Боль, чем через год, в октябре 2053 года ЕЭС вновь предложил России восстановить отношения с Грузией и укрепить экономические страны с западными соседями.
Романов взял листочек с предложениями за один угол и посмотрел на свет, словно там могла быть еще какая-то тайнопись.
Отложил листочек в сторону. Взял другой, уже лежавший перед ним, с данными экономического развития страны за последние три месяца.
Напротив него сидели Ларионов и Каргузов — два человека, отвечающих в правительстве за внешнюю политику.
— Наплевать и забыть, — пробурчал Каргузов.
— Ответить и позлобствовать, — внес свое предложение Ларионов.
За последние месяцы они неоднократно встречались таким образом. Иногда их круг расширялся за счет министров силового или экономического блока. Иногда вопросы рассматривались в рамках СБ РФ. Но в основном вопросы внешней политики решались собраниями на троих.
И в основном их взгляды совпадали. Романов не мешал главе правительству и министру иностранных дел злорадствовать по мелочам, холодно отвечая или помалкивая на предложения западноевропейских стран и требования США. Сам он в основном занимался вопросами внутренними. Экономика, социальная сфера, демография, меньше оборона — вот круг проблем, которые он рассматривал особенно тщательно.
Лето 2053 года оказалось не очень щедрым на урожай, но и неурожайным его назвать было трудно. Деньги и внимание, вложенные государством, понемногу стали возвращаться обратно. Романов, не отвечая на реплики собеседников, внимательно посмотрел на цифры деятельности сельского хозяйства.
В этом году зерна получено больше ста миллионов тонн. И это при том, что в начале века семьдесят миллионов тонн считались явлением выдающимся. В последние годы урожай подходил к девяноста, но чтобы сто!
Неплохой получился урожай овощей, а вот урожай картофеля был даже повышенным. И расширенные площади позволили собрать его столько, что рука так и тянулась к извечному источнику решения всех проблем — затылку, с вопросом — куда это девать?
Вслед за растениеводством подтянулось и животноводство, в кои-то времена с изобилием снабжая города.
В общем-то, радоваться было еще нечего — по подсчетам статистиков, один работоспособный житель российской деревни кормил девятерых жителей страны. А на Западе эта цифра доходила до двадцати — двадцати пяти. Ну, там, конечно, цифры были другие, но все-таки. Есть еще куда смотреть и за кем спешить.
Романов в пессимизм не впадал, как, впрочем, и излишне не радовался. Работа идет, и отдача от этой работы тоже выходит. Надо просто еще больше работать, помогать деревне, а уж она обратно воротит с лихвой.
Дмитрий Сергеевич оторвался от листка, оглядел министров:
— Помечтали, порезвились? Тогда за работу.
Ларионов удивился:
— А разве мы?..
— Ваши мстительные рефлексы я попрошу оставить за пределами Кремля. Развивающаяся экономика требует расширения внешних рынков сбыта. Посмотрите, насколько вырос объем продукции сельского хозяйства. А, Алексей Антонович, процентов на тридцать?
Ларионов замолчал, подсчитывая в уме.
— И больше будет, — согласился он.
— Я, надеюсь, Алексей Антонович, твои статистики подсчитали, насколько у нас запасы превосходят потребности. Сколько мы можем продать.
Ларионов явно попал как кур во щип.
— Я, э, дам такое задание, — быстро сказал он.
По лицу Романова пробежало легкое подобие улыбки. Ларионов ее уловил и в свою очередь покраснел. Премьер откровенно прокололся. Уж такой-то материал у него должен быть у него в аппарате всегда.
— Ну-ну, — успокоил его Романов. — Мы здесь не на занятиях в университете. Я попрошу, Алексей Антонович, определить наши потребности, заложить некоторую часть в стратегические резервы на предмет всяких гадостей — непогода на будущий год, сложная внешняя политика, помощь кому-нибудь — подобное тоже бывает. А остальное продать за границей.
Романов помолчал, собираясь с мыслями, продолжил:
— У нас теперь в мире нет ни друзей, ни врагов. Есть выгодные или экономически неинтересные рынки сбыта. Однако при этом надо учитывать традиционные, еще с ХХ века дружественные страны, помощь которым не потребует особых усилий и некоторые страны Запада, нацеленные к нам более позитивно, чем остальные. Но это исключение, не надо эти мои слова оценивать как основу внешней политики.
У меня, господа, складывается мнение, что вы до сих пор живете проигрышем российско-грузинской войны. Сколько можно, вы ж не дети, в конце — концов! Будьте взрослыми людьми. Я уже говорил и еще раз повторяю, что любые попытки отомстить Западу ведут к проигрышу. Вы должны быть политиками, и даже больше, экономистами. Да, мы дистанцировались от Запада. И с этой стороны, мы будем сейчас больше торговать со странами третьего мира, особенно бурно развивающимися. Там цены не выше, а с учетом перевозок даже менее выгодные. Но зато там рынки стабильные и эти страны будут покупать продукцию сельского хозяйства и промышленности именно у нас, потому что мы просим меньше за нее.
Но, господа, как только возникнет возможность, мы шагнем обратно в Западное Содружество и увеличим свои торговые обороты даже в ущерб торговли с развивающимися странами. И не потому, что я англофил, как вы, скорее всего, подумали, судя по вашей улыбке, Сергей Аристархович. Просто я не вижу альтернативы.
Каргузов поспешил мимикой отбоярится от обвинения, но Романов не обратил внимания.
— Передайте мое требование, Алексей Антонович, министерству экономики и лично министру, что проработали вопрос поиска наиболее выгодных рынков.
Романов надолго замолчал. Настолько надолго, что Ларионову показалось, что президент уснул. Мелькнуло в голове, что он недавно женился, наверное, недосыпает теперь ночью.
Ларионов едва не заговорил, когда Романов зашевелился.
— Я вот что думаю, Алексей Антонович. Наверное, на министерство экономики не надо столько навешивать. Оно просто не выдержит такой нагрузки.
Он опять помолчал и, как уже о решенном заговорил:
— Активизация внешнеэкономической деятельности России рано или поздно потребует создания специальных органов. Поэтому подготовьте проект создания министерства… назовем его министерством внешней торговли. А в его рамках создание специальных органов по направлениям. Я еще не готов вносить предложения, пусть эксперты подумают, но по крайней мере, должны быть нечто вроде Хлебэкспорт, Экспортмясо и так далее.
Особо попрошу вас, Алексей Антонович, заняться вот таким вопросом. Как показывает практика, сугубо государственный бизнес не совсем эффективен. В то же время частный бизнес за границей нуждается почти постоянно в государственной поддержке. Поэтому структуры минвнешэкономики должны составлять нечто вроде акционерных обществ. Государство и частный бизнес должны торговать вместе, но при этом государство не должно задавливать капиталистов, а капиталисты не сидеть на шее государства.
Ларионов не возражал. Его мнение в целом совпадало с мнением президента. Тем более. Он лишь спросил:
— Акционерные общества пятьдесят на пятьдесят?
Романов покачал головой:
— Я думаю, решать надо каждый раз по отдельности. Главное, чтобы торговля была выгодна всем — экономике, государству и бизнесменам.
А вы, Сергей Аристархович, должны в меру возможности помогать бизнесу. Ничего, что дипломаты иной раз займутся зерном. Кушать всем хочется.
Да, и состязаться с западными фирмами излишне не надо, рынок большой, на всех хватит.
Каргузов наклонил голову, давая понять, что понял указание. Помолчал, спросил:
— А как все-таки с предложением ЕС?
— Я думаю, краснобаев в вашем министерстве еще хватает. Дайте задание европейскому отделу создать меморандум на тему — руки мыть и воду пить. Несколько страничек общего текста о согласии руководства России соблюдать международные законы и принятые обязательства. Конкретно же ничего не обещать.
Ларионов, который думал, что решать надо все проще, пошевелился:
— Дмитрий Сергеевич, а вы вообще как считаете, нам надо мириться с Грузией?
Романов улыбнулся:
— Разумеется, мириться надо. Грузины хороший народ и я не понимаю, зачем эта война.
Но перед тем, как помириться, я предоставлю мировому сообществу возможность почувствовать, что бывает со всеми бестолковыми политиками и народами, которые их выбирает.
И улыбка Романова приобрела такой мрачный оттенок, что его собеседники вздрогнули.
Видели бы Романова в этот миг те, кто считал его англофилом!
Набор красивых слов принес практически тот эффект, на который рассчитывал Романов — красивый туман с эффектом доброжелательного колебания. Запад засмущался, не зная, что ему предпринять. США снова пригрозили в общих чертах, а западноевропейские государства начали колебаться. В Москву приехал президент Франции Декулье с набором броских фраз.
Президент, в принципе, был человеком неплохим и политиком умеренным, просто бредущим по-привычке и по необходимости в русле политики англоязычных стран, традиционно жестко относившихся к России, при чем зачастую без особых причин.
Декулье улыбался знаменитой галльской улыбкой — широкой и как будто искренней, ни о чем не говорящей, но симпатичной.
Беседовать с ним было легко и приятно. В отличие от косноязычного американского президента, не способного связать пару предложений, зато лучащегося угрозами и надменностью, француз был «парень — рубаха», «свой в доску». Через переводчика они обсудили схожесть погоды в Париже и в Москве, Декулье пожаловался на младшего сына, связавшегося с бандой мотоциклистов, Романов на проблемы сломанной когда-то ноги. Время, отведенное на личную встречу президентов прошло мгновенно.
Лишь в конце встречи Декулье перешел к деловым вопросам, предложив укрепить экономические связи.
Романов не возражал. Решили передать вопрос министрам иностранных дел и в течение месяца рассмотреть конкретные предложения.
На этом президенты расстались. Декулье захотел еще совершить небольшую культурную программу, посетив Третьяковку. Романов немного его проводил, в дальнейшем перебросив Ларионову и Каргузову. На некоторое время для него осталось непонятным, что хотел француз. С одной стороны, наговорив кучу слов, он не сказал ничего. С другой стороны, явно дал понять, что Франция имеет свою точку зрения. Разумеется, в рамках Европейского Содружества и НАТО, но все-таки.
Особых знаков препинания Дмитрий Сергеевич от визита не оставил. Ни восклицательного, ни вопросительного, ни, в ожидании новой встречи, запятой. Захотелось человеку прокатиться в Москвы на казенных перекладных до картинной галереи — его дело.
Через несколько дней Каргузов сообщил, что его французский коллега предложил действительно взаимовыгодный договор. Французы нуждались в дополнительном сырье для производства биотоплива и в этом отношении пара миллионов тонн картофеля вполне бы их устроила по очень даже неплохой для российского крестьянина цене. Романов сверился с экономической справкой, подготовленной ему в приложение к договору. Цена действительно хороша для российского сельского хозяйства, с другой стороны, для Франции эта цена оказалась одной из самых низких из предложенных на международном рынке.
При этом предлагалось не вывозить картофель во Францию — это было невозможно по существующим законам ВТО, а в России же перерабатывать в биотопливо. А уж его можно было вывозить куда угодно и сколько угодно.
Мнение о Декулье у российского президента резко изменилось. Только человек, совершенно не знающий о вешней политике и дипломатии, может подумать, что несколько вскользь брошенных Декулье слов об экономики были заполнением паузы.
Уж не приехал ли француз именно для этого. На всеевропейские заботы ему, конечно, не наплевать, но о них могут побеспокоиться другие, а вот проблемы французской экономики его головная боль. Дополнительное биосырье поможет закрыть приличную дыру. Картофель — сырье для биотопливо высококачественно, хотя и уступающее сахарному тростнику.
При этом Декулье прекрасно понимал, что проблемы с биотопливо у всех, а лишний картофель только у России. А Романов-то рот разинул, зевая. Ай да, галл, ай да сукин сын!
Этот визит немного его насмешил и отвлек от тревог. Нет, ничего страшного. Тревоги появились когда Машеньке пришли сроки рожать. Она прошла все возможные этапы — начиная от опасений выкидыша и тошноты по утрам и до огромного живота, не позволяющего ни нормально поесть, ни нормально поспать.
И вот через три дня наступает срок. Как и любой отец первенца, Дмитрий Сергеевич мучился напрасными дурными предчувствиями. Настроение у него было не ахти. Хорошо хоть президент не обязан страдать вопросами, как найти роддом лучше. Правда, появляется вопрос, как найти еще лучше.
Машенька была уже не первой молодости. Рожать первый раз на четвертом десятке не просто. Опасно и для матери, и для ребенка.
Врачи попросили отца обязательно приехать, чтобы он знал ситуацию досконально и прошел дополнительный медосмотр на предмет наличия наследственных болезней и разных заразных.
Романов не удивился такой непосредственности. Щепетильная Маша, чтобы не пользоваться правами «президентши», обозначила в анкете, которую заполнила в больнице, в графе «профессия мужа» «госслужащий», что вкупе со званиями академик и доктор исторический наук железно утвердило за ним должность какого там директора НИИ РАН.
Чин с одной стороны не маленький, но и хвост перед ним особо поднимать не с чего.
Он ухмыльнулся, вспомнив приезд в роддом для ОСОБЫХ, куда и деньги не помогут попасть. Только очень большие деньги. Или очень большая власть.
Врач пожилой и самоуверенный, привыкший ко всему, и сегодня почему-то раздраженный, принял его как интеллигент интеллигента и потому на первых порах учил уму разуму, вдалбливая мысль, что зачинать детей надо до тридцати. Словно Романов мог помолодеть и у него появится подобный шанс. Затем принялся указывать, как ухаживать за беременной женой, а потом за роженицей и новорожденным.
Он покорно выслушал все рекомендации. В конце — концов, некоторые советы, на его взгляд, были полезны.
Взглянув на часы, врач сообщил, что ему уже некогда, выделенное для консультации время он исчерпал. Напоследок, он попросил написать домашний и служебный адреса и телефоны.
— На всякий случай, — пояснил врач, — вдруг начнет рожать раньше времени или что понадобится.
Романов не возражал и на предложенном листочке бумаге написал.
Врач на всякий случай прочитал. Иной раз его высокопоставленные пациенты умудрялись писать такое…
Адрес на Рублевке его не удивил. Но когда он стал читать служебный адрес, то икнул. Спрятался за листочек, притих. Похоже, почувствовал, что влип. Говорили же ему, что надо быть повежливее…
— Скажите, пожалуйста, — как врач не старался, но голос слегка подрагивал. — А кем вы работаете?
— Как где? — иезуитски удивился Романов. — Жена же писала — госслужащий.
Врач продолжал прикрываться бумажкой. Выдавил из себя:
— Я, скорее всего, неправильно задал вопрос. А какую должность вы занимаете в государственной системе?
— Да знаете, — протянул смирено Романов, — президент страны.
И ядовито улыбнулся, видя, как на щеке, не скрытой листком, побелела кожа.
Ему еще пришлось успокаивать врача. Справки, наведенные известными службами, утверждали, что он блестящий гинеколог. А раз так, то зачем создавать себе и Маше проблемы?