Адреналиновый голод

Глава 3

В середине января стал замечать, что со мной творится что-то непонятное. Зрение, слух и обоняние обострилось. Неожиданно появились навыки скорочтения. Я мог неспеша листать любую книгу и сразу же охватывать вниманием весь текст на странице. Мало того, я его моментально запоминал. Мог через день-два вспомнить почти дословно содержание прочитанной книги. Дальше — больше.

На ежедневных утренних пробежках я обнаружил, что обычные пять километров даются мне очень легко, поэтому удлинил маршрут вдвое. На тренировках по дзюдо, я не прекращал их для поддержания нормальной физической формы, нагрузка казалась мизерной, не давала возможности организму работать с полной отдачей. Правда, после занятий спортом очень хотелось кушать. Честно сказать я испугался. Поэтому решил пройти в клинике всестороннее обследование. Две недели сдавал различные анализы, проходил обследование с использование аппаратов МРТ, УЗИ и ЭКГ. Хирург заставил сделать рентген костей всего скелета. Невропатолог долго и нужно выспрашивал о страхах и странностях в поведении, тыкал в меня острой иголкой и водил перед лицом молоточком. Вердикт — здоров, и не просто здоров, а идеально здоров.

Отлегло от сердца, беспокойство ушло, но появилось обостренное чувство опасности. Его проявления произошло спонтанно, когда я, в один из дней, подходил к общежитию. Возле старого пятиэтажного дома, напичканного офисами разных фирм, на стоянке располагались дорогие автомобили «Мерседесы», «БМВ», «Ауди» и другие модели. Я поднял голову вверх, увидел нависавший на краю крыши снежно-ледяной пирог. Подумал, что если эта масса свалится вниз, то многим не поздоровится, автомобилям достанется точно. Не могу объяснить почему, но я перешел на другую сторону улицы. Буквально через мгновения послышался шелестящий звук, а затем грохот. Превращенные упавшим льдом и снегом в лепешки, машины орали на разные лады сработавшей сигнализацией. К счастью никто из прохожих не пострадал, в этом убедился, подойдя к месту падения льда.

Я несколько раз в тайне от Мишки и Алексея проверял свои навыки в запоминании текстов. Посещал англоязычные сайты в Интернете, просматривал содержание статей, а потом через несколько дней по памяти, тезисно изложив на бумаге, сравнивал с оригиналом. Процент совпадения был около девяноста.

Открывшиеся возможности посвятил изучению немецкого, французского и испанского языка. Накупил самоучителей и штудировал их. С учебой в институте тоже стало значительно проще. Аттестации, зачеты и экзамены сдавал с первого подхода с оценкой «отлично». К дзюдо добавил занятия в секции айкидо и тхэквондо. Я не накачивал себе мышцы, я тренировал ловкость, выносливость и гибкость. Это я так все называю понятным языком — я просто не знал, куда девать энергию, просто брызжущую из меня.

Работу в фирме мы не забросили, она нам приносила стабильный доход, даже штат расширили, привлекли двоих смышлёных парней с первого курса. Я брал себе самый дальние заказы, куда отправлялся на велосипеде, метро я пользоваться перестал, стараясь нагружать себя кручением педалей. Обычно неисправности оборудования находил быстро, их устранение для меня не составляло большого труда, поэтому количество выполненных мной нарядов было значительным. Ребята вначале удивлялись моей повышенной работоспособности, а потом привыкли, и не обращали внимания, с вопросами не приставали.

После летней сессии у нас по плану была практика на предприятиях авиационных профиля. Мишка уехал в Воронеж, Алексей пошел в мастерские аэропорта «Внуково», а я отправился в Омск, на авиационный завод имени Баранова П.И. Надо отметить, что место практики мы выбирали самостоятельно, главное было получить от администрации предприятия согласие о приеме на практику студента. В большинстве случаев получали отказы, никто не хотел обзаводиться головной болью в виде студента-практиканта. Мне повезло. Выбрал Омск не случайно, хотелось посмотреть на Сибирь, да и у завода интересная история, ознакомился перед поездкой.

Завод Баранова скоро отметит столетний юбилей. Его эвакуировали из европейской части СССР, а конкретней из Запорожья, в августе-сентябре 1941 года. А уже в начале ноября, практически под открытым небом в трескучие морозы, заводчане дали фронту первую продукцию, моторы М-88Б. В январе 1942 года моторное производство работало в полную силу. С 1943 года на самолеты: Ла5ФН, Ла -7, Ту-2 и Пе-8 устанавливались омские моторы. И в послевоенное время, многим самолетам СССР помогала «стать на крыло» продукция омичей.

Сейчас на заводе производится только один тип турбовинтового двигателя, которым снабжаются многие самолеты России. По большому счету это не важно, мне интересно посмотреть весь процесс рождения двигателя, если повезет, то принять участие в сборке.

Мечты, мечты. После трехсуточной поездки в душном железнодорожном вагоне без кондиционера мне хотелось одного: найти гостиницу, хорошо помыться и отоспаться. Несмотря на то, что я ехал в купейном вагоне, никакого комфорта не ощутил. Казалось, железнодорожники специально создают сложности для пассажиров, чтобы они их ругали и начинали ненавидеть. Поговаривали, что есть в России поезда повышенной комфортности, с доброжелательными и уравновешенными проводниками, но, как ни странно, мне не доводилось с ними встречаться. Наверное это выдумки студентов — приколистов.

Поселился в заводской гостинице «Салют». Номер одноместный нормальный, все необходимое для жизни и отдыха в наличии.

На заводе прикрепили меня к молодой сотруднице конструкторского бюро — кареглазой брюнетке Веронике Сиделевой, девушке со среднестатистическими антропометрическими данными фигуры, внешне не очень приметной, но страшно энергичной. Девушка мигом набросала план моей практики продолжительностью в одну неделю. Два дня водила меня по заводу, все показывала — рассказывала, объясняла очень доходчиво и эмоционально. Посетили заводской музей и почти все цеха предприятия. На отдельные участки не попали, у Вероники не было туда доступа, а у меня и подавно. Потом день ушел на посещение вместе с моим персональным гидом — экскурсоводом достопримечательностей Омска. Еще один день беззаботно и весело провели на пляже, с удовольствием купались в Иртыше. А в пятницу, Вероника торжественно вручила мне подписанные директором завода документы о завершении моей практики и пожелала счастливого обратного пути. Вот и поучаствовал в сборке двигателя. Смысла оставаться в городе не было, отправился назад в Москву.

В общежитии застал Алексея, он валился с ног, выполняя заявки, поэтому моему появлению обрадовался. Улыбаясь, протянул мне наряд со знакомым адресом, отметил, что настойчивая дама звонит каждый день, требуя ремонтника по имени Александр. Странно, я Ольге свой номер телефона сообщал.

Горячая встреча с девушкой прошла в той же квартире, и на той же кровати.

— За прошедший год ты сильно изменился, Саша, — сказала Ольга, когда мы отдыхали после очередного бурного проявления чувств. — Повзрослел, возмужал, раздался в плечах. У тебя и раньше была хорошая, тренированная фигура, а сейчас твои мышцы похожи на сплетенные воедино стальные канаты. Ты научился тонко чувствовать желания женщины, стал очень темпераментным, напористым и неутомимым. Такие качества можно развить только обширной практикой. Мальчик ты очень уж симпатичный, полагаю, отбоя от девчонок, желающих с тобой тесно подружиться, не было.

— Ошибаешься. Учился, работал и конечно тренировался, некогда было по девчонкам бегать. А ты снова приехала в Москву на отдых?

— Ага. Неделю пробуду здесь, а потом отправлюсь в Милан к мужу.

— Так мы ему с тобой приделываем огромные и ветвистые рога?

— Он сам виноват. Зачем жениться на девушке на пятнадцать лет моложе? Да и проблемы у него со здоровьем, без стимуляции препаратами в виде «виагры» и ее аналогов, ничего не получается, даже один раз в месяц. Такая у меня веселая жизнь.

— Он, наверное, сильно нужен твоему отцу?

— Был нужен полгода назад, а сейчас начинает становиться обузой. Я уже отцу высказала свое мнение по этому поводу. Отец просил потерпеть, у моего мужа еще осталось десять процентов акций «Норникель».

— То есть твое замужество, обыкновенная коммерческая сделка?

— Грубо говоря, да. Может, хватит языками чесать, давай займемся более приятным делом, я целый год ждала этого.

Конечно, занялись, и до самого утра. И так всю неделю. Если бы не мои необъяснимые возможности и повышенная выносливость, то через пару дней я бы протянул ноги, ведь я очень старался доставлять Ольге максимум удовольствия.

Все хорошее когда-нибудь кончается. Так и у меня. Ольга уехала, осталась работа и тренировки.

За последний год, я не получил ни одной весточки от Витьки Парамонова. Ранее он писал регулярно, докладывал о своих служебных достижениях. Потом, немного послужив, писать перестал, присылал голосовые сообщения и фотографии. А в последнее время тишина. Может, куда-то далеко перевели служить, а может, со временем дружеские отношения притупились. Хотя до сих пор считаю Витьку другом.

Как-то незаметно подошел день окончания института. Казалось, только были вступительные экзамены, а тут выдай на всеобщее обозрение готовый дипломный проект. Я, конечно, выдал, просили ведь. Мой руководитель дипломной практики доцент Писаревский, предложил усовершенствовать насос-нагнетатель топлива газотурбинного двигателя средней мощности. Если в двух словах, мы с Писаревским изменили диаметр нагнетательных каналов, увеличив их количество в два раза. Теоретически это позволило бы повысить качество образования рабочей смеси в двигателе, от чего возросла мощность и тяговые характеристики. Подчеркиваю, теоретически, ведь на практике мою дипломную работу никто не планировал использовать. Защита прошла без замечаний.

В июне я получил диплом об окончании МАИ и погоны лейтенанта запаса. Смешно сказать, авиатор, по военному профилю был пехотинцем. Придя на военную кафедру, я думал, что из нас будут готовить авиационных техников, в худшем случае специалистов аэродромного обслуживания. Оказалось стране нужны пехотинцы. Еще удивлялся, что во многих высших учебных заведениях страны военные кафедры сократили, а нашу оставили.

Мишка с Алексеем разъехались по домам. Фирму мы продали с хорошим прибытком, разделив деньги по справедливости. Так что стеснений в финансах я не испытывал совершенно.

Весь июль пытался трудоустроиться в Москве, рассылал резюме, ездил на собеседования. Ну откуда у вчерашнего студента может взяться пятилетний стаж работы по специальности? Просто зла не хватает. Получив в очередной раз заверение, что мне обязательно позвонят чуть позже, я решил больше не испытывать судьбу, а ехать в Мурманск. Отец у меня начальник порта, пристроит на какое-нибудь судно механиком. Соображаю я нормально, инструменты в руках держать умею, знаю, почти в совершенстве, четыре языка, и здоровье отменное.

Дома было не все хорошо. Слегла баба Валя, и как говорил врач, осталось ей недолго, месяц-два максимум, старость еще не научились побеждать. Ухаживала за бабушкой Надежда Васильевна.

Рассказал отцу о своих проблемах с трудоустройством.

— В технический отдел ремонтного участка пойдешь? — поинтересовался отец. — Там есть, у кого и чему поучиться.

— А может, на судно определишь?

— Все, что держится на воде, сплошное старье. В ледокольную группу втиснуть тебя не смогу, специалистов подбирают в Москве, и ты ничего не смыслишь в атомных реакторах. Нет, я попробую прозондировать почву через хороших знакомых, но стопроцентной гарантии дать не могу. Да, и на суше безопасней. Ты парень молодой, с девчонками знакомиться в море труднее.

— Кстати, отец, ты мне обещал, когда я повзрослею, расскажешь о моей матери.

— Что рассказывать, — махнул рукой отец. — Была в моей биографии короткая, но жаркая любовь с одной шведкой, еще при Советском Союзе. Она тебя родила, и сразу отказалась. Меня за связь с иностранкой местное управление КГБ таскало больше года. Когда она уехала все отстали.

— Ты ее имя сказать можешь? Или это тайна за семью печатями?

— Сказать то можно, не проблема. Зачем это тебе? Со дня твоего рождения мать не хотела тебя видеть и знать, меня, кстати, тоже. Я с ней столкнулся, лет десять тому на выставке в Ливерпуле, так она мне даже «здравствуй» не сказала, хотя в свое время клялась в вечной любви.

— Так все же, как ее зовут?

— Фроя Лунквист, на сегодняшний день вице-президент компании NCC. Живет в Стокгольме. Не замужем, детей нет. Депутат чего-то там. За городом имеет большую ферму, где выращивают овец. Есть личная яхта крейсерского класса.

— О, маманя, женщина со средствами!

— Ты что удумал?

— Поеду в Стокгольм знакомиться.

— Совсем с ума сошел? С кем знакомится? Вы совершенно чужие друг другу люди. От нее тебе достались голубые глаза, светлые волосы и симпатичное лицо. Надеюсь, стервозность ты не унаследовал.

— Согласись отец, это немало.

— Но характером ты пошел в меня. Зачем тебе эта женщина?

— Все, оставим эту тему, считай, что я пошутил. Вообще-то Алекс Лунквист звучит неплохо.

— Неплохо. Почти так же, как Виторио Ронье.

— Этот персонаж кто?

— Витька Парамонов, кто же еще?

— Этот подлец, являясь мне другом, больше года молчит.

— Ты пойди к нему домой, там поговорите. Он сейчас поправляется после ранения.

— А это уже серьезно. Где его так угораздило?

— Я с ним не разговаривал. Матери его помогал лекарства дефицитные покупать, плохо нога у Витьки заживает.

— Спасибо отец, я побегу, проведаю друга.

Идти недалеко, каких-то двести метров, но я сделал крюк, забежал в магазин, купил выпить и закусить, ведь давно не виделись.

Дверь мне открыла Ирина Вадимовна и с мрачным видом пригласила в комнату, что мне не очень понравилось. Там я увидел, во что превратился друг детства. Представьте себе почти двухметровый человеческий костяк, обтянутый желтой кожей. Карие глаза кажутся огромными на совершенно лысом черепе. Таким предстал перед моим взором Витька.

— Ну, проходи дружище, — сделал приглашающий жест друг, сидя на диване и махнул тонкой рукой. — Удивлен?

— И даже очень. Как это ты так?

— Сейчас мать укол мне сделает, а потом поговорим. То, что ты принес, можешь сам употреблять, мне спиртное противопоказано, да если честно, то и жить, в общем противопоказано.

Помолчали, пока Ирина Вадимовна делала укол. Потом я закрыл дверь, чтобы нам никто не мешал.

— Ты помнишь, я тебе говорил, где служил.

— Морская пехота, базировались в разных местах. Последний раз ты мне присылал фотки из Североморска.

— Оттрубил я положенный срок. Хотел подать рапорт на контракт. А мой командир роты предложил заняться делом настоящих мужчин. Не бегать по сопкам с холостыми патронами за копейки, а поучаствовать в деле, от которого адреналин в крови зашкаливает, и деньги хорошие дают. С хорошей работой у нас, сам знаешь как, а в бандиты идти не хотел. Короче, попал я во французский иностранный легион. Позже я узнал, что в легионе служит брат моего ротного. Вот они вдвоем и организовали нелегальный пункт вербовки рекрутов в России, ротному за каждого русского перепадало триста долларов. Он таким макаром отправил в легион три десятка парней из нашей части. Год шла учеба в Алжире, Марокко и Франции. Учили французский язык и материальную часть вооружения легиона. О физподготовке ничего не говорю, это само собой разумеется.

Потом закинули в Африку, с мандатом ООН, разводить по углам сцепившихся в очередной схватке негров. Жара, грязь, высокая влажность, обилие летающей и ползающей живности и насекомых изматывали меня первое время изрядно. Это все можно перетерпеть, а вот понять негров было совершенно невозможно. Сегодня одни режут друг друга с усердием и огоньком, мы их разгоняем по деревням. День-два сидят тихо, зализывают раны. На третий день бывшие враги объединяются, и нападают на недружественную им деревню. Снова кровь, смерть, и мы в качестве успокаивающего пугала. Негры обычно обижались на наши методы усмирения, да так сильно, что объединившись, подвергали интенсивным обстрелам наше расположение. Много чего страшного насмотрелся, но ужаснее и более жестоких, чем африканские женщины мне и другим более опытным бойцам встречать никого не приходилось. Они могли зверски растерзать, разорвать буквально в клочья любого, вставшего у них на пути, пусть даже это будет ребенок из противоборствующего племени. Одним словом: кошмар…

— Там тебя зацепило?

— Нет, в Мозамбике. Мы сопровождали миссию ООН. Нас расстреляли в джунглях из засады. Мне относительно повезло — это я так поначалу думал. Попавшая в меня очередь выбросила из джипа в канаву с грязной водой. Два джипа за несколько секунд превратились в груды железа, а люди в куски мяса, нашпигованные пулями. Сколько провалялся в канаве — не знаю, очнулся в госпитале. Мне удалили селезенку, одну почку, часть печени и больше метра кишок. С трудом сложили ногу, но занесли инфекцию, долго срасталась и сейчас еще нормально не зажила.

Валяясь в канаве, я подхватил все, что можно: малярию, гепатит и какую-то местную болячку. За месяц я высох совершенно, все силы ушли на борьбу с болезнями. Это дома я немного стал отходить да вес набирать. В Санкт-Петербурге я провалялся в больнице почти два месяца. Мой лечащий врач сказал мне, что полностью выздороветь я не смогу, у организма недостаточно сил. Приехал к родителям, в надежде на выздоровление. Все деньги, в том числе выходное пособие по ранению уходят на лекарства. К сожалению, я чувствую, что постепенно наступает ухудшение состояния. Может, еще пару месяцев протяну, а потом все, финиш.

— Ты давай не раскисай. Какие наши годы?

— Трудно дается мне каждый день жизни. Вижу, мать меня жалеет, а в глазах ее поселилась безнадега. На что отец, казалось ничем не пробиваемый мужик, так он иногда плачет по ночам, сидя на кухне. Признаюсь тебе честно, что-то у меня внутри барахлит, писаю кровью и с каждым днем теряю силы. Галлюцинации у меня появляются даже днем и сердце работает неритмично — бывает, пропускает по три-четыре удара. Отбегался твой друг Витька, если месяц-два проживу, то еще хорошо.

— Дома и стены помогают выздоравливать, — пытался подбодрить друга, хотя чувствовал, что он прав, жить ему осталось недолго. Моя вновь приобретенная интуиция говорила: Витька, к большому сожалению, прав: скоро, совсем скоро я останусь без лучшего друга.

Посидел еще пару часов. Вспомнили школьные годы, общих знакомых. Витька рассказывал о своей службе в северных широтах России, о легионе. Повидал он за время службы прилично. Особенно ему запомнился один случай, о котором он мне с великой грустью рассказал.

Информация из селения с зубодробильным африканскимназванием поступила в середине дня на телефон нашего командира взвода лейтенанта Даниэля. В обиходе мы использовали название поселка «Дом на берегу озера», там располагалась французская миссия. Командир взвода, переговорив с командиром роты, скомандовал: «В ружье!» Мы моментально стали запрыгивать в джипы. Спустя пять минут мы, трясясь на многочисленных кочках и ямках, вихремпылили по проселочной дороге по направлению к поселку, направив вперед один джип в качестве передового походного дозора.

На подъезде к деревне наш дозор нарвался: его обстреляли из легкого стрелкового оружия. Внезапно зазвучавшие длинные автоматные очереди, на фоне которых терялся звук одиночных винтовочных выстрелов сродни команде «К бою!». По счастливой случайности, ребята успели вовремя укрыться в кювете. Незначительные повреждения получила лишь автотехника, несколько пробоин была рассыпана по кузову и на этом все, больше никаких повреждений и ранений, в этот раз повезло. Мы также остановились и дружно врезали со всех стволов по кустам на окраине деревни. Для острастки туда же закинули пару гранат. Стало тихо-тихо. Бой оборвался резко, как и начался.

Деревенька расположена в тихой живописной долине, контрастирующей с состоянием окружающей нестабильной и опасной обстановки. Долина спускалась непосредственно к небольшомуозеру со спокойной мутной водой, в которой было множество различной местной живности, затаившейся от звуков скоротечного боя с бандитами. Мы подъехали по единственной дороге, прорезавшей густые заросли высокой неведомой нам травы и колючего кустарника, и наши джипы стали хорошо видны издалека. Наверное, по этой причине неизвестные бандиты отстрелялись по нам, не смогли отказать себе в таком удовольствии.

Автомобили оставили у крайних хлипких глинобитныхдомиков, и стали в пешем порядке осторожнопродвигаться вглубь деревни, строго соблюдая меры безопасности, не переставая вертеть головой во все стороны, как это принято у летчиков-истребителей. Не только летчики опасаются внезапной атаки с тыла или из-за слепящего солнца, которого в Африке вдосталь. Все хотят жить, выполнив свою боевую задачу. Нервы оголены, внимание обострено до максимума. Адреналин от чувства страха зашкаливает, но опытные легионеры перенаправляют усилием воли действие адреналина страха на адреналин служебного долга и повышенное внимание, и готовность решительно действовать при малейших признаках обострения оперативной обстановки. Нам сюрпризы не нужны, уже ученные, как-то раз попались на этом, бандиты притаились в хижине, а потом подстрелили наших товарищей. Странно, все дома пусты, ни бандитов, ни жителей мы пока не обнаружили, да и тихо в деревне почему-то.

Мы проверяли дом за домом, находясь в состоянии повышенной готовности к отражению атаки возможно где-то здесь затаившегося врага, а следом катили наши джипы. На головном джипе пулеметчик насторожено и внимательномедленноводил по сторонам стволом пулемета, готовясь открыть стрельбу по любой цели. К счастью, стрелять пока не в кого. Все легионеры собрались на площади, туда же подъехали джипы и остановились у здания местной школы, если верить вывеске на французском. Чеха Петера и поляка Зденека, опытных ребят, принимавших участие во многих операциях, отправили проверить школу.

Когда ребята появились на пороге, то их лица были белыми, как полотно, губы побледнели и крепко сжаты, в глазах смесь непонимания и ужаса. У нас создалось впечатление, что если бы прически не были очень короткими, практически «наголо», то и волосы стали дыбом. От опытных, проверенных в огневых столкновениях бойцов, казалось, исходило чувство неподдельного ужаса. Походка их была синхронно медленна, осторожна и какая-то неуверенная, словно они шли по минному полю. За ногой Зденека тянулось что-то длинное и розовое, окровавленное, случайно прицепившееся к его ботинку. Он несколько раз панически с вскриком дернул ногой, пытаясь освободиться от этого и понял, что это тянутся кишки. Крепкие мужики внезапно согнулись и стали блевать.

Я тоже зашел в школу, и такое там увидел внутри, отчего волосы под шлемом зашевелились, а руки начались предательски подрагивать. Это была не школа, это был филиал бойни, и учинили ее люди, если судить по внешнему облику, а если, по сути, то дикие звери.

Племенная и религиозная рознь в Африке существует испокон веков. И всегда выражается она исключительно в зверско-изуверских формах. Нормальному европейскому человеку невозможно понять и постигнуть смысл зверства в Африке. Зачем вырезать всех жителей, сжигать их дома, если не собираешься захватывать землю с целью ведения земледелия? Зачем насиловать и разрывать пополам малых детей, сверкая при этом глазами от зашкаливающего удовольствия. Зачем калечить людей, всем поголовно отрубать руки или ноги, а иногда и то и другое, бросая несчастных умирать в страшных муках. Стоит заметить, что проклинавшие своих мучителей африканцы поступили бы в аналогичном случае подобным же образом. Что это, как назвать, чем объяснить? Менталитет, национальная черта характера?

Неизвестные нам звери, выкалывали живым людям глаза, отрубали руки и ноги, резали уши и вспарывали животы. Все помещения школы завалены трупами, обрубками, а кое-где и частями тел, а также безносыми и головами без ушных раковин, с выколотыми глазами — целыми и разрубленными пополам мачете. Выше человеческого роста стены окрашены кровью, а на полу в противнопахнущей жиже плавали обрывки человеческих внутренностей. Где можно было что-то повесить — было повешено, то есть части растерзанных человеческих тел. Мне почти каждую ночь снятся останки разорванного ребенка — видимо его тащили за ножки в разные стороны, так и бросили две половинки. Одна из них с кудрявой головкой. Вездетошнотворнопахло вспоротыми внутренностями и человеческими испражнениями. Все это на жаре приобрело непередаваемый внешний вид и отвратительный запах, а совсем недавно это были обыкновенные живые люди, каждый со своими радостями и горестями. Над всем этим ужасом гудели жирные зеленые мухи, чем-то схожи со знаменитой мухой Цеце.

Лейтенант приказал внимательно осмотреть классы, возможно, кто-то здесь уцелел. Мы неимоверными усилиями заставили себя отключить обоняние, сострадание и вообще все эмоции — мы на задании. Напрасномыизвозились в людскойкрови, постоянно оскальзываясь на тех или иных человеческих останках — бандиты свидетелей не оставили, изрубили и пристрелили, уничтожили всех, в том числе работников французской миссии. То есть убили граждан Франции. И зря они это сделали.

Даниэль приказал немедленно начать преследование бандитов — благо, следы ихгрузовика мы без труда обнатужили и знали примерное направление движения этих нелюдей.

Изуверов мы перехватили километра через четыре. Их грузовик, полный темнокожих выродков, выскочил на дорогу и сидящие в кабине увидели перегородившие дорогу джипы, с повернутым в их сторону пулеметом. Бежать никто не собирался, черномазые понимали, что делать это бессмысленно, от пуль уйти нереально. Из кабины грузовика выскочил высокий негр, их предводитель, и помахивая белой тряпкой, как флагом, быстро пошел к нам, нагло ухмыляясь, вихляющей походкой, вернее к головному джипу.

О чем он говорил с лейтенантом, я не слышал, но видимо неправильно ответил на вопрос Даниэля и тут же обзавелся еще одной, непроектной, дыркой в голове. Этот выстрел лейтенанта, стал своеобразной отмашкой, командой на открытие огня. Мы со всех наличных стволов безо всякого сожаления и угрызения совестиврезали по грузовику, и черной массе, находящейся в кузове. Через несколько секунд живых бандитов не осталось, искрошили всех как капусту, но лейтенант заставил нас провести контроль, и каждому нигеру, для верности, всадили по пуле в голову. Это было хоть и без следствия и суда, безо всякой презумпции невиновности, но справедливо. Это было хотя бы частичное отмщение погибших людей.

Лейтенант поступил в принципе правильно. Бандитов мы прихватили вдали от деревни, видео и фото доказательство их преступлений у нас не было, то есть мы не взяли бандитов с поличным. Начали бы мы длительную судебную процедуру, неизвестно, как отреагируют судьи, у них часто прослеживается расовая солидарность. Бандиты откажутся от участия в уничтожении жителей деревни, им могут поверить и простить, а у нас появится наглый и опасный сосед, желающий отомстить. А так лейтенант снял все вопросы и за граждан Франции отомстил.

Я ушел совсем расстроенный, а мой друг остался сидеть как сидел, погруженный в свои печальные и страшные воспоминания.

Технический отдел ремонтного участка порта занимался подготовкой документации на ремонт оборудования и портовых плавсредств. Естественно к самостоятельной работе меня допустили только после инструктажей и сдачи зачетов по охране труда и электробезопасности. Узнав, что я неплохо разбираюсь в компьютерной технике, назначили на должность инженера-электроника, навесив обслуживание всех компьютеров и примитивной локальной сети. Взглянув на это убожество, пришел в ужас. В кабинетах стоят современные компьютеры, а сама сеть собрана на базе устаревшего хлама. Две недели проводил полную ревизию, и где можно, проводил модернизацию, но это так, слабые потуги, ее надо модернизировать кардинально. Составил перечень необходимого оборудования, написал служебную записку, и отправился к начальнику технического отдела. Петр Савельевич Гусаков меня внимательно выслушал, согласился, что если мы приведем в нормальное состояние сеть, то сможем внедрить систему электронного документооборота, все упирается в финансы. Добро на их выделение может дать только один человек — мой отец. Ну, если так, то отправлюсь на прием к начальнику порта, буду использовать личное знакомство с вышестоящим начальством в служебных целях.

Секретарь отца, бессменная Любовь Гавриловна, пропустила меня в кабинет беспрепятственно, благо в приемной никого из «просителей-ходоков» не было.

Отец выслушал меня внимательно. Несколько раз перечитал служебную записку, немного поколебавшись, поставил одобряющую подпись. Я встал и пожал отцу руку, заверив, что ни один болтик не пропадет, прослежу за всем лично.

Хотел уже покинуть кабинет, когда дверь распахнулась от мощного пинка ногой, и ворвались два здоровых бугая. Сразу же почувствовал сильное чувство тревоги, этот визит добром не кончится.

Молодые люди, сквернословя на каждом шагу, потребовали, чтобы отец отдал команду на отгрузку пяти морских контейнеров, принадлежащих фирме «Ост», интересы, которой они представляют. Отец спокойно объяснил, что обязательно распорядится, когда получит информацию от таможенников о завершении работы. Один из бугаев влепил отцу мощную затрещину, отчего он вылетел из кресла на пол.

Нет, ну это совсем скотство, бить отца в моем присутствии. Поэтому я начал действовать. Мужчину, ударившего отца, дозировано пробил ногой в основание черепа. Он улетел на приставной столик с кофейной посудой, разнеся его на щепки. Его товарищу достался прямой удар в переносицу. На шум в кабинет забежал третий товарищ, и попытался что-то достать из-под полы пиджака. Мощный удар по локтевому суставу заставил мужчину громко завыть, и опуститься на одно колено. На пол упал предмет, напоминающий черный большой пистолет. Добавил ему ударом за ухо. Все трое были без сознания, но живы, я не в полную силу их бил. Помог подняться отцу.

— Отец, часто у тебя такие нервные посетители бывают? — спокойно спросил. — Тебя пора нанимать телохранителя.

— Ты их не убил? — поинтересовался отец, потирая затылок.

— Живы, но оклемаются не скоро. Есть чем связать? Полицию вызывать будешь?

— Полицию вызывать смысла нет. «Ост» принадлежит криминальному авторитету Хайруле, начальник местного управления у него в друзьях. Лучше я позвоню в ФСБ, есть у меня там хороший знакомый, пусть они с ними разбираются, наверняка в контейнерах что-то серьезное.

На всякий случай я брючными ремнями визитеров качественно их связал. Минут через пятнадцать услышал топот множества ног. В кабинет ворвались три человека в масках с автоматами наизготовку. Мы с отцом встретили гостей, стоя возле стола, держа руки на виду. Затем в кабинете появился знакомый отца. Мужчина, лет сорока в дорогом костюме, при галстуке, и с папкой в руке. Связанные молодые люди ему были хорошо знакомы. Поскольку бугаи еще не пришли в себя, прошлось вызывать подмогу, для выноса тел. Потом около часа давали показания знакомому отца.

Спустя неделю отец мне сообщил, что к нему приходил Хайрула, извинился за своих горячих подчиненных, сказал, что инцидент исчерпан, к отцу претензий нет. А ко мне претензии остались, я сломал руку его сыну. Сложный перелом локтевого сустава полностью вылечить трудно, потребуется много времени и денег. Возможно, даже доведется лечиться за рубежом. Хайрула не угрожал отцу и не требовал никакой компенсации, он просто сказал отцу, что я тоже могу потерять здоровье.

Обеспокоившись не на шутку, отец предложил мне скрыться от бандитов за рубежом, в Швеции, например. Поехать в Стокгольм к матери.

— Меня они не тронут, — успокаивал меня отец, когда я отказался оставлять его один на один с Хайрулой. — У меня «крыша» ФСБешная, а ты никем не защищен. Хайрула еще тот отморозок, и его бандиты не лучше.

— И как ты себе представляешь мою поездку? Здравствуйте, я ваш сын, прошу любить и жаловать?

— Твоя мать хоть и порядочная стерва, но из нашего роддома справку о твоем рождении взяла. В приходе святого Людвига, в пригороде Стокгольма, на основании этой справки сделана запись в церковной книге. Ты шутил, но в действительности там записано, что Александр Лунквист родился 23 июня 1991 года у Фрои Лунквист.

— Ты говорил, что с матерью отношения не поддерживаешь?

— С Фроей не поддерживаю, а с ее родным братом Бьерном Янсоном перезваниваемся. Кстати он делал запись в церкви. Бьерн хороший человек, поможет тебе, вы даже чуточку между собой похожи, только ты выше ростом.

— Так мне к Бьерну отправляться или к Фрое?

— Давай я все выясню в течение пары дней и скажу.

Все, что я просил для модернизации компьютерной сети, снабженцы закупили через неделю. Не стал кого-то привлекать, объем не очень большой — сам справлюсь, тем более опыт есть. Мы с Мишкой и Алексеем, после поликлиники делали еще четыре объекта, один из них филиал «Сбербанка».

Засиживался на работе до темноты, старался быстрее ввести оборудование в строй, да и Петр Савельевич торопил, ему до конца квартала нужно составить отчет об освоении средств. Отчетность, это наше все, без нее никак нельзя.

В очередной раз закончил возиться около девяти вечера. Сдал помещение и ключи военизированной охране. Теперь можно неспеша отправиться домой.

Пройдя сотню метров, мной овладело нешуточное беспокойство. Что-то опасное находилось недалеко. Моя чуйка возопила: «Хозяин, ахтунг, опасность, будь внимателен!». Из-за небольшого деревянного здания медленно вышли двое. Рассмотреть лица не представлялось возможным, ближайший фонарь освещения был метрах в двадцати, что явно было учтено моими недоброжелателями. То, что эти двое не намерены просить закурить или спросить, как пройти в ближайшую библиотеку, или на худой конец просто проводить меня домой, говорило все мое существо. По всей видимости, эти ребята решили свести со мной счеты, и скорей всего по поручению Хайрулы. Морально я уже был готов к нешуточной схватке.

Подойдя ближе, без лишних слов, один выхватил биту, а второй нож, бандюки решили разобраться со мной без лишнего шума. Первым ударил бандит с битой сверху вниз. Я ушел от удара влево, немного присев. Тут же выпрямился, и нанес бандиту удар кулаком в гортань, почувствовал, как она ломалась. Выпавшую из рук бандита биту успел перехватить до падения на землю, и не останавливаясь, пробил ей по голове второму ночному искателю приключений. Бита и голова бандита лопнули одновременно. Могу себя поздравить, два мощных удара, и два хладных трупа. Чуйка молчала, значит, больше опасности нет. Надо за собой убрать, а то не ровен час, кто-то пожалует, проблем не оберешься.

Нашел люк ливневой канализации. Хоть это и не правильно, не по-человечески, но я перенес трупы бандюков и сбросил вниз, плотно закрыв за ними люк. Туда же отправил обломки биты и нож, предварительно тщательно протер. Полагаю, припортовые крысы будут довольны подношением. Теперь нужно поискать автомобиль, не пешком же они тащились через весь город. Старенькую «девятку» нашел рядом с развалинами какого-то деревянного строения. Внутри машины никого не было. Уже легче. Осматривать не стал. Зачем оставлять отпечатки пальцев.

Отец был дома, спать не ложился, ожидал моего прихода.

— Где ты так долго ходишь? — обеспокоился отец. — Поздно уже. Тем более время сейчас неспокойное.

— Запускал и проверял сеть, Гусакову она сильно нужна.

— Запустил?

— Можно пользоваться без ограничений.

— Хорошо. Теперь к делу. Бьерн тебя ждет. Он поможет сделать шведский паспорт.

— Отец, Бьерн паспортист — умелец?

— Нет. У него есть надежные люди. Завтра отправляйся в Санкт- Петербург, а оттуда на пароме в Стокгольм. Денег на поездку я тебе выделю. По месту разберешься, Бьерн тебе во всем поможет, в том числе деньгами, я ему перевел некую сумму.

— В деньгах я нужды не испытываю, ведь я тебе говорил, что мы продали нашу компьютерную фирму в Москве за хорошие деньги. Во что тебе эта помощь выльется?

— В одно маленькое судно без досмотра.

— Проблемы могут возникнуть?

— С Бьерном нет, а с таможенниками я дружу.

— Поездка очень кстати. По пути домой со мной хотели серьезно поговорить.

— Они представились от кого пришли?

— Отец, они преставились молча, их уже крысы пробуют на зуб.

— Сынок, это же убийство!

— Выжил сильнейший. Нашу схватку никто не видел, место они выбрали безлюдное и глухое. Ладно, ты ложись спать, а мне нужно к Витьке сбегать, проститься.

Несмотря на позднее время, Витька не спал. Было видно, что ему очень плохо, но моему приходу был рад. Поговорив на разные темы, я попросил у Витьки координаты его бывшего ротного.

— На кой он тебе сдался? — тихо прошипел друг. — Если бы я мог, то давно бы эту скотину придушил. Он мне жизнь сломал.

— Поверь дружище, мне он очень нужен. Мне из города надо уходить, и желательно спрятаться на время как можно дальше. Хайруле я дорогу перешел, его быков поломал и приговорил.

— Тогда, конечно, надо сваливать. Искать будут. Осядешь в России, рано или поздно найдут, у бандитов телеграф и почта работает без сбоев. Запоминай Иван Иванович Швец, живет улица Скальная, дом 17, квартира 43.

— В Североморске?

— У нас в Мурманске, он на дембель ушел, но отправлять пацанов не прекратил.

— Если я его ночью подниму, не взбрыкнет?

— Он один живет, жена с детьми уехала в Ростов, младшему здешний климат не подходит, болеет часто.

— Спасибо друг, до свидания, побегу. Давай, выздоравливай.

— Прощай Сашка, — легко пожал мне руку Витька, — жаль не доведется больше увидеться, не поваляю тебя на ковре. — Знаешь, а человек чувствует, когда придет последний день в его жизни. Я умру завтра на закате. Так, что извини, и еще раз прощай.

— Прощай, друг — только и смог я выдавить из себя, что-то непонятное стиснуло мне горло.

Полуживой от выпитого спиртного Иван Иванович открыл мне дверь квартиры. Когда мы прошли в комнату, то мне стала ясна причина его состояния. В гостиной на диване лежали две голые нимфы неопределенного возраста, а на кресле развалилась в живописной позе третья дама. Смотреть на эти остатки оргии у меня желания не было, поэтому Щвеца утащил на кухню. Иван Иванович, несмотря на состояние, четко понял причину моего появления, и продиктовал по памяти адрес и телефон брата — Сергея Ивановича.