Золотое царство

— Кота тебе оставляю, — сказал Андрей, — нечего ему со мной таскаться.

— Нет, — помотал головой Баян, — я с тобой, Андрейка.

Стрелок изумился, и нельзя было сказать, что его удивило больше — то ли преданность и самоотверженность кота, готового следовать за ним хоть на край света, то ли то, что Баян готов был оставить несравненного своего Володимира. Кот будто прочитал его мысли.

— Я не бросаю Вову, — обиженным голосом молвил он, — я за подмогой ухожу! Вова так же бы сделал, окажись он на моем месте.

— Ну… хорошо, — неожиданно быстро согласился стрелок, — пойдем.

— Удачи вам! — от всей души пожелал Славята и вздохнул. — Возвращайтесь скорее. Боязно…

— Не бойся, — успокоил его Андрей и быстро зашагал прочь.

Кот засеменил следом, проваливаясь в сугробы по брюхо и тихонько ропща на разнесчастную свою долю.

Славята остался один. Он огляделся по сторонам, нашел большую сосновую ветку, подтащил ее поближе к змею и уселся на нее. Посидел с четверть часа, подумал и отправился искать хворост для костра.

Между тем Андрей все шагал и шагал вперед, по солнцу кое-как сообразив, где север, а где юг. Шел он, ясное дело, на юг, и по мере приближения к теплым краям лес становился все гуще, вместо сосен то тут, то там показывались стройные березки, снега становилось все меньше. Даже повеселело как-то на душе, надоело уже стрелку топтать чужие земли, домой хотелось, да только попробуй дойти еще до того дома! Одно осталось — помирать посередь леса.

Однако помирать не пришлось. Впереди послышался непонятный шум, будто бы кто-то ломился через бурелом. Андрей насторожился и хотел уже схорониться в ближайшем сугробе, но тут навстречу ему вышел огромный рослый конь, равного которому не сыскать по всем царствам.

— Светомир! — обрадовался стрелок. — Яга! Как ты нашла меня?

— Да уж нашла, — привычно заворчала та, впрочем, совершенно беззлобно. — Знала же, что ничего вам нельзя доверить, обязательно все испортите! Садись уж…

Стрелок улыбнулся, подхватил кота, который от радости онемел, и шустро вскочил на коня позади Яги.

— Куда едем? — поинтересовалась колдунья.

— Ты меня спрашиваешь? — удивился Андрей. — Я думал, тебе виднее!

— Вот еще, — фыркнула Яга, — только мне и делов, что про вас все разведывать! Куда змея дели, ироды? Остальные где?

— Змей… — вздохнул стрелок, — змей, он там…

Когда Андрей закончил рассказ, Яга только вздохнула.

— Ни на минуту оставить нельзя… Ну да ладно, главное-то вы сделали, ничего не напутали, и на том спасибо. Теперь, значит, сюда слушай, друг ситцевый. Как проклятая вертелась я тут одна-одинешенька, а только где уж мне сладить с силами великими! Ворвалась армия царя Огня да царицы Маланьицы во владения Кусмана-батюшки, никто и пикнуть не успел, как все царство пало.

Андрей побледнел как полотно, и Яга поспешила его успокоить:

— Да погоди ты! Дай дорассказать… Все еще поправить можно. Царство хоть и захватили, да еще толком ничего сделать не сумели, на это силы нужны, а царь Огонь да царица Маланьица еще не разошлись вполную. Вот покуда они не развернулись, можно попробовать одолеть их, хитростью али силою, это уже как получится.

— А что царь Кусман? — спросил стрелок, холодея. — Он-то жив?

— Жив он, жив, — кивнула Яга, — в плену, но жив.

Андрей облегченно вздохнул.

— Теперь, стало быть, — продолжала Яга, — надобно в Золотое царство тайно пробраться да из полона его и вызволить, без него армия в бой не пойдет.

— Да какая там армия, — грустно усмехнулся Андрей, — ты, чай, армию нашенскую не видала! Этим не то что с ворогом сражаться, этим с детьми малыми не сойтись, меча держать не умеют.

— Плохо, — нахмурилась Яга. — Так что ж ты предлагаешь — оставить царя в темнице, на авось понадеяться?

— Что ты, — испугался стрелок, — разве ж я то имел в виду! Это первое дело — царя вызволить, а уж потом и армию призвать с Ладеня. Может, вместе Еремир с Кусманом что и придумают.

— Придумают они, — скептически прищурилась Яга, но противоречить не стала, — ладно, будь по-твоему. Значит, тогда сейчас я тебя в Золотое царство доставлю, а потом уж не обессудь — одному придется действовать, я-то к змею отправлюсь, выручать бедолагу надобно.

— Хорошо, — улыбнулся Андрей, — поехали!

— Вперед! — крикнула Яга, стегнула Светомира кнутом, и конь полетел в царство славного Кусмана.

Быстро отмелькал и кончился лес, потянулись к горизонту бесконечные поля; видно, выбрала Яга какую-то совсем уж нехоженую тропу.

— Долго ли еще?

— Скоро только кошки родятся, — съехидничала Яга.

— Неправда! — возмутился Баян. — Это дело дюже обстоятельное, к нему без думки никак нельзя! Во-первых, понять надобно, готов ли ты к дитям малым, к семейственности, значит. Опосля кошку найти достойную, домовитую, ну и чтобы из себя тоже хороша была. Тут перво-наперво разузнать надобно, не гулящая ли, кушает как — много али не очень. И чтобы шерсть лоснилась непременно и на солнце играла. И чтобы из семьи хорошей, а то случится еще какой конфуз — берешь рыжую, а глядишь, котята все как есть пошли черной масти. Я сам помню, было… Что такое? Накинулся на свою, конечно: с кем шашни крутила? А потом уж разузнал, что у ней дед был черным. По материнской линии.

Пока кот травил свои бесконечные байки, поля закончились и впереди показались знакомые Андрею места.

— Белый луг! — обрадовался он. — Светлый ключ!

— Нам туда, — показала Яга рукой в сторону большой тенистой рощи неподалеку от золотых стен, — а оттуда ты уже сам.

Конь Светомир остановился рядом с высокой березой, листва которой была уже тронута ярко-алыми красками осени. Стрелок спешился.

— Ну Андрейка, — улыбнулась Яга, — ступай. Ты теперь один остался у царя Кусмана. Он на тебя надеется, гляди не подведи, да и сам голову под топор не подставь.

— Я постараюсь, — серьезно сказал Андрей, глядя в глаза чародейке, — спасибо тебе.

Яга ничего не ответила, только поднесла палец к губам и неслышно рассмеялась. Потом она легонько приударила Светомира хлыстом, и чудный конь полетел обратно на север.

— И как же нам войти в город? — спросил Андрей у Баяна, который и в ус не дул, думая только о том, как бы поскорей набить ненасытное брюхо. — Молчишь, собака, — беззлобно пробурчал стрелок и, почесав затылок, зашагал в сторону Золотого царства.

Удивительно было вот так бродить здесь неподалеку и бояться войти в город, где родился и вырос, где знаешь каждый дом, каждую улицу, каждый камень в мостовой. И в самом деле, как же можно поверить в то, что землю твою захватили и жестоко растоптали, в то, что стены Золотого царства, такие родные и манящие, могут таить в себе опасность! Но, к несчастью, так оно и было, и потому стрелок, понурившись, шел медленно-медленно, не зная, как же пробраться домой. Ему хотелось вспомнить детство, когда он с товарищами, бывало, лазил по заборам и деревьям, удил в речке Золотинке мелкую рыбешку. Но, как назло, вспомнилось зачем-то, как давным-давно мать высекла Вертодуба, застав того за поеданием чужой малины. Потом пришел на ум дед Сухобор, от которого пришлось как-то улепетывать по огородам. И соседская девчушка Сиянка встала в памяти как живая, а ведь схоронили ее давно, лет десять назад.

Стрелок грустно усмехнулся: в детстве, бывало, только и думаешь, как бы сбежать из дому, а теперь вот и рад бы попасть домой, да все никак.

Вот тут Андрей разозлился:

— Вот еще новости! Чтобы меня и домой не пускали? Не бывать такому!

И стрелок, расправив плечи и подняв голову, быстрым шагом отправился прямиком к главным воротам. Кот, подумав немного, смекнул, что если где и накормят, то только в Золотом царстве, и бросился следом.

Как и следовало ожидать, ворота были закрыты. Справа и слева от них стояли дюжие стражники, судя по виду, неместные. И в самом деле, лица их были черны, будто сажей измазаны, глубоко запавшие темные глаза посверкивали недобрым огоньком.

Стрелок смело подошел к ним. Некоторое время стражники и Андрей стояли, испытующе глядя друг на друга и не произнося ни слова. Наконец один из стражей заговорил:

— Тебе чего? Кто таков?

— Я Андрей, — честно сказал стрелок, — а это кот Баян.

— И что? — не понял стражник. — Здесь тебе что надобно?

— Кота принес, — нашелся стрелок, — для царицы Маланьицы забаву!

— А она тебя об этом просила? — заинтересовался другой стражник.

Андрей и глазом не моргнул:

— Конечно, просила! Это же не простой кот!

— А какой? — удивился страж.

— Сказочник! — гордо ответствовал стрелок. — Сколько я на себя мучений принял, прежде чем его добыть сумел!

Про мучения Андрей говорил настолько искренне, что даже стражники прониклись. Но на всякий случай решили проверить:

— Сказочник, говоришь? Ну ладно, пущай тогда сказку сказывает!

Кот уже открыл рот, чтобы сказывать сказку, но стрелок испугался, как бы он не начал толковать про сурепку да Чудо-юдины пироги. Поэтому он гордо заявил:

— Негоже, чтобы эдакий кот перед вами, прислужниками, распинался да языком крутил! Сказки его не для простых людей, а только для ушей великой царицы. Я на вас… жаловаться буду!

Угроза подействовала, и стражники, еще немного поворчав для порядка, открыли ворота. Андрей, подхватив кота на руки, торжественно вошел в город.

— Я молодец! — самодовольно сообщил стрелок Баяну.

— Наглость — второе счастье, — пробурчал тот, обиженный тем, что ему не дали рассказать сказку.

Пустынно и безлюдно было в городе. В первый момент Андрею показалось даже, что он оказался вовсе не в Золотом царстве, а совсем в другом месте, незнакомом и потому пугающем. Шаги стрелка гулко отдавались эхом по безлюдным улицам. Даже солнечный свет здесь и то был другим, словно бы солнце светило в Золотом царстве через завесу из серого бархата.

— Тоскливо тут, страшно, — вздохнул Баян, покрепче прижимаясь к Андрею. — И… кушать хочется!

— Ну раз тебе кушать хочется, значит, не так уж и страшно, — усмехнулся стрелок. — Ладно, не ной. Найдем тебе что поесть.

— Спасибо, — жалостливо мяукнул кот и покосился на старый дом, сгоревший до основания. Взглянул и Андрей. Дом он узнал сразу и почувствовал, как сердце в груди сжалось в комок. Он сглотнул судорожно, кот мгновенно почувствовал что-то неладное. — Ты чего это, а, Андрейка? — спросил он с опаской. — Что случилось?

— Это был мой дом, — глухо ответил стрелок. Только теперь он окончательно понял, что грозит Золотому царству. И еще быстрее зашагал к дворцу.

На городской площади горели разноцветные костры. Пламя их — кроваво-красное, синее, алое — рвалось к небу, гудело, словно ураган. Снопы ярких искр носились над землей, разбивались об окна и стены домов и с тихим шипением падали вниз. На площади стояли люди, все они были одеты в длинные рубахи с дорогими расшитыми воротами. Волосы у стоящих были распущены, кое у кого на головах были надеты венки из желтых лютиков.

— Что это они делают? — шепотом спросил Баян.

— Не знаю, — пожал плечами Андрей, — молчи лучше.

— Молчу, — пискнул кот.

На стрелка никто почему-то не обращал внимания. Андрей воспользовался этим обстоятельством и шустро проскользнул к дворцу, но с главного хода не пошел, разумно предположив, что там должна быть охрана. Вместо этого он прошмыгнул мимо старых конюшен аккурат к небольшой заросшей тропочке, которой пользовалась прислуга, чтобы сократить путь от двора до кухни. Во времена царя Владеня, отца Кусмана, кухня занимала одно из самых почетных мест во всем дворце. Любил царь Владень покушать, очень даже любил, и, не в пример коту, не кушал все подряд. Нет, у старого царя губа была не дура. Знал он, что и с чем подавать полагается, каким вином какое мясо запивать и почто надобен на столе странный струмент, похожий на вилы. Эх и пиры же закатывались во Владеньскую эпоху, любо-дорого вспомнить! Садились, бывало, бояре да купцы за столы дубовые, и такое начиналось там веселье, что ни в сказке сказать ни пером описать. По три седмицы порой сиживали, и как только царством управлять умудрялись — загадка. А вот как пришел на царствование Кусман, так и пиры шумные, и балы пышные в прошлое отошли.

Ленив был Кусман выше всякой меры, не любил он по вечеркам козлом скакать да вино игристое пить. Ему бы все сесть рядком да потолковать ладком, а то и вовсе одному в опочивальне своей полеживать да разбирать какие-нибудь заумные свитки. Потому повара и кухарки ученые вскоре были со двора отосланы, огромная дворцовая кухня пришла в запустение, и всеми трапезами у царя заправляла теперь старая ключница, сварливая неопрятная тетка, готовившая с грехом пополам яичню да пустые щи, лишь изредка замахиваясь на что-то посложнее. Впрочем, царь Кусман никогда ни на что не жаловался, просил только, чтобы к нему не приставали по пустякам и не докучали расспросами.

По кухне стрелок уже бежал бодрой рысью, стараясь особенно не принюхиваться. Его точку зрения не совсем разделял кот, для которого кухня представляла, разумеется, первейшую важность, но даже ему вскоре стало ясно, что поживиться тут нечем. Осознание сего факта надолго повергло кота в тоскливую задумчивость, поэтому он не сразу понял, что говорит ему Андрей.

— Что-что? — виновато переспросил Баян, увидев, что стрелок уже начинает сердиться. — Прости, пожалуйста, я недослышал!

— Болван, — ворчливо бросил стрелок, — слушай сюда! Мы, по-твоему, зачем во дворец явились?

— Покушать? — робко предположил кот.

— Нет, — разозлился Андрей, — мы за царем Кусманом пришли! Выручать его надобно, понял?

— Понял, — понурился Баян, — давай выручать.

— Давай выручать! — передразнил его стрелок. — Легко сказать! Вот сейчас мы прямиком в тронный зал отправимся.

— Зачем?! — Кот перепугался. — А вдруг там эти самые… цари?

— И такое может быть, — кивнул Андрей. — А что поделать, другого пути в темницу царскую нет, кроме как через тронный зал — дворец я как свои пять пальцев знаю.

— Кто так строит, — затосковал кот, — а точно другого пути нет?

— Нет, — строго сказал стрелок, — ежели боишься, можешь тут меня подождать.

— Не боюсь, ничего не боюсь! — гордо заявил Баян.

— Ну хорошо…

По дороге к тронному залу царским освободителям чрезвычайно повезло. Встретился им чахлый мужичонка, одетый так же, как и люди на площади, но по всему видно — здешний.

— Изменник! — прошипел Андрей и, сжав кулаки, ринулся на мужика. Тот даже пискнуть не успел, как оказался вжатым в стену. Стрелок крепко держал его за горло. — Собака! Что, нашим послужил, теперь решил и пришлым послужить?!

— Да я… — хрипел мужичок, — я что! Я ничего! Убить грозились! Жизни лишить!

— Такому, как ты, и жить не положено! — рявкнул Андрей. — Ну да теперь не поюлишь у меня. Сказывай, где царя Кусмана держат?!

— В… ва-ва-ва! — завыл мужичок, рыдая. — Ва-ва!..

— Цыц! Толком говори!

— В… в те-темнице!

— В темнице, говоришь, — проговорил стрелок и немного ослабил хватку, — А в тронном зале есть кто? Царь Огонь?

— Царь Огонь из дворца утром уехал, — проныл пленник, — а царица Маланьица там одна-а-а!

— Точно говоришь? — Андрей как следует встряхнул мужичка, — Не врешь?

— Точно-о-о! — выл тот. — Отпусти меня, добрый человек! Я хороший!

— Ну леший с тобой, — хмыкнул стрелок и зашвырнул мужика в дальний угол, — живи пока. Пикнешь кому, что меня тут видел, — и на дне морском найду!

Мужик кивнул из угла и закрыл голову руками. Кот восхищенно посмотрел на стрелка: вот, мол, Андрейка мой как умен да силен! Не чета всяким там…

До тронного зала добрались быстро и без приключений. У самой двери стрелок остановился и задумчиво посмотрел на кота:

— Баян!

Кот вскинулся и посмотрел на Андрея преданными глазами.

— Знаешь, дружок, ты лучше тут посиди. А то мало ли что…

— Думаешь, с бабой не справишься?

— Тьфу на тебя, — рассердился стрелок, — была бы простая баба, разве б я хоть слово сказал?

— А что тогда?

— Ничего, — раздраженно сказал Андрей, — просто сиди тут, хорошо? И ни во что не суйся. А коли поймешь, что дело плохо, — беги отсюда прочь. Ты маленький, тебя не заметят.

— Не побегу, — разревелся кот, — не оставлю тебя!

— Тут кушать нечего, — нашелся стрелок, — а так тебя хоть покормит кто.

— Все равно не побегу!..

Такого героизма и самоотверженности от кота Андрей не ожидал, у него даже слезы на глаза навернулись.

— Котик ты мой, — проникновенно молвил он и опустился на пол рядом с Баяном, — ты на меня не серчай, что я на тебя ругаюсь! Я не со зла, так, по глупости своей!

И стрелок почесал кота за бархатным ушком. Баян заурчал, потерся носом об Андрееву ладонь и тихонько мяукнул:

— Иди уж! Я тебя ждать буду!

— Хорошо, — грустно улыбнулся ему стрелок, выпрямился и уже без страха открыл тяжелую дверь.

Удивительно преобразился тронный зал с того момен та, когда Андрей последний раз бывал здесь. Мраморный пол был тщательно отполирован и застелен зачем-то чистой белой тканью, на окнах висели пурпурные занавеси с шелковыми кистями. Старый трон исчез, вместо него посреди зала стояло огромное кованое кресло, украшенное желто-зеленым янтарем. Над креслом нависал огромный парчовый балдахин с вышитыми на нем огромными цветами. А рядом с креслом, оборотившись спиной к двери, стояла… стояла сама царица Маланьица.

Царица Маланьица ростом была невелика, статна, как молодая березка, с тонкими, словно выточенными пальцами и светлыми волосами, свободно падающими на плечи. Глаза царицы были светло-голубыми и почти не моргали, так что когда Маланьица смотрела в упор, становилось не по себе. Из одежды на ней была только длинная, до пят, рубаха, подвязанная атласным кушаком. Царица стояла босиком на холодном полу тронного зала и, что-то напевая, вышивала в пяльцах. Стрелок тихо подошел к ней и через плечо глянул на работу. Удивительно вышивала царица-чародейка: стоило кольнуть ей иглой, как на ткани, растянутой в золотых пяльцах, сам собой появлялся мудреный узор. Под пальцами Маланьицы расцветали на белом полотне шелковые цветы, райские птицы распускали разноцветные перья. Андрей так и ахнул, завороженный удивительным мастерством. Маланьица бросила пяльцы и обернулась к нему.

— А, здравствуй, — улыбнулась она, глядя не мигая на незваного гостя, — наконец-то явился.

Голос у царицы оказался звонким и нежным, будто бы звенел серебряный колокольчик. Да и сама царица выглядела удивительно хрупкой и нежной, даже не верилось, что под этой слабой оболочкой кроется невиданная сила.

— Здравствуй, — поклонился Андрей, — откуда меня знаешь?

— Ну помилуй, — всплеснула руками Маланьица, — кто же не знает Андрея, царского стрелка! О твоих полетах на крылатом змее уже все наши наслышаны. А теперь и до меня добрался. Молодец. Уважаю. Зачем пришел?

— А то не догадываешься, — хмуро сказал стрелок, коря себя за нерешительность. И куда только делось его желание сразу схватиться за меч и отсечь голову проклятой царице!

— Убить меня? — тихо спросила Маланьица, и слеза покатилась по ее щеке. — Ну что ж, пришел и мой черед. Так давай, чего ж ты медлишь? Коли пришел меня погубить, так не мешкай.

Стрелок вытащил из ножен Серевель и прокрутил в руке. Царица не отводила глаз от Андрея. Он замахнулся, с клинка сорвалось синее пламя. Маланьица побледнела как снег, только глаза будто бы стали ярче. С губ царицы сорвался стон, ноги задрожали, и она едва не упала навзничь. Андрей несколько секунд стоял с занесенным мечом, а потом тяжело вздохнул и опустил руки.

— Не могу, — шепнул он, касаясь плеча Маланьицы, — не могу.

Царица подошла к нему вплотную и заглянула прямо в глаза. На миг стрелок потерял чувство реальности, растворившись в безграничной голубизне, а потом к нему пришло какое-то странное чувство, смесь нежности и жалости. Он взглянул на Маланьицу и впервые отметил, как она молода. На вид ей было не больше восемнадцати, огромные полудетские глаза, верхняя губа вздернута, как у ребенка. И выражение лица было на удивление юное, почти ребяческое. Андрей осторожно взял царицу за подбородок.

— Лет-то тебе сколько?

— Девятнадцать было, — прошептала царица, глядя на него в упор, — а сколько сейчас — не ведаю. Наверное, столько же.

— Аты не врешь? — усомнился стрелок. — Ато, может, ты меня своими чародейскими делами задурить хочешь.

— Нет, — покачала головой Маланьица, — зачем мне?

— Чтобы я тебя не убил, — подумав, ответил Андрей.

— Но ты и так меня не убил.

— Не убил, — тихо повторил стрелок. — Кто ты, а?

— Ты ведь сам знаешь, кто я, — ответила царица, — Маланьица.

— Я не про то, — поморщился стрелок, — мне известно твое имя. Я слышал о тебе много разного, но что же правда? Тебя описывали мне как могучую чародейку, как жестокую женщину, но ты… совсем не такая. Или такая? Расскажи мне, кто ты.

Царица, не отрывая взгляда от стрелка, глубоко вздохнула. По лицу ее пробежала тень, и она негромко заговорила:

— Я знаю, обо мне рассказывают много чего, говорят, что я жестока и изворотлива, что я дикий зверь, которого надо снова загнать в подземную тюрьму. Так ли это или нет — судить тебе, ведь в твоих руках моя жизнь и смерть. Но выслушай меня. Я родилась здесь, только давным-давно, так давно, что никто уже не помнит о тех временах. Моя мать умерла при родах, воспитывал меня отец. Был он простым мельником, но в груди его билось сердце настоящего воина. Сказки, которые он рассказывал мне в детстве, волновали кровь и тревожили душу. Как живые вставали передо мной воители прошлого, мудрые и сильные. Я видела и вереницу прекрасных дев, которые хранили любовь к своим избранникам. В сказках моего отца были дальние страны, глубокие моря и высокие горы, невиданные звери и страшные чудовища. Были там и великие короли, справедливо правящие государствами, заколдованные царевны, которых освобождали от злых чар сказочные принцы. И так живо рассказывал мне мой отец, что я верила каждому слову. Я знала, что придет час, и я сама ступлю на волшебную тропинку, которая выведет меня из скучной жизни к чему-то чудесному и таинственному. И вот однажды так и случилось.

Царица вздохнула, смахнула со щеки слезу и продолжала:

— Как-то пошла я с подругами в лес по ягоды, ходили мы там до самого вечера. А как стали домой возвращаться, уронила я плетеный кузовок и рассыпала все, что за день насобирала. Стала я тогда ягоду с земли подбирать да обратно в кузовок класть. Подруженьки мои давно уж ушли, одна я сижу да собираю. Только вдруг слышу я — стук копыт позади раздался. А время уже было позднее, вечернее, испугалась я до смерти — думала, что скачет это темный вестник. Вскочила я на ноги, кузовок бросила да и помчалась прочь из лесу. Да где уж пешей девке убежать от быстрого всадника! Быстро догнал он меня да и остановился позади. Обернулась я, да так и обмерла — сидел на ретивом коне такой красавец, что ни в сказке сказать ни пером описать. Росту всадник был богатырского, стати могучей, волосы цвета пламени по плечам рассыпались. Улыбался он ласково, как солнышко вешнее, да так смотрел на меня глазами своими синими, что до самого сердца проник его взгляд. Это и был царь Огонь из рода Лютогневичей. Уж не знаю, чем я простая девка без роду, без племени, так ему полюбилась, а только с той поры не было дня, чтобы он к нам на мельницу не захаживал.

Бедный мой отец не хотел отдавать меня в жены самому царю, боялся, как бы не разонравилась я Лютогневичу и как бы не казнил он меня смертию лютою. Но как простолюдину тягаться с царем! Не прошло и месяца, как пошла я с Огнем Лютогневичем под венец и стала царицею надо всем Полынным царством. Но не скажу тебе, Андрей-стрелок, что это принесло мне много счастья. Первый год прошел как сон, в один миг, но потом с каждым днем становилось все хуже и хуже. Я видела, что творил мой муж, но ничего не могла поделать — я боялась его до смерти. Люди же думали, что все зло, которое творит царь Огонь, происходит с моего согласия. Мой бедный отец не выдержал такого позора и утопился в реке, друзья обходили меня стороной. Я же сидела в роскошном дворце и плакала горькими слезами, не зная, как остановить мужа-тирана. А он… Он был ко мне добр, он любил меня и, думаю, любит до сих пор. Потом случилось страшное. Нас пригласил к себе на именины купец Ядринец, молодой оборотистый парень, на вид очень добрый и веселый. Дом его был велик и просторен, собрались гости — самые именитые люди нашего царства. Столы ломились от всевозможных яств, текли реки вина и меда, высились целые города из цветного сахара. Перед нами выступали скоморохи, они подбрасывали и ловили горящие факелы, стаканы и яблоки, водили на веревке живого медведя, прыгали и выкидывали забавные коленца. Нам было весело, остальным же гостям было не до смеха — все знали жестокий характер моего мужа и боялись сделать что-то не так. После застолья мы все отправились погулять по чудесным садам Ядринца — и чего там только не было! Розы всех оттенков, огромные золотые лилии, тюльпаны, пионы, нежные нарциссы — не хватит и дня, чтобы описать всю красоту садов. Мой супруг нарвал букет из нежных фиалок и сплел из них венок для меня. Так, наслаждаясь, мы около часа гуляли по садам и собирались уже возвращаться обратно в дом, как вдруг откуда ни возьмись набежали слуги, и, хотя мой муж дрался как сотня воинов, нас связали и бросили в глубокий колодец.

Маланьица, тяжело дыша, схватила стрелка за руку и прижала ее к груди. Тот накрыл ее руку своей.

— И что было дальше?

— Дальше? — спросила царица, будто бы удивившись, — Что дальше? Не помню… Кажется, было очень темно, мы все летели и летели, а потом я сильно ударилась об землю. Очнулась я на коленях у Огня, вокруг было очень темно, и только от его пламенных волос исходил слабый свет. Я спросила мужа, где я, но он мне ничего не ответил и только покачал головой. Я осмотрелась и увидела, что мы сидим в большой пещере, слышно было, как со стен капает вода. Муж сказал, что нам надо выбираться отсюда, спросил, могу ли я идти, но тело не слушалось меня, и он понес меня на руках. Пещера все не кончалась и не кончалась, я задремала и проснулась только на следующий день, хотя, быть может, день был все тот же, ведь под землей не было ни солнца, ни луны. Царь Огонь осторожно опустил меня на землю, и я пошла, опираясь на руку мужа. Спустя какое-то время мы вышли из пещеры на лужайку, залитую невиданным светом, исходящим из земли. Кто-то негромко наигрывал на свирели, маленькие овцы с серебряной шерстью щипали траву. Мы прошли еще немного и увидели старого пастуха, сидящего на камне. Старик внимательно расспросил нас, кто мы такие и откуда, и когда узнал — очень удивился. Оказывается, он и не знал, что существует еще и другой край, где светит яркое солнце, а по голубому небу плывут белые облака. Пастух долго расспрашивал о нашей земле, а потом предложил остаться у него, если нам некуда больше идти. Так мы и поступили. Я была рада тому, что можно жить, занимаясь мирным трудом и не опасаясь завтрашнего дня, но мой гордый муж возненавидел и подземный мир, и старого пастуха, и даже его овец. Я, как могла, помогала старику по хозяйству, стригла овец, стирала белье, а царь Огонь целыми днями скитался где-то по окрестным лесам. Он приходил только поздно ночью, а то и вовсе под утро, рассказывая мне, как это здорово — бродить до самого рассвета, не опасаясь черного всадника Темнополка. Так прошло несколько лет, может быть, и целое столетие, а я не старела ни на день. Я почитала пастуха как отца, а мой муж и вовсе перестал бывать дома, он завел каких-то странных друзей среди местных жителей и пропадал с ними целыми месяцами.

И вот год назад, когда я уже успела забыть о том, что у меня есть законный супруг, царь Огонь вдруг появился на пороге нашей хижины. Он бросился ко мне, подхватил на руки и начал целовать, говорил, что скучал и что теперь мы всегда будем вместе. Не буду лгать — я очень обрадовалась ему, думала, что теперь все будет хорошо. Но мой жестокий супруг рассудил иначе. Он поведал мне, что нашел способ вернуться домой, что мы соберем Полынное царство по крупицам и снова будем им править. Поначалу я не поверила, но царь Огонь говорил так убедительно, что нельзя было сомневаться — он и в самом деле придумал, как попасть обратно на белый свет. Признаться, я сначала и не знала, как мне поступить. Было очень заман чиво снова попасть домой, мне очень хотелось увидеть солнечный свет, но стоило мне только вспомнить про то, каким жестоким правителем был мой муж, как всякое желание вернуться пропадало. Кроме того, я сильно привязалась к старому пастуху. Я отказалась. Муж уговаривал меня, говорил, что старика мы непременно возьмем с собой, что отныне он будет править мирно и справедливо, но я была непреклонна. И тогда царь Огонь разгневался. Он сказал, что хочу я или нет, но я все равно буду царицей Полынного царства. Муж схватил меня и перекинул через плечо, я кричала и звала на помощь, но никого не было, кроме старого пастуха, который ничего не мог поделать. Царь бросил меня в огненную колесницу, запряженную двумя сиринами, забрался сам, вслед за ним сели два человека в черных одеждах и с закрытыми лицами. Муж хлопнул в ладоши и ударил птиц кнутом. Они громко закричали и, взмахнув крыльями, поднялись над землей. Быстро мчалась огненная колесница, ветер свистел в ушах, и скоро мы оказались наверху. Было раннее утро, но свет показался мне нестерпимо ярким, я вскрикнула и закрыла глаза. Через несколько минут взошло солнце, которое огнем обожгло мою кожу, отвыкшую от его жара.

Кровь приливала к моим щекам, сердце рвалось из груди, я стонала и плакала. Через некоторое время стало немного легче, и я сумела открыть глаза, но, когда я увидела, что творит мой муж, я снова их закрыла. О, мой безумный супруг! Словно мстя миру за то, что он столько лет не пускал нас к себе, царь Огонь сжигал все, что видел на своем пути. С его руки срывалось яркое пламя, которое падало на землю и в мгновение ока выжигало все вокруг. Я умоляла мужа не делать этого, но он лишь смеялся надо мною, говоря, что женщина ничего не понимает в мудром правлении. Несколько дней прошли как в бреду, мы летали над землей, оставляя за собой выжженный след. Наконец я придумала, как остановить безумствующего царя.

Я прикинулась больной и стала просить мужа спуститься на землю. Он очень испугался за меня, сказав, что так на меня подействовало яркое солнце. Мы опустились на берегу какой-то реки. Поблизости было небольшое селение, и мой супруг отправил туда двух своих приспешников. Не знаю, что они сотворили, но когда мы пошли за ними, в селе не было ни души. Мы с мужем поселились в небольшом домике, где были самые крепкие ставни на окнах. Царь Огонь велел держать их все время закрытыми, считая, что солнечный свет губителен для меня. А я, несмотря на то что солнце больше не причиняло мне боли, говорила, что мне все хуже и хуже. Муж страшно горевал и не отходил от меня ни на шаг, даже ночью, стараясь, как мог, облегчить мои мнимые страдания. Он даже велел распахать в округе поля и посеять рожь и пшеницу, поставил на реке мельницу, развел стада коров и овец, чтобы вся еда на моем столе шла к нам только через проверенные руки. В какой-то момент мне стало даже стыдно, но потом я вспомнила, что, держа супруга при себе, я спасаю народ. Через месяц царь Огонь, увидев, что мне не становится лучше, решил, что дело важнее, и, несмотря на мои просьбы, ушел продолжать начатое, оставив со мной одного своего прислужника. Неделю или больше я провела в его компании, но потом не выдержала и, сказав, что чувствую себя здоровой, велела отвезти меня к супругу. Мужнин прислужник сказал мне, что царь Огонь сам явится за мной сегодня вечером, и я стала с нетерпением его ожидать. В самом деле, еще не догорел закат, как мой муж входил во двор. Увидев меня здоровой, он очень обрадовался и сказал, что завтра непременно возьмет меня с собой. Еще он сказал, что осталось уже недолго, но, когда я спросила, о чем он, царь только рассмеялся.

Ночь мы провели, наслаждаясь любовью, мне показалось даже, что теперь все будет так, как было в первые месяцы после нашей свадьбы. Но уже на следующий день я поняла, что это не так. Царь Огонь показал мне выжженные земли, где еще недавно были леса и поля. И сказал, восхищаясь собственным величием, что скоро весь этот живописный край будет превращен в груды пепла. А уже потом, сказал мне он, мы построим здесь великое Полынное царство, могущественнее, чем было раньше. Я спросила мужа, зачем он хочет уничтожить все, что есть, на что он ответил, что, не уничтожив былого, нельзя создать ничего нового. Я пыталась возразить, но царь Огонь меня не слушал, все приговаривая, что женщины ничего не смыслят ни в военном, ни в государственном деле. А когда я попросила его не сжигать прекрасный сосновый лес, он посмеялся надо мной и надел мне на голову золотую корону. Вот, видишь?

Тут царица Маланьица грустно улыбнулась и показала маленький обруч, словно сделанный из золотого кружева. Драгоценные камни образовывали в нем сложный узор, сияя так, что было больно глазам.

— Я ее не ношу, — смущенно призналась Маланьица, — уж больно тяжела.

— Красивая, — одобрил стрелок, взяв корону в руки. Та оказалась и вправду необычайно тяжелой, даже удивительно было, как такая маленькая вещь может весить так много.

— Так вот, — помедлив, продолжила царица, — когда я просила супруга не губить что-то, он только смеялся и дарил мне какой-нибудь драгоценный подарок. Сейчас я в простом наряде, но скоро придет мой муж и мне придется надеть тяжелое златотканое платье, сапоги с серебряными подковами, браслеты и обручи, которые оттягивают руки, унизать пальцы перстнями с самоцветными камнями.

— Зачем? — удивился Андрей.

— Муж говорит, — вздохнула Маланьица, — что царица должна быть одета именно так. Он не любит, когда на мне простое платье. И он…

Тут царица всплеснула руками, со страхом глядя на стрелка:

— Мой муж! Он будет очень скоро, а тебе не выйти из дворца! Что же нам делать?

— Что делать, что делать… — Стрелок заметался по залу. — Кусман где?

— В темнице, — изумленно ответствовала царица и указала рукой: — Вон там проход!

— Я туда, — быстро бросил Андрей и метнулся к двери. Та оказалась заперта. — Ключ где?

— Ключ… — Маланьица не сразу поняла, о чем речь. — А, ключ… здесь!

Царица сняла с пояса связку ключей и подбежала к двери. Долго возилась с замком, ни один ключ не подходил. Стрелок не выдержал, взял у нее всю связку и сам подобрал нужный ключ. Дверь, однако, никак не поддавалась, отчаянно скрипели давно не смазанные петли, но наконец стрелку удалось ее открыть, и он быстро юркнул в открывшийся за ней коридор, кивнув на прощанье Маланьице.

Андрей бежал по коридору, не разбирая дороги. В пяти саженях от входа должна была быть лестница, но до нее надо было еще добраться. Коридор петлял, стены сужались, а потолок был так низок, что приходилось сгибаться едва ли не пополам. Андрей путался в паутине, шипел и ругался, падал и поднимался снова. Наконец он оказался у лестницы и, вздохнув с облегчением, бросился вниз по ступенькам. Пробежать надо было порядочно, темница была не в самом дворце, а в подвале, к которому вел только один запутанный ход. По нему сейчас и бежал стрелок. Лестницу он одолел, оставалось пройти еще немного по длинному лазу, за которым и была единственная в царстве темница. О ней, кстати, стоит рассказать особо.

Так уж вышло, что в Золотом царстве отродясь не было ни разбойников, ни воров. То ли климат здесь способствовал к благодушию да чистоте побуждений, то ли народ был чинно-благородный, а только сроду не было слышно ни о татях ночных, ни о грабителях лесных. Случалось, конечно, что судья или иной чиновник лютовал и мздоимствовал, да только долго с ними не возились: выдавали сотню плетей и сажали на прежнее место, наказав впредь не баловать. Удивительное дело, но подобными мерами взяточничество в царстве искоренили подчистую, потому как никому не хотелось быть прилюдно поротыми. Вот и жили в Золотом царстве, бед и горестей не ведая, даже темниц путных не завели, построили одну-единственную клетушку под самим дворцом. Темница, надо сказать, не пустовала: сажали туда по очереди местных выпивох, учинивших совсем уж непотребный дебош на городской площади, — для того только, чтобы убрать нечестивцев подальше с глаз. Хорошо еще, темница и в самом деле была глубоко под землей, и вопли да песни веселых пленников не доносились до царских ушей.

Стрелок, задыхаясь, преодолел последний лаз и оказался перед маленьким зарешеченным окошком. Он остановился, перевел дух и тихонько постучал по прутьям:

— Царь-батюшка!

Долгое время никто не отвечал. Стрелок постучал снова. За окошком послышался сдавленный кашель, потом раздалось шлепанье босых ног.

— Царь-батюшка!

— Андрейка, — ахнули из-за окошка, — неужели ты?

— Я, царь-батюшка! — воскликнул стрелок. — Ну как ты тут, отец наш?

— Эх, — вздохнул Кусман, — спрашиваешь еще! На старости лет в такую оказию попал!

— Это ничего, — успокоил его Андрей, — сейчас я тебя, государь, на свет белый выпущу.

— Хорошо бы, — снова вздохнул бедный узник, — я уж думал, помирать здесь придется.

— Этого я не позволю, — пробормотал стрелок, ища в связке нужный ключ. Наконец, перебрав с десяток, Андрей вставил в замок маленький белый ключик, повернул и открыл дверь.

Темница была крохотной, удивительно даже, как сюда умудрились втиснуть деревянную кровать и два продавленных стула. Царь Кусман стоял у дальней стены, сцепив пальцы в замок и напряженно вглядываясь в пустоту. Стрелку он обрадовался, но не так сильно, как можно было ожидать. Видно было, что царя терзает какая-то мысль.

— Правда ли, что нет от Огня да Маланьицы спасения? — вопросил он, как только вышел из темницы.

— Брешут, — уверенно заявил стрелок. — Мы, поди, тоже не пальцем деланные, и на таких управу найдем.

Он решил не говорить пока царю о том, какой он нашел царицу Маланьицу. Впрочем, Кусман и не спрашивал, поинтересовался только, как же выбраться из дворца.

— Придумаем что-нибудь, — бросил Андрей и, крепко схватив царя за руку, потащил его за собой.

— Куда мы бежим? — задыхаясь, спросил Кусман, еле поспевая за стрелком. — Как нам выбраться отсюда?

— Царица поможет, — на ходу бросил Андрей. — Скорее, государь!

— Какая царица? — изумился тот.

— Маланьица!

Царь даже рот разинул, остановился.

— Так она же супротив нас, разве нет?

— За нас она, за нас, — досадливо проговорил стрелок, — Пойдем, царь-батюшка!

Но Кусман цепко ухватил Андрея за воротник:

— Погоди, милок. Как же так — эта змеина ядовитая за нас решилась вступиться?

— Ничего она не решилась, — помотал головой стрелок, — но и против ничего не имеет. Чем может, поможет. Главное, чтобы ей хуже не было.

— Ничего не понимаю, — всплеснул руками царь, но помчался за Андреем следом.

По лестнице оба поднялись быстро, правда, Кусман пару раз споткнулся. Стрелок, запыхавшись, буквально впихнул царя на верхнюю ступеньку и остановился на минутку перевести дух. Пот заливал глаза, сердце колотилось как бешеное, но долго отдыхать было нельзя. Андрей открыл дверь ключом и высунул голову. К счастью, в тронном зале была одна Маланьица. Она бросилась к стрелку:

— Наконец-то! Мужа еще нет, но и вам нельзя терять времени!

— Нельзя, верно, — кивнул Андрей. — Царь-батюшка! Иди-ка сюда!

Царь боязливо вышел и остановился в нерешительности, щурясь на ярком свету. Маланьица неловко поклонилась и покраснела.

— Здрасте, — пробормотал царь и повернулся к стрелку. — Теперь-то что делать?

— Теперь, государь, сними-ка ты с левой рученьки золотой перстенек и давай-ка его сюда.

— Зачем тебе мой перстень? — удивился Кусман. — Его еще отец мой носил, дед мой… Нет, Андрейка, тебе его я дать не могу.

— Царь-батюшка, — взмолился стрелок, — я ж не для забавы прошу!

— Не-не, — покачал царь головой, — не могу, и все тут. Заветный перстенек-то! Чародейственный!

Андрей разозлился и достал из-за пазухи птицу Белку. Протянул ее Кусману.

— Государь! Видишь ласточку? Ее мне царь Еремир дал, владыка острова Ладень. Велел, как свижусь я с тобой, чтобы ты надел перстенек свой золотой на ее лапку да и пустил на все четыре стороны. Птица уж знает, куда лететь.

— Куда? — удивился царь. — Зачем?

— На Ладень-остров! — вконец рассердился стрелок. — Положено так, и все тут! Без перстенька оного армия царя Еремира не выступит.

— Вот как, — задумчиво протянул царь, — и не подумаешь… На, держи!

И Кусман снял драгоценный перстень с левого мизинца. Андрей уже хотел взять его, но тут царь отдернул руку.

— Погоди-ка! А назад ко мне перстень вернется?

— Вернется, государь, вернется! — быстро соврал стрелок и схватил перстенек. Повертел в руках, на. вес прикинул — тяжелый? Тяжелый. А ласточке каково будет нести! Впрочем, это царю Еремиру виднее, коли не сдюжила бы — не послал.

На лапку Белке царский перстень влез как надо, даже привязывать не понадобилось. Андрей погладил птицу по мягким перышкам и подкинул ее вверх.

— Лети к царю Еремиру, милая!

Так как будто поняла, сделала пару кругов по тронному залу, а потом вылетела в окно.

— Улетела, — вздохнул стрелок. — Теперь и нам пора.

Он снова схватил царя за руку и бросился вон.

— Куда вы? — закричала вслед Маланьица. — Что, если уже вернулся мой муж и сейчас зайдет сюда? Я чувствую, что он уже близко!

— Твоя правда, — остановился Андрей, — так что же делать?

— А вот что, — улыбнулась царица, — давай спрячем Кусмана обратно в темнице, а ты спустишься через окно. Вряд ли государь сможет выбраться тем же путем.

— Не смогу, — подтвердил царь, — но и в темницу обратно не хочу!

— Царь-батюшка, — принялся уговаривать его стрелок, — это же ненадолго! Вот закончится война, и тогда…

— Не пойду, — уперся Кусман, — и не проси!

— Государь!

За дверями послышались тяжелые шаги. Андрей ужаснулся, схватил упирающегося царя в охапку и отволок того к потаенной лестнице. Кусман вопил и отбрыкивался, но стрелок уже захлопнул за ним дверь, запер замок и бросил ключи Маланьице.

— Скорее! — торопила его побледневшая царица. — Он уже рядом!

Андрей кивнул и кинулся к занавешенному окну. Рас творить его не стоило особого труда, стрелок взгромоздился на подоконник и глянул вниз. До земли было окрло четырех саженей — лететь и лететь, впрочем, в детстве стрелок с деревьев и повыше падал. Конечно, желания прыгать вниз было мало, но ничего не поделаешь, и Андрей, на миг вообразив себя героем-любовником, ухнул из окна. В тот момент, когда он тяжело грянулся оземь, дверь в тронный зал распахнулась и вошел сам царь Огонь.

Стрелок на мгновение потерял сознание, а когда очнулся, едва не закричал от боли. Постанывая, стрелок встал на ноги, попробовал пройтись и с удивлением обнаружил, что ему это удается. Андрей осмотрел себя, пришел к выводу, что ничего не сломано, и решил оглядеться по сторонам. По счастью, нигде не было видно соглядатаев, поэтому стрелок смело зашагал прочь от дворца. И тут ему пришла в голову дерзкая мысль. Андрей постоял несколько секунд, подумал и вернулся.

На первый взгляд дворцовая стена была совершенно неприступной, но Андрею было известно, что по ней можно запросто добраться до самой крыши, главное — знать, где нужно поставить ногу. Выступов было много, некоторые появились сами собой, некоторые стрелок с друзьями сделал еще в далеком детстве. Он был довольно тихим ребенком, который никогда бы не отважился на подобное варварство, но у Вертодуба моральные принципы были намного слабее, он и подбивал мальчишек на всяческие шалости. Кто бы мог подумать, что это так пригодится сейчас! Андрей поплевал на ладони, пошевелил лопатками, поморщился от боли в ушибленной спине и начал штурмовать дворцовую стену.

До первого этажа удалось добраться без особых приключений, а вот дальше дело застопорилось — за столько лет многие выбоины в камне поистерлись, да и нога у стрелка немного подросла, поэтому пришлось карабкаться на свой страх и риск. Несколько раз Андрей был на грани падения, ноги не находили опоры, руки срывались со скользкого камня, покрытого мхом. Стрелок ободрал кожу на ладонях и сломал пару ногтей, прежде чем сумел взобраться наверх. Он схватился руками за деревянный подоконник, сумев при этом избежать столкновения со ставней, и вжался в стену у самого окна. Много раз в детстве с этого места отроки подслушивали важные государственные тайны, а особо одаренные и имеющие торговую жилку и вовсе потом продавали их в трактире важным купцам да боярам. Сегодня это местечко под окном оказалось как нельзя кстати. Андрей вцепился в подоконник и затих, стараясь не упустить ни слова.

— …а потом я и говорю: ты недостоин быть моим слугой! — громыхал голос царя Огня. — Убирайся с глаз моих прочь!

— И что он? — лепетала Маланьица. — Что он ответил тебе?

— А что он мог ответить, — царь расхохотался, — ушел прочь. Я оставил ему жизнь, это немало.

Огонь помолчал, походил по тронному залу взад-вперед. Стрелку был слышен каждый его шаг.

— А еще, моя прекрасная супруга, кажется, скоро грядет великая битва.

— Нет! — И без того тихий голосок царицы стал совсем неслышным. — Зачем нам новая война?

— Ох, уймись, — недовольно молвил царь Огонь, — неужели ты и в самом деле думала, что все закончилось?

Нет, цари так просто не сдаются, пусть и такие, как этот… как его…

— Кусман, — подсказала Маланьица, — царь Кусман.

— Какой он тебе царь! — расхохотался Огонь. — Теперь он жалкий пленник, не более. Ныне царь я, а ты моя прекрасная царица.

Маланьица молчала.

— И вот еще, — добавил царь Огонь, — война будет непростой, ведь нашим противником будет сам владыка Еремир.

— Кто это? — тихонько спросила Маланьица. — Что за нового врага ты себе нашел?

— Нашел не я, — обозлился Огонь, — а этот мальчишка… Андрей-стрелок и его несравненные дружки добрались-таки до тайного острова и вызвали оттуда несметную силу. Сегодня вечером они будут у наших стен.

— Они погубят нас! — воскликнула царица в изнеможении. — И убьют тебя! Прошу, давай уйдем отсюда, зачем нам эта власть? К чему твоя безумная мечта о царствовании?

— Молчи! — замахнулся на нее царь Огонь. — Думай, о чем говоришь! Ты рождена в грязи, ты не можешь постигнуть своим умом то, что понимаю я. Во мне говорит кровь моих предков, они зовут меня на бой, они жаждут, чтобы я, последний из рода Лютогневичей, вернул себе былую славу!

— Славу, — с горечью повторила Маланьица, — кровавую славу и темное имя…

— Безумная! — расхохотался царь Огонь. — Но знаешь, что я сделаю сегодня? Я не буду ждать Еремира здесь, я не хочу чернить свои земли грязной кровью старого нечестивца. Я соберу свое войско и сам отправлюсь навстречу ему, к Северному морю!

Стрелок, съежившийся под окном, похолодел. А царь продолжал:

— Мои воины загонят его мертвое войско обратно на Ладень-остров!

— Ты не доберешься туда, — покачала головой Маланьица, — нет, не доберешься.

— Почему? — презрительно скривил губы Огонь. — Почему ты решила, будто мне это не по силам?

— Сегодня ты и твое войско не сможете оказаться у Северного моря. Идти туда — это два дня пути.

— Глупая, — усмехнулся царь Огонь, — мне ли кручиниться! Не забывай, любезная моя Маланьица, твой супруг не простой смертный, Я великий чародей, для меня нет ничего невозможного. И сил моих хватит на то, чтобы заставить мою армию пройти двухдневный путь в два часа.

— Но тебе придется пройти через крепость Снежеть. Никому еще не удавалось одолеть эту цитадель!

Царь Огонь прищурился, насмешливо глядя на жену. Сказал неспешно и важно:

— Никому? Это ты верно заметила. Город-крепость не по зубам ни одному государю, и только я, владыка вечного Полынного царства, царь Огонь из рода Лютогневичей, покорю ее, сокрушу, как весна ломает лед на реке.

— Ты не сможешь сделать это сегодня! — уже в голос закричала Маланьица. — И армия Еремира погубит тебя!

— Я не сказал, что сделаю это сегодня, — хитро прищурился царь, — Снежеть я покуда оставлю.

— Но тебе надо будет пройти через нее, — возразила царица, — к Северному морю нет других путей!

— Для других нет, — отрезал царь Огонь, — а для меня открыты все зримые и незримые дороги. Через час мое войско выйдет из Золотых ворот, а еще через два я буду у северных берегов.

— Будь ты проклят! — воскликнула Маланьица. — Гори в огне, ты зверь среди людей!

— Да, я зверь, — усмехнулся Огонь, — а ты моя прекрасная царица.

Царь Огонь поклонился жене и, посмеиваясь, вышел вон. А стрелок кубарем скатился со стены, снова отбил себе все печенки и шустро помчался долой от дворца.

Из города Андрей выбрался на удивление легко, отчего-то никто не обращал внимания на бегущего человека, одетого царским стрелком, — видимо, не до того было. Да и народу в царстве по-прежнему было не много, уж если где-то в этих стенах и была многотысячная армия, то пряталась она довольно надежно.

Про кота, оставленного рядом с дворцом, стрелок и думать забыл. Но не успел он выйти за ворота, как навстречу ему выскочил Баян.

— Кот! — выдохнул Андрей с изумлением. — А я уж думал, ты там остался.

— Я тут… — обиженно сипел кот. — Я посидел-посидел, а потом за тобой следом пошел. Может, думал, снова чем не угодил.

— Да чего там, — махнул рукой стрелок, — всем ты угодил, только тут такие дела творятся, что не до тебя сейчас!

— Ну вот, — совсем поник Баян, — а я-то думал, что мы друзья!

— Тьфу ты, — ругнулся Андрей, — только этого мне не хватало — кого попало в друзья брать!

— Я не кто попало! — оскорбился кот, разозленный донельзя. — Сам меня в это дело втянул, а теперь от ворот поворот? Нет уж, братец, взялся за гуж — не говори, что… Ну в общем, ничего не говори, хорошо? Я ведь все равно пойду, а то вдруг с тобой что-нибудь случится!

— Ничего со мной не случится, — сердито сказал Андрей, — Ладно, что с тобой поделать. Пойдем уже.

— Пойдем, — обрадовался Баян. — А куда?

— Да я это… — помялся Андрей, — обратно к морю Северному идти думаю. Весть у меня нехорошая…

И стрелок недолго думая тут все Баяну и выложил.

— Так ты со мной? — спросил он у кота. — Может, здесь переждать решишься? К царю пойдешь, Кусману с тобой веселее будет, чем одному сидеть!

Баян подумал, почесал голову лапой.

— Ну? — не вытерпел стрелок. — Говори!

— Не дело ты, Андрейка, затеял, — медовым голоском заворковал кот. — Где же это видано, чтобы к Северному морю пешком идти!

— А ты что предлагаешь? — устало вопросил стрелок, — На каком таком чудо-коне в те земли мчаться?

— Не, — хихикнул кот, — на коне не на копе, а только пешком ковылять туда ты и думать не смей!

— А что же тогда?

— Вот, — наставительно протянул кот, — завсегда меня слушай! Я тебе чего дурного не присоветую!

— Вот еще, — фыркнул Андрей, — тебя послушаешь, так и вовсе воевать не надо, брюхо только набить да на бок завалиться!

Баян сделал вид, что не услышат ехидства, и продолжил как ни в чем не бывало:

— Отправляйся-ка ты, дружок, обратно в Золотое царство, да скинь одежу цареву, а уж опосля раздобудь наряд ополченца войска полынного.

— Это еще зачем? — удивился стрелок.

— А затем, что ты сам сказал, будто царь Огонь дружины свои к землям северным отнести хочет чародейством своим пагубным! А где уж ему разбираться, кто его боец, а кто нет? Вот тебе оно и на руку придется, вместе со всем войском полынным до берега морского доберешься!

Стрелка до того поразила кошачья смекалка, что он слова не мог вымолвить.

— Ну так что? — нетерпеливо спросил Баян. — Так, что ли, поступишь?

— Так, — пробормотал Андрей. — Слушай, кот! Ты чего это такой умный, а?

— Сыздетства такой смышленый, — смущенно проговорил Баян, но видно было, что он польщен.

Стрелок порядка ради еще немного поворчал да и повернул обратно в Золотое царство. Кот изъявил желание следовать вместе с ним, и сколько ни отговаривал его Андрей, все было бесполезно.

— Раз уж путь вместе начали, значит, и закончим вместе, — назидательно молвил Баян.

— Ну тебя, — пробурчал Андрей, но больше не спорил.

— Портки скидай! — посоветовал кот.

— Зачем это? — возмутился стрелок.

— Затем, — терпеливо объяснил Баян, — что ежели тебе единожды повезло в эдаком виде по царству пройти, то вдругорядь может и не подфартить.

— Ладно, — кивнул Андрей, — будь по-твоему.

Он схоронился за ближайшим кустом и быстро стащил с себя камзол, кушак и шапку, оставшись только в нательной рубахе и штанах.

— Штаны тоже сними, — потребовал кот, — они у тебя с царским шитьем!

— Еще чего! — разозлился Андрей, но штаны все-таки снял и осторожно положил рядом с камзолом.

— Ну и что теперь? — с раздражением спросил он. — Голым тут расхаживать, людей пугать?

— Ну зачем же голым, — добродушно мурлыкнул кот, — это вовсе даже не обязательно. Я же говорю, найди себе одежу подходящую да и прикинься полынным воином!

— Одежу найди, — передразнил его стрелок, — И где же ее, по твоему, найдешь?

Хоронясь и припадая к стеночке, Андрей вместе с котом вошел в город. По счастью, долго бродить в непристойном виде не пришлось, потому что у самых ворот примостились двое мужичков, одетых как ополченцы царя Огня. Стрелок подумал, вздохнул и решительно направился к ним.

— Это еще чего такое? — вскинулся один из вояк. — Никак скоморохи в городе? Почему мы не знаем?

— Да нет, — возразил другой, с жалостью глядя на Андрея, — это, вишь, царь бывший догола народ раздел! Вишь ты, какой доходяга, одна рубаха и осталась!

Надругательства над царем Кусманом стрелок не стерпел, выхватил чудесный меч Серевель и замахнулся им на ополченцев.

— Да ты чего?!

— Одежу снимайте! — скомандовал он голосом, не терпящим возражений. — А ну быстро!

Воины смекнули, что спорить и в самом деле бесполезно, и, ругаясь, начали раздеваться.

— Сюда давайте! — приказал стрелок. — Все-все давайте! И штаны тоже!

Заполучив желаемое, Андрей еще раз для острастки помахал Серевелем и помчался в сторону городской площади, оставив бедных вояк голыми жаться у ворот.

В ближайшем переулке стрелок быстро натянул на себя подходящие штаны и камзол, а оставшуюся одежу бросил на землю.

— Теперь куда? — спросил он у кота. — Прямо к царю?

— К царю-то зачем? — удивился Баян, — Теперь, дружок, нам к дворцу надобно, там, вишь, вся армия собираться будет.

— А ты-то откуда знаешь? — подозрительно спросил Андрей.

— Ты же сам сказал, что я умный! — с гордостью ответствовал кот. — Ну пойдем!

На городской площади близ царского дворца было не протолкнуться от народа. Армия, насчитывающая несколько тысяч копий, уместилась на крохотном клочке земли, воины стояли плечом к плечу. Все чего-то ожидали. Стрелок взял кота на руки и каким-то чудом умудрился влезть в середину, оказавшись между двумя дюжими мечниками. Баяну отдавили хвост, и он боязливо прижимался к Андрею, что-то тихонько ворча.

Но вот по площади прокатилась волна восторга:

— Царь Огонь! Царь Огонь! — ревели тысячи голосов, — Царица Маланьица!

И в самом деле, на высоком дворцовом крыльце показался сам полынный царь, держащий под руку Маланьицу, бледную как снег.

— Воины мои славные! — Голос у царя оказался удивительно звучным. — Нынче под пятою нашей Золотое царство, во темнице глубокой сидит мятежный царь Кусман, но души наши неспокойны! Владыка Еремир, царь острова Ладень, дерзко бросил нам вызов, и мы не можем его не принять! В бой зову я вас, дети царства Полынного, в последний бой во имя нашего величия! Во славу!

Последние слова царь произнес особенно громко, и вся армия подхватила:

— Во славу! Во славу!

— Пойдете ли вы за мной в самый жар и пекло? В холод и стужу? — вопрошал царь Огонь. — Во мглу и ночь?

— Да! — кричали воины, беснуясь и бряцая оружием, — Да здравствует царь Огонь!

— Да будет так, — сказал царь со странной улыбкой и очертил рукой круг перед собой, — Да будет так!

Тут воцарилась полная тишина, казалось, что воины перестали даже дышать. Снова над площадью раздался зычный голос царя Огня, но стрелок не разобрал ни слова. Через мгновение кругом потемнело, как ночью, небо будто стало ближе, и каждая звезда казалась величиною с кулак. Поднялся резкий ветер, да такой, что удержаться на ногах не было никакой возможности. Андрей уцепился за невесть откуда взявшуюся колонну, крепко прижал к себе кота и закрыл глаза. Земля ушла из-под ног, тело потеряло вес, и стрелок почувствовал, что куда-то падает. На короткий мир сознание покинуло Андрея, мир вокруг затмила мгла. А когда стрелок очнулся, он почувствовал, что лежит на холодном снегу.

Андрей вскочил на ноги, огляделся по сторонам. Полынные воины, изумленные не меньше чем он, тоже потихоньку вставали, зябко ежились, трогали с удивлением снег, — многие видели его впервые.

— Чего стоишь? — пробурчал кот, про которого стрелок совсем позабыл. — Бежать надобно!

— А! — спохватился Андрей, отряхнул колени и шустро помчался по сугробам в сторону виднеющегося вдали Северного моря.

Вдогонку ему раздался вопль:

— Куда?! Дезертир! Бегун!

Но стрелок не обратил на выкрик ни малейшего внимания, только побежал быстрее. Догонять его никто не стал, видимо, не до того было. Кот выл что-то тягомотное, вцепившись в плечо Андрею всеми четырьмя лапами, а стрелок испытывал при этом отчаянное желание сбросить проклятого кота.

Андрей уже начал задыхаться, думая только о том, как бы не упасть прямо здесь, но тут его подхватила за шкирку сильная рука и забросила на могучего коня. Стрелок тут же узнал Светомира и закричал:

— Яга! Ну до чего же я рад тебя видеть!

— Рад он! — возмутилась чародейка. — А обо мне кто подумает? Только мне и делов, что тебя спасать!

— Я о тебе думал, — потупился Андрей и тут же возмущенно молвил: — А от чего это ты, интересно, меня спасаешь? Я и сам бы не пропал!

— Поговори мне еще! — пригрозила Яга, но больше ничего не успела сказать, потому что быстроногий Светомир уже остановился у самой кромки воды.

На обледеневших камнях сидели, поджав под себя ноги, Вертодуб, Витомысл и порядком замерзший Славята. Неподалеку лежал свернувшийся клубком змей, у которого уже осталось всего три головы.

— Вова! — отчаянно заорал кот и бросился к товарищу, — Друг бесценный! Что они сделали с тобой, эти варвары?!

Андрей усмехнулся, поглядел немного на неразлучную парочку и обернулся к соратникам. Те только того и ждали.

— Ну рассказывай! — приказал Вертодуб, и стрелок начал рассказывать.

Все поведал, ничего не утаил от товарищей Андрей: и про дела, творящиеся в Золотом царстве, и про пленного царя Кусмана, и про царицу Маланьицу. Не забыл доложить и о подслушанном разговоре промеж царем и его несчастной супругой. Тут уж Яга взбеленилась:

— Ишь ты какой прыткий! Еще, поди, молоко на губах не обсохло, а вишь, что делает! Колдуном могучим себя возомнил! Чтобы какой-то там царь меня во страх вогнал? Не бывать такому!

— Не бывать, — устало кивнул Вертодуб, — только сомнительно мне как-то. Я вот прикинул да поразмыслил: ведь армии-то по силе, почитай, вровень идут! Нет ли у тебя кого на примете, кто бы тоже за нас под копье встал?

Яга покачала головой:

— Нет, сударик, чего нет, того нет. Вот разве что…

Она замолчала. Вертодуб мигом насторожился и спросил:

— Так что, что?

— А, — махнула Яга рукой, — об этом и говорить не след…

— Так все-таки?

— Снежеть, — вздохнула чародейка, — город-крепость Снежеть, что же еще! Хоть и не велика держава, войско и вовсе мало, да только воины все как на подбор, статные да ладные, а выучка такая, что и не передать. Молодцы один к одному, что и говорить! В бою все заедино действуют, целым роем на врага бросаются!

— Это да, хоть мельком, а видали, — подтвердил Витомысл. — Их бы нам на подмогу!

— И думать забудь, — отрезала Яга. — Пробовала я с князем их Хирлосом-многоборцем уговориться, да он и слушать меня не стал. Не наша, говорит, война, да и только. Вот и толкуй с ним!

— Да уж, — покачал головой Вертодуб, — несознательные они ребята!

— Несознательные, — согласилась чародейка, — вот и не будем о них. Только на себя надеяться надобно! Кстати о тебе. Ты в каком это виде заявился, ирод окаянный?

— А что, — перепугался стрелок и вспомнил: — А, наряд-то… Пришлось надеть одежды вражеские, иначе как бы я сюда добрался?

Яга хмыкнула и покачала головой:

— Ну и что с тобой делать прикажешь? Не в таком же виде в бой пускать, не ровен час, тебя: свои же и зарубят! Вот еще…

Она нахмурилась, пробормотала что-то про себя и щелкнула пальцами. Андрею вдруг стало нестерпимо жарко, будто штаны да кафтан на нем загорелись огнем. Стрелок, вскочил, собираясь рухнуть в снег, да так и кататься, стараясь сбить пламя, но жар тут же исчез. Андрей с изумлением оглядел самое себя и увидел, что на нем оказалась прежняя его одежа. Кафтан только был зеленее, золотые пуговицы сверкали, а на козыре каким-то неведомым образом снова оказался весь оборванный жемчуг.

— Вот это да! — восхитился стрелок. — А что ты еще можешь?

— По голове тебе настучать, — проворчала Яга, — что же еще!

— Ладно, ладно, — примирительным голосом сказал Андрей, — расскажи лучше, что вы тут без меня делали и как змея нашего на лапы подняли!

— И на крылья поставили, — с улыбкой добавил Славята. — Это ж ни в сказке сказать ни…

— Цыц! — строго оборвала его Яга. — Не лезь в пекло поперед батьки! А было это так…

Со змеем возни было немного; главное, стрелы вынуть и раны перевязать, ну да с этим и один Славята справился. А как поспела Яга — только мертвые головы сняла, кровь остановила и напоила горемычного летуна чудодейственным снадобьем, да таким, что он сразу и очухался. Погоревал, конечно, по головам потерянным, да тоже недолго, скорее, для порядку только. Потом усадил Славяту себе на спину да своим ходом до северных берегов добрался. Тут уж Славята чегой-то взбрыкнул, заявил, что без него-де Андрей-стрелок не справится, хотел было броситься неведомо куда товарищу на подмогу, да Яга не позволила. Потом, как водится, сели с богатырями судить да рядить, что же делать, как избавиться от эдакой беды-напасти. Ничего, конечно, не удумали, стали армию царя Еремира поджидать. Тут, как на грех, змей проголодался и такой вой поднял, что море едва не вспучилось. Хорошо, Яга вовремя его утешила жареными перепелами, а то, поди, и воевать было бы не с кем, голодный змей — это, поди, не шуточки.

— А потом слышу, — продолжала чародейка, — чу! Что за шум и гам? А это, оказывается, царь Огонь, леший его дери, свою армию волоком сюда привел, через леса да реки, в один дых! Ну ясное дело, оседлала Светомира, навстречу поскакала, а тут и вы с Баяном бежите. Дальше уж сам знаешь, что было.

— Угу, — кивнул Андрей и поглядел на товарищей. — А вы чего тут поделывали, покуда меня не было?

— Да так, — пожал плечами Вертодуб, — что тут поделаешь, коли нет заделья толкового! Тебя поджидали, покурили малость, да и только.

— Значит, лясы точили? — усмехнулся стрелок. — Ну это ничего, отдохнули — и то хлеб.

— Вечер скоро, — вздохнул Витомысл, — с этим-то как быть? Скоро и черный всадник на тропу выйдет, от него не схоронишься!

— Не выйдет, — грустно покачала головой Яга, — тут, ребятушки, такие дела творятся, что и Темнополку не по плечу. Не будет его до завтрашней ночи.

— Я и не знал, что такое бывает, — помрачнел Вертодуб, — видно, и в самом деле творится тут небывалое.

Яга кивнула и о чем-то крепко задумалась. Витомысл рассеянно глядел по сторонам.

— Смотрите, — проговорил он, — солнце садится. Закат красивый больно…

— Красивый, — согласился Вертодуб, да так и обмер. — Закат! Войско Еремира на подходе!

И точно, в тот миг, когда закатное зарево запылало вполнеба, из закипевших морских волн стройными рядами стали выходить статные воины. Впереди на черном как ночь коне скакал сам царь Еремир, необычайно бледный и с ярко горящим взором. Был тут и Милорад, славный королевич, и могучий Легостай, и отец его Сребролик, и чудный лучник Дивозор, и Стожар, и Сухота, и Твердило — все, все лучшие воины былых лет были здесь — сильные, умелые, могучие и готовые идти в битву.

И начался бой. Словно стая коршунов, бросились воины Полынного царства на богатырей царя Еремира, но разбивались о них, как волны разбиваются о скалы. Потемнело небо над холодными землями, вспенилось, вышло из берегов Северное море. Падали в кипучие волны погибшие воины, и те становились алыми от горячей крови. Лучники Еремира поражали врагов градом смертоносных стрел; кому удалось уйти от них, находили свою гибель от острых мечей. Но ни меч, ни стрела, ни копье не разили чудных воинов с острова Ладень, острые клинки не оставляли следов, а стрелы будто проходили сквозь тело. Только в рукопашном бою и можно было одолеть славных витязей, да только еще попробуй одолей, коли каждый воин едва ли не саженного роста, а силища в руках такая, что десятерых сметет одним ударом! Вскоре войско царя Огня дрогнуло, а дружина царя Еремира все прибывала, на берег выходили и выезжали все новые и новые воины.

Но царь Огонь не желал сдаваться. Из тьмы и бездны призвал он могучих богатырей, каждый из которых стоил в бою сотни, страшных своих сирин числом до тысячи и коварных ночных птиц с острыми стальными когтями. Нелегко пришлось войску Еремира, нарушился строй, даже храбрейшие из воинов упали духом. Возликовали полынные витязи, с удвоенной силой бросились они на врагов. Казалось, гибель войска Еремира была уже близка, но тут над северными землями раздались певучие голоса серебряных рогов.

— Что это? — воскликнул Андрей. — Что за новая напасть?

И не успел он договорить, как вдали показалось бесчисленное войско.

— Кто это? — раздались голоса. — Друг али враг?

Новая армия налетела на полынных воинов, как коршун нападает на цыплят. Движения их были на удивление слаженными, а сверкающие доспехи белыми как снег.

— Это же воины из Снежети! — закричал стрелок. — Князь Хирлос сражается за нас!

Белое войско переломило исход битвы. Рослые и умелые воины лихо рубили золотых птиц-сирин, лучники Снежети одною стрелой разили десяток крылатых чудовищ. Словно струя свежего воздуха прошлась по полю битвы, вселяя в сердца соратников отвагу, а в души врагов смертельный ужас.

Славята, молодой и незакаленный еще в боях, неожиданно показал себя настоящим героем. Он лихо орудовал длинным, не по росту, мечом. Отважно сражался и змей, даром что остались у него всего три головы. Нападал он сверху, хватал в охапку полынных воинов, поднимался в небо и бросал их прямо в море.

Ярко и зловеще загорелась в темном небе луна, ее мертвенный свет заливал обледеневший берег, чертил на воде серебряную дорожку. Лунным светом сияли зеленые глаза Яги, сверкало лезвие ее короткого меча, которым чародейка орудовала чуть ли не ловчее самого князя Хирлоса. Впрочем, сражалась она не только мечом, в левой ее руке сверкал короткий золотой луч, который разил врагов направо и налево.

Над берегом раздался отчаянный крик. То меткий лучник царя Огня попал в одну голову Володимиру, и змей, протяжно закричав, упал вниз. К нему тотчас подбежал дюжий полынный воин, одним ударом перерубил сразу две шеи и готовился отсечь последнюю. Змей забился на холодной земле.

Стрелок видел, что змею вот-вот придет конец, но ничего не мог поделать — до Володимира надо было пробираться через десяток воинов, которые вовсе не хотели сдаваться. Андрей уже отчаялся, но тут вдруг увидел сидящего неподалеку кота, который как ни в чем не бывало сидел за камнем. Вид у него был почему-то виноватый.

— Кот! — заорал стрелок. — Беги к змею! Спасай его!

— Ой, — только и пискнул кот, — я не могу…

— Баян! — крикнул уже Вертодуб, тоже оценивший всю серьезность ситуации. — Иди!

— Да не могу я! — отчаянно воскликнул кот. — Мне того… надо!

— Ты что же, проклятый, — захрипел Андрей, срубая очередного воина, — погубить его хочешь? Иди, тебе говорят!

— Да не могу я, братцы! — простонал Баян. — Вы что думали, я до бесконечности есть могу? Как хотите, а мне НАДО!

— Леший бы тебя побрал! — рявкнул Вертодуб, невесть как перемахнул сразу через дюжину ворогов, сломав по пути несколько ребер, и тут же оказался рядом со змеем. Могучим кулаком он тут же проломил череп полынному мечнику и со всей силы оттолкнул Володимира к самой воде.

— Мертвым прикинься! Тихо лежи!

Но змею и прикидываться было незачем, сил у него не было вовсе, последняя пара глаз была крепко закрыта. Тем временем из-за камня выполз чрезвычайно довольный кот, поглядел на поверженного воина и обиженно проворчал:

— Что, меня нельзя было подождать?

Вертодуб только рукой махнул, снова бросаясь в самую гущу битвы. Ночь была на исходе.

Андрей сцепился в схватке сдюжим богатырем, который шустро ворочал двухаршинным молотом, выбил оружие у него из рук и отсек мечом Серевелем голову. Серевель с каждым убитым воином будто прибавлял стрелку сил, светился все ярче, пока наконец не превратился в тонкую полосу света в руках у Андрея. И такая исходила от меча лютая мощь, что затрепетали полынные воины, рассыпались их ряды. Напрасно ярился царь Огонь, тщетно пытаясь вернуть воинству прежний запал, паника охватила многотысячную рать. Витязи бежали, но не было им спасения — дружина царя Еремира взяла армию в кольцо. Один за другим гибли целые легионы, уходили навеки в пучины морские. Кто знает, отправились ли они прямиком на опустевший остров Ладень или же угасли, как звезды, чтобы вновь воссиять на новом небосклоне. Когда в небесной выси показались первые рассветные лучи и красный всадник Ярополк промчался по дымящейся земле, почти вся полынная армия была разбита.

Но и это не испугало царя Огня. Он равнодушно смотрел на то, как гибнут его воины, но сам не вступал в бой, предпочитая только раздавать приказы военачальникам. Увидев, что у него осталась только горстка солдат, царь взревел и бросился к морю. У самой воды на мшистом камне сидела прекрасная Зелинега, бледная, как предрассветное небо. Отец приказал ей оставаться там, дав в защитники двух могучих богатырей, но они оба были повержены, и девушка сидела одна, притаившись среди камней. Острый взгляд царя быстро ее приметил:

— Здравствуй, красавица!

Царевна вскинулась, узнала царя Огня и побледнела еще больше. Царь Огонь, усмехаясь, поигрывал длинным своим мечом. Он обошел вкруг Зелинеги и насмешливо вопросил:

— Что, милая, чья взяла? Думала, любезный батюшка спасет тебя от верной гибели?

Царевна молчала, чувствуя, что силы покидают ее. Огонь не унимался:

— А знаешь, милая, кто погубил тебя тогда, в первый раз? Это был я! Я сгубил тебя, сгубил и народ твой, да не дали разойтись молодцу, связали крылья орлиные! Но этим они лишь отсрочили мое торжество. Полынному царству быть!

Царь Огонь расхохотался и замахнулся мечом, собираясь отсечь голову прекрасной царевне. Зелинега вскрикнула, закрыла глаза и… разжала ладони.

Словно второе солнце зажглось над землею, всех ослепило золотое сияние — то горели чудные кольца царевны.

Яркий свет сотворил чудо — в мгновение ока все звонкие клинки обратились в пыль, щиты раскололись, как сухое дерево, а доспехи рассыпались в прах. Царь Огонь отшатнулся, изумленный и ослепший, закричал и упал на камни. Белый свет прошел сквозь него, опустошая и очищая, а когда погас, сила царя-чародея ушла в мерзлую землю.

Отгремела славная битва, как один полегли воины царства Полынного, и ничто не спасло их от верной смерти — ни мощь и величие царя Огня, ни огнекрылые сирины, ни филин-оборотень, кружащий теперь над полем боя, будто стервятник. Страшно стало царю Огню, впервые за долгую жизнь почувствовал он в сердце не гнетущую злобу и ненависть, а ужас, который сдавил ему грудь и подкатил к горлу. Огонь сжимал в руках чудом уцелевшую рукоять меча, да так крепко, что никакая сила не смогла бы заставить его разжать пальцы. Царь, оглядываясь по сторонам, видел своих воинов, мертвыми лежащих на морском берегу.

— Что это? — словно безумный шептал царь Огонь. — Где все? Витязи мои верные, богатыри мои славные! Где же вы?

Но никто не отвечал царю. Славные воины с острова Ладень растворялись в утреннем тумане, чтобы навсегда уйти из этих краев, князь Хирлос с победой возвращался в крепость Снежеть. Море давно успокоилось, и холодные волны неспешно набегали на берег. И в полной тишине пошел белый снег, укрывая саваном погибших воинов.

— Где же вы? — повторил Огонь. — Где вы? Где ты, жена моя, прекрасная Маланьица?

Но молчала и она, Маланьица. Стояла царица в Золотом дворце, смотрела в волшебное свое зеркало, перебирала рукой длинные кудри и слушала затихающий голос мужа:

— Где ты? Где ты?

— Что с ним делать? — спросил Андрей у Вертодуба. — Может, в плен взять?

— Он тебе нужен? — устало спросил тот.

— Нет вроде, — покачал головой стрелок.

— И мне не нужен, — подытожил Вертодуб, — ну его к лешему. Теперь он безобиден.

— Хорошо…

Молодцы еще раз оглянулись и, дружно вздохнув, отправились к давно поджидающей их Яге.

Долго еще царь Огонь бродил по морскому берегу и все кого-то звал, прислушивался, надеялся. Ответом ему был только чаячий крик да негромкий шум прибоя. Наконец царь выдохся и повалился на обледеневшие камни. Снег все усиливался, пока не повалил стеной в полном безветрии. Так хорошо было лежать царю, прижавшись щекой к холодному камню, думая о возлюбленной прекрасной Маланьице. Глаза царя закрылись, и он задремал. Снег меж тем шел все гуще, оседал и таял на спине царя, а потом и вовсе скрыл его целиком. Царь Огонь и сам не заметил, как перестал существовать посреди северных земель, — унесся он далеко в заоблачные дали, позабыв обо всем, что пережил, и готовясь начать новый долгий путь.

— В Золотое царство надобно, — заявил Андрей с ходу, — к царю на поклон!

— Надо, надо, — согласилась Яга и не удержалась все-таки, съехидничала: — Чай, теперь зазнаешься, не Андрейкай звать, Андреем Вавилычем прикажешь?

— А тебя Ягой Змеевной? — срезал ее стрелок и тут же улыбнулся. — Ладно, хватит лясы точить, пора нам!

— Вам, — передразнила его Яга, — кому это вам, хотела бы я знать! Вас вон сколько, а конь у меня хоть и могуч, да только и двоих таких орлов ему не сдюжить!

— Так что же делать? — испугался Андрей. — Как до царства добраться?

— Доберемся уж как-нибудь, — проворчала чародейка, — на змее хотя бы!

— На змее — это хорошо, — сказал стрелок, — да только чего-то боязно! Он еще опосля боя хворый, чего его зазря беспокоить?

— Спасибо, напомнил, а то бы без тебя я не додумалась! — возмутилась Яга. — Конечно, нечего его покуда беспокоить, да только все одно ехать надобно. Вот я и поеду, у меня на тот случай и конь-огонь имеется!

— Хорошо, — кивнул стрелок, но вдруг спохватился: — Возьми-ка меня с собой, а?

— Это еще зачем? — вскинулась Яга. — На кой ты мне там нужен? Что я, по-твоему, сама не справлюсь?

— Ты-то справишься, — пробормотал Андрей, отводя взгляд, и добавил смущенно: — Дюже хочется поскорее царя Кусмана увидеть и передать ему новость благую!

Яга хихикнула:

— А ты, оказывается, к славе молодецкой особый вкус имеешь!

— Имею, — совсем засмущался стрелок, — да только мне пуще всего царя Кусмана повидать охота!

— Рассказывай! — хмыкнула чародейка, но противиться не стала. — Ладно, так и быть. Уговаривайся там с товарищами, поедем.

Андрей просиял и бросился к товарищам, в двух слова пересказал им, что надобно делать, и забрался на Светомира.

— Знаете, братцы, — добавил он, — ведь Яге-то я соврал. Тут вишь, такое дело… Я же царя из темницы не выпустил. Негоже там государю томиться, коли царство снова в его руках будет!

— Как? — изумился Вертодуб. — А птица Белка как же?

— Ну как, — развел руками Андрей, — вывел царя на свет белый, кольцо с пальца приказал снять, а потом обратно в темницу завел.

— Ну ты даешь, — хихикнул Витомысл, — ой, погоди, припомнит тебе это государь!

— А я что, — испугался стрелок, — я же для его блага!

— Ну ладно, ладно, — рассмеялся Вертодуб, — это дело прошлое! Сейчас, гляди, не мешкай, возвращайся поскорее!

— Не задерживайся там! — добавил Витомысл.

Стрелок кивнул:

— Ждите нас!

И чудный конь Светомир быстрее ветра полетел в Золотое царство. Дорогой Яга все больше молчала, зато Андрей разливался соловьем, взахлеб рассказывая чародейке о том, какая у царя Еремира имеется дочь-раскрасавица. Под конец Яга не выдержала:

— Да ты никак, друг ситцевый, влюбился в нее?

— Нет, — заявил стрелок и сильно покраснел.

Яга расхохоталась, а быстроногий Светомир уже вступал в Золотые ворота. Утреннее солнце, еще неяркое, озаряло стены царства алым заревом, теплый ветер играл долгой гривой чудесного коня и желтыми осенними листьями.

Город, измученный осадой, только просыпался. В царстве не знали еще, что война закончилась, не знали и того, что державой вновь правит царь Кусман. Да и сам Кусман ничего не ведал, сидел он в темнице, спрятанной в глубоких дворцовых подвалах, и думал тяжелую думу.

— Я к царю! — сказал стрелок, спрыгивая с коня, — Ты со мной?

— Нет, — помотала головой Яга, — что мне там делать, с Кусманом речи вести? Ты как-нибудь сам с ним разбирайся, а я пойду Светомира своего на вольных лугах пасти.

— Хорошо, — кивнул Андрей, — тогда жди меня у Золотых ворот!

Яга только фыркнула, стегнула коня и поскакала к заповедным лугам. Стрелок поглядел ей вслед, зевнул и зашагал к царскому дворцу. На полпути он вспомнил, что одет не по всей форме, ругнулся и воротился к воротам. Отыскал куст, в котором спрятал свою одежу, быстро скинул штаны и облачился в привычный свой наряд. На душе сразу стало весело, Андрей даже песню завел. На сей раз таиться и прятаться было незачем, ни во дворце, ни на площади не было ни души. Стрелок зашел прямиком через главное крыльцо, быстро взобрался наверх и зашагал к тронному залу.

Царица Маланьица, как и в прошлый раз, стояла возле трона, но не вышивала, а низала из бисера тонкое зарукавье. Андрея она увидела не сразу, поэтому ему пришлось окликнуть:

— Здравствуй, царица!

Маланьица побледнела и выронила рукоделие из рук.

— Здравствуй, — улыбнулся стрелок и подошел к ней, — что же ты? Вот и все. Все закончилось.

— А мой муж? — спросила царица, протягивая к Андрею руки. — Что с ним? Жив ли?

— Не ведаю, — пожал плечами стрелок, — может, и жив, да только всю силу свою порастерял.

— Хорошо, — кивнула Маланьица, и лицо ее просветлело. — Ты за Кусманом?

— За ним, — коротко кивнул Андрей, — дай-ка ключ!

— Не трудись, — улыбнулась царица, — царя Кусмана давно в темнице нет. Как ушел мой муж на битву кровавую, так я царя из полона и выпустила. Боязно мне было одной во дворце, да и ему в темнице быть не по чину.

— А где же он?

— Здесь я, здесь, — раздался до боли знакомый голос царя, — а куда же я, по-твоему, денусь?

И царь Кусман, живой и невредимый, вышел из горницы, соседствующей с тронным залом. Был царь бледен и худ, со спутанной бородой, но глаза его горели прежним задорным огнем.

— Здравствуй, царь-батюшка! — обрадовался стрелок, падая перед царем на колени и целуя его руку. — До чего же я рад тебя видеть!

— Здравствуй, здравствуй, — проскрипел Кусман. — Так, говоришь, закончилась война-то?

— Закончилась, государь! — улыбнулся Андрей, вскакивая на ноги, — За нами победа, за тобой — царство.

— Это хорошо, — кивнул царь, — А теперь, друг мой, коли ты такую весть мне принес радостную, проси чего хочешь!

Стрелок повалился на колени, но Кусман вовремя опомнился:

— Э нет, дружок! О том, чтобы я тебя с котом разлучил, и думать забудь!

— Нет, — рассмеялся Андрей, — с котом-то мы, государь, вроде как в ладу живем. Я о другом просить хотел.

— О чем же?

— Отпусти меня, батюшка, — тихо проговорил стрелок, — надоело мне эдак служить да ко двору ходить. Вольным хочу заделаться, семью заиметь. Какая семья та службе!

— Значит, жениться хочешь, — задумчиво сказал царь, — А что, есть кто на примете?

— Есть, — зарделся Андрей, — как не быть!

— Эх, огорчил ты меня, признаться. Со службы-то уйти, а? Но ничего не попишешь: коли обещал, стало быть, выполнять надобно. Царское слово, оно, брат, крепкое! Отпускаю тебя, Андрейка.

— Спасибо, государь! — воскликнул бывший стрелок, снова целуя государю руку.

— Одежу сдай, — приказал царь. — Хотя, погоди, кому же сдать-то, коли разбежались все, как зайцы… Ну значит, просто сыми да положи на видном месте.

— Как же, царь-батюшка, — удивился Андрей, — а в чем же я свататься пойду, коли голым останусь? Позволь хоть до свадьбы поносить!

— Позволяю, так и быть, — махнул рукой Кусман.

— Спасибо, и… прощай, царь-батюшка, — низко поклонился молодец и направился к дверям.

Маланьица молча смотрела ему вслед, а потом с укоризной обратилась к Кусману:

— Государь! Неужто так просто отпустишь верного своего служаку? Нешто позабыл уже, что подарить ему обещался?

— Да помню я, помню, — нахмурился царь, постоял, подумал, помял в руках расшитый золотом кушак. И наконец окликнул бывшего своего стрелка: — Эй, Андрейка, поди-ка еще сюда!

Молодец замер на месте, обернулся с удивлением, увидел, что царь не шутит, и подбежал к нему.

— Чего изволишь, царь-батюшка?

— Руку давай, — словно бы нехотя проговорил Кусман.

— Это зачем? — с опаской поинтересовался Андрей. — На что тебе, государь, моя рука?

— Да давай уже, кому говорят, — досадливо сказал царь, — Чай, не съем…

Андрей, настороженно косясь на Кусмана, протянул ему руку, а тот, закрыв ее своей рукой, что-то быстро вложил в ладонь.

— Что это? — удивился молодец, ощупывая пальцами царское подаренье.

— Вот выйдешь из палат моих, там и поглядишь, — строго ответил Кусман и махнул рукой. — Ну иди уже, чего стоишь!

Андрей как мог сильно сжал руку с подарком и, поклонившись, быстро зашагал прочь из тронного зала. Маланьица усмехнулась и бросилась за ним следом. За дверями она догнала молодца и с улыбкой предложила:

— Взгляни-ка, Андрейка, что тебе царь-то пожаловал!

— Угу, — устало кивнул он, раскрыл ладонь, да так и обмер: — Это что же такое?

В руке у Андрея лежало золотое яичко, чуть поменьше куриного, гладко отполированное, чуть теплое на ощупь. Было оно на удивление тяжелым, да так, что руку оттягивало к земле.

— Так что же это? — повторил Андрей, разглядывая подарок.

Маланьица улыбнулась шире:

— Это, Андрейка, Золотое царство. Вместе с городами и селами, лесами и реками.

— Неужто все? — изумился стрелок. — И дворец? И Золотинка? И роща тенистая, что за зелеными холмами?

— Все, что есть в Золотом царстве, все здесь, — кивнула царица. — Ты ведь, я знаю, хочешь отсюда прочь идти за счастьем да за подвигами ратными?

— Откуда ты знаешь? — покраснел Андрей, — Ну хочу…

— Я все знаю, — хихикнула Маланьица, — а только в каком бы далеком краю ты ни был, коли захочешь сюда воротиться: — брось яичко наземь, и все Золотое царство окажется перед тобой.

— Здорово, — покачал головой Андрей, — спасибо тебе, милая.

— Мне-то за что? — удивилась Маланьица. — Ты царю Кусману благодарствуй, друг мой.

— Кабы не ты, не сносить бы мне головы, — проникновенно сказан Андрей. — Спасибо тебе, царица.

— Я не царица, — смущенно потупилась девушка.

— Для меня ты всегда царица, — улыбнулся молодец и положил яичко себе за пазуху, будто маленькое теплое солнышко на груди спрятал.

Из дворца вышли молча. Маланьица вызвалась проводить Андрея до самых ворот. А там уже давно поджидала Яга, сидящая верхом на верном своем Светомире. Руки доброму молодцу она не протянула, поклонилась только Маланьице как старой знакомой. Андрей вздохнул и взгромоздился на спину чудному коню.

— Прощай, царица!

— Прощай, Андрей.

Грустно улыбнулась Маланьица и медленно побрела обратно во дворец, а Яга велела Светомиру мчаться прямиком к Северному морю.

Дорогой Андрей то задремывал, то рассеянно смотрел по сторонам, думая о чем-то своем. Через несколько часов конь домчал их до заснеженного берега.

— О! — обрадованно закричал Вертодуб, бросаясь навстречу Светомиру, — Андрейка! Ну как там?

— В порядке все, — устало проговорил Андрей, ища глазами Зелинегу, — а царевна где?

— Там она где-то, — отмахнулся Вертодуб, — тебя решила дожидаться, по берегу гуляет. А мы уж и не чаяли тебя сегодня увидеть, думали, ты там заночуешь, змея седлать хотели! А ты вон как быстро обернулся!

— Здравствуй, брат, — улыбнулся подошедший Витомысл. — Ну как, что там творится?

— Хорошо все, — пробурчал Андрей и быстро зашагал вдоль берега.

— Куда это он? — изумился Вертодуб и с удивлением взглянул на Витомысла. Тот только руками развел. — Странно, — пробормотал Вертодуб и вдруг стукнул себя по лбу: — Все ясно!.. Неужто девка ему по душе пришлась?

— Может быть, — хмыкнул Витомысл, — это уж его дело.

— Эх ты, — укорил товарища Вертодуб, — а еще друг называется! Да она ж это… неживая, короче!

— А по-моему, очень даже живая, — задумчиво протянул Витомысл, — вон как бегает шустро! Мертвые вроде не такие резвые, они тихо лежат.

— Ага, лежат они! — возмутился Вертодуб. — С моей теткой слыхал, что было? Мужик у ней помер, так веришь ли, три седмицы подряд под окошко к ней являлся и песни распевал непотребные!

— А потом что, — заинтересовался Витомысл, — никак отчаровывали?

— Угу, — махнул Вертодуб рукой, — как же! То есть, конечно, поначалу ворожеек да знахарей зазывали, водой на стены брызгали, хвосты конские в сенях вешали… Да только потом прознали, что никакой это не покойник, а Васька-хромой с дурной головы балясничал.

— И чего?

— Да ничего… по шее накостыляли, и всего делов. Чего с ним, дураком, связываться!

— Ясное дело, — согласился Витомысл и добавил: — Время позднее, пойдем, что ли, догоним их? Путь, поди, неблизкий!

— Пойдем, — кивнул Вертодуб, и молодцы бросились вдогонку.

Далеко бежать не пришлось, Андрей с царевной так и стояли рядышком на том же месте, молчали и смотрели друг на дружку.

— Ну голуби вы наши, — хлопнул в ладоши Вертодуб, — прощайтесь уже поскорее! Возвращаться пора!

— Прощайте, — послушно кивнула Зелинега, не отрывая глаз от Андрея.

— Прощай, прощай, — весело ответил Вертодуб, кланяясь.

— Прощай, — поклонился и Витомысл. — Пойдем, Андрейка?

— Сейчас пойдем, — пробормотал бывший царский стрелок, не глядя на него, — сейчас…

Царевна вздохнула, да так тяжко, будто ножом по сердцу полоснула, даже Вертодуб, и тот погрустнел.

— Прощай, Андрей-стрелок, — прошептала Зелинега, протягивая тонкую руку, — не свидимся более.

— Прощай, — так же тихо проговорил Андрей, целуя пальцы царевны.

Зелинега еще раз поклонилась всем и медленно побрела к воде. Волны бились о берег, море кипело и пенилось. По темному небу ходили грозовые тучи, слышались где-то вдалеке громовые раскаты.

— Ишь ты, как расходилось-то! — заметил Вертодуб, кивая на море. — Видать, царь морской гневается.

— Может быть, — рассеянно кивнул Андрей, неотрывно следя за уходящей Зелинегой. А та уже брела в воде по колено, волны то и дело накрывали ее едва не с головой. Царевна же, ничего не замечая, все шла и шла вперед к видимому ей одной острову.

— Не потонет она? — усомнился Витомысл. — И на берегу-то боязно, а она вон куда полезла.

— Не потонет, — покачал головой Андрей, — вода для нее как дом родной.

— Ну может, ей и родной, — недоверчиво пожал плечами Витомысл, — а нам бы пора двигать отсюда. Скоро ночь, а дорога неблизкая. Пойдем, что ли?

— Пойдем, — согласился Андрей и медленно побрел к ожидавшему их змею.

Вдоль берега молодцы шли неспешно, Андрей то и дело оглядывался через плечо, надеясь еще раз увидеть удаляющуюся фигурку царевны. Зелинега была уже почти неразличима среди вздымающихся волн, и только небольшое свечение разливалось там, где она шла. Но вот пропало и оно.

Молодцы встали вокруг Володимира, приноравливаясь, кому где сесть. Баяна, как обычно, присудили бедному Витомыслу, но тот уже привык и только рукой махнул. Пора было отправляться в путь.

— Вот и все, — проговорил Вертодуб, глядя, как Андрей поник головой, — ты не переживай только. Мы свое дело сделали.

— Сделали, — тоскливо кивнул тот.

— Ну а раз так, — повеселел Вертодуб, — значит, и горевать не о чем. Сейчас быстро до Золотого царства доберемся, а там уж разбираться будем, что да как. Ну и выспимся, конечно.

— И покушаем! — восторженно добавил кот. — И…

— И еще раз покушаем, — присовокупил одноглавый змей, — а вот опосля…

И прожорливые звери снова переключились на обсуждение любимого предмета, причем Баян утверждал, что начинать заслуженное пиршество надо со щей, а Володимир ратовал за жаркое. Вертодуб некоторое время слушал их вполуха, потом неодобрительно покачал головой и взобрался на змея верхом.

— Пойдем, Андрейка, — снова окликнул товарища Вертодуб, — дел-то еще невпроворот. Перво-наперво Вестреню-рыбарю новую лодку надо наладить взамен скраденной. Потом к батюшке его, — Вертодуб указал рукой на Славяту, — наведаться надо. Потом…

— К Маланьице посвататься, — подсказал Витомысл, за что немедля получил от Вертодуба крепкий подзатыльник.

Андрей, не желающий никого слушать и ни с кем разговаривать, все стоял возле Володимира, задумчиво хмуря лоб. Одна мысль крепко засела у него в голове, но выразить словами он пока ее не мог. Наконец лицо его просветлело, и Андрей улыбнулся. Он посмотрел вверх и увидел, что вдали уже выглянул кусочек ясного голубого неба, а свежий ветер стремительно гонит тучи в сторону восточных гор. Гроза закончилась, и солнце еще ярче, чем прежде, засияло над северными землями. Ледяные глыбы сверкали, как самоцветные камни, каждая снежинка казалась осколком падающей звезды.

Море еще бушевало, волны ходили ходуном, но стрелок уже не обращал на них внимания. Он улыбнулся, махнул товарищам рукой и бросился вслед за Зелинегой.