Голос в ночи

ГЛАВА 3

Четыре ночи спустя Чейн стоял в доках столичного порта империи Суман, готовясь сесть на корабль для долгого путешествия в компании маджай-хи, который ненавидел его. Оша, Странница и Тень тоже присоединились к ним в этом путешествии, хотя им предстояло пройти лишь часть пути до другого места назначения. Каким — то образом — и Чейн все еще не был уверен, каким именно-Винн убедила Ошу сопровождать Странницу в леса Лхоин'на.

Даже в доках горячий и сухой воздух был насыщен запахами специй, рассола, людей и скота. Большинство смуглокожих горожан, прогуливавшихся возле пирсов, были одеты в легкие свободные суконные рубашки или такие же свободные и легкие леггинсы или брюки. Накидки различных цветов и узоров на их головах были сделаны короткими или высокими, толстыми или тонкими холмиками. Некоторые пасли коз или несли квадратные корзины с дичью.

Большое Нуманское судно ждало в тридцати шагах от того места, где стоял Чейн. Он все еще не мог поверить в то, что ему пришлось принять.

Все, кто остался на поиски в пустыне, пришли проводить остальных. Эта ночь не была похожа ни на одну другую, прошедшую или еще грядущую.

Решение было принято — или вынуждено — собрать три скрытых шара. С тех пор каждая свободная минута была заполнена приготовлениями. У них с Винн не было времени поговорить о чем-то важном для них, для него.

Винн скоро поняла, что Чейн столкнется с проблемами в общении с Мальцом по пути. Единственная причина, по которой Магьер и Малец могли существовать в непосредственной близости от Чейна, заключалась в загадочном "кольце пустоты", как он называл его, которое он носил на левой руке. Будучи дампирами и маджай-хи, охотниками на нежить, они впадали в охотничью ярость, если приближались к чему-нибудь нежити.

Чейна можно было увидеть, услышать и потрогать естественным путем, но любой человек, обладающий способностью чувствовать его "неестественное" состояние, не мог сделать этого, пока он носил кольцо. Даже его мысли и воспоминания были защищены от вторжения. Только кольцо удерживало его натуру от нарушения предварительного перемирия с Мальцом и Магьер.

Однако это также удерживало Мальца от разговора с ним посредством слов памяти.

Малец мог выразить "да", "нет" и "может быть" серией сопящих звуков. Один гав означал "да", два — " нет", а три — "может быть"." Вряд ли этого будет достаточно для того, чтобы они вдвоем могли составить или согласовать планы во время путешествия.

Вместо ответа Винн достала толстую козью шкуру. Она написала Белашкийский алфавит в центре, а затем создала ряды часто используемых слов вверху, внизу и по бокам. Малец мог бы указать на простые слова или сформулировать более сложные, и таким образом они могли бы общаться. Очевидно, Магьер и Лисил использовали нечто подобное в прошлом, называемое "говорящая шкура", еще до того, как малец научился вызывать слова памяти.

Теперь Чейн нес новую шкуру в своем рюкзаке.

Кроме того, были закуплены три средних сундука, в которых хранились три шара, которые предстояло вернуть. Для них был куплен билет на север по маршруту, который заканчивался в порту Сорано, где Странница, Оша и Тень должны были высадиться и направиться к землям Лхоинна.

Чейн поплывет вперед только с Мальцом.

То немногое, что осталось, было поделено пополам, причем большая часть досталась ему и Мальцу.

Все это было так грубо и сухо.

Винн стояла на причале лицом к нему и до сих пор не произнесла ни слова. Она была такой маленькой — или он был таким высоким-что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него. Ее красивое овальное лицо, обрамленное тонкими светло-каштановыми волосами, всегда заставляло его задумываться о том, как много значит его существование … как изменилась его жизнь с этой женщиной, которую он любил. И вот теперь она отсылает его прочь, а сама вместе с Магьер и остальными отправляется на разведку на восток, в великую пустыню.

Она сделала это, играя на его любви к ней вопреки здравому смыслу. Ее слова все еще преследовали его.

Пожалуйста… сделай это для нас … для мира.

В том, что касается" почему", она была права, но в том, что касается" как", она ошибалась, и он никогда не должен был соглашаться. Но теперь было уже слишком поздно.

Винн была одной из немногих, кто заботился о ней и сумел принять меры против больших сил и событий, которые почти никто не мог предвидеть. Она просила его о помощи, и он не мог ей отказать.

"Чейн, — сказала она, и это единственное слово всегда делало его уязвимым для нее.

В ее глазах он видел себя, как никто другой. Он хотел быть тем, кого она видела. Она не видела в нем убийцу или чудовище, хотя он был — а может быть, и сейчас был — и тем и другим. Для нее он был товарищем, который сражался на ее стороне. Она считала его сильным, находчивым и необходимым.

Теперь он мог сделать для нее то, чего не мог сделать никто другой.

Гномы в Баал Ситте не отдадут шар никому, кроме тебя … даже мне.

Да, один шар был оставлен на хранение своенравному ходящему сквозь камень и его братьям. Возможно, не друг, но, по крайней мере, товарищ, Красная Руда был истинным наследником шара земли. Никто другой не посмел бы просить об этом.

"Это было так давно так как мы были друг от друга", — сказала Винн.

Услышав ее слова, он забрал свои собственные. Все, что он мог сказать, было: "будь осторжена."

Протянув руку, она коснулась его руки. "Мне нужно попрощаться с Тенью."

Он кивнул, когда она повернулась к младшей маджай-хи.

"Приими это."

Неожиданный другой голос испугал его, и он быстро повернул голову.

Гассан иль'Шанк протянул руку, и Чейн посмотрел вниз. На ладони экс-домина лежал крошечный невзрачный камешек.

"Держите его при себе, — сказал иль'Шанке, — всегда при себе."

Глаза Чейна подозрительно сузились. Скорее всего, никто из них никогда не вернется в заколдованное святилище, спрятанное в столице империи.

— Но почему? — спросил он.

"Я тот, кто наложил на него заклятие, чтобы с его помощью можно было открыть потайные двери святилища. Поэтому у меня есть связь с ним, и я смогу измерить ваше общее расстояние и направление. Будет легче найти и встретить вас, когда вы с Мальцом вернетесь в этот регион."

Чейн все еще колебался; он не любил, когда его "выслеживали"."

Ил'Шанк взглянул на Винн, которая стояла на коленях перед Тенью. "А как еще я — или она-найду тебя у подножия гор, в горах или в бескрайней пустыне?"

С некоторой неохотой Чейн взял камешек, зная, что им манипулируют.

Когда Винн отвернулась от Чейна, она заставила себя не оглядываться, иначе она могла бы сказать что-то, о чем позже пожалеет. Были и другие наблюдатели, с которыми ей тоже приходилось сталкиваться. Все это оказалось труднее, чем она ожидала.

Возможно, пройдет целый сезон, а может, и больше, прежде чем она снова увидит тех, кто так долго путешествовал рядом с ней. Расставание с Тенью было особенно трудным.

Больше ничего нельзя было сделать. У них у всех были задачи, которые нужно было выполнить.

Тень стояла в ожидании, свирепо глядя на Винн, слегка ощетинившись. Винн опустилась на колени на причале и взяла угольно-черное лицо тени в свои маленькие ладошки.

— Пожалуйста, сестра, — тихо сказала она. "Не делай это еще тяжелее для нас обоих. Ты должена присматривать за Странницей … и Ошей."

Тень долго молчала, и ее волосы выпрямились, когда она издала нарастающее рычание. Одно слово-воспоминание взорвалось в голове Винн.

— Нет!-

Тень прижалась всей своей головой к лицу Винн.

— … Не уходи! — … — Винн не может быть … одина… небезопасно… опасно-

Тень понимала слова гораздо хуже, чем Малец, хотя она была первой, кто понял, как выделить слова из воспоминаний Винн и использовать их, чтобы "говорить". — В отличие от Мальца, Тень могла делать это только с Винн и только когда они физически соприкасались.

Винн не ожидала еще одного прямого отказа непосредственно перед посадкой. Она не сердилась. Как она могла быть такой? Тень не был слишком заботливым здесь, как она иногда могла быть. Конечно, Винн будет в опасности без Тени — или Чейна, или даже Оши.

"Ты должена идти" — прошептала Винн, взглянув на Странницу, которая, к счастью, была занята проверкой содержимого ее рюкзака. — Страннице нужен хотя бы один маджай-хи, который будет на ее стороне, несмотря ни на что."

Закрыв глаза, Винн вспомнила ночь не так давно, когда Странница, Малеу, Магьер и Лисил были освобождены из заточения на целую луну. Выйдя, девушка оперлась на Мальца, не в силах идти самостоятельно. Вспоминая, Винн напомнила тени об этом моменте.

"Она будет нуждаться в тебе, — прошептала Винн на ухо Тени, — как и я нуждалась в тебе … и твой отец."

Тень дернулась назад с рычанием, но Винн не отпустила ее.

Винн надеялась, что это путешествие поможет дочери понять, почему отец бросил ее и через мать отослал из дома. Винн больше ничего не говорила об этом, так как это не принесет пользы здесь и сейчас. Как и во всем остальном, она могла только надеяться.

— Отведи Странницу к Вервилье, — добавила Винн, — и охраняй ее. Только ты можешь это сделать."

Мышцы шеи Тени напряглись под руками Винн, но она не отстранилась.

— Я буду скучать по тебе, сестра, — пробормотала Винн. — Пока я не увижу тебя снова."

Она могла бы, по крайней мере, сказать такие вещи Тени, если не Чейну … или Ошн. И она быстро поднялась, прежде чем упали слезы, готовая встретить последнюю.

Оша смотрел на нее с выражением боли и, возможно, злобы. Он повернулся к ней спиной и, присев на корточки, принялся возиться с багажом.

Винн стиснула зубы, тяжело дыша, чтобы сдержать слезы. И когда ее зрение прояснилось …

Магьер, стоявшая дальше по причалу, обернулась, ее бледное лицо ничего не выражало.

— Посадка началась, — крикнула она. — Матросы идут за багажом."

Лисил стоял в нескольких шагах от нее и за последние четыре дня почти не разговаривал. Малец стоял рядом с ним и, к счастью, воздержался от дальнейшего рычания на Чейна. Винн знала, что ситуация идет вразрез со всеми его инстинктами, но это был его план.

Три бледнокожих матроса трусцой спустились на причал.

— Что-нибудь еще? — спросил ведущий по-Нумански, бросив взгляд на три сундука.

"Только эти, — ответил Чейн, поскольку всегда носил свои рюкзаки.

Магьер подошла, обняла Странницу, что-то прошептала ей на ухо, и Странница держала ее до тех пор, пока Магьер не пришлось высвободиться. Оша подошел и, взяв Странницу за руку, повел ее за матросами, несущими сундуки. Чейн последовал за ними с последним медленным кивком Винн, который она вернула, и он позвал Тень.

Тень задержалась.

Винн кивнула, слабо махнув рукой, чтобы подтолкнуть Тень вперед, а затем опустила взгляд. Она больше не могла смотреть. В прошлом у всех них были болезненные расставания. Две группы, которые привыкли полагаться на тех, кто был с ними, и доверять им, были разделены и смешаны таким образом, что доверие между некоторыми из них стало почти невозможным. Теперь на всех давило нечто большее, чем просто горе.

Это была худшая разлука за всю жизнь Винн.

Лучше уже не будет, но ты можешь смотреть правде в глаза, малышка.

Винн подняла глаза и встретилась взглядом с Мальцом, который уже много лет не называл ее "малышкой".

Я доверяю тебе больше всего. Следи за собой, пока я не найду тебя снова, но больше всего следи за этими двумя.

Винн посмотрела на Магьер и Лисила.

Нет… остальные двое.

Винн колебалась, но не обернулась. Где-то позади нее стояли в ожидании Гассан и Бротан. Они были единственными, кроме Чейна, когда он носил кольцо, от кого Малец никогда не мог видеть никаких поверхностных мыслей.

Малец фыркнул на Винн, и она едва успела помахать ему рукой, прежде чем он побежал вверх по причалу вслед за остальными, которые поднимались на борт корабля.

Халида вернулся в дом вместе с Магьер, Лисилом, Винн и Бротаном. Дойдя до покоробленной парадной двери, он без промедления вошел внутрь и поднялся по лестнице в верхний коридор, где остановился перед окном без стекол в дальнем конце. Халида крепко сжал один из камешков Гассана.

Темная форма тяжелой двери закрывала окно.

Он повернул ручку рычага, и, когда он открыл ее, дверь стала твердой и реальной для всех присутствующих. Он придержал ее открытой и пропустил всех внутрь.

Первым вошел Дампир, и он намеренно избегал смотреть на нее каким-либо заметным образом. Но тот, кто вошел последним, дал ему повод взглянуть еще раз. Первый шаг брот'Ана — Брот'ан'дуиве-через дверь был почти нерешительным.

Оно было таким коротким, что никто другой не заметил бы его.

Ибо Халида, когда — то возглавлявший триаду, называвшуюся С'йминфиал-"Повелители безумия" — при возлюбленном, мало что из истинного использования ускользало от его внимания. Особенно там, где дело касалось врагов. Старший "держатель теней" бросил быстрый взгляд на дверной косяк, когда вошел. Возможно, легкая хмурость пробежала по его покрытому шрамами лицу, и его большие янтарные глаза на мгновение сузились.

"Ну что ж, дело сделано, — сказал Лисил.

Полукровка и Дампир выглядели изможденными и усталыми, когда они подошли к столу, но они еще не сели.

— Да, — сказала Винн, — и пути назад нет."

Она начала суетиться вокруг ковша, чтобы зачерпнуть воды из одного из больших кувшинов. Хранительница, вероятно, заваривала чай, хотя никто его не просил, да и было уже довольно поздно. Бротан был первым, чтобы обосноваться в кресло, и он сел ждать.

Когда три человека и оба маджай-хи были удалены, главная комната выглядела гораздо менее переполненной. Не то чтобы Халида собирался присоединиться к ним в данный момент.

"Я должен выйти, — сказал он голосом Гассана и почувствовал, как домин корчится в его — их — сознании. "Мне нужно доложить принцу … новому императору, что я скоро уеду."

Винн наморщила лоб, когда повернулась. "Ты ему еще не сказал?"

"Нет, и я решил подождать, пока путешествие не станет неизбежным. Вы все должны отдыхать, пока можете, а я вернусь."

Он вышел и закрыл за собой дверь, пока этота надоедливая маленькая хранительница не докучала ему еще больше. Снова появилось фальшивое окно, выходящее в переулок.

Халида прошел по коридору, спустился по лестнице и вышел на ночную улицу. Конечно, он не собирался отчитываться перед новым императором. Это было просто самым правдоподобным оправданием того, что он должен был сейчас сделать.

Была назначена иная встреча.

Пока он шел по ночным улицам, его мысли были заняты одним человеком, оставшимся в святилище, единственным, кто действительно беспокоил его.

Как он ни старался, но ни разу не смог проникнуть в мысли и воспоминания израненного греймасги.

То, что оба разума маджай-хи были непроницаемы, тоже не было сюрпризом, но старший эльф был совсем другим делом. Каждый раз, когда он пытался проникнуть в сознание Бротана, его усилия оказывались скрытыми тенями.

Это было похоже на ощущение движения где-то в лабиринте черных газовых занавесок. Каждый раз, когда он ощущал там движение и отбрасывал в сторону очередную драпировку из ночной ткани, он сталкивался с тем же самым.

Халида вдруг осознал, каким тихим и спокойным стал Гассан иль'Шанке.

"О, тс-тс, мой домин, — прошептал он про себя и вслух. "Ты действительно думаешь, что в этом шраме есть хоть какая-то надежда? Совсем наоборот."

Углубившись в город, он направился к менее населенному району, состоявшему в основном из давно закрытых магазинов. Там он проскользнул в проход между закусочной и парфюмерным магазином и вышел в заднюю аллею на странное сборище.

Взгляд Халиды сначала остановился на мужчине, стоявшем в стороне, словно делая вид, что он никак не связан с остальными. Он был высок и хорошо сложен, а его лицо было таким бледным, что казалось, будто оно мерцает даже в темноте. За исключением головы, больше ничего не было видно, от черных перчаток и туники с кожаными шнурками до темных брюк и высоких сапог для верховой езды. О, и еще был широкий кожаный ошейник с тройными ремнями, застегнутыми вокруг шеи, как будто ему нужна была дополнительная поддержка, чтобы держать голову прямо.

Сау'илахк молча смотрел на Халиду, оба они прятались в украденной плоти, хотя, по крайней мере, собственная плоть Халиды была еще жива. Павший Сау'илахк когда-то был первым и высшим из почтенных жрецов иль-Самара, возлюбленным, во время Великой войны. На самом деле, он и его друзья были простыми фокусниками, хотя его тоже предали возлюбленные.

Халида знала эту историю, или, по крайней мере, важные ее части, которые были единственными, что имело значение.

Сау'илахк молил своего Бога о вечной жизни; вместо этого он должен был просить вечную молодость. Только один мог дать ему истинное бессмертие и сохранить его красоту незапятнанной возрастом. Вынужденный наблюдать, как его собственное тело разлагается и умирает, он все же обрел свою вечную жизнь, своего рода, как неживой дух. Призрак Сау'илахк обрел плоть совсем недавно.

Бедный, бедный священник, высокий или нет, уничтоженный безграничным тщеславием и принявший синонимы.

Халида старался не улыбаться. Бывшему священнику можно было доверять не больше, чем когда они ненавидели друг друга при жизни. Теперь взаимная ненависть к их Богу была сильнее, и ненависть Сау'илахка могла оказаться полезной.

Что же касается второго пришедшего на собрание, то Халида перевел взгляд на маленькую полупрозрачную мерцающую девочку в изодранной и окровавленной ночной рубашке, шагнувшую к нему из темноты переулка.

Свет от уличного фонаря в конце переулка одновременно освещал и пронизывал ее. Ее лицо было таким же, как в момент смерти, включая перерезанное горло. Она остановилась на расстоянии вытянутой руки и посмотрела вверх, как будто он был нежелательной необходимостью.

За ней следовали носилки с двумя большими боковыми колесами, которые катила пара мускулистых мужчин-оба ожившие трупы. При виде Халиды мужчины качали носилки вперед, пока их передний конец не застучал по булыжнику. К носилкам был привязан сохранившийся труп, удерживаемый ремнями прямо.

Его руки, сложенные и связанные на груди, были обнажены, обнажая костлявые пальцы и ногти, удлиненные иссохшей, сморщившейся кожей. Он был одет в длинную черную мантию, и там, где должно было быть его лицо, была маска из старой кожи, которая заканчивалась над костлявой челюстью, поддерживающей иссохший рот, вероятно, более иссохший в смерти, чем в последний момент его жизни.

В его маске не было прорезей для глаз.

Как и у бывшего священника в украденной плоти, шея трупа была обернута в затвердевшую кожу, чтобы держать голову вертикально. В отличие от Сау'илахка, это существо было из нынешней эпохи, хотя все еще притворялось, что служит возлюбленному.

Убад, грязный некромант, не мог пошевелиться и застрял где-то между жизнью и смертью. Он мог говорить только через свою заколдованную рабыню, девушку-призрак.

Халида знал немного больше, но ему нужно было знать только то, что Убад тоже был предан возлюбленным. Как жаль, что я не вижу ненависти на его лице, как у Сау'илахка.

"Вы опоздали, — сказала девушка слишком отчетливо для своего возраста. "Не заставляй меня снова ждать."

Халида вздохнул. — Мое время ограничено. — Подняв взгляд на труп, он добавил: — Так что не тратьте его на пустые жалобы."

Сау'илахк медленно подошел ближе. — Зачем мы здесь, безумец?"

"Чтобы увидеть конец нашего любимого дела, конечно, — ответил Халида. — Который стал несвежим и безвкусным … нет, плесень. Я думаю — я знаю-это для тебя."

Сау'илахк немного помолчал, а затем сказал: "Ближе к делу."

Халида остался доволен собой. "У меня есть Дампир. И даже сейчас те, кто следует за ней, собирают якоря творения."

Он позволил этим словам повиснуть, чтобы насладиться своим триумфом, своим превосходством.

Выражение лица Сау'илахка наполнилось сначала шоком, а затем тенью сомнения. "Это правда?"

— Вампир и серый маджай-хи отплыли сегодня вечером, — сообщил он. — Они отправляются на север, в белые пустоши этого континента, за двумя шарами. По возвращении они останавливаются в последнем пристанище Ходящих сквозь камень, гномов, для третьего в укрытии. Они утверждают, что знают маршрут с северной стороны хребта Скай-Каттер, который выходит на южную сторону через-"

— Через Баал, — прошептал Сау'илахк.

Халида улыбнулся. "О да, это была большая потеря в войне … больше для меня, чем для тебя. Я убедил Дампира, что есть сообщения о нежити, направляющейся на восток в великую пустыню. Она и те, кто останется, отправятся туда вместе со мной, захватив с собой шары духа и воздуха, пока мы будем "разведывать", чтобы проверить эти сообщения. — Он сделал эффектную паузу. "Когда вампир и старший маджай-хи присоединятся к нам, все пять сфер будут в моем распоряжении."

Лицо Сау'илахка посуровело. "Этот вампир … Его зовут Чейн Андрашо?"

Халида пожал плечами. "Да."

Сделав несколько быстрых шагов ближе, Сау'илахк чуть не прошел сквозь призрачную девушку. "Он мой, чтобы убить, как и маленькая хранительница!"

"А я беру серого маджай-хи! — добавила девушка-призрак с горечью и раздражением в голосе.

Халида была уверена в том, что некромант и почтенный ненавидят возлюбленных, хотя их ненависть никогда не сравнится с его. Как и в случае с вампиром и двумя маджай-хи-и Бротаном-было невозможно прочитать мысли его заговорщиков. Ему и в голову не приходило, что они могут таить в себе мелкие личные обиды.

Что ж, это тоже может быть полезно, если в конце концов поможет им сосредоточиться и отвлечься.

Он театрально пожал плечами и развел руками.

"Как вам обоим будет угодно, пока эти желания могут подождать. Играть мою роль падшего домина все еще в ваших интересах. Винн Хигеорт доверяет Гассану иль'Шанку больше, чем признает. Куда бы она ни пошла, Чейн и оба маджай-хи в конце концов последуют за ней. Вы двое будете играть свои роли, пока я не скажу иначе."

Сау'илахк склонил голову набок. "А каковы наши роли?"

— Приманка, — ответил Халида. — Дампир надеется найти нежить на Востоке, хотя остальные по-разному надеются, что она этого не сделает. Я проинструктирую, как вы будете выполнять это ожидание, когда мы продолжим."

Будучи нежитью, Сау'илахк должен был питаться во время путешествия, хотя как это сделать-неизвестно. Как хорошо знал Халида, в пустыне и горах было не так уж много пищи, поэтому то, что было найдено, должно было служить как для пропитания, так и для других целей.

"А как же Андрашо и серый маджай-хи? — Бросил вызов Сау'илахк. — Их невозможно контролировать. Вы не можете знать, возвращаются ли они рано, или вообще, или С или без пропавших шаров, пока они не прибудут."

Халида подняла бровь. "А почему ты думаешь, что я этого не учел?"

"А у тебя есть? — Настаивал сау'илахк.

"Я справился с этим, — возразил Халида. "Я всегда буду знать их направление и общее расстояние."

Он не собирался вдаваться в подробности или делиться информацией о заколдованном камне, который дал Чейну Андрашо. Лучше оставить своих сообщников в неведении — и не знать о других потенциальных возможностях камня. Кроме того, поскольку Гассан околдовал камень, он навсегда был связан с его ментальным присутствием. Пока Халида сохранял это присутствие живым и заключенным, Он также контролировал камень.

Это давало ему больше власти над носителем камня, чем Чейн мог себе представить. Ну, если и когда низший вампир когда-нибудь снимет это раздражающее медное кольцо.

Девушка-призрак посмотрела на него. "Как только шары будут собраны, ты узнаешь место последнего упокоения возлюбленного?"

Ответ требовал большой осторожности. Он видел его и подозревал, что Сау'илахк тоже, но расстояние было огромным, и прошла тысяча лет. Образы были расплывчатыми.

"Даже если нет, — пренебрежительно начал он, — как только шары будут собраны, дорогой возлюбленный, несомненно, позовет нас. Мы, как самые могущественные — и послушные-просители нашего Бога, принесем якоря нашему Богу. И затем…"

Остальное не нужно говорить.

Халида знала об Шарах — якорях больше, чем эти двое. Он учился как на успехе, так и на поражении, а неудача была почти окончательной. Как лидер триады, Са'минфиал, которого гномы называли "Пожирателями тишины", он был при падении Баал Ситте, используя якорь Земли.

Он все еще помнил корни горы, внезапно разлетевшиеся вокруг него. Он помнил агонию, когда его одновременно жгли, рвали и раздавливали. Его последним волевым актом в момент смерти было вырвать свое собственное сознание на свободу.

Ни жрец, ни некромант не смогли бы этого сделать, но это принесло ему слишком мало и слишком много … ибо возлюбленный бросил его на произвол судьбы. Прошли столетия, прежде чем какое-либо живое существо, обладающее необходимыми умственными способностями, приблизилось к нему настолько, чтобы он мог схватить его, и это продолжалось еще дольше, пока он не нашел что-то еще, чем можно было бы питаться. А потом снова в плену у тайной секты иль'Шанка, запертой в чистом мраке заколдованного медного саркофага на долгие годы.

Ни один из этих двух трупов в этом переулке не знал таких страданий … или абсолютная чистота, которую она принесла. И возлюбленный тоже никогда не ожидал открытого предательства. Его Бог верил, что он затаился в страхе и благоговении.

Убить Бога-значит стать богом. И снова будет только один, только он.

О, но он слишком долго наслаждался этим.

Сунув руку под плащ, он вытащил медальон, висевший на цепочке, и протянул его Сау'илахку.

"В чем дело? — спросил мертвый священник, не взяв его.

— Устройство связи, изобретенное моим нынешним хозяином и его мертвыми коллегами. Я снял его с одного из них и сам ношу. Носите его на своей плоти."

Сау'илахк только смотрел на него и не двигался.

За дальнейшим объяснением последовал еще один вздох и цок-цок. — Любой, у кого есть твоя тайна … фон не должен иметь никаких проблем с его освоением. Если вы почувствуете, что он становится теплым, я попытаюсь связаться с вами. Держи медальон, и мои мысли дойдут до тебя. Если вы хотите связаться со мной, держите его в руке и сосредоточьтесь на мне в своих мыслях."

Сау'илахк все еще колебался. "Что ты имеешь в виду, говоря, что твои мысли дойдут до меня?"

Халиде захотелось вздохнуть. "Это очень похоже на разговор, хотя каждый из нас слышит только мысли, которыми хочет поделиться другой. Мы должны быть в состоянии найти друг друга. Возьми его!"

Сау'илахк снова заколебался, но протянул руку и взял медальон.

Халида перевела взгляд с девушки-призрака на Убада. — Завтра вечером вы все отправитесь в пустыню … и я проинструктирую вас, как только представится возможность."

Последовало короткое молчание, и девушка-призрак ответила: "Да."

Запертый в собственном теле, Гассан бушевал в панике, хотя никто, кроме Халиды, его не слышал. Единственным ответом, который он получил, была мягкая улыбка на его лице. Затем его тело повернулось и отступило назад вдоль прохода из переулка.