95-й. Сны о будущем прошлом

40. ТОЧКА НЕВОЗВРАТА ПРОЙДЕНА. Я НАДЕЮСЬ

ДЕНЬ ПОБЕДЫ!

Утро я встретила с колотящимся сердцем. Получится ли? И как оно получится?

Прямо спозаранку в клуб потянулись наши рулевики. Где-то в десять должны были начать перекрывать движение транспорта по центральным улицам, так что собирались мы пораньше, к восьми. Все уже в форме, красота! Девчонки засели в одной из раздевалок, заплетали косички тем, кто сам не справлялся — модные ещё «колоски» и «дракончики». Парни сделались все как на подбор суровы, вели какие-то важные мужские разговоры и периодически ходили курить в дальний угол двора.

В десять тридцать мы прилепили на дверь записку: «Все ушли на Бессмертный полк!» — чтоб никто зря не ломился, взяли портреты своих ветеранов, знамёна и пошли на Урицкого. Улица Дзержинского оставалась открытой для проезда. Движение тут всегда медленное, и из ползущих мимо машин в нашу делегацию тыкали пальцами, махали, сигналили и даже кричали что-то приветственное. И чем дальше, тем активнее!

Короче, к точке сбора мы подошли уже взбодрившиеся, в приподнятом настроении. Урицкого — улица торговая и традиционно непроезжая. Нет, теоретически тогда запрещающих знаков не было, но проезжающую машину я видела ровно один раз в жизни.

Сейчас она была изрядно заполнена, и какие-то мужчины с мегафонами объясняли порядок движения. И огромная площадь перед ТК, не застроенная ещё никакими павильонами, тоже была заполнена до краёв! Я так поняла, разные школы и всякие там институты подходили не все враз, а как-то с растяжкой по времени. Но были ещё и прочие «вольные» граждане, которых было не так уж и мало. Как мне потом сказали — по местным новостям оповещали и приглашали всех. Я просто не смотрю же…

Да уж, искать здесь своих — должно быть, безнадёжное дело. Хотя…

— Папа, приве-е-е-ет! — я изо всех сил замахала отцу, стоящему посреди довольно большой и очень пёстрой группке на другой стороне улицы, и он меня увидел, замахал в ответ. И вместе с ним во много голосов закричали, замахали руками… ой, сколько ж там родни! И, похоже, с музыкалки преподы пришли. И борцы. Они стояли чуть особняком и, мне показалось, держались несколько скованно. Ну, да. Сложновато, наверное, участвовать в общественном (почти в социалистическом, в нашем обыденном понимании) мероприятии, когда привык считать себя асоциальным элементом. Однако же, мужики были полны решимости.

Останавливаться было совсем некогда, я помаячила своим, мол «там увидимся», и мы завернули на Урицкого.

Боже, как хорошо, что не я этим всем занимаюсь! По большому счёту, функция нашей группы свелась к тому, чтобы пройти следом за сводным отрядом «постовых» (почётный караул школьников у Вечного огня, я рассказывала), которые несли портреты героев Советского Союза.

Подъехали два пазика (автобусы такие), из которых вышли около тридцати бодрых нарядных ветеранов, вокруг них построились знакомые мне по старой жизни артисты из Театра народной драмы — молодые все, едрид-мадрид! — кто-то торжественно объявил начало шествия, заиграл «День Победы»… Мы шли почти в самой голове колонны, кричали ура и пели вместе с гремящими колонками. Тогда не надо было раздавать листочки с текстами, все слова были вшиты где-то глубоко в подкорку — просто потому, что ты слышал эти песни с детства. Сами считайте, тем, кто родился даже в восьмидесятом — вовсю СССР был — едва исполнилось шестнадцать.

Я, например, помню, как восторгала меня Гурченко. Шла по ТВ целая программа, в которой она пела песни о войне — на затемнённой сцене, на которой из всего реквизита был единственный стул. Я мелкая была, лет пять. Помню, как просила маму звать меня, если по телевизору будут показывать «тётеньку, которая поёт на стуле».

Так что, когда включалась «Три танкиста» или «Едут-едут по Берлину наши казаки», а уж тем более «Катюша» — пела вся улица!

И хорошо, что я взяла с собой платочек, потому что я, конечно же, ревела.

Весь двухкилометровый путь мы преодолели где-то минут за сорок — надо же понимать, что пожилые ветераны не все могут идти слишком быстро. На Сквере их сразу усадили в некое подобие ложи, артисты из ТНД быстренько взобрались на сцену, и начался концерт. По углам Сквера стояли полевые кухни, вокруг которых потихоньку начал циркулировать народ. А Бессмертный полк всё шёл и шёл. Я, конечно, надеялась на школы и вузы, но не думала, что их окажется так много.

Мы отошли чуть в сторону, собравшись кружком вокруг наших знамён, и начали обсуждать — куда бы нам пойти.

— Кашу-то солдатскую пойдём пробовать? — спросил кто-то из девчонок.

— Конечно, ты что! — ответил кто-то, и тут из-за наших спин раздалось:

— А вот с этих ребят, собственно, всё и началось!

Я развернулась на каблуках, чтобы обнаружить практически перед носом объектив. Оператор обвёл нашу компанию — я так понимаю, крупно — и немного отступил назад. Товарищ Беловестных Александр Фёдорович, собственной персоной, явно… хвастался нами, что ли? И понятно, кому. Губера Ножикова я помню. Хороший мужик, между прочим, кто бы что ни говорил. Из строителей-энергетиков. Первый избранный губернатор Иркутска и, кстати, первый избранный губернатор на всей территории РФ в принципе. Причём он сам предложил выборы. И народ его поддержал тогда почти как Путина в две тыщи восемнадцатом. Потому что Ножиков — работал. И против участия призывников в чеченских войнах он с Ельциным боролся. И за Иркутскэнерго. И вообще за людей и за регион горой стоял.

Папаня у него, вроде, китаец был, что (естественно) отразилось в лице. А отчество он носил по отчиму — Юрий Абрамович, сочетание, как вы понимаете, получилось удивительное. И ещё он был всё время слегка лохматый. Говорят, вихров очень много, от этого. Но не суть, чего меня в такие подробности понесло?

Товарищ губернатор начал задавать всякие неудобные вопросы (типа, как это вы так здорово всё придумали?).

Я ещё раз мысленно попросила прощения у автора идеи Бессмертного полка и выдала практически его же версию: мне это приснилось. Хотя, я уж говорила, вся моя жизнь там для этой реальности — сон. Так что, с этой точки зрения, я даже и не погрешила против истины.

Итак: мне приснилось, ребята с воодушевлением поучаствовали, а уж организовал всё — вот он, господин Беловестных, собственной персоной.

Видимо, глава комитета по борьбе с молодёжью был сегодня не главной целью, или его уже сняли, и губер начал расспрашивать наших: да как? Да чего? Что делали? Как готовились? И прочее. Разговорил, в конечном счёте. А потом и спрашивает, типа, какие вы молодцы, не нужно ли вам чего?

Вот тут я оживилась сразу. Проси, пока можно! Ой, нужно, говорю. Нам бы пару музыкальных центров, шторы в клуб и швейное оборудование, костюмы шить. А ещё стулья и столы, а то мы как бомжи, на корточках сидим. А ещё зеркала. Зеркала очень нужны, а то скоро городской бал, осенью, а условий для занятий нет.

Александр Фёдорович, по-моему слегка поперхнулся. А Юрий Абрамович улыбнулся так и говорит: составьте, мол, смету. Решим. Активную молодёжь нужно поддерживать.

Я чуть не побежала прямо сразу список на трёх листах мелкими буквами составлять — пока трамваи ходят, что называется. Еле Вова меня успокоил. Всё равно подать эту заявку только завтра можно, чего икру-то метать.

Так что пошли мы всей нашей толпой к той полевой кухне, где народу было поменьше, рубанули гречки с тушёнкой. Каша из полевой кухни знаете какая вкусная? М-м!

И тут я увидела наших. Видать, между школами начали пропускать. Чтоб не создавать столпотворение. Или, может, их как музыкальную школу двинули? И музыканты, и не музыканты шли уже изрядно весёлые. Пели громко и с большим воодушевлением. Так-так, чувствую, кто-то вспомнил про фронтовые сто грамм. А следом шли борцы. Кто и когда успел подвезти им флаг спортшколы, я не знаю, но сейчас это вовсе не братки были. Это шла спортивная элита — гордые, с расправленными плечами. И знаете, это было поразительно.

А потом мы пошли гулять. И встретили ещё кучу всяких родственников, друзей, соседей и просто знакомых. И было классно.

Вечером, когда мы составляли нашу обширную смету — вот я намучилась, разрываясь между жабой и страхом, что если попросим сильно много, ничего не дадут! — явился курьер. Принёс коробочку. В коробочке лежала труба, здоровенная такая, с антенной. Первые сотовые, моща! Кто не знает — спросите у интернета, как они выглядели, ужаснитесь. И ещё там была инструкция. И несколько важных номеров.

Вот так, товарищи.

СНОВА ШЕСТВИЕ

Ко дню города в нашем клубе всё кипело и бурлило. Губернатор от щедрот своих подписал нам все наши сметы. Правда, не всё сразу, но зеркала, шторы, мебель и даже специальное танцевальное покрытие для зала — это на нас свалилось вот прям щас! И целая толпа трудолюбивых рабочих с труднопроизносимыми среднеазиатскими именами занималась креплением этого всего на свои законные места. Ну, кроме мебели. С мебелью мы потихоньку сами справились.

Кстати, в кухню привезли столы (те, которые «три медведя»). Разживёмся — надо будет люстры в подобном стиле забабахать. Что-нибудь типа колеса на цепях или хотя бы просто морёных балок со встроенными светильниками.

Горзеленхоз выделил-таки земельки и цветов. Всё это ударными темпами было разровнено по газонам (а то знаете, находились такие товарищи, которые могли ночью с лопаткой подъехать, да хорошую землицу себе в прицепчик-то и скида — поди, на даче-то нужнее…), поверх массово навтыкана цветочная рассада, так что и снаружи мы облагородились.

Накануне дня города нам припёрли ещё и музыкальные центры, и мы стали вообще счастливые.

А ещё меня слегка огорошили тем, что завтра наше открытие будут торжественно снимать. Я сперва запаниковала, а потом думаю — чего я? Всё красиво, людей интересных полно. Уж найдут, из чего сюжет состряпать.

Второго июня мы шли в большом городском шествии нашей яркой и разношёрстной толпой. Костюмы, конечно, да-алеко не дотягивали даже до того, что будет через десять лет, не говоря о более поздних временах. Зато сколько энтузиазма!

А тыква с Золушкой внутри (или Золушка с тыквой снаружи?) вышла вполне ничего себе, задорная, с огоньком.

И репортаж про нас собрали вполне приличный. Я теперь жду толп желающих влиться в ряды. Некоторую кислинку в это ожидание добавляет трезвая мысль, что в этом потоке заинтересованных лиц (и даже в его первых рядах) в такое интересное место хлынут и всякие городские сумасшедшие, но тут уж ничего не попишешь, будем отлавливать…

И ВОТ Я ВНЕЗАПНО ЕЩЁ И ПРОДАВЕЦ!

Лето, лето к нам пришло, стало сухо и тепло…*

*Стих такой детский, о пользе босохождения

На самом деле стало, как в Иркутске принято, дико жарко, и папа устремился на берег — помните, палаточный лагерь, рыбалка, полезный сорокаградусный продукт и песни до посинения. А тут вдруг (внезапно!) Ольге Алексеевне маякнули, что в Китае какая-то дикая распродажа намечается. Кто не успел — тот лох. А все продавцы не просто в отпусках, а ещё и куда-то поразъехались! Она так страдала, что я согласилась четыре дня поработать в магазине. Точнее, мы с Вовкой, потому как теперь вся его армия кончилась, наступили суровые кэгэбэшные будни, хе-хе, и он пас меня на полных основаниях.

В принципе, не сказать, чтоб работа была пыльная. Жара за тридцать, людей почти нет. Вот и сидели мы, по большей части книжки почитывали. Иногда, совсем уж изредка, что-нибудь продавалось.

Четвёртый день подкатывал к обеду, и Вовка пошёл в соседний продуктовый, купить что-нибудь на перекус. Не успел уйти — слышу, обратно по лестнице шаги топают. Думаю: кошелёк забыл, что ли? И тут дверь распахнулась, и в магазин вошёл Гришевич, собственной персоной! Страшно чем-то довольный, видать, день задался́. С барсеточкой — принято так тогда было, все мужики ходили.

Я не удержалась:

— О, Евгений Юрьич, скока лет, скока зим! А шо, так плохо живёте — тока в одной руке сумка?

Лицо его удивлённо вытянулось, я не выдержала и тут же начала ржать — и он, конечно, тоже.

Он огляделся по сторонам, облокотился напротив меня на прилавок:

— А я, прикинь, думал, в Москве потерял записку. А сегодня пиджак на переговоры надел — а она во внутреннем кармане лежит! Мимо ехал — дай, думаю, заскочу. Отец-то будет?

— На той неделе если только. На рыбалку умчал, на залив. А компаньонша его — по делам. В Далянь, что ли, я даже не спросила. Мы вот с мужем пока хозяйствуем.

— М-м, — Юрьич огляделся, — Симпатично тут у вас. И вот это, — он фигурно покрутил мясистыми пальцами в сторону моих художеств.

Так. Настало время себя усиленно хвалить.

— Так это ж я рисовала, — я приосанилась.

— Шо, таки сама?

— Вот этими мозолистыми руками!

Юрьич посмеялся. Потом всё-таки уточнил:

— Вообще всё сама?

— Ну, конечно! Кто у нас ещё такое рисует?

— Хм, — он обернулся вполоборота, бегло оглядывая витрины, и увидел нашу золотую-бриллиантовую сумку; брови его сложились домиком, как две чёрные гусеницы, вставшие на дыбы, — Четыре миллиона???

— Ну да, — я вытащила сумку из витрины, — Это ж «Луи Виттон», у них всё исключительно люксовое. Тут, что называется, бренд рулит. С одной стороны, вроде и материалы не дороже денег…

Нет, правда, я когда (в прошлом будущем) сверяла и уточняла цены, много чего про этот бренд почитала. А хочется же поделиться. Пока кто-то согласен слушать, ха. Гришевич слушал очень внимательно, хотя, казалось бы, на́фиг ему всё это надо.

Я закруглила экскурс и застегнула сумочку на замок:

— На наш рынок они зайдут, я думаю, нескоро. Дико у нас. Лет пять ещё мяться будут. Если только через посредников, и то… Так что настоящих изделий «Луи Виттон» в России единицы. Эта-то сумка нашим каким-то чудом досталась, — убрала экспонат в витрину и бодро улыбнулась, — Но есть ещё другие. И по цене они приятнее. Показать?

— Не-не, погоди, не убирай. Эту возьму.

— Понравилась?

— Шуба у жены есть под цвет. Пусть носит.

Ну, что ж, Гришевич может себе позволить.

Вова вернулся как раз когда довольный Юрьич заталкивал сумочку в пакет, и посмотрел так… явно узнал по тем воспоминаниям. Но представился честь по чести.

— А что, отец-то на каком заливе? — деловито уточнил Юрьич.

— Так-то, в принципе, недалеко от города, он же всё время туда-сюда мотается. Да там вообще половина работающих, всем туда-сюда надо, поэтому и выбрали это место. От Якоби десять минут — и там.

— Заехать, что ли к нему?

— Почему бы и нет? — я как могла объяснила расположение залива и даже схемку нарисовала, — Вы только имейте в виду, мы из простых собак, не из породистых.

Гришевич засмеялся и протянул Вове руку:

— Ну ладно, молодёжь, бывайте!

Хороший мужик. И хорошо, что здесь он ещё жив. Даст Бог, может всё для него лучше сложится.

Он почти уже ушёл, и тут я вспомнила… А почему бы и нет? Я знаю, по прошлой жизни он живо этим эпизодом интересовался.

— Евгений Юрьич! — он развернулся, придерживаясь за ручку входной двери, и выжидательно на меня уставился, — А приезжайте к нам на мероприятие?

— Что за мероприятие?

— Фехтовальный турнир «Лик волка». В Тальцах будет, восемнадцатого августа. Я вас заранее приглашаю, а то умчите куда-нибудь в тёплые края.

Он действительно заинтересовался, даже вернулся:

— А это что, типа рыцарского вот это, да? — размытость фразы щедро компенсировалась движением пальцев, живо напомнивших мне анекдот про хаотическую распальцовку, и ещё про школу прапорщиков, где «мешаем, мешаем — где какой?»

— Типа рыцарского, — согласно кивнул Вова, — только доспехи могут быть из разных эпох.

— Прикольная тема. И чё — прям настоящее? Не картонное?

— Доспех металлический. А оружие разное. У меня, к примеру, стеклотекстолитовое, по форме и весу максимально близкое к стальным образцам. Стальное тоже будет.

Евгений Юрьич немного поборолся сам с собой и принял решение:

— А! Пусть в Париж одна летит! Приду!