Крымский цугцванг-1

Глава 27

Часть III

Дмитрий Сергеевич Романов, только став министром, начал понимать, что, несмотря на могучий рост и крепкую стать, являлся тем, кем и должен быть по социальному положению, и кого он в какой-то степени презирал, — интеллигентом. И хотя он не являлся той частью интеллигенции, к которой обычно добавляется оценка — гнилая, но больше всего его тянуло рефлексировать по поводу своего поведения, сидеть за письменным столом и писать. Командовать и держать руку на пульсе мировой политики ему не хотелось.

Он сошел с эскалатора, на котором догнал его услужливый молодой человек и сообщил страшную новость, отпустил замершего посланца, задумался. Еще через несколько минут он заметил у себя в руке фон и спрятал его в карман.

Что же ему теперь делать, кому подать заявление об отставке? Бедный Мануйлов!

Романов остановился. Что же он, Господи, бормочет. Отставку он найдет кому подать. Тут людей убили. Целого президента растерзали на клочья, а он только о себе.

Прости, Господи, раба Божьего Анатолия и иже с ним, не пощадившим живота своего!

Дмитрий Сергеевич перекрестился.

Кажется, для России наступает несчастливое время. В президентской республике на президенте замыкаются все ветви власти. Уже тридцать лет, после выборов 2016 года, не существовало должности премьер министра. Заместители были, а премьера не было. Государственная Дума скорее существовала, чем была. Все решал президент. И вот президента не стало.

Кажется, это было уже не в первый раз. Как с Ельциным во второй половине 1990-х гг. или с престарелым Путиным в конце 2010-х гг. Президент и был, и одновременно президента не было. Но тогда, по крайней мере, оставался атрибут президента — живая кукла, могущая принять решение хотя бы по самым главным вопросам. И приструнить самых наглых.

Сейчас же президента не было вообще. И то, как с ним расстались, приводило государственные институты в состояние крайней неуравновешенности. Новому президенту придется очень трудно.

Хотя Дмитрий Сергеевич подумал, что если Ларионов сумеет стать президентом, то ему все будет по плечу. Остальных политиков он знал меньше, но того, что знал, наводила на серьезные сомнения, по Сеньке ли будет шапка. Скамейка запасных российской политики оказалась до неприличия короткой.

Рассуждения о политике немного его взбодрили. Он поспешил в министерство иностранных дел, чтобы выслушать дополнительные новости от вездесущего Невоструева.

Секретарь, вкратце сообщивший о смерти президента и о положении в стране по фону, подробностями его не обрадовал. Конечно, Романов хорошо знал о радикализации населения и росте антизападных настроений. Но то, как народ ожесточился, его огорошило. При чем нельзя сказать, что недовольные были малочисленны. Страна раскололась. Примерно половина радикалов выступала за прозападную систему, а другая половина за антизападную. И между ними мучилась и билась основная часть населения, которую привычно называли «болото».

Демонстрации «За», демонстрации «Против», потасовки на улице, потасовки в Думе, падение курса рубля и лихорадка экономики.

Все это было так знакомо и бестолково. Все. И лишь убийство президента не вписывалось в привычные рамки.

— Кажется, мы окончательно становимся европейской страной, — без доли иронии подумал Романов, — вот и избранного главу государства убили. Какая крупная европейская страна обходилась без этого, начиная с XIX века? У нас до этого только царя с семьей убили. Лишь бы не дошло до революции или переворота. Хватит с нас трех революций начала ХХ века.

Он вздохнул, прошел в кабинет. Отчеты и сообщения послов из разных стран выстраивались в стройную систему. Международный авторитет России стремительно падал. Еще бы, после того, как Запад старательно вытер об нее ноги, что еще можно было ожидать?

Он бегло просмотрел распечатки, содержимое дисков носителей. Кажется, скоро этим займется другой. А он не будет ломать голову по вопросам анализа ситуации.

— Геннадий Леонидович, есть что-то срочное и важное?

Министерство работало, как хорошо отлаженный механизм. Невоструев принес несколько подготовленных бумаг.

Романов подписал приказы о назначении, продвижения, выговорах, увольнениях «в связи со смертью», даже не обращая внимания на то, что подписывает. Подсунь Невоструев приказ на его увольнении, подписал бы, не глядя.

Выполнив священный долг министра, то есть расписавшись, где надо, он убыл домой, благо рабочий день уже закончился, а единственный человек, перед которым отчитывался первый вице-премьер правительства и министр иностранных дел Романов лежал в морге и в земной жизни ни чем больше не интересовался.

На утро следующего дня, часиков около десяти, неизвестно кто назначил заседание правительства. То ли стремился показать единство правящей верхушки, то просто пошутил, поскольку ничего позитивного из этого не получилось. Министры зевали и ревниво отстаивали собственные сферы деятельности. Министр обороны вдребезги разругался с министром социального развития. Нет, они не представляли различные фракции или были крупными политиками. Они просто являлись мужем и женой. Романов понимал все, кроме одного, — зачем семейные дрязги выносить на заседание правительства целой страны?

Сам он был вял и уныл, не понимая, зачем тут нужен, без пяти минут отставник. И лишь когда коллеги министры, набирая очки перед телекамерами, начали его критиковать, дал такую резкую отповедь, что от него сразу отстали. Слишком уж он был импозантен и грозен с пудовыми кулаками и крупной фигурой.

Сразу после заседания правительства Романов направился в Думу. Согласно законодательству, Председатель Госдумы послепрезидента был первым лицом в стране. По логике вещей, высшим после президента должен был быть глава Совета Федераций. Но у нас в России все не слава Богу.

Кто-то вписал председателя Госдумы, и, следовательно, именно председатель Госдумы Василий Аркадьевич Семенов теперь являлся временным главой государства.

Уход в отставку с бухты-барахты всегда вызывает много вопросов. Особенно в пору определенного политического кризиса. Романов приготовил несколько отговорок, чтобы не выглядеть крысой, бегущей с корабля. Но председатель, проницательно на него посмотрев, почему-то ничего не спросил. Лишь поставив на заявлении об отставке согласительную подпись и передав его в руки помощнику, сдержанно пожелал успехов, многозначительно улыбнувшись.

Романов удивился такой легкой отставке, но вслух поблагодарил. В принципе, Семенов мог устроить ему веселую жизнь, заставив отчитываться перед Государственной Думой за то, что он натворил и что не натворил, но за что все равно отвечал. А уж депутаты бы просто так не отпустили. Ох, они бы порезвились!

И только уже вернувшись в МИД и расположившись в кабинете, внезапно понял, почему Семенов его так легко отпустил без каверзных вопросов и обличительных речей.

Король умер, да здравствует король! Освобождение поста президента, не важно, по какой причине, автоматически приводило по существующим законам, к назначению выборов в срок за три последующих месяца. В свою очередь, кандидаты в президенты, опять же по законодательству, должны не состоять ни в какой политической партии, религиозной экстремистской секте, на руководящей государственной и муниципальной службе.

Если два первых пункта Романова ничуть не затрагивала, то вот третий становился на пути к выборам покрепче железобетонного блока. Тертый в политической борьбе Семенов просчитал все в мгновенье ока и даже не подумал вставать на его пути.

Дмитрий Сергеевич усмехнулся. Они все думают, что он будет бороться за пост президента! Глупости какие. Он и на министерском посте оказался непонятно как, сам до сих пор удивляется.

Оглядел кабинет министра, собрал свои бумаги, отложил те, которые, по его мнению, надо оставить Невоструеву и собрался, навсегда покидая это помещение.

Секретарь проводил его печальным взглядом. Сначала Ларионов, теперь вот Романов. Почему хорошие министры уходят через короткий срок, а вот попадется какое дерьмо, так усядется на годы?

Похороны президента состоялись 1 марта. Сразу вспомнилось убийство Александра II Освободителя 1 марта 1881 года (старого стиля). И его тоже убили пакетами с взрывчаткой (бомбами). Правда, императора не разрывали на части.

Бедный Мануйлов. Похороны были, конечно, на государственном уровне, со всеми почестями. О всего мира куча соболезнующих телеграмм, как правило, не очень искренних, в том числе и из западных стран, от президентов и премьер-министров, которые, собственно, были его убийцами. Ведь если бы не их требования, которые российский президент согласился выполнять, то и до сих пор был бы жив.

Благодаря христианскому обычаю отпевать в церкви и после этого там же навсегда закрывать крышку гроба, Мануйлова, а точнее сказать, то, что осталось от него, народу уже не показывали.

Под траурную музыку провезли на лафете по Москве, и похоронили на Новодевичьем кладбище, неподалеку от Ельцина.

С похорон Романов вернулся в жутко дурном настроении. В жутчайшем. Не то, чтобы он любил Мануйлова, скорее наоборот. Но такой смерти и таких казено-тошнотворных похорон не пожелал бы и злейшему врагу. Или именно так должен умирать бюрократ и глава бюрократов?

Дома он выключил фон, намертво закрылся и напился вдрызг, оприходовав за вечер почти литровую бутылку водки. Только так министр иностранных дел (пока еще) мог снять стресс и проводить на тот свет президента.

Видимо чистая, как слеза, жидкая сорокоградусная подруга, на этот раз действительно была нужна исстрадавшейся душе, поскольку на следующий день у него было лишь несильное похмелье, не мешавшее работать.

И он твердо решил не обращать ни на что внимания. Лишь позвонил в ИРИ РАН Щукину, чтобы сообщать, что вышел в отставку с поста министра и опять работает только в институте.

По договоренности с директором, когда он ушел в МИД, его сохранили на полставки. Институту было престижно иметь среди пишущих сотрудников министра, а ему надо было иметь возможность публиковаться в привычных изданиях. И на всякий случай сохранять путь к отступлению. Теперь этот путь пригодился.

Щукин ехидно улыбнулся, пожелал господину академику счастья в труде и в построении светлого будущего в отдельно взятой квартире.

Похоже, он не поверил, что Романов после головокружительного взлета будет сиднем сидеть на тихой должности энеэса.

Его дело, пусть не верит.

А еще он позвонил Машеньке. Ненаглядная любимая, разумеется, будучи чиновником МИД, уже прослышала об его отставке. Когда говорят о бабьем телефоне, как наиболее быстрой доставке информации, — не верьте! Наиболее скоро сплетни идут по дипломатическим каналам. Просто диву можно даться, откуда и что берется.

Она его не осуждала. Спросила только, где теперь собирается работать.

Романов сказал. Потом в очередной раз объяснился в любви. Она улыбнулась ему неясной улыбкой. Той самой, после которой хочется своротить горы.

Все, теперь он для всего мира не существует! Дмитрий Сергеевич включил комп, развалился на кровати и поклялся, что не встанет, пока не напишет монографию со звонким названием «Ошибка Европы». А чтобы не мешали, отключил фон и дверной звонок. Его ни для кого нет.

Пусть убитый президент Мануйлов и сотни жертв никому не нужной войны будут отомщены хотя бы так.

Пять суток, питаясь только чаем, кофе и сухим хлебом, он, движимый желанием отомстить западным политикам, сводил материал в единое общее. У него уже были черновые наброски отдельных глав, которые он первоначально готовил в виде отдельных статей, у него было так и не изданная монография, с помощью которой он поднялся вверх. Наконец у него была целая кипа несекретных и полусекретных ведомственных документов, скопированных в комп.

Достаточно!

Через пять суток монография был готова. Пинок правительствам Европы и бальзам российскому обществу.

Российско-грузинская война стала центральным сюжетом монографии, на фоне которой развивалась дипломатическая история.

О войне Романов много нового написать не мог — не его стезя. Зато о дипломатии во время и после войны рассказал столько, что утомится и самый любознательный сплетник.

«Европа, — прямо указал Дмитрий Сергеевич, — решала на Парижской конференции за счет России свои внутренние задачи. Не только Восточная Европа, получившая громадные средства, но и Западная и США, воюя с Россией на дипломатическом фронте, укрепляли собственный строй и общество».

Он правдиво рассказал, как проходила конференция, свои переговоры с лидерами Грузии и Украины. Правда, о взятках умолчал. И слово давал, и не зачем прижимать президентов к краю пропасти — может, оказаться хуже для России.

В конце монографии он сделал вывод, что Западу (правительствам Запала) по большей мере не интересны ни демократия в России и других странах, ни безопасность Грузии и Украины. Они всего лишь поживились за счет России, сделав ей кровопускание. И волки сыты (Восточная Европа), и овцы целы (Россия). Но Россия не такая страна, чтобы молча вытерпеть это насилие, а Восточная Европа максимум дотягивает до шакалов. И выиграв в оперативном плане, Запад проиграл стратегически.

Он с удовольствием поставил точку, поспал немного, приведя себя и свои мысли в порядок, и позвонил в издательство Российский Гуманитарный Проект — один из центров радикальных славянофилов. РПГ всегда крестил Запад, даже в редкие моменты улучшения отношений. А уж когда отношения ухудшались, то тут они разворачивались во всю Тверскую!

Его статус хотя и бывшего, но все-таки министра и громкая фамилия сразу продвинули звонок к руководству издательства. Романову сильно удивились — он числился в числе крайних англофилов, но заинтересовались. Еще бы! Тот жареный материал, который он предлагал, поднял бы и мертвого.

Романов пояснил, что текст еще требует определенной редакторской правки, которую можно провести без согласования с ним. Но он хочет, чтобы никаких смысловых изменений не проводилось. Только орфография, пунктуация, немножко стиль. И, конечно же, книгу надо издать срочно и сразу по возможности ее распространить.

Чтобы его не заподозрили непонятно в чем, Романов выдвинул на первый план меркантильные интересы. Политическая жизнь бурная, через несколько недель книга будет никому не интересна. Объявил, что в свою очередь согласен передать издательству тридцать процентов прибыли. И переслал по фону для ознакомления текст нескольких глав монографии.

Ему позвонили через рекордный срок — семнадцать минут. Издатели — славянофилы, не уловив, что монография издана против западных правительств, а точнее, против правительства США, а отнюдь не против Запада, были в восторге. А может, они все уловили, но все равно их радости не было предела. И даже не из-за денег. Романов давал хорошую идеологическую подпорку славянофильским рассуждениям, раскрывая сущность наступления Запада на Россию.

В общем, они мило поладили, Романов подписал электронный вариант договора. А потом улегся спать, предварительно вновь отключив фон. Даже есть так не хотелось, как спать.

Он спал почти двадцать часов. Потом проснулся, сварил пшенную кашу (больше ничего не оставалось), съел столько, что казалось каша полезет обратно. Поспал еще немного.

Позвонил в издательство. Там сообщили, что первые сотни экземпляров уже появились в магазинах Москвы и Петербурга и пользуются ажиотажным спросом.

От этих добрых вестей его снова сморило и, несмотря на то, что на дворе стоял день (шел двенадцатый час), вновь завалился спать.

Он спал бы наверное до вечера, если бы к нему не пришли, вырвав из сладкого небытия сна. Когда, черт возьми, в России будут соблюдать пресловутые права личности и священный принцип личной собственности?