Адмирал Империи – 37

Глава 7

Место действия: столичная звездная система HD 35795, созвездие «Орион».

Национальное название: «Новая Москва» — сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: контролируется силами Коалиции.

Точка пространства: 30 миллионов километров от планеты Новая Москва-3.

Дата: 19 июня 2215 года.

Командующая 5-ой «ударной» дивизией — вице-адмирал Хромцова, с успехом выполнившая все основные пункты приказа первого министра, а именно: задержание, либо, что еще лучше, — ликвидация, пусть и не своими руками, Карла Юзефовича, а также получение генетического кода-доступа к файлу императорского завещания, со спокойным сердцем и душой возвращалась в Большой союзный лагерь. Огромная орбитальная база, служившая основным пунктом снабжения и ремонта для флота Империи, по-прежнему величественно парила над изумрудно-голубым шаром планеты Новая Москва-3.

Агриппина Ивановна, расслабленно откинувшись в командирском кресле на мостике флагмана, неспешно потягивала крепкий кофе и предавалась мечтам о блестящем будущем. Она небезосновательно ожидала щедрой награды за свои труды от руководства страны и уже грезила минимум о членстве в Государственном Совете Империи. Места в этом влиятельнейшем органе, как впрочем, и в министерствах, и в Сенате, после бегства диктатора Самсонова и всей этой чехарды с перестановками, заговорами и обвинениями друг друга в нелегитимности, оставались вакантными. Пришло время и ей занять достойное положение.

Да-да, и у Хромцовой — этой бесшабашной и, казалось, полностью сосредоточенной на военной карьере женщины, появились-таки честолюбивые планы о своем будущем. Проницательный ум, железная воля и решительность, подкрепленные блестяще проведенной операцией, открывали перед ней в этом хаосе и чехарде самые заманчивые перспективы. Вице-адмирал желала стать первой женщиной, вошедшей в самый влиятельный орган управления Российской Империей.

Агриппина Ивановна сделала еще один глоток ароматного напитка и удовлетворенно посмотрела на главный экран, где разворачивалась величественная панорама родной системы — яркие точки кораблей ее эскадры на фоне бескрайней черноты космоса, затмевающий своей громадой звезды силуэт орбитальной крепости, к которой они приближались, лазурный диск Новой Москвы внизу…

Однако фортуна неожиданно для вице-адмирала повернулась к ней спиной… Растянутые в походную колонну корабли Агриппины Ивановны, после того, как только что вынырнули из подпространства в столичную систему, с хода были атакованы, неизвестно откуда взявшимся флотом Ивана Федоровича Самсонова.

Тревожный вой сирен и вспышки аварийного освещения мгновенно разрушили атмосферу мечтательности и уюта на мостике «Паллады». Вице-адмирал, лихорадочно застегивая воротник кителя, металась между пультами управления, пытаясь оценить обстановку и руководить подчиненными:

— Статус кораблей? Откуда эти твари вылезли, черт их дери⁈ Связь с Большим лагерем есть? Немедленно передайте им наши координаты и запросите поддержку!

Но ответы, которые она получала, не добавляли оптимизма. Нападавших кораблей было немногим больше, чем тех, на кого сейчас напали, но первые максимально эффективно использовали фактор внезапности, атаковав корабли дивизий Хромцовой из «тумана войны», когда те еще полностью не восстановили свои мощности после прыжка.

«Черноморские» дивизии, а это были именно они, и именно они по-прежнему составляли основу флота диктатора Самсонова, без особого труда опрокинули эскадру Хромцовой, разбросав ее вымпелы по ближнему космосу. Вражеские крейсеры и линкоры заходили для атаки с разных направлений, методично разбивая строй противника и расстреливая его корабли из всех орудий…

В эфире царил хаос из обрывков переговоров, полных ужаса и отчаяния:

— Командный пункт, по нам попадание, правый борт разгерметизирован…

— Внимание всем, наши щиты на нуле, двигатели не функционируют, застряли в зоне обстрела!

— Флагман, ответьте! Что делать⁈ Куда отходить⁈ Нам…

Но бессильная что-либо изменить Агриппина лишь до крови закусывала губу, наблюдая как один за другим ее корабли вспыхивают короткими кострами разрывов и навсегда гаснут на радарах. Атакованные подразделения попытались было перестроиться в оборонительные «каре», сбившись в компактные группы и прикрыв друг друга щитами, но времени для этого у них попросту не оставалось. Вражеские эскадры, закончив окружение, умело рассекали строй дивизий Хромцовой, отсекая одну группу кораблей от другой и препятствуя любым попыткам к объединению…

…Контр-адмирал Зубов во главе своих гвардейских дредноутов, тех, что еще оставались в строю после встречи с эскадрой Джонса и всех предыдущих боев, сумел вклиниться в смешавшееся построение противника и расколол колонну Хромцовой сразу в нескольких местах. Его корабли, словно острый нож, безжалостно вспороли боевой порядок неприятеля, оставляя после себя зияющие бреши и разрозненные группы вражеских судов.

Три «желто-черные» имперские дивизии потеряли общее управление и стали разрозненно, каждая сама за себя, обороняться в попытках отбиться от наседавших «черноморцев» и гвардейцев. Их строй, еще недавно четкий и монолитный, рассыпался на глазах, корабли сбились в беспорядочные стаи, огрызаясь беспорядочным огнем в разные стороны. Связь между подразделениями была нарушена, флагманы потеряли контроль над эскадрами, превратившись в разрозненные единицы, каждая из которых отчаянно боролась за выживание.

Все смешалось в хаосе космического боя, собраться во что-либо цельное у капитанов кораблей Агриппины Ивановны не было никакой надежды… Залпы тяжелых орудий прошивали космос во всех направлениях, ракетные трассы перекрещивались, образуя причудливую паутину, вспышки разрывов раскрашивали черное полотно космоса в зловещие оттенки оранжевого и красного.

Отовсюду доносился треск статических разрядов поврежденной электроники, скрежет разрываемого металла и крики раненых, в эфире хаотично перемежались обрывки команд и отчаянные просьбы о помощи. Но сейчас каждый был сам за себя, и помощи ждать было неоткуда. Хромцова чувствовала, как ее великолепная эскадра буквально разваливается на части…

Пользуясь замешательством в рядах врага, контр-адмирал Зубов собственной персоной с основными силами флота налетел на флагманский линкор Хромцовой и ближайшие корабли, стоявшие рядом с «Палладой», зажимая их в клещи и окончательно ставя точку в этом сражении. Внушительная армада гвардейских дредноутов Преображенской дивизии клином врубилась в самое сердце вражеского строя, сминая все на своем пути.

Две из трех «желто-черных» дивизий, кроме 5-ой «ударной» в таких обстоятельствах не могли долго сопротивляться. Без возможности выстроиться в оборонительные «линии» или хотя бы в «сферы» они были вынуждены в беспорядке отступать из сектора боя, хотя бы таким образом пытаясь сохранить свои корабли…

Агриппина Ивановна, видя, что попала в засаду и проигрывает сражение, отчаянно повела свой линкор «Паллада» прямо на врага, пытаясь собственным примером храбрости воодушевить свои экипажи и тем самым переломить исход битвы. Она сама встала к пульту управления огнем, вкладывая всю свою ярость и отчаяние в каждый залп тяжелых орудий.

Однако даже не это вело сейчас Агриппину Ивановну, совсем еще недавно лишь восстановившуюся после ранения и контузии. Вице-адмирал рвалась во второй раунд своего противостояния с Демидом Зубовым, тем, кто победил ее у ворот-шлюзов «вагенбурга» неделей ранее.

Глаза Хромцовой пылали лихорадочным огнем, губы кривились в гримасе ненависти, когда она вглядывалась в экраны тактических дисплеев в попытке разглядеть среди вражеских кораблей знакомый силуэт лейб-линкора'. Агриппина Ивановна жаждала вновь скрестить клинки с Зубовым, посмотреть в глаза своему недавнему победителю, втоптать его в палубу собственного мостика, смыть позор предыдущего поражения. Ради этого она была готова рискнуть всем.

Горя желанием отомстить своему обидчику Хромцова приказала идти на таран лейб-линкора «Москва»…

— Изменить курс, направить нос на флагман Зубова. Держать его под постоянным обстрелом, приковать к месту!

Но тут на экране перед вице-адмиралом возникло лицо, которое она сейчас хотела видеть меньше всего.

— Что ж, это будет отличным завершением нашего прерванного поединка, — непринужденно рассмеялся Демид Зубов, показываясь на экране перед Агриппиной Ивановной. — Наконец-то у меня появился шанс прикончить вас, вице-адмирал… К сожалению в крайнюю нашу встречу у вас нашлись защитники, вернее защитник в лице контр-адмирала Василькова, которому я не смог отказать в просьбе сохранить вам жизнь… Однако сейчас Александра Ивановича рядом с вами нет, поэтому… Ну, вы сами понимаете, чем все это закончится…

— Не просьба Василькова, а твоя трусость заставила отослать меня на «Одинокий», — тут же парировала ему, Хромцова, за словом в карман никогда лазившая. Ее глаза пылали яростным огнем, а голос источал неприкрытый сарказм и презрение. Она всегда знала, как задеть Зубова за живое, и сейчас, когда над ней нависла смертельная угроза, не собиралась отказывать себе в этом удовольствии.

— Смотрю, вы успели подлатать свою старушку «Палладу» чудом уцелевшую после нашей встречи, — продолжал издеваться над женщиной, Демид, скрыв за своим надрывным смехом ярость, вызванную подобным обвинением. Его лицо исказила гримаса злобы, но он быстро взял себя в руки, не желая показывать врагу свою уязвимость.

Надо отметить, единственное, что могло вывести из себя Демида Александровича это именно необоснованное обвинение его в трусости. Подобные слова являлись для него самым страшным оскорблением, бьющим по самому больному месту — его чести офицера. Малейший намек на трусость воспринимался им как тягчайшее обвинение, пятно на безупречной репутации, которое необходимо смыть кровью.

…Кстати, большинство людей этого не знали, но именно неосторожно брошенная фраза императора Константина Александровича, назвавшего в той злополучной беседе между государем, его дочерью Таисией и тогда еще гвардии полковником Зубовым, последнего «трусливо поступившим», и привела к той трагедии, которая запустила весь остальной уже знакомый вам ход истории.

Демид и до этого бывший на грани от обвинений и оскорблений Константина Александровича после того, как он поддержал его дочь, после этой фразы уже не помнил себя от бешенства и буквально в состоянии аффекта выстрелил в царя, смертельно его ранив… Гнев застилал ему глаза, руки дрожали от напряжения. В тот миг для него перестало существовать все — чины, регалии, субординация, осталась лишь жгучая обида и желание отомстить, заставить оскорбителя замолчать навсегда. Роковой выстрел прогремел прежде, чем Зубов успел осознать, что натворил…

…– Но, боюсь, это вам не поможет, — продолжал Зубов, всеми силами пытаясь сохранить самообладание, — боевые характеристики моей «Москвы» по-прежнему превосходят любой другой вымпел ВКС Империи. Лишь одним я могу вас успокоить, Агриппина Ивановна. В данный момент я не собираюсь захватывать ваш незабвенный флагман в абордажной атаке, а просто разорву его на куски таранными действиями…

По губам контр-адмирала скользнула злорадная усмешка, когда он представил, как нос его могучего линкора вспарывает обшивку «Паллады», круша переборки и палубы, вышвыривая людей в безжалостный космический вакуум. О, он не даст Хромцовой уйти легко, заставит ее прочувствовать весь ужас и отчаяние приближающейся неминуемой гибели.

— Я это к тому говорю, — с нескрываемым удовольствием добавил Зубов, — что долго вам мучиться не придется, вы и ваши люди умрете быстро… Так что можете начинать молиться или вспоминать прожитую жизнь, времени у вас осталось ровно до момента нашего столкновения.

Тут Хромцова немного поумерила свой пыл. Бравада бравадой, но Демид был прав — ее флагман критически уступал «Москве» по боевым характеристикам. Дело в том, что направляя «Палладу» на линкор Демида, вице-адмирал заранее приготовила тому сюрприз в виде батальона штурмовой пехоты Северного космического флота. Данный батальон она, памятуя о недавней атаке на ее корабль гвардейских космопехотинцев Зубова, которые вырезали прежний состав ее экипажа, перед этим разместила у себя на линкоре и сейчас как раз таки рассчитывала удивить команду «Москвы» лихой абордажной атакой отомстив своим обидчикам за жизни своих павший космоморяков…

Однако сейчас после слов Демида о том, что вступать в рукопашную он не намерен, Хромцова осознала, что хоть ее линкор и считался одним из лучших боевых кораблей Северного флота, однако в поединке с бывшим лейб-флагманом императора, которым сейчас владел цареубийца, у ее «Паллады» выстоять не было ни единого шанса. Холодный пот выступил на висках вице-адмирала, когда она поняла всю безнадежность своего положения.

Насколько бы ни была храброй и отчаянной Агриппина Ивановна, но она точно не была самоубийцей, а еще и оставалась командующей эскадрой, ответственной за десятки кораблей, которые по-прежнему сражались, либо пытались выбраться из хаоса боя. Жизни тысяч подчиненных, доверившихся ей людей, лежали тяжким грузом на плечах. Она не могла пожертвовать ими ради сомнительной чести погибнуть в безнадежной атаке. Долг требовал найти выход, спасти тех, кого еще возможно.

Только имея козырь в виде шести сотен «морпехов» у себя на борту Хромцова и повела свой флагман на «Москву». Эти отчаянные бойцы, закаленные в десятках абордажных схваток, были ее последней надеждой. С ними она могла рискнуть бросить вызов непобедимому линкору, ворваться на его палубы и взять реванш в ближнем бою. Но теперь, когда Зубов недвусмысленно дал понять, что не позволит врагу приблизиться, этот план рассыпался в прах.

Теперь же вице-адмирал явно не желала данной схватки… В мозгу Агриппины лихорадочно метались мысли, ища лазейку, способ выкрутиться из, казалось бы, безнадежной ситуации. С другой стороны Агриппина Ивановна и отказаться от этой своеобразной дуэли не могла, иначе навсегда опозорила бы свое имя. Слишком много свидетелей было у этого радиообмена — и ее подчиненные, и противники жадно ловили каждое слово. Проявить трусость на их глазах означало потерять авторитет, уважение, верность экипажей. Это был бы конец ее карьеры и репутации бесстрашного космофлотоводца…

Однако Хромцова славилась остротой мышления и скоростью реакции на происходящее, тем более, когда жизнь, как говориться, заставляла. Годы сражений и командования закалили ее разум, научили находить неординарные решения под давлением обстоятельств. И сейчас, балансируя на краю бездны, вице-адмирал изо всех сил напрягала свой интеллект.

Так что в голове вице-адмирала возникла мысль, как спастись в этой казалось безвыходной ситуации самой и что еще более важно — спасти свои корабли, которых нещадно сейчас уничтожали эти чертовы «черноморцы»… Нужно было во что бы то ни стало прекратить бойню, вывести остатки эскадры из боя. А для этого следовало заставить врага пойти на переговоры, отвлечь его внимание на себя, выиграть время для организации отступления. Но как?

— Согласитесь, Зубов, это подлое нападение из «тумана войны», во время восстановления моих кораблей после прыжка, абсолютно не красит, ни вас, ни вашего командующего, — произнесла Агриппина Ивановна, пропуская издевки Демида будто их и вовсе не прозвучало. В ее голосе звучала насмешливая укоризна, словно она делала замечание нерадивому ученику. Сила и уверенность, сквозившие в каждом слове, должны были поколебать спесь противника, заронить зерно сомнения.

— Я не прочь снова встретиться с вами и вашими гвардейцами, но только уже в честной битве… — продолжала Хромцова, стремясь ошеломить врага внезапной сменой тона. Теперь она говорила почти дружелюбно, словно предлагала равному достойное занятие. — Поэтому прошу вас… Вернее, через вас адмирала Самсонова прекратить атаку и дать моим кораблям уйти в подпространство…

Последние слова она произнесла с нажимом, всем своим видом давая понять, что не просит, а требует, ставит ультиматум.

— Что вы несете⁈ — не поверил услышанному Демид Александрович. Его глаза округлились от изумления, рот приоткрылся в невольном возгласе. Такого он точно не ожидал. Агриппина Хромцова — и просит пощады⁈ Немыслимо! Наверняка это какая-то уловка!

— Вы это серьезно сейчас говорите⁈ — продолжал недоумевать контр-адмирал, силясь обнаружить подвох. — Как я могу дать уйти вашим дивизиям и тем самым украсть победу у самого себя⁈

В его голосе звучало неподдельное возмущение вперемешку с растерянностью. Еще бы, предложение Хромцовой шло вразрез со всеми правилами и традициями космических сражений! Подобное не укладывалось в голове.

— Не знаю, есть ли в Ойкумене награда, которой можно оплатить подобное⁈ Уверен, что нет… — категорично отрезал Зубов, всем своим видом давая понять, что разговор окончен и пощады не будет.

— Не будьте так категоричны в выводах, контр-адмирал, — загадочно усмехнулась Хромцова. В ее глазах мелькнул азартный блеск, как у игрока, готового пойти ва-банк…

— Скажи Агриппина Ивановна, у тебя есть вещь или информация, за которую ты бы могла выкупить свою жизнь и жизни своих космоморяков? — неожиданно вмешался в их разговор сам диктатор Самсонов, подключаясь к локальному каналу связи, по которому разговаривали сейчас два этих адмирала. Его низкий хрипловатый голос прозвучал как гром среди ясного неба, мгновенно обрывая перепалку и привлекая к себе всеобщее внимание.

Агриппина вздрогнула, на мгновение растерявшись от такого внезапного поворота. Самсонов собственной персоной снизошел до прямых переговоров с ней. Отлично! Это давало призрачную надежду на спасение, но и таило в себе немалую опасность. Один неверный шаг, оговорка — и беспощадный диктатор мог передумать.

Хромцова знала, что нужно действовать осторожно, взвешивая каждое слово. Нельзя показать свой страх или отчаяние, только холодный расчет и уверенность. И в то же время следовало дать понять, что у нее действительно есть нечто ценное, способное заинтересовать такую влиятельную фигуру. Ставки в этой игре были слишком высоки.

— Секретной информацией, я навряд ли располагаю, а вот некий документ у меня как раз таки имеется, вернее код доступа к нему, — ответила на вопрос Ивана Федоровича, вице-адмирал Хромцова, старательно контролируя свой голос. Она сделала многозначительную паузу, дав собеседникам время осознать сказанное и заинтриговаться. Затем небрежным тоном, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся, добавила:

— Думаю, что настоящее завещание покойного императора Константина Александровича это достойная плата за наше спасение…

Это и была та карта, которую она приберегала на самый крайний случай. Агриппина Ивановна не знала наверняка, какую ценность представляет этот документ лично для Самсонова и его окружения, но надеялась, что он станет ее козырем в торге за свою жизнь и жизни подчиненных. В конце концов, вокруг завещания покойного монарха всегда ходило множество слухов и домыслов, а значит, оно могло таить в себе нечто по-настоящему важное.

Повисла напряженная тишина. Казалось, все участники этого импровизированного совещания затаили дыхание, пораженные внезапным признанием Хромцовой. Первым молчание нарушил Самсонов, и в его голосе явственно слышалось неприкрытое удивление пополам с нарастающим возбуждением.

— Значит, тебе все-таки удалось отнять ключ у Юзефовича и перекодировать его на себя, — нервно засмеялся Самсонов, обрадованный такому неожиданному подарку судьбы. В его сознании уже начал выстраиваться грандиозный план, как использовать полученный доступ себе на пользу. Ведь он прекрасно понимал, что получи он доступ к данному файлу и опубликуй его — авторитет и доверие к первому министру Граусу, подделавшему данный документ, упадет практически до нуля.

Это был бы сокрушительный удар по репутации его главного соперника. С помощью подлинного завещания он мог опорочить Грауса, выставить его лжецом и манипулятором в глазах общественности. А в нынешней нестабильной ситуации, когда лояльность подданных и так висела на волоске, это гарантированно привело бы к краху всей Коалиции…

— Однако я удивлен тому факту, что адмирал Юзефович позволил кому-либо завладеть данным файлом… — с нажимом произнес Самсонов, всем своим тоном давая понять, что ждет дополнительных объяснений. Юзефович скорее умрет, чем выпустит из рук столь важный документ. Как же Хромцовой удалось обойти его?

— Адмирала Юзефовича уже нет на этом свете, — сообщила Самсонову и Зубову, Агриппина Ивановна, пожимая плечами. Ее голос прозвучал спокойно и безразлично, словно она говорила о чем-то малозначительном. Но за этой напускной бравадой скрывалось напряжение.

Самсонов с Зубовым недоверчиво переглянулись между собой.

— Но сейчас разговор не об этом, господа… — решительно перевела тему Хромцова, поспешив вернуть диалог в конструктивное русло, пока собеседники не начали задавать лишних вопросов. — Итак, Иван Федорович, вы согласны прекратить кровопролитие и выпустить из огневого мешка мои дивизии?

Повисла гнетущая пауза. Агриппина Ивановна затаила дыхание, всем своим существом надеясь на положительный ответ. Каждая секунда ожидания казалась вечностью, нервы были натянуты до предела. От решения Самсонова сейчас зависело слишком многое — фактически, жизнь и смерть тысяч людей по обе стороны конфликта. Но диктатор не спешил с вердиктом, погрузившись в глубокую задумчивость.

— Что ж, я согласен, — после продолжительного молчания, кивнул Самсонов, для которого Завещание императора было куда ценней победы в данном, по сути, рядовом сражении. Он принял решение, тщательно взвесив все «за» и «против». В конечном итоге, стратегическая выгода от обладания секретным документом перевесила сиюминутное удовольствие от разгрома флота противника.

Ведь адмирал-регент в свое время чуть ли не задушил своего карманного премьер-министра Юлиана Шепотьева, когда тот сообщил ему о том, что выкупил свою жизнь за код доступа к Завещанию у того же самого Карла Юзефовича. Самсонов до сих пор с содроганием вспоминал тот разговор, собственную ярость и отчаяние, когда он понял, что упустил ценнейший козырь.

«– Я собственноручно отрублю твою пустую башку! — кричал тогда Иван Федорович на перепуганного министра. Его лицо побагровело от гнева, на висках вздулись вены. Казалось, он вот-вот сорвется и исполнит свою угрозу. — Чем, ты сейчас, заплатишь за свою никчемную душонку⁈ Завещание — это единственный документ, которым может сбросить Птолемея Грауса с шахматной доски! У меня есть новая столица — планета Санкт-Петербург-3, в моих руках маленький император Иван Константинович… — продолжал перечислять диктатор свои козыри, словно пытаясь убедить самого себя в том, что не все еще потеряно. — Оставалось лишь опубликовать Завещание, чтобы бросить тень на первого министра… Но ты трусливая собака выменял ценнейший в этом мире файл на свою жалкую шкуру…»

И вот теперь, спустя время, судьба неожиданно улыбнулась ему, практически вложив желанный ключ в руки. Он совершил бы непростительную ошибку, упустив подобный шанс во второй раз. Да, сегодня придется пожертвовать тактической победой ради стратегического преимущества. Но эта жертва того стоила.

Именно поэтому адмирал-регент тут же отдал приказ командирам кораблей — прекратить преследование дивизий Хромцовой, чем сильно разозлил Демида Зубова, украв в него из-под носа победу, которую Зубов считал уже свершившимся фактом. Слова Самсонова прозвучали для молодого контр-адмирала как гром среди ясного неба, разрушив все его планы и надежды.

Демид стиснул зубы, пытаясь сдержать рвущиеся наружу эмоции. Его буквально трясло от негодования и обиды. Как мог Иван Федорович вот так запросто, одним росчерком пера перечеркнуть все его старания, за которые заплачено тысячами жизней? Неужели какие-то бумажки для него важнее реального военного успеха?

Зубов прекрасно понимал стратегическую ценность завещания императора, но сейчас, в пылу битвы, охваченный азартом погони, он видел лишь ускользающие силуэты вражеских кораблей. Эта добыча была так близка, он почти чувствовал ее жар своими ладонями. И вдруг — отбой, разворот, отступление… Демиду казалось, что его предали, лишили по праву заслуженного триумфа. Обида жгла огнем, застилала глаза.

— Не переживай, мой друг, — сказал Иван Федорович, своему молодому горячему адмиралу, заметив его состояние. Он попытался успокоить и ободрить своего протеже, понимая, что тот сейчас чувствует. — Тебе еще не раз представится возможность показать себя во всей красе в качестве командующего. Врагов у нас с тобой в данном секторе пространства огромное количество, поэтому и славных побед будет не меньше…

Самсонов говорил мягко, но с нажимом, вкладывая в каждое слово свой непререкаемый авторитет. Сейчас следовало охладить пыл молодости, направить неуемную энергию в конструктивное русло.

— Агриппина Хромцова быстро восстановит свои поредевшие «желто-черные» дивизии и очень скоро присоединится к Птолемею! — в отчаянии воскликнул Демид, всплеснув руками. Он никак не мог успокоиться, продолжал спорить, отстаивая свою точку зрения. — Мы не можем упускать шанса — разбить огромный союзный флот первого министра по частям…

Зубов понимал, что ведет безнадежный бой, что Самсонов не изменит своего решения. Но отступить, признать его правоту значило окончательно сдаться, примириться с поражением. А к этому Демид был не готов.

— Императорское Завещание важней нескольких жалких дивизий, с насмерть перепуганными экипажами, — твердо заявил Самсонов. В его голосе прорезались стальные нотки, давая понять, что это не просьба, а прямой приказ. — Не спорь со мною, я не отменю своего решения…

Иван Федорович устал от этого бессмысленного препирательства. В конце концов, именно он здесь главнокомандующий и последнее слово всегда остается за ним! Спорить дальше значило подрывать собственный авторитет, ставить под сомнение свои решения. Этого диктатор допустить не мог.

— К тому же, совсем скоро у нас появится новый союзник, который значительно усилит мой Черноморский флот… — добавил он уже более миролюбиво, стараясь сгладить ситуацию. В конце концов, Зубов был ему нужен и полезен, не стоило оставлять у него лишний повод для обиды и недовольства.

Демид не придал особого значения последним словам Ивана Федоровича о неком новом союзнике, так как был сильно расстроен упущенной победой… Все его мысли занимало поражение, крушение честолюбивых планов и надежд. Он чувствовал себя уязвленным, оскорбленным в лучших чувствах. И никакие смутные намеки на будущие успехи не могли сейчас облегчить его страданий.

Контр-адмирал мрачно кивнул, показывая, что принял к сведению приказ командующего. В душе он поклялся, что это не последняя его встреча с Хромцовой. Он еще поквитается с ней за все — за прошлые обиды, за несостоявшийся реванш, за горечь сегодняшнего дня. Но это будет потом. А пока надо стиснуть зубы и подчиниться воле регента…

…Так у диктатора появилось Завещание и Самсонов, оставив в покое недобитую эскадру Хромцовой и не став оккупировать «Новую Москву», поспешил в глубины космоса, обратно к своей новой столице — планете Санкт-Петербург-3…

…Когда же о случившемся поражении трех дивизий Хромцовой и о захвате Завещания императора Самсоновым стало известно Птолемею, тот ясно осознал, что если будет продолжать сражаться с Дессе здесь в Тульском Промышленном Поясе, Иван Федорович Самсонов в скором времени усилится настолько, что переломит ход всей Гражданской войны в свою пользу.

Для первого министра это известие прозвучало как сигнал тревоги, предупреждение о нависшей смертельной угрозе. Он вдруг с ужасающей ясностью понял, что совершил чудовищный просчет, ввязавшись в затяжное противостояние с Дессе вместо того, чтобы всеми силами преследовать и уничтожить главного врага — мятежного диктатора-регента.

Теперь Самсонов, заполучив в свои руки легитимный символ власти, мог в одночасье разрушить всю политическую конструкцию, которую Птолемей с таким трудом выстраивал. Одно только обнародование подлинного завещания перечеркивало все права министра на собственное регентство, делало его узурпатором и самозванцем в глазах остальных. А там и до открытого выступления недовольных, организации нового переворота — рукой подать.

Птолемей лихорадочно просчитывал варианты, пытаясь найти выход из стремительно ухудшающейся ситуации. Стало очевидно, что продолжать сражения с Дессе в текущих условиях — непозволительная роскошь. Нужно любой ценой выиграть время, остановить кровопролитие и бросить все силы на ликвидацию Самсонова. Это был единственный шанс удержать власть.

Поэтому первый министр послал секретное сообщение своему сегодняшнему противнику, адмиралу Павлу Петровичу Дессе, с пожеланием объявить перемирие на неопределенный срок. Он предлагал прекратить огонь, отвести эскадры и сесть за стол переговоров для обсуждения дальнейших совместных действий. Птолемей ясно давал понять, что в нынешней ситуации продолжение вражды между ними станет гибельным для всех.

Командующий Дессе после тяжелого сражения у Старых императорских верфей был не в той позиции, чтобы не согласиться на это предложение. Его флот понес серьезные потери, оказался вымотан и деморализован непрерывными атаками противника. Людям требовалась передышка, кораблям — восстановление и ремонт, а соединениям — возможность перегруппироваться и восстановить управление. К тому же и сам Павел Петрович прекрасно понимал всю опасность усиления Самсонова…

Таким образом, космические флоты недавних соперников за лидерство в Российской Империи, деактивировав палубные орудия и защитные экраны, разошлись в противоположных направлениях… Смертельная схватка, казавшаяся неизбежной еще час назад, сменилась напряженной передышкой. Грозные армады разворачивались и уходили в туманную глубину космоса, оставляя за собой поле недавней битвы, усеянное обломками кораблей.

Но это было лишь временное затишье перед новой бурей. Все прекрасно понимали, что передел власти в Империи вступил в решающую стадию. Грядущие события обещали стать фатальными для многих игроков. И каждый готовился встретить их во всеоружии, собирая силы и изыскивая скрытые резервы. Большая игра продолжалась…