Зов чёрного лебедя

Глава 38. Нежданные гости

Компания за столом собралась разношёрстная, но каждый хранил молчание. Напряжённую тишину нарушал лишь слишком громкий звон столовых приборов об посуду — Марта достала два красивых стеклянных сервиза.

Ребята сидели с опущенными головами, но наполнять желудок не забывали. Родители же за всё время не одарили их ещё ни единым взглядом, занятые едой и сдержанной похвалой. Мирослава думала, что вряд ли они в таком уже в восторге в обеденное время есть кашу, а вприкуску маринованные овощи. Хотя у Марты была и сладкая нашинкованная морковка, и леча, и чего только вообще не было — что-то финское, что-то русское, из-за чего Мирослава вновь ощутила голод и шестая среди всех с аппетитом ела. И всё думала, почему никто не заговаривает? Не нарушают правила — во время еды о плохом не говорят? Или всё дело в старшинстве? Официально Мстислав — всё ещё глава.

Когда она доела кусок хлеба с солёными огурцами и увидела, как Вяземский прокашлялся, привлекая внимание, а остальные с готовностью подобрались, то догадалась, что всё-таки последнее.

Требовательными взглядами его одарили совсем неприглашенные гостьи их застолья — трое членов общины, которых Мирослава запомнила из-за их присутствия в участке, и которых сейчас она никак не ожидала увидеть, но те, видимо, воспользовались открывшейся возможностью поговорить или именно они и подослали родителей. Здесь же были Александра и Ингрид, которые сидели рядом и всё чаще между собой обменивались впечатлениями о способе засолке Марты таким тоном, словно присутствует на званом ужине.

— Не стану лукавить, мне искренне интересна причина вашего визита, — прервал молчание Мстислав. — И как ни странно, я это говорю не членам общины.

Родители Линнеля потупились, уставившись в свою тарелку, рыжий коренастый мужчина и высокая светловолосая женщина отвели взгляд, и лишь один человек знакомо вскинул подбородок. Мирослава догадалась, что это был отец Эрно. Среди незнакомцев оставались ещё трое — полуседой мужчина и темноволосая женщина с сидящим подле них парнем. Родители Раймо и его кровный брат. Их настроение было тревожным весь обед, поэтому Мирослава не удивилась, когда мама Раймо заговорила первая:

— Наш сын… Он жив? — дрожащим голосом спросила она, подняв красные глаза.

Её муж положил ей руку на плечо, но Мирослава не могла понять, то ли в качестве поддержки, то ли предупреждения.

— Конечно, жив, — тут же твёрдо ответил Мстислав, а затем, увидев, выражение лиц членов общины и родителей, добавил. — Какого вы здесь мнения все обо мне, если думаете, что я бы стал скрывать смерть вашего ребёнка?

— Извини нас, — на этот раз сказал отец Раймо смутившись. — Но если учитывать наши прошлые отношения и то, что общины решила тебя свергнуть, а мы не вмешались…

— Это не имеет никакого значения, — веско прервал его Мстислав нахмурившись. — Я бы никогда не поступил так.

Родители Раймо кивнули, а мать следом спросила:

— Мы можем его увидеть?

Мирослава взглянула на Мстислава, который сидел во главе стола и затруднялся с ответом. Она расположилась по правую от него руку, Линнель сидел рядом с ней, Эрно с Ииро по другую руку от Мстислава. Именно поэтому она увидела, как пренебрежительно скривились ребята, а Линнель рядом напрягся. Мирослава нашла его руку под столом и коротко сжала, а затем спокойно заговорила:

— Он восстанавливается после случившегося.

Она, сама того не желая, зачем-то всё же привлекла внимание собравшихся. Все посмотрели на неё с неуверенностью, наверняка ставя её слова под сомнения, но оказалось, что дело было не в этом.

— Мстислав, тебя можно поздравить? — осторожно спросил один из членов общины — старик Ждан.

Он расположился на другом конце стола, а помимо него, там сидел мужчина, чей ворот порвал Эрно, и ещё один, которого Мирослава и запомнила только потому, что он стоял возле Чацкого во время сбора общины в участке.

После вопроса Ждана какое-то подозрительно предчувствие захлестнуло её, и она тоже с интересом посмотрела на Мстислава, ответа которого ждали все — даже Марта, казалось, затаила дыхание.

— Да, — невозмутимо произнёс он, но тут же добавил. — Но позже. Обо всём объявится официально.

— Значит, сработало, и хозяин леса одобрил этот союз, — с облегчённой улыбкой сказала Ингрид, взглянув на Мирославу.

— Иначе мы бы здесь вряд ли сидели, — натянуто улыбнулась она в ответ. — Твои видение говорили правду — просто убийство свершилось утром, а дождь пошёл позже. Вечером всё же никто не умер.

— Это правда, что виновный Пётр? — наконец, перешел к сути дела Ждан, а, получив утвердительный кивок, тяжело вздохнул. — Сомневаться не приходилось, но я не мог не спросить. Когда Чацкий пришёл в себя утром, то явился ко мне на порог вне себя от горя. Он и прислал нас сюда.

Вяземский вскинул бровь, и Мирослава видела, что эта новость его действительно озадачила. Впрочем, как и её саму.

— Так и есть, — подтвердил Ждан, вертя между пальцами чайную ложечку. — Он любил сына, несмотря на методы воспитания. Может, даже слишком любил. Он рассказал мне, что знал о том, что Пётр балуется тёмной магией с тех пор, как вернулся. Что он его часто вытаскивал с кладбища, когда замечал, что его нет дома ночами — то он сидел возле могилы покойный жены и разговаривал с ней, то творил что-то совершенно странное. При этом днём он вёл себя обычно: занимался работой по дому, вечером ходил гулять с девушками. Поэтому Чацкий и надеялся, что всё обойдётся. Но не обошлось. Когда произошло первое убийство, он стал ходить на кладбище каждую ночь и умолять сына остановиться, но тот его игнорировал… А потом стало слишком поздно. Он рассказал всё мне это, чтобы я передал тебе, Мстислав, потому что сам он не решился бы. Он так возненавидел тебя, потому что ты справлялся лучшего него — взрослого мужика в том, что касается воспитания детей. Потому он и цеплялся к твоим ребятам, настроил нас всех… — Старик закашлялся, выпил из стакана молока, потёр ладонью лоб, затем продолжил. — Я не хочу сказать, что у него у одного есть сомнения насчёт места, что ты занимаешь, но случившееся показывает, что ошибаться может каждый и твои ошибки в сравнении с ошибками того же Чацкого… В общем, он хотел сказать, что был не прав на твой счет. Пожалуй, мы все должны присоединиться к нему.

Мстислав сдержанно кивнул, затем поднялся на ноги и поклонился. Ждан, облокотившийся на свою палку, и двое других молча сделали то же самое.

Зато ребята не были столь молчаливы и благодарны. У них изумлённо вытаращились глаза, скривился рот.

— Вот так просто? — возмущённо воскликнул Ииро. Ингрид со своего места шикнула на него, но тот не желал униматься. — Нет, нет, нет. А где извинения? Благодарность за то, что он вас всех простил? Чушь какая-то!

— Общине невдомёк, судя по всему, дойти своим умом до того, что Раймо и Линнель пострадали в том числе из-за того, что они велели Мстиславу взрастить нас отдельно от остальных, словно мы больные какие-то! — Чем больше Эрно говорил, тем сильнее повышал голос, а под конец громогласно рявкнул.

Если в самом начале Мирославе не хотелось скандала, то в этот момент она подумала, что пусть это всё же произодойдёт — если это позволит очистить душу парням, то это того стоило. Вряд ли они хоть раз могли себя это позволить. А раз Мстислав молчал, то думал так же.

Не слишком случайно степенно гулящие неподалёку от них соседи и просто любопытствующие, шли все медленнее и медленнее. Мирослава же подставила лицо под солнечные лучи и закрыла глаза, набираясь от него сил, чтобы в нужный момент вступиться, если потребуется. Мышцы покалывало, но уже не с такой силой, она почти привыкла к этой боли. Оставалась надеяться, что с каждым оборотом будет легче.

— Эрно, ты забываешься, — негромко процедил один из мужчин.

Мирослава голос не узнала, потому взглянула на говорившего, чтобы подтвердить свои опасения — это был отец Эрно.

— Уважаемый, вам пока слово не давали, — непочтительно заметила она, затем взглянула на рыжего мужчину, который выглядел так, словно тоже подбирал слова. — Вам тоже пока лучше помолчать. Вы здесь все непрошеные гости, потому советую воздержаться от комментариев, в особенности грубых, пока вас не спросят. Лучше подумайте, чтобы такого сказать хорошего своим сыновьям. Это я всем от души советую.

Отцы семейства ей отрывисто кивнули, а матери только окинули заинтересованными взглядами. Мирослава выпрямилась и поправила волосы, нарочно подставляясь под внимание — она больше не считала, что ей необходимо прятаться.

— Спасибо за мудрый совет, хозяйка, — с уважением склонил голову Ждан, затем, не придавая значение её реакции, спокойно продолжил. — Слова Ииро и Эрно адресовались общине, и я думаю, что ей в кои-то веки следует ответить на обвинения.

Он вновь выпил из стакана молока, тихо положил ложку рядом с тарелкой и, скрестив пальцы на столе, сказал:

— Произошедшее заставило меня взглянуть на наше положение под другим углом. Старшим членам общины было известно о предсказание, которое вещунья сделала нашему главе. Оно сбылось — наша жизнь осталась такой, какая она есть, потому что глава вовремя сумел признать, что он не всесилен, нашёл хозяйку и спас нас. Вдобавок вещунья стала новым колдуном, а наш старый колдун предал нас. Глава, ещё совсем мальчишка, оказался более правым, чем мы все, что касается воспитания оборотней. И если я сейчас правильно понял его выражение лица, то нас спас даже не он, а хозяйка. — Ждан замолчал, дождавшись утвердительного кивка Мстислава, и как будто совсем не удивился. — Чего и следовало ожидать — мир действительно меняется. Таким сегодня меня уже не удивить. Может быть, если дня три назад, то да, но не сегодня.

Старик усмехнулся своей шутке, но затем также серьёзно продолжил:

— Сейчас я говорю, как старший член общины. Эрно, Ииро, Линнель и Раймо мы просим у вас прощения. Если Мстислав справился с ролью вожака и, не побоюсь этого слова, родителя, то мы, как ваша община — поддержка и опора, потерпели поражения.

Неловкость на лицах Ииро и Эрно было невозможно описать. Эрно вцепился в дужки своих очков, желая то ли их поправить, то ли снять, а Ииро заинтересовался своими штанами. Если присмотреться, то можно было даже увидеть, как они набирают в рот воздух и комично выдувают.

— Мои братья горазды на обвинения, но благодарить им удаётся не так просто, — взял слово Линнель, легко улыбаясь. — Мы прощаем общину. После случившегося, думаю, нам всем больше не хочется таить обиды. Обеим сторонам необходимо стараться наладить отношения.

Ждан широко улыбнулся.

— Кажется, я слышу будущего члена общины. Нам давно пора менять костяк.

Мирослава радостно улыбнулась.

— У вас и ещё для одной женщины пора освободить место, — выпалила она и кивком головы указала на Александру.

Та сумела не утратить своё привычное достоинство, но Мирослава заметила, с каким предупреждением её глаза сузились, и подмигнула ей в ответ.

— Это решать будет уже главы, — не смутился Ждан, а затем поднялся. — Если позволите, то мы покинем вас. Сейчас здесь необходимо остаться семьям.

За ним тут же встали, всё это время так и не проронившие ни слова, два других члена общины, а следом Александра и Ингрид.

Все они поклонились сначала Мстиславу, а затем Мирославе, которая почувствовала, как её глаза невольно расширились, но она промолчала. Марта быстро собрала пустые тарелки и тоже ушла.

— Сын, я горжусь тобой, — первым взял слово отец Линнеля.

Возможно, если бы не слова Линнеля о прощении, то Эрно не сдержался бы, но что-то в нём переменилось, поэтому он промолчал, лишь скрипнул зубами. Ииро помрачнел, но тоже ничего не сказал. Из них словно резко вынули стержень, который состоял из обиды и злобы — он руководил ими в общении с родителями, а теперь оказалось, что им нечего сказать. Лишь Линнель сохранял видимость спокойствия.

— Отец, не нужно, — попросил он, а затем вздохнул. — Мы с тобой виделись слишком редко, чтобы стать друг другу сыном и отцом. Не ошибусь, если скажу, что остальные того же мнения. Я не знаю, зачем вы пришли — убедиться в нашем самочувствии или велеть не позорить вас. Жаль, что второй вариант нам кажется более правдивым, но такова жизнь. Но нам, если честно, грех жаловаться — ни то, чтобы мы с парнями были обделены вниманием и любовью. Пусть Мстислав тоже далёк от образа идеального родителя, но нас всё устраивало. Он был рядом, и ему было не всё равно — это меньшее из того, что он делал, но вы и этого не смогли. — Линнель говорил негромко, отстранено, его слова были похожие на мягкий шелест листвы. — И если вы сейчас не пришли сюда, чтобы сказать что-то хорошее, то я думаю, что вам тогда не стоило вообще приходить.

— Не говори так, — слабым голосом сказала женщина, чьи светло-карие глаза и их чуть узковатый разрез напоминали лисьи. Ииро вздрогнул. — Вы ведь наши дети.

— Мы уже давно не дети — вот в чём дело. Не стоит вспоминать о нас только тогда, когда мы что-то натворили. Мы уже не дети, поэтому сами несём ответственность за себя, а если не может, то для этого всегда есть Мстислав, — мягко подчеркнул Линнель.

И тогда Эрно поднял голову, а за ним и Ииро.

Каждый из них посмотрел в лицо своим родителям.

Они же не нашли, что на это ответить и медленно поднялись, собираясь уходить. Потом опомнились, поклонились Мстиславу, а спустя мгновение колебаний и Мирославе. Лишь отец Эрно остался сидеть с непоколебимым выражением лица, но и он поднялся. Взглянул на Эрно, ударил ладонью по столу и ушёл.

Несколько мгновений стояла глубокая, тяжёлая, ощутимая всем телам, тишина.

— Они ещё вернутся, — заметил Ииро.

— Всегда возвращаются, — хрипло согласился Эрно, затем смущённо кашлянул. — В следующий раз, надеюсь, нам будет что им ответить. А то вечно за нас с тобой отдуваются младшие.

Линнель расхохотался.

— Вишневская! — послышалось восклицание полное самодовольства. — Я нашёл тебя!

Мирослава протестующе застонала, оглянулась и увидела Карла, с заплечным фотоаппаратом на одном плече, сумкой, где он хранил записи, на другом, который сверкал этим своим жутким предвкушающим оскалом.

— Шеф велел мне разузнать, вынюхать, понять, что здесь творится. Я так и сделал! А дела здесь по-настоящему странные. Я не говорю, конечно, про эти межгосударственные помеси — человек я терпимый к любым союзам, а тут ещё граница не прям далеко, — воодушевлённо вещал Карл, заложив руки за спину и измеряя шагами кухню Мстислава. — Но эта торговля в гостинице! Она вообще стоит на учёте? А налоги? Но так как всё-таки я не сыщик, то закрою на это глаза. Подозрительно другое — столько товаров поистине уникальных и совсем недорогих! Где толпы туристов? Почему никто не взял это под крыло? Кто здесь вообще главный?

Мстислав, который до этого подпирал собой дверь, лениво усмехнулся. Карл с опаской отодвинулся от него подальше. Мирослава порадовалась, что остальные скрылись в комнате Раймо, иначе этому цирку не было бы конца и края.

— Я глава всей общины, — сообщил Вяземский, приподнимая бровь.

— Верю, — пробормотал Карл, набрал побольше воздуха в груди и запел другим тоном. — Здесь всё так хорошо устроено. Край у вас какой-то волшебный! Я сделал столько фотографий… Такие заметки! Всё готов отдать на ваше одобрение, но, поверьте, после того как в нашей газете напечатают то, что я здесь увидел и заснял — от туристов здесь отбоя не будет. Нужно будет ставить дома для их отдыха. А что? Места тут много, а чуть погодя возле берега можно будет деревья порубить и поставить ещё…

— У нас здесь ценят покой и тишину, — хмуро оборвал мечтательный трёп Карла Мстислав, многозначительно нахмурившись. — Мы уважаем лес и природу, оттого они к нам благосклонны. Рубить здесь я ничего не позволю. И фотографии с заметками советую оставить себе на память.

Карл стал похож на выброшенную на берег рыбу.

— Но…

— Не рекомендую тебе его доставать, — доброжелательно посоветовала Мирослава. — Глава здесь пусть и справедлив, но вспыльчив и скор на расправу.

Это замечание рассмешило Вяземского, который не удержался и широко улыбнулся хмыкнув. Правда, если Мирослава привыкла к небритости, тёмным глазам и уставшему виду, который выражался в сведённых бровях и скрещённых на могучей груди руках, то Карл нет, а уж весёлость Мстислава заставила его ещё больше почувствовать себя неуютно.

— Я понял, — кивнул он нервно, облизнул губы, поправил воротник щегольской рубашки. — А что сказать шефу?

Мирослава почувствовала, как хорошее настроение стекает с неё. Она улеглась на лавку, чувствуя на себя сразу два взгляда: настороженный и вопросительный.

— Он велел разузнать об убийствах, и привести тебя, Вишневская, для разъяснений, — добавил Карл.

— Об убийствах ты можешь ему сказать следующее… — Она помолчала, хмыкнула, повернула к нему голову. — Мы со всем разобрались, их больше не будет.

— Ты разобралась, — уверенно подчеркнул Мстислав.

У Карла тут же загорелись глаза, как два фонарика.

— Это не совсем так, — протестующе отозвалась Мирослава поморщившись. — Расследование вела община под руководством главы, и всё закончилось благополучно.

— Как вас там, репортёр? — окликнул Карла Вяземский, но не дождался ответа. — Скажите своему начальству, что община проводила расследование вместе с репортёром Вишневской, и она ей очень помогла в его раскрытие. Без неё бы благополучного исхода не случилось. В ней есть непревзойдённый талант сыщика: ум, чутьё, интуиция, справедливость и разумная предосторожность.

— Мстислав… — простонала она, закрывая лицо руками.

Подорвавшийся Карл к своей сумке в начале речи Вяземского, с энтузиазмом и воодушевлением строчил в своём блокноте, записывая каждое слово.

Уточнив несколько моментов, он с благодарностью воскликнул:

— Какой будет материал! Спасибо вам! — но не удержался от въедливого уточнения. — Но Вишневская не репортёр, она помощница нашего начальника.

— Она действительно не репортёр, — не смутился Мстислав. — Она гораздо лучше. Ведь не каждый репортёр способен помочь в расследовании убийства в глуши, верно?

— Верно, — кисло согласился Карл, забрасывая сумку и фотоаппарат себе на плечи. — А может быть, вы будете так любезны подсказать расписание автобусов? Нам с Вишневской пора бы уже в столицу, и чем скорее, тем лучше. Шеф будет недоволен лишними отлучками.

— Завтра утром, — холодно ответил Мстислав, изменившись в лице.

Карл это заметил, и ему, очевидно, захотелось поскорее покинуть этот дом и компанию его хозяина. Он обернулся ко всё ещё лежащей на скамье Мирослава. Её длинные волосы подметали пол, но ей было абсолютно всё равно.

— Я остановлюсь в гостинице, — сказал он ей. — Хочу прикупить пару безделушек ещё — наши имперцы оценят, да и финны тоже. Ты идёшь?

Через окно, прямо в глаза Мирославе, попадали солнечные лучи, но она не жмурилась, а терпела. С тяжестью не только физической, но и моральной, она всё же села и улыбнулась Карлу — привычному, раздражающему и нелепому Карлу.

— Нет, я не живу в гостинице. Ты иди, встретимся завтра на автобусной остановке.

Карл помялся, но послушно поплёлся к проёму, ведущему в коридор. Мстислав отступил, пропуская его. Даже тщедушному Карлу пролезть было непросто, но ему всё же удалось проскочить мужчину, не соприкоснувшись с ним.

— Карл! — позвала его Мирослава. — Дождись меня завтра.

Тот махнул ей на прощание рукой и ушёл.