Звенящая медь

Верить или нет?

Избавление Химедзи от лишних ачей стоило Джефу трёх бессонных ночей и кучи нервов. Но даже после того, как вид из галереи сделался безупречным, а из Витима прилетело письмо с благодарностями, в покое его не оставили. Внезапно выяснилось, что оба отделения лазарета нуждаются в генеральной уборке, и делать её предстоит именно Джефу, причём в одно лицо. Заодно подразумевалось, что он будет постоянно поддерживать порядок в лаборатории и приёмных: мыть полы, убирать чашки из-под кофе, постоянно возникающие на столах… И конечно, ухаживать за Карлом.

Утро, как обычно, начиналось с влажной уборки. Стоило Джефу приступить к работе, в лазарет вкатился Рич, кинул на тумбочку стопку белья и небрежно заявил:

— Больному надо сменить постель.

— Действуй, я не мешаю, — мрачно отозвался Джеф, продолжая возить тряпкой по полу.

— Между прочим, лечим мы его тут по твоей просьбе, так что мог бы не огрызаться.

— Я занят. И потом, я ведь не медик, значит…

— Для этого медицинское образование не требуется. Давай, мой руки и займись. Швабра подождёт.

«Только попробуй вякнуть, что я всё делаю не так», — подумал Джеф. Но вслух ничего не сказал. Кое в чём Рич был прав: необычный пациент появился в Химедзи стараниями Джефа, и значит, Джефу же придётся следить, чтобы с ним обращались должным образом.

Выглядел Карл неважно. Отмытый от грязи и освобождённый от своих камышовых тряпок, он казался настолько бледным, тощим и хрупким, что трогать его было страшно. Но Рич стоял у двери и смотрел. Джеф повернулся к непрошенному наблюдателю спиной и взялся за дело.

Осторожно, стараясь не беспокоить то, что осталось от переломанной ноги, Джеф передвинул Карла на край кровати, освободившееся место застелил свежей простыней, приподнял одеяло…

— Ну и как можно было не заметить, что он выглядит, мягко говоря, странно? — ехидно заметил Рич.

— Мало ли, почему так, — буркнул Джеф, расправляя чистую наволочку. — Может, у него какое-нибудь врождённое уродство. Или последствие болезни. И вообще, он при мне голым не шастал, а всегда ходил в своём балахоне, под которым фиг чего разглядишь.

— Допустим, — неожиданно легко согласился Рич. — Но теперь-то, после рассказа Элис, тебя ничего не беспокоит? Эту тварь прислали шпионить за нами. С неясными целями.

Джеф, закончил менять пододеяльник аккуратно укрыл Карла, выпрямился и медленно развернулся к двери.

— Так. Слушай меня внимательно, Томас Рич, — сказал он тихо. — Может, у пославших Карла и были дурные намерения, но пока я видел от него только хорошее. И он, в отличие от некоторых, не выносит мне мозг. Поэтому — да, я буду возиться с ним, а кто не хочет в этом участвовать, может валить в… хм… по своим делам. Слава Богу, ты здесь не единственный врач, и Элис, в отличие от тебя, ещё помнит, зачем получала диплом.

Однако Рич был не из тех, кого легко смутить словами. И уходить он никуда не собирался. Вместо этого — прислонился спиной к стене, сложил калачиком руки на груди и насмешливо уставился на Джефа.

Но тут в палату вошла Элис с флаконом для капельницы в руках и строго спросила:

— Что за митинг?

— Так, небольшой вечер знакомств, — поправил её Рич, продолжая сверлить Джефа взглядом. — Кстати, только что прилетела Эми, принесла инкубатор и расходники.

— Да? Отлично. Тогда готовь всё к работе. Сегодня же возьму пункцию и запустим гемосинтез.

Проверив положение катетера в руке Карла, Элис повесила флакон с лекарством на штатив, подключила систему и ушла. Рич неторопливо удалился следом. А Джеф вздохнул с облегчением и без сил опустился на стул.

— Что-то я и впрямь одичал, — пробормотал он себе под нос. — Хочется не разговаривать, а дать кое-кому по наглой рыжей морде.

— Джеф, — раздался едва слышный знакомый голос. — Спасибо тебе.

Джеф вздрогнул от неожиданности, обернулся — и встретился глазами с Карлом. Тот смотрел на него спокойным, ясным взглядом.

— Ты как? Нога сильно болит?

Карл невесело улыбнулся:

— Если не двигаться, то терпимо. Не принимай близко к сердцу слова Тома, он так говорит от страха, а не со зла.

— Без разницы. Нагадить нам с тобой он может в любом случае.

— Только если Господь попустит. Наше дело не осуждать других, а достойно проходить собственные испытания.

Джеф поморщился.

— Опять ты… Можешь больше не притворяться. Сомневаюсь, что твои создатели, эти авес сапиенс, верят в выдуманного людьми Бога.

— Скорее, не авес, а авиалес, — поправил его Карл. — И они не творцы, а врачи, Божьей милостью более искусные, чем люди. Рассказывая вам с Мэри о себе, я не был до конца откровенен, но теперь, пожалуй, исправлю это. Дело в том, что, отстав от ачей и приземлившись на острове, я не сумел найти укрытие. Из воды поднялись машины, и одна из них плюнула в меня электрическим разрядом.

— Всего-то? Ты считаешь, это нормально — долбать живых людей током?

— Ах, Джеф… Тут ведь не было дурного умысла со стороны разумных существ. Машинами управляет автоматика. Я сам виноват, что подпустил их к себе.

— А потом, значит, тебя зачем-то подобрали, — заключил Джеф мрачно. И подумал, что в подозрениях Рича всё-таки есть смысл.

— Да, подобрали, — ответил Карл. Он зевнул, помолчал немного, что-то обдумывая, после добавил: — Эти машины всегда так действуют: прежде, чем продезинфицировать участок, берут с него образцы флоры и фауны.

— И тебя держали в лаборатории столько лет? — спросил Джеф недоверчиво.

— Нет, конечно. Авиалы умеют погружать живые ткани в длительный анабиоз. Думаю, то, что от меня осталось, обследовали, а потом законсервировали, присвоили инвентарный номер и мирно хранили в каком-нибудь шкафу.

— А после вдруг разбудили и вылечили.

Карл пожал плечами.

— Скорее, восстановили, как могли, заменив недостающие органы доступным материалом из тела погибшего при дезинфекции ача. Авиалы нашли способ справляться с тканевой несовместимостью настолько хорошо, что это позволяет им создавать химерные организмы.

Джеф нахмурился. Карл прикрыл глаза и промолвил:

— На самом деле, я могу лишь строить догадки. Я просто очнулся однажды на том же острове, где столкнулся с дезинфекторами. Несколько недель со мной жил наблюдатель, тоже химера, имеющей большие фрагменты мозга авиала в теле ача. Мы общались. Он разговаривал цитатами из видеоподборки к Священному Писанию и немного учил меня светознакам.

В глазах Джефа появился интерес.

— Значит, наблюдатель — тот самый особенный ач, о которых ты мне уже говорил. Как думаешь, сколько всего наблюдателей на Парадизе?

— Должно быть по два в каждом клане, значит, пара десятков. Но это не точно. Они иногда гибнут, и авиалам приходится создавать новых. Я понял, что сейчас среди них уже мало тех, кто видел первый храм: твой Чиль, парень, который учил меня, и сборщик пищи из клана Закатного Зарева. Была ещё женщина в клане Владыки Радуг, но она заразилась какой-то ачьей инфекцией, поражающей нервную систему. Обычно ачи убивают больных, а ей Божьей милостью удалось уцелеть. Правда, сейчас она, вроде, уже умерла от осложнений болезни.

Джеф тихонько вздохнул. Вот, оказывается, почему Чиль так стремился сохранить жизнь никчёмной, слабой и больной ачихе. Кляча была для него одной из своих, соратником, может, даже другом. Вслух же он сказал:

— Наверняка создание химер — дело не простое и не дешёвое. Зачем ты понадобился этим авиалам?

— Самому было любопытно, — кивнул Карл. — Судя по тому, что мне удалось понять из разговоров с наблюдателем, им нужна точная информация о людях. Понимаешь, на Парадизе долгое время никто не жил. Не знаю, что здесь произошло, война или экологическая катастрофа… Авиалы покинули планету, но пытаются её восстановить, сделать снова пригодной для жизни. Сперва на поверхность Парадиза были спущены автоматизированные системы, занимающиеся добычей и переработкой полезных ископаемых, а вместе с ними — очистные сооружения и приборы контроля. Они и сейчас работают. Потом, когда состав воды и воздуха улучшился, на планету начали подселять живые организмы: бактерии, растения, моллюсков… Приживалось не всё, но постепенно сложилась пусть скудненькая, зато устойчивая экосистема. И авиалы решили, что пора выпустить в неё кого-то подобного себе. Ачи подошли на эту роль идеально: существа биологически родственные, но стоящие на более низкой ступени развития. Попав на Парадиз, поначалу они, конечно, гибли, болели, подвергались мутациям… Пострадавшие колонии ачей уничтожались техникой, пробы тканей доставлялись в лабораторию, и, изучив их, авиалы изменяли настройки очистных систем. Неплохо, да? Проблема только в том, что ачи разумны и не хотят умирать. Просто сбежать от авиалов и прятаться они не могут, ведь все источники пресной воды здесь искусственные и находятся под наблюдением. Но ачи научились обманывать автоматику, «скармливать» ей те данные, которые точно не приведут к появлению рядом с их гнёздами машин-убийц. Ачи тщательно убирают органические отходы, жестоко, но эффективно пресекают распространение болезней. Их вожди даже договорились между собой о создании сторожевой сети: как только где-то начинается зачистка, караульные поднимают тревогу, и жители ближайших островов спасаются бегством.

— Лучше б научились нормальные дома строить, — буркнул Джеф. — И защищаться.

— Возможно, ачи со временем доросли бы до этого. Но авиалы заметили, что показания приборов не точны, и пришли к необходимости проверять их показания вручную. Для этого потребовались наблюдатели, способные выжить на планете. К тому же ачи должны были спокойно подпускать их к себе, а наблюдатели — правильно понимать особенности ачьей жизни.

— И авиалы сделали наблюдателями химер, — понятливо кивнул Джеф. — Прекрасно. Только кем надо быть, чтобы согласиться навсегда застрять в теле «обезьяны» из дикого племени?

— Например, учёным-фанатиком, — серьёзно ответил Карл. — Или преступником, для которого это единственный путь получить помилование. Или безнадёжно больным. Быть здоровой юной обезьяной гораздо лучше, чем прикованным к постели стариком.

— Даже если взамен приходится стать предателем?

— Необязательно.

— А как иначе? Либо ты предаёшь тех, с кем вынужден провести остаток жизни, либо обманываешь своих спасителей.

Карл посмотрел на Джефа с укоризной.

— Для молодых всё просто: либо чёрное, либо белое… А на самом деле часто и выбирать-то не из чего. Жизнь драгоценна…

— …но не стоит того, чтобы цепляться за неё любой ценой, — заключил Джеф, припомнив давние слова Мэри.

Карл только вздохнул тихонько и кротко ответил:

— Я другого мнения. Любая жизнь дана Господом, её надо беречь и использовать с толком. Наблюдатели именно тем и занимаются. Они, конечно, выполняют задание, для которого созданы: следят, чтобы сведения о численности, поведении и образе жизни ачей попадали к авиалам без искажений. Но кроме того — учат ачей правильно избегать появления дезинфекторов. А ещё стремятся хоть в малом и понемногу смягчать ачьи нравы. Благодаря их усилиям ачи вместо того, чтобы просто уничтожать больных и лишних, научились соблюдать тишину в подконтрольных диапазонах, выращивать и запасать корм, строить пещеры, заменили ритуалами кровопролитные битвы. Это к лучшему. Наблюдатели и людей пытались предупредить об опасности, потому что она общая для всех живых.

— Может, так и есть… Хотя непонятно, что за дело наблюдателям до ачьих нравов. Ведь сами они авиалы, а не ачи.

— Как сказать. Организм — единое целое. Да, мозг во многом управляет телом. Но и обратное влияние очевидно. Сотня миллиардов нейронов — такая малость по сравнению с тридцатью триллионами соматических клеток… Прижившись в теле ача, мозг авиала не остаётся прежним. Наблюдатели постепенно становятся в большей степени ачами, чем хотелось бы их создателям и даже им самим.

— Если наблюдатели стремятся сделать жизнь ачей лучше, почему бы им не возглавить кланы? Стали бы ярчайшими — и навели порядок.

— Иметь много серебра на перьях хлопотно и неудобно, — возразил Карл. — Ярчайший и его приближённые всегда на виду, у них много обязанностей, связанных с охраной клановых границ. На образ жизни простых ачей гораздо больше влияют мелкие начальники: мастера, сборщики пищи, вожаки добытчиков.

— Слушай, Карл… Положим, про ачей всё более-менее ясно. Но мы-то, люди, на что авиалам сдались? Чем заинтересовали?

— Живучестью. Исключительной и не связанной явно с биологическими особенностями.

— Изучают, чтобы знать, как морить, если слишком расплодимся?

— Скорее, хотят знать, чем мы отличаемся от прочих животных, что даёт нам, слабым и глупым по отдельности, силы выживать там, где погибают другие, более сильные, ловкие и плодовитые. Наблюдатели-ачи не могли ответить на этот вопрос. Они следили за отдельными людьми, а нужны наблюдения за большой группой, причём изнутри, с пониманием происходящего.

— Значит, всё не так плохо, — пробормотал Джеф себе под нос.

Карл улыбнулся грустно и устало.

— Я бы не расслаблялся. Люди ведь исследуют поведение крыс, но это не мешает…

Тут их беседу прервали самым бесцеремонным образом. Элис быстрым шагом вошла в палату и воскликнула возмущённо:

— Джеф! Ты что здесь делаешь?

Джеф торопливо оглянулся на швабру, но Элис не ждала от него ответа, она сразу же обернулась к Карлу.

— Почему не спишь? Премедикация должна была давно подействовать. А ты, — палец Снежной Королевы оказался направлен точно на кончик Джефова носа, — немедленно марш к себе, и ни шагу за порог палаты, пока Эми находится в Химедзи.

— Да, да, — скучным голосом отозвался Джеф, — уже ушёл. Бегу, теряя тапки…

— Стоп! Нечего шляться по замку. Я тебя проведу напрямик, через лабораторию.

Подхватив швабру с ведром, Джеф поплёлся следом за Элис. Вместе они пересекли чистенькую и светлую девичью приёмную, вошли в лабораторию. Джефу уже не раз доводилось мыть там полы, но он понятия не имел, что оттуда есть ход на мужскую половину лазарета.

Дверь скрывалась за ничем не примечательной гладкой стенной панелью. Элис отодвинула её в сторону, нажала на открывшуюся дверную ручку… Та не поддалась. Элис нахмурилась, нажала ещё раз, чуть сильнее, а потом с недовольным видом принялась шарить по карманам.

— Опять Рич заперся, — ответила она на вопросительный взгляд Джефа. — Тоже мне, филиал Гэлекси-банка… Ничего, сейчас открою.

Выудив из кармана ключ, Элис вставила его в замочную скважину, повернула и распахнула дверь. На мгновение перед Джефом открылась странная картина: чьи-то вещи, в беспорядке раскиданные по полу, банка пива, пустой бокал на столе… И парочка на диване. Рич обнимал полуголую Эми. Та резко обернулась на звук открывающейся двери, фиолетовые косички хлестнули Рича по лицу.

Хоть Джеф стоял в тени, за спиной Элис, ему показалось, что Эми увидела его сразу. Взгляд её был цепок, холоден и совершенно спокоен.

В отличие от Джефа, Элис оценила ситуацию и среагировала на неё почти мгновенно. Первым делом она захлопнула дверь, заперла её и оставила ключ в замке. Затем схватила Джефа за руку и буквально поволокла за собой: прочь из лаборатории, через приёмную в галерею, оттуда в тёмный хозяйственный коридор, потом вверх до упора, пока винтовая лестница не закончилась возле узкой дверцы. Элис решительно распахнула её, протолкнула Джефа внутрь, зашла следом.

Комнатка служила моечной. Возле раковины спиной к вошедшим стояла поселенка в темном платье и монашеском платке.

— Эй, Бэтти, — окликнула её Элис. — Смотри, кого я тебе привела.

Девушка обернулась. Это была Бэт, та самая Бэт, для которой Джеф некогда рисовал стеклоочистителем цветы на окнах. Едва скользнув по вошедшим испуганным взглядом, она спросила:

— Что случилось, Элли?

— Ты хотела рабочего в подсобку? Вот, принимай.

— Ну зачем… — смутилась Бэт.

— Как зачем? Мыть кастрюли, драить полы, таскать воду и мешки со склада. Единственное условие — никто не должен о нём знать.

Между бровей Бэт залегла тревожная складка.

— Проблемы с Гондолином, да?

— Есть немного, — неохотно призналась Элис. И тут же уверенно добавила: — Не волнуйся, всё под контролем. Майкл в курсе.

Этого оказалось достаточно. Бэт расслабилась и кивнула Джефу уже вполне дружелюбно. Тот усмехнулся про себя: похоже, внутренние правила в стае Майкла мало изменились с гондолинских времён.

Проводив Элис, Бэт заперла дверь на засов и вернулась к мытью посуды. Пару минут Джеф бессмысленно топтался у неё за спиной, а потом, сообразив, что распоряжений не будет, решил поискать себе занятие сам.

Он прошёлся по моечной — и с ходу не нашёл, к чему приложить руки. Пол был чист, посуда, стопочки столового белья и коробки со средствами для уборки аккуратно разложены в стеллажах. Джеф пристроил швабру с ведром в уголок и заглянул на кухню.

Там тоже было чистенько и светло, но в тазу с водой дожидались своего часа овощи.

— Бэт? — позвал он. — Тут почистить-порезать?

— Да, если не трудно.

Джеф провёл ногтем по лезвию ножа, недовольно хмыкнул и взял с полки оселок.

Вскоре все найденные в кухне ножи приобрели нормальную заточку. Джеф выбрал из них тот, что поудобнее лег в ладонь, устроился на табуретке перед мусорным ведром и принялся за работу. На некоторое время в кухонном блоке воцарилась тишина.

Клубни картофеля и моркови были крупные, гладкие, с нежной кожицей; не чета ветвистым уродцам, которые росли в огороде Мэри. Чистить было легко. Тонкие стружечки одна за другой ложились в ведро, а мысли Джефа текли своей дорогой.

Встреча с Эми встревожила и разозлила его. С одной стороны, неприятно было осознавать, что для Эми он ничего не значил. Девушка просто пользовалась своей привлекательностью, чтобы добывать нужную информацию из первых рук. Для неё не имело значения, кому дарить ласки, это был всего лишь удобный рабочий инструмент, отмычка для тех дверей, за которые ни один мужчина в здравом уме не пустит посторонних. Что уже успел вольно или невольно слить ей Рич? К кому попадают сведения, собранные Эми? Судя по поведению Снежной Королевы, эта утечка могла принести неприятности как лично Майклу, так и всей его стае. И теперь уже Джеф имел к этой стае самое прямое отношение, грядущие проблемы могли затронуть весьма болезненно и его, и беззащитного сейчас Карла.

С другой стороны, Джеф был сердит на самого себя. Ладно Рич, напыщенный дурак с не в меру раздутым чувством собственной важности. Так ему и надо. Но сам-то Джеф! Где были его глаза? Хуже того, где были мозги? Однозначно, не там, где следовало. А ведь Мэри его предупреждала честно и прямо. Но слишком тактично. Лучше бы дала как следует в морду. Да только вопрос, помогло бы даже это или нет… Джеф ведь и сам всё видел, чуял, но предпочитал обманываться. Кому из тех, с кем вёл переписку, он успел навредить?

Из раздумий Джефа выдернул тихий голос Бэт.

— Спасибо, — раздалось внезапно у него прямо над ухом. От неожиданности Джеф вздрогнул и слегка зацепил себя ножом. С досады прищелкнув языком, он бросил картофелину в кастрюлю, сунул палец в рот и обернулся к Бэт. Как та подошла, Джеф не слышал. Возможно, девушка уже давно стояла рядом, глядя ему через плечо.

— Что не так? — хмуро поинтересовался он.

Бэт опустила взгляд. Щёки её окрасились бледным румянцем.

— Всё так. Ты… порезался. Дать пластырь?

— Пустяки. Не надо. Ты чего хотела?

— Джеф… — Бэт смутилась ещё сильнее, лицо её вспыхнуло, как небо на рассвете. — Прости меня.

— За что? — обалдело спросил он.

— Тогда, в Гондолине… Я была неправа. Мы все были неправы. В гибели Тима нет твоей вины, это работа Кати и её шайки. Да ты сам тогда по их милости едва не погиб!

Джеф вздохнул с облегчением и вернулся к картошке.

— Главное, всё обошлось, — сказал он спокойно. — А что ты там ляпнула в лазарете — я уже и не помню. Это всё пустяки, слова.

— Да, слова. Но не пустяки. Я не должна была так говорить о тебе. Ты, может, забыл, и тебе не важно, но важно — мне. Это как камень на душе. Понимаешь?

— Ладно, ладно, — проворчал Джеф, пряча взгляд. — Простил, забыл. Ты тоже забудь. И когда надо будет вытаскивать воду, зови, не стесняйся.

— Хорошо, — почти прошептала Бэт, и Джеф услышал, как её легкие шажочки удаляются в сторону моечной.

«Ну и ну, — размышлял он, снимая шелуху с луковицы. — Я давно уже думать забыл о тех сумасшедших днях, а она — всё помнит. И корит себя за пару брошенных сгоряча злых фраз…» Неужели случайные, ничего не значащие ухаживания какого-то проходимца оставили в сердце этой девушки столь глубокий след? Или может, жалеть о сказанном её заставляла врождённая ранимость помноженная на привычку любые высказывания в адрес других примерять на себя?

Потревоженное воспоминание неприятно щекотало совесть, хоть, вроде, Джеф и не был ни в чём виноват. Да, он поступал нечестно, когда пытался флиртовать с Бэт. Но все его знаки внимания в сущности были такими пустяками… Для него. Как выяснилось, не для Бэт.

Чтоб избавиться от осадка на душе, Джеф попытался убедить себя, что Бэт сама виновата в случившемся: зачем было так легко верить первому встречному? Не помогло. «Да какое мне до всего этого дело! — в сердцах сказал Джеф луковице. — Может, она сейчас просто играет со мной, водит за нос, как раньше делала Эми». Тоже не помогло. Он не мог представить себе, чтобы скромная, робкая, милая Бэт смотрела на кого-либо тем холодным, расчётливым взглядом, которым Эми нащупала его за спиной у докторши. Не верил он, что Бэт способна на фальшь. Возможно, именно потому не верил, что не тянуло его к Бэт той необъяснимой, бездумной силой, какой обладала Эми.

«Эх, Джеф, — сказал он сам себе, откладывая луковицу в таз и принимаясь чистить морковку, — олень ты плюшевый. Вечно не тем местом баб выбираешь. Ну, или тебя самого выбирают исключительно расчётливые стервы». Это тоже не помогло, потому что не было правдой.