Адмирал Империи – 38

Глава 13

Место действия: звездная система HD 60901, созвездие «Тельца».

Национальное название: «Ладога» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется Гвардейской Императорской Эскадрой.

Точка пространства: орбита планеты Санкт-Петербург-3.

Дата: 16 июля 2215 года.

Спустя трое стандартных суток Черноморский космический флот, наконец, вышел из подпространства, заполняя своими крейсерами и линкорами и… галерами столичную звездную систему «Ладога». Сотни кораблей россыпью фигурой серого и темно-красного цветов разом заполнили мониторы радаров и тактические карты. Это была воистину грозная армада, способная одним своим видом повергнуть в трепет кого угодно.

Но только не Демида Зубова. Диктатор-регент, похоже, давно поджидал этих незваных гостей и успел как следует подготовиться к теплому приему. Его эскадра, пусть и существенно уступающая в числе вымпелов, но зато закаленная в боях и учениях, а также фанатично преданная своему вождю, уже встречала противника в полной боевой готовности вблизи координат подпространственного прыжка.

Как только корабли «черноморцев» и османов выбросило в «Ладогу» в семнадцати миллионах километров от Санкт-Петербурга-3, по приказу командующего Зубова четыре «резервные» дивизии немедленно выстроились в атакующие «конусы», нацелив носовые батареи на вражеские порядки. Сам же контр-адмирал во главе двух своих лучших, гвардейских дивизий, оставался пока в резерве, готовый в любой момент ринуться в самое пекло и поддержать навал.

Рядом с диктатором на капитанском мостике флагманского линкора «Москва» находилась и его возлюбленная, а, что можно и так ее назвать — Тиса. Девушка-андроид спокойно и сосредоточенно всматривалась в передвижение масс кораблей на тактической карте, горящей в центре командного отсека, словно прикидывая в уме наиболее удачные маневры и цели для атаки. Ее мозг, напичканный терабайтами тактических схем и исторических данных, наверняка просчитывал все возможные варианты предстоящего сражения. И, судя по едва заметной полуулыбке, играющей на губах этой искусственной красавицы, расклад ее полностью устраивал.

У самой же планеты Санкт-Петербург-3, в виде охранной группы, Зубов оставил те самые сорок пять кораблей, что номинально подчинялись сейчас Тисе, она же Лже-Таисия. Конечно, для планеты со статусом новой имперской столицы такое прикрытие могло показаться недостаточным. Но контр-адмирал прекрасно знал, что ему нечего опасаться за свои тылы. Ведь на орбите Санкт-Петербурга располагалась неприступная крепость-«вагенбург» Кронштадт, чьи прозрачные стены и стационарные орудийные батареи могли без особого труда отразить нападение любого, даже самого многочисленного вражеского флота, рискнувшего сунуться в запретную зону. Так что сорока пяти вымпелов Тисы будет вполне достаточно, чтобы при необходимости поддержать защитников цитадели огнем и помочь отсечь прорвавшиеся к планете корабли противника.

— Ну что, вот мы и встретились, — усмехаясь, произнес Демид Александрович, обращаясь через экран к своим бывшим боевым товарищам, а ныне непримиримым врагам — адмиралам Черноморского космофлота. — Как я погляжу, вы не шибко-то спешили на свидание со старым другом. Случаем, не заплутали по дороге? Понимаю, понимаю — никому ведь не хочется раньше времени на тот свет отправляться, это вы верно рассудили, господа…

На лицах адмиралов-«черноморцев» появилось раздражение и ответные презрительные ухмылки. Похоже, Красовскому, Хиляеву и остальным явно не понравился этот едкий тон и скабрезные намеки со стороны Зубова. Да и вообще, кто дал этому выскочке и самозванному диктатору право так с ними разговаривать?

Но контр-адмирал уже Зубов сменил интонацию с иронической на угрожающе-сухую и резко бросил в микрофон:

— Только вот объясните-ка мне, господа хорошие, что это за османское сборище ублюдков болтается аккурат возле ваших кораблей? Да-да, вот эти темно-красные у которых командующим не кто иной, как сам адмирал-паша Бозкурт собственной персоной? Вы что совсем опустились, заведя дружбу с лютыми и непримиримыми врагами России, с этими убийцами и мародерами, на которых кровь сотен тысяч наших людей? Ха, тогда все ясно с вами, голубчики! Позор вам!

Эти слова, словно разящие клинки, полоснули по самолюбию «черноморцев». Адмиралы все как один аж побагровели от гнева и унижения. Да как смеет этот узурпатор обвинять их в предательстве и швырять в лицо подобные оскорбления⁈ Он сам в первую очередь предатель и клятвопреступник!

— Хватит паясничать, Зубов! — не выдержав, рявкнул в ответ Дамир Ринатович Хиляев. Глаза его пылали яростью, а пальцы до боли стискивали подлокотники командирского кресла. — Нечего тут распинаться о верности Российской Империи, когда сам по уши в крови невинных! Прирожденный убийца, мятежник и отступник, вот ты кто! Любитель стрелять в спину сильным мира сего, мать твою! Лучше заткнись и сдавайся подобру-поздорову, у тебя все равно нет никаких шансов на победу! Посмотри на карту, идиот, у нас сейчас кораблей в два раза больше, чем в твоей жалкой эскадре!

Но Зубов лишь презрительно хмыкнул в ответ:

— Значит, больше мусора придется убрать техническим службам после того, как я вас в порошок сотру, только и всего! За дело, орлы!

И тут же, не тратя более время на пустую болтовню, диктатор-регент отдал приказ своим дивизиям атаковать. Похоже, «черноморцы» совершенно не ожидали, что их противник, уступающий им в числе, первым пойдет в навал. Но Демид Зубов изначально не думал размениваться на мелочи вроде позиционного маневрирования и перестрелки с дальней дистанции. Вместо этого он нанес мощный, сокрушительный удар прямо в центр вражеского построения, туда, где кучно держались османские корабли под командованием адмирала-паши Бозкурта. Видимо Демид Александрович, хотел сразу же выбить противнику зубы и лишить «черноморцев» помощи этих воинственных, но недисциплинированных союзников.

Две турецкие дивизии из четырех не выдержали столь стремительной и яростной атаки. Залпы плазменных орудий и быстрое сближение, словно огненные вихрь, кораблей Зубова посеяли панику в рядах османов. Не прошло и получаса, как существенная часть кораблей авангарда флота Южных Сил Вторжения в ужасе уже разлеталась кто куда, словно перепуганные муравьи, в которых ткнули палкой. Не выдержав массовой атаки кораблей Зубова, османы начали в беспорядке метаться по сектору боя. Адмирал Бозкурт видя, что часть его флота разбегается, вышел навстречу врагу со своими дивизиями, пополненными новоприобретенными у Гуля и остальных русскими крейсерами и линкорами. Ему удалось на какое-то время сдержать натиск кораблей контр-адмирала Зубова и дать возможность своим союзникам — «черноморцам», выстроиться в «конусы» для контратаки. Это неожиданное препятствие несколько сбило наступательный порыв наступающих и дало черноморцам столь необходимое время сориентироваться…

Первым на Зубова налетел вице-адмирал Хиляев. Без лишних церемоний он повел свою 9-ю «линейную» с одного из направлений, намереваясь одним мощным ударом пробить брешь в его построении. Грозные линкоры и крейсера, ощетинившись орудиями, словно разъяренные быки, устремились вперед, не обращая внимания на плотный заградительный огонь.

Сам Дамир Ринатович, стоя на мостике своего флагмана «Ретвизан», с мрачным удовлетворением следил за тем, как один за другим гаснут на экранах вражеские значки. Его глаза горели яростным огнем, а на скулах ходили желваки от напряжения. Он словно вкладывал всю свою ненависть и боль утраты в каждый залп, в каждый рывок. И эта неистовая ярость, казалось, передавалась его людям, заставляя их сражаться с удвоенной силой.

Стремительная атака дивизии вице-адмирал Хиляева привела в замешательство наступающих. Их некогда стройные порядки смешались, корабли сталкивались друг с другом, пытаясь уклониться от огня и таранных действий. Казалось, еще немного — и вся эскадра диктатора-регента обратится в бегство.

Но Зубов не был бы собой, если б позволил застать себя врасплох. Опомнившись от первого шока, он с холодной яростью бросил в контратаку сразу две свои «резервные» дивизии, намереваясь взять в клещи подразделение Хиляева. Маневр был рискованный — на остальных участках «фронта» силы диктатора неизбежно ослабевали. Но азарт схватки, похоже, туманил разум Демида Александровича, толкая его на столь опрометчивые действия.

В итоге сомкнуть «клещи» вокруг 9-й «линейной» ему так и не довелось. Потому что в этот самый миг, словно по команде, в бой вступили один за другим остальные соединения Черноморского космического флота. Дивизии Елизара Орлова и Александра Красовского, до того выжидавшие момент и находящиеся на флангах, вдруг дружно ринулись вперед, перестраиваясь на ходу в хищные атакующие «клинья». Таким образом попытка диктатора обойти с боков увязший в битве дивизию Дамира Хиляева обернулась для него самого угрозой быть отсеченным от основных сил и окруженным.

Поняв это, контр-адмирал Зубов немедля скомандовал общий отход. Его корабли, огрызаясь напоследок, стали отходить на заранее подготовленные позиции, под прикрытие второй «линии» обороны, состоящей из двух гвардейских дивизий. Демид Александрович скрипел зубами от бессильной ярости, но, как опытный космофлотоводец, понимал, что иного выхода у него нет. Первая атака, стремительная и дерзкая, и самая мощная, в итоге с треском провалилась. Не считать же за успех поражение двух дивизий незадачливого Бозкурта, которые сразу после первого удара в панике разбежались по космосу, даже не пытаясь оказать достойного сопротивления. Хотя, конечно, и они потеряли немало кораблей. Но явно не столько, сколько рассчитывал Зубов, обрушивая на османов всю свою мощь.

— Неплохая попытка, — ухмыльнулся Дамир Ринатович Хиляев после того, как стороны ненадолго разошлись на безопасное друг от друга расстояние. Лицо его раскраснелось, но в черных глазах плясали веселые искорки. Адреналин боя все еще бурлил в крови, требуя выхода. — Только, видать, запамятовал ты, Демид Александрович, что воюешь не с какой-то там сворой одичалых пиратов, а с регулярным космофлотом Российской Империи! Мы тебе не Бозкурт с его сбродом, от одного вида золотых орлов на бортах твоих гвардейских дредноутов по кустам разбегаемся…

По эфиру прокатился раскатистый хохот «черноморцев», слышавших слова своего командующего. Зубов на мгновение скривился, словно от зубной боли, но тут же вернул на лицо маску ледяной невозмутимости. Нельзя показывать врагу свою слабость, даже если внутри все кипит от унижения и гнева.

— То была лишь разведка боем, пристрелка, если угодно, — процедил он сквозь зубы, всем своим видом излучая презрение. — Поверь, Дамир Ринатович это были лишь цветочки. Ягодки будут впереди, причем очень скоро. Так что не радуйся раньше времени.

— Ишь ты, пристрелка ему, видите ли, понадобилась! — продолжал веселиться Хиляев, нисколько не испугавшись угроз контр-адмирала. — Ну-ну, пристреливайся, новоявленный диктатор, пристреливайся. Глядишь, и попадешь куда надо. Ха-ха! Ладно, шутки в сторону. Раз уж ты нас так любезно поприветствовал, то теперь наш черед ответить взаимностью…

И словно в подтверждение его слов, Черноморский космический флот, оправившись от первого удара, почти сразу и всем составом перешел в полномасштабное наступление. Казалось, гигантская многорукая махина вдруг пришла в движение, поводя стальными плечами-дивизиями. По всей плоскости «фронта», от края до края, вспыхнуло ожесточенное сражение. Линкоры и крейсера таранили друг друга, сцеплялись бортами, постоянно изрыгая потоки плазмы из своих палубных батарей. Корабли двух противоборствующих сторон, словно своры бешеных псов, накидывались на врага, не жалея ни себя, ни его. А в это время с тыла подтягивались к месту битвы и занимали свои позиции те самые корабли гарнизонных групп, усиливая ряды атакующих.

Через некоторое время и четыре дивизии космофлота Ясина Бозкурта, опомнившись после недавней схватки и наскоро залатав пробоины, вновь вступили в дело. На сей раз османы держались куда увереннее, словно стыдясь прежней трусости. Да и куда им было деваться? Не к лицу правоверным, воинам великого султана, прятаться во второй «линии», когда гяуры вовсю хозяйничают в космосе. Вот и кинулись, скаля зубы, в общую свалку, благо, чужой крови им всегда было не жалко.

Демид Зубов, хмуря брови, напряженно всматривался в тактическую карту. То тут, то там его линия обороны прогибалась и трещала под натиском кораблей противника. Многие его вымпелы уже выбыли из строя, дивизионные адмиралы отчаянно молили о подкреплении. Но диктатор медлил, не спешил вводить в бой свой главный резерв — две лучшие гвардейские дивизии. Он всем сердцем верил в мужество и стойкость своих бойцов, в опыт и решимость командиров. И, стиснув зубы, продолжал наблюдать, как адская мясорубка перемалывает его эскадру, изматывая ее, но пока не ломая…

Космический бой кипел, не переставая, уже целый стандартный час. Казалось, сама пустота плавилась и содрогалась от ярких трассирующих плазмоидов, вырывающихся из жерл палубных орудий и яростных воплей сражающихся в эфире. Вспышки плазменных разрядов озаряли мрак, словно адские молнии, прочерчивая пространство огненными росчерками. То стерильной черноте распускались короткоживущие цветы взрывов — это гибли, разорванные в клочья детонацией погребов и реакторов, боевые корабли. Словно неистовый смерч, крутились, сшибаясь лоб в лоб, две огромные армады: с одной стороны объединенный флот «черноморцев» и османов, с другой — эскадра мятежного диктатора Демида Зубова.

Ни та, ни другая сторона не хотела уступать. Бились насмерть, до последнего вздоха, до последнего светящегося огонька на тактическом дисплее. Личная ненависть, застарелые обиды, идейные разногласия — все смешалось, все стало неважным перед лицом одной цели: уничтожить врага, стереть в космическую пыль, растоптать и выбросить жалкие остатки на погребальный костер вечности. Даже банальный инстинкт самосохранения, казалось, отступил сейчас на второй план. В бой бросались, рискуя собой и экипажами. Никто не хотел выжить — все жаждали победить.

Несмотря на численное превосходство «черноморцев» и османов, им так и не удалось прорвать строй кораблей диктатора и обратить их в бегство. Те держались и дрались с отчаянной злостью обреченных, не позволяя взломать свои порядки. Каждый подбитый корабль, каждую пробоину в броне они компенсировали звериной яростью и презрением к смерти. Сам Демид Зубов стоя на мостике флагмана, бесстрашно вел своих орлов в атаку за атакой, ни на миг не задумываясь о том, что может погибнуть. Его глаза горели безумным огнем фанатика, на губах застыла зловещая ухмылка берсерка. Контр-адмирал словно упивался происходящим, наслаждался адской какофонией и ослепительными всполохами разрывов.

В конце концов, не выдержав чудовищного напряжения, корабли нападающих стали один за другим выходить из боя и отступать на прежние позиции для перегруппировки и восстановления мощностей. На лицах Хиляева и Красовского застыло выражение мрачного недоумения пополам с бессильной яростью. Они никак не могли взять в толк — почему? Почему эти безумцы, имея вдвое, а то и втрое меньше кораблей, продолжают так неистово сопротивляться? Да еще и нападают, лезут на рожон при первой возможности? Откуда в них эта самоубийственная решимость, это ослиное упрямство и наплевательское отношение к собственным жизням?

Но размышлять над загадками человеческой психологии времени у них не было. Потому что стоило «черноморцам» хоть немного перевести дух и, так сказать, залатать пробоины, как Демид Зубов, на свою и их погибель, вновь ринулся в бой. Как и прежде, он сам возглавил атаку, стоя на мостике лейб-линкора «Москва», окруженный кораблями двух лучших, гвардейских дивизий — Преображенской и Семеновской. Эти громадные дредноуты с золотыми двуглавыми орлами на носах неслись сквозь космос, извергая потоки плазменного огня, круша и сминая все на своем пути. За ними, чуть поодаль, пристроились остальные верные диктатору соединения. И пусть большинство из них уже изрядно поистрепались в предыдущих схватках, но по-прежнему рвались в самое пекло, словно алчущие крови демоны.

Эскадра Зубова вновь с лихим кавалерийским посвистом врубилась в еще не до конца перестроившиеся порядки османов. Да, при этом они теряли много бортов, подставляясь под перекрестный огонь, но упорно, методично продвигались вперед. Казалось, этим фанатикам важнее деморализовать врага, посеять панику в его рядах, нежели сохранить собственные жизни.

Не готовые к столь дерзкому и стремительному натиску османы дрогнули. Не привыкли они к таким свирепым схваткам, с безоглядной решимостью и презрением к смерти. Ведь совсем недавно русские сами бежали от них, поджав хвосты! А тут — словно с цепи сорвались, в горло вцепились бульдожьей хваткой и рвут вперед, несмотря ни на что… Многие капуданы, едва завидев приближение кораблей «преображенцев» и «семеновцев», спешили убраться с их пути, не вступая в бой. А самые робкие или благоразумные и вовсе самовольно покидали строй, выходя из сражения.

Впрочем, даже столь отчаянная атака Гвардейской Императорской Эскадры не могла в одночасье переломить ход битвы. Слишком велико было численное превосходство черноморско-османского флота. На место каждого убегающего из сектора боя или подбитого корабля тут же вставали два новых, свежих, рвущихся в битву. Особенно ощутимую лепту в общее дело вносили соединения адмиралов Гуля и Красовского. 27-я и 10-я «линейные» дивизии быстро пришли на помощь дрогнувшему было космофлоту Ясина Бозкурта и его командирам. Османы в итоге пришли в себя и контратаковали…

И вновь Демиду Зубову пришлось с проклятьями отводить назад свою потрепанную гвардию. Слишком много великолепных кораблей и его лучших людей он потерял в последней безумной атаке. Требовалась передышка, чтобы заделать пробоины, подлатать энергетические щиты, да и просто дать экипажам краткий отдых. Конечно, контр-адмирал прекрасно понимал, что это — лишь краткая отсрочка неизбежного. При таком раскладе рано или поздно его эскадра будет перемолота в труху, как бы отчаянно ни сопротивлялась. Но пока в его распоряжении оставался хоть один верный корабль, хоть один преданный космоморяк, Демид Александрович был намерен сражаться до конца.

На траурно-мрачном от усталости и напряжения лице Зубова не дрогнул ни один мускул, когда он повернулся к Тисе — своей верной спутнице и советчице. Лишь в самой глубине его черных глаз мелькнуло и тут же погасло что-то похожее на обреченность пополам с тоской.

— Ты должна немедленно покинуть мой флагман и расположение флота, — отрывисто бросил Демид, словно отдавая приказ. — Лети под защиту крепости Кронштадт, там тебе ничто не будет угрожать.

— Что⁈ Нет! Я не оставлю тебя здесь одного, мой адмирал! — с жаром воскликнула Тиса, красивое лицо которой исказилось от волнения и негодования. Ее казалось хрупкие плечи затряслись то ли от страха, то ли от бешенства. — Мое место рядом с тобой, что бы ни случилось! Вместе до конца, ты же обещал!

Она яростно сверкнула своими глазами, в которых, казалось, плескалось неподдельное отчаяние. Но затем, словно осененная ужасной догадкой, вдруг сникла и спросила упавшим голосом:

— Ответь мне честно… Мы проигрываем эту битву, да? Признайся, у нас нет шансов выстоять?

— Сейчас трудно сказать с уверенностью, но сил у нас точно меньше, чем у врага, — печально констатировал контр-адмирал Зубов, устало откидываясь в командирском кресле. Его лицо, обычно решительное и волевое, сейчас осунулось и посерело от понимания происходящего и неизбежности поражения. — Я ведь рассчитывал, что своими стремительными атаками смогу вначале рассеять и деморализовать османов, а уж затем, пользуясь замешательством Бозкурта, разобраться с основными силами «черноморцев». Но, к сожалению, как видишь, эта тактика не удалась — их просто слишком много, а главное — они, как и мы желают драться до конца. На каждый наш залп они отвечают двумя, на каждый таранный удар — тремя контрвыпадами. И, что хуже всего, успевают прикрывать и эвакуировать свои поврежденные корабли до того, как те получат критические повреждения. Эх, будь у меня сейчас хотя бы вдвое больше кораблей…

Контр-адмирал с досадой стукнул кулаком по приборной панели управления, и этот жест красноречивее всяких слов говорил о том бессилии и отчаянии, что сейчас владели молодым человеком. Демид Александрович чувствовал, что победа ускользает из рук, что фортуна отворачивается от него. И это бесило его, злило до зубного скрежета.

Тиса, все это время неотрывно следившая за боем на голограмме тактической карты, конечно же, тоже прекрасно видела и понимала безнадежность их положения. Ее совершенный электронный мозг, способный просчитывать миллионы вариантов и комбинаций в минуту, уже давно пришел к неутешительному выводу — исход сражения предрешен. Чуда не случится, враг возьмет верх. Это лишь вопрос времени. То, что она сейчас заламывала руки и чуть ли не плакала, было лишь театральной постановкой, рассчитанной на Зубова и всех находящихся сейчас в рубке линкора «Москва».

— Я сделаю так, как ты прикажешь, мой адмирал, — произнесла она бесстрастным, лишенным всяких эмоций голосом. Только в самой глубине ее карих глаз промелькнуло и тут же погасло нечто, отдаленно напоминающее печаль и сожаление. Видимо, где-то в закоулках позитронного разума еще теплилась привязанность к этому усталому, постаревшему за последние часы человеку.

Зубов, кажется, даже не заметил этой странной интонации. Он весь был поглощен разворачивающейся на экранах трагедией, лихорадочно ища и не находя выхода.

— Вот что, Тиса, — решительно произнес контр-адмирал после минутного раздумья. — Отправляйся на Санкт-Петербург-3 и лично проследи, чтобы весь императорский двор, включая малолетнего царя и его старшую сестру, а также все министерства и ведомства начали срочную, немедленную эвакуацию с планеты на орбитальную крепость Кронштадт. На сборы — максимум пару часов, больше мы не можем себе позволить. Берите только самое ценное и необходимое… Да, и не забудь про казну, эти контейнеры, пусть в них и не попасть «черноморцам» нельзя отдавать ни в коем случае! Как все перевезете — активируйте силовые щиты крепости на полную мощность и приготовьтесь к длительной осаде…

Демид Александрович на мгновение умолк, собираясь с мыслями и одновременно следя за ситуация в пространстве, где флоты противника уже начинали перестроение и готовились к очередному навалу. Видя, что время еще есть контр-адмирал продолжил уже чуть спокойнее:

— К счастью, гарнизон орбитальной крепости у нас надежный, до зубов вооруженный и экипированный. Да и стационарные орудия Кронштадта слишком мощные, чтобы «черноморцы» рискнули сунуться на расстояние выстрела. Так что за его стенами тебе и остальным нашим сторонникам нечего опасаться… Ах да, чуть не забыл — как только завершишь эвакуацию гражданских, сразу же пришли сюда ко мне в подкрепление те сорок пять вымпелов, что я оставил на орбите для охраны. Боюсь, у меня совсем не осталось резервов, чтобы и дальше держаться против такого превосходящего противника. Эти корабли просто обязаны переломить ход сражения в нашу пользу, или, по крайней мере, позволят нам организованно отступить к Кронштадту для перегруппировки…

В голосе Демида впервые за все время их знакомства прорезались умоляющие, почти просительные нотки. Казалось, он уже не приказывает, а скорее просит свою единственную доверенную соратницу о помощи.

Неожиданно Тиса шагнула вперед и, упав на колени возле командирского кресла, страстно, совсем по-человечески схватила Зубова за руку. В ее глазах стояли самые настоящие слезы — удивительное зрелище для бездушной машины…

— Умоляю, любимый, не геройствуй! — вскричала она с неподдельным чувством. — Обещай мне, что не станешь бессмысленно жертвовать собой! Если почувствуешь, что враг берет верх, окружает тебя — немедленно уходи в отступление вслед за мной! Кронштадт примет тебя, мы вместе организуем оборону… Только, ради всего святого, останься в живых!

Она всхлипнула и уткнулась лицом в его широкую ладонь, и плечи ее затряслись от рыданий — совсем как у настоящей, живой девушки. Но Зубов, смущенный тем, что эту сцену видят сейчас его подчиненные, не менее шокированные, чем он, лишь высвободил руку и отстранил Тису от себя. Не грубо, но решительно. Лицо его окаменело, губы сжались в тонкую линию.

— Все, хватит! Улетайте немедленно, Ваша Высочество — это приказ! — почти выкрикнул он, кивнув в сторону выхода и продолжая играть комедию для других, что перед ними сейчас находится настоящая великая княжна Таисия Константиновна. — Нечего тут разводить сырость! Слезами горю не поможешь. Лучше поторопись, каждая минута на счету. Ну а я… Я обещаю, что буду беречь себя насколько это возможно в такой ситуации. В конце концов, я еще не выполнил свой долг перед Империей и народом! Последние слова он произнес с нажимом, словно стараясь убедить в первую очередь самого себя.

Тиса медленно поднялась, утирая глаза тыльной стороной ладони. Всего за пару секунд она вновь обрела привычную невозмутимость и бесстрастность. Только в уголках искусственных губ затаилась странная, чуть горькая полуулыбка. Сканируя мимику и сетчатку глаз своего адмирала, девушка-андроид с кристальной ясностью осознала одну простую истину — Демид не уйдет, будет сражаться до конца. Потому что он так и не стал расчетливым комсофлотоводцем, оставшись одержимым войной простым гвардейцем-штурмовиком Такие, как он, не отступают и не сдаются. Они дерутся до последнего вздоха, до последней капли крови, пока не падут на поле брани, прихватив на тот свет как можно большее число своих врагов. Честь и упоение битвой для таких людей важнее жизни и здравого смысла.

Что ж, видимо, такова его судьба. Тисе оставалось лишь принять это как данность. В конце концов, не ей, машине с искусственным интеллектом, судить о высоких материях вроде воинского долга и самопожертвования. Ее роль — исполнять заложенные создателями протоколы и программы. И раз уж «черноморцы» берут верх, то пора думать о следующем шаге. О том, как выжить самой и обеспечить выполнение списка заданий в своей электронной памяти.

Молча кивнув на прощание, Тиса резко развернулась и быстрым шагом покинула мостик флагмана. Уже через несколько минут ее шаттл, подобно серебристой стреле, устремился прочь от эпицентра кровавой битвы, унося прекрасного андроида-валькирию навстречу новой судьбе. А в ее светлой голове, между тем, уже созрел дерзкий план, подсказанный протоколами действия, заложенными гениальным профессором Гинце…