Зуб дракона

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ТЕКУЧАЯ ВОДА

Сайрус не смог перевернуться набок. И он не желал приближаться к черепу. Поэтому он на четвереньках пополз в другую сторону, через сестру, по бумажкам, битому стеклу и лужице какой-то вязкой жидкости.

— А ну слезь с меня! — Антигона шлепнула его.

— Осторожно, тут везде стекло, — ответил он.

Антигона толкнула его вверх, уперлась ступнями в его ноги и отшвырнула так, что он совершил кульбит через голову и неловко плюхнулся на пол.

— Ай, — взвыл он. — Тигс, ты только что отбила мне почки.

Антигона села.

— Извини. А теперь заткнись. Я пытаюсь слушать.

Она наклонилась вперед и уставилась на череп. Сайрус отделился от пола и с трудом поднялся на колени.

— Кажется, у меня кровь идет.

— Тссс! — шикнула на него Антигона, ухватилась за полку и поднялась на ноги. С ее волос стекала вода и капала ей на сапоги.

— Ничего, — раздосадованно признала она. — Совершенно ничего.

— Огни меркли, — возразил Сайрус. — Я своими глазами видел.

— Да откуда ты можешь знать? — возмутилась она. — Ты же вцепился в меня и был занят тем, что плакал от ужаса и сосал пальчик.

— Во-первых, — начал Сайрус, поднимаясь на ноги, — я не плакал. А во-вторых, это твой палец был у меня во рту.

— Селам, — произнесла Антигона, шагнув к черепу. — Селам.

По полу струйкой повеяла пыль. Лампы на потолке поблекли и закачались. На секунду воздух стал холоднее, и раздался пробирающий до костей жутковатый звук, словно кто-то раздраженно втягивает воздух сквозь зубы.

А потом все пропало: пыль снова осыпалась на пол, и свет стал ярче.

— Хм, — задумчиво сказал Сайрус. — Мы все видели. Оно все же произошло. Давай теперь договоримся, что больше не будем так делать.

Антигона рассмеялась.

— Неужели, Сайрус? Кто только что изображал из себя рыцаря Храброе Сердце?

— Я бы не стал этого делать. Я не такой тупой, Тигс. А ты, кажется, веселишься только тогда, когда пугаешься.

— Ну да, конечно. Мы уже можем пойти дальше или тебе надо штанишки поменять?

— Зачем? А-а-а. Ты же у нас сейчас веселая. Нет, к сожалению, я не описался, моя Храбрая Сестричка. Но только потому, что ты своим примером вдохновила меня. Что это тут по всему полу? И на твоих сапогах тоже.

Мелкие капельки прозрачной жидкости скатывались с пожелтевших бумаг и старинных конвертов. Сайрус плюхнулся на колени. Капли искали друг друга и становились все крупнее, собираясь на осколках стекла, комках пыли и вокруг сапог Антигоны. С носка сапога скатился шарик, вобрал в себя россыпь капель и кольцом растекся вокруг ступни девочки.

— Не стоит это трогать, — предупредила Антигона.

Сайрус упрямо протянул палец.

— Оно похоже на простую воду.

— Но ведет себя не как вода. Больше похоже на ртуть.

— Мне не приходилось видеть, как растекается ртуть. — И Сайрус решительно ткнул вязкую массу.

Шарик покачнулся и медленно откатился от него.

— Вот так, — сказала Антигона. — Но она серебристая, и она не ищет сама себя.

Еще кучка мелких капелек собралась навстречу шару. Чем больше он становился, тем быстрее капли двигались к нему.

Сайрус сложил ладони лодочкой и аккуратно подцепил шар.

— А ртуть очень ядовита, — невозмутимо продолжала Антигона. — На уроке химии мистер Сэмпсон сказал, что она может просочиться сквозь кожу и отравить тебя.

— Но это не ртуть, — возразил Сайрус. — Это просто вода. Хочешь, я попробую ее на вкус?

— В последнее время ты стал особенно несносен, так что да, давай.

Сайрус посмотрел шар на свет. Антигона подошла к нему поближе, чтобы тоже разглядеть получше. Маленькие крошки грязи и древесные щепки зависли внутри шара, но прямо у них на глазах они сначала собрались наверху шара, затем соскользнули наружу и упали Сайрусу на руку. Оно себя очищало.

— Ого, — выдохнул Сайрус. — Тигс, ну попробуй же что-нибудь. Подставь ладони под мои.

Антигона протянула к нему руки, и Сайрус разжал пальцы. Субстанция немедленно скользнула вниз и шлепнулась Антигоне на подставленные ладони.

Сайрус внимательно оглядел свои руки.

— На ощупь как настоящая вода, но моя кожа осталась сухой. И вся грязь по-прежнему на мне.

Он отряхнул ладони и стал разглядывать свалку на полу. Небольшая прямоугольная шкатулка лежала опрокинутая набок, и вокруг валялись осколки битого стекла.

Сайрус поднял ее с пола. Внутри она была обита красным вельветом и напоминала по устройству картонную коробку для яиц. Двенадцать выемок размером с бейсбольный мяч располагались двумя рядами, в одной лежала полая стеклянная сфера, а остальные пустовали.

На обратной стороне крышки свисала приколотая линованная бумажка.

— Сайрус, посмотри, как странно, — окликнула его Антигона. — Смотри, что происходит, если разделить ее пополам.

Сайрус оглянулся на сестру. Она держала в каждой ладони по половинке от шарика, размером с куриное яйцо.

— Они в полуметре друг от друга, но притягиваются, как очень сильный магнит.

Ее ладони схлестнулись, и уже целый комок субстанции рухнул на пол, как обреченный надувной шарик с водой.

Антигона побежала за ним, а Сайрус стал разглядывать листок. В длинной колонке красовались одиннадцать аккуратно выведенных имен. В следующей колонке сообщались звания, затем следовали колонки «дата выдачи» и «дата возврата», совершенно пустая. Последняя «дата выдачи» приходилась на 1932 год.

— Им нужны библиотекари, — заметил Сайрус. — На худой конец, кураторы. Хоть кто-то. Ведь нужно собирать штрафы за задержку и прочее. Тигс, мы можем брать отсюда вещи. Нужно только записать свое имя на бумажке.

Он закрыл шкатулку и начал изучать запыленную старую крышку. Когда-то давно к ней прилепили этикетку, неаккуратно подписанную текучей чернильной ручкой.

— Тигс, это губка, — удивился Сайрус. — И ее нашел какой-то Смит. Так что она практически наша.

Перекатывая шар из ладони в ладонь, Антигона внимательно прочла этикетку.

— Давай остановимся на текучей воде. Остальные названия какие-то жутковатые.

— Пусть будет Текучая Вода, — согласился Сайрус. — Дай мне половинку.

Антигона плюхнула половинку шара в подставленные ладони брата. Он поднес свою половинку к свету и изумился: ему никогда еще не доводилось видеть такой кристально чистой воды. Прозрачнее, чем сам воздух. И она странно искажала свет — закругляла изображение, будто фотолинза «рыбий глаз». Казалось, будто он смотрит не в нее, а в глубину какого-то иного пространства, изогнутого, искаженного, но идеально резкого и четкого. Он поднес шар к самым глазам и попытался поглядеть сквозь него. Полки с коробками изгибались к потолку, окружая… его сестру?

Антигона вдруг взвизгнула, и Сайрус отскочил назад, споткнулся и чуть не упал снова.

— Сайрус! — выпалила она, прикрыв шар ладонью. — Надо вернуть их на место. Я только что увидела чудовищный глаз. Он занимал весь шар, будто у меня в ладони было чье-то огромное глазное яблоко.

— Я тоже испугался, — признался Сайрус. — Но мой показывал тебя. Ты была там, внутри.

— Что ты имеешь в виду? — изумилась она. — Я была внутри твоего шара? Как?

— Я увидел тебя. Смотрел в воду, разглядел искаженную комнату и даже не понял сначала, что это не совсем та часть комнаты, а потом показалась ты.

— Я ничего не понимаю, — возмутилась Антигона. — И что еще важнее, мне это совсем не нравится. Давай вернем их на место.

— Я смотрел в свой шар, а видел то, на что смотрит твой! — воскликнул Сайрус. — Я понял, в чем дело. Это же был мой глаз. Я почти уверен. Посмотри снова.

Сайрус приподнял свой шар, отвел чуть дальше от лица на этот раз и ухмыльнулся. Его подрагивающий комок воды был совершенно темным. Но затем Антигона раскрыла ладони. Когда с поверхности воды сошла рябь, в ней показался ее брат, улыбающийся из шара, как герой смешного мультика — шея со спичку и огромный нос.

— Тигс, — сказал этот мультяшный Сайрус. — Это самая прикольная штука, какую я когда-либо видел. И мы забираем ее с собой.

Дверь резко распахнулась, и дети дружно подскочили от неожиданности.

На пороге стояла Элеонор Элдридж и строго смотрела на них. На ней была легкая соломенная шляпка, а с плеча свисал увесистый мешок с какими-то книгами.

— И что вы здесь делаете?

Антигона незаметно перелила свою воду в ладони Сайруса и шагнула миссис Элдридж навстречу.

— Стерлинг сказал, что мы можем побродить здесь и осмотреться.

— Стерлинг, — пробормотала миссис Элдридж скептически. — Не слушайте Бенджамина Стерлинга, у него темная душа. Хотя именно он только что сказал, где вас искать. — И она отвернулась. — Что ж, пойдемте. Пора поговорить о ваших преподавателях.

— О, у нас как раз есть список, — радостно сообщила Антигона.

Старушка едко засмеялась.

— Можешь выбросить его в помойку. Вы двое — самые непопулярные Ученики, которых когда-либо видел Эштаун. С вами никто не хочет жить, не говоря уже о том, чтобы учиться. А владельцы клубов со своими миленькими белыми униформами не приблизятся к вам даже за тройную плату.

Она бросила взгляд на Сайруса и хмыкнула, изогнув рот в кривой полуулыбке.

— Монахи уж точно не станут преподавать вам язык. Но я сделала все, что могла. И вы должны быть благодарны. Скорей, скорей! Я не намерена ждать.

Она поспешила прочь. Сунув шары с Текучей Водой в карманы, ребята вприпрыжку отправились догонять ее.

— Теперь, — сказала она, когда все трое оказались в главном зале, — поскольку вы отмечены как Ученики, оплатившие все счета, — хотя я не могу понять, каким образом, — мы начнем с приличной одежды. Ну же, не отставайте. Я все объясню по пути.

Миссис Элдридж вывела их через главный вход в сырое, теплое летнее утро. Деннис Гилли, весь мокрый и потный под своим котелком, улыбнулся, когда они проходили мимо. На дальнем конце газона занимались борцы в белой форме. Они по очереди швыряли друг друга на траву. Прямо под лестницей, на дорожке из гравия пристроились два мальчика и трудились над своими велосипедами с огромными зонтообразными пропеллерами.

Но Сайрус не сводил взгляд с неба.

Он встал как вкопанный, и Антигона остановилась рядом с ним. Не больше чем в пятнадцати метрах от земли в бою сошлись шесть небольших круглых воздушных шаров: три белых и три красных. На каждом из них был нарисован свой символ: Сайрус разглядел корабль, змею и что-то, напоминающее медведя.

Подвесные корзины были маленькими и тесными. Похоже, рассчитанными на одного человека, но в каждой сидело по двое. К каждой корзине был прикреплен пропеллер, как от катера на воздушной подушке. А спереди у каждой корзины торчала небольшая пушка.

Двое пассажиров вывалились из своей корзины и теперь беспомощно болтались в воздухе, привязанные веревочной страховкой. Какая-то девушка захватила их шар и одновременно управлялась и с пушкой, и с пропеллером.

Миссис Элдридж остановилась у подножия лестницы и посмотрела на Сайруса с Антигоной, выразительно поцокав языком и щелкнув пальцами. Но Сайрус ничего не услышал. Шары кружились, сталкивались и плевались какими-то коричневыми брусками, которые сыпались на землю.

Один из них отскочил от шара и, вертясь, полетел в сторону Сайруса, плюхнувшись в полутора метрах от места, где они стояли. Это был спрессованный хлебный каравай.

— Что они делают? — удивилась Антигона.

— Ничего полезного, — поморщилась миссис Элдридж. — Это просто детский сад. Но Путешественники развлекаются так, сколько я себя помню. Это игра на захват. Нужно перебраться в корзину противника и выкинуть его наружу. По традиции, они должны стрелять друг в друга черствым хлебом, но Стерлинг все время дает им свежий. А теперь пойдем дальше, и берегите головы.

Сайрус и Антигона замешкались на лестнице. Прямо перед их глазами столкнулись два шара, обе стороны обменялись хлебными ядрами и грозными окриками, и потом они попытались взять друг друга на абордаж.

Антигона ахнула — из обеих корзин выпали люди, но в последний момент повисли в воздухе на страховке. Над ними бушевало нешуточное сражение.

Сайрус и Антигона догнали миссис Элдридж.

— Ни один из Хранителей не согласится учить вас пилотировать самолет. Хотя вряд ли кто-нибудь из них рискнул бы забраться в самолет с деревянным фюзеляжем образца тысяча девятьсот четырнадцатого года. Вас согласилась учить Диана Бун, но ночью Руп давал ей очередное задание, и сейчас она спит. Так что ваши летные уроки подождут.

Сайрус чувствовал на себе взгляд Антигоны. Он закусил губу и с трудом поборол улыбку. Он будет летать. Они шагали по дорожке, огибающей широкий газон.

— Насчет военного дела, — продолжала миссис Элдридж. — С этим обстоит хуже. Лучшее, что я смогла для вас раздобыть, — это Ганнер, а он изгой в Ордене. Но стрелять он умеет. И с этим никто не поспорит. Руперт Гривз вызвался собственноручно преподавать вам фехтование. Он мастер из мастеров, но вашему графику я не позавидую, он и так загружен вашими проблемами. Джеймс Аксельроттер, когда бы его в последний раз ни видели, может помочь вам с зоологией, хотя выдвинутые вам требования смехотворны да и просто невыполнимы. Я собираюсь переговорить с мистером Родесом насчет них.

— Куда мы идем? — спросил Сайрус. Они пересекли газон и направились к большим железным воротам. За ними какие-то серые дома сжимали узкие улочки.

— Галантерейщики, — ответила миссис Элдридж. — Я же вам уже говорила. Мне еще нужно найти кого-то, кто согласится преподавать вам медицину и оккультные науки — особенно когда дело дойдет до ампутации, — и вам снова придется обратиться к Гривзу. У вас очень ограниченный выбор в преподавателях по дайвингу, и я бы посоветовала вам Левлина Дугласа — старую развалину. Его можно найти на причале почти каждый день. Я полностью отказываюсь договариваться с ним для вас. А в ваши требования по навигации я даже не заглядывала.

Она толкнула ворота и вывела ребят наружу. Дорожка из гравия расширилась и превратилась в улицу.

— А что с иностранными языками? — невинно поинтересовалась Антигона. Сайрус только злобно глянул на нее.

— Боюсь, что вам придется торчать со мной, а мне с вами. — И миссис Элдридж оглянулась на них. — А это означает, что учить вы будете французский и латинский. Это будет проще всего. Я знаю и другие варианты, но не испытываю никакого желания знакомить с вами кого-то. Достаточно с меня и того, что придется слушать вашу французскую тарабарщину.

Она подвела их к высокому, узкому каменному зданию и распахнула дверь. Сайрус и Антигона вошли в прохладный, пропахший плесенью, маслом и кожей полумрак. Гудел кондиционер. Помещение было забито до отказа, вокруг царил полный беспорядок. Полки, заполненные туфлями, куртками, брюками, шарфами, ремнями и сумками, вздымались к облепленному паутиной потолку с вентиляционными люками. Под странными углами на все это нагромождение опирались старые, запыленные лестницы. В центре комнаты, привольно закинув ноги на стопку кожаных курток, похрапывал старик. Во рту у него скучала потухшая сигарета.

Миссис Элдридж звонко свистнула, и человек вскочил на ноги, выплюнув сигарету.

— Нужно полностью снарядить двух Учеников, — сказала она сухо. — Мистер и мисс Смит. Все образца тысяча девятьсот четырнадцатого года или еще более старое.

Старик задумчиво поскреб щетинистую щеку и подозрительно покосился на Сайруса и Антигону. Сложно было сказать, человек ли это с пышными бровями или брови с человеком. Отношения хозяин — собственность было сложно установить, и Сайрус с трудом мог смотреть на что-либо другое. Эта меховая живая изгородь словно вот-вот собиралась удрать с лица странного человека.

— Это невозможно, — пробормотал он, покачав головой. — Я о них слышал, но это невозможно.

— Сделай так, чтобы это стало возможным, — возразила миссис Элдридж. — Я знаю, что ты никогда ничего не выбрасываешь, Дональд. Так что приступай, у них еще урок латыни сегодня.

Старик медленно встал, прикрыл ладонью правый глаз и оглядел брата с сестрой с ног до головы. Затем тяжело вздохнул и уныло потащился в лабиринт из стопок с вещами.

— Двадцать минут, — сказал он, — и у вас будет все, чем я располагаю.

Когда старик вернулся, то оказалось, что в глубинах своей кладовки он добыл целую кучу какого-то древнего тряпья. Миссис Элдридж удовлетворенно кивнула и стала копаться в ней, наполовину уменьшив количество содержимого и подняв в воздух целую пыльную бурю. Наконец она отсортировала две небольшие кучки и передала их Сайрусу и Антигоне.

— Переодевайтесь, — скомандовала она и повернулась к бровастому старику. — Остальное пусть будет сложено, увязано в стопки и доставлено в Полигон.

Мохнатые брови подскочили, и старик хрюкнул что-то нечленораздельное. Миссис Элдридж рывком распахнула дверь и вышла наружу.

Тем временем, спрятавшись в захламленной пристройке, Сайрус скинул ботинки и натянул свои новые старые брюки. Когда-то они были коричневыми, но выцвели до горчичного оттенка. На бедрах были пришиты большие накладные карманы, а сзади были две горизонтальные планки. И они сели как раз по фигуре.

Сайрус переселил Текучую Воду и горящего жука в новый карман и продолжил переодеваться. При первом взгляде новая обувь ему совсем не понравилась. Это были невероятно высокие ботинки. Но как только он их надел, они пришлись как раз впору и оказались гораздо легче, чем он ожидал. Два высоких кожаных языка и защелки с пряжками надежно фиксировали их на икрах. Выцветшая измятая рубаха с воротником и кнопками была вся обшита карманами. Он не стал заправлять ее в брюки и переключился на куртку.

Кожаная. Старая. Промасленная так щедро, что с нее практически капало. Мятая и ношеная. Сложно было ее не полюбить, особенно из-за замечательных нашивок на рукавах. На левой руке красовался простой круглый триколор. На правой пришили черную боксирующую мартышку на желтом щите. Сайрус улыбнулся и провел пальцами по вышитой картинке — это был его символ. Он бы налепил его везде где можно. Затем Сайрус вывернул куртку наизнанку. В самом низу кожа потемнела еще много лет назад — это был след от огня. Между лопаток зияли три отверстия — дыры от пуль. Внутри клетчатая бледно-голубая подкладка была запачкана чем-то рыже-красным.

— Сайрус! Идем.

Сайрус накинул куртку — теперь ему было плевать, даже если на улице жара, — и поспешил к двери. Там его поджидала Антигона в сложносоставных высоких ботинках и куртке, похожей на его. Только чуть темнее, длиннее и у талии перехваченной поясом.

Она довольно улыбнулась и положила руки на бедра, красуясь.

— Круто, да?

Сайрус засмеялся.

— А у меня еще круче. Кажется, в ней даже кто-то погиб.

И он оглянулся на человека-брови.

Старик сосредоточенно орудовал зубочисткой. Глянув в их сторону, он пожал плечами.

— Хорошая куртка, достойная того, чтобы в ней умереть.

Антигона недовольно скривилась, Сайрус расплылся в ухмылке, и они выкатились за дверь, навстречу жаре.

Дэн распахнул глаза. Через голубую занавеску просвечивало солнце. Он не спал. Он знал, что не мог спать. Но его мозг почему-то перестал работать. Кто-то его остановил. Он едва мог пошевелить головой и чувствовал сквозняк затылком — похоже, его обрили наголо. Вращая глазами, он смог оглядеть комнату и заметил Феникса в кресле у своих ног. Сегодня костюм под грязным, затасканным медицинским халатом был черным как смоль. Как и его волосы. Лоб доктора сморщился от каких-то непростых размышлений, и он напряженно постукивал пальцами по подлокотникам кресла.

Его бледные, бесцветные глаза встретились со взглядом Дэна.

— Наидобрейшего тебе утра, Дэниэл Смит. — Он растягивал слова еще сильнее, чем раньше, и говорил безо всякого выражения. Зевнув, он манерно прикрыл рот тыльной стороной ладони. — Прошу прощения. — Он подобрался, выпрямился в своем кресле и наклонился к Дэну. — Я также должен извиниться за то, что вторгся в пределы твоего сознания без официального разрешения. Ты спал, и поскольку я знал, что мы с тобой друзья, я посчитал слишком нелюбезным будить тебя ради такого пустяка, как разрешение. Но, Дэниэл Смит, боюсь, наша дружба под угрозой. Друзья друг другу помогают, а ты, кажется, абсолютно… — И тут он сжал бескровные кулаки и заговорил низким, напряженным голосом, полным тихой злобы: —…абсолютно ничего не знаешь о том, что мне нужно.

Вздохнув, он устало закрыл глаза и медленно помассировал их пальцами.

— И теперь, к величайшему сожалению, мне придется подружиться также с твоими братом и сестрой. Хотя мне уже сказали, что и у них, возможно, нет того, что я ищу.

Он убрал ладони от лица, тяжело вздохнул и посмотрел на Дэна с выражением, полным раскаяния.

— И если это действительно окажется правдой, милейший Дэниэл Смит, боюсь, что мне придется снять этот медицинский халат. А когда я его снимаю — и я никогда не лгу, — вокруг неизбежно становится жарковато.

Дэниэл попытался повернуться, чтобы посмотреть, лежит ли на соседней койке его мама. Он попробовал раскрыть рот, облизнуть потрескавшиеся губы, заговорить. Но его челюсть словно была зашита, и язык безжизненно лежал за зубами. Где же Сайрус и Антигона? Что с ними стало? Феникс состроил недовольную гримасу и ответил, словно прочел мысли Дэна.

— К сожалению, их забрали к себе крайне неприятные типы. Но я бы на твоем месте за них не волновался. Я уже предпринял необходимые меры.

И доктор Феникс лучезарно улыбнулся, пронизывая Дэна взглядом своих бесцветных, белесых глаз, в которых будто не было зрачков. Он медленно поднялся с кресла и навис над кроватью.

— Если говорить в более научном ключе, должен сказать, что это и поразительно, и печально, насколько же твое сознание поражено этой негодной смитовской плесенью. Когда-то мне представилась возможность изучить двух твоих тетушек, и это оказались невыносимо скучные образцы простой умственной организации с полным отсутствием воображения, что характерно и для тебя, прошу прощения за столь прямое высказывание. Какой огромный потенциал, заключенный в плоти и крови Смитов, так и остался нереализованным. — Он замолчал и плотоядно облизнул губы. Его брови озабоченно изогнулись. — Как считаешь, могут ли твои брат с сестрой оказаться более… интересными? Прошу тебя, скажи да. В конце концов, в них гораздо больше осталось от вашей диковатой матушки, чем в тебе. А сознание вашей матери — просто потрясающий лабиринт впечатляющих образов и поистине животных желаний — настолько, насколько можно ожидать от женщины, воспитанной в таких условиях, как она.

Доктор оглядел Дэна, его ступни, ноги, руки и грудь, и его узкие ноздри воодушевленно затрепетали.

— Ты все еще мой друг, Дэниэл Смит. И твое сознание все прогнило от ненужных беспокойств и страхов. Твое тело истощено и ослаблено из-за никому не нужного самопожертвования. Я не могу допустить дальнейшего существования такого тебя.

Он склонился вперед и хрустнул своими длинными паучьими пальцами.

— Когда ты снова проснешься, ты будешь обновленным. Переделанным.

Он подвигал пальцами, внимательно их разглядывая, словно видел в первый раз.

— Как твой друг, я придумаю для тебя гораздо более интересный и захватывающий способ… существования. — Дэниэл содрогнулся, когда ледяной палец прикоснулся к его грудной клетке. — Более интересный, чем твое нынешнее существование. Но не переживай о прежнем себе. Быть обычным человеком настолько… банально.

— Доктор Феникс? — позвал мужской голос. Говорящий находился вне поля зрения Дэна.

Склонив голову набок, Феникс погладил Дэна по щеке своей холодной, влажной ладонью. Парализованному телу Дэна даже удалось вздрогнуть.

— Да? — неторопливо отозвался Феникс. — В чем дело?

— Новости из Эштауна, — ответил голос. — Макси уже внутри.

— Вот и славно, — пропел Феникс. — Дорогой маленький Максимилиан заставит их попотеть. Мы с близнецами присоединимся к нему завтра. Они — единственная компания, которая мне понадобится.

Он наклонился еще ниже, глядя своими пустыми глазами в лицо Дэниэлу. Ближе, еще ближе, и Дэн уже ничего не мог разглядеть. Слезы затекали ему прямо в глаза.

— Смиты нуждаются в воссоединении, — шепнул из тумана Феникс. Его влажное дыхание отдавало корицей.

Дэниэл попытался проморгаться, но окружающий мир поблек и исчез. Сердце замедлилось, и его поглотила непроглядная тьма.

Первый урок латыни у Сайруса проходил в маленькой комнате на втором этаже. В голой каменной стене было всего одно окно. Рядом сидела сестра, громоздилась гора старых, разваливающихся книжек, и сердитая старушка поминутно раздавала ему подзатыльники.

Миссис Элдридж уже успела стукнуть его, щелкнуть по лбу, пнуть и потаскать за уши. А Антигону нежно похлопали по щечке, поскольку она действительно пыталась вникнуть в содержание разваленной перед ней книжной рухляди. Сайруса же гораздо больше интересовало окно, в котором то и дело мелькали аэропланы. Его мысли поглотили фантазии о боях на воздушных шарах, летающих велосипедах, ключах, открывающих любую дверь, и болтающемся вместе с ними черном зубе.

Затем наконец миссис Элдридж направилась к двери.

— Если через тридцать минут я не вернусь, попробуйте разыскать престарелого Левлина Дугласа. Он всегда сидит у причала.

— Куда вы? — спросила Антигона.

Сайрусу захотелось лягнуть ее. Какая разница, куда идет миссис Элдридж, если она наконец собралась оставить их в покое?

— Поговорить с мистером Сесилом Родесом насчет вас двоих.

С тех пор прошел уже целый час.

Сайрус теперь раскинулся на письменном столе, пристроив ноги на подоконник у раскрытого окна. Новая куртка, свернутая в рулон, покоилась у него под головой. Он слышал, как сестра где-то позади все еще шелестит страницами, но не сводил глаз с медленно покачивающихся изумрудных верхушек деревьев, словно тянущихся к маленьким облачкам в небе.

Сегодня был один из дней, которые он называл днями охоты на покрышки — время отвлечься от тяжелых размышлений, искать, собирать и разведывать. Но это было невозможно, и его воспаленный мозг прокручивал одни и те же беспокойные мысли.

Дэн погиб? Там была кровь? Ему было больно? Как он теперь выглядит? Сможет ли Руперт его найти? Увидят ли они когда-нибудь его тело? Удастся ли им с ним попрощаться или в этот раз снова повторится сценарий всех предыдущих потерь — улыбка и навсегда захлопнувшаяся дверь? Таким раньше было прощание. Прощание с отцом, с мамой, затем с родным домом и с океаном. И с чем-то внутри него самого — он не знал с чем, но с чем-то важным.

У Сайруса сжалось горло. Уже знакомая боль заскреблась в груди, желудок медленно перевернулся вверх ногами, и Сайрус закрыл глаза, словно его укачало и он борется с тошнотой. Из окна дул теплый ветерок, но он ощущал на коже лишь холод. На носу и лбу выступил ледяной пот.

Ему захотелось сломать что-нибудь, разбить костяшки о стену и разменять боль на боль. Но он уже слишком много раз так делал, и сейчас ничего не сработает. Однако кулаки сжались сами собой, и подобрались пальцы на ногах.

Медленно дыша, Сайрус усилием воли заставил свое тело расслабиться и обмякнуть. Его пульс замедлился, и желудок наконец успокоился. Ему не хотелось открывать глаза. Может быть, получится уснуть. Может быть, он снова увидит тот сон и ему удастся разглядеть человека за рулем грузовика. Увезшего его отца.

— Слышишь, ты, малолетний гений, — сказала Антигона откуда-то сверху. — Давай просыпайся. Я не думаю, что она вернется. Пойдем отсюда.

Сайрус лениво моргнул.

— Куда?

— Выбирай сам, — отрезала она. — Я слишком устала, и кажется, потянула мозговую мышцу от излишнего усердия. Мы можем поискать Нолана, Гривза или того типа, Левлина Дугласа.

— Я хочу есть, — проныл Сайрус.

Антигона только фыркнула.

— Ну, удачи тебе.

Сайрус сел. Ему хотелось найти Нолана, но он понимал, что это бесполезно, только если сам Нолан не захочет, чтобы его нашли. Значит, надо разыскать Руперта. Или Диану Бун. Урок на самолете должен быть веселой штукой.

Антигона потянула его за руку.

— Пойдем! Я хочу поговорить с Рупертом.

— Кажется, мы договорились, что выбираю я.

— Ну да, — сказала Антигона. — Но поскольку ты этого не сделал, все решила я.

Она распахнула дверь и потянула его наружу, на влажный жаркий воздух. Над зеленым вытянутым внутренним двориком нависал коридор второго этажа, утыканный дверями. Через три двери виднелась лестница, по которой можно было попасть на поляну.

— А что с книгами? — спросил он.

— Оставим их, — беспечно отозвалась Антигона. — Все равно мы не знаем, где они лежали.

Они спустились по лестнице и остановились в самом низу. В главном здании начали звонить колокола.

Сайрус глянул на сестру. Это был не тот медленный перезвон, который извещал о времени суток. И на праздник тоже не очень похоже. Это набат. Паника. Шары, только начавшие новую битву, безвольно зависли в воздухе. Пассажиры выключили подвесные пропеллеры. Все люди вокруг остановились, бросили свои дела и уставились на главное здание.

На третьем этаже, ровно напротив мирно спящих горгулий, раскололось большое окно, и в вихре стеклянных осколков из него легко выпорхнула и кинулась в траву черная стремительная фигура. Свернувшись клубком, она подскочила, покатилась и резво встала на ноги.