Сумерки памяти

* 11 *

— Хочешь кофе? — спросил он, задергивая тяжелые шторы.

— Нет, спасибо, лучше я выпью тот пахучий чай, которым ты согревал меня после поездки на заброшенный шлагбаум.

Он вышел из комнаты, а я посильнее завернулась в шаль и разлеглась на диване среди восьмиугольных подушек. «Интересно было бы вообще никуда не уходить, а так и остаться здесь навсегда, — подумала я, закидывая руки за голову. — Что бы он тогда стал делать?».

— На, пей скорее, пока не остыло, — сказал он, протягивая мне чашку, благоухающую знакомыми ароматами.

— Я так задумалась, что даже не заметила твоего появления, — сказала я смеясь.

— А ты вообще довольно часто меня не замечаешь, — ответил он, — наверно судьба у меня такая — быть все время рядом, но оставаться в тени. Увы.

Я стала молча пить, а он сел в кресло и закурил.

— Где ты пропадала эти дни? — спросил он.

«Зачем он задает мне эти странные вопросы? — подумала я. — Ведь я точно знаю, что все эти дни он был рядом и видел, чем я занималась. Может быть, он хочет сделать вид, что предоставляет мне полную свободу действий, или наоборот, пытается проверить мою честность?».

— Ко мне приезжала моя сестра из другого города. Та самая сестра, которая всего несколько дней назад выходила замуж в венке из луговых трав, — рассмеялась я. — И ты знаешь, пообщавшись с ней, я узнала много интересного.

— Расскажи мне.

— Представляешь, оказалось, что она тоже умеет видеть. Мне даже не потребовалось объяснять ей, как это делается — она вспомнила все сама.

— Все вспомнила?

— Да, некоторые свои жизни, в которых не было меня, но были люди, которые очень важны для нее в настоящем. Но главное, она увидела нашу «вересковую» страну, и представляешь, у нас с ней совпало практически все: описание наших платьев, причесок, план местности…

— Вы рисовали план местности? — удивился он.

— Да, мы даже изобразили разрез дома, который, кстати сказать, мы увидели почти одинаково. Мы вспомнили нашего отца, который в этой жизни был одним из моих любимых институтских преподавателей, и хотя сестра никогда его не видела в этой жизни, ей удалось в точности описать, как он выглядел в те времена, когда мы были его дочерьми. Так что представляешь, я впервые получила подтверждение правдоподобности своих видений.

— Ну неужели, кроме нее никто из твоих знакомых не обладает способностью вспоминать?

— Да, конечно. Именно в эти дни, когда приезжала сестра, я встречалась с одной своей подругой, и она тоже очень заинтересовалась этим вопросом. Я повторила ей почти слово в слово все твои инструкции, и она смогла увидеть очень много любопытных вещей. Так, например, совершенно не зная всего того, что вспомнила я, она заявила мне, что точно знает, что в одной из жизней была моей рано умершей сестрой и выполняла при мне роль некоего ангела-хранителя. Я сначала даже не поняла, о чем она говорит, но она по-прежнему настаивала на том, что была духом и жила в лесу, периодически наведываясь к моему костру.

— Ну, что ж. В общем-то, здесь нет ничего удивительного, ведь все то, что ты рассказывала мне — это правда, и было бы странно если бы кто-то увидел твою жизнь совершенно иначе. А кстати, что это за подруга? Уж не та ли, которая своими фантазиями доставила мне столько хлопот в Венеции?

— Нет, — засмеялась я, — совсем другая. С этой ты, как видно, не пересекался в «вересковом» прошлом, поскольку не умел видеть души умерших людей, хотя, если помнишь, ты предлагал устроить ей пышный прием, когда она захочет меня навестить… А кстати, я так и не дорассказала тебе финал нашей истории.

— Да. Мне очень интересно, — сказал он, пододвигая к себе бронзовую пепельницу, — Я тебя слушаю.

— В общем-то, произошло именно то, чего я боялась. Наш ребенок умер, не прожив и нескольких недель. Ведь мы увезли его из леса, а лес, как известно, не склонен прощать, когда у него забирают то, что по праву принадлежит ему. После этого у меня уже никогда не было детей. Мы прожили с тобой довольно долго, в мире и согласии, сохранив в сердцах ту редкую искру любви, которая у многих людей затухает уже через несколько лет после свадьбы. Все эти годы я не отличалась особенно легким характером, и кажется, считала, что испортила тебе жизнь своей неспособностью родить. А ты любил меня и вовсе не был несчастлив, а зная все мои тайны, боялся однажды меня потерять и потому после моих последних родов никогда уже не оставлял меня одну, особенно если я собиралась посетить отца, дом которого стоял совсем недалеко от леса.

— Да, теперь ты действительно вспомнила эту жизнь до конца, — сказал он, пересаживаясь ко мне на диван. — Но даже вспомнив несколько жизней, все равно рано делать какие бы то ни было выводы. Тебе придется еще некоторое время поработать в этом направлении.

Я взяла его за руку и сказала:

— Знаешь, несмотря на то что я, как ты говоришь, еще недостаточно много вспомнила, кое-что уже все равно принесло мне облегчение. Я увидела, что связывало меня с Венецией, и почему в этом городе меня охватывало чувство такой чистой и светлой радости. Я узнала, почему слишком сильно боюсь безлюдных дорог, на которых могут встретиться уличные разбойники. Я открыла загадку своих многолетних воспоминаний о ржавой балке близ Рундалспилса. Поняла, отчего мне так близки заунывные звуки шарманки и почему мне нравится воображать себя владелицей доходных квартир. Это уже очень немало, но вот как быть с такими мыслями-видениями, которые никак не могут оказаться ни моим прошлым, ни будущим?

— О чем ты говоришь? — спросил он, целуя мою ладонь.

— Это странные мысли. Они приходили мне в голову еще во времена моего первого замужества, а потом я увидела картину одного знаменитого художника, которая как бы проиллюстрировала мои мысли, и они стали ясными и четкими как фотографии. Ума не приложу, как их понять и отпустить. Посоветуй мне что-нибудь.

Он улыбнулся:

— Конечно я не знаю, о чем именно ты говоришь, но думаю, что кое-чем я смогу тебе помочь. Есть один способ, которым, с одной стороны, воспользоваться довольно легко, а с другой — требуется немалое терпение.

— Что ты имеешь в виду?

— Я бы рекомендовал тебе все это описать в виде небольшого рассказа. Причем лучше, если все, что в нем произойдет, будет приписано совсем незнакомым выдуманным людям, потому что в этом случае все свои переживания ты как бы перебросишь на них. А если вся эта история еще и хорошо закончится, и эти герои заживут своей собственной счастливой жизнью, то все они станут как бы «подпитывать» тебя своими положительными эмоциями, на которые ты действительно имеешь право, поскольку эти люди плод именно твоего воображения.

— Это интересно, — задумалась я. — И я очень хочу сделать все именно так, как ты мне посоветовал.

— А теперь, — сказал он, вставая с дивана, — нам к сожалению пора прощаться, потому что уже совсем глубокая ночь, а ты не можешь проводить у меня так много времени.