Голос в ночи

ГЛАВА 9

Оша снова направился к казармам Ше'ифов на окраине Великого города Лхоин'на, хотя и не хотел этого делать. Его дни здесь были похожи на Туманный сон, застигнутый между сном и кошмаром. И он не мог проснуться до тех пор, пока Леаналхам — Странница — не разрешит ему, где бы она ни была. Он так редко видел ее сейчас.

Они вдвоем с Тенью доехали с караваном до развилки внутренней дороги, где им было приказано свернуть на север. Оставив караван, они отправились пешком. Там, где тропинка наконец-то вышла из леса, они остановились перед открытой травянистой равниной.

Коричневые стебли со следами желто-зеленого мягко шевелились на ветру. На мгновение Оша забыл о своей горечи при виде леса за равниной.

Деревья были так огромны, может быть, даже больше, чем на родине, которую он потерял. Каким бы желанным ни было это зрелище поначалу, оно оставило его таким печальным. Это был не его дом, не дом его народа. Странница наконец потащила его вперед, Тень отстала, и они сделали несколько шагов по дороге через равнину.

Стук копыт стал громче, прежде чем Оша остановился и увидел трех всадников, скачущих галопом. Он оттолкнул Странницк назад, когда Тень обогнула его с другой стороны.

Двое задних всадников держали в одной руке поводья, а в другой-длинные деревянные шесты. Предводитель, казалось, держал в свободной руке только лук.

Оша быстро снял свой лук с левого плеча и переложил его в руку, но еще не успел вытащить стрелу. Когда всадники подъехали ближе, он разглядел их волосы и глаза.

Огромные и каплевидные, как у его соплеменников, глаза с янтарной радужкой то и дело вспыхивали в лучах заходящего солнца. Их треугольные лица были очень похожи на лица его соплеменников, хотя, возможно, и не такие загорелые. Вместо белокурых волос их песочного и пшеничного цвета волосы были собраны в высокие хвосты с помощью одиночных серебряных колец на затылке. У них были такие же уши, как и у его соплеменников.

Одетые в коричневые кожаные одеяния, украшенные кружащимися узорами стали, которые соответствовали наплечным доспехам, каждый нес бледно-золотой пояс по диагонали на груди. Когда они подошли достаточно близко, Оша увидел длинные, узкие, слегка изогнутые рукояти мечей, торчащие из их правых плеч.

Тень громыхнула, и Оша опустил другую руку, чтобы отогнать ее назад.

Он точно знал, кто эти всадники, по иллюстрации в книге хранителей, которую Странница все еще носила с собой. Однако увидеть Ше'ифов собственными глазами — это совсем другое.

Всадники остановились, прежде чем все трое спешились. Двое выровняли свои шесты, когда третий, лидер, приблизился. Любой суровый вызов на лице этого человека дрогнул при виде Троицы перед ним.

Оша мог это понять. Появление двух чужеземных "эльфов" в компании маджай-хи было бы ошеломляющим — и уж точно не обычным зрелищем. Он ожидал подозрений, резких вопросов и никакой немедленной уверенности в ответах. То же самое можно было ожидать и от хранителей его собственного народа — Анмаглакхов, — прежде чем Брот'ан'дуиве и его престарелый отец посеяли войну между кастами.

Но поначалу вопросов не возникло.

Вождь, которого Оша позже знал как "командира" Альтака, уставился на черного маджай-хи с незнакомцами, которые выглядели очень похожими на его собственный народ. После одного взмаха его руки двое других подняли свои шесты, опустили торцы на землю и замерли в ожидании.

"Вам нужна помощь? — спросил он.

Или, по крайней мере, это было то, что Оша смог разобрать.

Он с трудом следил за странным рисунком и произношением некоторых слов. Но он ожидал услышать другой диалект и сделал все возможное, чтобы общаться. Вскоре его, Странницу и Тень уже сопровождали по дороге. Альтахк шел рядом с ними, ведя в поводу своего коня, и отослал двух других Ше'ифов обратно патрулировать.

Такой прием, возможно, принес Страннице облегчение, хотя Шеиф казался безразличным. Для Оши это мало что значило. И все же это было началом того, что он увидел разительные различия между этими людьми и своими собственными.

Альтахк повел их дальше, в город. Когда они наконец миновали живую арку из двух деревьев, росших вместе высоко наверху, вид за ней почти заставил Ошу подумать о том, чтобы повернуть назад.

Расчищенные участки для дорожек были "вымощены" утрамбованным гравием и каменными плитами. Сады и альковы флоры текли вокруг бесчисленных зданий, а не домов из живых деревьев. Усики лиан с блестящими зелеными листьями и цветущими почками взбирались на огромные деревья … с более "сделанными" структурами и" сделанными " дорожками в их высотах.

Приземистые здания, построенные из тесаного дерева и камня, были поразительны по сравнению с единственным портовым поселением его собственного народа. Ан'Кроан не строили городов; они жили на своей земле и не копали, не рубили, не резали и не меняли ее, как это место. Он мог понять и принять, что так поступают люди, но не такие, как он сам.

Когда Оша шел по главной тропе, Странница шепотом указывала ему на бесчисленные сады, усыпанные густыми цветами. Каждый кусочек пространства обладал взращенными-контролируемыми-областями, которые выделялись из окружения как … неестественный.

Когда Алтахк остановился и указал на боковую дорожку — еще одну с каменным покрытием-он упомянул, что нашел им жилье. Вместо этого Оша попросил поговорить с ним наедине и велел Страннице и Тени подождать. Он сошел еще до того, как командир ответил на его просьбу, хотя Алтахк быстро догнал его и направил по другой боковой тропинке.

Оша огляделся в поисках кого-нибудь, кто мог бы за ним наблюдать, затем снял со спины длинный брезентовый сверток и развернул его.

Альтахк смотрел на него без всякого выражения.

Оша уже знал, что его меч был похож на меч Шеифов, хотя он был сделан из белого металла Хейнасов, который командир никогда не видел раньше. Он не знал, как эти другие стражи другого народа заработали свое оружие. То есть, если они вообще зарабатывают такие вещи.

Альтахк поднял глаза на Ошу. "Что это такое? — спросил он. "А где ты его взял?"

Оша сделал все возможное, чтобы объяснить, не раскрывая многого о Анмаглакхах, Хейнасах, Сейильфах и т. д… слишком много других вещей.

Альтахк слушал молча и оставался таковым еще некоторое время после того, как Оша закончил. Если он не был удовлетворен, трудно было сказать.

"Что ты здесь ищешь? — спросил тогда командир.

Именно этого момента Оша и боялся. Трудно было даже сказать, когда он поднял меч.

— Остаться среди вас-Шеифов-достаточно долго, чтобы понять, что это значит."

Большие глаза на лице старца были слишком похожи на глаза великого и благороднейшего Сгейля, покойного учителя Оши.

— Это мудро, — наконец сказал Альтахк.

После этого Оша объяснил Страннице цель его прихода сюда. В тот же день командир повел их в глубь леса.

В какой-то момент Тень остановилась, огляделась вокруг, а затем опустилась на корточки и начала выть. Когда Оша попросил маджай-хи остановиться и идти дальше, Странница схватила его за руку и оглядела лес. Девушка дрожала от страха, но стояла на месте, как будто ждала.

— Священный знает, кто идет, — сказал Альтахк. Подняв глаза от Тени, он посмотрел только в одном направлении.

Оша проследил за взглядом командира и сразу же услышал шум в подлеске.

Из подлеска выскочила стального цвета самка маджай-хи и остановилась.

Оша оставался совершенно неподвижным, даже когда Странница обошла его сзади. Были ли маджай-хи здесь такими же разными, как и все остальное в этой стране?

Самка напряженно изучала каждого, словно готовясь действовать. Очевидно, она была разведчицей, потому что Оша слышал, как остальные члены стаи двигались вокруг, но их не было видно. И Странница прижалась к его боку так, что он мог чувствовать ее дрожь, когда она смотрела на стальную серую самку.

Он знал, чего она боялась от всего этого вида, кроме Тени и Мальца, она боялась что они почувствуют ее человеческую кровь и отвергнут ее как не одну из "людей". — Однажды она втайне рассказала ему об этом страхе.

Самка повернула голову и посмотрела назад, на заросшие кустарником деревья.

Из-за листвы показалась женщина дикого вида, а рядом с ней еще один маджай-хи, пятнисто-коричневый самец.

Она была маленькой для Лхоинна или ан'Кроан, и немного выше, чем средняя человеческая женщина. Волосы у нее были темно — каштановые, как у Странницы, но с серебряными прядями. Эти локоны были стянуты сзади кольцевой лентой из плетеной зеленой ткани, которая по своему тусклому мерцанию могла быть сделана из сырого шеот'а.

Оша не знал, что Лхоиннцы умеет делать такую ткань.

Цвет лица женщины был достаточно темным, чтобы принадлежать ан'Кроану. Это должно было быть то, что Винн назвала Вервилией.

"Сердце листа" было последним из Фоирфеахкан, что бы это ни значило. Оша никогда не слышал о такой касте, клане или призвании. Среди его собственного народа такого слова не было.

Все больше маджай-хи стали появляться в поле зрения по всей поляне.

Женщина положила узкую руку на голову пятнисто-коричневого самца и посмотрела на него сверху вниз, словно испугавшись. Когда она подняла свои широко раскрытые глаза, они переместились на кого-то чуть левее Оши.

Повинуясь инстинкту, Оша отвел назад руку с луком, чтобы убрать Странницы подальше из поля зрения.

Взгляд дикарки стал жестче, но она снова повернулась к путнику.

Дикие глаза Вервилии расширились и стали стеклянными, как будто из них вот-вот хлынут слезы. Ее губы дрогнули. Оша видел этот взгляд у других, у тех, кто нашел то, что, как они думали, ушло навсегда. Ему не понравился этот взгляд, направленный на Странницу.

Так же как и Тень, который выполз с поднявшейся шерстью.

Страдальческий и облегченный взгляд вреувиллы с недоумением опустился на Тень, а затем исчез … распознавание. Она снова нахмурилась и, медленно вздохнув, посмотрела на командира.

"Как часто ты позволяешь судьбе толкать тебя?"

Это был самый странный вопрос, который Оша когда-либо слышал.

"Я едва мог устоять, — ответил командир, — как вам должно быть известно."

При намеке на улыбку, изменившую суровое выражение его лица, Оша оглянулся на Вервилию и на мгновение почувствовал уверенность, что она сделала то же самое. Между ними было нечто большее, чем просто знакомство.

Что здесь происходит?

Вреувилла снова посмотрел налево от Оши.

"Пожалуйста … выходи, — тихо сказала она.

Мягкость была не тем, чего Оша ожидал от этой женщины. Он почувствовал, как Странница сместилась в сторону от него. Он попытался удержать ее, но она схватила его за руку и удержала. Увидев ее, женщина медленно приблизилась.

Оша внимательно наблюдала, как Вервилия протянула руку, дотронулась до руки Странницы кончиками пальцев и закрыла глаза так медленно, словно засыпала.

Когда она снова открыла глаза, то прошептала: "Хочешь остаться?"

Странница кивнула. "На время."

Ошу беспокоило то, что он оставил ее с незнакомой женщиной и стаей маджай-хи. Но именно поэтому девушка и пришла, и по крайней мере Тень будет с ней. Взглянув на него, Странница сошла с коня и последовала за дикаркой. Тень догнала его, протиснувшись вперед между Странницей и Вервилией.

И девочка, и собака не раз оглядывались на Ошу.

Он вдруг почувствовал, что не может этого вынести. Но при первом же шаге кто-то крепко сжал его луковую руку.

"Нет, еще нет, — предупредил Алтахк, и все признаки юмора исчезли. "Пойти со мной."

Оша вернулся в город и провел беспокойную ночь в гостинице. На следующий день Алтахк отвел его в казарму и представил группе из пяти человек: трех мужчин и двух женщин.

"Этот будет тренироваться с вами, — сказал он им.

Без вопросов они приняли его.

В первый день не было ничего, кроме долгой прогулки по лесу. Наконец они разбили лагерь где-то на опушке леса, под огромными деревьями. По крайней мере, с этими стражами, хотя и более высокими, чем на его родине, у него был еще один момент покоя … пока он не посмотрел на открытую, поросшую травой равнину. Она казалась той же самой, которую он впервые пересек, войдя в эту страну.

И там паслись лошади.

Когда он спросил о них, самый маленький из учеников-позже известный ему как Явиферан-ответил: "позже, когда они сочтут тебя достойным."

Это заставило его нервничать, и он посмотрел на лошадей: всего пять, так как его включение в эту группу было неожиданным.

Не было ни одного дня, когда он был бы свободен от чувства вины за то, что оставил Странницу и Тень с этой неизвестной женщиной. И он чувствовал себя более виноватым, чем любое чувство покоя, которое он испытывал с этими другими в дикой природе. Хотя его мастерство было слабым по сравнению с другими членами касты, его обучение анмаглакху помогало ему в тех "играх", в которые играли для скрытности, наблюдения, охоты и выслеживания.

С самого начала ни один из его новых товарищей не мог сравниться с ним в стрельбе из лука.

Многие спрашивали, почему он выглядел нерешительным до того, как выстрелил — и сердитым, и печальным после — и никогда не промахивался. Он не мог ответить, потому что они никогда не поймут. Похвала за его мастерство только усугубила ситуацию. Глядя в их глаза, он знал, что ни один из них никогда не убивал в бою.

Особенно Сьер, который был легкомысленным и не слишком глубоким мыслителем. Но из всех пятерых Оша находил общество Сирса крайне необходимым, потому что сам Оша слишком много думал. К несчастью, этот широкоплечий ученик Ше'ифов также привел Ошу в новое смятение. Сирс был силен в обучении Оши коню, а затем шесту … и, наконец, меч.

Каждый из них оказался трудным по разным причинам; последний был самым худшим, но верховая езда была на первом месте.

Мысль о том, чтобы сидеть на спине и пытаться управлять другим существом, была ему отвратительна. То, что кто-то назвал ее" она", беспокоило его, Хотя он уже привык к подобным вещам в человеческом мире. Это было еще хуже, когда Оша понял, что она была чем-то большим, чем лошади, которых он встречал раньше.

Эн'ви'рен" Дикая вода" — яростно сбросила его с себя в первые три раза, когда он нерешительно попытался взобраться на нее. В последний раз, когда он ударился о землю, она бросилась на него. Он перекатился и отполз в сторону, когда ее передние копыта ударили и сломали лесную подстилку, хотя и не настолько близко, чтобы ударить его.

Она стояла, запрокинув голову, и фыркала.

— О, Благословенная зелень!"

Оша вздрогнул от этого стонущего крика. Среди остальных стоял Сирс, и все смотрели на него.

— Перестань обращаться с ней так, будто она сломается! — Сирс звонил слишком драматично.

Даже тонкая, как тростинка, Мехениса выглядела удивленной — или ошеломленной. Судя по ее хрупкому телосложению, можно было подумать, что она не приспособлена к такой суровой жизни. Улахк и Кел, двоюродные братья по человеческим понятиям, изо всех сил старались не хихикать. Явиферан, самый молодой член группы, если судить по его росту, наблюдал за происходящим с большим неодобрением, чем кто-либо другой.

"Как ты думаешь, командир пошлет нас с необученными товарищами? — Спросил Сирс, как будто ответ был очевиден, и махнул рукой в сторону Эн'ви'Рена. "Она уже воин и страж, полная и истинная Шеиф, потому что … -"

Явиферан наотмашь ударил Сирса по руке, и тот резко остановился, как будто чуть не поскользнулся.

Оша был слишком ошеломлен чем-то еще, чтобы думать об этом. Лошадь, не только названная по имени, занимала равный — нет, более высокий-статус среди тех, кто обучался быть Ше'ифом?

Тогда кто же был истинным всадником Эн'ви-Рена?

— Прояви к ней уважение, а не сомнения! — Рявкнул Сирс на Ошу. "Она заслужила это больше, чем любой из нас. Садись на нее, зная, что она всегда будет рядом!"

Словно желая проиллюстрировать это, он повернулся, бросился прямо на лошадь и в последний момент прыгнул.

Руки Сирса уперлись в спину лошади, когда он прыгнул и перекинул одну ногу, чтобы приземлиться верхом на спине Эн'ви-Рена. Хотя она и переменилась, очевидно, это была короткая адаптация к неожиданному пассажиру. Сирс даже не притронулся к поводьям.

— Видишь? — сказал он, широко раскинув руки. Затем Сирс перекинул свою дальнюю ногу, соскользнул со спины лошади и легко приземлился на ноги.

Эн'ви-РЕН посмотрела на Ошу своими большими черными глазами, фыркнула и покачала головой.

Оша сгорал от смущения и сдерживаемого гнева.

Но это был последний раз, когда он проявил неуважение к Эн'ви'Рен, как бы он ни ненавидел ездить верхом на другом существе. Это было не в последний раз, когда он упал, хотя это произошло позже — снова и снова — в тренировке с шестом или копьем милосердия."

Ему было трудно научиться одновременно чувствовать и предвидеть, как Эн'ви'РЕН компенсирует его ошибки во время спарринга верхом. Большинство его первых падений были вызваны не тем, что он был сбит с нее копьем противника поперек живота. Он старался внимательнее прислушиваться к тому, чему она учила его своими движениями. Реже ей приходилось спасать его, если это было возможно. А потом он все еще слишком часто получал копьем по груди.

Эн'ви'РЕН всегда стояла молча, каждый раз ожидая, пока он поднимется.

Худшее наступило в последнюю очередь, когда он, наконец, держал этот меч, навязанный ему. Это было похоже на прикосновение к той самой вещи, которая забрала все, что он хотел, когда стал Анмаглакхом. Это была неестественная, ненавистная вещь; кажущаяся чистота белого металлического лезвия насмехалась над ним. Все, что касалось его использования, делало это еще хуже.

Он понимал удар издалека из лука, и даже возвращение того же от врага. С маленьким клинком, хотя он мог сравниться лишь с немногими из своей прежней касты, и никогда со своим учителем, великим Сгейльшейлеахе, он также понимал крюк костяного ножа, скрытую вспышку и скорость стилета, удар и взмах ноги и руки, руки и ноги, так близко к противнику, что они были одним целым.

Но меч ….

Постоянно перемещаясь на расстоянии, недоступном для прикосновения, и все же не долетая до полета стрелы, она казалась невозможной. Сколько раз он вдруг замирал, обнаружив меч Сирса — или меч одного из других — лежащим на его плече возле шеи?

Слишком много раз, чтобы сосчитать.

То немногое спокойствие, которое Оша находил в лесу, начало увядать.

По ночам, пытаясь заснуть, он слишком часто мучился мыслями о Винн. Не только из-за того, что он хотел ее, и из-за того, что она прогнала его, но и из-за того, что он представлял ее без него в бесплодной пустыне и в опасности.

Кроме того, он гадал, что стало с Странницей и Тенью.

Были времена, когда Странница посылала Тень, чтобы найти и заверить его. Еще реже черная маджай-хи соглашалась проводить его к Страннице, и всегда в таком месте, где она не могла оставаться с этой дикой женщиной. Даже когда ему удалось увидеть Странницу с помощью Тени, она постепенно становилась кем-то, кого он больше не узнавал. Она все больше и больше обращалась с ним как с почти незнакомым человеком.

Несколько раз он оставлял остальных пешком, чтобы попытаться найти ее самому, хотя ему это никогда не удавалось, и когда он возвращался …

Беспокойство, раздражение и гнев остальных были совершенно откровенны. Это ранило его сильнее, чем он ожидал, и он не знал почему. После того, как он однажды оставил ее Брот'ан'дуиве и другим, он должен был бы испытывать облегчение, если не радость от ее растущей уверенности в себе. Но это было не так.

Пришло время, когда только Тень, казалось, была рада видеть его, и она была единственной, кого он видел. Это были единственные мгновения, когда он находил покой, потому что она все дольше и дольше оставалась с ним, когда Странница не приходила. Вид черного маджай-хи, идущего за ним и шарахающегося от всех остальных, озадачил других учеников, хотя они никогда не спрашивали об этом.

Наконец наступил рассвет, когда Оша попытался сосчитать, сколько людей пришло и ушло за время его обучения. Но он не мог. Наступил еще один рассвет, когда остальные решили — или знали, — что пора возвращаться в А'Грэйхлон'на. Обратный путь занял больше времени, чем мог бы, потому что лошади — включая Эн'ви — Рена-ушли в то утро, когда он встал. Возможно, это послужило сигналом для остальных.

Когда они добрались до города, уже стемнело, и Оша подумал, что же ему теперь делать. У всех его новых сверстников здесь были семьи, а у него никого не было.

"Ты останешься со мной, — сказал Сирон, как будто это было правдой. — Моя мать любит гостей."

Оша не знал, как вежливо отказаться. Он привязался к Сиору, но не чувствовал себя комфортно в незнакомой семье Лхоинна. Он все еще пытался найти нужные слова, когда они подошли к казармам, когда из большой конюшни неподалеку вышел Альтахк.

Выражение лица командира было настолько суровым, что вся группа остановилась и склонила головы.

— Оша! — Рявкнул Альтахк, не обращая внимания на остальных. — Пойдем!"

Оша орашенно моргнул, не зная, что ответить. Бросив быстрый взгляд на Сиора, который только пожал плечами, Оша поспешил за командиром. Алтахк уже повернулся к конюшне, его сапоги резали землю длинными, тяжелыми шагами. Оша встревожился еще больше, догоняя его. Прежде чем он успел спросить, они подошли к открытым дверям конюшни, и командир Шеифов остановился.

— Они утверждают, что знакомы с вами, — сказал он. "Я знаю двоих из них, и я сказал им, что это не может быть правдой."

Растерянный и растерянный, Оша заглянул в конюшню. Малец и Чейн, а также рыжеволосый гном стояли у задней стенки фургона с тремя сундуками в кузове. Гном был ему знаком, потому что Оша видел его мельком в спокойном Ситте, когда он помогал им бежать из этого города. Он не мог вспомнить, как его зовут, хотя гном смотрел на него с плохо скрытой неприязнью.

Все последние дни и ночи тренировок исчезли в одно мгновение, когда Оша увидел три сундука в повозке. Полная реальность вернулась, когда он посмотрел на Чейна, который кивнул один раз.

"Ты их знаешь? — Потребовал Альтахк.

— Да, — ответил Оша. "Да … Я их знаю."

— Иди за Странницей и Тенью, — сказал Чейн без приветствия. — Малец и Красная Руда пойдут с тобой. Я остаюсь охранять … наш фургон, и как только мы пополняем запасы, мы уезжаем."

Оша оцепенел от смущения. Не то чтобы он хотел остаться, но пока не получил ответов на свои вопросы:

Почему Хейнасы навязали ему меч?

Почему они связали его с Ше'ифом?

Чирлион сидел, жалея себя, за своим обычным столиком в трактире на краю А'Грэйхлонны. Когда-то он был главой тайного ордена лхоинна-филиала Гильдии мудрецов. Он был одет в белые одежды и обладал неуловимой, но реальной властью. Он был великим ученым … и более.

Теперь он каждый вечер пил вино за одним и тем же столом. Возможно, в качестве тщетной Дани своей прошлой жизни он носил длинную черную открытую мантию поверх простых штанов и туники. Черный, как противоположность белому, был слишком большой иронией, хотя, вероятно, никто другой не увидел бы этого таким образом. Никто не обращал на него особого внимания, потому что он всегда держался в стороне.

Сколько времени прошло с тех пор, как он решил тайно преследовать Винн Хигеорт в недрах потерянного Баал Ситта? Он ушел без разрешения или даже без ведома гильдии, и один из его собственных помощников был убит. Другой послушник из другого ордена, но преданный ему, был тяжело ранен. А по возвращении Чирлиона лишили всех должностей и изгнали из Гильдии. Хотя он мысленно смирился с таким исходом, он, конечно же, так и не смог с ним примириться.

Затем, две луны назад, появилось Эхо Винн Хигеорт. Он гулял по городу, когда этот надменный Алтахк вошел без своих спутников, но с тремя другими.

Ше'иф всегда путешествовали по трое, когда выполняли свои обязанности. Альтахк один сопровождал двух иностранных "эльфов"… и угольно-черный маджай-хи.

Тень, уникальная на вид как спутница Винн, была совершенно безошибочна для Чирлиона.

Он застыл на месте, наблюдая за происходящим издалека. Что здесь делает своенравная маджай-хи Винн Хигеорт-и без беспокойного, хотя и милого маленькой человеческой хранительницы?

Шагая сзади и сбоку, он приблизился к ним настолько, чтобы услышать, что они могут сказать. Высокий мужчина и невысокая женщина разговаривали довольно странно. Они не были Лхоинна, что означало, что они проделали долгий путь из другого места, о котором так мало кто знал на этой стороне мира.

Но он знал.

О да, Чирлион иногда путешествовал так далеко, учитывая, что у Хармуна, великого священного дерева его народа, был "ребенок" в родовом захоронении ан'Кроана. Да, это была достаточно простая информация, чтобы получить ее, если знать, что и как он может сделать.

Винн Хигеорт тоже провела несколько лет на восточном континенте, хотя тогда он ее не знал.

Чирлион давно предвидел надвигающуюся темноту. Он тайно советовался с хранителями, дворянами и членами королевской семьи. Предупреждающие знаки, как светлые, так и темные, возвещали о его приближении. И учитывая, что черный компаньон Винн был вовлечен и теперь здесь …

В тот день он следовал за троицей, оставаясь незамеченным, когда они впервые вошли в лес. К его замешательству и шоку, Тень и девушка ушли вместе с Вервилией, тем безумным отшельником, который поклонялся Хармуну и жил среди маджай-хи. Но не раньше, чем он поймал взгляд странной девушки.

Даже на расстоянии, в тени леса, эти глаза казались странными, ярко-зелеными вместо настоящего янтаря. После того, как Тень и девушка ушли, командир сопроводил долговязого молодого мужчину в казармы Ше'ифов, где его отправили с посвященными, вероятно, на тренировку.

Все это не имело никакого смысла.

Как бы то ни было, Чирлион проводил за ними столько времени, сколько мог. Не столько с девушкой, потому что было довольно трудно сблизиться со стаей маджай-хи, которая всегда была рядом. Он узнал их имена — Оша и Странница, хотя, по крайней мере, один раз молодой мужчина сделал странную ошибку и почти назвал девушку как-то иначе.

И так же, как в глазах девушки, было что-то странное и в молодом мужчине.

Оша, очевидно, обладал мечом Ше'ифов, который не был дан ему Ше'Ифами.

Каждый раз, когда Чирлион узнавал очередную пикантную новость, это вызывало у него приступы раздражения. Не так плохо, как с Винн Хигеорт, но все же …

Сегодня вечером, в гостинице, он смотрел в полный кубок. Он не сделал ни единого глотка.

Очевидное было неизбежно, если он хотел получить хоть малейший шанс узнать побольше об этих двух странных молодых людях с Тенью. Он, конечно, не мог приблизиться к Альтаху или Вервилие; в конце концов Гильдия услышит об этом. Возможно, пришло время для еще одного тайного набега на земли ан'Кроана, такого отсталого народа, отдаленно связанного с его собственным.

С этим тоже была проблема.

Высокопоставленные мудрецы его подотряда научились использовать Хармун — "святилище " — и его немногочисленных" детей" в качестве порталов из одного мира в другой. Никто не мог поступить так легкомысленно; что ж, хорошо, он искал помощи Хармуна чуть больше, чем кто-либо другой. И теперь, хотя он больше не занимал высокого положения, ничто не могло отнять у него эту способность.

Однако… отверженный, опозоренный и, что еще хуже, если его поймают за этим занятием, он не хотел знать, что произойдет. Ну, он действительно думал, что изгнание было следующей возможностью, но Сначала они должны были поймать его.

Существовала легенда, восходящая к началу забытой истории. Предок Лхоин'на — и ан'Кроан — был предводителем союзных войск в Великой войне.

Соркфаре — "Свет на траве" — взял у Хармуна черенок и ушел с теми, кто хотел последовать за ним. Некоторые из первых рожденных духов, включая волков, потомки которых станут маджай-хи, тоже присоединились к нему. Он повел их через весь мир, чтобы основать новую территорию на восточном континенте. Там он посадил эту вырубку, которая стала Роис Хармун — "семенем святилища" — в сердце того, что станет местом захоронения этих предков.

Чирлион знал, что эта легенда правдива.

С помощью Хармуна он несколько раз за долгие годы ненадолго пробирался в эту страну. Похоже, ему придется сделать это снова для более серьезного вынюхивания.

Наконец смирившись, он встал и вышел из общего дома, оставив полный кубок. Пройдя через город и покинув его северную часть, он вышел на тропинку, которая вела в самую густую часть Центрального леса. Он так хорошо знал дорогу, что ему не нужно было следить за своими шагами. Но когда он приблизился к поляне Хармуна, то замедлил шаг, чтобы осторожно приблизиться, и осторожно заглядывал за каждый поворот тропинки. Он тоже прислушался к лесу, прежде чем двинуться дальше.

Последнее, в чем он нуждался, это чтобы его поймали здесь, и не только члены его бывшей касты или Шеифы. Заметив слабое мерцание Хармуна в лесу, он услышал позади себя голоса на тропинке.

"Мы уже почти приехали? — спросил глубокий раздраженный голос по-Нумански.

Чирлирн застыл и поглядел на любое место, чтобы спрятаться.

"Да, почти, — ответил другой. — Малец, ты должен вести. Я же не знаю, куда нам идти."

Чирлион узнал этот голос и свернул с тропинки. На мгновение запутавшись в листве влажных лоз, он нырнул в густой подлесок, надеясь, что его никто не услышит. Там он присел за сырым, покрытым мхом дубом.

Мгновение спустя Оша протиснулся вперед по тропинке.

Чирльон быстро отвлекся на кого-то другого.

За молодым ан'Кроаном следовал рыжеволосый мужчина гном.

Чирлион узнал гнома, хотя имя ускользнуло от него. Он видел его в компании Винн во время ее визита на его землю, как раз перед тем, как он выследил ее до самого потерянного Баал Ситте. И последним по тропинке шел высокий, взрослый, серебристо-серый маджай-хи.

Это было довольно странно, если не считать самого черного компаньона Винн. Сколько же таких бродило по миру с чужаками?

Как только троица прошла мимо и оказалась немного дальше по тропинке, Чуйлион выскользнул из кустов более осторожно, чем проскользнул внутрь. Следовать за ними было нетрудно, учитывая ворчание гнома, который постоянно отмахивался от веток и лиан, мешавших его широкому телу.

Какое дело было этим троим так близко к присутствию Хармуна?

Чирлион пополз за ними.

Странница сидела, скрестив ноги, на покрытой мульчей земле. Рядом с тенью она посмотрела сквозь просвет в пологе леса на ясное, усыпанное звездами небо. И здесь, в этом месте, всегда были маджай-хи в пределах видимости.

Она привыкла к ним благодаря опеке и комфорту Тени. Иногда они все еще напоминали ей своих сородичей на ее потерянной Родине, которые шпионили за ней и, вероятно, делали это в течение многих лет, прежде чем она узнала о них. Она больше не боялась этого.

Странница никогда не видела ничего подобного этому месту.

Странные выпуклые фонари из непрозрачного янтарного стекла висели на нижних ветвях кленов, дубов и поразительно огромных елей. Если внимательно вглядеться в густую листву деревьев, можно было увидеть крошечные безделушки и другие странные предметы, привязанные к их ветвям сырыми нитями шеот'а, которые Лхоин'на использовали для изготовления мерцающей ткани. Все эти деревья свободно обрамляли широкий овраг с пологими склонами, простиравшийся впереди.

Десятилетия листопада сильно затрудняли рост подлеска, оставляя путь по большей части свободным. Тем не менее, плющ все еще карабкался по обнаженным валунам, вокруг и вверх по вечнозеленым растениям. Кустистые папоротники росли тут и там, пробиваясь сквозь мульчу, которая теперь потрескивала под прыгающими, суетящимися лапами.

Стая из пяти взрослых маджай-хи, вместе с четырьмя щенками, занималась своей собственной формой общения вокруг нее. Конечно, молодежь меньше интересовалась "разговорами" и больше интересовалась тем, кто дольше всех может оставаться на их катящейся, бегущей куче маленьких тел. Все они проносились мимо друг друга, потирая головы, морды и даже плечи … ибо они говорили со своими собственными воспоминаниями.

Это был язык, не похожий ни на один другой.

Странница училась этому … слышать это … она видела это в своем собственном сознании. Теперь требовалось лишь легкое прикосновение кончиков пальцев к меху.

Если бы она захотела, Странница могла бы протянуть руку и коснуться их, когда они пробегали мимо. Вспышки их воспоминаний будут разделены с ней. Если бы не Тень, которая вела ее, а не Вервилия, это могло бы быть скорее ужасом, чем откровением. Но как только это произошло, все изменилось.

Вервилия сказала это странным образом. — Они подготовят тебя."

Странница не знала, что это значит. Подготовить ее к чему? Но потом ей стало все равно.

Когда-то она считала себя чужой, оскорбленной и преследуемой маджай-хи из ее собственной потерянной родины. Когда они подошли к ней, прячась в кустах и пристально глядя на нее, она подумала, что это говорит о том, что они решили, что она не принадлежит им.

Как же она ошибалась!

маджай-хи здесь были всех цветов, которые она знала и боялась. Там были пятнистые коричневые, серебристо-серые, почти черные и другие. Но не было ни одного такого черного, как Тень, ни одного белого, как мать Тени, которую Винн назвала Лилия.

Белая маджай-хи-подруга Мальца и мать Тени-отправила Странницу в это место через ужасное путешествие.

Это заняло некоторое время, но Тень иногда присоединялся к другим в их трогательной беседе воспоминаний. Но только не сейчас. Странница наклонилась и прижалась щекой к шее Тени. Почти мгновенно в ее голове всплыло слово из ее собственных воспоминаний-голос Магьер.

— Ужин?-

Странница вздохнула и еще глубже зарылась лицом в мех Тени. Несмотря на все общие воспоминания, "голоса" Тени в ее голове стали нравиться ей чуть ли не больше.

"Скоро … пока нет, — ответила она несколько приглушенно.

Даже Тень была таким осложнением, хотя Странница отчаянно нуждался в ней. Тень была "сестрой" Винн, союзницей Чейна и даже другом Оши. Возможно, в другое время и в другом месте Странница избегала бы Тени так же, как и Оши.

Смотреть на Ошу среди всего остального в этом новом месте, пока он все еще с тоской думал о Винн, было слишком. И так, медленно, она отрезала себя от него.

Странница отвернула лицо от шеи Тени и посмотрела вниз, в овраг.

Ближе к нему стояла огромная ель со стволом почти таким же широким, как башня замка, где Винн когда-то жила в спокойном Ситте. Намек на темное отверстие виднелся в его голом основании, закрытом висящей в дверном проеме крашеной шерстью.

Странница была выбита из колеи "созданными" структурами а'Грэйхлон'на — после того, как ее первоначальный трепет прошел. Здесь она нашла утешение в живом дереве, подобном деревьям ее собственного народа, даже в качестве временного пристанища. Шерстяная занавеска сдвинулась, возможно, от движения внутри дерева, и раздался приглушенный голос.

— Странница?"

— Да, — отозвалась она.

Вервилия вышла из древесного жилища, ее волосы с серебряными прядями были перевязаны кружком из плетеных сырых полосок шеот'а. Странница привыкла носить то же самое.

Она также сбросила старую одежду для таких, как старший Фоирфеахкан. Теперь на ней были брюки, туника с длинными рукавами, высокие мягкие сапоги и подпоясанная ремешками куртка из потемневшей кожи. Там же была плиссированная толстая шерстяная юбка темно-зеленого цвета с разрезом спереди, которую можно было при необходимости завязать вокруг талии. Она редко надевала его, потому что ей не нравилось, как он вставал у нее на пути.

— Ужин готов, — сказала Вервилия, подходя ближе, когда некоторые из стаи переместились и окружили ее.

"Неужели уже так поздно? — Спросила Странница, выпрямляясь. "Я должена была помочь. — Обычно они хорошо ели после наступления сумерек и до поздней ночи, и она всегда помогала во всем.

"Я бы позвала, если бы понадобилась помощь, — резко сказала Вреувилла, прежде чем Странница успела извиниться.

Такие резкие ответы-иногда даже до того, как был задан вопрос — стали почти нормальными. Поначалу Странница нашла женщину довольно резкой. Но это был только ее путь, и она открыла новый мир перед глазами Странницы.

Этот новый мир не всегда был удобным и часто сбивал с толку. Вервилия объяснила, что Фоирфеахканы были — когда-то были-духовной сектой, уходящей корнями в то, что люди называли забытой историей. И все дальше и дальше. Вервилия не знала, как далеко они ушли.

Насколько поняла Странница, жрица была последней из них.

Их идеология была анимистической, еще одно странное слово, с которым Странница имела проблемы. Они верили в духовное-эфирное-этого мира, а не в теистический фокус, общий для внешнего мира. Они верили-отчасти как ан'Кроан, но больше — что сам дух навеки принадлежит этому миру, а не какой-то отдельной сфере. Еще более запутанным на первый взгляд было то, что жизнь существования имела сердце, центр, "связь", что было еще одним словом, которое Странница никогда не слышала ни на одном языке.

Хармун — "святилище" — был центром всего.

Он был назван так потому, что его присутствие было причиной того, что лес Лхойнна был последним местом, куда темные силы древнего врага не могли войти во время или после Великой войны.

Дерево росло во всей своей таинственности и красоте в том, что другие называли "первой поляной". — Истинное место этого имени для Фоирфеахкана находилось где-то поблизости. Странница много раз ходила посмотреть на Хармун, хотя ей часто требовалась Тень, чтобы найти дорогу через лес. Поначалу она была напугана, и даже Тень неохотно согласился.

В скрытом, отдаленном месте в лесу ее собственного народа стояло другое священное дерево с таким же названием-Роис Хармун, "семя святилища". — Его поляна была последним местом упокоения праха первых предков ан'Кроан. Только самым почтенным мертвецам их народа позволялось класть свой прах в это место. А большинство других посещали его только раз в жизни, чтобы увидеть видение, которым они дали свое последнее имя.

Хотя Вервилия почитала Хармуна, как последнего Фоирфеахкана, она не поклонялась ему по-настоящему. Она считала священным быть неотъемлемой частью всего сущего, как маджай-хи и другие духи-рожденные. Благодаря этому она могла делиться воспоминаниями с маджай-хи … как и Странница теперь. Как по-прежнему оставалось загадкой, и, хотя об этом никогда не говорилось, Странница часто задумывался о внешности Вервилии.

Жрица выглядела в некотором смысле как ан'Кроан или Лхоин'на, и все же ни то, ни другое. В основном это было из — за ее темных волос — как и у Странницы-но было и кое-что еще.

Была ли Вервилия тоже смешанной крови?

Было ли то же самое со всеми прошлыми Фоирфеахканами?

Вервилия никогда не говорила об этом, даже когда ее спрашивали, хотя из других вещей Странница знала, что не может быть никакой формы наследия для этого призвания. Все, кто стал Фоирфеахканом, не унаследовали его; они пришли к нему, как и она теперь. В этом ее имя, принятое до предков, имело более глубокий смысл.

Шели'калхад, " к потерянному пути."

И даже это не было окончательным именем, по словам ее нового учителя. Вервилия как-то упомянула, что все Фоирфеахканы получили имя по своему новому призванию. Это было имя по их собственному выбору. Но даже при этом Страннице не нужно было никакого имени, кроме того, которое у нее теперь было, придуманного для нее Магьер, Лешилом и Мальцом.

Сначала она не знала, чего ожидать, придя сюда, но после первых объяснений Вервилия не тратила много времени на обучение. Скорее, она поощряла Странницу просто существовать и чувствовать то, что было реальным для нее самой.

— Община среди маджай-хи, — сказала она, — и с первой поляной … истинный один … когда тебя позовет нужда. Они научат вас гораздо большему — гораздо быстрее, — чем могу я.

Сначала, и только ночью, когда даже деревья спали, Вервилия привела ее на настоящую первую Поляну. Это была поляна с широким кругом стройных Осин на дальней стороне. Эти деревья ничем не отличались от других, но, возможно, они были слишком девственными для дикого места. Внутри их круга трава была низкой и чистой. И когда Вервилия вышла из этого круга и встала в его центре, окруженная осинами, ее волосы внезапно заблестели, как будто она вступила в весенний рассвет.

Серебряные пряди в ее волосах стали почти белыми. Ее янтарные глаза вспыхнули, когда она подняла голову. маджай-хи тихо расхаживала по кольцу деревьев.

В тот первый визит и в последующие Тень всегда оставалась рядом с Странницей.

Жрица низко раскинула руки в стороны ладонями вперед и прошептала на языке, который трудно было разобрать. Он звучал как ан'Кроан или Лхоин'на, но, возможно, старше. То, что Вервилия услышала или почувствовала что-то в ответ, было ясно, потому что это был единственный раз, когда все следы суровости исчезли с ее лица.

Но Странница ничего не видела и не слышала, а Вервилия так ничего и не объяснила.

Странница уже несколько раз выходил на эту первую поляну с одной лишь Тенью. Хотя она попыталась повторить то, что сделала Вервилия, чтобы очистить свой разум от всех мыслей, ничего не произошло. Каждый раз она ничего не чувствовала и не слышала; задавая такие вопросы, Вервилия отвечала только: "ты получишь ответ, когда они решат, что ты готова."

И когда Странница спросила: "Кто думает, что я готова?"

"Это часть ответа, которого ты получишь."

Было слишком много таких не отвечающих.

Дни и ночи проходили почти одинаково, за исключением "прослушивания " воспоминаний маджай-хи в компании Тени. В этом она почти успокоилась, забыв о вещах, которые ей еще предстояло понять. Впервые в стае она обрела свободу, пока Вервилия не заговорила о чем-то другом.

Странница настаивал на том, почему Фоирфеахкан живет изолированно от мира, и жрица нерешительно прошептала:.

— Джад'эйрт."

Странница нахмурилась. Как бы это ни звучало как слово ее народа, оно не имело смысла. Ее единственной догадкой было что-то вроде "непреодолимое желание."

Вервилия стиснула зубы и, уходя, тихо произнесла: — истинное желание."

И снова этого оказалось недостаточно. Если не считать того, что он был всего лишь юношеским ничтожеством, это не казалось таким уж ужасным. Странница направилась вслед за жрицей.

"Чем это отличается от всего остального?. желание чего-то желаемого?"

Вервилия замедлил шаг, но не оглянулся. — Ничто не может быть создано или уничтожено таким образом. Только изменить "

Шагая дальше, она больше ничего не предлагала.

Сегодня ночью Странница выбросила все эти мысли из головы. Она была рада компании Вервилии и стаи, и в этот момент она была полна решимости думать только о том, чтобы последовать за жрицей обратно в жилище — и пообедать вместе.

Когда они вдвоем сделали всего несколько шагов …

Длинноногая светло-коричневая маджай-хи впереди слева кружилась, наблюдая за дерущимися щенками. Она нырнула в овраг и уставилась в дальний его конец. Менее чем через два вздоха остальные члены стаи остановились и обернулись.

Путница так и сделала, услышав короткий рокот Тени. Что-то трясло низкие ветви в дальнем конце оврага.

Серебристо-серый маджай-хи протиснулся сквозь кусты.

— Малец! — Крикнула Странница, подбегая к нему.

Было время, когда он был так священен, что она не осмеливалась прикоснуться к нему. Потом было время, когда она хотела, но все еще благоговела перед ним. И позже, даже нуждаясь в том, чтобы он свернулся рядом с ней на ночь, она обнаружила, что прежнее почтение все еще было там.

Теперь она скользнула внутрь, упала на колени и обхватила Мальца руками, чуть не сбив его с ног, так что они оба упали. Как бы сильно она ни обожала Тень, ей не хватало того, кто лелеял ее самые ранние открытия.

— О, Малец! — она снова заплакала, хотя он и ворчал на нее. — Ты в безопасности … безопасно!"

— Да … Я тоже скучала по тебе, но довольно … Странница, довольно!

Она едва успела откинуться назад, решив не плакать, когда кусты за спиной Мальца зашуршали и ветви деревьев раздвинулись.

Оша появился в конце оврага, и тело Странницы сжалось.

Он остановился прямо за деревьями, оглядел ее с головы до ног, а затем опустил взгляд.

Какая-то часть ее все еще цеплялась за него. Другая часть находила его отвлекающим для смеси обиды, предательства и желания, которое она все еще чувствовала к нему. Вот почему она перестала навещать его месяц назад.

Винн отослала его, но Оша все еще держал ее с собой … внутри.

Малец ткнулся головой в плечо Странницы.

— Не сейчас … Нам еще многое предстоит сделать-

Она должна была упиваться звуками воспоминаний-слов в ее голове от него.

Некоторые из стаи приближались, некоторые тихо урчали. Никто из них не знал его, но они знали, что он не был одним из них. У нее никогда не было возможности показать их.

Широкая и крепкая фигура с распущенными рыжими волосами выскочила из-за деревьев позади Оши.

Даже ночью, при свете горящих фонарей, Странница узнала его. Он был другом Чейна, который помог им бежать из Колм-Ситта. Оша подошел поближе к Мальцу сзади, снова наблюдая за ней. Еще до того, как она поняла, что все это значит …

— У нас есть … три шара.

"А где Чейн? — спросила она у Мальца.

"Он в городе охраняет наш груз, — ответил Оша.

Странница подняла голову и увидела хмурое выражение на его лошадином лице. И тут появилась Вервилия, стоявшая над Странницей.

"Что означает этот слишком поздний визит? — потребовала жрица.

— Прости нас, — ответил Оша. "Это было необходимо."

Его использование диалекта Лхоинна улучшилось.

Странница проигнорировала его и сосредоточилась на Мальце. В последние дни она работала с Тенью над чем-то новым. Обмен воспоминаниями включал в себя нечто большее, чем просто образы, звуки, прикосновения и запахи. С ними были связаны эмоции.

Странница делилась воспоминаниями о Мальце с Тенью, своей дочерью, показывая этой дочери, как Малец защищал ее, дружил с ней, давал ей утешение. Она надеялась, что это немного смягчит негодование Тени по отношению к ее отцу.

Теперь Странница отвернулась на коленях от Вервилии и оглянулась. Тень шагнула вперед в пределах досягаемости, вероятно, по привычке, потому что они нуждались в прикосновении, чтобы говорить так, как она хотела. Она не приблизилась к отцу, хотя, по крайней мере, не ощетинилась, подняв голову.

Тень один раз фыркнула на отца.

Малец смотрел на нее широко раскрытыми глазами и не двигался, возможно, боясь сделать что-нибудь, что могло бы испортить даже такое маленькое признание.

Странница повернулась в другую сторону и посмотрела на Вервилию, хотя она не произнесла ни слова.

"Да, я вижу, что пришло время, — сказала жрица, ее голос был напряжен, как будто она что-то сдерживала. "И вы закончили учиться … по крайней мере, ты, что ты есть."

Странница поднялась и кивнула.

"Ты придешь снова, чтобы закончить, — тихо сказала Вервилия, — когда снова будет время."

Странница могла только кивнуть, тяжело сглотнуть и оглядеть овраг с его фонарями и все маджай-хи. Это был не ее дом, а какое-то другое место с Магьер, Лисилом и Мальцом, когда все закончится. И все же ….

Она знала, что это произойдет, и ей это не нравилось.

Спрятавшись среди деревьев и густой листвы, Чирлион впитывал все, что видел и слышал. Это было почти слишком, даже для недостающих частей, которые оставили его разочарованным.

Собрав свои пожитки и коротко попрощавшись, Странница ушла вместе с Ошей, карликом, серебристо-серой маджай-хи и Тенью.

Да, я вижу, что пора.

Слова раздражающей жрицы были решающим моментом, но время для чего? За свою долгую жизнь в свете Роис Хармуна больше всего ненавидел тьму невежества. И он собирался что-то с этим сделать.