40k способов подохнуть. Том 3

Глава 69

Я слышал надорвавшийся крик и жуткое молчание, что поглотило в этот момент даже грохот орудий и пулемёт. Так больно было слышать его, вопившего в казалось бы нескончаемой агонии. В тот момент он уже был мёртв и сознание затухло, лишь кровавая пелена окутала его разум и нескончаемый холод проникал всё глубже в его душу. Пробудившиеся лишь в последний момент инстинкты заставляли его бросать этот клич без слов, ему нужна была помощь, это был единственный шанс выжить и сделать всё то, ради чего его создала природа.

И от того было ещё страшнее, когда этот крик надорвался и затих, ведь ничто уже не могло помочь ему. Он умер за чужие цели и надежды на проклятой земле своего мира, в этой ненавистной скотобойне. Почему мы были здесь? Я даже на мгновение забыл это, продолжая лежать в грязи, оглушённый ударной волной, пока в небе что-то сияло за чёрными тучами. Но постепенно возвращалось понимание и звон в ушах стихал. Криг делал то, ради чего его создали, делая из нас тех, кем мы должны были стать.

Я заставил повернуть голову набок, начав оглядывать местность. И сразу же увидел торчащие наружу рёбра, кадет лежал в пяти метрах от меня, прочно сжимая связку из гранат. Этот образ будет ещё долго преследовать меня во снах, не давая забыть весь этот ужас. Но даже он померкнет в грядущем будущем, ведь всё это было лишь прелюдией перед истинным кошмаром, к которому нас готовили.

Перевернувшись на живот я начал ползти, пользуясь изуродованным ландшафтом, полным неровностей и укрытий из груд тел, воронок и разбитой техники. Я пол вперёд и затем начал лопаткой рубить кисть кадета. Он не хотел отпускать рукоять даже после смерти.

Но несмотря на то, что эта атака захлебнулась, в бой уже шла новая волна и вместе с ними выжившие встали снова. Поняв, что прорваться просто невозможно, затаившись среди тел, вколов себе убойные дозы обезболивающего мы ждали лишь ошибки от тех, кто посмел счесть нас уже мёртвыми. И вот раздался клич и выждав лучший момент я вскачил и со всех ног рванул к цели до которой оставалось каких-то пятьдесят метров, цена которых была высока, но могла быть ещё выше в десятки раз.

В этот момент где-то раздобывший гранатомёт Криворукий сумел попасть прямо в траншею, что прикрывала фланги окопавшегося танка. Пулемётный расчёт во всю строчил по скоплению пехоты, слишком поздно замечая меня. Ещё один вражеский кадет высунулся из траншеи с другого фланга, но через мгновение не снаряд, а целая мать его авиационная бомба взорвалась в его траншеи и ударная волна буквально подбросила его тело в небо метров на двадцать.

Он буквально летел переломанным мешком через поле боя словно какая-то кукла. Расскажи мне кто нечто подобное, я бы в это не поверил, но война… на ней порой доводилось видеть и нечто более невозможное, такое о чём никогда не покажут в фильмах или не напишут в художественной литературе, ведь такое нужно было увидеть, чтобы начать в это верить. И Бог-Император свидетель, отправляющиеся в полёт тела из-за многотонных авиационных бомб были малой частью того грядущего безумия.

Сердце моё бешено колотилось, весь мир был против меня, даже ландшафт пытался сломать мне ноги или хотя бы вывихнуть лодыжку. Но тела передо мной разминировали путь, храбрость и отчаянность союзников защитила меня от шального выстрела. Никакой удачи, лишь выносливость и скорость, град артиллерии и жертвы других позволили мне добраться до танка на расстоянии пять метров и совершить бросок.

Под адреналином я превзошёл самого себя. Связка была крайне тяжёлой, пять гранат, более трёх килограмм веса, далеко не все гвардейцы могли позволить себе бросить себе такую бандурину на десять метров, а уж точно бросить в гуще боя… тут даже криговцам с их тренировками требовалось отличаться среди всех других, либо сокращать дистанцию.

Но себя я недооценил и поэтому бросок выдался куда более мощным и эффективным. Пять кумулятивных струй поразили двигатель и вызвали пожар внутри, но даже в аду экипаж успел выстрелить ещё два раза осколочнофугасными, прежде чем случилась детонация боекомплекта и ударная волна с жутким взрывом вырвала башню, попутно сбив и меня с ног.

И только я упал, как тут же вскачил на ноги и шатаясь побежал к единственной возможности выжить. Надо было пробиться до траншеи и отбить её у врага, ведь нахождение на фактически открытой местности ничем хорошим не закончится. Прямо там сейчас тоже царил хаос, то и дело прилетали мины и снаряды, уравнивая всех кадетов вне зависимости от их личных качеств. В фарш превращались все и никакой справедливости в этом искать не стоило, лишь случай определял то проживёшь ты дольше других или нет.

Всё оружие я успешно просрал, ведь не верил в то, что даже добегу до танка. Поэтому чужой и полуразряженный лазган так и валялся где-то в грязи, а я снова взялся за пехотную лопатку. Кроме неё у меня ничего не осталось, впрочем, это уже куда больше, чем порой можно было надеяться.

Взгляд мой лёг на трупы, разорванные осколками. Разорванные шеи, изуродованные головы, хлыщущие из тазобедренных артерий потоки крови… некоторые кадеты уже были мертвы, но ещё не понимали этого. Их тела причудливо сгибались в жутких судорогах, будто бы они возвращались в сознание пытались встать и в ту же секунду теряли сознание снова. Они даже не кричали и лишь один из кадетов хрипел. Его тоже знатно порешетило, но он стянул жгутом свою ногу и опёршись плечом на край траншеи уже начинал целиться, направляя дуло своего лазгана на меня.

В этот момент и решалось чего стоит солдат, а также становилась видна вся важность суровой подготовки Крига. Страх чувство крайне сильное и невозможно предугадать своего поведения, если ты не сталкивался с ним раньше. Как правило люди делятся на три типа. Первые впадают в ступор, это не дефект, наоборот, эволюционный механизм прошедший через сотни тысяч лет. Замереть, не двигаться, стать незаметным и даже не дышать, чтобы хищник прошёл мимо.

Вторые сразу начинают бежать от угрозы, что тоже весьма эффективно и таких людей как правило куда больше первых, что опять же даёт право делать некоторые выводы. Однако меньше всего третьих людей, которые начинают атаковать угрозу. Именно по этой причине в армии нужны мужчины, ведь зачастую к третьему типу относятся именно они, ведь их биологическая роль — умереть за своё потомство.

И благодаря строгому отбору, а также тренировкам среди кадетов были люди только третьего типа. При виде угрозы ярость и гнев заставляли уничтожать всё на своём пути, подавляя инстинкт самосохранения. Идеальный солдат, который думает лишь об уничтожении врага и не мечтает вернуться домой.

В этот же момент я вдруг почувствовал нечто, что было мне несвойственно. Палитра эмоций и чувств была крайне странной, что ещё сильнее укрепило мои худшие подозрения. Странные добавки в пище, странно ведущие себя кадеты из этого корпуса, невероятно высокая рождаемость и сам факт того, что приходилось выживать на планете, прозванной мёртвым миром — всё это говорило о том, что генетическое вмешательство являлось необходимостью и условием выживания.

Страшно было даже представить через что проходили женщины этого мира, чтобы удовлетворить запрос государства в юношах, которые ещё до своего совершеннолетия отправятся погибать на другие миры за чужие идеалы и веру в лучшее будущее.

Серия вспышек озарила траншею, но руки кадета тряслись из-за тремора, он нетвёрдо стоял и шатался из-за ран, кроме того я двигался вперёд и в последний момент постарался согнуться в три погибели. Раскалилась докрасна моя лопатка, принявшая одно из попаданий, ещё одно опалило шлем, но убить меня враг не смог.

Собравшись с последними силами он громко захрипел и нанёс удар штыком, но я легко отбил его своей лопаткой, а затем переведя инерцию удара обрушил её раскалённое лезвие на его бедро, где не было никакой защиты. Разорвался его жгут, с ещё большей скоростью захлестала кровь, но даже несмотря на столь болезненный удар кадет не потерял сознания.

Последней его попыткой было сорвать с моего лица противогаз, но без особого труда я повалил его на землю, а затем ударом ноги начал мясить его рожу. Хрустело стекло, плескалась кровь, всё больше ударов приходило на шею, а в какой-то момент даже хрип затих, сменившись звуком дождя.

Одна за другой капли летели к земле, их становилось всё больше, начинался жуткий ливень. Грязь смешивалась с кровью, траншеи начало затапливать и размывать. Квартирмейстерам предстоит много сложной работы, чтобы спасти хоть что-то в этом аду. Но были и те, кому приходилось даже хуже чем нам.

Переведя взгляд в конец траншеи я увидел там кадетов из своего корпуса. По знакам отличия сразу удалось понять, что это штурмовая бригада. Их бросили в самый ад, связав боем лучшие подразделения врага. Не считая потерь они просто прогрызли брешь и затем начали продвигаться всё глубже и дальше. Их задачей было посеять хаос везде и умереть в процессе. Именно среди них было больше всего гренадёров, всадников смерти и боевых инженеров. Шлейф химического оружия следовал за ними, а полевая артиллерия была представлена только в виде самоходок.

В этом бою они лишились восьмидесяти процентов личного состава, но благодаря этому операция прошла успешно и потери оказались меньше ожидаемых. Хотя стоило также понимать и то, что многие наши враги были… странными и сломанными. Впрочем, в скором времени бой был завершён и наш корпус встретился с ещё одним, который оказывается атаковал с другого фланга.

В общей сложности два наших корпуса могли насчитывать до ста тысяч кадетов. Довольно грозная сила, но в процессе занятия вражеских позиций мы выяснили то, что врага было раза в два больше. Добраться до оставшихся выживших мне не удалось, ведь далеко вперёд ушли штурмовые бригады, а сама битва превратилась в бойню. Организация была разрушена, подразделения врага были изолированы друг от друга, сопротивление враг пытался оказывать, но штурмовые бригады просто пёрли вперёд, развивая своё наступление и не давая даже шанса на перегруппировку.

Остальная пехота едва успевала за ними, проводя точечные зачистки укрытий и добивая выживших. Порой мы даже не вступали в прямой бой, давая технике разобрать очередной блиндаж. Стало предельно понятно почему командование решило провести подобное. Эти кадеты, наши враги, действительно не могли стать криговцами. А из двух корпусов, что провели эту операцию, собрали один, качество и эффективность которого сильно возросла.

Но не было радости победы, как и в целом понимание и радость того, что мы справились с задачей, продлилась едва ли несколько минут. Все силы были брошены на восстановление линии фронта, рытьё укреплений и помощь квартирмейстерам, ведь трупов было очень много и всё снаряжение требовалось пустить на очередной круг использования.

— Твои новые сапоги, Ущерб, — без эмоций произнёс Тихий, после чего протянул мне пару сапог. — Меня повысили до квартирмейстера за хладнокровие и высшую психическую устойчивость.

После этого он развернулся на пятках и ушёл выполнять следующую задачу. Наверное большинству подобное показалось бы крайне невежливым или даже грубым, однако за столько месяцев на Криге я уже понимал, что эти слова были невероятным проявлением внимания и товарищества. Особенно для Тихого, который несмотря на свою немногословность всё решил уведомить нас о том, что его повысили. Что же, я был за него рад, квартирмейстер из него выйдет хороший, да и раздел с молитвами в Памятке был его любимым. Он действительно сможет провести павших в последний путь и при этом не сойдёт с ума.

Я же начал менять свои сапоги. Они были весьма надёжными и даже до сих пор справлялись со своей задачей. Однако всё же у меня начался зуд на ступнях, а значит каким-то образом кислотный дождь достигал кожи. Сразу же в глаза бросился странный шов на пятке. Такой был только на тех парах, которые сняли с трупа и починили. Любой другой гвардеец за такое плюнул бы в рожу командира, но я лишь молча одел то, что дали. Подобное отношение для Крига было нормой.

— Хорошая битва, я многому научился, — вдруг этой информацией со мной решил поделиться Криворукий, которому заменили противогаз, шлем и броню: ему нехило досталось, но он вернулся в строй, хоть и находился сейчас под действием обезболивающего, не очень мощного, чтобы не убить нервную систему.

— Нормально себя чувствуешь? — спросил я, слыша изменения в хрипящем противогазе.

— Да, отлично, — соврал Криворукий, ведь боялся, что кто-то подумает о том, что он не может справляться с поставленной задачей: его бы не убили, нет, просто отправили на некоторое время в тыл, ведь раз он стоит на своих ногах, то раны не такие уж и серьёзные, да и боевые действия прекращены. — Как думаешь, я смогу стать гренадёром?

— Если проживёшь достаточно долго.

Криворукий кивнул, после чего продолжил смотреть куда-то вдаль, где в скором времени появится новый враг. Пока что командование приказа не отдало, но он точно появится, пусть даже в качестве макетов. Хотя Криворукий предпочёл бы ещё раз посражаться с другими кадетами, ведь после пережитого теперь искренне считал, что это лучший способ обучения, ведь он стал куда лучше.

Что же касается его желания статья гренадёром… от него мне стало не по себе. Для справки: потери среди гренадёров всегда более восьмидесяти процентов, им даже шлема особые выдают, с черепом, этакий знак признания своей смерти. Но для Крига это почётная привилегия и лучшая возможность искупить вину. Кроме того, гренадёры хоть и являются в одном статусе с обычной пехотой, но уважаются другими солдатами и в теории те двадцать процентов выживших когда-нибудь смогут стать смотрителем, а смотритель это и есть сержант, просто в Криге их так называют. Сержанты командуют всем, что меньше роты, ротой — капитан, а из рот уже состоят полки, которые управляются высшим офицерским составом.

Также важно было понимать, что под ротой подразумевалось отделение размер которого был более семи сотен человек. Как и то, что даже такой размер порой не мешал многим полкам расти вширь и дальше. В целом, любые полки при формировании могли быть любого размера, по началу несколько тысяч человек. Дальше же они начинали расти, в том числе и во время военных действий, соединяясь с теми полками, что было решено расформировать. И какого-то предела не было, а некоторые полки, в том числе полки Корпуса Смерти, вообще стремились иметь как можно больше солдат в каждом подразделении и если была возможность, то роту могли сделать даже куда больше.

Однако всё ещё мне не давало покоя небо, а именно волнения в варпе. Многие другие тоже чувствовали как в одно мгновение изменилось чуть ли не всё. Не было сомнений, в этот момент Хаос праздновал свою победу и как знать, может быть происходящее было связано с тем, что Тзинч из-за своей очередной паранойи потерял хватку в самый неудобный момент, допустив создание тех событий, которые не должны были случаться.

Так или иначе мы прошли боевое крещение, а значит в скором времени должны были стать гвардейцами. Это был лучший момент, хотя кажется о том, что скоро приедет Крайзер и выдаст нам полковое знамя, мечтал только я. Остальные продолжали заниматься своими делами и готовы были копать траншеи Крига до самой смерти. Мне наверное тоже следовало меньше думать.

И всё же именно размышления в конечном итоге позволили мне начать понимать масштаб происходящей катастрофы. Именно лишь начать понимать, ведь всё случившееся, начиная со странных кадетов и заканчивая творящимся в безумии варпом, были лишь отголосками беды, в круговорот которой нас уже затянуло по шею.