95-й. Сны о будущем прошлом

39. АВРАЛ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

ТИХИЙ ВЕЧЕР

В шесть часов мы решили, что трудовой подвиг на сегодня закончен и сели пить чай с остатками пряников. В субботу вечером существовал изрядный риск не уехать домой позже восьми, так что через часок народ потихоньку потянулся по домам. А к Анне — вот сюрприз! — наоборот явился Дима. И пошли они гулять. А мы с Вовкой не пошли. Во-первых, он с этой плиткой устал по самое не могу, а во-вторых, надо было на ужин что-то сообразить существенное, а то ведь чай с пряниками — это так, баловство. А ещё нам тут сколько книг притащили! Часть я даже и не читала, между прочим. А по честному — и не слышала про таких авторов.

Так что мы тушили мясо с овощами, обложившись книжками. А потом неторопливо и вкусно кушали, опять же обложившись книжками и иногда обсуждая интересные места. Идиллия, можно сказать.

ПОТОКИ РЕАЛЬНОСТИ

Их, наверное, по-разному можно назвать. Зеркала. Вероятности. У Пратчетта, помнится, были даже штанины времени — типа, место, где реальность разветвляется. Теперь я видела их в каждый переход.

Ныряешь в сон — а там эти ленты реальностей. Потоки. Магистрали. Всё чётче и чётче.

Их было множество. Десятка три, пожалуй, только в том пучке вероятностей, в котором присутствовали мы. А где-то там, в окружающем трудноосознаваемом нечто, ощущались ещё. Другие версии событий. Отклонившиеся от нашего сюжета где-то раньше. И было сильнейшее искушение найти их — более ранние ответвления. Заглянуть. Узнать — как оно там? Очень любопытно, правда. Что там? А если СССР не распался? А глубже копнуть — если товарищ Сталин не остановился в Берлине, а дошёл-таки до Атлантики? А если индейцы не поверили белым пришельцам с больших кораблей? Или вообще, например, Колумб не доплыл до Америки, а помер где-нибудь на полпути от какой-нибудь лихорадки? Как оно тогда сложилось?

Но отправляться в такую даль я опасалась по целому ряду причин. Для начала — тупо боялась потеряться. Не такой уж я мастер хождения между мирами. А кроме этого — боялась залипнуть, приклеиться к какому-нибудь ещё персонажу, да и остаться там…

Нужные мне вероятностные линии отыскивались интуитивно, почти автоматически. Наверное, так бессознательный младенец узнаёт мать по запаху, по голосу — по совокупности ощущений, так скажем. Остальные, чужие, тоже воспринимались чётче, но приближаться к ним я опасалась ещё сильнее — ведь скорее всего, там есть другие я, мои личные зеркала, смотреться в которые, я чувствовала, было вдвойне чревато «умножением сущностей».

ЗАРАБАТЫВАЮ. И ТРАЧУ!

Воскресенье было почти точным зеркалом субботы, за исключением того, что с утра за мной заехал папа, и мы быстренько пронеслись-порешали всякие совместные и не очень дела. Как я и ожидала, по итогу у меня на руках оказалась некоторая кучка денежек. Кое-что можно и прикупить.

По дороге обратно я попросила:

— Пап, а мы с тобой не сможем завтра-послезавтра в одно место съездить, тут, недалеко от Иркутска?

— Что за место?

— Исправительное, так скажем.

Папа посмотрел на меня в зеркало с величайшим удивлением.

— Туда-то тебе зачем?

— Мебель они делают. Как раз такую, как мне надо. И недорого.

— Ну, раз надо… съездим.

6 мая 1996, понедельник.

Понедельник был снова суровым рабочим буднем, так что Вовка ушёл на курсы, Аня — в институт, за формой желающие поехали уже без меня (нашлись организаторы-активисты), а я осталась на боевом дежурстве. Вот когда народ повалил, скажу я вам! Проснулись школы, ехали учителя с целыми пачками фоток и в столовой у меня сидела аж очередь.

К обеду прибежала Аня, сменила меня, и мы с папой помчались в логово ФСИН.

В место не столь отдалённое я позвонила заранее, так что нас ждали. Не скажу вам, куда мы поехали и вообще, вдруг это официально нельзя. Но как-то ребята эти вопросы решали, во всяком случае, столярный цех в те годы работал вполне активно. Я (в прошлой жизни) для работы несколько раз рамки под картины у них заказывала, но делали умельцы абсолютно всё, вплоть до самых фендибоберных гарнитуров, если хотите — и с выжиганием, и с резьбой, насколько фантазии хватит — только давайте чёткий эскиз с размерами. Что самое примечательное, ценник был раза в четыре ниже, чем в магазинах. Приятный, тысызыть, бонус.

Заказала я пока шесть столов — тупо шесть одинаковых, максимально простых, а-ля «старая таверна». И как я люблю, чтоб «фирма Собакевич» –монументально и неубиваемо. И к ним двенадцать лавок такого же формата. Ценник оказался даже сильно интереснее, чем я предполагала. Не буду излагать свои экономические соображения, мда. Нам же, во всяком случае, лучше. Денег, что особенно приятно, не взяли. Сказали: только после изготовления. Дней через десять.

И так, товарищи, меня воодушевила оставшаяся кучка денег на руках, что я предложила папе — раз уж катаемся — до баз проехать. Хочу печку, аж кушать не могу. Есть у нас одна контора, которая торгует всяким для общепита, садиков и школ — такое.

Печки предлагались разнообразные. Некоторые такие огромаднищие, что аж страшновато как-то было. Я выбрала одну из самых скромных, хотя по бытовым меркам она, конечно, тоже смотрелась здоровенной. Всё как я хотела, с духовкой. А кроме печки — ещё и здоровенную такую бандуру, типа преогромного термоса с подогревом и крантиком. У него было длинное и многосуставчатое название, но по сути — это тот же титан, какие в междугородных поездах в каждом вагоне стоят, только там встроенные. Так что пусть так и будет — титан. И плюсом к этому великолепию — две кастрюли, на пятнадцать и на двадцать литров. Я прошлась по торговому залу, оформленному скорее как склад. А что? Вот уеду в деревню, заведу коз и буду в этих бачках сыр варить.

Так, стоп! Я резко остановилась. Не. Смешивать. Две. Разные. Реальности!!!

Что-то аж пот холодный прошиб. Только психических расстройств мне не хватало! И как их, кстати, назвать? Не шизофрения же? «Расстройство восприятия пространственно-временного континуума»?

Да уж…

Здесь деньги взяли сразу, выдали кучу бумаг, доставку печки и титана назначили на пятницу. Ну, так даже и лучше — уже спокойнее будет. А кастрюли мы сразу забрали, чего их курьерами возить.

И пока папа кастрюли в машину складывал, я успела в соседний павильон с китайской пересортицей заскочить, купила большой термопот (чайник-термос такой, с кнопочкой для наливания) и обычный скоростной трёхминутный. Сильно я люблю чай пить по поводу и без, а кипячение воды на плитке меня уж притомило. И поскорее прыгнула в машину, а то папа начал уже на часы поглядывать — столько времени прокатались, а дела-то ждут!

ВОПРОСЫ ХЛЕБА НАСУЩНОГО

Прилетела я в клуб счастливая — с кастрюлями и чайниками, чисто кухонная фея. Сменила Аню, у которой, по-моему, глаза уже сделались квадратными.

— Слушай, прикольно! — оценила она мои покупки, — Помыть?

— Кастрюли — однозначно.

Кастрюли, я думаю, при всей своей харизме ей не удастся сломать? Хотя, мы же помним судьбу металлического чайника… После трёх посетителей образовался перерыв, я (лично, ха) помыла чайники и поставила кипятиться. По мере нагревания начал проявляться характерный пластмассовый запашок.

— Что-то пахнет не очень, — дипломатично высказалась Аня.

— Так их и надо раза четыре вскипятить да слить, потом только пить.

— М-гм. Может, пока в кастрюльке вскипятить? Пока людей нет? Чай попьём.

— Ты хоть обедала сегодня?

— Ну, так. А ты?

— А я — нет.

— А чё сидим тогда?

— Макароны с тушняком? — предложила я первое максимально скоростное, что пришло мне в голову из еды. Быстрее разве что какой-нибудь вариант яичницы. Но яичницу мы обычно по-быстрому жарили на завтрак.

— Давай две кастрюльки воды поставим? — предложила Аня, — Пока закипит, мы как раз до магазина сбегать успеем.

Не знаю, что уж ей сказал Вова (или кто ещё?), но одну она меня никуда и никак не отпускала. Ненавязчиво так шла вместе со мной. Может, ей сказали, что у меня в любой момент отвал башки может случиться? А Анна у нас — человек ответственный, дисциплинированный, не то что я… Короче, заперли мы дверь на буратинский ключ и поскакали в магазин (ну соседний дом же!).

ПОКУПАТЕЛЬ Я ТОТ ЕЩЁ

Вот как у меня так получается? Идешь за банкой тушёнки, а назад — с полной сумкой. Нету у меня тормозов. Тушёнки я взяла три (чтоб два раза не вставать, как говорится), две пачки молока, печенек каких-то, килограмм яблок (внезапно захотелось), банку майонеза, бутылку кетчупа, банку солёных огурцов, банку острого перца (Вовка любит, пусть ест), две пачки творога, пол-литра сметаны и килограмм сахара на развес, в полиэтиленовом пакетике. За всем этим чуть не забыла про макароны!

Ой, товарищи, макароны были отдельной моей душевной болью… «Макфа» где-то там вроде бы существовала, но до модернизации и красивого выхода на рынок ещё года два, а прочие за ней потянутся и того позже. Основным предложением иркутских магазинов тогда были дивные макароны местного иркутского же цеха. Если обобщить, то макарон было два вида: просто и яичные. Просто это которые были белые-белые. А те, что яичные — слегка желтоватые. Но и те, и другие совершенно чудно разваривались и разваливались, слипаясь в комок, напоминающий потрёпанных жизнью анемонов.

«Вкус, знакомый с детства».

Ужас.

Продавщица, заценив моё «выраженье на лице», предложила нам спагетти в картонной коробочке. Но предупредила:

— Только они дороже. И тут полкило всего.

Коробочку я узнала. Обрадовалась! Вот эти — нормальные, хрен с ними, что одна коробка стоит как два килограмма тех, зато есть можно.

— Дайте три. И курицы.

— Ножек вам?

Боже, ещё один ужас-ужас. И мы ведь это ели, едрид-мадрид! Диво-дивное американского пищепрома. Или агропрома, скорее. «Ножки Буша», короче. Во-первых, они были здоровыми. Не с смысле полезными, а огромадными, почти как индюшачьи. Во-вторых, на чём впоследствии сошлись несколько независимых расследований, а за ними (уже при ВВП) и государственная комиссия — вредными они были. Ну уж не полезными — точно. В США их вообще считали опасной частью бройлера, поскольку именно туда ставят уколы антибиотиков, гормонов роста и прочей дряни и, говорят, отправляли на уничтожение. Врут, может? Менее страшная версия утверждала, что они просто хранились глубоко замороженными в стратегическом резерве США больше тридцати лет, и ни одна порядочная страна по сроку годности их брать не хотела, не говоря уж о самих америкосах. Но пиндосское аграрное лобби продавило поставку в Россию через Ельцина, и несколько лет вся страна ела эту фигню, потому что в начале девяностых другой курицы почти не было. Подозреваю, что попутно была ещё и цель подломить наш птицепром, мда. Ну и в-третьих эти ножки Буша были тупо невкусными. Ну, вот как будто у вас курица пополам с ватой. Представили себе?

Нет, тогда нам, пережившим лютую перестроечную бескормицу, казалось, что всё вполне годно. А потом одна буква в определении поменялась. На «в». Особенно когда в Саянске новая куриная фабрика как следует разогналась.

Я со скепсисом уставилась на нездорово раздутые куриные ляхи. Ещё и желтоватые какие-то, фубля…

— А других вариантов нет?

— Есть цельные курочки.

— Это которые синие, пешком из Ангарска шли?

Расхожая местная шуточка. Была тогда. Ангарская птицефабрика одно время тоже загибалась и поставляла на прилавки почти исключительно престарелых несушек, совершенно синих и чудовищно жилистых. Я однажды такую четыре часа варила, и она всё равно осталась жёсткой…

Продавщица даже бровью не дрогнула. Судя по всему, ситуация была уже не столь печальной.

— Такие тоже есть, бульонные. Но есть и нежёсткие тушки. Цыплята. Дать?

Мы с Анной переглянулись, она слегка пожала плечами.

А! Чё мяться-то?

— Давайте.

Попробуем, раз уж других вариантов нет.

ДНИ ЗАВАЛА

Приволоклись с сумками в клуб — а под дверью уже человек стоит, ручку дёргает.

— Пять секунд, — говорю, — сейчас всё будет!

Зашли — на плите обе кастрюльки крышками брякают!

— Чур я чай завариваю, — сразу сузила возможность катастрофы я и кивнула посетителю, — Вы присаживайтесь, фотографию доставайте, глазом не успеете моргнуть, как мы вам всё оформим в лучшем виде!

Часам к шести пришёл Вовка, поел и объявил мне, что плитку в туалете пойдёт доклеивать, одна стенка осталась. Ну и правильно, а то что туалет, что ванная наполовину сделанные стоят. Хочу уже нормальной человеческой жизни, а не чапать через весь клуб в детский санузел, чтоб помыться (там есть кабинка с ванной, на случай всяких детских неожиданностей).

Весь вечер подходил народ, у нас часам к восьми центр города (очень торная улица Урицкого, например, окрестности Центрального рынка и Шанхайки) уже совсем пустеют, но сегодня с окрестных домов люди шли и шли. Не знаю, выйдут ли они на шествие или просто решили воспользоваться моментом (и, будем честны, халявой) и распечатать большие фотки своих дедов. Да и пусть хоть так, мне не жалко. Правда. Александра Фёдоровича вот только завтра с утра озадачить надо, а то у меня всего три пачки фотобумаги осталось.

Поразмыслив, я пришла к умозаключению, что завтра, скорее всего, готовка будет ещё более проблематичной. Тынденцыя (ну нравятся мне вот такие лингвистические приколы от Праттчетта, и не только от него) она прям невооружённым взглядом видна. Завтра будет много народу. А восьмого — вообще обвал. Значит, что? Значит, сварить надо с вечера, логично же!

Ну всё, пошла варить…

7 мая 1996, вторник.

Если выкинуть разъезды, день был почти как понедельник. Много народа, суета и прочее. Посыльные приходили, припёрли ещё фотобумаги (и это хорошо, я уж думала, на простой «снегурочке» печатать придётся). Привезли, кстати и знамя, даже два. Одно — копию Знамени Победы. То, что с белыми буквами в четыре строки: «150 стр. ордена Кутузова II ст. идрицк. див. 79 С. К. 3 У. А. 1 Б. Ф.» (150-я стрелковая ордена Кутузова II степени идрицкая дивизия 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта) — штурмовой флаг, который над Рейстагом в сорок пятом подняли Егоров и Кантария. Второе — тоже красное, с георгиевской лентой, орденом Победы и надписью «9 мая». Это, понятное дело, никакое не официальное, просто памятное. А подготовленные портреты героев Иркутска в рамочках наоборот — забрали.

Знамёна мы поставили в нашем «офисе», под присмотром, чтоб не спёрли. Так классно сразу стало, торжественно!

Вечером (совсем вечером, после курсов, ужина и трёх часов уединения в крошечном замкнутом помещении) Вова представил мне будуюсчий туалет — пустую комнатушку-коробочку с выпусками разных (больших и маленьких) труб.

— Ну класс! Теперь дождаться, пока оно всё капитально просохнет — и можно белого друга устанавливать.

— Завтра ванной займусь. Там две больших стены осталось.

— Знаешь что, давай-ка пару вечеров паузу возьми, а? Отдыхать тоже надо.

«Вихатной», как в том распространённом меме.

— Я подумаю, — сурово ответил Вова.

Давить на него и уговаривать в такой ситуации просто бесполезно. Сделает всё наоборот и упашется до посинения, это мы уж проходили…

Восьмое мая, в точности с предсказаниями, в нашем клубе состоялось локальное столпотворение. К вечеру я устала просто как маленькая собачка. Но как-то мы всё это пережили, и слава Богу.

Уже засыпая, я подумала, что надо было бы позвонить, договориться, чтобы событие как-то осветили по центральному телеканалу, чтоб прозвучало и зацепилось за «сознание народа», тысызыть. Не сообразила вовремя, эх.

А вот завтра…