Звенящая медь

Остров Дикого Джефа

С тех пор, как Карлсон перестал скрывать своё присутствие на острове, привычное Джефу чувство покоя и одиночества развеялось, как дым. Теперь, куда бы он не повернулся, в поле зрения неизменно маячила сухопарая фигура в рубище из камышового волокна. И Джеф не мог точно ответить себе на вопрос: плохо это или хорошо?

Несомненно, большой удачей стало то, что Мэри теперь почти не оставалась без присмотра. Карл брал на себя дела, на которые у Джефа иной раз не хватало ни нервов, ни сил: приглядывал за ней днём, а к вечеру — приводил домой. Сама Мэри считала компанию Карла приятной и при нём вела себя куда лучше, чем наедине с Джефом.

Имелась, правда, у их тесного общения и обратная сторона. Карл был на полном серьёзе верующим человеком. Без всякой натуги и показухи, совершенно искренне он за работой распевал церковные гимны, начинал и заканчивал день молитвенным правилом, а каждую трапезу предварял короткой благодарностью Богу. И старательно учил тому же Мэри. К удивлению Джефа, той даже удалось запомнить пару фраз, и теперь каждый завтрак и ужин в их доме начинался с двухголосого «Очи всех на тебя, Господи, уповают…»

Сперва Джеф бесился на этот счёт, но вскоре привык, а потом даже выяснил, что от бессмысленного повторения слов имеется польза. В жаркие дни Мэри часто отказывалась есть, и это плохо сказывалось на её здоровье. Но немного пищи, освящённой молитвой, в неё всё-таки удавалось впихнуть.

Хорошо было также, что Карл охотно брался за любую работу. Джеф не уставал дивиться тому, насколько его новый сосед деятелен и рукаст. Каждый миг он был занят: то бродил по мелководью с корзинкой, то тащил на просушку копну камыша или в кухню — ведро воды, то рыхлил самодельной мотыгой грядку…

Вдвоём они быстро отремонтировали опреснитель, разобрали обвалившуюся смотровую галерею и построили лестницу от бывших замковых ворот к разрушенной пристани, с которой после ремонта оказалось удобно удить рыбу. Но если Джеф на этом счёл программу по благоустройству острова закрытой, то Карл с упорством, достойным лучшего применения, продолжил работу. Он рассортировал по размеру обломки синтекамня: крупные выстроил в круг и накрыл получившуюся беседку камышовым навесом, из средних сложил уличную печь, на которой принялся сушить водоросли и рыбу, а мелкими стал выкладывать орнаменты на дорожках, ступенях и стенах вдоль спусков под обрыв. Юг и Запад по очереди помогали ему, замазывая швы между плитками жёваной глиной. Джеф смотрел на это и удивлялся: чего ради пожилой человек и два взрослых ача занимаются подобной ерундой? Но после хорошего шторма выяснилось, что укреплённые ступени и спуски осыпаются куда меньше, чем земляные, а с покрытых мозаикой дорожек проще убирать песок.

В день, когда у Мэри вдруг сильно упало давление, Джеф тоже был рад, что не остался с проблемой один на один. Препараты, которые Эндрю в своих записях отметил, как скоропомощные, не действовали, пришлось впервые поджечь сигнальную дымовую шашку. Однако, глядя на столб чёрного дыма, Джеф вдруг сообразил, что корабль от Химедзи до Даффу будет идти не меньше трёх часов. И это при попутном ветре. А если ветер окажется встречным?

С такими нерадостными мыслями он явился к Карлу. Уяснив, в чём дело, тот покопался в аптечке Мэри, извлёк оттуда несколько флаконов с лекарствами, систему для капельницы, внутривенный катетер… И уверенно заявил, что в некоторых вопросах коровы и лошади не сильно отличаются от людей.

Когда спустя четыре часа с корабля сошла Снежная Королева, Карл затаился у себя на чердаке. Хоть Мэри к тому моменту по-прежнему была слаба, как прошлогодняя муха, она уже глядела осмысленно и сама держала в руках чашку чая. Осмотрев больную и исписав целый лист новыми назначениями, Элис немного поворчала на Джефа за бестолковый вызов, а потом протянула ему две коробки. В одной лежала дымовая шашка, а в другой Джеф с удивлением обнаружил маленький шоколадный кекс.

— Это зачем? — спросил он подозрительно.

— Бэт просила передать.

Не успел Джеф всерьёз задуматься над значением странной посылки, как Элис подбросила ему ещё один повод для размышлений.

— Ах да, — сказала она словно между прочим. — Пришла почта с Иордании. Твоего сына отчислили из приходской школы.

Джеф невольно напрягся, ожидая подвоха.

— Так. И чем мне это грозит?

Элис смерила его ледяным взглядом и ответила:

— Ничем. Естественно, община не бросит мальчика на произвол судьбы.

— Хм… И какова причина отчисления?

— Хронический неуд по Закону Божьему. Я видела распечатки табелей успеваемости, остальные предметы сданы на приличные баллы. Отец Илия благословил перевод Тима в техническое училище при Академии Космонавигации. Вступительное психотестирование он прошёл.

— Что с оплатой? Мне такое не по карману.

— Обучение будет оплачено ЕГЦ. Но до начала нового учебного года Тим должен вернуться в общину, к которой приписан, то есть на Парадиз. С ним прилетит ещё один мальчик. Тебе нужно будет принять их на Даффу, — заметив растерянность в глазах собеседника, Элис добавила чуть мягче: — Уверена, что ты справишься. Просто дай ребятам почувствовать жизнь без благ цивилизации и загрузи работой так, чтобы по вечерам падали спать без задних ног. Пусть осознают, что учёба — не докучная обязанность, а привилегия, за которую следует держаться.

— Угу, — без малейшего энтузиазма согласился Джеф. Ему вдруг пришло в голову, что с момента, когда он видел сына последний раз, прошло чуть больше семи лет. Парню уже четырнадцать. Что-то он теперь думает о своём отце? Хочет ли этой встречи?

Убедившись, что Джеф не собирается возражать, Элис удовлетворённо кивнула.

— Не волнуйся. Это ведь не стадо аллигаторов, а всего лишь пара подростков.

Ответа не последовало. Элис подошла к столу, налила себе из чайника воды. И, едва сделав глоток, заметила с удивлением:

— Надо же… Раньше вода на Даффу была куда хуже по качеству.

— Я перебрал опреснитель и заменил фильтр, — торопливо соврал Джеф.

Дело было вовсе не в фильтре, а в том, что воду для питья приносил Карл. И брал он её из источника на дне лагуны. До починки опреснителя это было весьма кстати. Но и после Карл продолжил таскать вёдра, говоря, что вода из фильтра «пустая на вкус». Тут Джеф был вынужден с ним согласиться: вода хозяев планеты была гораздо приятнее. Добывалась она довольно просто: Карл находил на дне выход трубы и вставлял в него длинную сухую камышину с резиновой трубкой на верхнем срезе. «Интересно, почему ачи не додумались добывать воду таким же способом? — размышлял Джеф про себя. — Впрочем, мне ведь это тоже не пришло в голову…»

Наблюдая за Карлом, Джеф постепенно пришёл к выводу, что его сосед во многом рассуждает не так, как выросшие в цивилизованных мирах люди. Сам Джеф, например, если собирался копать, прежде всего размечал участок, а потом озадачивался поиском лопаты. А Карл просто принимался за дело, используя любой подручный инструмент. Который нередко сам же и мастерил, прямо на месте, из мусора под ногами.

Стирку, уборку и починку мелких вещей Карл, похоже, и за работу-то не считал, такими делами он занимался на ходу и в часы дневного отдыха. Довольно много времени у него отнимало плетение лаптей и изготовление ткани из камыша. Делать себе одежду и обувь он не бросил даже после того, как Джеф предложил ему вещи, привезённые кораблём из Химедзи. Карл вообще неохотно принимал подарки. Единственное, что из предложенного, смущаясь, с горем пополам согласился взять — пару смен нижнего белья.

Несомненно, Карл был из тех людей, что уцелеют в любой апокалипсис и сделаются прародителями нового, живучего и неприхотливого человеческого стада. Первобытная, некомфортная, полная хлопот островная жизнь ничуть его не тяготила. Более того, он считал её абсолютно нормальной и не грустил о покинутой родине. Может, за долгие годы, проведённые на Парадизе, тоска по дому успела перегореть и угаснуть в его душе, но Джеф больше склонялся к другому выводу: жизнь поселенцев на Назарете слишком мало отличается от парадизского бытия.

Как гласит реклама экотоваров, выпускаемых на планетах ЕГЦ, «выросло под солнцем, в живой земле; сделано с любовью, людскими руками». И обычно этот слоган сопровождает идиллическая картинка: избы с резными наличниками, пёстрая корова, румяные девки жнут серпами рожь… Только что стоит за этими «милыми традициями старины»? На Назарете нарочно используются технологии позапрошлого века, как на производстве, так и в быту, чтобы не загрязнять воздух и почву. Получается, что обычный назаретянин рождается и растёт в грязи и нищете, смолоду выполняет тяжелую низкоквалифицированную работу, живет, окруженный опасностями неприветливого, дикого мира, не имея ни доступа к нормальной медицине, ни современного комфорта, ни доступных жителям большинства планет развлечений. И всё это ради прибыли патриархов ЕГЦ. Удивительно, что после обучения на других планетах назаретяне соглашаются вернуться домой. Хотя, возможно, такое безропотное послушание главам общин — закономерный результат воспитания в страхе Божьем с самого рождения…

И всё-таки если разговор за ужином сворачивал на события прошлой жизни, Карл, в отличие от Джефа, вспоминал родину без печали и раздражения. Отмечал лишь, что Парадиз в плане климата куда приятнее, ведь на годных для жизни островах не бывает мороза и снега.

В целом Джеф готов был признать, что от Карла больше пользы, чем вреда. Но порой сосед умудрялся основательно вывести его из себя, причём именно тем, что принято считать положительными качествами: неуёмным трудолюбием и готовностью мириться с любыми неудобствами.

После того, как опреснитель был приведён в порядок, Джеф стал включать его каждый день по утрам и набирать в резервуар воду для полива грядок. Мотор насоса по-прежнему закрывал самодельный экран, но от ачей это систему автополива не спасло. Однажды утром в лагуне появилась небольшая белопёрая стая с серебрянокрылым надсмотрщиком во главе.

— Вот чёрт! — воскликнул Джеф, тем же вечером обнаружив несколько дырок в резервуаре с водой. — Налетели, уроды…

— Пускай живут, — великодушно «разрешил» Карл.

— За день половину резервуара высосали, а ещё больше воды просто в землю через дырки ушло.

— Тебе жалко? Вода вообще-то общая.

— А электричество — моё, — мрачно заявил Джеф.

— Положим, тоже не твоё, а солнечное, — резонно возразил ему Карл. — Выходит, у ачей не меньше прав на него, чем у нас с тобой.

Мэри, мнения которой никто не спрашивал, подтвердила:

— Это так.

— Да не хочу я видеть у себя на острове этот птичий сумасшедший дом! — возмутился Джеф. — Сейчас понастроят всякой фигни…

— Не понастроят, — мотнул головой Карл. — Остров низкий. Здесь поселится разве что бригада добытчиков. Да кстати, уже и поселилась. Они из клана Владыки Радуг.

— Плевать! Хоть из клана Чёрта Лысого! Опять рапаны, контейнеры, драки и прочая хрень. Только без них нормально, по-человечески жить начали…

Карл вздохнул, положил на плечо Джефу свою твёрдую, заскорузлую ладонь и терпеливо промолвил:

— Джеффри… Не всё ли равно, чем заняты ачи? Не нападают — и ладно. Тебя ведь к ним никто не гонит. Ну, будут они жить на берегу своим порядком. А мы здесь — своим. Господь ведь создал этот мир для всех, значит, если жить по Его заповедям, никому не будет тесно.

— Да ну тебя! — рявкнул Джеф. — Тоже мне, миротворец без порток…

И, сбросив с плеча руку Карла, решительным шагом направился к лагуне, разбираться с незаконными мигрантами.

Где-то на полдороге Джеф притормозил и задумался. У ачей, конечно, скверный нрав, но благодаря острым клювам это не их проблема. К тому же привычка нападать стаей делает крайне рискованной любую попытку вмешаться в их жизнь. Но раз перевоспитать ачей невозможно, остаётся либо выкашивать их к чёрту электрошокером, как делают хозяева планеты, либо создавать условия, при которых они сами начнут вести себя приемлемым образом.

«Так что мне, собственно, от них надо? — спросил Джеф сам себя. И сам же себе ответил: — Чтобы не мешали нам добывать жратву и не дырявили водопровод. Хм… А ведь к Мэри в огород ачи не лезли. Не едят они картошку, рис и прочую растительную дребедень. А я, если честно, с удовольствием не ел бы камышовые корни и рапанов. Но тогда мне надо сажать больше разной съедобной ботвы. И послушаться, наконец, Майкла, завести кур. А что касается водопровода… Карл чертовски прав, вода общая. Если брать её из источника в лагуне, пользоваться ею мы с ачами будем на равных, крысиных правах».

Карл с Мэри позади дома мяли сухой камыш: Мэри укладывала снопики в каменный жёлоб, Карл трамбовал их пестом. Джеф подошёл, посмотрел, как легко Карл орудует тяжеленной наскоро обточенной каменюгой, и буркнул примирительно:

— Я погорячился насчёт порток. И насчёт ачей. В самом деле, пусть живут.

Карл кивнул и продолжил работать, мурлыча себе под нос:

— Чада Божьи, внемлите: я правде Господней учить вас готов.

Вы ведь любите жизнь, видеть жаждете добрые дни?

Языки удержите от зла и от дерзостных слов,

Только благо творите, и будете вы не одни…

— Слушай, — перебил его Джеф, — мне тут пришла в голову интересная мысль. По-моему, у нас слишком много земли простаивает впустую.

— Разве?

— Ну да. В самом деле: в дурацкое каменное корыто, оставшееся от фундамента, свалили не меньше десяти тонн грунта, а используется толком лишь верхний слой. Остальное пропадает зря.

Карл в притворном удивлении приподнял брови.

— И что же ты собираешься делать со всей этой землёй? Засадишь картошкой?

— Например.

Взгляд Карла сделался озорным.

— А поливать будем по очереди, из ведра?

— Ничего подобного. Проложим по-другому трубы автополива.

— Резервуар маловат. Да и как бедные ачи справятся с необходимостью выпивать по полбака не один, а три раза в день?

— Ладно тебе, хватит ёрничать. Ты вот каждый день лазаешь в лагуну с камышовыми трубками, и ничего. Но может, лучше протянем нормальный водопровод от источника к дому? Землю из фундамента выгрузим, разложим снаружи, лишние щели замажем — и проведём в яму трубу из родника. Получится небольшой прудик. А чтобы он не переполнялся, сделаем из верхней части сток прямо в лагуну. Ачам понравится, они на своих островах пьют проточную воду, а не стоячую, из луж.

Карл чуть задумался, а потом ответил серьёзно:

— Может, и выйдет… Только потребуется довольно много работы. Давай не сейчас.

— Как, неужели даже тебе иногда бывает лень? — усмехнулся Джеф. — Я-то надеялся, что ты немедленно приступишь к делу.

Карл воздел палец к небесам и веско заявил:

— У меня рыба.

— В смысле?

— Сельдь нагуляла жир и идёт к мелководьям нереститься. Я в это время обычно перебираюсь на Солёные камни, вялю рыбу про запас.

— А чем тебе тут не нравится? Лови себе с пристани да вяль.

— Половину растащат ачи. На Солёных камнях спокойнее, туда они не спускаются, потому что там нет пресной воды.

— Это далеко?

— Не очень. Если вылечу с ночным бризом, к утру буду на месте.

— А когда думаешь возвращаться назад?

— Недели через две, — и Карл снова принялся мять сухой камыш, мелодично и беззаботно напевая себе под нос:

— Твердыня наша — вечный Бог,

Он — сила и защита.

Из бед Он выйти нам помог,

В Нем наша жизнь сокрыта…

Джеф поморщился, тряхнул головой, отгоняя раздражение:

— Хорош, а? Ну в самом деле! Не понимаю, как в одной голове дельные мысли мирно уживаются со всяким средневековым бре…

Карл поднял из жёлоба пучок камыша, резко встряхнул его. Во все стороны полетела пыть и щепки костры. Джеф, зажав нос, смеясь и фыркая, шарахнулся прочь, а Карл промолвил ему вслед с хитрой улыбкой:

— Божьей милостью, друг мой Джеффри, Его благоволением.

Вечером Карл, действительно, вытащил с чердака своё старенькое крыло, нагрузился верёвочными снастями, провизией и флягами с водой и улетел. На острове сразу же сделалось как-то пусто. Днём Джеф привычно возился по хозяйству, но вечерами, которые теперь проходили куда однообразнее и тише, он стал замечать, что скучает. Мэри тоже заметно приуныла. Джеф по старой памяти пытался скрасить их посиделки игрой в карты, но выяснилось, что Мэри не помнит даже самых простых правил. Пришлось перейти на самодельное домино.

На третий не то четвертый день перед тем, как лечь спать, Мэри вдруг заметила:

— Скучно без него.

— Угу, — вяло согласился Джеф.

Мэри выглянула за дверь, с надеждой посмотрела в небо, а потом вздохнула разочарованно и, понурив голову, возвратилась в кухню.

— Не сегодня, — сказал Джеф. — Карл должен вернуться через две недели, а пока ещё даже одна не прошла.

— Но он ведь прилетит? — спросила Мэри с надеждой.

— Непременно, — уверенно соврал Джеф. — Обещал — значит, прилетит.

— И не опоздает?

— Нет.

— Знаешь, что? — проговорила Мэри робко. — Давай спать прямо здесь, вместе. Мне страшно одной.

Джеф кивнул — и невольно поёжился от ощущения, что всё это уже было.

Дни утекали незаметно. Джеф разметил будущие грядки, начал понемногу засыпать их землёй с того края, где они с Мэри уже собрали салат, редиску и лук. В одиночку дело продвигалось медленно, но торопиться, пожалуй, не имело смысла: картошку копать было рано, к тому же следовало крепко подумать, куда пересаживать ростки яблонь. Начать копать жёлоб для прокладки водопровода Джеф тоже не мог, потому что не знал в точности, где на дне лагуны открывается труба.

Сперва Мэри напряжённо ждала возвращения Карла: ходила на пристань, подолгу сидела там, всматриваясь в горизонт, расспрашивала о нём у ачей, а по вечерам, прежде, чем лечь спать, проверяла чердак. Так продолжалось дней пять. А потом она вдруг сдалась.

С одной стороны, Джеф был рад, что Мэри перестала просиживать часы на пристани, рискуя свалиться в море, но с другой — в ней словно лопнула какая-то важная струна. Она сделалась слишком покладистой и молчаливой, всё чаще спала днём, всё реже выходила на улицу. Даже внешне Мэри за эти дни изменилась до неузнаваемости: сморщилась, поникла, сделалась слабой и хрупкой, как высохший лист. Ела всё хуже, и уже не пыталась перед ужином прочесть молитву. Единственное, чем её ещё можно было порадовать — прогулкой на берег, к ачам. Но самой дойти до берега лагуны и вернуться назад у Мэри уже не хватало сил, Джефу приходилось уносить её домой на закорках.

Однажды, спускаясь к берегу, чтобы забрать Мэри, Джеф заметил в небе странное оживление. Десяток ачей с серебряными подкрыльями прилетели со стороны Гондолина и выстроили над Даффу радужный мост. Юг, Запад и старший над ачами с Даффу, которого Джеф за неторопливость и флегматичный нрав прозвал Тормозом, повисли под ней, протянув между собой вторую радугу, гораздо короче и бледнее. Белопёрые на земле волновались, перебегали с места на место, прятали головы под крылья. Мэри металась среди них.

«Ну да, всё как обычно, — хмуро подумал Джеф. — Когда не надо, у Мэри сразу приступ активности. Вот бы ачи ограничились радугами… В крайнем случае — мордобоем в воздухе».

Но в этот день не случилось даже мордобоя. Убедившись, что обитатели Даффу поняли угрозу и приняли её к сведению, ачи из клана Рассветного Пламени улетели, а Тормоз с компанией спустились на землю. Белопёрые столпились вокруг них. Джеф вздохнул с облегчением и поспешил к Мэри.

Спускаясь по склону, он наблюдал, как ачи оживлённо обмениваются светознаками. И даже понял почти все. Тормоз отдавал распоряжения, из которых следовало, что ачи сегодня же покинут остров. «Вот и отлично, скатертью дорога», — сперва подумал Джеф. Но уже миг спустя его посетила неприятная мысль: «Это что, они сейчас перебьют яйца, поубивают птенцов и сдристнут? А потом явятся две шайки огнекрылых, передерутся, выжгут тут всё под ноль… И по итогу либо Тормоз с компанией вернётся назад, либо вместо него сюда притащится бригада добытчиков из другого клана. Очень мило. Только нафиг мне такая радость? Нет уж, портить огород я им не позволю. И вообще, пошли все в жопу: мой остров — мои правила».

На следующее утро Джеф впервые за время, проведённое на Даффу, запер Мэри в её комнате, затем, не дожидаясь рассвета, дошёл до опреснителя, снял с мотора зеркальный щит и передвинул его вплотную к рычагу включения. Сняв с панели управления опреснителем экранирующую крышку, Джеф убедился, что аккумулятор заряжен под завязку, и обе розетки, насосной станции, качающей воду из моря в резервуар, и малого насоса, позволяющего использовать для полива обычный шланг, исправны, вставил в розетку вилку основного насоса. Теперь оставалось только притащить из огорода шланг, спрятаться в зеркальном шкафчике самому и ждать восхода.

Поглядывая на лагуну через щель в своей передвижной крепости, Джеф выяснил, что ачи не покинули Даффу, но состав стаи сильно изменился. Вместо белопёрых на мелководье теперь паслись полтора десятка крупных парней в серебряном оперении. Из них знакомы Джефу были только Тормоз, Запад и Юг.

С первыми лучами Астериона с востока снова привалила стая Рассветного Пламени, и опять пришлых оказалось на добрый десяток больше, чем защитников Даффу. В небе повисла яркая двойная радуга, между верхним и нижним строем засверкали угрожающие вспышки.

Не дожидаясь, чтобы ачи перешли от угроз к делу и сцепились между собой, Джеф повернул рычаг, включающий подачу тока на опреснитель. Мотор заработал на полную мощность. Эффект от этого получился ровно таким, какого Джеф желал: отложив все распри, ачи бросились к источнику излучения. Удерживаться в воздухе на одном месте при их весе и размахе крыльев было непросто, поэтому живой щит постоянно двигался, но был достаточно плотен: ачи отмечали радугами траектории полёта и расстояния друг от друга. Заодно они внимательно осматривали берег, выискивая причину внезапной тревоги. За сохранность мотора Джеф не волновался, знал, что кожух у опреснителя достаточно прочный. Куда меньше он был уверен в надёжности шкафа, и потому старался не шуметь.

Подержав ачей в воздухе минут десять или пятнадцать, Джеф решил, что все горячие головы успели остыть и подрастерять боевой пыл, и выключил мотор. Ачи тут же спустились на землю. Некоторое время перемирие продолжалось: воины обоих кланов дружно опустошали резервуар опреснителя. Чтобы не латать каждый день новых дыр в стенах резервуара, Джеф уже давно прорезал в верхней панели отверстие размером с колесо грузового электрокара, так что ачи могли свободно пить из него, сидя вокруг.

Но как только все отдохнули и напились, представление продолжилось. Джеф позволил ачам подняться в небо, выстроиться в двойную радугу — и снова повернул рычаг.

Так повторялось раз пять или шесть. Ачи вымотались, аккумулятор разрядился наполовину, а резервуар переполнился. Над системой автополива впервые на памяти Джефа взметнулись фонтанчики из мелких водяных брызг: включился режим «дождь».

И всё же настал миг, которого Джеф ждал. После очередного радужного лёта, напившись и отдохнув, ачи не стали снова обмениваться угрозами, а всей толпой собрались вокруг убежища Джефа. Оставалось выяснить, какие выводы они сделали из произошедшего.

Джеф понимал, что панели шкафа не слишком прочны, приложив усилия, ачи растопят пластик. Вопрос только в том, захотят ли они сделать это. И догадаются ли, как связан опасный для них шум со странной постройкой. Одно можно было сказать точно: связь между событиями они уловили и выяснение отношений между кланами решили на время отложить.

Некоторое время Джеф наблюдал за ачами через узкую щель между щитами. Среди прилетевших с острова Рассветного Пламени он увидел старых знакомых: Кусаку, Дрища, Чудика, Балабола, Чиля, Танцора… Заметив последнего, Джеф чуть сдвинул один из щитов и выглянул наружу. Шланг он на всякий случай держал наготове, а руку — на рычаге. И только потом ему пришло в голову, что он не взял с собой переговорных зеркал. Впрочем, за поясом у него был топор, лезвие которого оказалось достаточно хорошо отполированным, чтобы пустить под ноги Танцору приветственный блик.

Сперва все ачи, включая Танцора и Чиля, уставились на него в упор. Это был дурной знак. Один только Балабол повернул голову в профиль и сказал: «Привет. Меня зовут Джеф Уоллис». Чиль хотел было клюнуть его за это, но Джеф в тот же миг резко дёрнул рычаг вниз и сразу вернул обратно, в нейтральное положение. Из шланга жёстко плюнуло.

Джеф не целился, однако удача в кои-то веки оказалась на его стороне: получив водой точно в морду, Чиль отпрянул. Зато Кусака с Дрищом немедленно кинулись вперёд. И тоже были встречены струёй воды, только на сей раз Джеф не осторожничал, а искупал их от души и отбросил от себя подальше.

Ачам Владыки Радуг такой поворот пришёлся по вкусу. Они отступили, посылая сигналы примирения: те, у кого серебра на перьях было поменьше, попрятали клювы под крылья, а Тормоз, Юг и ещё один с ног до головы серебряный ач перестали сверлить Джефа пристальными взглядами. Чудик, Балабол и ещё с десяток ачей Рассветного Пламени тоже уткнули носы в подкрылки. Только после этого Чиль медленно, словно нехотя повернулся в профиль и показал Джефу отражение воды в крыле.

Танцор приказал своим ачам чуть отойти, а сам направился к Джефу. Шёл он медленно, чинно, ничем не выказывая угрозы, но в то же время ясно давая понять, что снисходит к подчинённому. Джеф не стал нарываться на ссору, отвернулся и посмотрел на вождя клана через отражение в лезвии топора. Это успокоило ачей Рассветного Пламени, но зато со стороны Тормоза и компании прилетело несколько возмущённых бликов. Самый серебряный из них встопорщил перья и решительно зашагал к Джефу. «Ага, — подумал тот, — а ты у нас, значит, Владыка Радуг. Буду звать тебя Клубком. Ну, что сказать… Осанки и грации Танцора тебе не достаёт. Но возможно, ты не глупее его? Тогда у нас есть шанс договориться».

Видимо, у ярчайших имелись свои правила этикета. Танцор подошёл к Джефу первым, и потому первым начал разговор. Клубку пришлось ждать, но он напустил на себя такой величественный вид, что сразу стало понятно: старший и более мудрый делает юному собрату одолжение. Танцора это ничуть не смутило. Он показал Джефу отражение неба и воды в подкрылке («Не бойся, ты в безопасности»), а потом спросил светознаками:

— Шум делает воду?

Джеф ответил знаком согласия, и Танцор тут же проницательно заметил:

— Ты делаешь шум.

Снова получив подтверждение своим догадкам, он предложил:

— Шуми для Рассветного Пламени. Будет вода — будешь жив и сыт.

Клубок кинул на Танцора короткий свирепый взгляд, но вмешиваться в разговор не стал и сразу же отвернулся.

Джеф ответил отрицательным знаком.

— Шуми для Владыки Радуг, — великодушно предложил Клубок.

Джеф вздохнул, подышал на лезвие топора, потёр его о комбез и, с трудом подбирая самые простые светознаки, ответил:

— Шум воды делаю для себя.

— Здесь земля Владыки Радуг, — возразил Клубок.

— Теперь нет. Уходите, чтобы не сгореть, — спокойно просигналил Клубку Танцор.

— Без меня станет ничья, нет воды, — нагло заявил обоим ярчайшим Джеф. — Огонь с небес мешает растить еду, не нужен.

Клубок с Танцором почти одновременно метнули друг другу под ноги яркие блики, но Танцор на долю мгновения запоздал. Он спрятал голову под крыло, а Клубок предложил:

— Владыка Радуг скроет шум и даст еду. Растить не придётся.

Ответить Джеф не успел. Клубок резко щёлкнул клювом и спрятал голову под плотно прижатое крыло. Настала очередь Танцора.

— Рассветное Пламя оставит на земле тех, кого укажешь. И даст…

Последний светознак был Джефу незнаком. Он включал в себя простые обозначения камыша, земли и роста. «Имеется виду плодородный грунт?» — предположил он. Переспросить не успел: Танцор тоже щёлкнул клювом, подавая знак Клубку. Оба отвернулись от Джефа, направив в его сторону гладкие зеркальные надкрылья. «Эх, — подумал Джеф, — всё-таки эти поганцы не видят во мне равного. Они думают, что оказывают мне милость, позволяя выбрать, кому продаться».

Ярчайшие долго ждать не привыкли, ответ следовало дать немедленно. Джеф зажмурился и рискнул: послал солнечный зайчик в крыло Танцора. Клубок сверкнул на своих, шумно расправил крылья, и клан Владыки Радуг взмыл ввысь. Серебрянокрылые Рассветного Пламени окружили Джефа, повернув к нему зеркальные перья, один только Танцор нахохлился, став почти матовым. И Джеф понял, что происходит. Каждый серебрянокрылый имел самок, детей и белокрылых подчинённых, и значит, указав на одного из них, Джеф выберет себе сразу десятка полтора соседей. «А, была-не была, — подумал Джеф, посылая солнечный зайчик в Чиля. Может, это не слишком честно по отношению к Гондолину, но в выборе проблем на свою голову я консервативен».