40k способов подохнуть. Том 3

Глава 67

— Это правда? Им не выдают дымовых гранат? — удивлённо спросил Криворукий после чего едва не уронил памятку в траншейную грязь.

— Я слышал, что дымовые гранаты в обычных полках выдают только сержантам, — едва слышно ответил Тихий.

— Один человек с дымовыми гранатами на отделение из десяти солдат? — даже как-то слегка шокировано спросил уже я. — Как-то, странно. Но это всё же рекомендация и необходимый минимум. В нашем дополнении всё недостающее есть, наверное на отдельных мирах их тоже пишут и следовательно солдаты там могут получать как более лучшее, так и худшее снаряжение.

Очередной приём пищи сопровождался излюбленной темой практически всех гвардейцев. Обсуждением Памятки, которая редко обновлялась и была полна спорных моментов, а порой использовалась солдатами как туалетная бумага. Так что мы, нашим отделением, сидели и недовольно, даже с некоторой надменностью, выделяли то, что считали неправильным. Начиная об отсутствия дымовых гранат, необходимых в любом наступлении, и заканчивая критикой массированного наступления, которое считалось не лучшей тактикой из-за больших потерь. Ведь если бы все вели войну так как это делал Криг, у-у-у, тогда бы зажили. Недолго правда.

И хоть я понимал, что в целом Памятка была правильной и что солдат действительно нужно ценить, ведь если они кончатся, то война будет проиграна. Однако опять же на Криге к этому относились мягко говоря иначе. А пугало меня то, что я это понимал, но и сам уже ехидно оскаливался читая то, что шло вразрез с принципами, которые в меня забивали идеологи. Я понимал что со мной делают, знал даже как это делают и имел представление зачем это делают, однако всё равно порой не мог этому сопротивляться. Правду говорят, окружение во многом формирует личность и либо заставляет тебя меняться, либо ломает и выплёвывает из системы, против которой ты решил пойти.

К слову, об именах или вернее странных прозвищ. Технически, имена у кадетов никто не забирал, номера будут присваиваться только после становления гвардейцем, то есть после прохождения всего обучения. Однако из-за множества наших косяков Крайзер уже многим раздал позывные. Криворукий своё получил из-за проблем с нормативом по сбору и разбору лазгана. Тихий почему-то был замкнут больше других и не мог громко орать, чтобы его было хоть как-то слышно из-под противогаза.

Ну а моё прозвище было пожалуй самым обидным и его я получил, вернее получил прошлый владелец тела, ещё в первые месяцы обучения. Ущербный, так меня прозвал даже не Крайзер, а сами товарищи, не из-за желания как-то задеть, просто… так было на самом деле. Что не норматив, то отличался я. И хоть со временем обучение начало давать результат, но клеймо это видимо останется со мной до очередной смерти или до становления гвардейцем. И после учений на поверхности мной был проделан огромный пласт работы над собой и хоть я не стал примерным кадетом, но зато мог себя назвать нормальным таким середнячком. Середнячком в контексте нашего «особо» корпуса и ещё более «особой» роты, но всё же.

На самом деле это было удивительно. Из-за меня наша рота прошла через столько коллективных наказаний, что трудно себе представить, как так получилось, что меня с говном не съели. Видимо дедовщина на Криге была невозможна даже в теории, как и какая-нибудь драка в казарме. Оно и понятно, ведь даже за меньшие дисциплинарные проступки наказывали невероятно жёстко, а уж за драку, что уж там, за один странный синяк могли… ух, таким знаниям лучше не покидать Крига, как и информации о том, каким образом Криг держит показатель рождаемость на столь высоком уровне, позволяющим ежегодно отправлять на смерть миллионы солдат во все уголки галактики.

Кроме того стоило и понимать, что любая драка — потенциальная смерть из-за, например, разбитого затылка в момент неудачного падения на спину. И какой же должен быть повод, чтобы кто-то из кадетов намеренно и осознанно принял участие в том, что может закончиться как для него, так и для его товарища не просто смертью или инвалидностью, а тем, что он не сможет исполнить свою высшую цель? Это как и чем нужно разозлить криговца, чтобы тот пошёл на подобное? Поэтому драки в кадетских корпусах возможных только в самом начале в силу глупости и гормональной нестабильности, однако даже это случалось невероятно редко.

Так или иначе перерыв на приём пищи был завершён и наша многословная беседа подошла к концу. Требовалось идти на захват очередной высоты, очередного создания укреплений, а затем ожидания наступления врага. Разминирование было проведено, но первой вперёд всё равно поехала техника с огромными ковшами. Вслед за ней вперёд пошли мы.

В этот раз нашему отделению передали миномёт. Технически мы были просто пехтурой, однако базу учили все. Каждый кадет был обязан знать весь список вооружения начиная от плазменных ружей и заканчивая тяжёлым болтером. Всё же солдаты имеют свойство быстро умирать, а уж пулемётные и миномётные гнёзда и вовсе являются приоритетной целью.

Поэтому сегодня у нас есть специальное отделение с опытными пулемётчиками, а завтра пулемётчик уже ты. И поэтому хотя бы пятьдесят выстрелов на расчёт проводилось, на пулемёт же количество выстрелов приравнялось к тысяче на расчёт. Это была ежегодная нижняя планка, в то время как отдельные кадеты могли совершать в разы больше выстрелов.

Огромная промышленная мощь Крига позволяла проводить такие тренировки, а сами полки Крига благодаря этому достигали огромной эффективности на поле боя. Впрочем, некоторые считали подобное нецелесообразным, считая что простому солдату хватит и тысячи выстрелов в целом, зачастую с одного лазгана, а остальное уже приживётся с опытом. А если не приживётся, то и ресурсов не так много на него потратили.

Что же, в таких вопросах всё решали сами планетарные губернаторы, которые и создавали эти полки. Ну а Империум уже решал кто из них эффективнее в тех или иных ситуациях. Так или иначе любой гвардеец являлся довольно универсальной и взаимозаменяемой единицей, которая не будет спрашивать «А где тут предохранитель?», когда ему дадут в руки огнемёт, мельта-пушку или приставят к роте огневой поддержке. В этом плане, несмотря на свою архаичную тактику массированного наступления, Криг являлся во всех смыслах крайне профессиональной армией.

Вот мы с отделением уже заняли свою позицию, быстро вырыли укрытия для себя, разместили миномёт, начали укрепляться с помощью мешков. К слову, каждый криговец всегда носил с собой минимум пять мешков для песка или земли. Далее мы углубляться под землю, на всякий случай. Приказ был «занять позицию, установить огневой контроль местности и укрепляться». Первые два пункта мы выполнили, а укрепляться можно было бесконечно до следующего приказа.

— Контакт, — раздался голос Криворукого по воксу. — Враг.

Тут же мы заняли позиции для обороны, а наш сержант уже вовсю обменивался информацией через бокс-вокс, здоровенный ранец, который наше отделение таскало с собой. Не все отделения имели такую штуку, но у нас был миномёт. А миномёт, как и артиллерия, штука такая, что она либо стреляет через полминуты после донесения разведки, либо промахивается. И хоть снарядов у Крига хоть жопой жри, но связь между разведкой и артиллерией была молниеносной, проходя через одного офицера или же перемещаясь напрямую.

— В нашей униформе, кадетской. Так точно. Повторите. — повторил в трубку сержант, после чего принялся внимательно слушать приказ. — Так точно.

После этого офицер положил трубку и подошёл к нашему расчёту, ещё раз посмотрел через оптику на кадетов, что двигались в нашу сторону в походном построении. А затем был отдан приказ:

— Открыть огонь по противнику.

Признаться, я от такого приказа оказался шокирован. «Неизвестного» врага на Криге быть не могло, вся планета находилась под нашим контролем. И эти «неизвестные» носили нашу форму. Это точно были кадеты, которые то ли заблудились, то ли ещё по каким-то причинам оказались там, где не должны были находиться. Однако несмотря на всё это понимание мои руки уже загружали мину.

Хлопок и мина полетела по дуге к врагу. Вспышка, грязь и пыль поднялись в воздух, после чего тут же вылетела следующая мина. Ещё одна, вторая, третья. В какой-то момент нам подключились и другие миномётные расчёты, называемые «блуждающими» и действующими немного автономно от фронта, что было порой крайне необходимо даже для Крига. Ведь хоть полки Крига и воевали монолитным строем, однако сила доктрины Крига заключалась в постоянном и неостановимом наступлении на врага, дабы сокрушить его во что бы то ни стало.

И вот такие блуждающие миномёты были мобильнее и быстрее, поэтому если враг начинал бежать, то они не давали ему и шанса закрепиться на следующих рубежах, несмотря на медлительность массированного наступления, являющейся цельной и неповоротливой машиной. Поэтому они открыли огонь чуть раньше нас, ведь им требовалось переместиться и закрепиться, что они довольно быстро и сделали.

Через некоторое время застрекотали пулемёты и где-то из тыла начал вести огонь танк, выехавший на позицию. Меньше чем за десять минут мы полностью уничтожили отряд «неизвестных» в количестве пятидесяти семи единиц пехоты. От осознания сотворённого меня бросило в дрожь, ведь вскоре мимо нас квартирмейстеры пронесли тела. Это точно были кадеты, вернее… их изуродованные концентрированным огнём останки.

Но состояние аффекта прошло уже через минуту, ведь поступил новый приказ. И транслируемый с некоторой задержкой голос самого Крайзера пронёсся по всему воксу нашего кадетского корпуса. В моменте он был услышан несколькими десятками тысяч кадетов, а также тысячами опытных офицеров, контролирующих процесс обучения.

— Враг наступает с запада! Приказываю вам встать на его пути и не дать ему прорваться до входа в заводской сектор АР-4125!

— С запада? Проклятье, он же идёт нам во фланг. Как так получилось? — прошептал Тихий себе под нос и никто кроме меня его не услышал.

Но Тихий был прав, каким-то образом враг оказался в упор к нам, так ещё и куда-то делился другой кадетский корпус, который находился слева от нас, имитируя сражение в составе полноценного полка численностью в более чем двух сотен тысяч солдат. К слову, также стоило понимать, что гвардейский корпус Крига состоял из полков, которые в свою очередь могли быть разного размера, но перед отправкой на войну Криг собирал в одному полку двести тысяч человек, в то время как кадетские корпуса составляли куда меньше единиц личного состава и их нельзя было путать с гвардейским корпусом.

Так или иначе, весь наш корпус начал менять позиции. Враг был уже близко, а у нас не было даже минимальной линии укреплений, ведь мы готовились встречать врага с севера, фронтом двигаясь в его сторону. Наши фланги должны были прикрываться союзниками, таким образом все наши планы разрушились и приходилось быстро адаптироваться к стремительно меняющейся обстановке.

— Танковая колонна. Тринадцать единиц техники, до трёх сотен пехоты, двигаются прямо на нас, — доложил Криворукий, внимательно глядя через оптику на горизонт. — Наш миномёт такого не…

И тут же снаряд взорвался прямо перед нашими укреплениями, разорвав реальность грозным громом войны. Криворукий тут же упал на спину, выронив оптический прибор и закрывая окровавленный противогаз рукой. Также ударная волна сбила с ног ещё одного солдата, тоже ведущего наблюдение.

— Готовиться к обороне! Миномёт, наводись! — уже кричал сержант. — Нам приказано держать оборону! Гранаты, готовь!

Я посылал одну мину за другой, без остановки в ответ изрыгал мины наш миномёт и лишь благодаря занятой высоте вражеские танки не могли сравнять нас с землёй. А наши мины хоть и не могли поразить бронетехнику, но идущую за ней пехоту — вполне.

Недолго на земле лежал и Криворукий, поднявшись на ноги и сжавший в руках лазган. Осколок пробил его противогаз и теперь торчал из него. Но даже лишённый одного глаза, он всё равно принял позицию и начал готовить гранату к броску. Противник кажется знал что у нас нет противотанкового вооружения, а также о том, что мы не минировали фланги. И он пёр напролом, не боясь ничего.

И вскоре вспышки лазганов начали звучать совсем рядом. Наш миномёт стрелял почти без остановки, заканчивая израсходовать весь свой боезапас. Вниз по склону полетели оборонительный гранаты, чьи осколки были способны поразить цель даже на расстоянии двух сотен метров, из-за чего бросать их можно было исключительно из укрытия.

Рвалась плоть и кричали кадеты, готовые исполнить поставленный перед ними приказ. И во всём этом безумии никто не задавал вопросов, будто бы не имело никакого значения на кого они нападают или от кого защищаются. Все были готовы убивать даже собственных товарищей, ведь сегодня он твой друг, а завтра хаос захватит его разум и тело. Единственное имело смысл во всём этом хаосе — искупление собственного греха через смерть во имя Императора.

И грозно гудел тяжёлый танк «Махарий», двигаясь в третьей линии наступления врага. Своими гусеницами он рвал плоть павших кадетов и изрыгал потоки ревущего пламени. Его приближение уже отзывалось жаром в нашей траншеи, предрешая наше будущее. Несмотря на свою дешевизну и простоту, именно он начал распространяться в Криге, который пусть и хотел использовать самое лучше, но снабжение просто не могло покрыть невероятные потери в подобной технике.

Гибельные Клинки долго ещё применялись Кригом, являясь излюбленным типом техники, однако всё же именно «Махарий» совсем скоро полностью вытеснит всю тяжёлую технику на базе ходовой «Гибельного Клинка». Ведь количество пехоты росло куда быстрее промышленной мощи. И в столь тёмный час Империум мог лишь удешевить производство. Оставалось лишь надеяться, что лазганы не заменят на копья с таким подходом, но криговцы такими вопросами не задавались, их это не волновало.

— ЗА ИМПЕРАТОРА!!! — раздался клич штурмовиков, рвущихся на наши укрепления.

Здесь и сейчас решалось то, кто из солдат лучше проходил обучение. В жестокости своего обучения Криг не знал равных, но и эффективность его зашкаливала. И во время бесчеловечных учений командиры сталкивались лицом к лицу кадетов, заставляя их сражаться насмерть. Не просто обстреливали их позиции или имитировали врага, а именно что заставляли убивать ради победы.

Миномёт наш перестал стрелять, но я уже занял позицию и был готов к обороне. Высовываться было опасно, ведь то и дело нас подавляли тяжёлые пулемёты бронетехники. Поэтому даже высунуться было равносильно смерти. Но как только раздался клич, то я приготовился к жестокой схватке.

Сидя под траншеей, я лишь ждал когда враг покажется, чтобы навязать штыковой бой.

— ВО ИМЯ Е… — кадет оборвался на полуслове и упал лицом в грязь траншеи рядом со мной.

Я же слышал грохот сапог и мгновенно прижался к стенке траншеи, попутно укрываясь телом павшего врага. Полетели гранаты, огненные потоки залетали в траншею, то и дело гремел тяжёлый калибр и я чувствовал как всё большей чужой крови обливает меня, а осколки прошивают бронежилет павшего кадета насквозь, стукаясь о мою грудную бронеплиту.

Но даже когда я оглох от взрывов, а руки затряслись от боли, то моё сердце продолжало биться. Я был жив и скинув с себя горящий труп в лежачем положении вскинул свой лазган, открыв огонь по залетевшим на позицию миномётного расчёта врагам. Мощность была вставлена на минимальную, а целился я преимущество в ноги.

Врагов было много и единственным шансом выжить или просто обезвредить как можно больше врагов была стрельба по незащищённым частям тела. На полной мощности с такого расстояния я мог пробить броню одного и поймать перегрев. Но стреляя очередями по пять выстрелов я разил ноги, заставляя их падать и кричать от боли. Горелая плоть била в ноздри, а я стрелял и стрелял, даже не думая о том, что убиваю таких же как я. Не задаваясь вопросом зачем и почему.

Был только враг и только он, ведь так сказал мой командир.