— Осторожнее! — закричал Вертодуб, крепче хватаясь за змеиную шею. — Мужики! Просыпайтесь, прилетели!
Но до Золотого царства оставалось еще несколько перст. Долгих полчаса прошло, прежде чем змей перелетел через городские ворота, стрелой промчался через весь город и осторожно опустился на площади перед царским дворцом.
— Вот и прилетели, — довольно сказал Володимир, улыбаясь, — покушать теперь дадут?
— Покушать! — радостно закричал кот, вырываясь из Андреевых рук. — Покушать!
Молодцы как горох ссыпались со спины змея, причем стрелок умудрился отбить себе копчик. И тут над площадью прокатился один вопль, потом другой:
— Змей! Змей прилетел!
Крики были тут же подхвачены сотнями людей, которые начали вопить с таким откровенным ужасом, что до смерти напугали самого змея. Но странная штука — вместо того чтобы в страхе бежать от двенадцатиглавого чудовища, народ, наоборот, бежал на площадь, чтобы на него поглядеть. Спустя короткое время городская площадь была запружена людьми, которые ужасались, улюлюкали и всячески изображали неистовый восторг.
Вертодубу это не понравилось. Он похлопал Володимира по шее и скомандовал шепотом:
— Разгони их.
— Это как? — так же шепотом спросил змей.
— Можешь огнем подышать? Только не сильно!
— Я не умею, — признался Володимир, — отец умел, брат умел, а меня научить не успели.
— Да что ж ты такой непутевый, — посетовал Вертодуб. — Тогда просто рявкни что-нибудь.
— Чего рявкнуть-то?
— Да что хочешь.
Змей подумал, набрал воздуху в грудь и заорал на всю площадь:
— КУШАТЬ ХОЧУ!
Народ как ветром сдуло. Бежали по головам, спотыкались, падали, снова вставали — никому не хотелось быть съеденным страшным чудищем. Через минуту на площади остался только толстый стражник, который был глуховат и потому не слышал змеиного вопля.
— Это чего такое тут творится? — строго спросил он у стоящих молодцев.
— Змея царю привели, — ответил за всех Витомысл, но стражник его не услышал, погрозил пальцем и, заявив, что безобразий в городе не потерпит, ушел в ближайший кабак.
— Пойдемте, — сказал Вертодуб, — нечего снова толпу собирать.
— Пойдемте, — кивнул стрелок.
Баян снова вскочил змею на спину и негромко переговаривался с Володимиром по поводу предстоящего обеда. Оба сошлись во мнении, что в булках и пирожках толку мало, а жаркое и наваристый суп — самое то.
— Супу-то царь даст? — спрашивал змей. — Только чтобы эдакого, погуще!
— Не знаю, — пожимал кот плечами, — в прошлый раз давал полную миску. Только не он, конечно, а кухарка. Ох и побегал я тогда за ней, прежде чем мне покушать дать согласилась! Порядки тут, скажу я тебе, аховые. Ну да с тобой нам всяко бояться нечего — на тебя раз только во дворце взглянут — сразу все кладовые отомкнут и сами покушать предложат.
— Гуся с капустой хочется, — признался Володимир, — давно я такого не кушал, ажно слюнки текут, стоит только подумать. И чтобы, знаешь, хлеба ломоть ржаного сметанкой намазать, сверху лучком посыпать — красота!
— Это да, — согласился кот, — только я тебе вот что скажу: в сметане здешней вкуса никакого нет, жира в ней маловато. Вот у меня дома была сметана так сметана, ложку поставишь — ложка стоит!
— Вот ведь как, — позавидовал змей, — знать, хорошее у тебя там житье было! А чего сюда-то пошел?
— А, долгая история, — махнул лапой кот, — не стоит и рассказывать. Ты мне лучше вот что скажи: любишь ли ты студень, да такой, чтобы ножом резать?
— С чесночком и морковкой покрошенной?
— И с петрушкой.
— Как не любить, — облизнулся Володимир, — очень даже люблю!
Молодцы только вздыхали, слушая болтовню прожорливых зверей.
— Мужики, когда ж им надоест? — спросил Вертодуб. — Сколько можно об еде да об еде толковать!
— Да уж лучше пусть между собой беседуют, — усмехнулся стрелок, — чем нам покоя не давать.
— Нашли друг друга, — добавил Витомысл с улыбкой, — два сапога пара.
Во дворец вошли без помех, ни во дворе, ни во внутренних помещениях не было ни души.
— Пойдем по парадной лестнице, — сказал Вертодуб.
— Зачем это, — не понял стрелок, — чем тебе черная не нравится?
— Узкая больно, — пояснил Вертодуб, — змей не протиснется.
Пошли по парадной. Но и там Володимиру было тесновато, он покряхтывал, задевая стены толстыми боками, но лестницу в конце концов одолел и уже спокойно засеменил по просторным коридорам и залам.
Наконец после долгой череды комнат вошли в тронный зал. Царя, как обычно, застали сидящим на троне, но на этот раз он крепко спал и громко храпел. Добры молодцы оставили змея с котом на почтительном расстоянии, дабы не напугать Кусмана, а сами подошли ближе.
— Будить будем? — с сомнением спросил Вертодуб.
— Что-то не хочется, — покачал стрелок головой. Не унывал только Витомысл:
— Будить, конечно! Даром мы, что ли, такой путь проделали?
— Ну ладно, — кивнул Андрей, — будить так будить. Царь-батюшка! Изволь ото сна воспрянуть!
— А, чего? — пробормотал Кусман, не открывая глаз. — Ничего не знаю, не ведаю, сами разбирайтесь.
— Вставай, батюшка, — не отставал стрелок, — погляди, какую мы тебе чуду привели!
— Чего? — недовольно пробурчал царь, потягиваясь. — Какую еще чуду?
И тут взгляд его упал на скромно стоящего в сторонке змея. Кусман чуть с трона не упал.
— Вы кого сюда притащили? — спросил он внезапно севшим голосом. — Я же наказывал его истребить, а не ко мне вести!
— Меня не надо истреблять, — обиженно отозвался змей, — я хороший, только голодный!
— Вы мне голодного зверя во дворец притащили! — сорвался на визг царь, вскочил с трона и побежал куда-то к окну. — Стража! А, леший вас побери, никого не дозовешься… Стража! Помогите! Живьем едят!
— Никого я не ем, — рассудительно сказал Володимир, — тем более тебя, царь-батюшка.
— Точно не ешь? — недоверчиво спросил Кусман, склонив голову набок. — А вдруг?.. Кто тебя знает!
— Точно не ем, — уверил его змей, — Мне бы, государь, супчику лучше покушать да жарковца какого съесть!
— Это можно, — проговорил царь, с изумлением глядя на змея. — Послушай, братец, что-то я в тебе грозности особой не вижу. Это ты, в самом деле, столько деревень пожег?
— Не он это, — ответил за змея Витомысл, — а кто — не ведаем пока.
— Ну а ежели не он, — удивился царь, — на кой вы мне его привели?
— Чтобы накормить! — радостно воскликнул Володимир. — Кушать очень хочется!
— И мне тоже, — сказал кот, — спрыгивая со спины змея. — Здравствуй, царь-батюшка!
Увидев кота, Кусман запаниковал. На ватных ногах он подошел к Андрею и спросил слабым голосом:
— А его ты мне зачем принес? Жизни лишить захотел?
— Не бойся, государь, — успокоил его стрелок, — я эту ношу на себя взвалил, мне ее и нести дальше. Он у тебя только переночует сегодня, ну конечно, накормить бы надо, а то не уймется, а уж завтра с утра поведу его обратно.
— Вот уж спасибо так спасибо, уважил старика, избавил от напасти, — обрадовался Кусман. — А то я уж, грешным делом, подумал, что ты меня со свету сжить захотел.
Ты уж прости меня за такие нехорошие мысли! Сам понимаешь, это же такой кот, что любого с ума сведет.
— Понимаю, — вздохнул стрелок. — А со змеем что делать, царь-батюшка?
— Я почем знаю! — взвился Кусман, — Я тебе что поручил? Головы ему снести поручил! А ты его ко мне приволок на какой-то ляд. Вот теперь сам и расхлебывай.
— Прости, государь, — понуро сказал Андрей, — я думал, ты сам рассудишь, что к чему.
— Он думал! А ты не думай, нечего рассуждать, чай, не боярин думский, чтобы головой работать! Твое дело слушать да выполнять, чего говорят.
— Слушаю, царь-батюшка, — с грустью промолвил стрелок, который окончательно разочаровался в Кусмане.
— Вот и слушай. Приказываю тебе сейчас же увести это чудище, чтобы духу его здесь не было через пять минут!
— Государь, — взмолился стрелок, — да куда же я его дену?!
— Знать не желаю! — закричал царь, снял с ноги сапог и бросил его в Андрея. Не попал и на одной ноге поскакал за сапогом. — Ах, чтоб вас всех! Никакого тебе покоя, ни днем, ни ночью! То бояре дворец в кортому отдадут, потом не знаешь, куда деваться; то стражники чего меж собой не поделят и дебош под окнами устраивают — а тебе разбирай, кто первый начал. Не рубить же всем кому ни попадя головы! Теперь еще кота притащил, и ладно бы одного кота. Но змея, змея-то зачем, чудище проклятое? Нет, вы как хотите, а я на царствовался нынче, больше желания не имею. Провалитесь вы все пропадом!
С этими словами царь снял с головы тяжелую шапку, увенчанную хитросплетением золотых символов, и зашвырнул ее далеко в угол. После чего он плюнул прямо Андрею под ноги и пошел прочь из тронного зала.
— А покушать?! — хором закричали вслед царю Баян и Володимир.
Вертодуб махнул на них рукой:
— Ну-ка цыц! Не видите — царь-батюшка не в духе.
— Обещали же!
— Обещали, верно, — рассеянно проговорил стрелок, почесывая затылок, — да и в самом деле надо закусить. Пойдемте в харчевню, братцы. Поедим.
Кот со змеем на ура восприняли эту идею и кругами забегали вокруг Андрея.
— Тихо, — отмахнулся он и обратился к товарищам: — Мужики, вы как? Идете?
— Угу, — кивнул Вертодуб, — пошли.
Дружной толпой все отправились прочь из зала, только аккуратный Витомысл замешкался, поднял с пола царскую шапку и осторожно положил ее на трон. Когда вышли из дворца, стрелок задумался.
— Братцы, а как же мы с этим зверем, — он показал на змея, — в харчевню пойдем? Не разбежится ли от нас народ?
— Вроде не должен, — пожал Вертодуб могучими плечами, — с чего бы? Вон они как на него пялились, когда мы у дворца приземлились, ежели б Вова наш на них не рявкнул как следует — до сих пор бы глядели.
— Думаешь? — с сомнением проговорил Андрей. — А ежели на него найдет какое затмение и он прямо там рявкать будет?
— Не буду, — уверил Володимир.
— Пущай рявкает, — усмехнулся Вертодуб, — нам-то что? Нехай трепещут. Боятся — значит, уважают.
Весть о том, что в царстве появился страшный змей, разлетелась мгновенно. Улицы опустели, зато почти из каждого окна торчала любопытная голова, а то и две. Кто-то тихо восхищался, кто-то закрывал рот, чтобы не завопить от ужаса. Местный живописец, высунув от напряжения кончик языка, спешно делал наброски чудовища, причем голов вместо двенадцати он рисовал шестьдесят четыре штуки. Володимир неспешно шагал в ногу с молодцами, на спине у него восседал неимоверно довольный кот, облизывающийся в предвкушении пиршества.
Наконец все подошли к харчевне, не самой лучшей в городе, зато самой просторной. Но и тут змей с трудом протиснулся в двери, а длинным хвостом умудрился зацепиться за крыльцо.
— Экий ты неуклюжий, — упрекнул его Витомысл, но хвост отцепил от резного столбика и, свернув кольцом, пропихнул вслед за змеем.
В харчевне было людно, жарко и дымно. Никто и слыхом не слыхал про свалившуюся на город напасть в образе двенадцатиглавого чудовища, каждый был занят своим делом. Между дубовыми столами бегали запыхавшиеся прислужники, гости пили, жевали, громко что-то обсуждали, смеялись и бранились. Хозяин, толстый и важный, с длинными усами морковного цвета, зорко следил за порядком и поглядывал на дверь — не появятся ли новые посетители.
Увидев, как внутрь лезут рогатые головы, а вслед за ними протискивается и все туловище огромного змея, хозяин опешил. Впереди змея спокойно вышагивал здоровенный детина с дубиной в руках, рядом толокся невысокий ладный мужичонка с длинным, не по росту, мечом, привешенным к поясу, а позади шел высокий рыжий молодец, одетый царским стрелком. Глянув на стрелка, хозяин вздохнул с облегчением. Рыжеволосые люди были для него как свои, об этом знали все в городе, кроме Андрея, который был несколько удивлен таким резким перепадом настроения.
— Здравствуй, брат! — хлопнул хозяин стрелка по плечу, — Чего желаешь?
— Нам поесть бы чего, — опешил Андрей, — только это самое… чтобы побольше. Сделаешь?
— Э, брат, о чем толкуешь, все в лучшем виде будет! Садись, друзей своих, товарищей усади. — Тут хозяин с опаской взглянул на Володимира и прибавил шепотом — Только чтобы все тихо было, хорошо?
— Хорошо, — тоже почему-то шепотом ответил стрелок, — нам, главное, побыстрее.
— О чем речь! — всплеснул руками хозяин. — Одна нога здесь, другая там, сейчас своим скажу, все принесут, все приготовят мигом!
И он уже был готов умчаться, чтобы отдать приказания прислуге, но Андрей его остановил:
— Слушай, браток, а нельзя ли у тебя и заночевать? Я-то здешний, ребятушки тоже, а вот чудо это, — он махнул рукой на змея, — надо где-то пристроить. Можно у тебя?
Хозяин задумался. С одной стороны, дело было вроде бы прибыльное, уж у кого-кого, а у царских слуг всегда были полные карманы серебра, с другой — очень не хотелось ночевать под одной крышей со страшным змеем. Хозяин долго колебался, прикидывал, но в конце концов алчность победила, и он махнул рукой:
— Десять серебряных. Согласен?
— Согласен, — вздохнул стрелок, с тоской подсчитывая дни, оставшиеся до жалованья. Конечно, можно было бы стребовать деньги с самого царя, и он бы наверняка не отказал, да только вот толку с того не было — в царской казне который год шаром покати.
— Ты чего так деньгами разбрасываешься? — строго спросил Вертодуб. — Хватит ему и пяти.
— Пусть уж лучше десять возьмет, — невесело улыбнулся Андрей, — главное, чтобы у себя эту зверюгу пристроил.
— Ну дело твое.
Молодцы уселись на лавку, змей тихонько устроился в углу и лежал там, вместе с котом жадно принюхиваясь к соблазнительным запахам. Хозяин и в самом деле не заставил себя ждать — сам принес блюдо с молодым барашком, внимательно посмотрел на Володимира и побежал еще за одним. Его юные помощники меж тем тащили новым гостям все, что только было в харчевне. Поставили на стол два котла с кашей, блюдо с толченым картофелем, двух жареных гусей, миску киселя, стопку блинов, мясо вареное, пареное, жареное, солонину, грибы, оладьи… Словом сказать — ужин оказался знатным, хоть царю впору, вот только змею с котом сколько ни подавай — все мало. Не успели еще добры молодцы сдвинуть чарки с терпким молодым вином да отрезать себе по доброму куску мяса на закуску, как Баян уже успел ополовинить все блюда, а Змей и вовсе заталкивал себе в пасть второго барана.
— Погодите вы! — возмутился Вертодуб. — Чего трескаете, ровно бы одни за столом? Нам оставьте хоть чего-нибудь!
Вечно голодные звери переглянулись, посмотрели на Вертодуба недоуменно и снова принялись за еду, только теперь кот ел вдвое быстрее, а Володимир вообще перестал жевать, глотая гусей с костями, а грибы с дубовыми листочками, вместе с которыми их солили.
— Нет, братцы, — покачал головой Витомысл, — так дело не пойдет. Я уже понял, что это им на один зуб, но и голодным тоже оставаться не хочется. Пущай хозяин нам отдельно в уголке стол накроет. Там и посидим спокойно, побеседуем.
Хозяин оказался понятливым и быстро отвел молодцев куда-то к себе в закуток, где лично накрыл для них небольшой стол. На него он поставил кувшин с вином, несколько мисок с закусками и поспешил откланяться.
— А ежели еще что нужно будет, — сказал он, остановившись на пороге, — вы только позовите, я тут рядом.
— Хорошо, спасибо тебе, — кивнул Вертодуб, принимаясь за вино.
— Да, — спохватился хозяин, — а со зверями вашими чего делать?
— Кормить, — коротко ответил стрелок.
— Ясно, — еще раз поклонился хозяин и вышел вон. Молодцы остались одни.
Разговор как-то не клеился — все были очень уставшими и голодными. Потому налегли на еду, по достоинству оценив мастерство здешних кулинаров.
— А что, мужики, — спросил Витомысл с набитым ртом, — опосля мы как, по домам али здесь заночуем?
— Домой, — кивнул стрелок, — страсть как по своей кровати соскучился.
— Да и мне домой надобно, — сказал Вертодуб, — мало ли что могло случиться, покуда меня не было.
— А у тебя что, семеро по лавкам? — с удивлением спросил Витомысл.
— Не, — мотнул головой Вертодуб, — какое там. Чтобы семью заводить, это еще девку хорошую надо найти, а где такую возьмешь при нынешней вольнице. Не, братцы, живу я с сестрой, и такая она, признаться вам, змея, что спасу нет. Денно и нощно меня поедом ест, вздохнуть спокойно не дает. Ей, видите ли, не нравится, что я по кабакам много хожу, а того, глупая, не понимает, что мне дома делать нечего. Не с ней же лясы точить.
— Все они, бабы, такие, — мрачно изрек Витомысл, — будут тебя пилить, пока жив. А коли попадется совсем уж пропащая бабенка — и вовсе долго на свете не задержишься, до сроку в землю сойдешь.
— Это да, — согласился Вертодуб и начал долго и нудно рассказывать, как сватался к одной девке, а она оказалась твердолобой и без согласия батюшки нипочем не желала идти под венец. А батюшка ее и вовсе был зверь, девку держал в ежовых рукавицах и редко-редко когда дозволял ей хотя бы по улице пройтись. Слушать Вертодуба было скучно, но перебивать его никто не решался. Витомысл давно заснул за столом, а стрелок сидел, подперев голову кулаком, и думал, как бы незаметно улизнуть.
— И вот ухватил я ее за волоса, — продолжал как ни в чем не бывало Вертодуб, — как бросил ее на седло…
— Браток, — перебил его Андрей, — нам бы это… по домам уже. Поздно, смотри-ка, ночь уже в половине.
— Ну ладно, — пожал плечами Вертодуб, несколько обиженный тем, что ему не дали договорить, — пойдем тогда. Витомысл! Уснул, что ли?!
— Кто, я? — встрепенулся Витомысл, с трудом разлепляя веки. — Да нет, я так, задумался…
— Домой пойдем.
Выбирались молодцы из харчевни по возможности тихо, так, чтобы их не услышали змей с котом. У самой двери Андрей оглянулся и увидел, что Баян с увлечением грызет какую-то рыбу, а Вова уже через силу запихивает себе в пасть птичье крылышко.
— И ведь никак не накушаются! — посетовал он вслух и быстро выскользнул на улицу вслед за остальными.
По домам разошлись молча, уставшие и сытые. Витомысла немного качало от выпитого, Вертодуб по мере приближения к дому становился все мрачнее и мрачнее, предвкушая встречу с дорогой сестрой. Только стрелок был в полном порядке, довольный уже тем, что целую ночь проведет вдали от кота.
Дома Андрей разделся, вспомнил, как давно не был в бане, пообещал себе непременно завтра там побывать и повалился на кровать. Заснул мгновенно, стоило только коснуться головой подушки.
На следующий день стрелок проснулся, когда солнце уже было высоко. Долго потягивался, радуясь, что некуда спешить — с товарищами уговорились встретиться только в полдень. Поэтому Андрей не торопясь позавтракал, оделся и отправился в баню, где с полчаса радостно плескался в лохани под пристальным взглядом старого банщика, не ожидавшего такого веселья от царского стрелка.
Надев чистое белье и рубаху, Андрей, вымытый до блеска и довольный, отправился в харчевню. По дороге он встретил такого же довольного Витомысла, который на ходу грыз большую маковую булку.
В харчевне было непривычно тихо — кроме кота и змея сидел за дубовым столом только рыжеусый хозяин. Завидев молодцев, он бросился навстречу:
— Спасители мои! Братцы!
— Что случилось? — насторожился стрелок. — Что, набедокурили наши зверушки?
— Не, — покачал головой хозяин, — не шалили, не буянили.
— А что же тогда? — удивился Андрей. — Что за беда?
— Так съели ведь все, — хозяин горестно воздел руки к небу, — все запасы подчистую!
— Забрались в кладовые? — уточнил стрелок, — В подвалах побывали?
— Нет…
— А как же?
— Сам подносил, — признался хозяин.
— Ну тогда сам и виноват, — рассмеялся Витомысл, — мы тебе не велели их кормить всем, что имеешь.
— Да как же, — чуть не плакал хозяин, — ежели их не кормить, небось самого бы скушали!
— Это возможно, — серьезно сказал Витомысл, — зверюги эти такие. Они все могут съесть, и тебя вместе с усами, и харчевню твою, и все наше царство.
— Так что же делать? — голосил несчастный, ломая руки. — Как беду избыть?
— Это уж как знаешь, — хмыкнул Андрей и обратился к змею с котом: — Эй вы, обжоры! Заканчивайте с кушаньями, идти пора.
— Не пойдем, — хором заявили те, — нас и здесь неплохо кормят.
— Кормили, — уточнил Витомысл, — да только больше не будут. Вы все слопали.
— Как это так — не будут? — не на шутку испугался Баян.
— Совсем не будут? — спросил Володимир. — И даже немножко не будут?
— Никак не будут, — отрезал стрелок, — пошли отсюда.
— Ну ладно, — грустно вздохнул змей и поднялся с пола, причем Андрей заметил, что брюхо его раздалось чуть ли не вдвое, а связанные головы и шеи, наоборот, похудели. Стрелок их даже пожалел: небось так и захлебывались слюной, несчастные. — А куда идем? — спросил Володимир уже по дороге.
— Ты никуда, — сказал Андрей, — царь, судя по всему, с тобой и разбираться не будет. Лети себе и нас извини, что так уж тебя разобидели.
— Как это лети себе? — изумился змей. — Вы же меня из родного логовища выудили, притащили невесть куда, а теперь на все четыре стороны гоните? Нет уж, не выйдет, не полечу никуда!
— Как это не полетишь? — удивился Витомысл. — Почему не полетишь? Тебе что, домой не хочется?
— Не хочется, — признался Володимир, — а чего мне там делать? Кушать там нечего, все грибы вы приели, да я уж и не помню, в которой он стороне, дом-то. Так что я с вами, братцы, останусь.
— Как это с нами? — ахнул Андрей. — И думать не смей! У нас сейчас одна задача — того изловить, кто беды по всему царству учиняет. Так что ты нам совершенно не нужен.
— Тебе не нужен, — степенно проговорил кот, поудобнее устраиваясь на спине у змея, — а мне Вова очень даже нужен. Он тоже покушать любит, не чета вам, малосильным. Так что он со мной пойдет.
— Это еще что за новости! — закричал стрелок, — Навязались на нашу голову! Я тебя, подлеца, как и обещал, домой отведу, а за нами таскаться нечего!
— Вот и веди, — спокойно отвечал кот, — и его тоже бери. Мы с Вовой уже обо всем договорились, я его к нам с Ягой возьму жить.
— Ну ты нахал, — изумленно покачал головой Андрей и замолчат. Благодушное настроение улетучилось, будто его и не было. Везти этих двоих за тридевять земель совершенно не хотелось, однако стрелок вдруг смекнул:
— Послушай, Баян, а на кой тебе я сдался? Твой приятель вроде летает неплохо, вот и летите с ним на пару хоть к черту на кулички, я-то вам зачем?
— А затем, — важно сказал кот, — что ни я, ни Вова дороги туда не знаем. Вот ты нам дорогу и покажешь.
— А обратно как?
— А обратно пешком.
— Ну и ну…
Андрей крепко задумался. Чего и говорить, предстоящая задача казалась не самой сложной, всего-то делов — слетать верхом на змее до предместий Медного царства, где обитала Баба-яга, и обратно. Топать обратно, конечно, недели две, но путь ему уже знакомый, да и какую только цену не заплатишь за то, чтобы наконец избавиться от этой неразлучной парочки.
— Ладно, — кивнул стрелок, — согласен я. Прямо сейчас и полетим.
— Вот и хорошо, — обрадовался Володимир, — давай забирайся ко мне на спину.
— Погоди! — остановил его Витомысл. — Где, говоришь, этот кот обитает?
— У Бабы-яги, — ответил за Андрея Баян, — а что?
— У младшей или у средней?
— У старшей.
— Ого, — почтительно сказал Витомысл, — ничего себе! Я так думаю, — продолжил он, чуть помолчав, — надобно нам туда всем вместе отправиться.
— Это еще зачем? — удивился Андрей. — Я, конечно, понимаю — за подвиг считается разделить с товарищем его горькую участь, но зачем такие жертвы?
— А затем, — с важностью заявил Витомысл, — что Баба-яга, тем более старшая, — это же сильно могучая чародейка! Вот у нее мы и попросим разгадать загадку — что за напасть такая творится над Золотым царством и округой, что за летунов мы давеча видели и как все эти беды нам избыть.
— Ну ты молодец! — восхитился стрелок. — Эвон как придумал! И верно, всем вместе лететь надо. Где там Вертодуб ходит? Надо его спросить, как он — с нами али нет.
— Тут он, тут, — послышался густой бас Вертодуба, — простите, братцы, что опоздал — мне сестра такое с вечера закатила, что только сейчас успокоилась. Так о чем речь?
Андрей коротко рассказал, что да как. Вертодуб подумал и согласился.
— Только, мужики, — добавил он, — чтобы не как в тот раз, без ничего в дорогу пойти. Так дело не пойдет. Надо и хлеба, и воды, и соли — всего взять, чтобы ни в чем недостатку не было.
— Верно, — кивнул Витомысл, — это мы в тот раз сгоряча не подумали. И Андрей тоже хорош — не напомнил нам, городским дурням, что дорога без еды — как свадьба без невесты.
— Это уж я сглупил, братцы, — признался стрелок, — впредь буду умнее.
— То-то, брат.
Решено было сходить по домам и взять, что нужно для похода. Змею с котом приказали дожидаться у дворца, куда те и направились неспешным шагом. На ходу Володимир поведал коту, что он только сейчас понял, что остальные одиннадцать голов ему вроде бы и ни к чему, а кот сознался, что успел порядком привязаться к Андрею и теперь не знает, как будет жить без такого замечательного друга.
— Я уж подумываю, — доверительно рассказывал он змею, — а не пожить ли мне дома с месяцок да и не отправиться ли снова к нему в гости? Мне кажется, он не будет против.
— Не будет, — согласился змей, — А как считаешь, Баян, ежели я надумаю головы снимать, то чем сподручнее — топором али пилой?
Беседуя, друзья подошли к площади и тут же приметили царя Кусмана, который имел неосторожность совершать прогулку именно в этот час. Увидев кота, царь взвыл и бросился во дворец. Чуть не вышиб лбом двери и шустро умчался в свои покои. Там он забрался в самую дальнюю комнату, закрылся на четыре засова и затих.
— Чего это с ним, — удивился Володимир, — не случилось ли чего?
— Живот, наверно, прихватило, — предположил Баян.
Пока кот со змеем степенно прохаживались по площади, Андрей метался по дому в поисках той массы вещей, которая могла понадобиться в пути. В заплечный мешок он уже положил два мотка веревки, огниво, запасную рубаху, берестяной свиток и гусиное перо, платок с завязанной в него солью, два охотничьих ножа. Кроме того, в самом низу мешка лежали вещи кота — веер, успевший сломаться, точило, бочонок меда, уже пустой, но который ни за что не позволял выбросить Баян, ложка, веник.
— Леший тебя побери вместе с твоим веником! — выругался стрелок. — На кой ляд мне таскать всю эту дрянь?
Но потом его взгляд упал на топор, сослуживший неплохую службу, и Андрей успокоился. Он взвалил мешок на спину и побежал к площади.
Все уже были в сборе и обрадовались, увидев стрелка.
— Наконец-то!
— Ну что, мужики, — спросил стрелок, тяжело дыша, — полетели?
— Угу, — кивнул Вертодуб, — я, братцы, еще бочку вина прихватил. Ох и ядреное! Это мы опосля разопьем, когда у Яги что надо выспросим.
Когда все уселись, змей потребовал от Андрея, чтобы тот взял кота на руки, и стрелок, скрепя сердце, согласился. Как и вчера, на змея смотрели десятки глаз, кто-то глядел из окон, а некоторые, посмелее, подобрались и поближе, к самому краю площади.
Володимир разбежался, взмахнул крыльями и взлетел, вызвав у зрителей дикий восторг. Толпа босых мальчишек побежала за огромной змеиной тенью, которая мчалась по площади, становясь все меньше и меньше, пока совсем не исчезла. Змей скрылся за облаками.
— Куда летим? — осведомился Володимир у стрелка. — Давай показывай.
— Туда вроде бы, — ткнул стрелок пальцем куда-то влево. — А может, и нет.
— То есть как это нет? — заволновался кот. — Ты дело говори! Нам сегодня домой попасть надобно!
— А что я тебе скажу, — рассердился Андрей, — коли я сам не знаю! Лесами да полями я туда ходил, а вот по небу не доводилось летать.
— Пущай пониже спустится, — сказал Вертодуб, — там уже наверняка понятнее будет.
— Пущай, — кивнул стрелок. — Давай-ка ты, Вова, как этот лесок пролетишь — совсем низенько над полем лети, сажени четыре над землей, не больше.
— Хорошо, — согласился змей, — а покушать дадите чего-нибудь? А то путь неблизкий, завтракали давно…
— Ох, — простонал стрелок, — мужики! Да за что же мне такое наказание?
— Я ему хлеба дам, — сказал Витомысл, — вдруг и в самом деле в полете ослабнет!
— Не надо, — возразил Вертодуб, — ты погляди, как он летит — брюхо по земле стелется. Коли его еще кормить — вовсе крыльев поднять не сможет, тогда точно навернемся.
— Смогу, — тихо пискнул змей, — вы только дайте.
— Нет, — твердо сказал Вертодуб, — дадим, когда половина пути позади останется.
— Эх, — Володимир тяжело вздохнул, — пошто же вы меня так обижаете…
Тут осенило кота.
— Братцы, — проговорил он умильным голоском, — а у меня-то крыльев нету! Меня кормить можно!
— Нет, — повторил Вертодуб и тут же пожурил кота: — А еще друг называется! По мне, коли друг твой не кушает, так и ты не должен.
— Почему это? — удивился Баян.
— Потому что дружба, — наставительно сказал Вертодуб.
— Дружба дружбой, — мудро изрек кот, — а брюхо брюхом. Нечего путать!
— Верно, — подтвердил змей.
Он снизился, пропоров облака грудью, и некоторое время летел над лесом. Сразу за лесом открылось огромное озеро, гладкое как зеркало и сверкающее, словно самоцветный камень. По берегам росли рогоз и осока, а когда змей полетел совсем низко, едва не касаясь крыльями воды, стало слышно, как в зарослях камыша крякали утки.
— Знаете, мужики, — тихо сказал стрелок, — я почему-то совсем не помню этого озера. Лесами шел, полем шел, степью шел, горами шел, а озера не было.
— Может, не приметил? — неуверенно предположил Витомысл, но Андрей только отмахнулся:
— Попробуй такое не приметить! Нет, братцы, чует мое сердце — летим мы куда-то не туда.
— Не надо не туда, — попросил Володимир, — мне кушать дюже охота, а вы меня кормить обещались только после половины пути. А как же я ее пролечу, ежели вовсе не знаю, куда лететь?
— Лети себе, — успокоил его Вертодуб, — это мы так, между собой совещаемся. Не обращай внимания, твое дело лететь.
— Хорошо, — грустно сказал змей, — лечу, молчу.
— Вот и ладно, — сказал Вертодуб и снова повернулся к стрелку. — А скажи мне, Андрейка, не приметил ли ты горы там какой особенной али реки длинной?
— Приметил, — кивнул Андрей, — еще как приметил.
— Ну так чего же ты молчишь, — обрадовались товарищи, — говори давай!
— Дерево я в лесу приметил, — угрюмо сказал стрелок, — до того, братцы, враскоряку стоит, что спутать уж точно ни с чем нельзя.
— Тьфу ты, пропасть! — ругнулся Вертодуб. — А хотя бы помнишь, на север или, например, на восток лететь надобно?
— На восток, — сказал Андрей, — это уж точно, что на восток. А может, и на север, леший его разберет.
— Да, Андрейка, — покачал головой Вертодуб, — как ты вообще до Медного царства добрался?
— Да как обычно, — развел руками стрелок, — что-то у людей поспрашивал, куда-то наугад шагал. По земле оно всяко проще!
— Н-да, — протянул Вертодуб и умолк.
Около часа змей летел над степью, протянувшейся на многие версты вперед. Однообразный пейзаж вскоре усыпил Витомысла, да и стрелок начал задремывать. Один Вертодуб, несмотря на ночь, проведенную в баталиях с сестрой, был свеж и бодр, он сидел, ухватившись руками за змеиную шею, и думал. Конечно, можно было бы спросить дорогу в какой-нибудь деревне, но, во-первых, где же ее найдешь среди бесконечных степей, а во-вторых, люди, даже самые крепкие, наверняка испугаются огромного двенадцатиглавого змея и не станут отвечать.
За такими грустными размышлениями Вертодуб и не заметил, как змей резко набрал высоту, промчался над небольшим хвойным леском и полетел дальше вдоль какой-то широкой реки.
— Эй! — окликнул Володимир. — Это, что ли, царство ваше?
Стрелок встрепенулся и едва не выронил кота. Глянул вперед, да так и ахнул — лежала перед ними огромная снежная равнина, гладкая, как ладонь. На самом ее краю сияла и переливалась всеми красками огромная крепость, будто бы сложенная из сверкающих ледяных глыб.
— Это же Снежеть! — прошептал стрелок, не в силах оторвать глаз. — Северная держава!
— Она? — изумился пораженный Витомысл. — А я думал, хрустальная цитадель есть только в сказках.
— Вот она, — с восхищением шептал Андрей, — до чего же прекрасна!
— Мне интереснее другое, — сказал Вертодуб, не разделяющий общего восторга, — как мы сюда попали?
Что-то мне не кажется, будто бы Медное царство было за соседним углом.
— Его и вовсе тут нет, — вздохнул стрелок, — что-то мы больно на север забрали, раз уж до границ со снегами добрались. Но, честно говоря, я не жалею. Всю жизнь я мечтал увидеть Снежеть, все представлял, какая она. Но я и во сне не мог вообразить, что она настолько красива.
— Это все здорово, — Вертодуб кивнул, — однако надобно нам, братцы, выбираться отсюда, да поскорее. Я слыхал, что здешние народы не жалуют чужаков, тем более тех, которые прилетают к ним верхом на крылатых змеях. У них, говорят, самострелы есть, да такие, что в единый миг пущают по десяти стрел. Не знаю, как вы, но мне пока помирать не хочется.
— Это верно, — с видимой неохотой произнес Андрей, бросая последний восхищенный взгляд на Снежеть, — полетели, змей, прямо на запад. Слыхал я, что Медное царство краше всего в закатных лучах, быть может, оно и в самом деле где-то на западе?
— Хорошо, — послушно кивнул Вова, — на запад так на запад, поскорее бы только отсюда убраться. Больно уж тут холодно!
— Погодите! — Витомысл протестующее взмахнул рукой. — Неужто сразу назад повернем? Давайте хоть чуть поближе подберемся, до того охота поглядеть еще, мочи нет!
— Опасно это, — возразил стрелок, но было понятно, что и ему охота разглядеть снежную крепость.
— Как дети, честное слово, — рассмеялся Вертодуб, — ладно, что с вами поделать. Давайте и в самом деле одним глазком глянем.
Молодцы возликовали и потребовали у змея пролететь аккурат над ледяной цитаделью. Володимир вздохнул, взмахнул крыльями и в один миг оказался у самых ворот. Летел он низко, едва не задевая брюхом крыш, но зато плавно и бесшумно. Как на ладони показалась крепость Снежеть, восхищенному взору путников открылись островерхие башни и белоснежные улицы, вымощенные белым мрамором. На большой городской площади творилось странное — стояли там плотными рядами люди в белоснежных одеждах, и стояли так неподвижно, что в первый момент стрелок принял их за истуканов. Присмотревшись, Андрей заметил в руках каждого человека длинный тонкий меч, а одежды, показавшиеся поначалу праздничными одеяниями, оказались доспехами. Впереди на небольшом возвышении стоял воин, одетый богаче остальных, на груди у него горели самоцветные камни, а длинный белый плащ, струящийся по спине, был сколот жемчужной булавкой.
— Ух ты! — воскликнул Андрей, да так и осекся, изумленный необычайным зрелищем, творящимся в крепости, — Это что? Что они делают?
— А ты смотри, — шепнул Витомысл.
Человек на возвышении сделал едва заметный знак рукой, но мгновенно вся площадь пришла в движение. Воины действовали слаженно и быстро, работали мечами и короткими однолезвийными клинками, делали несколько шагов вперед, отступали назад. Движения воинов были четки и строго отмерены, будто бы они и не люди вовсе, а огромные механические куклы.
— Вот работают, — уважительно зацокал языком Вертодуб, — не чета нашим! Это какая же у них там выучка!
— Да, — согласился стрелок, — ничего себе… А вот теперь нам точно пора ноги делать, покуда не приметили.
— Верно, — кивнул Вертодуб и похлопал змея по озябшему боку: — Полетели-ка, дружок, отсюда!
И Володимир, круто развернувшись, быстро полетел прочь из северных земель. В небе закружились снежные хлопья, солнце скрылось в белом мареве, но через четверть часа вновь мир вокруг расцвел летними красками, по небу поплыли легкие облака, и снова стало жарко. Змей мерно взмахивал крыльями, кот храпел, Андрей мрачно смотрел вперед, тщетно надеясь увидеть знакомые места.
— Ничего не узнаешь? — в который раз спрашивал его Вертодуб. — Ну хоть что-нибудь! Горка, пригорочек! Кустик, наконец!
— Не-а, — качал головой стрелок и снова всматривался в даль.
Вдруг он вскочил, едва не упал и сунул кота в руки Витомыслу:
— На, подержи.
— Чего такое? — удивился тот.
— Погодите, — сделал предупредительный жест Андрей и прищурился. Несколько минут прошли в полной тишине, потом стрелок хлопнул в ладоши и рассмеялся: — Ну конечно! Вон же оно!
— Что «оно»? — не понял Вертодуб.
— Ну дерево! Дерево же! То самое, о котором я говорил! Вон оно, стоит себе, не шелохнется! Эй, змей! — стукнул стрелок Володимира по боку. — Туда давай, потом забери влево, а после лети прямо.
— Вспомнил дорогу? — обрадованно спросил змей, разворачиваясь. — Там, что ли, царство-то?
— Ага! — воскликнул Андрей, — Там оно!
В радостном нетерпении прошел следующий час, и вот наконец впереди показалось яркое сияние, да такое, будто само солнце спустилось на землю. Где там Золотому чертогу до сверкающих, как огонь, стен Медного царства! Они горели и переливались пламенными языками, да так, что было больно глазам; с огромных ворот слетали огненные искры. Змею стало страшно.
— Что, прямо туда лететь? — испуганно спросил он у стрелка. — В полымя?
— Не, — покачал Андрей головой, — Яга не в самом царстве живет, а близ него, в Горелесье. Это тебе сейчас свернуть надобно, видишь рощицу? Вот и лети над ней прямо, через речку да ручей небольшой, там дальше и будет Горе-лес. Да только гляди, больно уж он велик да опасен, не всякий, говорят, из него живым выходит.
— Как это, — еще больше испугался Володимир, — как это не выходит?
— Ну я вышел, как видишь, — постарался успокоить его стрелок, — значит, и ты выйдешь.
— Точно? — недоверчиво спросил змей. — А то ежели нет — я туда не полечу!
— Точно, — сказал Андрей, хотя сам совершенно не был в этом уверен.
Змей успокоился, повернув, пролетел и над рощей и над рекой, перед самым лесом вдруг приостановился, быстро-быстро махая крыльями, повисел в воздухе, будто не решаясь влететь, но наконец осмелился и величественно влетел под своды Горе-леса. Тот словно бы расступался перед змеем, деревья раздвигали ветви, уступая дорогу, кусты убирали свои колючие лапы, пропуская Володимира вперед. Змей летел низко, да так, что трава щекотала ему брюхо, но выше взлететь он никак не мог, так и летел, хихикая и качаясь из стороны в сторону.
— Да когда же мы долетим! — пожаловался Вова. — Устал дюже, да и кушать больно хочется.
— Погоди чуток, немного осталось, — ответствовал Баян. — Ох, чует мое сердце, задаст мне Яга — где, дескать, меня черти носили?
— Я не черт, — оскорбился Володимир, — я натуральный змей!
— Знаю, — грустно сказал кот, — ты поди ей докажи. Она баба такая — никому спуску не даст, шкуру с живого сымет да наизнанку вывернет.
— Может, не лететь тогда? — снова испугался змей, — Я ее боюсь!
— Не бойся, — махнул лапой кот, — тебе ли бояться! Эх и соскучился же я по дому!
Молодцы молчали, памятуя, что Горе-лес носил такую дурную славу, что лишнее слово, произнесенное здесь, могло сыграть злую роль.
— Почти прилетели, — объявил кот, прослезившись, — вон уже впереди терем наш виднеется. Ох, братцы мои, до чего ж хорошо-то!
На большой поляне действительно стоял высокий терем, окруженный частоколом. Володимир осторожно через него перелетел и плавно опустился на широкий двор, заросший высокой травой. Молодцы попрыгали со змеиной спины и теперь переминались с ноги на ногу, разгоняя застоявшуюся кровь.
А между тем на высокое крыльцо вышла высокая румяная девица в парчовой рубахе и сарафане из красного атласа. Длинная рыжая коса была перехвачена пунцовой лентой и перекинута на грудь. На голове у девицы был венец, расшитый жемчугом и украшенный яркими Селезневыми перьями.
— Это и есть Яга, — шепнул стрелок оторопевшим товарищам.
Баян, страшно заревев, бросился к ней. Стремительно взобрался по лестнице наверх и прыгнул на руки. Там он повел себя и вовсе бесцеремонно — бился головой о плечо Яги, всхлипывал, стонал.
— Кормилица моя! Матушка! — орал кот, размазывая слезы по морде. — Защитница!
— Здравствуй, здравствуй, — усмехнулась Яга и кивнула на змея. — А это кто?
— А это… — смутился кот, мгновенно высушив слезы, — а это будет с нами жить.
— Здрасте, — запоздало кивнул змей, раскланиваясь всеми головами.
Яга не поверила своим ушам и с ужасом воззрилась на кота:
— Чего?!
— Ну это Вова, — заюлил кот, норовя поцеловать ее в руку, — ему того… жить негде. Он и это… у нас. Ага?
— Не ага, — возмутилась Яга. — На кой ляд мне это чудо сдалось?
— Ну он хороший, — заныл Баян, — очень.
— Да, — подтвердил Володимир и снова замолчал.
— И что с того, что он хороший? — продолжала недоумевать Яга.
— Ну он еще того… летает! — нашелся кот. — Очень хорошо летает.
— И?..
— И грибы собирать умеет, — пролепетал Баян, пятясь, — и готовить тоже умеет.
— И что с того?! — Яга уже закипала.
— И он мой друг! — неистово завопил кот, бросаясь ей в ноги. — Ну пожалуйста, дорогая, яхонтовая, изумрудная, золотая, волшебная, прекрасная! Ну пусть он останется у нас!
Змей постоял, подумал и тоже растянулся перед крыльцом.
— Пожалуйста! — орал кот. — Несравненная! Ненаглядная!
— Ты уймешься?! — взвыла Яга. — Леший с тобой, пущай остается, только прекрати вопить, ирод!
Кот взвыл снова, но на этот раз уже от радости, и обнял ногу Яги в сафьяновом сапожке. От наплыва чувств он даже забыл о еде, но уже спустя полминуты отчаянно прыгал по крыльцу с воплями «хочу кушать». К нему тут же радостно присоединился Володимир, и Яга, не выдержав, сбежала по лестнице вниз. Там она обвела негодующим взглядом всех молодцев, неизвестно за какой надобностью собравшихся у нее на дворе, посмотрела на змея и изрекла:
— Вот что. Люди и звери! Ты, Баян, бери своего несравненного дружка и идите на задний двор, потому как он у меня в дверь не пройдет. А ты…
— А покушать? — перебил кот, приходя в ужас при одной мысли, что покушать могут и не дать, — Есть очень хочется, непревзойденная моя!
— Будет вам покушать, — прошипела чародейка, — сказала же — ступайте. Я прикажу туда вам кушаний отнести. Ясно?!
— Ясно, — обрадовался Баян и шустро помчался в указанном направлении. Змей, шумно отдуваясь, отправился следом.
— Так, от этих двоих избавились, — с облегчением вздохнула Яга, — с вами теперь что делать, добры молодцы? Вы зачем ко мне пожаловали?
— Кота тебе обратно привез, — сказал Андрей, — а еще…
— Вот спасибо, — фыркнула Яга, — я уж надеялась — избавлюсь наконец от проклятого обжоры, оставит его у себя Кусман насовсем. Так нет же! Еще и второго такого же нашел где-то, добытчик ты мой.
— Я не нарочно, — потупился стрелок, — это Баян его пригласил.
— Ну допустим. А это кто?
Молодцы представились. Витомысл при этом выкинул какое-то коленце с шарканьем ножкой, но чародейка, ничего не смыслящая в этикете, не оценила его стараний.
— Ну знакомы будем! — махнула она рукой. — Я только никак не пойму, от меня-то вам чего надо? Этот понятно — кота довез в целости, а вы чего? Группа поддержки али так, сочувствующие?
— Не, — покачал головой Вертодуб, — мы с Андрейкой не для потехи и забавы в путь отправились, привело нас к тебе, государыня чародейка, дело великое. Уж не знаю, слыхала ли ты, нет ли, какая над Золотым царством беда нависла.
И Вертодуб подробно и обстоятельно рассказал Яге все, что видели, слышали и встречали они на своем пути. Та внимательно слушала и, когда Вертодуб кончил, хлопнула себя по голове:
— Так и знала ведь, что это добром не кончится!
— Что не кончится? — насторожился стрелок.
— Да игры эти царевы, — взбеленилась Яга и со злостью выкрикнула непонятное заклинание, которое, взболтнув воздух, улетело куда-то вверх.
— Ты погоди, — остановил ее Вертодуб, — яриться да гневаться — последнее дело. Коли знаешь, о чем мы не ведаем, так и скажи прямо. Затем и приехали — совета твоего испросить.
— Ах ты, — возмутилась было Яга, но встретила спокойный и рассудительный взгляд Вертодуба и осеклась. Помолчав несколько секунд, она заговорила: — Ведаю я, нет ли — это мое дело, да только мне, как ворожее да чародейке, то подвластно и видимо, о чем вы, люди, и догадываться не смеете. Царства вы мне по пальцам пересчитаете — Медное да Золотое, Серебряное да Сумеречное. О Северном чертоге слышали, о Южном только догадываетесь, а того и не знаете, что есть еще одно царство — тайное, затерянное царство, горькое, как полынь-трава. Так и называется оно — Полынное. Не написано про него в летописях, не поется в песнях, сказок о нем не сказывали, стихов не слагали. Было царство — да и сгинуло, не осталось и воспоминания, только старое предание гласит, что был некогда на месте Золотого царства великий чертог — столица подземного огня. А что за царство, кто в нем правил — никому не известно, никому не ведомо.
Яга помолчала, перевела дух и продолжила:
— Была на свете некогда держава могучая — Полынное царство, Лютогневское княжество. Правили им семеро братьев — семеро великих князей Лютогневичей. Страшно братья друг друга ненавидели, каждый хотел сам завладеть всем княжеством. Да только по силе были равны княжичи, никто из них верх взять не мог над другими. Долго так братья властвовали, во вражде да распрях, до самой до глубокой старости друг друга ненавидели. А как померли, дети их враждовать меж собой начали — пуще, чем сами княжичи. И заходила тогда вся держава ходуном от войны великой, и восстал брат на брата, а сын на отца. И в пору ту темную да страшную родился у молодой жены княжеской сын, лицом чистый да телом крепкий, и нарекли его Огонь. А как вырос он да как смог в руках удержать тяжелый меч — всю державу под себя подмял да сам стал над ней царствовать, прославляя род великих Лютогневичей. И в ту пору, как принимал он на себя царствование, приглянулась ему девица из простого народа, именем Маланьица. Надел он на себя корону царскую да вскоре к девице этой и посватался, стала она царицею. Много лет правили царь Огонь да царица Маланьица, да только, вишь, по кривому пути шли они, не по праведному. Сколько душ сгубили человеческих — не подсчитать, сколько крови невинной пролили — не рассказать. Все было мало им золотой казны, все казались узки границы державные. Но сколько веревочка ни вейся, а конец все равно будет. Заманил царя с царицей в высокий терем молодой купец, напоил, накормил досыта, повел погулять во зелены сады. А там выскочили слуги его верные, схватили Огня и жену его Маланьицу, да и сбросили во глубокий колодец. Кончились с той поры царские злодеяния, а княжество Лютогневское, царство Полынное распалось, забылось да быльем поросло…
Яга замолчала. Будто бы наяву видела Яга жестоких правителей Полынного царства, слышала стоны их жертв, видела наполненные ужасом глаза Маланьицы, когда та летела в бездонный колодец. Несколько мгновений спустя Яга продолжила свой рассказ:
— Думала я, что на том и закончилась история Лютогневского княжества, да, как видно, все только начиналось. Колодец тот купеческий был во сто саженей, а может, и того глубже. Как упали туда царь Огонь да царица Маланьица, то не разбились да не сгинули, а во владение попали подземное. И сколько лет они там прожили — неведомо, но только сумели как-то выбраться, да еще и сманили с собой двух могучих птиц сирин с боевой колесницею. Так теперь они по свету и носятся, все сжигая на пути своем, никого не жалея, потому что и жалеть им некого — все родные да близкие, друзья да приятели умерли давно, тысячу лет назад.
— Так вот кто это был! — воскликнул Витомысл. — А мы, поверишь ли, поначалу на змея грешили!
— На кого? — выпучила глаза Яга. — На змея? На этого, что ли?
— Ara.
— Ой, не могу! — вдруг звонко расхохоталась она. — Да кто ж вам такое сказал?
Стрелок сказал кто. Яга крепко задумалась:
— Хотя и думала я, что в одиночку им из колодца не выбраться, да уж не чаяла, что найдутся тут у царя да царицы помощники. Да, как вижу, нашлись, леший бы их побрал, охальников.
— А что им надо, — спросил молчавший до сих пор Вертодуб, — царю этому да бабе его?
— Вернуть себе Полынное царство, — серьезно сказала Яга, — вернуться в Лютогневское княжество и править, как ранее.
— Зачем же им все села сжигать? Это же люди, народ.
— А им не нужен народ, — горько усмехнулась Яга, — им никто не нужен, кроме собственного чертога, огромного, бессмысленного и пустынного.
— Не понимаю, — удивился Вертодуб, — зачем царствовать в пустоте?
— Чего ты у меня-то спрашиваешь? — разозлилась Яга. — У них и интересуйся, коли тебе это так любопытно. По мне, так пусть хоть на головах ходят, лишь бы от моего леса подальше держались.
— Неужели тебе не жалко царства? — спросил Витомысл. — Неужели не жалко людей?
— Вот еще, — уперла Яга руки в боки, — никого мне не жалко, окромя себя самой — вы на мою голову притащили двух зверей ненасытных!
— За это извини, — сухо сказал Вертодуб, — но я никак не думал, что ты такая черствая. Пойдемте, братцы. Нам тут делать нечего.
Молодцы встали и, не глядя на Ягу, молча пошли со двора. Та с возмущением закатила глаза, топнула для порядка ногой и не выдержала:
— Стойте!
— Чего тебе? — хмуро оглянулся стрелок.
— Помочь вам хочу, — сказала Яга на удивление мягко.
— Помочь? — удивился Андрей. — Зачем? Тебе же никого не жалко.
— Жалко, — призналась Яга, — вас жалею, болванов. Шеи себе посворачиваете, и все на этом закончится. А где еще в наше время найдешь таких благородных молодцев?
— Пойдем, — разозлился стрелок, — она издевается.
— Стойте! — почти взвизгнула Яга. — Кому говорю, стойте!.. Буду вам помогать. Вот.
— Зачем? — еще раз спросил Андрей.
— Потому что так надо, — сказала Яга, глядя ему в глаза, — потому что так правильно. Я, друг Андрейка, не обычная девка. Сердце у меня больно чудное — чует больше твоего, да только все не то. Вот и сейчас я чувствую, что помочь надо, а отчего — и сама не знаю. А все это чародейство голову затуманило, вся душа ровно старое платье, куда ни ткни, расползается прямо под иглой. Так что не серчай на меня, царский стрелок. Лучше послушай моего совета верного — не ходите со двора нынче, в Горе-лесу не только ночью, днем неспокойно, одному тут гулять — легче сразу голову под топор положить. Нынче у меня заночуете, заодно расскажу вам, что знать еще надобно, а уж с утра заседлаю я коня своего могучего да и отправлюсь вместе с вами в Золотое царство. Будет там битва великая, битва последняя, а уж победим ли в ней, нет ли — как знать. Но коли готовы вы, добры молодцы, сразиться с царем да царицей огненными из рода княжеского Лютогневичей, тогда и отправимся мы с вами завтра в путь-дороженьку, чтобы скрестить мечи в честном побоище.
Стрелок посмотрел на Вертодуба. Тот молчал. Молчал и Витомысл, глядя, в свою очередь, на стрелка. Тогда Андрей решился:
— Согласны мы. И в самом деле, утро вечера мудренее.
— Вот и хорошо, — обрадовалась Яга и бросилась на крыльцо. — Заходите, гости дорогие, — степенно произнесла она, оказавшись на верхней ступеньке, — добро пожаловать!
— Чего это с ней? — шепнул Витомысл на ухо стрелку. Тот отмахнулся:
— А, выделывается.
Молодцы поднялись на высокое крыльцо и вошли в дом. Первая же горница поразила их богатым убранством, такого, пожалуй, нет и в царском дворце. Толстые ковры, в которых утопала нога, застилали пол, сотни свечей озаряли горницу ровным янтарным светом. Свечи были на огромных медных дисках, подвешенных к потолку, стояли на огромном столе в подсвечниках искусного литья, плавали в большом железном тазу, стоящем посреди горницы. В тазу, кроме того, были насыпаны маковые лепестки, и из-за них вода казалась красной, будто кровь. Лавки, стоящие вдоль стен, были крыты огромными медвежьими шкурами, на них были грудой навалены подушки, расшитые цветами и птицами. В углу у окна стояла большая черная коряга, изукрашенная драгоценными камнями, которые зловеще поблескивали разноцветными огнями. На коряге, кроме того, кто-то сидел, но кто — было непонятно.
— Вы голодные? — спросила Яга как умела ласково и, не дожидаясь ответа, схватила Андрея за руку и потащила за собой. Остальным ничего не оставалось, как идти следом. Яга привела гостей в просторную светлицу, убранную столь же богато, как и первая, но еще более светлую. Посреди нее был длинный стол, покрытый белой скатертью, а на столе стояли различные кушанья, весьма аппетитные на вид. Радушная хозяйка усадила молодцев на лавку, сама села во главе стола на кресло с резной спинкой и, перекинув на спину тяжелую косу, начала потчевать гостей. Впрочем, делала она это совершенно зря, потому что все уже до того проголодались, что ели без уговоров.
После обильной еды всех потянуло в сон, но стрелку не терпелось побольше разузнать о Полынном царстве. Он выпил залпом полную чашу кваса, заел печатным пряником и спросил:
— А скажи, как же у этих царей что-то получится? Ведь об их Лютогневском княжестве и воспоминания нет, ведь не из пепла же они его возродить хотят?
Яга усмехнулась:
— Сам не думал, не гадал, да в самую суть попал. Именно что из пепла, Андрейка.
— Это как? — не понял стрелок.
— Да так, — Яга откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, — хочет царь Огонь да царица Маланьица все Золотое царство с окрестными селами да деревнями пламенем пожечь, чтобы одно только пепелище осталось. В самом-то царе, вишь, силы особой нет, жестокость одна разве, а вот про царицу разное рассказывают. Будто бы Маланьица недаром, простой девкой будучи, за царя замуж выйти сумела — ворожейка она могучая, сильнее меня вдесятеро. А ей для колдовства ее темного, для возрождения чертога Полынного нужен пепел от царства Золотого, души невинно погубленные да кровь горячая. Коли охватит все царство пламенем, коли не спасется ни стар, ни млад, коли никого в живых не останется — тут-то и поднимутся из пепелища стены царства древнего, княжества великого, возродятся дворцы да крепости неприступные. И пойдут по улицам тени черные, души лютые — все из царства подземного поднятые, поползут по земле чистой, погубят леса дремучие, отравят озера глубокие. И наступит тут горе великое, замрет жизнь кипящая, начнется век черный, тягостный, ни единым лучом не озаряемый. И над тьмою этой бездонною, над мраком безрадостным будет царь Огонь властвовать, царица Маланьица господствовать.
Давно замолчала Яга, но никто не мог вымолвить и слова. Всех поразила нарисованная ею картина, грозящая не только одному Золотому царству. Наконец заговорил Витомысл:
— Неужто мы, братья названые, позволим случиться такой беде? Неужто испугаемся да дрогнем, потеряем богатырский дух и сойдем во тьму своею волею?!
— Не бывать такому! — стукнул Вертодуб кулаком по столу. — Покуда живы мы, покуда есть в нас живая душа — не свершится над нашей землею такое зло!
— Не бывать, — тихо повторил Андрей, думая о чем-то своем. Яга пристально посмотрела на него, но так и не сумела разгадать, что у него на уме. Боялся ли он, страшился ли тьмы или просто скучал по своей сердечной зазнобушке — ничего нельзя было понять. Но на лице у стрелка была написана такая решимость, что становилось ясно — этот пойдет до конца.
— Ну, — усмехнулась Яга, — коли вы все эдакие храбрецы, мне тоже в стороне оставаться негоже. Хоть мне Золотое царство не то чтобы особо дорого, однако я все-таки уступать его подземной чародейке не намерена. Не на таковскую нарвались! Ишь чего задумали — царство захватить нашенское! Нет, голубчики, этот номер не пройдет!
Тут Яга посмотрела на молодцев с такой злостью, будто ее пламенная речь была обращена именно к ним, потом вскочила из-за стола и хлопнула в ладоши. Тут же перед ней сам собой возник длинный меч с зазубренным клинком. Рукоять меча обвивала черная крылатая змея с глазами из крупных изумрудов. Когда Яга взяла меч в руку, на мгновение показалось, будто бы змея взмахнула крыльями. Андрею стало отчего-то не по себе, его пробил пот, руки стали холодными как лед.
— Это Серевель, — улыбнулась Яга, — меч свободы. Много веков назад его выковал Васильян Светлый, первый правитель здешних мест, и с тех пор Серевель побывал во многих руках. С ним Боривой, владыка Сумеречного царства, шел в бой против яростных северян, с ним шел и могучий Древослав, сын царя Десимира. И воин Жалибор, и Жалигнев, и многие, многие богатыри прошлого, чья слава гремит и поныне, держали в руках великий меч Серевель. Сегодня, — тут Яга оглядела всех молодцев и остановила взгляд на Андрее, — сегодня этот меч будешь держать ты, царский стрелок.
Андрей смутился:
— Почему я?
— Ты что, отказываешься?! — прищурилась Яга.
— Я не сказал, что отказываюсь, — поспешил успокоить ее стрелок, — просто есть более достойные. Вертодуб, например…
— Болван! — фыркнула Яга. — Если бы Вертодуб был достойнее, он бы меч и получил. А я вручаю его тебе, вот и бери, пока даю, нечего выступать. Недостоин он, вы подумайте! А ну бери!
Андрей, пугаясь и робея, осторожно взял меч, погладил клинок пальцем и вопросительно посмотрел на Ягу:
— Он точно для меня?
— Точно, — кивнула та и сказала на удивление мягко — Знаешь, друг Андрейка, многим молодцам, державшим Серевель, говорила я одно и то же, скажу и тебе. Дело не в мече, а в сильных руках да крепком плече. Держи крепче да не раздумывай лишний раз — была бы умелая рука, меч и сам в бой запросится. Крепко на себя надейся да будь уверен: коли чего захочешь по-настоящему — все выйдет, что задумал. Главное — верить!
— Верить, — повторил стрелок, с восхищением глядя на меч, который будто влитой лежал в руке. Был Серевель почти невесомым, в то же время выглядел он внушительно. И вот ведь удивительно: от холодной стали явственно исходил неразличимый глазу ясный свет и добро, будто бы Андрей держал в руках не грозное оружие, а первый весенний цветок. Когда Андрей встал и рубанул пару раз по воздуху, у всех по телу прошла дрожь — до того ярко сверкал клинок.
— Да, хороший меч, — одобрительно сказал Вертодуб, — повезло тебе, Андрейка. Обращаться-то с ним умеешь?
— Спрашиваешь, — усмехнулся стрелок, — чай, с младых ногтей при царе состою. И мечом махать, и из лука стрелять, и врукопашную биться — всему обучен. Вот разбирать мелкие буковки да писать гусиным пером — это не мое. А что до воинского искусства — тут я многому научился.
— А чего в стрелки пошел, — с удивлением спросил Витомысл, — коли ты эдакий умелый воин?
— У нас вроде как распределение было, — развел руками Андрей. — Кого в пехоту, кого в цареву личную охрану, кого в писари, кого в соглядатаи. Меня вот в стрелки записали отчего-то — лук в руки, колчан на спину и вперед — в леса, за добычей. Осьмой год уже так, а все конца-края не видится. Уж я и просил царя, и молил, а он и слушать ничего не захотел — ты, говорит, самолучший у меня стрелок, вот и стреляй, покуда иного не прикажу. А коли есть у тебя желание еще мне послужить — ступай туда, сам не знаю куда, добывай мне кота Баяна. Про него, мол, соседи все уши прожужжали… — Вот, — вздохнул Андрей, — так я за ним и пошел. Дальше все сами знаете.
— Да, — хмыкнул Вертодуб, — тяжко тебе пришлось. А меня как царь поставил ратником, так с тех пор лиха не ведаю. Войны никакой и не предвидится, жалованье получаю, ратной службы исполнять не надобно…
— Не предвиделось, — со вздохом поправил его Андрей, — теперь-то, братуха, сполна хлебнем. Знать бы еще, будем ли живы…
— Хватит мне уже упаднических настроений, — разъярилась Яга. — Взрослые мужики, сидят себе в тепле да покое, а ноют, как дети малые! Ну чего разнюнились? Знала бы — нипочем бы таким меч-самобой не дала!
— Погоди ты, — махнул на нее рукой стрелок, — что, и вздохнуть уже нельзя?
— Нельзя! — рявкнула Яга. — Потому что коли все богатыри…
— Цыц, — перебил ее Вертодуб, — ты, может, и чародейка сильно могучая, но все равно баба. А коли баба, значит, молчи, покуда мужики говорят.
— Вот еще! — попробовала возмутиться Яга, но увидела суровое выражение лица Вертодуба и осеклась. — Да ну вас!.. Делайте что хотите!
— То-то же, — кивнул Вертодуб, — значит, так, братцы, я чего думаю — и в самом деле, негоже нам тут отсиживаться. Переночуем сегодня, а завтра ходу, в две недели дома будем. А там всех на уши поставим, ополчение соберем, мужиков поднимем, мальцов, — всех, кто оружие в руках удержит. Царь Кусман пущай соседних государей просит — присылайте, дескать, подмогу. Они не откажут, это я точно знаю. Общими силами по царям этим и жахнем. Верно я говорю?
«Верно», — хотели уже кивнуть молодцы, но Яга не выдержала.
— Верно, говорите?! — взвыла она так, что стрелок даже слегка подпрыгнул. — Вы что, думаете, я с вами шутки шучу? Да я-то ладно, а вот они, Огонь да Маланьица, небось шутить не будут! Им ваши армии на один зуб, и не таких с пол-удара укладывали!
— Не вопи! — строго сказал Вертодуб, погрозив Яге пальцем. — Ежели мы чего не так поняли, то ты объясни по-хорошему, а то сразу в крик… Утро вечера мудренее, поэтому давай-ка ты нас, добрых молодцев, спать уложи, а завтра уж порешим, что да как делать. А то сегодня мы с тобой что-то заговорились, понаделаем глупостей — потом не расхлебаем.
Яга подумала, почесала затылок и неохотно сказала:
— Ладно, пусть будет по-твоему. Завтра поговорим. Я еще посижу, а вы ступайте в соседнюю горницу, отсюда налево. Там уже все постелено.
И она показала рукой, куда нужно идти. Молодцы дружно встали, поклонились и тихонько вышли. Опочивальня была за соседней дверью, и стояли там три огромные кровати, покрытые кумачовыми одеялами. Целая гора вышитых подушек лежала на каждой, были тут и крохотные думки, и огромные бархатные подушки, украшенные бисерными узорами, и круглые, обшитые кружевами — каких только не было! Но вся эта красота быстро полетела на пол, потому что все были настолько уставшие, что уже ничего не разбирали — молча улеглись по своим кроватям и моментально заснули. И хорошо, что сон пришел сразу, потому что спустя полчаса дверь тихонько отворилась, и на пороге показался довольный кот, а следом за ним вдвинулась змеиная голова. Кот, утробное урча, прыгнул к стрелку, свернулся клубочком на одеяле и помахал змею лапой. Володимир, расплываясь в улыбке, кивнул по-доброму, пожелал товарищу спокойной ночи и удалился спать во двор, потому что в опочивальню он не влезал.
Для Андрея эта ночь оказалась не самой приятной. Кот, объевшись с вечера, поначалу никак не мог уснуть, ворочался, стараясь поудобнее уложить толстое брюхо, сопел. В конце концов он полностью стащил со стрелка одеяло и, пригревшись, задремал. Андрей, не просыпаясь, тщетно пытался натянуть рубаху на колени, ничего не получалось, и он до самого рассвета дрожал, с головой завернувшись в тонкую простыню. Под утро совсем не по-летнему подморозило, стрелок пробудился от холода и, увидев, что его одеяло свернулось в клубок, дернул его на себя. Кот с урчанием вытряхнулся на пол, отшиб себе бок и со злостью уставился на сонного Андрея:
— Эй, осторожнее!
— Ты?! — взвыл стрелок. — Ты чего тут делаешь?!
— Сплю, — пробурчал Баян, снова забираясь на кровать, — а ты меня роняешь. Не роняй котика, он хрупкий и нежный.
Андрей ничего не ответил и отвернулся к стенке, свято надеясь на то, что кот ему снится. Но когда наступило утро и стрелок проснулся окончательно, кот храпел так, что сомнений не оставалось — это не сон.
— Баян! — заорал Андрей так, что перебудил товарищей. — Ты чего тут забыл, волчья сыть?
Кот со сна не сообразил, что надо обидеться, и только зевнул.
— Ты откуда, — прошипел стрелок, бешено вращая глазами, — откуда, я тебя спрашиваю?
Баян наконец соизволил открыть очи и посмотрел на Андрея. У того было такое выражение лица, что кот струхнул и кинулся к Витомыслу.
— Ну чего вы мирно жить не хотите? — добродушно спросил Витомысл, потягиваясь.
— Я хочу, — простонал стрелок, — но только без него! Он только жрать да ныть умеет, на кой мне такое счастье надобно? Я его звал?
— Из дому родного уволок, — начал причитать кот, всхлипывая, — покоя навеки лишил!
— Это я тебя лишил покоя?! — заорал Андрей, скидывая одеяло. — Да я же тебя, ирода, на своем горбу протащил до Золотого царства и обратно! Чего воешь опять, чего тебе еще не хватает? Дома у себя, наелся, напился! Почему ты меня в покое не оставишь никак?!
— Ругается! — изумился кот. — Сердится! Живьем в землю зарывает!
Тут стрелок взбесился окончательно, запустил в кота подушкой и загнул такое страшное ругательство, что покраснел даже виды видавший Вертодуб.
— Эк ты его кроешь! — восхитился Витомысл. — Как это ты сказал? «И оттуда во весь рост наклонить по самые микитки»? Слушай, а это как?
— Подрастешь — поймешь, — сурово бросил Андрей и понуро замолчал.
Молодцы оделись, умылись из серебряного кувшина, стоящего на подоконнике. Наконец, все были готовы, а Витомысл даже сапоги протер тряпочкой и причесал волосы частым гребнем.
В дверях стрелок столкнулся с Ягой, которая уже собиралась всех будить.
— Что-то долго вы спите, богатыри сильно могучие!
— Так проснулись ведь! — удивился Андрей.
— Так дрыхли-то почти до полудня! — заявила чародейка, нимало не смущаясь тем, что рассвет еще не отгорел. — Все добрые люди уже обедать садятся.
— Тьфу ты, — махнул рукой стрелок, — давно же зарекся с бабами спорить! Бесполезное это занятие.
На «бабу» Баба-яга почему-то обиделась и, не пожелай никому доброго утра, побежала по лестнице во двор кормить змея. Баян, радостно мякнув и задрав хвост, побежал за ней. Молодцы постояли еще немного, подумали и пошли во вчерашнюю горницу. Стол там был давно накрыт, дымилась в большом горшке гречневая каша на молоке, свежий пшеничный хлеб был порезан крупными ломтями. Уселись, причем Андрей еще долго озирался, с ужасом ожидая, что кот вот-вот выскочит из какого-нибудь угла и начнет быстро лопать все, что видит. Баян, однако, в этот самый момент поедал со змеем густую молочную похлебку и подойти никак не мог, хотя очень хотел позавтракать вместе со всеми. Но с кашей расправились и без него, выпили по стакану крепкого чаю и разговорились.
— Я вот что думаю, — начал Вертодуб, — не дело говорит Яга эта. Где ж это видано, чтобы цельная армия да одного чародея не завалила? Не бывать такому, братцы!
— Ага, не бывать, — усмехнулся Витомысл, — ты царя Елисея вспомни. Экий был могутный мужичина! С таким не то что армия, все силы небесные и то не справились! А ты говоришь…
— Ну и говорю, — рассудительно сказал Вертодуб, — что войска, значит, дюже хлипкие были али военачальники слабы, мудрости не хватало.
— А то у нас ее дополна! — недоверчиво хмыкнул стрелок. — Мы, думаешь, больно умнее дедов наших? Что-то мне не верится.
— Да и мне тоже, — кивнул Витомысл, — это ты, брат, не дело говоришь. Али мы сами чародеи, с силами волшебными знаемся? Да куда там! Это я еще грамоте обучен, заклятия кой-какие знаю, кровь могу остановить или там зуб заговорить, а Вертодуб и вовсе неучен, да и ты едва-едва буквы разбираешь. Так ведь?
— Эх, — вздохнул Вертодуб, — говорил мне отец в свое время: учись, сынок, после пригодится, да куда там! Мне бы все с дубиной по лесам бегать, белок из лука стрелять… Да что там говорить, дурень я был, дурень и есть!
— Отчего же, — улыбнулся Витомысл, — каждому, братуха, свое. Как кому на роду написано, так и быть, супротив судьбы не пойдешь. Кому знахарем, кому воином, кому с сохой ходить, кому на дуде играть — у каждого свой удел!
— Твоя правда, — снова согласился Вертодуб, — да только как же тогда быть?
— А вот как. Слушаться нам эту Ягу надобно, не всякий, конечно, совет принимать, но и разбрасываться тоже не след, все с умом надо делать. Коли уж она с нами в поход вызвалась — хорошо, а в пути разберемся, что к чему. Может, сообща что и придумаем, сообразим дорогой, как беду избыть.
Молодцы уже думали согласиться с Витомыслом, но тут раздался такой разъяренный вопль Яги, что стрелок от неожиданности пролил чай себе на штаны.
— Это еще что такое! Сидят у меня в доме, да меня же и обсуждают, охальники! Слушаться али не слушаться! Да ну вас к лешему, балбесы, поступайте как знаете, мое дело сторона!
С этими словами Яга возмущенно стукнула кулаком по двери и отпихнула ногой подбежавшего кота.
— Уймись! — строго сказал Вертодуб. — Кабы кто тебя ругать вздумал или там напраслину возводить — это я бы первый пресек. А мы тут говорим не о том, какая ты дурная, а о том, как бы так сделать, чтобы никому худо не было.
— И как же это, интересно, сделать? — подозрительно сказала Яга, немного остыв.
— Надобно нам к Золотому царству идти, да не просто так, а на десять шагов вперед все продумав. Не ровен час, головы сложим — кто тогда беду отводить будет?
— А меня слушаться будете али своим умом жить хотите? — спросила Яга, успокоившись окончательно.
— И своим тоже, на то он нам и даден, — сказал Вертодуб, — все будем друг друга слушать да смекать, как поступить лучше. Согласна так?
— Согласна, — буркнула Яга, которой гораздо больше хотелось, чтобы богатыри слушались только ее одну. Но спорить с Вертодубом она не стала, потому подошла к столу, выпила залпом чашку чая и хлопнула в ладоши.
— Выступать когда будем? Время не ждет!
— Сейчас и будем, — ответил Витомысл, — собирайся, коли с нами идешь.
— Чего мне собирать, — хихикнула Яга, перекинула на грудь тяжелую косу и резко вскинула вверх руки. Тотчас по ней прошлась ярко-голубая волна, нарядный сарафан из дорогого шелка вдруг стал простеньким, из домотканого ситца. На голове у Яги оказался цветастый платок, за плечами дорожный мешок и длинный меч на перевязи.
— Меч-то тебе зачем, ты же девка? — спросил Вертодуб, изумленный внезапным преображением.
Яга смерила его презрительным взглядом и ничего не сказала. Вместо того она быстрым шагом направилась из горницы, и молодцам ничего не оставалось, как последовать за ней. Последним шел Андрей, на ходу препираясь с котом, который ни на шаг от него не отставал.
— Ты чего за мной ходишь, рожа твоя несусветная? — тихо шипел стрелок. — Чего ты меня никак в покое не оставишь, ирод?
— Я тебя не обижаю, — ныл кот, — иду себе смирно. Другой бы радовался, что у него такой товарищ появился, а ты неблагодарный!
— Да на кой ты мне нужен?!
— Хочешь, сказку расскажу?
— Не надо!
Витомысл, идущий впереди, с наслаждением слушал их разговор и помирал со смеху.
— Слушай, Андрейка, а не выпросить ли тебе кота у Яги насовсем? — сказал он.
— И ты туда же? — взвыл стрелок и, оттолкнув Вертодуба, бросился догонять Ягу.
Вышли во двор. Там стоял заседланный конь, да такой здоровый, какого никто из молодцев никогда не видел.
— Это твой? — спросил Вертодуб, сразу проникнувшись к Яге уважением. — Ничего себе!
— Мой, — горделиво ответила та, — это Светомир, конь зари.
И в самом деле, в алой гриве коня всеми красками играло рассветное солнце, зарево его отражалось в темных глазах Светомира. Копыта коня были покрыты сверкающими рубинами, такими крупными, что за каждый из них можно было купить целый табун могучих иноходцев. Медные стремена отливали зеленью. Стрелок поначалу решил, что это от времени, но когда пригляделся, то с удивлением обнаружил тонкий узор из мелкой изумрудной крошки, вкрапленной в медь. Такая роскошь немного смутила Андрея, он даже начал побаиваться, но потом решил, что раз уж Яга чародейка, то ей простительно такое расточительство.
— А мы на чем поедем? — спросил Витомысл, тоже осматривая Светомира. — Твой-то конь, поди, быстрее ветра несется, где уж нам за ним на своих двоих угнаться!
— На нем! — сказала Яга, указывая рукой. Витомысл обернулся, да так и застыл с открытым ртом.
У самого забора стоял змей, целиком выкрашенный в золотой цвет. Каждая его шея была повязана яркой атласной ленточкой, когти отполированы и покрыты алой краской, а на спине было привязано что-то вроде седла. Одиннадцать голов, как и прежде, были накрепко завязаны, но не кусками старой попоны, а шелковыми платками. На двенадцатую голову была надета шапка с меховой опушкой и красным маком, кокетливо сбоку к ней привязанным. Змей улыбался.
Первым опомнился стрелок и заорал что есть мочи:
— Нет! Что хотите со мной делайте, хоть режьте, только на нем я не поеду!
— Вот еще выдумал! — фыркнула Яга. — А для кого я всю эту красоту наводила?
— Не знаю для кого, только я на нем не поеду. Спасибо, накатался!
— А чего? — удивилась чародейка. — Вполне себе хороший змей. Летает шустро, упасть с него затруднительно, да и сам по себе ничего, симпатичный.
— Ага, симпатичный! Это он тебе кажется симпатичным и добрым, а на самом деле он обжора хуже твоего кота. Ест и ест, все разговоры только об одной еде, ночью и то жрать требует.
— Ну это ерунда, — рассмеялась Яга, — о еде не беспокойся, это я беру на себя.
— Все равно не поеду, — покачал головой стрелок, — и не просите.
— Теперь-то почему? Говорю же, кормить его буду я.
— Болтает много. Говорит и говорит, ничем его не заткнуть. А мне с ним беседовать вовсе и не хочется.
— Ишь ты, какой привередливый! — возмутилась Яга. — Да кто ж тебя просит с ним разговаривать? Не разговаривай. Он, кстати, вовсе к тебе в приятели и не напрашивается, у него свой товарищ есть.
— Кто еще? — дрожащим голосом спросил Андрей, уже догадываясь, о ком идет речь.
— Баян, кто ж еще!
— Нет!!!
— Как это нет, если вовсе даже да. Ты что, думаешь, я моего котика одного дома оставлю? Нет уж, спасибо, мне еще тут жить. А его только оставь — мало того что все сожрет, так еще и напроказит хуже ребенка малого.
— Нет!
— Да ладно тебе, — увещательным голосом сказал Витомысл, — чего ты уперся? Змей, он хоть и прожорлив безо всякой меры, очень даже полезная зверушка — с ним мы всегда свысока глядеть сможем, где что творится. Чародеи-то эти летучие? Еще какие летучие! Ну и мы сами с усами — вон экого чудища оседлали!
Стрелок тихо вздохнул, уже понимая, что от полета на Володимире ему никак не отвертеться.
— Не кисни, браток, — ободрительно похлопал его по плечу Вертодуб, — тебе сказали же — не надобно нам этих зверей пасти, сами себя займут. У тебя братья али сестры были?
— Не было, ты же знаешь, — всхлипнул Андрей.
— А нас в семье четырнадцать душ было, я меньшой. В большой семье, где ребятишек много, мамке с тятей всяко попроще — старшие с малышами возятся, а те уж между собой игры затевают. Так и кот со змеем этим. Приглядывать за ними не надо, пущай сами как могут развлекаются, лишь бы к нам не приставали. Так, что ли?
— Так, — вздохнул стрелок, — ладно, мужики, полетим и вправду на нем. Только я вам вот что скажу: ежели ко мне кто из этих зверей полезет и кушать потребует — тут я уж за себя не отвечаю. Или их порешу, или сам на себя руки наложу, а только терпеть такое надругательство над собой никак не сумею.
— Хорошо, — улыбнулся Вертодуб, — мы уж последим, чтобы тебе не докучали. Ты, главное, меч свой береги, коли в нем такая сила имеется.
Андрей коснулся рукой рукояти меча, снова почувствовал знакомое тепло, которое мгновенно разошлось от пальцев по всему телу, и немного успокоился. Даже не разозлился на Баяна, когда тот снова начал тереться мордой о его сапог.
— Здравствуйте, — оскалился Володимир в широкой улыбке, когда все к нему подошли. Видно было, что змею по душе его новый облик, даже краска, от которой немного щипало шкуру, не раздражала, а, наоборот, нравилась. Про когти и говорить было нечего, Володимир поминутно оглядывал свои лапы и шевелил крыльями. Молодцы осторожно забрались ему на спину, оценили по достоинству новое седло, благодаря которому не нужно было судорожно цепляться за тощие змеиные шеи.
Яга ловко вскочила на Светомира верхом и спросила:
— Мужики! А кто кота возьмет?
— Сама бери! — ответили молодцы хором, не сговариваясь.
— Да я бы взяла, — пожала плечами Яга, — да только мне его никак в седле не поместить — больно уж велик, а сам держаться не умеет. Да и конь мой супротив второго ездока возражает. Так что его придется кому-то из вас брать.
— Давай я возьму, — согласился Витомысл после небольшого раздумья, — так и быть. Только ты ему скажи, чтобы он не ныл, ладно?
— Ладно. Баян, прыгай!
Объевшийся кот никак не мог самостоятельно забраться на змея, поэтому Володимир осторожно нагнул голову и позволил коту ухватиться за шею всеми четырьмя лапами. Кот кое-как уцепился, но долго провисеть не смог, упал, снова ухватился, снова упал. Наконец, при помощи подоспевшей Яги, он сумел залезть на широкую змеиную спину. Там, отдуваясь и что-то ворча, он проковылял к Витомыслу и свернулся у того на коленях.
— Ну все готовы? — нетерпеливо спросила Яга, придирчиво оглядывая рассевшихся молодцев.
— Готовы, — ответил за всех Вертодуб, — ты скажи лучше, летим куда?
— Ясное дело, в Золотое царство.
— Хорошо. А ты как туда добираться собираешься? Я, конечно, про твоего коня ничего плохого сказать не хочу, но мы туда в полдня долетим, а тебе неделю скакать. Не лучше уж тебе с нами лететь?
— Мне? Неделю? — удивилась и обиделась Яга одновременно. — Ишь чего удумал!
Она, усмехаясь, хлестнула коня, и тот сорвался с места, в один миг скрывшись где-то за горизонтом, только ветки и лесу затрещали. Змей поднялся с земли, сделал круг над теремом и полетел вслед за Ягой. Вскоре вдали показалась алая грива Светомира, но так быстр и резв оказался чудный конь, что Володимир так и не смог его догнать, сколько ни махал крыльями.
— Вот это конь так конь! — восхитился Витомысл.
— Да, это тебе не простая лошадка, — кивнул Вертодуб, — Слыхал я про волшебных коней, но такого и представить себе не мог.
— Чародеи… — неопределенно протянул стрелок, косясь на спящего Баяна. — Мужики, как думаете, он еще долго продрыхнет?
— Я не сплю, — заявил кот, не открывая глаз, — я отдыхаю.
— От чего же ты, скажи на милость, отдыхаешь, — поинтересовался Вертодуб, — от каких таких трудов?
— От завтрака! — с достоинством ответил кот. — Опосля того, как покушаешь знатно, непременно полежать надобно, чтобы, значит, еда в брюхе разошлась как следует. Тогда еда и брюху в радость, и тебе веселей — ничего не болит, не ноет и еще покушать можно!
— Когда же ты уже накушаешься, — в который раз проговорил Андрей с тоской, — с утра до вечера одно и то же.
— Я еще ночью могу, — заявил кот, хотел добавить что-то еще, но забыл, что хотел, и уснул.
Стрелок вздохнул и стал смотреть по сторонам. Давно уже вылетели из Горе-леса, внизу простирались зеленые луга, на которых паслись овцы и козы. Вдали сверкало Медное царство, которое, если верить слухам, было сказочно красиво, вилась и блестела голубая лента реки. Светомир, еле различимый далеко впереди, без устали мчался вперед, рассекая широкой грудью густую траву. Яркое солнце грело по-летнему, хотя в воздухе чувствовалось дыхание осени, кое-где на деревьях уже проглядывали желтые листья.
Но вот миновали и Медное царство, внизу расстелилась бесконечная ковыльная степь. Змей, которому теперь был хорошо виден Светомир, поднялся выше, почти до самых облаков. У Андрея на мгновение захватило дух, но он быстро привык и снова стал с любопытством глядеть вокруг. Отчего-то ему вдруг мучительно жалко стало уходящего лета, он со страхом думал о грядущей зиме, снег стал представляться чем-то ужасным и неотвратимым, вроде смерти. Северная крепость Снежеть, еще недавно казавшаяся ему необычайно прекрасной, грезилась страшной цитаделью, лед, который рано или поздно должен был сковать реки, — палачом. Отчего так — стрелок и сам не мог сказать, но он начал пристально вглядываться в мир, лежащий далеко внизу, со страхом ища там признаки надвигающейся осени.
Так прошло несколько часов, степи сменялись лесами, реки озерами, и вот уже показался впереди Серебряный чертог, сверкающий, как свет ясного месяца. Светомир промчался мимо него как стрела, змей же замешкался, вздумав как следует рассмотреть прекрасное царство. Но Вертодуб, испугавшись, что Володимир потеряет Светомира из виду, приказал ему лететь дальше. Змей вздохнул, бросил последний взгляд на Серебряное царство и помчался догонять волшебного коня.
— Прилетели уже? — спросил Баян, не открывая глаз.
— Нет еще, спи давай, — буркнул Витомысл, который успел задремать.
— А, ну ладно, — зевнул кот и снова захрапел.
— Спит, бедненький, — нежно сказал змей, — ишь ты, маленький какой!
— Ничего себе маленький, — так и охнул Витомысл, — здоровый, что твой бык!
— Маленький он, — не согласился Володимир, — как котенок!
— Ты хоть раз котят видел? — не выдержал Андрей.
— Не-а, — признался змей, — не видел. Но, по-моему, не больше его должны быть.
— Из этого кота можно с полсотни котят сделать, да еще на двух взрослых котов останется.
— Быть не может…
— Еще как может, — сказал Вертодуб, — да не о том речь. Слушай, Вова, а скажи мне, пожалуйста, ты зачем с нами в Золотое царство полетел? Нешто тебе в этом какая корысть?
— Яга попросила, — покраснел змей, — я не хотел, да как же такой женщине отказать можно?
— Этой-то? — задумался Вертодуб. — Знаешь, наверное, и в самом деле нельзя. Откажешь — так она тебе таких синяков наставит, что жизни не обрадуешься. А бабу бить стыдно.
— Почему стыдно? — удивился Витомысл. — Им можно, а мы что, рыжие? Моя Милада меня порой так бивала — сутки в лежку лежал!
— Ты что, женатый? — изумился стрелок, — А чего не рассказывал никогда?
— А, чего рассказывать, — неохотно проговорил Витомысл, — Шестнадцати годочков мне еще не было, как сосватал мне батюшка девку эту. Ничего вроде, справная, только меня была старше лет на десять и нравом тяжела. Чуть что — сразу кулаки в ход пускала. А я что — несмышленышем совсем тогда был, ничего не понимал, да и хлипок был дюже, пальцем перешибить можно было. Вот и властвовала надо мной душегубка проклятая, покуда как-то зимой под лед не провалилась. Так что я теперь вдовец. Но как вспомню эту бабу несусветную — дрожь пробивает.
— Эх, — сочувственно покачал головой Вертодуб, — чего ж тебя отец на такой женил?
— Да она, понимаешь, — развел руками Витомысл, — из дому хорошего. Ну и приданое, само собой, на него батюшка и польстился. Но приданое-то ему ушло, а с Миладой жить мне пришлось. Ох и намучился я, братцы! Мой вам совет — никогда не женитесь, разве что жизнь совсем не мила станет. Но тогда уж лучше сразу голову в петлю, нежели такое ярмо на себя надевать. Точно вам говорю!
— А я бы жениться хотел, — признался стрелок, — только я себе все не так представлял. Приходишь ты, например, вечером домой, усталый да взопревший, ничего уже не хочется, кроме как лечь да полежать. А тут жена и баньку истопила, и тебя попарила, ужином накормила…
— Ужином? — мигом пробудился кот. — А что дают?
— Цыц, — оборвал его Вертодуб, — это Андрейка нам просто так рассказывает.
— А, ясно… — грустно пробормотал Баян и опять заснул.
— Ну так вот, — продолжал стрелок, — накормила напоила, уложила на постель мягкую, поцеловала устами сахарными…
— Сахарными — это да, — заявил кот не просыпаясь, — ежели булочку мяконькую сахарком присыпать, то она вдвое вкуснее будет! А ежели с вареньицем…
— Уймись, кот! — рявкнул Вертодуб. — Не будет тебе никаких булок!
— Эх…
Андрей вздохнул и замолчал.
— А дальше? — нетерпеливо спросил Вертодуб. — В уста, говоришь, поцелует, а потом чего?
— Сам знаешь чего, — усмехнулся стрелок, — главное, чтобы баба была по всем статьям исправная!
— Это да, — серьезно сказал Витомысл, — я хоть вам, мужики, жениться и не советую, но если решитесь себя похоронить заживо, то хотя бы бабу нормальную себе берите. Чтобы помоложе да пополней, ну и чтобы лицом непременно бела была, коса в ногу толщиной и глаза живые, чтобы так и бегали, так и бегали. Не глупую, конечно, но чтобы и не умней тебя была.
— Да где ж такую найдешь! — рассмеялся стрелок, — Сколько я девок ни видал на своем веку, так непременно в ней какой изъян имеется. Или хороша, да умна чересчур, что ни слово — так премудрость великая. Или наоборот — дура дурой, с которой и перемолвиться не о чем, только о нарядах да о вечерках и думает. А то и вовсе вроде девица всем хороша, а как копнешь глубже — так у ней уже три мужа было, да и так, охотничков немало у себя привечает.
— Это хуже всего, — нахмурился Вертодуб, — коли девка честь свою не блюдет, то, по моему разумению, ей грош цена. Да и это еще с полбеды, а знавал я таких мужиков, которые с такими бабами живут, да на все сквозь пальцы смотрят. А это куда как хуже — это, ясное дело, не мужик, а так, одно звание.
— Точно, — кивнул Витомысл, а стрелок еще и прибавил нехорошее ругательство в адрес таких мужиков.
Светомир, не разбирая дороги, все мчался и мчался вперед к Золотому царству. Словно птица, он перелетал через озера, не касаясь копытами воды, перемахивал через высокие горы и пробирался через дремучие леса. Его алая грива развевалась на ветру, словно язык пламени, из ноздрей вырывался дым, а звон серебряных подков раздавался на далекие версты кругом. Яга сидела в седле как влитая, ни одна волосинка не дрожала в ее косе, меч спокойно лежал в ножнах, и только ярко сверкали в его рукояти лазоревые яхонты.
— Долго еще лететь? — устало спросил змей. — Умаялся я дюже!
— А то ты не помнишь? — удивился Вертодуб. — Вчера только тем же путем летел!
— Забыл, — смущенно признался Володимир, — я вообще дорогу плохо запоминаю.
— Как же ты тогда летаешь? Ведь коли дороги не помнишь, домой не возвратишься!
— Потому и летаю недалеко от дома. Чтобы не заплутать.
— Ну ты и змей, — покачал Вертодуб головой, — тяжко тебе живется.
— Тяжко. Кушаю мало, — вздохнул змей, — а хотелось бы чаще и больше!
— Кушать? — встрепенулся кот. — Я тоже хочу кушать!
— Ох, — вздохнул стрелок, — знаете, братцы, порой мне кажется, что этот кот — кара за все мои грехи.
Кот только фыркнул и снова уснул.
А солнце меж тем все катилось и катилось по небосводу, разливая свои ясные лучи по всей земле. Вечерело, небо постепенно стало алым. На горизонте уже за виднелось яркое зарево — то были стены Золотого царства. Все вздохнули с облегчением.
— Прямо туда али в лесу где окрестном схорониться? — поинтересовался змей.
— Прямо, — приказал Вертодуб, но тут же сообразил: — Хотя нет, погоди. Это надобно у Яги спросить. Да вон и она, кстати.
И точно, Яга уже развернула Светомира и во весь опор мчалась обратно, что-то громко выкрикивая.
— Чего она орет? — спросил стрелок.
— А кто ее знает, — хмыкнул Вертодуб, — наверное, снижаться нам велит. Вова, давай-ка туда к ней.
— Хорошо, — послушно сказал змей и начал быстро спускаться вниз. Приземлившись, он по инерции еще немного пробежал вперед и остановился как раз перед взмыленным Светомиром.
— Ну наконец-то! — взмахнула руками Яга. — Что-то ты, дружок, медленно летел.
— Как умею, — смутился Володимир, — да я еще это… не кушавши!
— И я не покушал! — подал голос кот, тяжело спрыгивая на землю. — Здравствуй!
— И тебе не болеть, — буркнула Яга и продолжала: — Вы, мужички, слезайте-ка со змея и пойдемте ночлег искать. В Золотое царство сразу идти не стоит, там сейчас наверняка полно соглядатаев, им и так ваш первый визит дюже памятен. Так что переночуем, где придется, а завтра с утра будем подмогу искать.
— Ты же говорила, что армия тут бесполезна? — удивился стрелок.
— А кто говорит об армии? — спросила чародейка, — Я новее о другом.
— О чем же?
— Ну мало ли на свете сил волшебных да богатырей могучих, неужто думаете, что одна я на всей земле осталась? Нет, братцы, это вы очень даже ошибаетесь, есть еще в мире сильные да храбрые воители! Вот к ним-то мы и обратимся.
— К кому же это, интересно? — подозрительно спросил Вертодуб. — Ежели ты кого в Золотом царстве хочешь присмотреть, то я тебе скажу сразу, что, кроме кузнеца Есила, там и глядеть не на кого.
— Это ты никого, кроме своего кузнеца, не видишь, — усмехнулась Яга, — а я смотрю дальше да копаю глубже. Есть там у меня парочка знакомых ведунов, знать бы еще только, согласятся или нет службу сослужить. Да уж выбирать не из кого — коли они не согласятся, то я и не знаю, к кому идти. В одиночку мы всяко не сдюжим.
— Ну это все завтра, — сказал Вертодуб. — А сейчас скажи, где мы ночь проведем? Да еще с эдаким чудовищем.
— Тут село неподалеку есть, — подумав, ответила Яга, — да хата пастушья где-то поблизости. Другое дело, куда вашего Вову деть, но что-нибудь придумаем.
— Хорошо. Только он того… не наш!
Яга, ведя Светомира в поводу, уверенно пошла вперед, за ней отправились и остальные. Кот снова взобрался на спину змею и теперь восседал там, мечтая об ужине. Володимир, устало вздыхая, мелко перебирал коротенькими лапами и очень хотел взлететь, но понимал, что этого делать не надо. После небольшого раздумья Яга решила, что в село лучше не ходить — уж слишком много шума может вызвать появление крылатого чудовища. Поэтому все отправились на поиски дома местного пастуха, который, по словам чародейки, жил где-то неподалеку. И действительно, вскоре вдалеке замаячила соломенная крыша выбеленной хатки. Небольшой двор был окружен крепким плетнем, через который свешивались густые ветви яблони.
— А поместится ли туда наш Вова? — с сомнением спросил Витомысл. — Ой, братцы, чую, что не придется ему нынче ночевать спокойно.
— Помещусь! — испуганно сказал змей. — Конечно, помещусь, я маленький!
— Не очень-то и маленький, — вздохнул стрелок, но, прикинув немного, решил: — Поместится. Только ежели не сильно будет ворочаться.
— Не буду, — заверил Володимир, — я тихонько.
— Ну ежели тихонько, то ладно.
Увидев направляющуюся к нему компанию, пастух, мирно покуривающий трубочку, перепугался и бросился в дом.
— Ну и что теперь делать? — спросил Витомысл, — Вишь, как напугали сердешного!
— Чего делать, чего делать, — передразнила Яга, — дверь снести, и всего делов. Нечего так с гостями обходиться. Гостей надо хлебом-солью встречать!
— Я тебе снесу! — пригрозил Вертодуб. — Да что же это за девки пошли бедовые! Нет уж, милая, давай-ка ты без этого. Надо ко всем с добром подходить.
Тут он набрал воздуху в грудь и рявкнул так, что с деревьев посыпались листья:
— Хозяин! Пусти переночевать бедных странников!
— Пустите бедного человека, — прошептал Витомысл на ухо стрелку, — а не то он выломает двери…
Пастух мешкал, не зная, открывать или нет незваным гостям. Потом он решил, что лучше впустить их самому, и открыл дверь.
— Здравствуй, добрый человек, — поклонился Вертодуб, — пусти нас переночевать!
— Всех? — испуганно спросил пастух, косясь на змея. — И его тоже?
— Я хороший, — пискнул Вова.
— И его, — кивнул Вертодуб. — Ну пустишь, что ли?
— Пущу, — со вздохом сказал хозяин, — только куда же я чудовище ваше дену? Разве что во дворе привязать…
— Не надо меня привязывать, — взмолился змей, — я и так никуда не убегу.
— Цыц! — рявкнул на него Вертодуб и мило улыбнулся хозяину. — Можно и во дворе. Это очень даже хорошо, ежели во дворе.
— Ну входите тогда, — вздохнул пастух еще горше и отворил калитку.
Вся компания быстро вошла во двор, а Вова, разумеется, протиснуться не смог, потому отбежал немного, взмахнул крыльями и осторожно перелетел через плетень, едва не вышибив одной головой окно, затянутое бычьим пузырем. Вертодуб достал из мешка моток веревки и, обмотав ее вокруг одной змеиной шеи, крепко-накрепко привязал Володимира к яблоне.
Хозяин, смотря на змея с испугом, пригласил гостей войти в дом. На пороге он еще раз оглянулся, скорбно покачал головой и зашел следом.
— Только мне вас потчевать нечем, — развел он руками, — вы уж простите. Хлеб ржаной есть, да и того в обрез, молока малость, только что чай забелить.
— О том не беспокойся, старик, — усмехнулась Яга, — у нас все с собой. За стол присесть можно?
— Можно, — кивнул пастух, — а змея вашего кормить надобно? Не съест ли он у меня с голоду какую животинку?
— Не съест, — успокоила его чародейка, — сейчас мы его мигом накормим. Эй, Баян, где ты там?
— Я здесь! — с готовностью завопил кот, сверкая голодными глазами. Глядя на него, было ясно, что если такого не накормить — съест не то что одну животинку, а угрызет все стадо, опустошит курятник, повыдергает на огороде весь овощ да еще и добавки потребует.
Яга подхватила кота на руки и вышла с ним во двор, где сидел очень грустный змей и теребил веревку.
— Покушать дадут? — с грустью спросил он. — А то я совсем уж от голода ослаб.
— Дадут, — радостно заурчал кот, — нельзя не дать! Мы с тобой, брат, звери хлипкие, нежные, нас кормить надобно и спать укладывать, а то совсем занеможем.
— Ишь ты, — покачала Яга головой, — какие нежные нашлись! Чего есть будете? Говорите живо!
— Мне бы молочка, молочка побольше, — быстро заговорил кот, — еще бы сладкой кашки, тоже на молоке, рыбки печеной, яблочек моченых, сочного мясца, мисочку холодца, борща горшок, вкусный пирожок, супа с курочкой, сладкую булочку. Вот. А еще хочу котлетку.
— А мне бы все то же самое и тоже котлетку, но лучше две, — скромно сказал Вова.
— И мне две, — воодушевился Баян, — и квасу.
— Будут вам и котлеты, и квас, — кивнула Яга. — И как только в вас это влезает, чудища прожорливые!
— Брюхо — оно такое, — облизнулся кот, — широкое! Для всего местечко найдется!
— Ясно все с вами, — махнула рукой чародейка и произнесла какое-то сложное заклятие. В воздухе тут же запахло чем-то паленым. Яга нахмурилась: — Тьфу ты, опять рыбу пережгла. Ну да ладно, и так слопаете.
Что-то вспыхнуло, заискрилось, затрепетало, и тут же на землю прямо перед голодающими посыпались миски и блюда с чем-то шкварчащим, шипящим и пахнущим. Последним плюхнулся огромный кувшин с квасом, на который кот бросился грудью и обнял всеми четырьмя лапами.
— Квасок мой, — бормотал он, облизывая кувшин, — родненький! Как же я по тебе соскучился! Эй, Вова, а ты квас любишь?
Но змей был так занят борщом, что не услышал Баяна. Тот что-то еще невнятно пробормотал и залез в миску с холодцом всеми четырьмя лапами. Видно было, что ему очень хорошо.
— Ну, — вздохнула Яга, — с этими вроде разобралась. Теперь бы еще остальных накормить. Хорошо, что они не такие привередливые!
Вернувшись в дом, чародейка быстро оглядела стол, прикинула, как расставить миски так, чтобы ничего не уронить, и снова повторила непонятное заклинание. На этот раз все вышло гораздо удачнее, на стол приземлилась ситцевая скатерть с вышитыми краями, а на нее уже стали падать миски с кушаньями.
— Ух ты оно как! — уважительно сказал пастух. — Вы, видать, могучие чародеи?
— Я — да, — с гордостью ответила Яга, — а они так, со мной.
Вертодуб крепко обиделся и затаил обиду на бессовестную чародейку. Но ужин, приготовленный ею в буквальном смысле из ничего, оказался таким вкусным, что молодец решил простить по первости.
Пастух, все еще с опаской поглядывая в окно, где звери с исступлением поедали ужин, предложил гостям отправиться почивать. Было еще не очень поздно, но все были утомлены долгим перелетом и решили лечь пораньше. Стрелка с Витомыслом пастух снабдил одеялами и отправил спать в сарайчик, Вертодубу постелил прямо на полу в доме, Яге же, как барышне, было предложено лечь на хозяйскую постель, но она отказалась.
— А ты вообще спать-то будешь или вы, чародеи, вовсе без сна обходитесь? — спросил Вертодуб, укладываясь поудобнее.
Яга только смерила его презрительным взглядом и выскользнула за дверь. Вертодуб усмехнулся, повернулся на бок и тотчас уснул.
Чародейка, убедившись, что все спят, вышла со двора. Не обращая внимания на сгустившиеся сумерки, она все шагала и шагала вперед. Вот-вот должна была наступить ночь, черный всадник Темнополк уже седлал своего коня, а Яга и не думала возвращаться назад. Впереди раздался стук копыт, и из темноты показалась фигура всадника, который мчался прямо на чародейку.
— Здравствуй, — улыбнулась Яга, протягивая руки.
— Здравствуй, — отвечал он, едва касаясь ее своими пальцами.
В неясном свете луны черный всадник был похож на фарфоровую куклу. Иссиня-черные волосы струились по плечам, кожа была белой как снег, черты лица изящные и тонкие, а черные глаза смотрели ласково и в то же время строго.
— Я хочу поехать сегодня с тобой, — тихо сказала Яга, не отнимая рук.
— Со мной? — Брови всадника взлетели вверх. — А ты не испугаешься?
— Испугаюсь, — с улыбкой призналась чародейка, — но иначе нельзя. Смутное время наступило для великих царств, Темнополк, черные дни наступили для этого края. Я должна кое-что увидеть.
— Что же?
— Сама не знаю пока. Но когда увижу — сразу пойму. Просто возьми меня с собой.
— Хорошо.
Темнополк подхватил Ягу легко, будто перышко, и усадил на коня впереди себя.
— Не бойся ничего, что увидишь, — тихо шепнул он ей на ухо, — пока ты со мной, ничто не причинит тебе зла.
Яга кивнула, припав головой к груди темного всадника, и он, хлестнув коня плетью, как ветер поскакал по ночному миру.
Вертодуб проснулся на рассвете от жажды. В горле со всем пересохло, но, сколько он ни шарил по столу, там не нашлось ничего, кроме пустых стаканов. Вздыхая, Вертодуб вышел во двор и, ежась от утреннего холода, босиком затопал к колодцу. Там он набрал воды, напился прямо из ведра, умылся, подумал немного и скинул рубаху. Окатив себя ледяной водой и едва сдержав вопль, Вертодуб шустро побежал обратно в дом, снял с вбитого в стенку гвозди ка вышитый рушник и вытерся насухо. К тому времени пробудились и остальные. Стрелок, зевая, бренчал рукомойником, позади него переминался с ноги на ногу Витомысл, решающий непростую задачу — надо ли сегодня умываться или нет. Вертодуб, до глубины души возмущенный таким разгильдяйством, вышел во двор.
— Эй, мужики! Вы чего это?
— А ч-чего? — удивился Витомысл, у которого зуб на зуб не попадал. — Д-д-доброе утречко!
— Доброе-то оно доброе, — пробасил Вертодуб, — да только чего вы как девки полощетесь! Я уж с утреца сбегал к колодцу, освежился как следует! А ну-ка давайте в порядке очереди! Эх, и окачу же!
— Обалдел? — изумился Витомысл, сразу перестав дрожать. — Вода же холодная!
— Ясное дело, что холодная, — рассмеялся Вертодуб, — это же тебе не самовар!
— Не хочу, — помотал головой Витомысл, а стрелок тихой сапой стал двигаться к дому, надеясь, что Вертодуб его не заметит. Но так как Андрей был еще сонный и шел медленно, а Вертодуб уже был бодр и свеж, перевес сил был не в пользу стрелка. Могучей рукой Вертодуб ухватил Андрея за пояс и, несмотря на отчаянные вопли, поволок его к колодцу. И хотя силой стрелок был не обижен, Вертодубу он был не чета, тот был силен как бык, выдергивал с корнем деревья и гнул подковы в кулаке. Держа Андрея одной рукой, второй Вертодуб набрал полное ведро ледяной воды.
— Может, не надо, а? — взмолился стрелок в последний раз.
— Надо, — решительно сказал Вертодуб и, поставив стрелка перед собой, окатил его с головы до ног. Андрей заорал страшным голосом, вырвался и убежал в избу, где тоже стал вытираться уже сырым рушником. Согревшись немного, стрелок остановил безумный взгляд на все еще сухом товарище. Витомысл перехватил его взгляд и все понял.
— Не надо, — хрипло пропищал он, но Андрей, рыча, Оросился на него и, заломив руки за спину, потащил к колодцу.
Всю дорогу Витомысл орал как резаный, а когда его облили водой, начал вообще верещать что-то невообразимое. Уже в избе, утираясь и вовсе мокрым полотенцем, обиженный и злой Витомысл начал осматриваться и поисках жертвы. Пастух на эту роль не годился, поэтому Витомысл, бросая яростные взгляды на посмеивающихся Андрея и Вертодуба, вышел во двор. Там он огляделся, увидел мирно спящих кота со змеем и мстительно расхохотался. Набрав в колодце полное ведро воды, Витомысл на цыпочках подобрался к ничего не подозревающим зверям и окатил их с головы до ног. Причем если змею, в силу его немалых размеров, повезло, и он намок только сверху, то бедный кот оказался мокрым от хвоста до ушей. В первую минуту ни Баян, ни Володимир ничего не поняли, змей сделал неудачную попытку взлететь, а насмерть перепуганный кот грохнулся на спину, да так и лежал, судорожно шевеля лапами и беззвучно разевая рот. Витомысл ликовал.
— Это что было? — шепотом спросил Володимир, немного придя в себя. — Это кто на нас напал?
Кот молчал, прижимая уши и вздрагивая всем телом. В какой-то миг Витомыслу даже стало его жалко, но потом он решил, что справедливость — великая вещь, и раз уж в этот день всем было суждено пережить ледяное обливание, то все идет по правилам. Нечего отлынивать. И добрый молодец, дружески похлопав змея по спине, бодрым шагом пошел в дом.
Быстро позавтракали остатками вчерашнего пиршества. Яга до сих пор не появлялась, и стрелок начал беспокоиться:
— Мужики, где наша царь-девица? Никак загуляла?
— Загуляешь тут, — усмехнулся Вертодуб, — чего ей, и Золотое царство, что ли, идти?
— Ну хотя бы…
— Да леший ее знает, — развел руками Вертодуб, — может, и туда ушла. Да только нечего девке по ночам разгуливать.
— Смотря какая девка, — улыбнулся Витомысл, — иная и мужику нос утрет, до того бедовая. А эта еще и чародейка к тому же, с такой вообще начеку быть надо.
Яга, легкая на помине, незаметно вошла в горницу и, подслушав разговор, со всего маху стукнула Витомысла по затылку. Тот ойкнул.
— Нет, это ж надо! — возмущенно заговорила чародейка. — Только я за порог, как эти охальники меня поносить начинают! Да сколько же можно?!
— Да мы что, мы ничего, — попытался оправдаться ушибленный Витомысл, — так, промеж себя речи ведем, ты не подумай чего.
— Ну ладно, — на удивление быстро успокоилась Яга, — коли так просто, значит, и говорить не о чем. А я нам, мужики, недобрую весть принесла. Набирают силы царь Огонь да царица Маланьица, и какие силы! Кто только к ним на службу ни пошел, всех и не перечесть! Тут вам и звери лесные, и чуда морские, и птицы летучие, и змеи ползучие, а супротив такой армии трудненько будет устоять!
— Устоим, — уверенно сказал Андрей, впрочем не питая особой надежды.
— Экая уверенность! — усмехнулась Яга и ехидно прищурилась. — И как же ты, Андрейка, против такого полчища выступишь? Мечом от волков будешь отмахиваться, стрелами от птиц отстреливаться?
— Хотя бы и так, — сурово сказал Вертодуб, — ты давай дело говори, нечего попросту языком трепать.
— Я и говорю! — возмутилась Яга. — Говорю, что против звериной орды никому не выстоять! А коли царь Огонь да царица Маланьица еще и свою подземную армию приведут — и вовсе беда будет. Никто в целом свете их одолеть не сможет. Разве что только…
Чародейка замолчала. Вертодуб пристально на нее посмотрел, кашлянул и наконец не выдержал:
— Да говори же! Коли есть против этой силы средство — добудем, а коли нет — сами придумаем!
— Вы придумаете! — отмахнулась Яга. — Вот еще, бояре думные нашлись. Ваше дело слушать да исполнять, а не умом раскидывать.
Вертодуб хотел что-то возразить, но чародейка сделала рукой предостерегающий жест, и он решил на этот раз смолчать. Яга выдержала паузу и не спеша заговорила:
— Да, мужички, средство-то есть, да больно уж мудреное. Но коли уж пути иного у нас нет, я вам о том поведаю. За морями, за долами, за высокими… да ладно, нечего тут расписывать, я давно уже поняла, что вы дальше трех царств тутошних никуда и носу не совали, а кое-кто и вовсе впервой за Золотые стены вышел, — с этими словами Яга насмешливо посмотрела на Витомысла. Тот покраснел и потупился. Чародейка продолжила: — Ну так вот: есть на свете море далекое, море синее да глубокое, как лед холодное, зиме угодное. На самом севере то море лежит, из него три реки бежит, три царства питают, зимой не замерзают. Реку Золотинку вы, чай, и сами знаете, да и две другие тоже на слуху — Серебрянка да Медянка. Так вот, все три реки из одного места начало берут — из мори Северного, моря холодного. Нет близ него жилья ни человеческого, ни звериного, до самой крайней державы Снежеть и то два дня пути.
— Снежеть! — воскликнул стрелок. — Мы пролетали над ней! Видели!
— Ну и что с того, что видели, — усмехнулась Яга, — Там бывать надо, а не мимо проходить.
— Пролетать, — поправил ее Андрей. Чародейка рассмеялась.
— В крепости самой особого прока нет, не о том речь, братцы. Дело в том, что есть в том море-окияне остров, до которого ни одному кораблю не доплыть, ни одной птице не долететь. Зовется он Ладень-остров, а стоит на нем го род Тишень, потерянный миром давным-давно.
— И что это за город такой? — нетерпеливо спросил Витомысл, стоило только Яге на секунду перевести дух. — Зачем он нам?
— Затем, — наставительно сказала чародейка, — что там, и только там, мы сможем найти тех, кто поможет нам в этой битве.
— Кого же? — поинтересовался Вертодуб.
— Воинов прошлого, разумеется, — сказала Яга, да еще и усмехнулась, вот мол, такого и не знать. Однако же никто из молодцев и слыхом не слыхал про таинственный город, поэтому ей пришлось пояснить: — За стенами этого города сокрыта могучая сила. Надо всеми жителями Тишеня стоит царь Еремир. Когда-то давно он жил в Полынном царстве, у него был каменный дом рядом с городской площадью, много поместий и тысячи слуг. Но дороже всей золотой казны, земель и угодий была Еремиру его дочь Зелинега, прекрасная, будто утренняя заря. Нежил и лелеял Еремир свое дитя, ноне смог уберечь от страшной беды. Как-то зимой пришел в дом к Еремиру заезжий человек и попросил спасения от жестокой стужи. Радушный хозяин накормил и напоил гостя, а дочь Зелинега сама постелила ему постель. Но на беду Еремира, гость оказался хворым, всю ночь он метался в бреду, а наутро испустил дух. Хворь же его перекинулась на всех домочадцев, и в два дня полегли все, кроме самого Еремира, а прекрасная Зелинега уснула навеки следующей ночью. Страшно горевал Еремир, оплакивая любимую дочь, а спустя седмицу он навсегда исчез из города. Кто-то говорил, что он не выдержал горя и повесился в лесу, другие же уверяли, будто бы он ушел в леса и стал жить там, словно дикий зверь. Но некоторые говорили, будто бы видели Еремира на рассвете далеко за воротами Золотого царства, а на руках у него была бездыханная Зелинега.
Яга снова замолчала.
— Ну? — взвизгнул от нетерпения Витомысл. — Дальше чего? Не томи!
— Будешь перебивать, — разозлилась чародейка, — вообще ничего не буду рассказывать, ясно?!
— Ясно, — понуро кивнул Витомысл, — просто дюже интересно, что там дальше.
— А дальше, — вздохнула Яга, — дальше-то и начинается самое интересное. И в самом деле, на руках вынес Еремир мертвую дочь, да с нею и дошел до самого моря. Не спрашивайте, как уж он это сделал, да только добрался наконец до морского берега, припорошенного снегом. Дальше идти было некуда — море не замерзает зимой, сел Еремир на мерзлую землю, да так и сидел. Много ли прошло времени или мало — этого я не знаю, да только из воды вылетела лебедь, скинула белые перья и обернулась прекрасной девой. Взглянула она на Еремира и спросила: зачем ты, смертный человек, держишь на руках эту девушку? Еремир ничего не ответил, и тогда лебединая дева подошла к нему и провела пальцами по щекам мертвой Зелинеги. Кровь прилила к лицу девушки, жарко заполыхал румянец, из уст вырвался вздох, открылись ясные глаза. Еремир закричал и заплакал от радости, а его дочь с изумлением оглядывалась по сторонам, не понимая, как она здесь оказалась. Еремир же упал на колени и стал благодарить лебединую деву, но та только покачала головой и приказала ему следовать за ней. Еремир крепче прижал Зелинегу к своей груди и зашагал вслед за лебединой девой по воде, будто посуху. Так они дошли до самого острова Ладень, а уж там дева поведала, что пробужденный от смерти, как от сна, жить может лишь вдали от людей, чтобы их обычная жизнь не задушила жизнь, данную заново. Но ничто не пугало Еремира: ни одиночество, ни остров, затерянный посреди холодного моря. Сияющими глазами смотрел он на ожившую дочь, снова и снова благодарил лебединую деву за чудесное воскрешение. Так и зажил Еремир с Зелинегой на пустынном острове Ладень, вместе выстроили они себе крепкую хижину. Еремир ловил рыбу, Зелинега плела сети из крапивы и местных растений. В один из дней к ним пришла лебединая дева и привела с собой Милорада-королевича…
— Кого? — изумился Вертодуб. — Милорада?!
— Да, — кивнула чародейка, — его.
— Так ведь он пал на поле битвы!
— Верно. Мне дальше рассказывать или ты сам? — прошипела Яга.
— Прости, — Вертодуб смущенно потупился, — больше не буду.
— То-то же, — кивнула Яга. — Ну так вот, привела лебединая дева Милорада-королевича, белого как снег, ни кровинки в лице. Выходили его Еремир и Зелинега, а уж после узнали, что и Милорада оживила лебединая дева. Потом на остров Ладень тем же путем попали Жалибор и Жал и гнев, Красимил и Древослав — величайшие богатыри прошлых лет, почившие без времени. Много ли, мало ли лет прошло — вырос на острове Тишень-град, заселенный ожившими героями. Все они единожды пережили смерть, и только Еремир был не такой, как они. В скором времени в нем открылся дар видеть прошлое и будущее, менять настоящее и понимать язык зверей и птиц. Научившись превращаться в белого лебедя, часами летал он бок о бок с лебединой девой, говоря с ней о чем-то, понятном им одним. Часто спрашивал он деву, для чего он, простой купец, вдруг стал могучим колдуном, но лебединая дева отвечала только, что она выполняет чужую волю, непонятную ей. Рано или поздно, говорила она, придет час, и воины из Тишень-града будут сражаться с полчищем, не посильным никому в целом свете, и это будет их последнее сражение. И этот час, — тут Яга оглядела всех молодцев с головы до ног, — настал.
Воцарилось молчание. В наступившей тишине громко скрипнула дверь, и в горницу всунулась толстая морда Баяна.
— Кушать сегодня будем? — спросил он деловито. — Брюхо просит!
— А, язви тебя в душу! — взвыла Яга, — Чтоб тебе на месте провалиться, чтоб тебе охрометь на четыре ноги, проклятый дуролом! Да что ж ты никак не наешься?!