Дитя Зла

Глава 2 ч.1 Вероломство и предательство

Алистер пришёл в себя возле костра посреди вековых деревьев. Оглянувшись и с трудом сев, мужчина обнаружил себя на тканевой подложке. Его голова раскалывалась от боли, мысли путались, он не мог вспомнить или понять, как сюда попал.

Осмотревшись повнимательнее, Алистер решил, что сейчас день и возле костра нет абсолютно никого. Он рассмотрел причудливую конструкцию из длинных веток, которые конусом сходились над костром, внутри конструкции висело два сапога, сушились. Сверху на ветках лежали шоссы, тоже сушились. На мгновение ему показалось, что он сам сюда пришёл, всё это устроил и заснул — эти мысли Алистер отбросил сразу, вспомнив, что убегал от дикарей по лесной поляне вместе с оруженосцем.

«Оруженосец… Стасик. Где Стасик? — думал про себя мужчина. — Вероятнее всего, это он всё устроил, значит этот везунчик где–то рядом.»

Алистер ощущал лёгкое онемение в ногах и решил встать, чтобы размяться. Поднимаясь на ноги, он с ужасом обнаружил себя в одном исподнем белье: шерстяная нательная рубаха и брэ. Испытывая истинный страх, ощущая себя голым, мужчина стал быстро озираться по сторонам в поисках своих небесных доспехов.

«Если бы Стасик меня раздел, то доспех точно был бы где–то рядом.» — проговорил про себя паладин.

Не найдя ни своей брони, ни оружия, мужчина на полусогнутых ногах подошёл к костру и быстро снял шоссы и сапоги, торопливо надевая их на себя. Он взял из огня самую большую, горящую палку и стал медленно изучать бивак, в котором очутился. На земле располагалась ещё одна тканевая подкладка и больше ничего. Паладин медленно заглядывал за деревья, стоящие вокруг бивака, но ни за одним из них не обнаружил ничего подозрительного.

Позволив себе расслабиться, паладин сел напротив костра, вернув массивную ветку в огонь.

— Ты ведёшь себя как вор, что пойман был, но смог сбежать. — раздался колкий женский голос за спиной Алистера.

В испуге мужчина снова схватил палку, которую только что вернул в костёр. Он моментально вскочил и в развороте перепрыгнул пламя, снося ветки, на которых сушились вещи.

Его взору предстала женщина в приглушённом массивными кронами деревьев дневном свете, она оперла́сь плечом на то самое вековое древо, которое он осматривал последним.

— Право акробат из тебя недурный мог бы выйти, если бы не стезю воина выбрал ты. — спокойно проговорила женщина.

Холодный, низкий и глубокий женский голос неожиданно показался Алистеру приятным и мелодичным. Незнакомка протягивала некоторые слова с придыханием и чётко выделяла гласные буквы. В её устах чистый славиземский язык удивительно смешивался со странным говором. Она загадочно расставляла смысловые ударения в предложениях.

— Кто ты?! — грубо и с опаской, спросил мужчина, сжимая в руке тлеющую большую палку.

— Меня ты уже видел, известна я тебе. А что до тона твоего, то мягче будь. Невежлив ты к спасителю своему.

— Что значит «известна»? Я тебя в первый раз вижу!

— Спесив и глуп, не пользуешься разумом. Предрассудки свои оставь и страхи; напрягись умом и вспомни то, о чём все твои мысли вот уж третий день.

Голос женщины казался Алистеру невероятно знакомым, но он никак не мог вспомнить, где его слышал.

— Хватит говорить загадками! Отвечай прямо! — выпалил мужчина.

— Моя речь тебе загадкой кажется? Печаль. Но гонор свой ты всё равно убавь, не гневи меня своею глупостью.

Алистер не понимал, кто перед ним стоит, но всё же решился ослабить враждебность и перестал смотреть собеседнице в лицо. Всё ещё сжимая палку в руке, он пустился своими глазами по телу юной женщины, осматривая её всю.

Перед ним стояла особа не больше тридцати лет с густыми, чёрными волосами, которые, вероятнее всего, имеют длину чуть ниже плеч, но собраны на затылке в хвост; хвост, в свою очередь, собран в небрежный пучок, из которого веером торчали концы волос. Сама же причёска фиксировалась шнурком и двумя ровными палочками, что удерживали её от распада. Выступающие за контур головы волосы образовывали некий венец, если смотреть анфас.

Спереди косая чёлка, со спущенными по вискам прядями, обрамляла белое лицо. Она разделялась в две стороны над правой бровью, бо́льшей своей частью закрывая левую бровь и уходя к виску.

На торс женщины накинут цельнотканый тёмно–бордовый шарф, который вплотную прилегал к шее сзади, а спереди спускался по грудям до пупа, где переплетался с тканевым поясом такого же цвета; тканевый пояс завязывался на спине.

На шее женщины красовалось причудливое ожерелье, сделанное из одинаковых костяных пластинок длиной с палец, закреплённых вертикально на плотной ткани. Спереди ожерелья, под костяным рядом, расположились металлические медальоны, разделённые волчьими клыками. По середине доминировал солидный медный медальон с крупным малахи́том в центре, вокруг минерала вытравлены незнакомые Алистеру руны; размер диска соотносился с размером женской ладони. От главного медальона расходились по обе стороны два простых бронзовых диска, вдвое меньшего размера.

Груди женщины закрывал лиф под шарфом, представленный плотными тканевыми чашечками, соединёнными верёвкой из шерсти. Верхние верёвки крепились к костяному ожерелью под медальоном, вторые завязывались на спине. Лиф скрывал бюст не полностью, оставляя кливидж и грудь по бокам открытыми, что выглядело очень вызывающе, если не сказать — вульгарно.

На левом плече располагался лёгкий кожаный наплечник, который крепился на теле с помощью такой же верёвки из шерсти, перекинутой наискосок под правую руку. На нём закреплены несколько вороньих перьев, торчащих наружу.

От наплечника до кисти на всю руку надет чёрный облегающий рукав из тонкой кожи. Он заканчивался металлическим браслетом, такой же браслет был и на правой руке. В отличии от левой руки, на правую надета только чёрная перчатка из тонкой кожи, которая крепилась под браслетом. На белой коже правого бицепса резко выделялась чёрная тканевая повязка, закреплённая двумя плоскими ремешками.

Нижняя часть одежды вызывала меньше вопросов, но также выглядела странно: к широкому ремню, что держался на бёдрах, были плотно пришиты друг ко другу куски ремней разной длины, образуя некую «юбку». Некоторые ремни имели пряжки и заклёпки, будто это трофеи, отобранные у славиземских егерей и охотников.

Под ремнями находились чёрные шерстяные штаны, идеально подогнанные под форму бёдер женщины и подчёркивающие их. Штанины заправлены в высокие кожаные сапоги с острыми носами. Сапоги, само собой разумеется, тоже чёрные.

Разглядывая незнакомку, Алистер потерял счёт времени, и когда полностью закончил осмотр, ощутил себя в неловкой ситуации, ибо не знал, как долго пялился на женщину.

— Глаза свои насытил вдоволь? — подняв брови, поинтересовалась женщина.

— Что? Нет! Я… Я ещё не до конца очухался. — мужчина чувствовал себя глупо и отчаянно искал, чем бы сгладить неловкий момент.

— В глазах твоих я вижу, сказать желаешь что–то мне. Иль вопрос хочешь задать?

— Эм… Садись к костру. — Алистер указал палкой на место возле костра. — Начнём с этого.

— О, как мило! Ты пригласил меня к моему костру. Благодарю.

— Что значит «твоему костру»?

— Ни то ты глуп, ни то прикидываешься. Не думаешь совсем. А на вопросы глупые давать ответы не хочу. — женщина медленно подошла к костру и опустилась на корточки, протянув руки раскрытыми ладонями к огню.

В свете костра Алистер смог лучше разглядеть своего визави. Глазницы и веки женщины были татуированы тёмно–лиловым цветом, будто тени для макияжа — такие используют светские женщины в столице; тёмно–лиловое тату небрежными мазками уходило к вискам и пряталось за свисающими прядями. Глаза с пышными, густыми ресницами обведены чёрным карандашом; такой макияж резко выделялся на бледном, молодом лице. Две тонкие полоски чёрных бровей заканчивали привлекательный и устрашающий образ глаз.

Под глазами слегка выделялись скулы, от которых лицо сужалось до подбородка. Женщина имела ровный узкий нос умеренной длины со слегка задранным кончиком, из–за чего «оголялась» перегородка. Под носом расположился глубокий губной желобок с чёткими вершинами, словно две маленькие горы, разделённые долиной. Желобок упирался в полные, яркие губы с чётким контуром, который Алистер никогда не видел даже у княжеских особ. Лицо заканчивалось аккуратным, круглым подбородком; кожа от скул до челюсти была представлена ровным полотном.

Незнакомка выглядела нарочито странной, если не сказать — пугающей, но Алистер тут же разглядел в ней притягательную красоту. Угрожающей и привлекательной нашёл её мужчина то ли от того, что она и вправду хороша собой, то ли от того, что уже давно не видел женщин.

— Опять уставился молчком? Ты что, женщин в жизни не видал? — не отрывая глаз от огня, спросила незнакомка, вновь приведя Алистера в чувства.

— Эм… Нет. Я же сказал, что ещё не пришёл в себя полностью.

— Людскую ложь насквозь я вижу. Не стоит тебе врать.

— Что тебе от меня нужно?

— Мне? Я женщина свободная, всё есть. Тебя спасла из жалости, тонул ты, на том свете ногой одной стоял.

— Я ничего не понимаю.

— Не понимаешь всё ты от того, что задаёшь вопросы глупые. А потому спрашивать буду я, ты отвечай; и тогда, глядишь, поймёшь чего–нибудь.

Алистер глубоко вздохнул и обнаружил, что до сих пор сжимает в правой руке палку, хотя её конец уже и тлеть перестал. Мужчина сел на землю, опустившись сразу на ягодицы, и положил своё «оружие» в огонь. Незнакомка продолжала греть руки, сидя на корточках. Алистер обратил внимание, что она сидит на пятках и совершенно не качается.

— Теперь задаю вопросы я, а ты — даёшь ответы. И не пытайся врать. За ложь тебя я не убью, но расстроиться могу. — женщина смотрела в огонь, будто в нём видела свои вопросы.

Алистер робко кивнул как крестьянский мальчишка на школьном занятии.

— Начнём. Как тебя звать? — холодный тон сменился на более дружелюбный, голос стал звучать выше.

— Алистер. Эм… Сераба́рый А́листер Алва́сович.

— Хорошо. Кто ты по роду деятельности?

— Я простой воин, служу великому князю.

— Врёшь.

— Что значит «врёшь»? Я сражаюсь за князя! — пылко возразил мужчина.

— Тише. Я верю, что ремесло твоё — губить людей. Соврал мне в том, что воин ты простой.

— Ну а кто я по–твоему? Я обучен военному ремеслу.

— Ремеслу обучен, правда. Но простые воины полегли вчера в лесу, забитые насмерть или уведённые в плен. А ты жив, ты здесь. Так кто же ты?

— Ну… Я и вправду воин, только особый, скажем… элитный, что ли.

— Не юли и скажи прямо. — строго проговорила женщина.

— Я член ордена паладинов, носитель небесного доспеха, хранитель великокняжеской власти, залог безопасности государства Славизем. — выпалил заученную фразу мужчина.

— Это верно. Верю. Откуда орден твой берёт начало знаешь?

Алистер ненадолго потупил взгляд в огонь, пытаясь вспомнить уроки истории.

— Это как–то связано с Перуном и Первым Мастером…

— Не знаешь разве? Смешно! Но пусть, опустим это. — усмехнулась незнакомка, переводя тему. — Зачем сюда пришёл, паладин?

— Я выполнял приказ великого князя.

— Лжёшь.

— Да в чём сейчас я лгу?! — с раздражением в голосе, спросил мужчина.

— Лжёшь ты о приказе и про князя.

— Может, ты лучше меня всё знаешь?

— Может и знаю.

— Зачем тогда спрашиваешь?

Женщина перевела взгляд на Алистера.

— Чтобы понять ты мог, зачем пришёл в сей лес. Спрошу тебя ещё раз. Подумай, прежде чем давать ответ.

Раздражение мужчины стало проявляться напряжением на лице.

— Итак, зачем ты в лес враждебный сей пожаловал?

— Великий князь поручил мне…

— И снова лжёшь. Тебе не надоело?

— Да ты… — Алистер осёкся, женщина подняла бровь. — Ты… права… Не князь отдал приказ, а его дядя. Регент. Приказ отдавал регент. — растерянно ответил мужчина.

— Хорошо. Гляжу я, твой рассудок, никак иначе, светлеть начал. Продолжай.

— Мне было приказано исследовать южный лес, чтобы… — он резко сделал паузу, чувствуя, что снова сказал ложь. Незнакомка не отводила своих зелёных глаз от него. — Нет. У меня был приказ разобраться со слухами, выяснить причину появления слухов, найти еретиков. Но зачем тебе это?

— Мне? Мне то ни к чему. Свои ответы слушай сам и думай. Приказ исполнил ты, когда узрел сей лес, когда зашёл в него впервые. На смерть отряд зачем повёл?

— Откуда мне было знать, что мы угодим в засаду?

— А разве ты не знал? — голос женщины вмиг похолодел как зимний ветер, он поразил Алистера в самое нутро, пробудив чувство страха.

— Я!.. Откуда мне было… — оборвал коротким вдохом мужчина, глядя в тёмно–лиловые глазницы, из которых так и веяло угрозой. — Я, кажется, знал…

— А раз знал, зачем повёл?

— Я хотел убедиться, что всё это выдумки, что в лесу нет ничего особенного, что причин для паники нет.

— И ради своего авантюризма ты решил обречь себя и своих воинов на гибель? Зачем вошёл ты в лес, что сами Боги взращивают перед тобой?

— Боги?! — нахмурившись, спросил мужчина. — Причём здесь Боги, если это какая–то природная аномалия или… или… Я не знаю…

— Не гневи Богов, глупец! Языком своим не стоит спиливать ту ветвь, на которой ты сидишь.

— Где–то я уже это слышал. — задумчиво пробормотал мужчина.

— Да, ты слышал. Тебе я показала всё и дала́ ответы на твои вопросы. Так скажи мне, паладин, зачем вошёл ты в лес? Зачем своих людей повёл на смерть? Ведь знал ты, чем кончится поход, знал, что всех вас ждёт.

— Откуда ты знаешь, что мне снилось?

— Иль ты глух, иль напрочь дур. Твой сон не сном был вовсе. Свои старания приложила я, чтобы дать вам шанс, но ты отверг мои остережения и как вол попёрся на убой. — в голосе женщины звучало осуждение.

— Чего ты от меня теперь хочешь?

— Моё желание просто́: хочу, чтоб ты к раскаянию пришёл и к разуму воззвал.

— Это, конечно, хорошо, но кто ты? Перед кем я должен раскаиваться? — высокомерно, спросил мужчина, приподняв свой нос.

— И вновь вопросы глупые впустую изрекаешь? Ты защищаться вздумал так? Не выйдет. Раскаяние перед собой, не предо мной. Ты погубил людей своих, когда мог сохранить; ты предал мудрость в пользу фарта; ты предал разум в пользу алчности. Ты разменял людей на удовлетворение своих интересов. Ты всё ещё достойным командиром себя мнишь?

— Так что мне теперь сделать? Сдохнуть, что ли?! — вскинув руки, воскликнул мужчина.

— Оставь патетику, твоя смерть не го́дна будет. И всё же, от тебя станет прок, ежель слушать меня будешь.

— С чего бы мне тебя слушать? — Алистер не оставлял своего высокомерия, разговаривая с женщиной, которая посмела ему указывать.

— С того, что ты обязан мне, как минимум. Тебя спасла я, но не для того, чтоб хамство твоё слушать. Твоей стране грозит кончина, весьма скорая, скажу тебе. Мне до этого не будет дела, если не станешь слушать ты. А если станешь — помогу тебе понять. Глядишь, может ты и справишься с угрозой.

— О чём ты мне пытаешься сказать, женщина? Я ничего не понимаю!

— Научись слышать и больше станешь понимать. Язык вредит тебе, отнять его на год — мудрей бы стал на пять.

— Хорошо, — мужчина уронил голову вниз, а затем медленно поднял назад, — что я должен знать?

— Решился, всё же? Ну так слушай. — неприятный и жёсткий тон сменился на менторский. — Пришёл сюда ты с воинами искать ответы на вопросы, которые во сне твоём тебе дала я. Я открыла тебе тайну планов юновля́н, предостеречь от гибели пыталась и показала корень всех недавних бед. Но ты решил не верить сну, хотя и знал, что сон — не сон. И ты пришёл, и ты попался. Ответ нашёл?

Мужчина покрутил головой, отвечая на вопрос.

— Сейчас хоть догадался, что неразумен ты, что нужно слушать. Хорошо. То, что во сне твоём тебе я показала, была та сила, что заставляет лес расти. И сила та исходит от Богов, что миром правят до сих пор.

Алистер нахмурил свои брови, вот–вот собравшись задать вопрос.

— Прошу тебя: молчи. Вопросами ломать не стоит цельность рассказа моего. Я расскажу тебе немного, но того хватит, чтобы картину в целом смог осмыслить ты. Давным–давно, что твой народ уже забыл, изгнали князья ваши людей пришлых с юга, что звались юновлянами. Изгонялись за овраг, что с тех пор и поныне носит название «Овраг Изгнанников». Но не каждый юновлянин был готов добровольно оставить свою землю, на которой жил десятилетиями он и род его. Тогда собрал ваш великий князь, что кровь Богов в себе имеет, всех юновлян, что смог найти, и приказал поставить к краю Оврага Изгнанников, в наказание за то, что не хотели покидать твою страну. И приказал великий князь казнить их, излив в овраг кровь трёх тысяч человек. Сие зло он сотворил на глазах прежде изгнанных за овраг, что стояли на той стороне и смотрели, как воины князя перерезают глотки их соплеменникам, орошая склон оврага кровавыми реками и сбрасывая трупы на дно. В тот миг исполнилось условие Бога и громом разразилось небо, и сотряслась земля, и пошёл кровавый дождь, и треснуло глубокое дно оврага; раздался оглушительный женский визг. Бежал тогда ваш князь словно пёс; с тех пор он приказал свозить оставшихся в стране юновлян в южный лес, и на границе основать форты и крепости, дабы никогда более они не смогли вернуться назад. Юновляне затаили злобу и, обещав вернуться в Славизем, пролитой кровью поклялись. Услышав клятву ту Богиня, что в земле века томилась, дала ответ страдающим, послав видения тем из них, кто стал в последующем жрецами. Процесс был долог, путь нелёгок, но жрецы объединили большинство, разрозненное по́ лесу. Время шло и вы забыли, что когда–то сотворили; они — нет. Укрепив свою власть в сердцах народа, Богиня показала, каким путём может помочь им в отмщении. То донесли жрецы вождям, вожди — людя́м, и принесли те жертву, и принялась та жертва, и воплотилась в мир Богиня.

— Так это она стоит за аномалией с лесом?

— И вновь меня ты перебил своим вопросом. Тебе не интересен мой рассказ, что так закончить его хочешь?

— А… нет, извини.

— Извиняю. Теперь заткнись и слушай дальше. — резкость высказывания уколола Алистера в его самолюбие. — Своим амбициям Богиня та верна и помощь юновлянам оказала, но не из любви к ним, а по плану своему. Ей нужен был мужчина — дитя зачать. Но мужчина тот не должен быть простым, но тем, кто кровь Даждьбога в себе носит. Неведомо мне кто, но человек такой нашёлся вскоре. Зачав ребёнка, Богиня родила его. Весьма скоро, скажу я, родила. Рожая своё чадо, Богиня так кричала, что весь лес слышал о начале эпохи новой — сие стало сигналом всему народу, что пора готовиться к исходу. Остальное ты, должно быть, вычитал в отчёте начальника форта, что мимо проходили вы; се послание тебе я подготовила, пытаясь уберечь вас.

— Прости, конечно, но тот свёрток мне передал мой оруженосец, он нашёл его…

— Я знаю, где нашёл его слуга твой. То место указала ему я. Спроси его как–нибудь, пусть расскажет. Что до дела, то более мне неведомо. Вернее, более мне неведомо того, что смысл есть тебе сказать.

— И… что?.. Что мне теперь делать со всем этим… знанием?

— Пред тобой расположилось три пути, вернее — четыре, но то не путь, а смерть, и потому — три. Первый: ты отправляешься домой и если повезёт, живым сей лес опасный покидаешь; а дальше ждёшь, пока оный не поглотит твою страну до северного края. Второй: в сем лесу ты остаёшься жить как юновлянин, коих дикарями кличешь ты; тогда бежать тебе на юг, за овраг, где, может быть, смогёшь осесть иль даже старость встретить. И третий: берёшь отвагу и решимость и соглашаешься на то, чтоб обрести тот шанс, что Славизем спасти позволит. Предупреждаю: на всех путях тебе грозит опасность и смерть всюду по пятам, не опирайся на критерий сей. Подумай хорошенько.

Алистер снова уставился в огонь, отведя взгляд от чарующих глаз женщины, сидящей напротив. Она выглядела молодо, с необычайной мудростью в устах, отчего он не мог даже приблизительно определить её возраст и кем считать: молодой девушкой или мудрой женщиной.