Адмирал Империи – 38

Глава 7

Место действия: звездная система HD 60901, созвездие «Тельца».

Национальное название: «Ладога» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется Черноморским космическим флотом.

Точка пространства: планета Санкт-Петербург-3.

Комплекс Большого Императорского Дворца.

Дата: 3 июля 2215 года.

Офицеры экипажа линкора Зубова поняли, какую роковую ошибку они совершили, отпустив четырех дивизионных адмиралов-«черноморцев» с «Москвы». В напряженной тишине командного пункта они растерянно переглядывались, осознавая всю тяжесть последствий своего решения. Мерцающие экраны тактических дисплеев безжалостно отображали удаляющиеся сигнатуры кораблей Черноморского космического флота, словно издеваясь над их нерешительностью.

Стиснув зубы, они наблюдали, как одна за другой дивизии ускользают из их цепких объятий, растворяясь в пульсирующем сиянии подпространственных тоннелей. Каждый исчезающий отсвет на тактической карте отдавался глухой болью где-то в груди, напоминая о непростительной оплошности, допущенной в самый ответственный момент.

Но теперь что-либо предпринимать было уже поздно, и никто из расположенных на орбите подразделений кораблей так и не решился силой задержать Хиляева, Красовского, Орлова и Гуля. Командиры эскадр, сжимая в отчаянии подлокотники своих кресел, бессильно наблюдали за тем, как флагманы «черноморцев» один за другим покидают строй, увлекая за собой десятки верных кораблей. Ни один офицер не осмелился отдать приказ преградить им путь огнем орудий.

Проклятия и ругательства неслись в эфире вслед растворяющимся в воронках тоннелей кораблям Черноморского космического флота, но уже ничто не могло вернуть их обратно. Оставшиеся эскадры, стремясь хоть как-то сгладить впечатление, поспешили к планете, чтобы своим присутствием на орбите поддержать нового диктатора, придав перевороту некую легитимность.

Однако Демид Александрович встретил своих подчиненных крайне неприветливо и тут же начал отчитывать, как нашкодивших мальчишек.

— Как вы могли допустить уход целых ста пятидесяти кораблей⁈ — кричал на своих адмиралов Зубов при личной встрече в императорском дворце, куда те прибыли на своих вельботах. Его голос гулко разносился под сводами просторного зала, заставляя военачальников невольно втягивать головы в плечи. — Ладно, если бы убежал один Красовский или Хиляев со своими штабами на собственных флагманах, это я бы еще понял, но вы дали этим отступникам увести с собой четыре полнокровные имперские дивизии!

Зубов в гневе расхаживал перед строем провинившихся адмиралов, сверля их тяжелым взглядом и не скрывая своего возмущения.

— Я по крупицам собирал этот флот не для того, чтобы вы его разбазаривали, господа! — продолжал распекать своих нерадивых подчиненных, новый диктатор, нервно ходя взад и вперед. — Как, по-вашему, мы должны теперь восстанавливать потери и поддерживать наше превосходство?

Адмиралы молчали, понурив головы и не зная, как оправдаться перед своим новым командующим. Тяжесть собственного промаха давила на плечи несокрушимым грузом, не давая поднять взгляд и встретиться с пылающими яростью глазами Зубова. Никто не осмеливался нарушить давящую тишину, боясь привлечь к себе дополнительное внимание и гнев диктатора.

— Ладно, оставим… Все хорошо, — немного успокоившись, продолжил Демид Зубов, взяв себя в руки и решив, что негоже начинать свое так называемое правление со скандала и отставок. Он глубоко вздохнул, стараясь унять бушующие в душе эмоции и воззвать к голосу разума. Размеренно ступая по залу, Демид Александрович пытался собраться с мыслями, понимая, что сейчас от его действий зависит слишком многое.

— Извините меня, господа, за излишнюю эмоциональность… — произнес Демид Александрович уже более спокойным тоном, одаривая своих подчиненных снисходительным взглядом. — Видимо, я еще не отошел от поединка с адмиралом Самсоновым…

Контр-адмирал понимал, что сейчас в лице командующих дивизиями ему нужны союзники и поэтому принял решение на время умерить свой «диктаторский» пыл. Продолжая мерить шагами зал, он лихорадочно размышлял, как превратить этих напуганных и деморализованных офицеров в опору своей власти. Нужно было срочно найти правильные слова и жесты, чтобы вселить в них уверенность и заручиться безоговорочной поддержкой.

— Представляете, в этот раз на нем был «Ратник 550»-ой модели! — ухмыльнулся Демид Александрович, покосившись на свой помятый и поврежденный эндоскафандр, грудой железа валявшийся рядом на полу.

— Как же вам удалось одержать верх, господин командующий? — осторожно спросил вице-адмирал Карпухин, подходя к бронескафу и изучая его. Несмотря на то, что был выше диктатора по званию, однако полностью признавая за Зубовым главенство. В его голосе сквозило неподдельное удивление, смешанное с нотками уважения и даже благоговения перед невероятными способностями нового лидера. Карпухин не мог скрыть своего восхищения тем, как ловко и стремительно Демид Александрович расправился с могущественным противником.

Демид в ответ лишь загадочно улыбнулся.

— Можно сказать, что меня спасла любовь, — произнес он, не став далее продолжать эту тему. Адмиралы переглянулись между собой в немом изумлении, гадая, что же имел в виду их командующий и какие еще секреты скрывает этот необычный человек.

— Но, вернемся к текущим делам… — решительно сменил тему разговора Зубов, давая понять, что сейчас не время для лирических отступлений. Его взгляд вновь стал острым и пронзительным. Демид Александрович обвел присутствующих тяжелым взглядом, словно оценивая их готовность немедленно приступить к исполнению его приказов.

— Простите нас, господин адмирал, — ответил за всех собравшихся Карпухин, склонив голову в знак покорности и признания своей вины, — но мы не смогли заставить себя стрелять по кораблям своих боевых товарищей…

Зубов, видя терзания своих подчиненных, подошел ближе и положил руку на плечо Карпухина в знак поддержки. Этот жест, полный сочувствия и одновременно твердости, должен был показать адмиралам, что их командующий разделяет их боль, но при этом не позволит эмоциям взять верх над разумом и необходимостью.

— Я все понимаю, — кивнул Демид Александрович, сжимая плечо своего преданного помощника, — но, как бы ни было больно, нам все равно придется с ними сражаться, ибо теперь «черноморцы» наши непримиримые враги. А главное — первостепенные… Каждое его слово падало, словно камень в гулкую тишину зала, отдаваясь гулким эхом в сердцах присутствующих. Зубов безжалостно вскрывал саму суть проблемы, не оставляя места для сантиментов и колебаний.

— Потому, как планета Санкт-Петербург-3 и система «Ладога», в которой мы находимся, расположена в довольно-таки отдаленном секторе пространства без малого за десять звездных систем от «Новой Москвы», — продолжал он, указывая на мерцающую над столом голографическую карту сектора. — Поэтому добраться до нее флотам Птолемея или Дессе будет гораздо сложнее и дольше, чем остающимся здесь нашим с вами в недавнем прошлом товарищам, а сейчас являющимися нашими противниками — господам «черноморцам».

Адмиралы, сгрудившись вокруг проекции, внимательно изучали расстановку сил, прикидывая возможные векторы атаки и пытаясь предугадать намерения противника. Их лица, освещенные призрачным голубоватым сиянием, казались застывшими масками, на которых отражалась вся тяжесть принимаемых решений и ответственности за судьбы миллионов колонистов.

— Вы действительно думаете, что они решаться напасть? — задали вопрос сразу несколько дивизионных адмиралов, в их голосах сквозили нотки недоверия и даже некоторой наивной надежды на то, что бывшие соратники одумаются и не пойдут на открытую конфронтацию. Эта робкая вера в лучшее, столь неуместная сейчас, лишь подчеркивала всю сложность и неоднозначность ситуации.

Зубов, услышав этот вопрос, резко выпрямился и посмотрел на своих подчиненных с нескрываемым раздражением и даже некоторой долей презрения. Он не мог поверить, что эти закаленные в боях адмиралы все еще цепляются за призрачные надежды и не желают смотреть правде в глаза.

— Я в этом уверен на все сто процентов, — отрезал Демид Александрович. — Сейчас они действуют эмоционально, желая лишь выбраться из системы и затеряться в пространстве. Однако совсем скоро, придя в себя, господа Хиляев и Красовский непременно попытаются взять реванш…

Зубов говорил жестко и безапелляционно, стараясь донести всю серьезность ситуации и необходимость решительных действий.

— И если мы не остановим их сейчас, пока они растеряны и после смерти Самсонова дезорганизованы, то не позже, чем через стандартную неделю они вернутся сюда со всем своим Черноморским флотом, и тогда уже мы окажемся в меньшинстве, и будем просить пощады, которую от этих ребят уж точно не получим…

Эти слова, произнесенные зловещим полушепотом, окончательно развеяли всякие сомнения и колебания. Адмиралы, переглянувшись, взяли себя в руки и расправили плечи, готовые немедленно приступить к выполнению приказа своего командующего. Они понимали, что промедление сейчас смерти подобно и любая оплошность может стоить им не только флота, но и самой жизни.

— Вследствие чего ожидаем вашего приказа, господин адмирал, — в унисон отчеканили адмиралы, вытягиваясь во фрунт перед Зубовым. — Одно ваше слово и мы исправим допущенную оплошность и сурово накажем изменников!

В их глазах пылал праведный гнев и жажда возмездия.

— Необходимо как можно скорей догнать и разоружить «черноморские» дивизии! — продолжал Демид, окончательно придя в себя и уже разработав в своей голове план дальнейших действий. — От того как быстро это удастся сделать, будет зависеть наше будущее… Экипажи на кораблях Черноморского флота еще не в курсе произошедшего, и, уверен, что многие из космоморяков поддержат именно меня. Так что догнав как можно быстрей беглецов у вас есть все шансы, не вступая в сражение вернуть наши корабли вместе с командами…

Адмиралы, внимая своему лидеру, лихорадочно прикидывали в уме возможные сценарии развития событий.

— Разве вы не возглавите эту погоню? — спросил вице-адмирал Карпухин, вопросительно глядя на Зубова. В его голосе сквозило удивление, смешанное с некоторым разочарованием. Он явно рассчитывал, что новый командующий лично поведет флот в бой, вдохновляя своим примером.

— Я, лично, к сожалению, не смогу сейчас покинуть Санкт-Петербург, так как должен взять под контроль все министерства и ведомства, — ответил на это Демид Зубов, глядя прямо в глаза Карпухину, — а также переловить всех приспешников Самсонова, пока те не подняли мятеж здесь на планете. Так же мне как можно скорей необходимо встретиться с малолетним императором Иваном и сообщить ему и его сестре, о том, что власть поменялась.

Зубов говорил твердо и решительно, давая понять, что его решение не подлежит обсуждению. Он отчетливо сознавал, что сейчас на кону стоит не только его личная власть, но и стабильность всей империи. Малейшая искра недовольства или смуты могла в одночасье перерасти в пожар бунта и хаоса.

— Поэтому командовать погоней за Красовским и остальными я назначаю вас, адмирал Карпухин… — продолжил он, пристально глядя на своего подчиненного. В этом взгляде читался не только приказ, но и вызов, словно Зубов испытывал своего адмирала на прочность, проверяя его готовность взять на себя ответственность за исход операции.

Карпухин, встретившись глазами со своим командующим, моментально осознал всю серьезность возложенной на него миссии.

— Благодарю, господин командующий, за то доверие, которое вы мне оказали, — браво ответил тот, широко улыбнувшись и вытянувшись по стойке «смирно», — и заверяю, что вы не разочаруетесь в выборе командира эскадры загонщиков…

В голосе Карпухина звучала неподдельная гордость и воодушевление. Он явно рассматривал эту миссию не только как свой долг, но и как шанс проявить себя, доказать свою преданность. Адмирал прекрасно понимал, что от успеха порученной ему операции во многом будет зависеть его дальнейшая карьера, а, возможно, и сама жизнь.

Зубов, видя горячий отклик своего подчиненного, позволил себе слегка улыбнуться краешком губ. Он был доволен тем, что не ошибся в выборе исполнителя и может полностью положиться на Карпухина в этом деликатном и архиважном деле.

— Надеюсь, — кивнул Демид Александрович, одобрительно хлопнув адмирала по плечу, — Хорошо, тогда не будем терять времени. Вице-адмирал берите все имеющиеся «резервные» и сводные дивизии флота и догоните «черноморцев». Гвардия остается со мной в виде усиления гарнизона планеты и крепости Кронштадт…

Зубов вновь заговорил сухо и по-деловому, переходя от лирики к конкретике.

— Повторюсь, когда настигните беглецов, непременно предложите им сдаться, — продолжал инструктировать он, — а если те откажутся — тогда не жалейте мерзавцев, и если потребуется, уничтожьте все крейсера и линкоры Черноморского космического флота до последнего. Нам нельзя позволить нашим новым врагам разжечь пламя сепаратизма в секторе и уж тем более соединиться с кем-нибудь из наших прежних противников…

Карпухин, внимая словам командующего, осознавая всю тяжесть и ответственность порученной ему миссии. Он понимал, что ему, возможно, придется принимать непростые решения и жертвовать жизнями бывших боевых товарищей во имя высшей цели. Но адмирал был готов к этому.

— Я все понял, господин командующий, — поклонился адмирал Карпухин, прижимая руку к груди в знак клятвы. — Ни один из отступников не уйдет от возмездия!

В итоге уже через четыре часа сто девяносто боевых кораблей одновременно прыгнули в громадную воронку перехода, пустившись в погоню за четырьмя «черноморскими» дивизиями…

…Демид Александрович же на правах самоназначенного диктатора-регента направился в императорские покои, расположенные в одном из крыльев дворцового комплекса. Стремительным шагом он пересекал анфилады роскошных залов, едва удостаивая взглядом их пышное убранство. Мысли Зубова были полностью поглощены предстоящей встречей с императорской семьей. Позади него, словно тени, следовали преданные телохранители, готовые по первому знаку защитить своего господина от любой опасности.

Было уже раннее утро, когда Зубов предстал перед императором и его старшей сестрой. Демид Александрович, как и до него Самсонов, ни во что не ставил малолетнего Ивана и относился к нему, не больше чем к кукле на троне. В глазах диктатора мальчик представлял собой лишь номинальную фигуру, призванную легитимизировать власть регента в глазах народа и имперской аристократии. Зубов даже не пытался скрыть своего пренебрежения к юному монарху, демонстрируя всем своим видом, кто здесь истинный хозяин положения.

Однако вот перед великой княжной, той, которую он по-прежнему боготворил, что в попытках забыть эти любовь даже проникся чувствами к ее искусственной копии, контр-адмирал до сих пор тушевался. Стоило Демиду увидеть Таисию, как его сердце забилось чаще, а на лице на мгновение промелькнула тень былых чувств. Он отчаянно пытался подавить в себе эту слабость, напоминая себе, что теперь он — всесильный правитель, а она — лишь пешка в его большой игре.

Вот и сейчас адмирал разговаривал с мальчиком, будто сам был его господином, а на Таисию Константиновну старался не смотреть, а если и бросал взгляды, то делал максимально каменное, безразличное лицо, показывая, что теперь девушка для него ничего не значит. Каждое слово Зубова сочилось высокомерием и сознанием собственного превосходства. Он говорил свысока, словно делая одолжение самим фактом своего присутствия в этих покоях.

— Сегодня ночью наш всеми любимый диктатор и регент — Иван Федорович Самсонов, скажем так, скоропостижно скончался от внезапного удара, — сообщил императорской семье, ехидно улыбаясь, Демид Зубов. В его голосе не было ни капли скорби или сожаления, лишь плохо скрываемое торжество и самодовольство. Он явно наслаждался произведенным эффектом, видя, как побледнели лица его собеседников при этом известии.

— В сложившейся обстановке, я, как старший по званию принял на себя командование объединенным флотом, а также управление министерствами Империи, — продолжал он, расхаживая по комнате и небрежно поигрывая перчатками. — Скорейшим делом для блага нашего государства сейчас является назначение вами, Ваше Величество, нового диктатора-регента. Без сильной, легитимной власти контроль над сектором нашего пространства может быть потерян. Я пришел задать вопрос, кого вы видите достойным кандидатом на столь почетную должность?

Произнося эту тираду, Зубов исподволь наблюдал за реакцией великой княжны, пытаясь уловить малейшие изменения в ее лице. Он все еще надеялся увидеть в ее глазах отблеск былых чувств, знак, что она помнит и ценит то, что было между ними. Но Таисия оставалась непроницаемой, словно каменное изваяние, лишь ее напряженная поза выдавала внутреннее смятение.

Мальчик-император, видя замешательство сестры, решился подать голос. Его детский голосок дрожал от волнения и страха, но он старался держаться с достоинством, подобающим его высокому титулу.

— Смерть господина Самсонова явилась шоком для нас, — робко произнес Иван Константинович, посмотрев на сестру, а потом снова взглянув на Зубова. — Я не могу так сразу ответить на ваш вопрос, господин контр-адмирал. Как я понимаю, сначала нужно провести встречу со всеми министрами Государственного Совета и фракциями в Сенате? На ней мы коллегиально и выберем кандидата на пост нового регента…

Демид слушал этот лепет со снисходительной ухмылкой, всем своим видом давая понять, что не намерен идти на поводу у капризов малолетнего императора. Его раздражала сама мысль, что какие-то министры и сенаторы будут указывать ему, кому отдать бразды правления. Он пришел сюда не просить, а ставить перед фактом.

— Прошу вас подумать над ответом, еще раз, Ваше Величество, — с явной угрозой в голосе, сказал Демид, наконец, переведя свой взгляд на Таисию. Этот тяжелый, пронизывающий взгляд, казалось, проникал в самую душу девушки, выворачивая наизнанку все ее тайные страхи и надежды. В нем читался недвусмысленный ультиматум — либо она убедит брата принять единственно верное решение, либо им обоим не поздоровится.

Таисия Константиновна все поняла и без слов. Взгляд ее прекрасных глаз, в которых Демид все еще пытался разглядеть теплоту их первых встреч оставался холодным и отстраненным. Тася прекрасно осознавала, что она и ее младший брат, несмотря на то, что диктатор Самсонов мертв, по-прежнему оставались во дворце в качестве обычных, пусть и почетных, но заложников.

Все ее надежды на то, что со смертью ненавистного регента они обретут истинную свободу, рассыпались в прах. Таисия видела, что Зубов, при всех своих притворных реверансах, смотрит на них как на пешки в своей игре, которыми можно пожертвовать в любой момент. И от этого осознания на душе у нее становилось невыносимо горько. Она многозначительно посмотрела на своего брата. Этот взгляд, полный тоски и отчаяния, говорил красноречивее всяких слов — у них нет выбора, они вынуждены подчиниться воле нового диктатора, если хотят сохранить жизнь.

— Ваше Величество, думаю, что лучшей кандидатуры, чем адмирал Зубов на такой высокий пост нам не найти, — медленно произнесла девушка, сжимая плечо мальчика. Ее голос звучал ровно и уверенно, но в глазах плескалась бездонная тоска. Таисия понимала, что своими словами она окончательно отдает себя и брата во власть человека, которого когда-то любила, но теперь боялась и презирала. Однако выбора не было — на кону стояли их жизни и будущее империи.

Иван, почувствовав руку сестры, несмело кивнул, словно ища у нее одобрения.

— Я согласен, — робко подтвердил маленький император. Его тонкий голосок дрогнул, выдавая охватившее его волнение.

Демид, услышав долгожданное согласие, позволил себе торжествующую улыбку. Он добился своего, заставив императорскую семью плясать под свою дудку. Теперь он мог диктовать свою волю и правила игры, не оглядываясь на чье-либо мнение.

— Не выразить словами той радости и гордости, которые меня сейчас переполняют, — довольно сухо сказал Демид Александрович, с трудом скрывая свое нетерпение поскорей покинуть эти покои. Он чувствовал на себе осуждающий взгляд Таисии и не мог дождаться момента, когда наконец избавится от ее немого укора. — Уверен, что в скором будущем оправдаю мне высокое доверие, Ваше Величество…

С этими словами Зубов резко развернулся и стремительно направился к выходу, даже не дожидаясь ответа или реакции своих собеседников. Его шаги гулко отдавались в гробовой тишине, повисшей в покоях после его ухода. Таисия и Иван остались наедине со своими мыслями и страхами, не смея нарушить давящее молчание…

Аудиенция была окончена максимально быстро, даже не успев начаться, все формальности были соблюдены, и Зубов мог немного расслабиться. Оказавшись за пределами личных покоев императора, он с облегчением перевел дух, словно скинув с плеч невыносимый груз. Теперь, когда власть была официально в его руках, можно было приступать к решительным действиям…

К своему удивлению, Демид Александрович обнаружил, что союзников у Самсонова в столице и других полисах на Санкт-Петербурге-3 обнаружилось не так много, как он ранее предполагал. Большинство чиновников, военных и аристократов поспешили присягнуть на верность новому правителю, опасаясь за свои должности и привилегии. Они с готовностью меняли свои убеждения и приоритеты, стремясь оказаться поближе к новому источнику власти.

А тех, кто с оружием в руках был готов сопротивляться новому режиму, оказалось и того меньше. Единственными, кто оказал вооруженное сопротивление, стали немногочисленные космопехотинцы с кораблей Черноморского флота, которые были расквартированы на окраине столицы незадолго до случившегося переворота. Эти отчаянные смельчаки, верные присяге и кодексу чести, отказались признавать легитимность нового диктатора и решили стоять до конца.

Несколько дней на окраинах города шли ожесточенные бои. Космопехотинцы, используя свой опыт и смекалку, умело оборудовали укрепленные позиции в развалинах заводов и жилых кварталов, превратив их в импровизированные крепости. Однако их сопротивление штурмовые гвардейские батальоны Зубова быстро подавили, перебив практически всех находящихся на планете «черноморцев»… Улицы городов обагрились кровью доблестных защитников старого режима, павших под безжалостным огнем «преображенцев» и «семеновцев». Лишь немногим удалось скрыться и затаиться, дожидаясь своего часа для возмездия.

В целом планета не сильно-то и заметила смену власти. Обыватели, занятые своими повседневными заботами и хлопотами, лишь пожимали плечами, услышав об очередном перевороте. Для них, что один диктатор, что другой — лишь бы большой войны и орбитальной бомбардировки не было и с продовольствием перебоев не наблюдалось. Жизнь в масштабах огромной Российской Империи текла своим чередом, мало меняясь от капризов властителей.

Демид Александрович больше опасался того, что остальные звездные системы, включая соседние провинции не признают легитимность нового диктатора и в них, в частности в «Ингерманландии», на космоверфях центральной планеты которой по-прежнему на огромных принтах строились новые боевые дредноуты для его флота, может подняться на восстание местных гарнизонов и эскадр охранения.

А спусковым крючком для этого прежде всего могут стать тем самые подлые адмиралы-«черноморцы», что увели свои дивизии с орбиты Санкт-Петербурга и не принявшие переворот. Демид прекрасно понимал, что сейчас эти люди представляют для него наибольшую угрозу. Своим примером неповиновения они могли вдохновить других на бунт и сопротивление, став знаменем для всех недовольных новой властью.

Именно поэтому последующие дни теперь уже новоизбранный диктатор-регент Демид Зубов с нетерпением ждал новостей от вице-адмирала Карпухина, которого он послал догнать и обезвредить беглецов… От успеха этой миссии зависело спокойствие в остальных частях Империи. Зубов не находил себе места, мучимый дурными предчувствиями и опасениями, что вверил столь важное дело не самому надежному исполнителю…

Тиса все это время находилась рядом со своим «возлюбленным», не отходя от него ни на шаг и став одновременно Демиду — любовницей, советником и телохранителем. Зубов все больше привязывался к этой удивительной девушке-андроиду, находя в ней и утешение, и поддержку. Она была его островком спокойствия в бушующем море интриг и тревог, дарила ему мгновения забвения и умиротворения.

Наша обворожительная искусственная псевдо-княжна оказалась чрезвычайно полезной диктатору. Когда надо было быть нежной, она становилась таковой, окутывая Демида аурой женственности и ласки. Когда ему нужен был верный друг — девушка-андроид давала разумные и выверенные советы, помогая принимать сложные решения и справляться с грузом ответственности.

Тиса постоянно подбадривала Демида, когда тот был растерян и смущен от неопытности в делах управления, и от груза ответственности, взваленного на себя. Ее мягкие слова и ободряющие улыбки действовали на диктатора лучше любого бальзама, придавая ему сил и уверенности в себе. С ней он чувствовал, что сможет преодолеть любые трудности и препятствия на своем пути.

После этого Демид уже не представлял себя без Тисы, и, как бы фантастично это не звучало, новейшая модель робота в какой-то момент стала практически соправительницей нового хозяина «Ладоги»… Возможно, со стороны это могло показаться безумием, но сейчас Зубов доверял Тисе, как самому себе, видя в ней не просто механизм, а родственную душу и незаменимого соратника.

Вместе они принимали судьбоносные решения, вершили судьбы и строили планы на будущее. Их странный союз, балансирующий на грани любви и расчета, человеческих чувств и холодной логики машины, стал чем-то новым для всех, кто за этим наблюдал…