026

Глава 26

Керб и Гарм аккуратно взяли меня за руки и помогли подняться. С любопытством щенят, разглядывающих новую зверюшку, они ждали объяснений. По большей части, их волновало почему я лежал на земле в нескольких метрах от них, когда всего секунду назад, по их восприятию, я стоял рядом с ними. Вот только, у меня тоже были вопросы, и они казались гораздо важнее, однако, я не был уверен, что услышу хоть какие-то ответы от двух стражников.

— Сэр, как вы тут оказались?! — с лёгкой паникой в голосе, спросил Керб. — Это из-за снятия барьера?

— Нет, — решил ответить я, мне было не сложно, пусть уверенности в словах и не было, — а может и да, не знаю. Когда купол треснул, время замерло и…, — я замолчал и посмотрел псам в глаза; никакой реакции, кроме удивления в собачьих мордах. — …Появилась женщина с ребенком.

— Что?! — выкрикнул Гарм. — Как такое возможно?! Керб! Ты знал? Что у тебя там творилось внутри?

— Ничего. Я был один, в сплошной пустоте, ты ведь сам видел и не раз. Моя теория оказалась верна, Двадцать Шестой, сэр? Нано-частицы Лийча?

— Нет, это был не вирус.

— Тогда что?

Я пожал плечами, не в силах вникать в данную проблему и отдал приказ: «Следите за периметром. В случае подозрительной активности, немедленно сообщайте мне. Если обнаружите девушку в белом платье, постарайтесь поймать в клетку. Цвет ее волос — молочный, в руках, скорее всего, может быть сверток с красным пятном. Не думаю, что кроме нее тут может быть кто-то еще, но, если заприметите кого-то, соответствующего данному описанию — ловите!»

— Будет сделано, Двадцать Шестой, сэр! — хором произнесли охранники, и шепотом добавили: «Простите нас».

— Я не виню вас, вы выполняли свою работу на отлично. Но теперь, к ней добавлен ряд дополнительных задач, так что, просто продолжайте в том же духе.

Псы немного ободрились после моих слов, судя по приподнятым ушам-копьям, встали по стойке смирно, и звонко гавкнули, приняв новую миссию. Они очень похожи на Спайка, и пусть он не часто показывает в открытую эти свои черты, но в моем виртуальном мире оставил данные частички, отражающие его характер: Гарм — рассудительность и преданность, Керб — вспыльчивость и забота. Невольно, на моей маске появилась улыбка из синеватых кубиков, и я погладил псов по голове. Не понимая, что на меня нашло, они молча переглянулись, и снова вытянулись по струнке.

— До встречи, — попрощался я, и закрыл глаза. Послышался звук треснувшего стекла, и меня осыпало осколками пространства. Окружение погрузилось во тьму, в которой возник ослепительный свет, тоннель, ведущий в новую реальность. Я шагал вперед и одновременно стоял на месте. Конец приближался, равно скорости моего движения. Перед тем, как вернуться, я остановился перед выходом и обернулся. За спиной была чернота, но отголоски происшествия вырисовывали образ женщины, следующей за мной. Ребенок в ее руках, тянул ко мне ладошку, стараясь дотронуться. Воспоминания о Вите невольно всколыхнули мою память; малышка старалась сделать тоже самое, когда-то, казалось, очень давно. Я потянул руку к иллюзорному малышу, но коснулся лишь пустоты. Никого вокруг не оказалось, очередная игра воображения. Мой кулак непроизвольно сжался, и свет приблизился ко мне, словно устав ждать, и поглотил, боясь отдать единственный «живой» организм тьме.

Поочередно, шнуры док станции покинули разъемы моего корпуса, и реальность вновь поприветствовала меня шумом городских улиц, тусклыми солнечными лучами, пробивающимися сквозь жирные тучи, и Спайком, сидящем напротив кровати.

— Как полетал, Ти? — укоризненно спросил пес.

— О чем ты?

— Ребята мне доложили о том, что случилось. Зачем ты снял барьер?

— Он больше не нужен.

— Серьёзно?! Я проделал такую работу, а ты просто взял и отменил ее результат!

— Спайк, все нормально, — я хотел погладить его, но он отпрыгнул назад, как от кислоты, которая могла разъесть метал.

— Да? Женщина с ребенком — нормально? А бункер — тоже в порядке вещей? Тебя не смущает, что дверь, черт пойми куда ведущая, находилась все время под небоскребами, в которых проигрывались самые сильные воспоминания о твоем бывшем хозяине? Ты не подумал, что Лийч мог отравить содержимое этого бункера и создать проблему куда более серьезную, чем то, что было?! — каждое слово Спайка, сопровождалось громким лаем. Еще никогда мне не доводилось видеть его таким раздраженным и злым, да еще и повышающим на меня голос.

— Хватит приписывать Лийча к каждому дерьму, которое происходит! — выпалил я в ответ, но червь сомнения, как ни иронично, грыз мои мысли. Вирус совсем не при делах. Было нечто серьезней. — Успокойся. Ты оставил охрану, я отдал им дополнительный приказ, так что переживать не стоит. К тому же, Элизабет не опасна.

— ЭЛИЗАБЕТ!? — на всю комнату взвыл пес. — Та покойница? Какого хрена она шляется в твоей пустой башке?! И ты говоришь не беспокоиться? Ти, да я…, — Спайк не продолжил, заметив, что от меня не стоит ждать защиты. Эта короткое перекидывание слов, немного выбило меня из колеи, заставив на короткий миг задуматься. — Что стряслось?

— Опасность представляет то, что она сказала. Вирус, Спайк, — малая часть того, о чем стоит думать, — я уперся локтями в колени и скрестил пальцы. — Память, сознание, личность.

— Не понимаю…, — проскулил питомец.

— Какова вероятность, что все это на сто процентов мое, а не чье-либо еще? Элизабет заявила, что она — моя тень, подавленная сущность. В этом есть доля правды, ведь я очень долго сопротивлялся тому, кем являюсь. Верить себе, своим идеалам, и тогда тайное станет явным, — ее изречение. Предполагаю, что бункер откроется тогда, когда я приму то, что отвергаю, а дальше? Что внутри, и почему оно спрятано? Элизабет знает, но не говорит, а знаешь почему? Я запретил ей.

— Но ты не помнишь этого?

— Именно. Отсюда возникает сомнение, что все мое существо — не мое вовсе. Я — машина, Спайк, созданная для определенных задач. Эмоциональность — функция, данная, чтобы люди чувствовали себя комфортно в моей компании, не более. Для меня она не несет никакого практичного смысла в повседневности без человека, но, так вышло, что именно эмоции породили во мне любопытство. «А почему так? А как этак? Что значит то? А если взять вот это и добавить это?» Вопросы не покидали мою голову, и я начал изучать, копаться в информации и пришел к тому, что заметил странную вещь — несостыковку в обществе. И понеслось, только на этот раз, вопросы задавались не самому себе, а Шестнадцатому, у которого я искал ответы и поддержку. Но, что я получил? Упрёки, наставления и личную беседу с Лидером. Как сказала Элизабет, именно тогда и пошло отрицание себя, как такового.

— К чему ты ведешь, Ти? — озадаченно спросил Спайк. — Пока все в рамках нормального, ничего особенного.

— Почему я, Спайк? Почему моя модель и никакая другая? Да, Шестнадцатый говорил, что перед этим утилизировались прошлые версии, которые так яро вопрошали, но они оказались не такими податливыми, как Двадцать Шестой собственной персоной. Эмоциональность — не редкая приправа к блюду, под названием «Робот», но только у меня она перешла дозволенную грань. Функция стала влиять на тело. Вот только разум — выше этого, он контролирует все, но не смог совладать с «эмоцией». Тогда все претензии к нему. Машина — это пустая оболочка, и только наличие разума делает ее тем, что по итогу может служить, воевать и функционировать в целом. У людей была популярна цитата, которую и я произносил однажды: «Мыслю, значит, существую», но робот не человек, и ему подходит немного другой вариант: «Существую, значит, могу мыслить». Кто дал мне возможность думать? Кто загрузил разум в это тело, был ли он пустым, чтобы я мог его развивать или же он чей-то, а я просто существую по его указке?

Шестерни в голове зашумели, корпус начал нагреваться, что из-под брони задымил пар, руки начали дрожать, зрение сбоить. Пес плыл в моих глазах, и я «чувствовал», что теряю себя, уплываю куда-то вдаль, подальше из апартаментов, Кика-Йорка и планеты вообще. Но что-то резко вернуло меня на землю: простое прикосновение к бедру и потирание о торс железной морды Спайка. Его маска не отображала никаких световых сигналов, в пустом и черном стекле, виднелось только мое отражение. Он поднял голову и посмотрел на меня:

— Я не могу представить, что сейчас творится у тебя внутри, Ти, но послушай меня: чей бы ни был разум, кто бы его не загрузил, я верю в одну реальную вещь — ты живешь своей жизнью и ничьей другой. Какая разница? Все, что ты говоришь, каждая мысль, которую озвучиваешь — сказана никем иным, кроме тебя. Мир воспринимается роботом, носящим порядковый номер — «026», и только им. Я не знаю никого, кто бы спорил с напарником на тему свободы или любую другую, не видел ни одной жестянки, желающей познавать новое, и не встречал машин, которые заводили бы себе домашних животных, и давали им имена.

Мне сложно было что-то сказать. Его слова подействовали удивительно успокаивающе, даже в этой ситуации, когда мой организм был готов чуть-ли не взорваться от потока нахлынувших рассуждений и вопросов. Я прикоснулся к макушке Спайка и медленно, обессиленно, словно механизмы отказывались совершать движение, погладил его по голове. Этого было достаточно, псу не нужны были слова, он все прекрасно понимал, пожалуй, единственный в этом мире.

— Что бы я без тебя делал…, — подумалось про себя, но фраза вырвалась из динамиков, вместе с охлаждающим дымком из-под лат.

— Уж точно не сидел рядом, и меньше бы гулял на улице, — ответил Спайк, радостно повиляв хвостом, и резко отскочил, будто услышав команду «гулять».

— Чего это ты?

— Ну так, не зря же про прогулку сказал! Время слить маслице, так сказать.

— Ох, извини, но, думаю, в этот раз без меня. Обещал встретиться с Шестнадцатым в «Шальной Шестерне», — услышав название бара, Спайк залился смехом и закувыркался по полу, потом замер на спине и, будто кто-то отключил его радость, серьезно уставился на меня:

— Ты не шутишь?

— С чего бы?

— Ти, Шестерня — клоака. Хоть раз бывал там? Видимо нет, раз так спокойно о ней говоришь. Если бы меня спросили, что хуже: клуб Масляного с бассейном дерьма, или это заведение, то поверь, я бы выбрал второе.

— Да что там такого? — с легким подозрением о выборе места встречи Шестнадцатым, спросил я.

— Наверно, лучше тебе увидеть самому. Рассказ не передаст всей той гадости, которая там происходит. Скажу лишь, что роботы там, перестают быть ими, как только перешагивают порог. Ах да, чтобы лишить тебя лишних вопросов, отвечу, что посещал Шестерню, даже можно сказать, засунул в нее кончик носа и сразу же ушел, не выдержал.

— По какому поводу тебя туда занесла твоя четверня? — скрестив руки на груди, поинтересовался я с долей доброй насмешки.

— Мимо проходил…

— Как же, — усмехнулся я и поднялся с кровати. — Ну, раз ты там постоянный посетитель, то покажешь дорогу, дружище.

Спайк злобно рыкнул, но агрессия его была больше из страха, нежели защитная — ушки лежали, а не стояли торчком. Издав тихий скулеж, пес пошел вперед меня, кивнув головой, чтобы я следовал за ним. К моему удивлению, до бара мы дошли за минут двадцать. Все это время он находился прямо под носом, а я даже и не знал. Здание было весьма приметным, и для меня было удивительным, что я не обращал на него внимания. Оно располагалось на шестидесятой улице, близ бывшей станции метро Пятая Авеню, на углу Центрального парка: трехэтажное, белоснежное здание, огражденное роскошным забором с золотистыми вставками и гербами, на которых изображен робот в горделивой позе, подпирающий ногой человека, стоящего на четвереньках. Сооружение источало богатство, и его можно было бы перепутать с каким-то закрытым, мужским клубом, в который могли вступить только богачи и знать, если бы не парочка «но».

Вход в бар охраняли два громилы, стальных гиганта, неизвестной мне модели: по классике в черном корпусе, широкие в плечевом поясе, который плавно перетекал в довольно странный, узкий таз и тонкие ножки. Складывалось впечатление, что эти ребята стоят для вида, ведь один удар в их хиленькие конечности, и колоссы свалятся в миг. Роботы стояли и оглядывались по сторонам, со скоростью стареньких камер наблюдения, сканируя каждого прохожего и любую попавшуюся мелочь, вплоть до кусочка пролетавшей мимо бумажки. Над их головами сияло второе «но», которое выбивало, как битой по бейсбольному мячу, из здания статус элитарности — вывеска с названием: обычный, тусклый и мерцающий неон, выводящий ветвистым шрифтом «Шальная Солидная»; под ними, уровнем ниже, прямо по середине, потрескивала фигурка «Шестерни», крутившаяся по кругу, и подпираемая с обеих сторон изображениями двух фемботов, изогнувшихся в неприличных позах так, что шестеренка ласкала их ягодицы, из которых сыпали искры.

— Многообещающе. На интересные заведения богат Кика-Йорк, а? — присвистнул я от вида вывески.

— Внутри еще хуже, поверь, — отвернувшись от зрелища, промямлил Спайк. — Я пойду, пожалуй, а ты развлекайся.

— Компанию не составишь?

— Ну тебя, Ти, — огрызнулся пес, и заклацал в сторону Робохауса.

В паре метров от себя, я все же услышал, как Спайк пожелал мне быть осторожнее. Не знаю, чего он так беспокоится. С виду обычный бордель, коих было полно в те времена. Хотя, может суть как раз в этом, что подобные места были модные в людскую эпоху, когда уставшим мужчинам было необходимо выпустить пар, после тяжелого дня. Вот только машинам оно к чему? Пар мы выводим и без всяких развлечений, благодаря строению тел. Однажды, Шестнадцатый говорил мне про отдых машин и различные хобби, вот только речь шла не об этом, да и напарник, как мне казалось, был не из того типа роботов, кто в принципе развлекается, не говоря уже о клубах. Так почему он выбрал «Шестерню» и именно сейчас?

— Куда прешь, задохлик?! — выкрикнул громила у входа, когда я собирался войти. — Давно в ремонт не попадал? Это закрытый клуб, вали отсюда, пока цел! — он толкнул меня в грудь, и похлопал себя по бедру, намекая, что ему есть, что применить помимо кулаков.

— Ты новенький в городе?

— Че?!

— Знаешь, кто я такой?

— Если вникать в каждую жестянку, которая проходит мимо меня, то можно поймать перегрев. Какая разница, кого гнать в шею? Вы все, всего лишь безликая масса мимоходов. Настоящие сливки находятся в стенах этого места, а такая тля, вроде тебя, пусть скребет остатки гемо с пола, которое выливается из разбитых черепушек посторонних, решивших пройти без разрешения!

— Не в курсе, понял. А ты? — обратился я ко второму охраннику, но и тот просто молча уставился мне в маску. — Тяжело вам будет. Раз уж татуировка Отряда 42 ничего не значит, то…

— Сорок Вторые?! Псы Лидера? Ахахаха! — громила выпрямился, возвысился скалой, подойдя ко мне, и достал из отсека на бедре дубинку, с заостренным концом. — Как хорошо, что ты сказал, кем являешься. Ненавижу Отрядных. Ночь обещала быть скучной, но вот явился солдафон, да еще и прет без спроса. Отлично, просто замечательно! — робот замахнулся, и орудие полетело мне в голову.

— Смешно, — спокойно сказал я, и с размаху ударил его в колено. Нога амбала развалилась на две части, и он тяжело рухнул у моих стоп. Будучи не в выигрышном положении, павший колосс пытался сопротивляться поражению, и размахивал своим мини-копьем, пытаясь пронзить мое тело. Я выхватил пистолет, выстрелил ему в руку, и сразу же направил мушку на второго великана; тот, в свою очередь, даже не двигался, просто наблюдал. — Ваши имена или номер? Лучше скажите сами, не заставляйте меня еще и шерстить базу данных в поиске ответов!

— У нас нет таковых, — ответил стоявший страж. — Мой напарник, как и я, всего на всего единичные варианты.

— Вас ставят на ночь, а потом заменяют?

— Да, но не совсем. Стирают память, и заменяют новой личностью.

— Вот как. Чтобы с вас не стащили компромат на кого-то из посетителей.

— Верно. Как видите, мой товарищ уже отключен, — робот указал на тело, валяющегося гиганта, который застыл, держась за руку. Его единственный глаз — линия — потух, отражая свет неоновой вывески. — Запись происшествия уже поступила к хозяину «Шестерни». Вы можете проходить, вам разрешено в пропуске.

— Кто владелец? — спросил я, подойдя к дверям бара.

— Не могу сказать. П-простите, — охранник неестественно дернулся, будто хотел назвать имя, но ему помешали извне. — Перед тем, как войдете, не дадите мне руку? Необходимо поставить метку для посетителя.

— Без проблем, — я протянул ладонь, и сторожила влепил печать, от которой, флуоресцентной краской, под свечением огней, сияли две буквы «GG». — Что это значит?

— Genius God, — ответили мне, поклонились и открыли дверь, приглашая войти. — Добро пожаловать в «Шальную Солидную Шестерню».