Я бы сходил. Говорят, актриса снимается интересная. Красотка! — сказал я, и тут же весь молодой состав решительно повернулся ко мне.

— Саныч, ты-то откуда знаешь? Точно красивая? — спросил один из лейтенантов.

— И опыт, сын ошибок трудных. И гений, парадоксов друг — ответил я словами Пушкина.

Более старшие товарищи тоже зачесали подбородки.

— Без жены тогда схожу. Объясню, что сначала сам проверю, какой фильм, — решил один из коллег.

За время посиделок я успел закрепить на парадном кителе полученный мной орден. Но только я налил себе чай, как меня позвал в коридор комэска.

— Сань, одевайся и в штаб, — сказал он, как только я вышел из класса.

— Куда именно?

— Думаю, ты уже понял. Прямиком в кабинет Медведева. Он сказал, чтобы парадную форму одежды не нарушал.

Ну всё ясно! Вторую награду мне вряд ли дадут. Коллеги из КГБ уже давно не объявлялись. Остаётся только желание Василия Трофимовича увидеть меня снова.

Собравшись, я быстро дошёл до штаба. Верхнюю одежду оставил в гардеробе, где обычно раздеваются приехавшие на обучение офицеры и прапорщики. Поднялся в приёмную. На вешалке я увидел знакомую стальную шинель с одной большой звёздой.

— Вы можете войти, товарищ капитан, — сказал мне адъютант командира, выйдя с подносом из кабинета Медведева.

Я постучался и открыл дверь кабинета. Чагаев махнул мне рукой, разрешая войти.

В кабинете была весьма интересная атмосфера. Вроде важное совещание, если судить по множеству бумаг, разложенных перед генералами. Они внимательно их изучали, а Медведев что-то им тихо разъяснял.

Но в то же время пахнет мятой и… коньяком. Похоже, для расширения сосудов Чагаев и замглавкома не отказались от пары капель благородного напитка.

— Я это вижу только так. Но время ещё есть, — сказал замглавкома, убирая в сторону документы.

— Ещё есть что добавить, Гена?

Медведев промолчал. Он смотрел сосредоточенно в бумаги, в то время пока Чагаев и замглавкома медленно попивали чай. Как только я подошёл ближе, то он сразу их убрал в красную папку. Что на ней написано, я не успел разглядеть.

— Это капитан Клюковкин. Человек перспективный, грамотный и ответственный, — представил меня Геннадий Павлович.

Зам главкома внимательно на меня посмотрел и переглянулся с Чагаевым. Тот кивнул, отпив из кружки чай.

— Капитан, как вы оцениваете возможности нового вертолёта Ми-28? — спросил он.

Странный вопрос. Как будто Медведев не мог ответить на него сам. Никогда не поверю, что замглавкома решил позвать капитана, чтобы спросить про новый вертолёт.

— Потенциал развития большой. Скоростные и манёвренные характеристики превосходят Ми-24. Широкий спектр номенклатуры вооружения. В частности, новые управляемые ракеты, которые уже опробовали на новых «шмелях».

— Шмелях? — удивился замглавкома.

— Разговорное название Ми-24. Должны знать, — улыбнулся Чагаев. — Ещё что-то?

— Я бы отметил живучесть, но в этом компоненте с Ми-24 у них возможен паритет. По данному вопросу всё.

Заместитель главкома развёл руками и посмотрел на Чагаева.

— Мне всё понятно. Очень даже неплохо.

— Тогда вы не против оставить нас наедине? — спросил Василий Трофимович.

— Конечно. Я пока займусь… нашим делом, — ответил ему замглавкома.

Не прошло и нескольких секунд, как я и Чагаев остались в кабинете одни. Василий Трофимович встал из-за стола и подошёл к окну, заложив руки за спину.

— Ты давно не приезжал к нам в гости, Саша. Вроде не чужие люди, а нос воротишь, — начал говорить Чагаев и достал металлический портсигар.

Я ничего на это не ответил. Не представляю себе вселенную, где бы я так просто зашёл бы в гости к Чагаевым. Особенно после расставания с их дочерью.

— Моя дочь по тебе скучает, а ты даже письма не хочешь от неё читать, — произнёс Василий Трофимович и закурил.

— Не вижу смысла, товарищ генерал.

— Сейчас мы с тобой разговариваем без погон. Как отец твоей невесты и мой будущий зять.

Как он всё сразу определил!

— Пожалуй, этого уже не случится. Наши отношения с вашей дочерью подошли к концу несколько месяцев назад…

— Не гони лошадей. Вот, прочитай лучше! Она там всё написала, — достал Чагаев конверт и с письмом. — Любит тебя. Жить не может.

Генерал подошёл к столу и протянул мне письмо.

— Прочти говорю. Я дочери обещал, что передам тебе письмо.

— Но это не значит, что я буду его читать.

Чагаев злобно зыркнул на меня и убрал письмо во внутренний карман.

— Я всё знаю, Саша. Да, моя дочь совершила ошибку. Не будем сейчас ворошить это дело. Я с ней побеседовал, мать побеседовала. Кристина всё поняла, долго плакала и продолжает убиваться по тебе. До сих пор места себе не находит.

Всё как-то шаблонно. Мог бы Василий Трофимович как-то поинтереснее рекламировать дочь. А лучше бы напрямую сказал, что как зять ты нам подходишь. Остальное неважно.

— Извините, но слезами тут уже ничего не изменишь.

— Саша, прекращай упираться! Я тебя уважаю, а моя жена от тебя в восторге. Переживает за тебя, как за меня. До сих пор вспоминает, какие ты цветы принёс и фрукты.

— Передавайте ей привет и мои наилучшие пожелания.

— Сам и передашь. Давай ты уже эту историю с ошибкой Кристины, забудешь и начнёшь всё сначала. Она хорошая девочка. Вся в мать.

Ох и сомневаюсь! Мама у Кристины — настоящая офицерская жена. И с Василием Трофимовичем прошла все невзгоды. В поведении несостоявшейся тёщи нет ни единого намёка на пафос и гордыню.

— Так что? Забываем?

— Нет.

Чагаев насупился и покраснел. На глазах он начал превращаться из доброго дедушки в сеньора Помидора.

— Сань, я тебе как тесть говорю сейчас. А тесть от слова «тестировать». Вот я протестировал будущую версию твоей жены. Всё у вас будет хорошо.

Интересное объяснение. Я лично думал, что «тесть» от греческого «батюшка».

— Конечно будет. У каждого по отдельности всё будет хорошо, — оставался я непреклонным.

Генерал начинал вскипать. Видно, как в нём зреет огромное желание что-то швырнуть. И первым ему под руку попался галстук, который он буквально сорвал с шеи и бросил перед собой на стол.

— Шутки и разговоры в сторону. Ты меня знаешь, Саша. Я для счастья дочери, сделаю всё что угодно. Поэтому сейчас мы закончим разговор. Ты быстро возьмёшь вещи и полетишь со мной в Москву. Дома уже все готовятся к ужину. Кристина с мамой тебя ждут. Придут важные люди. Познакомишься с ними, а потом решим, где ты будешь служить.

Вот так молодец, Василий Трофимович! Всё просчитал, кроме одного — у меня забыл спросить, хочу ли я.

— У меня встречное предложение. А давайте сейчас определимся, где я буду служить.

Краснота начала отступать с генеральского лица. Глаза Чагаева повеселели, и он радостно хлопнул в ладоши.

— Другое дело, Сань. Слушаю тебя и твои пожелания. Кстати, предлагаю тебе должность в главкомате. Никакой академии не надо, только твоё желание. С замом ты познакомился. Он тебя оценил. Или ты в академию хочешь? А в Циолковск хочешь поступить? Там сейчас как раз ускоренные выпуски испытателей будут. Договорюсь. В Министерстве Авиапрома у меня есть свои люди.

Прям как на восточном базаре — глаза разбегаются от ассортимента, купить хочется всё, но подвох чувствуется у каждого прилавка.

Один только нюанс — ничего мне от Чагаева не нужно.

— Василий Трофимович, я уже определился с местом службы. И находится оно в Торске. Да и на ужин к вам не хочу лететь. У меня другие планы.

— Какие у тебя могут быть планы? — возмутился Чагаев.

— Ну, я бы в кино сходил. «Укрощение строптивого» не смотрели?

Василий Трофимович мощно ударил кулаком по столу. Странный у него способ оказывать давление.

— Я тебе приказываю, сегодня лететь со мной домой. Услышал? Иначе я тебя уничтожу.

— Не полечу.

Чагаев зарычал и дважды хлопнул по столу. Каждое слово сопровождалось всплеском слюны и злобным оскалом.

— Полетишь, я тебе сказал. Ты сегодня же окажешься со мной дома и помиришься с моей дочерью. Иначе… иначе я тебя уничтожу, сопляк.

Генерал продолжал трястись и рычать, но на меня это не действовало.

— Не напрягайтесь, Василий Трофимович. Я не полечу. Вы смотрю, только и можете кулаком по столу бить, да приказы раздавать. А своей дочерью руководить у вас получается плохо.

Чагаев смял в руках сигарету и кинул её под ноги. Он быстро обошёл стол, подойдя ко мне вплотную. Так резко подошёл, что я уже готовился отбивать удары.

Он смотрел на меня, буквально прожигая насквозь. Скулы у Василия Трофимовича задрожали, но на меня это всё не влияло.

— Я значит, плохо руковожу. А ты, стало быть, хороший командир?

— С поставленными задачами справлюсь.

— Без труда?

— Легко, — ответил я.

— Ну вот и посмотрим, насколько у тебя всё легко получится. Вы свободны, капитан! — громко крикнул Чагаев и я вышел из кабинета.

Разговор с генералом получился не самый приятный, но итог меня удовлетворил. Работа комиссии завершилась к вечеру, и всё это время мы находились на рабочих местах. Когда всех распустили, меня к себе подозвал командир эскадрильи.

— Сань, я не спросил, как у тебя прошёл разговор.

— Нормально. Спросили, что я думаю про Ми-28. Кратко ответил, и большие начальники были удовлетворены.

Комэска молча кивнул, показывая всем видом, что ожидал от меня большего откровения.

— Командир, вопрос решён. Я обрисовал свою позицию, мне обрисовали свою. А потом мы пожали руки.

— И Чагаев так легко со всем согласился? — удивился комэска.

— Я был крайне убедителен.

Мы посмеялись с командиром и пошли на выход из части.