Кот, жирный на удивление, с пухлой усатой мордой и вытаращенными рыбьими глазами, степенно прохаживался туда-сюда по горнице. Он искоса поглядывал на сидящую за столом Бабу-ягу и наконец не выдержал:
— Есть хочу!
— Обождешь, — сурово ответствовала Яга и еще ниже склонилась над разложенной картой. — Так вот, значит, откуда беды ждать, — задумчиво пробурчала она себе под нос, — а я все на князя Дружину грешила. Теперь бы понять еще…
— Мы сегодня обедать будем или как? — бесцеремонно перебил ее кот Баян. — У меня аж в брюхе бурчит!
— Будем, — отмахнулась от него Яга и снова зашептала себе под нос: — А ежели с Северного моря силы двинуть…
— Кушать! Кушать хочу! — сиплым басом заорал вдруг кот. — Голодаю! Отощал! Кости да кожа!
— Да ты уймешься или нет? — в изнеможении выдохнула Яга. — Сколько же можно? Недавно только завтракали!
— Завтракали! — слезливо протянул кот. — Молока плеснула и думает, что я наелся! А я, может, уже от голода ослаб. Я, может, кот благородных кровей. Я, может…
— Каких еще кровей? — изумилась Яга, до сих пор свято уверенная в дворовой сущности Баяна. — Это еще что за новости?
— Симбирских, — с достоинством соврал кот и добавил заговорщицким шепотом: — А еще у меня в роду прессы были!
— Кто?! — переспросила вконец запутавшаяся Яга. — А это кто такие, бриллиантовый ты мой?
— Персы, — поправился кот, — а отчего, думаешь, у меня такая морда?
— Толстая-то? От обжорства, видать, — предположила Яга.
— Да нет же, — оскорбился Баян, — плоская она. Ровно кто сковородкой зашиб!
— Так это и было сковородником, — усмехнулась Яга, — по молодости еще. Ты тогда куда как стройнее был, по столам прыгал — вот и допрыгался. На тебя сковородка упала.
Кот Баян обиделся. Заполз в самый дальний угол и сверкал оттуда зелеными глазами. Яга только рукой махнула и вернулась к прерванному занятию.
Вдруг в дверь постучали.
— Не заперто! — откликнулась Яга и встала из-за стола. Кот, забыв про обиды, выполз из своего угла и тяжело плюхнулся на пол посреди горницы.
В избу зашел человек, не знакомый ни Яге, ни Баяну. Был он довольно высокого роста, длинные рыжие волосы разметались по плечам. Одет незнакомец был в кафтан зеленого бархата о восьми петлицах и с высоким воротником-козырем, шитым мелким речным жемчугом. На голове у него была шапка с зеленым же околышем, на ногах красные сафьяновые сапожки. За плечами незваного гостя висел лук и колчан со стрелами.
— Здрасте, — поклонился гость. И вдруг ни с того ни с сего огрел кота по голове железным прутом. Баян взвыл и с воем начал метаться по горнице, натыкаясь на стены и круша все вокруг. Наконец он с разбегу бросился под печь, разумеется, целиком туда не протиснулся, но голову просунуть сумел и облегченно закрыл глаза.
— Ах ты, живодер проклятый! — опомнилась Яга и от всей души врезала незнакомцу промеж глаз. Тот охнул и осел на пол. Яга издала ликующий вопль и бросилась к коту. Ухватила Баяна за задние лапы и потянула на себя, причем кот снова начал отчаянно выть и цепляться когтями за пол.
Тем временем неудачливый налетчик очухался. Яга уже была тут как тут.
— И кто же ты таков будешь, мил-человек? — спросила она подозрительно спокойным голосом. — Из каких краев к нам заявился?
— Из Золотого царства, — пробормотал гость и умолк, подавленно смотря на подрагивающий хвост Баяна.
— А звать тебя как?
— Андрей-стрелок, — представился тот, — осьмой год на царской службе состою.
— Осьмой или же первый, это нам без разницы, — фыркнула Яга, — а вот для чего ты животинку мою обидел?
— Так я и говорю, — заторопился стрелок, — на службе у Кусмана… восьмой годок, девятый пошел. Он меня того… за этим зверем и спровадил.
— За каким зверем? — изумилась Яга. — Ты глаза-то протри, Андрейка! Где ты зверя увидал? Это же кот!
— Ну кот, — согласился Андрей. — Однако же люди говорят, дюже свиреп и могуч твой Баян, ничем его не возьмешь. Разве что огреешь его раз прутом железным. Потом два раза медным. А потом оловянным.
— А оловянным сколько раз? — тоскливо спросил Баян, не высовывая, впрочем, морды.
— Не помню, — развел руками стрелок, — вроде бы пока не поломается.
— Ясно, — вздохнул кот и поглубже забился под печь.
Яга проводила его жалобным взглядом и со злостью обратилась к налетчику:
— Ну? Чего расселся?
— Да мне бы это, — скромно потупился тот, — того…
— Кого того? — насторожился кот из-под печи.
— Котика вашего, — робко прошептал стрелок, — а то мне царь Кусман точно голову снимет.
— Ну положим, голову снять тебе я и сама смогу, нечего на сторону ходить, — проворчала Яга и крепко задумалась.
— Да ты не подумай чего, — поспешил успокоить ее стрелок, — не задаром, чай, зверя твоего в кортому, внаем беру! Царь Кусман, поди, отсыплет тебе злата вес на вес!
— Это как, — не поняла Яга, — на чей вес?
— Это, стало быть, на мой! — обрадованно завопил кот, задом вылезая из-под печи. — А ты все ворчала, что я ем много! А вот на тебе — верный барыш и прямая выгода.
— Ну тебя, — махнула Яга на него рукой, — больно мне нужно кусмановское золото!
— А что, не нужно? — удивился Андрей.
— Не нужно, — сурово ответствовала Яга.
— А как же… — начал было стрелок, но не договорил, уронил голову на руки и зарыдал.
Яга посмотрела на него с изумлением.
— Тьфу ты, — хлопнула она себя по бедрам, — ишь какой нежный! Да что это за мужики пошли! Хорош реветь, чай, не красная девица! Да прекрати ты! — взвизгнула Яга, услышав, что Андрей-стрелок начал выть в голос. — Хватит уже!
Стрелок поднял голову и отер слезы с лица.
— Ну вот, другое дело, — с облегчением вздохнула Яга, — теперь и поговорим спокойно. Что, говоришь, дюже кот мой занадобился? Так-таки и мочи нет?
— Угу, — скорбно кивнул Андрей, — совсем нету. То есть никак вообще.
Яга что-то неопределенно буркнула и задумалась. Кот тем временем гоголем расхаживал по горнице, топорщил усы и горделиво посматривал по сторонам. Наконец он не выдержал и подошел к всхлипывающему стрелку. Легонько толкнул его пухлой лапой и заявил:
— Согласные мы.
— Чего?! — изумилась Яга. — Что значит «мы»? Я еще, кажется, ничего не решила.
— Так я ж это, — обернулся к ней Баян, — я ж с возвратом. Слыхала — не насовсем, в кортому только берут. Я там посижу, царь на меня наглядится — ну и назад сразу. Так, что ли? — посмотрел он на Андрея.
— Так, так, — обрадованно закивал тот, — поглядит — и назад!
— Ну коли так, — неохотно согласилась Яга, — тогда ладно. Бери.
Обрадованный стрелок уже готовился ухватить кота под мышку, но тут Баян вдруг забеспокоился.
— Погодите-ка, — закрутился он волчком, — а что, ежели понравлюсь я дюже царю Кусману? А не возьмет ли он меня во полон да не посадит ли во клеть?
— Не посадит! — завопил стрелок. — Зачем ему это?!
— Посадит, — ехидно заявила Яга, — за железну решетку да на хлеб и воду. Покамест не отощаешь до размеров нормального кота — не выпустит.
Баян только фыркнул.
— Так, стало быть, — осторожно спросил стрелок, — беру я вашего котика?
— Берешь, — кивнула Яга, — ну его к лешему, обжору!
— Вот за это спасибо, — радостно воскликнул Андрей, — вот за это благодарствую! А вот еще что, — тут он заволновался и даже слегка вздрогнул, — я ведь слыхал, что Баян в полном распоряжении у некой… э… Бабы-яги. Она-то возражать не будет?
— Ну ты нахал! — возмутилась Яга. — А я кто, по-твоему?!
— Не знаю… — тихонько пискнул стрелок и ахнул: — Да неужто? Ты — та самая Яга?
Яга кивнула, и Андрей, изумленный до крайности, так и плюхнулся на пол. А удивляться и в самом деле было чему — Баба-яга вовсе не была старухой, сгорбленной годами и невзгодами. Наоборот, оказалась она довольно молодой девицей, богатырского роста и с такими широченными плечами, что стрелок только восхищенно крякнул.
— Ну насмотрелся? — насмешливо спросила Яга.
Андрей смутился, но на ноги шустро поднялся и подергал себя за усы.
— Прости, хозяюшка, не признал сразу! Так вот ты какая! — И он с любопытством заглянул прямо Яге в глаза. Чуть не потонул в болотной зелени, простоял так с полминуты, зачарованный, но тут Яга моргнула, и стрелок оглушительно чихнул.
— Будь здоров, — подкатился кот Андрею под ноги, — расти большой!
— Да куда уж больше, — усмехнулась Яга, — эвон какой здоровый лоб.
Стрелок покраснел и потупился. Тем временем кот вихрем носился по горнице, собирая в дорогу барахлишко и пугая и без того угнетенных мышей. Яга с воплями бросилась его ловить, покружилась немного вокруг стола, но в конце концов махнула рукой:
— Ну тебя, проклятущий. Ступай хоть к черту на кулички, только поскорее! Мне после тебя тут еще жить надобно, хоть стены оставь.
Наконец кот угомонился и начал сгребать в одну кучу все свое добро. Были тут и миски, разукрашенные неведомыми цветами, и рыбьи кости, и какие-то коврики, изрядно потраченные молью. Три пары крохотных сапог, толстая лошадиная попона, деревянный веер, явно иноземной работы, бочонок меда, топор, деревянная ложка, точило…
— Точило-то тебе зачем? — не выдержал Андрей, понимающий, что все это вместе с котом придется тащить ему одному.
— Мало ли какая будет нужда в дороге, — важно ответствовал Баян. — Тут и пригодится.
— Да в какой же дороге? — всплеснул руками стрелок. — Всего две недели пути! Чай, дойдем скоренько!
— Это как это дойдем, — насторожился кот, — пешком?!
— Ну вообще-то да, — неуверенно протянул Андрей, — а что?
— Не пойду! — категорично отрубил Баян. — Еще чего! Нашел дурака!
— Как же так! — взвизгнул царский стрелок.
— Ну-ка тихо, — заявила молчавшая до того момента Яга, — ишь расшумелись, орлы.
— Да ведь он… — начал было Андрей жаловаться на кота, но Яга топнула ногой:
— Баян дело говорит. Негоже вам пешком в эдакую даль топать. Дала бы я вам лошадку дюже резвую, коника могутного, да только где тот конь — давно во чистом поле кости звери да птицы растащили. А мне урок на всю жизнь остался — никому свое добро за так не давать. Но и две седмицы туда да обратно столько же — на кой это вам сдалось?
— Никоим образом не сдалось, — подтвердил кот, шевеля ухом.
Стрелок молча кивнул и хотел что-то сказать, но Яга продолжила:
— Вот и я говорю — незачем. Потому сделаем вот как. Дам я вам клубочек самокатный, коли его перед собой бросить да пожелать, куда добраться охота, — мигом нужную дорогу покажет. А там и ступайте за ним смело, проведет через чащу глухую, реку бурную, гору высокую…
— Пешком не пойду! — возмутился кот. — Ни за какие клубочки!
— Погоди, балбес, — беззлобно осадила его Яга, — я еще не все досказала. А пойдете вы не прямиком в Золотое царство, а к сестре моей меньшой, тоже Бабе-яге. Есть у нее в заводе курочка золотое перо. Коли взять ту курочку да бросить оземь — обернется она чудо-птицей о четырех крылах. А там на нее садись да крепче держись — в час домчит до Кусманова царства.
Баян подумал, почесал голову и наконец лениво протянул:
— Все равно не пойду. Пока до твоей сестры доберешься — все ножки сотрешь. А я кот неженный, балованный, уставший.
— От чего это ты, интересно, уставший? — возмущенно спросила Яга.
— От жизни, — грустно молвил кот, — от жизни распроклятой. С печи да на печь, да не прилечь, все в заботах да тяготах век свой доживаю…
— Ну нахал, — восхитилась Яга, — лежебока бессовестный! Что делать будем? — обратилась она к затосковавшему Андрею. — Баян мой идти не желает.
— Понесу, куда уж деваться, — грустно развел руками стрелок, — ничего не попишешь.
— Ну вот и ладненько! — воскликнул кот и шустро вскочил Андрею на плечи. Тот только охнул — был Баян довольно увесистый, да еще умудрился так уцепиться когтями за шею, что пропорол кожу до крови, а на козыре полопались нитки. Несколько жемчужин упали на пол и раскатились по углам. Стрелок проводил их грустным взглядом и, поддерживая кота Баяна, начал собирать кошачьи пожитки. Кое-что покидал в дорожный мешок, кое-что сунул за пазуху, веер засунул в сапог, только для тяжеленного точила не хватило места.
— Оставим, может? — с надеждой спросил он кота, но тот помотал головой:
— Или бери, или не пойду.
— Эх, — вздохнул Андрей, — ну и задачу задал царь Кусман! Знай наперед — сам бы под топор лег и еще бы за благо посчитал.
Яга расхохоталась и сама запихнула точило куда-то под кафтан. Как ни странно, веса стрелок почти не почувствовал, очевидно, не обошлось без чародейства. Но оно и к лучшему, смекнул Андрей и, низко поклонившись, направился к двери.
— Погоди ты, — окликнула Яга, — клубочек забыл. На-ка!
И чародейка подала стрелку голубой шарик размером со среднюю картофелину. Впрочем, несмотря на малый размер, сиял и переливался клубочек, словно ясное солнышко. Стрелок поклонился:
— Спасибо тебе, хозяюшка.
— Тебе спасибо, — фыркнула та, — избавил от напасти. Доброго вам пути!
Кот попытался возразить, сказать, что он вовсе не напасть, а радость и невозможное счастье, но Яга уже закрыла дверь.
— Ну что, — грустно похлопал по боку стрелок Баяна, — пойдем, что ли?
— Угу, — невнятно промычал кот. Рот у него был занят куском пирога, который он запасливо взял на дорожку.
— Как клубок-то кидать?
— Да как хошь, — буркнул Баян, — хочешь так, хочешь эдак, главное — кидай.
— Ну допустим, — с сомнением проговорил Андрей и осторожно бросил сияющий шарик. Тот на мгновение завис в воздухе, засиял чуть ярче и упал на землю. Полежал спокойно, потом внезапно ожил, начал крутиться волчком и наконец ткнулся в Андреев сапог.
— А дальше что, — не понял стрелок, — чего он катиться не хочет?
— А чего ему катиться, — зевнул кот, — коли ты не поведал куда.
— Вот оно как! — обрадовался Андрей. — Тогда желаю, клубочек, добраться до младшей сестры Бабы-яги, не знаю, как ее по батюшке…
— Егоровна, — подсказал Баян.
— К Яге Егоровне, — быстро добавил стрелок, — проведи нас, пожалуйста!
Клубочек вспыхнул, подпрыгнул слегка и вдруг быстро-быстро покатился по дорожке, да так, что Андрей едва за ним поспевал.
Как вышли со двора — клубок остановился, будто раздумывая, а потом, посверкивая голубыми искрами, помчался прямиком в лес. По тропинке он начал катиться чуть помедленнее, но передышки не давал, и стрелок, задыхаясь и то и дело опасаясь уронить кота, широкими шагами ступал за клубком. Лес становился все гуще, слышно было, как где-то в чаще надрывалась кукушка, отсчитывая кому-то долгие года. Прямо над головой стрелка пролетела сойка, прошмыгнул в кустах перепуганный заяц. Прошли мимо небольшого лесного озерка, из которого жадно пила воду рыжая лисичка. Слаженно квакал лягушачий хор.
— Далеко еще? — поинтересовался стрелок у Баяна. Тот мяукнул что-то нечленораздельное и начал громко жаловаться на жару. Впрочем, винить кота было не в чем — в лесу было и в самом деле жарко, несмотря на то что солнечные лучи не проникали сквозь густые ветви деревьев.
— Пить хочу, — ныл кот, — молока желаю!
— Вино будешь? — протянул Андрей свою фляжку, но кот с гордостью отвернул морду:
— Не пью.
— Ну погоди, — попытался успокоить его стрелок, — вот дойдем до какого-никакого родника — напьешься вдосталь. Почему из озера не хлебнул?
— Там тина, — брезгливо поморщился Баян, — а у меня от нее изжога.
— Ну терпи тогда, — вздохнул Андрей.
Неожиданно клубок свернул с тропинки и покатился в густой траве. Если бы не яркое свечение, стрелку нипочем бы его не увидеть, он и так с трудом различал голубую вспышку среди зеленых стеблей.
— Да куда же тебя несет! — ругался Андрей. — Нет бы — прямо идти, вечно вы, колдовские штуковины, легких путей не ищете.
Голубой шарик остановился, будто обиженно, покрутился немного и снова заскользил вперед.
— Ну тебя! — разозлился стрелок, ухватил кота поудобнее и прибавил шагу. Пару раз он споткнулся о корни деревьев, ободрал колено и едва не уронил отчаянно орущего Баяна. Наконец клубок вывел бедного стрелка на широкую просеку и, не останавливаясь, покатил дальше.
— Когда кушать будем? — деловито поинтересовался кот, — В брюхе ажно бурчит!
— У тебя пирог был? — грозно спросил Андрей.
— Был, — кивнул кот.
— Ты его съел?
— Съел, — не без удивления ответил Баян, — а что?
— А то, — со злостью заявил стрелок, — что ежели ты, шкура, еще раз мне про еду заикнешься — брошу тут и оставлю в лесу!
— Не надо, — испугался кот, — не буду!
— То-то же.
Следующий час шли молча, слышно было только, как недовольно пыхтел Баян и шелестела трава. Постепенно вечерело, над землей зависла туманная дымка. Андрей устал, кот отсидел ему все плечо, вдобавок отчаянно горела расцарапанная шея.
— Скоро придем, а? — мрачно спросил стрелок, нисколько не надеясь на ответ. Однако Баян решил пойти на мировую и довольно-таки внятно сообщил:
— Чуть-чуть осталось. Леший его знает, клубок этот, какой он нас дорогой ведет, но места уже пошли знакомые. Сейчас просеку пройдем, потом еще через бурелом малость, две-три поляны — и все.
— Еще бурелом! — простонал стрелок.
Кот подумал и решил его немного подбодрить:
— Веселей гляди, Андрейка, все одно до ночи там будем.
— Я надеюсь, — опасливо поежился тот, — потому что ежели не будем…
— Вот-вот, — кивнул Баян, — главное — не вешать нос.
Стрелку было по-настоящему страшно. Ведь что может быть хуже, чем остаться на ночь не под надежной крышей! Пожалуй, что ничего — потому как где бы ты ни был, но ежели ты умудрился вечером уйти далеко от дома — жди беды. Сгустятся сумерки, уступив затем дорогу кромешной тьме. На черном небе зажгутся первые звезды, яркие, начищенные до блеска, величаво выплывет полная луна. И вот тогда, в ночи, выйдет на дорогу черный всадник Темнополк, грозный ночной вестник. Промчится он на своем могучем коне мимо спящих городов, сонных рек и дремлющих лесов. И горе тому путнику, которого застанет в пути темная ночь! Лишь только коснется его Темнополк полой своего черного платья — останется на месте бедняги только горстка остывающего пепла.
Вот почему Андрея пробивала дрожь, стоило ему только подумать о том, чтобы остаться в лесу после того, как наступят сумерки. Однако как бы ни было ему страшно — ход времени неумолим. Вот уже стали неразличимы вдали высокие сосны, небо заволакивала тьма. Где-то в чаще леса завыл волк, упустивший добычу, к нему вскоре присоединились по меньшей мере с десяток серых братьев.
— Ух, — поежился кот, снова впиваясь когтями в стрелка, — эк их разобрало!
— Да уж, — выдохнул Андрей, — воют будь здоров! Долго ли еще?
— Почти пришли, — успокоил его Баян, — всего ничего осталось.
— Хорошо бы…
Клубок, словно чуя приближение ночи, покатился быстрее, и стрелок безропотно помчался за ним следом. Вот уже загорелась в небе первая ясная звездочка, вот уже послышался позади стук копыт страшного коня. Но тут клубок вывел Андрея к небольшому деревянному заборчику, и через секунду стрелок со всей мочи колотил в дверь маленького бревенчатого домика.
— Кто там? — раздался сонный голос.
— Свои! — басом заорал кот. — Открывай!
Дверь открылась, Андрей, задыхаясь, ворвался в дом и обессиленно привалился к стене. Баян мягко спрыгнул с его плеча и забрался на подоконник. Увидел, что мимо забора промчался черный всадник, и с облегчением вздохнул.
— Здравствуйте! — запоздало сказал стрелок.
— Здравствуйте, здравствуйте, — задумчиво протянула хозяйка, маленькая сухонькая старушка, — это кто ж ко мне пожаловал?
— Я! — подал голос кот. — Привет тебе от сестры старшой!
— Ой ли! — обрадованно всплеснула старушка руками. — Да неужто от нее самой?
— От ней, от ней, — кивнул Баян, — еще тебе передать велела… да это все опосля. Нет ли чего покушать?
— Есть, есть, — захлопотала младшая Яга, — как не быть! Чего пожелаете, гости дорогие? Пироги с опятами, простокваша с блинками, чайку, медку?
— И молочка, — потянулся счастливый донельзя кот, — только чтобы со сливочками!
Он забрался на лавку и вытянулся во весь рост, оказавшись длиной едва ли не в полтора аршина. Мурлыча и блаженно щурясь, кот лениво наблюдал за Ягой, которая суетливо выставляла на стол непонятно откуда взявшиеся кушанья. Загудел самовар, зазвенели чашки, которые сами собой начали выплясывать по столу.
— Садитесь, гостюшки! — пригласила наконец Яга.
Баяна не надо было просить дважды, он шустро вскочил на ближайшую к столу лавку и, придвинув к себе тарелку с пирогами, начал, урча, уминать один за другим. Ел он, впрочем, только одну начинку, разбрасывая по скатерти обгрызенные корочки. Андрей с изумлением посмотрел на него, но ничего Не сказал и робко взялся за простоквашу.
— Ну сказывайте, — проговорила Яга, увидев, что гости вполне освоились, — зачем пожаловали.
— Это к нему, — промычал кот с набитым ртом, — пущай все как на духу выкладывает, а я, пока суд да дело, покушаю как следует.
— Ну так, — обратилась младшая Яга уже к стрелку, — говори уж!
— Это самое… — начал Андрей, — отправил меня царь Кусман зверя-кота добывать…
Волнуясь и сбиваясь, стрелок кое-как досказал Яте, зачем он пришел к ней на ночь глядя и чего именно от нее требуется. Яга задумалась, кот дожевывал последний пирог.
— Рыба есть? — поинтересовался Баян.
— Есть и рыба, — кивнула та, не выходя из задумчивости, — на вот…
На столе появился толстый и щекастый осетр, обложенный кружочками моркови. Кот, урча, миновал презренный овощ и вгрызся в сочную рыбью спинку.
— Ишь уминает, — улыбнулась Яга, — весь день, поди, не ели?
— Эге, — только и смог сказать стрелок, — эту животинку попробуй прокорми!
Кот что-то обиженно мякнул, но так как в этот момент он пытался разгрызть толстую кость, никто его не понял.
— Значит, так, — несильно хлопнула по столу Яга, — коли сестра велела тебе курочку мою дать — я тебе ее дам. Только ты гляди, осторожнее с ней — не простая, вишь ты, птица, самолетная чуда ведь!
— Спасибо, — обрадовался Андрей и тут же добавил: — Беречь буду пуще глаза!
— Ну коли так, о чем и речь. Завтра с утреца, как только травушка от росы просохнет, подниму вас, добрых молодцев, и курочку золотое перо дам. Мигом до Кусмана домчитесь!
— Вот спасибо, — еще радостнее воскликнул стрелок, — я уж не знаю, как и благодарить тебя!
— Привет царю передай, и будет с меня, — улыбнулась Яга, — а коли отправишь мне с курочкой пару царевых нарядов — вовек не забуду.
— Как не отправить! — закивал Андрей. — Только бы поскорее добраться до Золотого царства.
— Доберешься, куда денешься, — успокоила его Яга, — только ты вот что учти. Как моя курочка обернется чудо-птицей с железными крыльями, золотыми перьями, да как полетит в далекие края — так сразу ее накормить надобно. Это когда она крошечка-пташечка у меня по птичьему двору скачет, ей дашь одно зернышко — она и сыта. А уж когда вырастет, что твоя гора, — тут только подносить успевай. Дам я тебе с собой в дорогу две бочки — одну с хлебом, одну с мясом. Как усядетесь вы с котом к ней на спину — тут гляди в оба. Как только повернет она к тебе голову слева — закидывай ей в рот хлеба, а коли справа — мяса кусок. Смотри только, чуть замешкаешься — потеряет она силу самолетную, обернется простой курочкой золотое перо и камнем к земле полетит, да и вы с ней.
— Ох ты, — испуганно проговорил стрелок, — а много ли ты нам с собой еды дашь? Не взять ли по боле?
— Не боись, — улыбнулась Яга, — до самого Золотого царства хватит.
— А обратно как? — не успокоился Андрей, — Обратно-то надо ей добираться!
— Это уж не твоя забота, — махнула рукой младшая Я га, — пустишь мою курочку во чисто поле — она сама дорогу найдет.
— А кормить ее кто будет?
Яга ничего не ответила и пошла стелить на печи для стрелка и на лавке — для вконец объевшегося Баяна. Кот и в самом деле накушался так, что не мог даже пошевелиться. Яга с Андреем ухватили его за все четыре лапы и кое-как перетащили на лавку. Яга заботливо укрыла кота стеганым одеялом и даже слегка почесала за ухом. Кот что-то пробурчал и громко захрапел. Андрей поклонился Яге и забрался на печь. Там было тепло и мягко, стрелок свернулся калачиком и через минуту уже спал богатырским сном.
Утром Яга встала раньше всех, но будить гостей не стала. Тихонько выскользнула она за дверь, умылась, вытерлась шершавым рушником. Прошла в конюшню, поздоровалась с фыркающим конем — красавцем Златогривом, насыпала ему овса и отправилась в курятник. Тотчас навстречу ей высыпали куры всех мастей — белые, рыжие, пестрые; да и не только куры — были тут и толстые индюшки, два молодых гуся и с десяток уток с подрезанными крыльями. Самое же удивительное было то, что в огромном курятнике преспокойно проживала старая лиса, которая с аппетитом грызла большую морковку. Почему Яга смирялась с пребыванием в птичьем царстве лисы — загадка, однако же то, что ни другие лисы, ни волки, ни хорьки и носу не смели казать в курятник — чистая правда. Птицы лису побаивались — и только. Никакой паники в пернатых рядах замечено не было, а что до лисы, чувствовала она себя превосходно, птиц не трогала, потому как была убежденной вегетарианкой. Впрочем, порой она подъедала и корм из утиной кормушки, но это уже скорее исключительно из любопытства.
Яга трепетно относилась к своим питомцам — каждую курицу и утку она звала по имени, а гуси и вовсе носили труднопроизносимые прозвища. Лисе уделялось больше внимания, обычно ее еще и ласково трепали по загривку, но сегодня ей не досталось хозяйской ласки. Вместо этого Яга высмотрела в углу одиноко сидящую курочку и, ловко схватив ее за бока, потащила прочь из курятника.
— Как пить дать в суп несут, — грустно проговорил петух на своем языке и с тоской оглядел пестрые ряды своих жен.
Но старый петух в кои-то веки ошибся. Курочку волокли вовсе не в суп, хотя, конечно, такие случаи частенько случались на птичьем дворе — уж очень Яга любила наваристый куриный бульон.
Курица беспокойно квохтала, делала попытки вырваться, но ее держали крепко. У крыльца Яга бухнула курочку оземь, и тут же произошло форменное колдовство — вместо маленькой птички выросла во дворе огромная железная птица с ярко-алыми глазами и огромными черными крыльями. Была чудо-птица страшна, но при том глупа на удивление — она никак не желала понимать, что выросла до размеров небольшого холма, и все порывалась убежать обратно в курятник. Яга похлопала ее по боку, и птица смиренно застыла, взъерошив железные перья. Видно было, что ей очень хочется вернуться обратно, но она ничего не могла с собой сделать — теперь она повиновалась только Яге, и куда та скажет ей лететь, туда чудо-птица и полетит. А что делать! Попробуй поспорь с чародейкой — сама не обрадуешься.
Тем временем стрелок проснулся и с наслаждением потягивался, не зная, что его ожидает во дворе. Он вышел на крыльцо, еще раз потянулся, да так, что в спине что-то явственно хрустнуло, и только сейчас увидел огромную железную птицу. Тут он чуть кубарем не скатился с крыльца, потому что ноги вдруг стали ватными, а сердце ухнуло куда-то вниз.
— Утро доброе! — ласково улыбнулась ему Яга.
— Доброе, — ошарашенно проговорил Андрей, — а это…
— А это и есть железная птица, — ответил вместо Яги подошедший кот. — Птица как птица. Покушать на дорожку дадут?
— Дадут, милый, дадут! — засуетилась Яга. — Умывайтесь и за стол садитесь, все давно готово, блинки да калачи с пылу, с жару!
— С жару, говоришь, — степенно проговорил Баян, — это хорошо, ежели с жару. Люблю я, признаться, блинки горячие, да так, что как ухватишь его, родимого, обмакнешь в масло — так и сам в рот заскочит да в брюхо вскочит. Во как я люблю!
— Ну и молодец, — отозвалась из глубины дома Яга.
Кот подошел к умывальнику, помялся немного, потрогал воду лапой, понюхал и недовольно заявил:
— Холодная!
— А ты как думал, — откликнулся стрелок, — самое то с утра!
И он с опаской покосился на чудо-птицу.
— Боишься? — презрительно спросил кот.
— Боюсь, — честно ответил Андрей, — вон она какая здоровая. Попробуй удержись на такой!
— Невелика премудрость, — усмехнулся Баян, — и не на таких летали.
— Ну тогда на тебя вся надежда, — немного успокоился стрелок. — Пойдем, что ли?
Кот ничего не ответил, сунул нос под тонкую струйку воды, фыркнул недовольно и, встряхнувшись, с несвойственной ему прытью бросился в дом.
— Кушайте, гости дорогие, — потчевала Яга, — чай, нескоро так покушать удастся!
— Нескоро? — удивился стрелок. — А я слыхал, будто в час твоя чудо-курочка золотое перо нас до царства Кусманова домчит.
— Ну в час не в час, — неопределенно проговорила Яга, — это я тебе так точно не скажу — сама не летала, не знаю. Может, и в час, может, больше — кто его знает. А только поесть хорошо никогда не помешает.
— Это точно! — подтвердил кот, проглатывая уже восьмой по счету блин. — Покушать хорошо — это в жизни самое главное.
Ели долго. Баян налег на простоквашу, вылакал целый горшок и попросил еще. Больше не оказалось, и он, с грустью облизав лапы, принялся за кусок ржаного хлеба с малиновым вареньем. Андрей же съел только два блина, закусил спелым яблочком и почувствовал, что совершенно сыт. Памятуя вчерашнее приключение, стрелок здраво рассудил, что выходить надо как можно раньше. Но оторвать кота от еды было занятием бесполезным, и он только радовался тому, что Баян доедал уже последний оставшийся пирожок.
— Силен трескать! — не удержался Андрей. — И как в тебя только все влезает?
— Брюхо — оно большое, для каждой вещи свое место найдется, — рассудительно ответствовал кот, — а коли так, значит, кушать надо досыта и основательно.
Стрелок решил, что против такого аргумента ему возразить нечего, и обратился к Яге:
— Пора нам, хозяюшка! Прости, коли что не так, стеснили ежели али еще что…
— Ничего, ничего! — замахала она на него руками, — В мою-то даль гости так редко наведываются, так что вы для меня сущий праздник! Еще заходите!
— Спасибо тебе! — в который раз повторил Андрей и низко поклонился. Подхватил сомлевшего кота и, закинув его на плечо, вышел на улицу.
Птица сидела все так же неподвижно, и только красные ее глаза будто наполнились влагой. Стрелок обошел ее кругом, не уставая удивляться ее стати и железному оперению. Потрогал руками могучие лапы, будто окованные сталью, оглядел огромную голову, низко склоненную к земле.
— Как на нее садиться-то? — пробормотал он будто бы про себя.
— На спину, — сонно отозвался кот.
— Ну тебя, — буркнул Андрей, — видать, придется совета у хозяйки спрашивать.
— А чего спрашивать, — засмеялась неизвестно как оказавшаяся рядом Яга, — Баян верно говорит — на спину ей садись да покрепче держись.
— Вот я и думаю, как бы влезть, — смущенно проговорил стрелок, — она вишь какая свирепая!
— Да ты не бойся, — ободрила его Яга, — тут вот ногу ставь, а здесь…
Кое-как с помощью Яги Андрею удалось взгромоздиться на широченную птичью спину. Он хотел еще полюбопытствовать, как же все-таки заставить чудо-птицу взлететь, но тут вдруг вспомнил про бочки с едой и закричал:
— А еда-то! Хлеб да мясо!
— Тут они, — улыбнулась Яга, — а я все думаю, вспомнишь ты или нет? Вспомнил, молодец.
И она подала ему наверх два деревянных бочонка, стянутых двумя железными обручами.
— Мясо в этой, — показала Яга, — поставь сразу справа, чтобы не перепутать.
— Спасибо! — прокряхтел Андрей, пытаясь устроиться между бочками, да так, чтобы не уронить храпящего Баяна. Тому, как видно, было все равно где спать, было бы набито брюхо, и сейчас он лежал, свернувшись клубком на холодной и жесткой птичьей спине, сдавливаемый с двух сторон коленями стрелка..
— Доброй вам дороги! — пожелала Яга.
— Спасибо, хозяюшка! Не поминай лихом! — воскликнул Андрей, и тут же сердце его затрепетало в груди, потому что чудо-птица вздрогнула всем телом, поднялась на лапы и расправила все четыре крыла.
— Доброй дороги! — еще раз крикнула Яга, но голос ее потонул в шуме, поднятом железным оперением птицы.
Андрей покрепче вцепился в торчавшие прямо перед ним перья, закрыл глаза и в следующую секунду едва не заорал от страха — птица, взмахнув всеми крыльями одновременно, медленно и плавно поднялась в воздух. Внезапно поднявшийся порыв ветра едва не смахнул стрелка вниз, но он кое-как удержался и привалился всем телом к птичьей спине, едва не раздавив кота.
— А. чего? — сонным голосом вопросил тот. — Уже летим, что ли?
— Угу, — еле проговорил стрелок, — летим!
— Ну вот когда прилетим, ты меня разбуди, — зевнул кот и снова задремал.
— Мне бы твое спокойствие, — печально шепнул Андрей и осторожно поднял голову. Птица поднялась уже довольно высоко, далеко внизу остался гостеприимный домик Бабы-яги. Близился рассвет, и вскоре по земле промчался красный витязь Ярополк, родной брат ночного всадника, но в отличие от своего грозного брата мирный и добрый. Всадник Ярополк был предвестником алого рассвета, красной стрелою мчался он над дремлющим миром, пробуждая леса, горы и реки. Был еще и третий брат, белый всадник Святополк, появлялся он, когда утро заканчивалось и ясное солнышко уже высоко поднялось над землей. Белый всадник был гонцом ликующего дня, и где бы он ни появлялся — птицы начинали петь громче, цветы цвести ярче, а люди, завидевшие его, улыбались даже помимо воли.
Взошло солнце. Неожиданно стрелку стало чрезвычайно весело, он заулыбался во весь рот и вдруг поверил в то, что все будет очень хорошо. И лететь оказалось вовсе даже не страшно, только немного холодно. Но тут-то и пригодилась попона, которую взял с собой запасливый Баян. Андрей вытащил ее из мешка, кое-как завернулся, прикрыл кота и тут же почувствовал, как по телу разливается приятное тепло. Захотелось петь, и стрелок уже готовился заорать что-то дурным басом про стежки да дорожки, но тут чудо-птица повернула голову влево.
Андрей похолодел, негнущимися пальцами снял крышку с бочки и достал оттуда большой ломоть пшеничного хлеба. Осторожно протянул его птице, опасаясь, как бы она не оттяпала всю руку. Но железная птица на удивление грациозно взяла хлеб и моментально проглотила. Видимо, еда придала ей сил, потому что птица тут же взлетела над вершинами деревьев и, плавно вздымая могучие крылья, помчалась дальше.
Спустя час или чуть меньше Андрей понял, что ему начал нравиться полет. Ветер развевал его длинные волосы, солнце приятно припекало, холод больше не донимал. Время от времени птица поворачивала голову то вправо, то влево, и стрелок уже безо всякой опаски подавал ей мясо и хлеб. Баян проснулся, снова начал требовать кушать, но, когда Андрей пригрозил ему, что сбросит вниз, обиженно замолчал и, казалось, снова задремал.
Далеко-далеко внизу вышел на тропу белый всадник Святополк. С его появлением утро закончилось и жаркий летний день полностью вступил в свои права. Еще громче запели птицы, звери потянулись на водопой, даже рыбы и те радовались новому дню. На полях мужички с тревогой смотрели на небо, думая, как бы солнце не пожгло посевы, женщины у колодца пересмеивались между собой. И никто не видел, что высоко над облаками летит в Золотое царство огромная железная птица, неся на своей спине царского стрелка и кота-сказочника.
Наконец птица начала снижаться. Внизу ничего не было видно из-за белой облачной завесы, которая казалась Андрею снежной равниной, но стрелок словно бы чутьем угадал — до дома близко. Он закинул в клюв птице очередной кусок хлеба и, радостный, начал даже что-то напевать. Птица могучей грудью пропорола белое облако и, отряхиваясь от холодных капель, повернула голову вправо. Стрелок привычным движением сунул руку в бочку уже по самый локоть… и нащупал пустое дно. Птица требовательно щелкнула клювом. Андрей, не зная, что и думать, посмотрел на Баяна, который был чем-то чрезвычайно доволен. Стрелок посмотрел на его лоснящуюся пасть и все понял. Он схватил кота за шкирку и слегка приподнял.
— Мясо где! — заорал Андрей, тряся кота. — Где мясо? Собачий ты огрызок!
— Ну съел я, — как ни в чем не бывало ответил кот, — не все же ей одной лопать! Я, может, тоже хочу! А ругаться-то зачем?
— Ты, шкура, понимаешь, что ты наделал?! — внезапно севшим голосом сказал стрелок. — Она же без еды…
Договаривать не пришлось. Птица как-то странно пискнула, затрещала, из последних сил взмахнула черными крыльями и мгновенно превратилась в крохотную курочку золотое перо, которая, к слову сказать, и летать-то толком не умела.
Но этого уже не заметили ни Андрей, ни вцепившийся в него Баян, потому что, как только из-под них выскользнула чудо-птица, оба начали стремительно падать вниз.
Стрелок орал что есть мочи, кот виновато молчал, выпустив когти и прижав уши. Обоим было страшно, и оба уже прощались с жизнью, однако, на их счастье, внизу оказалась небольшая речушка, в которую они и упали, взметнув целый фонтан брызг. Речка была неглубокой, Андрей больно стукнулся о песчаное дно и тотчас вылетел наверх, добрым словом помянув покойного родителя, который научил его плавать едва ли не трех годков от роду. Кот так просто не отделался, он вдосталь наглотался воды, а набитое брюхо тянуло ко дну. Стрелок кое-как выловил Баяна и, одновременно ругаясь и радуясь, вышел на берег, без сил упал на песок и закрыл глаза. Кот долго отфыркивался и встряхивался и в конце концов тоже прилег рядом. Вскоре солнышко высушило обоих и можно было бы снова тронуться в путь, но и кот, и стрелок были слишком уставшими, чтобы сделать еще хоть шаг.
Андрей открыл глаза и понял, что успел задремать. Полдень уже давно прошел, тени деревьев удлинились, и пора уже было подумать о ночлеге, потому как оставаться ночью на берегу реки было немыслимо. Стрелок потянулся и встал на ноги, озираясь по сторонам. Места были незнакомые, хотя явно обжитые, — тянулась вдоль речки широкая тропа, слышно было, как где-то неподалеку работает водяная мельница. Андрей взъерошил зачем-то волосы, подтянул штаны и с наслаждением пнул в бок спящего кота. Тот взвыл, не открывая глаз, выгнул спину дугой и начал молотить лапами по воздуху. Стрелок, посмеиваясь, приподнял его за шкирку, встряхнул и бросил обратно на песок.
— Ты чего? — сдавленно прошипел Баян, — По что разобидел меня, бедного?!
— Сам знаешь за что, — наставительно сказал Андрей и бодро зашагал в сторону мельницы.
Кот испугался и, несмотря на перенесенную обиду, как мог быстро побежал за стрелком. Догнал и затравленно спросил:
— Ты куда идешь?
— Туда, — неопределенно сказал Андрей, — куда надо, туда и иду.
— Я с тобой, — быстро заявил Баян.
Стрелок только плечами пожал.
По обеим сторонам тропинки росли желтые лютики, роились над ними целые тучи разноцветной мошкары. Огромные бабочки вальяжно перелетали с цветка на цветок, сверкая роскошными крыльями. У самой воды старая ива склоняла тяжелые ветви, словно стараясь дотянуться до другого берега, а на ее вершине сплели гнездо маленькие серые птички.
У самой мельницы кот начал вдруг оправдываться примирительным голосом, но Андрей ничего не расслышал — так громко шумела и бурлила вода. Навстречу путникам вышел румяный мужичок в синем армяке. Он весь взмок от жары, но смотрел весело и держался настоящим молодцом. В руках у него был инструмент непонятного назначения, в котором просматривались черты и топора, и лопаты одновременно.
— Здравствуй, добрый человек! — поклонился стрелок.
— Чьи вы? — спросил мужичок вместо приветствия. — Откуда путь держите?
Андрей назвался, не упомянув, впрочем, о цели своего путешествия. Кот демонстративно промолчал.
— Ну здрав будь, царский стрелок, — поклонился в свою очередь и мужичок, — а я Вершило, мельник тутошний. Может, надо чего?
— Переночевать бы, — попросил стрелок, — ночь близко.
— Близко, верно, — нахмурился почему-то мельник, — да разве ж то беда! Беды, они куда как поболе будут. Тут ведь…
Он не договорил и махнул рукой:
— Ладно, чего там. Переночевать пушу, а там уж не обессудьте, с утра пораньше отправляйтесь своей дорогой.
— А что такое? — насторожился Андрей. — Может, приключилось что? Ты скажи, за мной дело не постоит — в недобрый час и оборонить, и оградить могу.
— Нехорошо тут, — нехотя сказал Вершило.
Стрелок решил больше не приставать с расспросами и пошел вслед за мельником к его избе близ огромной сосны, непонятно как выросшей среди низкорослых рябин и березок. Цепная собака пару раз тявкнула для порядка и снова улеглась спать в тени собственной будки. Баян прижал уши и спрятался за спину стрелка.
— Ну заходи, Андрейка, — пригласил Вершило, — гостем будешь.
— Спасибо, — поблагодарил стрелок и вошел в дом. Было там прохладно и на удивление чисто, стол, стоящий посреди горницы, был покрыт белоснежной скатертью с вышитыми по углам красными петухами. На столе стоял пузатый медный самовар, начищенный до блеска, на окнах развевались от сквозняка полосатые занавески. На стенах висели связки сушеных грибов, лук в полотняных мешочках, возле двери на гвоздике был повешен цветастый полушалок.
— Хозяйка моя, — представил мельник, указывая рукой на лавку. Там приютилась женщина, которую стрелок сначала принял за ребенка — до того она была мала ростом.
— Забава, — назвалась мельничиха и покраснела. На вид ей было не больше девятнадцати-двадцати лет, но в длинной русой косе отчетливо проглядывала седина, а вокруг ясных серых глаз крохотными стрелочками нарисовались морщинки.
Андрей поклонился и сел на лавку подле хозяйки. Разговор не клеился — Вершило все больше отмалчивался и порывался убежать обратно на мельницу, а Забава теребила рукой косник, расшитый бисером, и смущалась без причины. Одному коту было все нипочем, он нашарил в углу крынку со сметаной, холодную, видно только что из погреба. Теперь Баян сидел и наворачивал сметану за обе щеки, свято уверенный в том, что его никто не видит.
— Пойду я, — не выдержал наконец мельник. Он вышел, хлопнув для чего-то дверью, видимо, приход гостей несколько подпортил его настроение. Забава совсем притихла, искоса поглядывая на Андрея и думая о чем-то своем.
— О чем грустишь, хозяюшка? — решился спросить стрелок. Мельничиха испуганно на него посмотрела и ничего не ответила. В наступившей тишине слышно было только, как громко чавкал совершенно счастливый Баян.
Стрелок встал и прошелся по горнице. На одной стене он обнаружил странную картину, изображавшую кровавое побоище, и несколько минут простоял, открыв рот. В самом деле, было на что посмотреть: неизвестный художник не поскупился на краски и так изобразил честной бой, что дух захватывало. Лица, искаженные гримасами боли и отчаяния, молодецкий задор и свирепость — все удалось изобразить на редкость удачно. Андрей только языком прищелкнул:
— Эх, какой живописец-то знатный!
— Это батюшка мой рисовал, — неожиданно сказала Забава.
— Да ну? — удивился стрелок. — Он у тебя, видно, большой мастер.
— Да, — тихо сказала она и вдруг разрыдалась, да так горько, что Андрей не знал, что и подумать. Даже кот и тот оторвался от крынки и уставился на мельничиху. Сметаной был вымазан Баян по самые уши.
— Прости, не удержалась, моченьки моей нет, — пробормотала Забава, перестав наконец плакать, — как вспомню родимого батюшку — так вот к самому сердцу и подкатывает.
И она показала на груди, где именно у нее подкатывает. Кот неодобрительно хмыкнул и вернулся к прерванному занятию.
— Помер тятя-то? — спросил для поддержания разговора стрелок.
Забава кивнула и тут же зашлась в новом приступе плача.
— Помер, родимый! Да как помер! И сестра, и тетка — все перемерли! У, проклятущий!
— Кто проклятущий? — совсем испугался Андрей. — Про кого речь ведешь?
— Про него! — с ненавистью проговорила мельничиха, показывая на дверь, — Про него, идолища поганого!
— Про Вершилу? — так и ахнул Андрей, — И не стыдно тебе на мужа такое наговаривать? Правду говорят: у бабы волос долог, а ум короток.
— Про него, про него, зверя косматого! Всю деревню мою повыжег, повывел, повытоптал, живьем съел и в сыру землю закопал! И вас не пожалеет! Бегите, родимые, покуда целы!
— Погоди, — почесал за ухом стрелок, — я что-то не понял. Так сжег он твою деревню или затоптал? А коли людей съел, на кой их было в землю закапывать?
— Ой, не спрашивай, — махнула рукой мельничиха, — бегите от него, бегите!
— Эдак не годится, — рассудительно заявил кот, облизываясь, — куда же мы пойдем на ночь глядя?
— Верно, — согласился с ним Андрей, — идти нам некуда. А откуда уж смерть принимать — от мужика твоего али от всадника черного — не все ли равно? Мы остаемся.
— Да, — подтвердил Баян и деловито пошел обшаривать остальные углы.
Забава надулась и, ничего не говоря, залезла с ногами на печь да так и просидела там до самого вечера. Пришел Вершило, скинул сапоги и зычным голосом крикнул:
— Эй, жена! Сбирай на стол!
— Не буду, — отозвалась Забава и отвернулась к стенке.
Мельник только руками развел, ругнулся и начал сам рушить хлеб. Поставил на стол кувшин с молоком, достал из печи горшок с кашей; долго удивлялся, отчего на полу валяется пустая крынка.
— Жена! Ты, что ли, сметану всю съела?
— Вот еще, — хмуро фыркнула мельничиха с печи, — нужна мне твоя сметана!
— А кто ж тогда? — удивился Вершило и задумчиво посмотрел на стрелка.
Тот показал на кота.
— Он? — Мельник даже поежился. — Да тут же едва ли не полпуда было!
— Было, — согласно кивнул стрелок, — только это такой кот, что ему сколько ни дай — все мало.
— Во как, — уважительно проговорил мельник, — а на вид — кот как кот. Только толстый до крайности.
За столом сидели только Вершило со стрелком, Забава так и не слезла с печи, а кот так объелся сметаной, что не мог сдвинуться с места и только грустно смотрел жадными глазами.
— Вот что, — начал мельник, — Забава уже, поди, порассказала про меня всякого-разного?
— Ну в общем-то да, — осторожно сказал стрелок, нащупывая рукой рукоять длинного кинжала, намереваясь в случае чего пустить его в дело. Хотя числился Андрей царским стрелком, искусным лучником, но, кроме того, превосходно владел и мечом, знал толк в метательном оружии и был хорошим кулачным бойцом. Вот только робкий не в меру.
— Эх, Забава, Забавушка, — покачал головой Вершило, — и всем бы ты хороша, да вот только… Ты послушай, Андрейка, что я тебе скажу. Взял я ее из родительского дома совсем девчонкой, ей бы в куклы играть, а не под венец идти. Но такая уж оказалась зазнобушка, до того полюбилась мне девка, что мочи моей не было никакой. Упросил я батюшку заслать к ней сватов, сыграл свадебку и зажил припеваючи с молодой женой-раскрасавицей. Да вот только недолго длилось наше с ней счастье. Живем мы, сам видишь, на отшибе, до ближайшей деревни полдня пути, а до твоего Золотого царства и вовсе топать дня два или того больше. Первое время еще к нам тесть с тетенькой захаживали, гостинцев приносили, бывало, что и ночевали. Потом глянь — месяц на исходе, а от них ни слуху ни духу. Решил я тогда сам к ним в гости отправиться, вдруг что случилось? Думал и Забаву с собой взять, да, как на грех, заболела жена, слегла да и только. Вот я с утра и отправился в деревню повидать родню, да заодно и бабку-знахарку привести, была у нас одна такая, вот уж чудесница, только что мертвых не поднимала. Шел я лесом, шел я полем, вижу — дым вдали виднеется, зарево алеет на полнеба. И что ты, мил-человек, думаешь? Всю деревню с окрестными селами, до последней захудалой избушки, — все ровно пожег кто, начисто в пепел обратил. Было это с месяц, что ли, назад. Так вот.
Мельник замолчал. Слышно было, как плачет на печи Забава.
— Вот с тех пор, — продолжил Вершило, — и мучаюсь как проклятый. Жена моя, вишь, совсем разума лишилась, почитает меня едва ли не чудищем лесным, разбойником морским, а что с ней делать — ума не приложу.
— Так кто же деревню-то сжег? — тихо спросил Андрей, — Али не ведаешь?
— Не ведаю, — горестно покивал мельник, — да и, признаться, знать не хочу. Ведь не слеп же я, вижу, что сила там была могучая, ни с чем не сравнимая, не мне же с нею тягаться! А жить в пустой ненависти — к чему мне это?
— Ни к чему, — согласился стрелок.
— Убивец! — закричала с печи зареванная Забава.
Мельник подошел к ней, укрыл одеялом и еще долго стоял рядом с женой, что-то тихонько приговаривая.
Андрей улегся на лавке и накрылся все той же попоной, Баян уютно устроился под столом, уже предвкушая, что он слопает на завтрак. Только Вершило еще долго не спал, ходил по горнице широкими шагами, дергал себя за бороду и время от времени гладил по голове уснувшую жену.
Наутро стрелок пробудился первым и вышел на улицу. Солнце еще не встало, зато давно уже проснулись первые птицы и вовсю распевали свои незатейливые песенки. По небу растянулись розовые полосы, луна, уже почти неразличимая, была похожа на кружевной блин.
— Иэх! — потянулся Андрей, сжимая и разжимая кулаки. — Хорошо-то как!
Послышался стук копыт. Вдоль реки промчался красный вестник, и его ноги, и ноги коня были мокрые от росы. И не успела еще подняться примятая копытами коня трава, как встало солнце, ясное и еще неяркое. Солнцу стрелок особенно обрадовался, он воздел руки к небу и что-то громко прокричал.
На крыльцо вышел заспанный кот, посмотрел на Андрея и, зевнув, вернулся обратно в дом. Следом за ним вошел и стрелок. Мельник с женой уже проснулись. Видимо, с утра Забаве было лучше, потому что она весело смеялась и собиралась топить печь. Андрей пожелал хозяевам доброго утра и уселся на лавку. Ему не давал покоя вчерашний разговор, ведь ничего подобного не было слышно уже около десяти лет, с тех самых пор, когда руками чужеземца была остановлена страшная война. Стрелок даже предположить не мог, кто бы осмелился напасть на мирную деревню, затерянную в лесах между Золотым и Серебряным царствами. Давно уже перевелись все многоглавые змеи, не было слышно о происках злых чародеев, а коварный и жестокий царь Сумеречного чертога был повержен. Один только беспокойный князь Дружина время от времени совершал набеги на близлежащие города, но его воины никогда не убивали всех без разбору, не жгли избы, мудро полагая, что мужику все равно, кому платить подать, — а раз так, незачем его и обижать. Нет, что ни говори, князь Дружина был довольно безобиден, да и его бы давно порешили государи соседних царств, если бы он начал сильно им докучать. Но так как набеги Дружины носили, скорее, спортивный характер, нежели причиняли прямой ущерб, его не спешили ловить. Но кто же тогда мог совершить такое злодейство? И, главное, зачем? Этого стрелок никак не мог понять.
— Завтракать садитесь, гости дорогие, — певучим голосом проговорила Забава, ласково улыбаясь, — не обессудьте только, если что не так. Мы люди простые.
— Спасибо, хозяюшка, — поблагодарил ее Андрей и принялся уминать густую кашу, щедро политую коровьим маслом. Баян сосредоточенно жевал кусок хлеба, посыпанного солью, и все никак не мог решить, последовать ли ему примеру стрелка и начать с каши или же сначала вылакать кувшин молока, пока его не выпили сами хозяева. Решив эту задачу в пользу каши, он едва ли не целиком забрался в большой горшок и, урча, начал есть. Ложек он не признавал.
— Ну и кот, — опять удивился Вершило, — сколько же в него влезает?
— Много, — уверил его Андрей. — Ты бы, хозяин, оттащил его от каши, пока не поздно, а то он все один съест и еще попросит.
— Да пусть котик кушает! — заявила Забава. — У меня еще похлебка вчерашняя осталась.
Услышав про похлебку, Баян застонал, не зная, как ему разорваться между кушаньями. Не отрываясь от каши, он притянул к себе кувшин с молоком и обхватил его задними лапами, предъявив тем самым исключительные на него права.
— Так за какой надобностью ты в наших краях оказался? — спросил мельник, с трудом отрываясь от созерцания питающегося кота.
— Да так, — задумчиво проговорил стрелок, — по своей нужде царь послал.
— Знаю, знаю, — серьезно покивал Вершило, — сам четыре года на службе у владыки Дал мата простоял. Капризы царские — та еще радость!
— Верно, — согласился Андрей и неожиданно решил все рассказать мельнику. — Занадобилось вдруг царю поглядеть на эту вот животину.
— Это на кота? — изумился Вершило. — А какой же в нем прок? Неужто в Золотом царстве свои коты перевелись?
— Свои-то не перевелись, — ответил стрелок с усмешкой, — да только этот кот не простой. Он, вишь, умеет сказки складывать.
— Ишь ты! — Мельник прищелкнул языком. — А на вид и не скажешь…
— Не скажешь, — для чего-то повторил Андрей и допил чай. — Спасибо за хлеб, за соль да за ночлег, — сказал он несколько погодя, — в дорогу нам пора, хозяева дорогие.
— Не держим! — с внезапной злостью крикнула Забава, — Убирайтесь прочь, лесные полуночники!
Вершило смутился и быстро проговорил:
— Прости ее, стрелок, сама она не ведает, что говорит.
— Ничего, — тихо сказал Андрей и поднял кота за шкирку. Баян и не думал сопротивляться, он успел уже задремать и теперь висел в руках стрелка бесчувственной тушкой. На пороге Андрей оглянулся и посмотрел на мельника: — Коли живым буду — все как есть передам царю Кусману. Уж он разберется, что у вас тут такое творится.
— Хорошо бы, — вздохнул Вершило, — а то я уже совсем потерял надежду. А ежели будешь говорить с царем — скажи ему, кроме того, что не видел я в деревне никаких следов, ни людских, ни звериных. Будто с неба огонь сошел.
Стрелок молча кивнул и вышел. Когда захлопнулась дверь, он услышал громкий плач безумной Забавы и увещательный голос бедного Вершилы.
Бурлила, журчала вода под мельничным колесом, рассыпалась белыми барашками. Андрей удивился и вслух спросил неизвестно у кого:
— Интересно, а для кого же тут мелется мука?
— Для меня, — вяло буркнул кот. — Знатный у них, однако, хлеб. Эвон как накушался, ажно распирает!
— Подлец ты, — беззлобно сказал Андрей, — а мне еще тебя таскать. А ну-ка давай сам топай!
И он поставил кота на землю. Баян немного постоял, подумал и свернулся клубком, захрапев пуще прежнего.
— Нет, вы посмотрите, каков нахал! — изумился стрелок, снова закидывая кота на плечо. — Мне тебя что, всю дорогу на своей шее таскать? Шутишь, брат, я теперь знаю, как с тобой поступить — поголодаешь у меня денька два, небось шустро побежишь!
— И не подумаю, — зевнул кот, устраиваясь поудобнее.
Стрелок, не переставая ругать Баяна, шагал и шагал по тропинке, ведущей через лес к сожженному селу. Он и рад бы был выбрать другую дорогу, да вот беда — была эта тропинка единственной. Путь ему был примерно знаком — самому ходить не приходилось, но кое-кто из охотников сказывал, что когда-то добредал этими тропками до села Лыбедь и еще дальше, до речушки Якушки. Про мельницу, правда, никто не говорил, но, судя по описаниям, село было то самое. Да и лес сложно было перепутать с другим — нигде, кроме здешних мест, не росли такие раскидистые клены, перемежаемые деревьями с листьями, похожими на растопыренную детскую ладошку, названия которым стрелок не знал.
Спустя некоторое время Андрей миновал небольшой пригорок, сверху донизу усыпанный алыми бусинками лесной земляники. Он опустил кота на землю и набрал несколько пригоршней спелой ягоды, которая оказалась сладкой и кисловатой одновременно. Рос на пригорке и дикий щавель, из которого умелые хозяйки готовили изумительный кисель, белые ромашки тянулись к самому солнцу. Стрелок немного отдохнул, глотнул из фляги терпкого вина и с новыми силами двинулся дальше. Чуть не забыл про кота, вернулся и положил его на левое плечо. Баян выпустил когти, оторвал очередную нитку на козыре, но так и не проснулся.
Вскоре лес кончился и дорога пошла через широкое поле, засаженное золотистой пшеницей. И снова удивился стрелок, ежели неизвестный злодей погубил ближайшее село — кто бы мог распахать здесь землю? Андрей не любил загадок и сейчас мучился самыми нелепыми подозрениями, думая, уж не обманул ли его Вершило и не стоило ли как следует порасспросить его жену.
За полем оказался большой овраг, который пришлось обходить по бурелому, за оврагом еще одно поле, на этот раз ржаное. Стрелок нахмурился еще больше. Потом дорога пошла в гору, и Андрей, прошагав еще с полверсты, весь взмок. Солнце припекало немилосердно, жужжали мухи, большой овод несколько раз садился стрелку на рукав. Не сумев прокусить толстую ткань, овод наметил в качестве добычи аппетитный кошачий хвост и, примерившись, вонзил в кота острое жало. Баян взвыл, кубарем скатился на землю и с воем начал кататься в дорожной пыли. Андрей улыбался во весь рот — он был отомщен за все.
Наконец кот утих и, поджав ноющий хвост, тихонько ткнулся носом в ногу стрелка.
— Укусили, — грустно поведал он.
— Так тебе и надо, — злорадно сказал Андрей, — нечего было жрать что ни попадя.
Баян не нашелся что ответить и, полный раскаяния, поплелся за стрелком. Начался крутой спуск с горы, вдали замаячило что-то черное. Спустившись, Андрей понял, что это были обгоревшие печи — все, что осталось от некогда большого села. Подобравшись поближе, стрелок увидел выжженную землю, пересеченную глубокими трещинами, высохший пруд и почерневшие камни, которыми была вымощена главная деревенская улица. Сердце заныло в груди от жалости и страха, — в самом деле, не верилось даже, что кто-то способен на такое злодеяние. Но собственные глаза не могли врать — перед Андреем было полностью сожженное село, и сейчас стрелок стоял на пепелище, не зная, как ему поступить. Баян и тот не мог слова вымолвить, таращил только свои рыбьи глаза и, казалось, даже забыл об еде.
— Ладно, чего смотреть, — хмуро проговорил наконец Андрей, — все и так ясно.
— Что ясно? — не понял кот. — По мне, так ничего не ясно.
— Ясно, что мы тут уже ничем не поможем, — пояснил стрелок и быстрым шагом пошел к дороге, которая, но словам очевидцев, начиналась у восточного конца села. Дорога и в самом деле оказалась там, но по ней явно никто давно не ходил, она успела зарасти высокой жесткой травой. Кот для пробы сорвал одну травинку, пожевал, но тут же выплюнул.
— Гарью пахнет, — пожаловался он.
Андрей ничего не ответил, стараясь как можно быстрее уйти из этих гиблых мест. Как можно скорее встретиться с царем Кусманом и доложить ему об увиденном! Царь — он умный. Все как есть разберет.
Быстро прошли небольшую рощицу, слева оказалась широкая река, по воде неспешно плыли толстые утки. Стрелок долго на них смотрел, но наконец не выдержал искушения. Снял с плеча лук, натянул тетиву и пустил стрелу в ближайшую к берегу птицу. Вся стая, хлопая крыльями, снялась с воды, и только одна простреленная утка осталась неподвижна. Андрей скинул сапоги и кафтан, зашел в реку, в два гребка добрался до своей добычи и вышел на берег. Баян смотрел на него не мигая, в восхищении бил себя по бокам хвостом и заранее облизывался.
— Теперь и пообедаем, — почти весело сказал стрелок, — только ты не думай, что я тебе ее целиком скормлю. Потроха да кожа — вот и будет с тебя.
Баян было обиделся, но вовремя смекнул, что вздумай он выступать — и вовсе ничего не получит. А ежели быть послушным и тихим — можно к потрохам еще чего-нибудь выпросить. Вон она, утка, какая жирная, не съест же ее всю один стрелок.
Андрей развел костер, ощипал и выпотрошил утку, достал из кармана тряпицу с завязанной в нее солью и как следует посолил. Когда костер немного прогорел, палочкой раскопал угли и сунул утку в самый жар понизу. Коту отдал потроха.
— А кожа как же? — не упустил своего Баян. — Обещал ведь!
— Будет тебе кожа, только потом, — устало проговорил стрелок, — как запечется — получишь. Иначе все мясо сгорит.
Кот обиженно засопел, но больше возражать не стал и улегся на брюхо, нещадно терзая утиный желудок.
Через полчаса Андрей раскопал утку, обжигаясь, содрал с нее обгоревшую кожу и протянул ее коту. Тот съел ее так быстро, что даже не успел разобрать вкуса. Стрелок подумал и уделил Баяну еще шею и ножку. Кот благодарно на него посмотрел и съел все так же быстро.
После еды обоих потянуло в сон, но Андрей и понятия не имел, есть ли здесь где-то поблизости жилье, поэтому решил, что времени терять не стоит. Растолкал недовольного Баяна, который опять начал жаловаться на голод, и снова зашагал по дороге, рассудив, что ежели есть дорога — должны быть где-то и люди. Долго шли вдоль реки, впереди должен был быть мост, но его почему-то не оказалось, поэтому пришлось искать брод, о котором рассказывал один охотник. Кота он снова взял на плечо, но, по счастью, река в этом месте оказалась и вправду очень мелкой, даже на самом глубоком месте вода доходила только до груди. Это, однако, не помешало Баяну чуть не тронуться умом со страху — больше всего на свете он боялся утонуть.
На другом берегу стрелок с трудом нашел почти затерявшуюся в траве дорогу, пожалел о том, что оставил чудесный клубочек у младшей Бабы-яги. Но тут уж ничего не поделаешь, приходилось рассчитывать только на собственные силы и везение. Тропинка снова вывела в лес, темный и дремучий, Андрею в какой-то момент даже стало казаться, что лес никогда не закончится. Но вот и он поредел, дорога пошла по зеленому лугу.
— Корова! — вдруг закричал кот. — Молоко!
— Где? — удивился стрелок и тут же сам увидел пеструю корову, которая преспокойно паслась, привязанная к колышку, вбитому в землю. На шее у коровы висел маленький медный колокольчик. — Как камень с души, — с облегчением выдохнул Андрей, — если корова, значит, рядом должны быть люди.
Подошли к корове. Баян не утерпел и пощупал ее за вымя, обрадовался, что молока много, и высоко задрал хвост. Андрей же озирался по сторонам, ища хозяина коровы, углядел на другом конце луга небольшую избушку и поспешил к ней.
На лавке возле дома сидела дородная девица и за обе щеки уминала маковую булку. Баян завистливо посмотрел на нее, но ничего не сказал.
— Здравствуй, красна девица! — поклонился стрелок.
— Ах! — испуганно вскрикнула та и медленно выронила булку. Кот среагировал мгновенно и схватил булку раньше, чем она успела упасть на землю. Проглотил, облизнулся и на всякий случай спрятался за Андрея.
— Ну и кот, — растерянно протянула девушка и посмотрела на стрелка. — А ты кто такой будешь?
— Андрей, — сказал стрелок, отпихивая ногой Баяна. — А скажи, милая, далеко ли до Золотого царства?
— День пути, — подумав, ответила та, — сегодня точно не дойдешь. Оставайся-ка ты, добрый молодец, ночевать у нас, а завтра с новыми силами и отправишься дальше.
— Вот спасибо, — обрадовался стрелок. — А как тебя звать-величать, красавица?
— Аленою люди кличут, — сказала девица и покраснела.
— Аленушка, значит, — улыбнулся Андрей, — хорошее имя, светлое. А скажи, милая, с кем живешь-то ты? С мамкой да тятенькой али с мужем молодым?
— С братом, — после паузы сказала Аленка.
— А нельзя ли его увидеть?
— Можно, отчего же нельзя! — раздался позади зычный голос.
Стрелок обернулся и увидел высокого парня, тоже дородного и краснощекого, в белой рубахе навыпуск.
— Межко, — назвался тот, — брат ейный.
— Андрей, — сказал стрелок.
— Здрав будь, — улыбнулся Межко. — А это кто?
— Баян, — буркнул кот.
Аленка захлопала глазами и взвизгнула.
— Он, что, говорит? — изумился Межко. — А я думал, такого на свете не бывает.
— Говорит, — вздохнул стрелок, — уж лучше бы молчал, паршивец эдакий.
— Вечно ты обзываешься, — грустно сказал разобиженный вконец кот и подошел к Алене, надеясь получить еще одну вкусную булку. Та, немного придя в себя, обрадовалась до чрезвычайности и, ухватив кота поперек толстого пуза, поволокла его в дом. Андрей с Межко остались одни.
— Мне сестра твоя сказала, — начал стрелок, — тут до Золотого царства день пути?
— Так и есть, — кивнул Межко, — аккурат день и будет. Сегодня уж поздно, оставайся у нас.
— Спасибо, — поблагодарил Андрей, — век не забуду! А скажи мне еще, друг, проходил я тут мимо Лыбедя-села, и поверишь ли, одно только пепелище от него и осталось. Не ведаешь ли, что за беда там приключилась?
Межко помрачнел. Долго он молчал и наконец неспешно проговорил:
— Так ты, знать, из Золотого царства будешь? Это я сразу углядел, кафтаны на такой манер только у вас и носят. Эх… Живете вы там у себя тихо да смирно, ничего не ведаете за крепкими стенами. Коли на охоту али еще за какой надобностью из города выйдете — так только рядом покружитесь, да сразу и назад. А то, что кругом творится, и знать не желаете.
— Почему это не желаем? — возразил Андрей и покраснел. В чем-то Межко был прав, жители и Золотого, и Медного, и Серебряного царств не сильно интересовались тем, что происходит за высокими стенами их городов. Живет народ — и хорошо, главное, чтобы вовремя платили подати. Мало кто уходил дальше пары десятков верст от границ своего государства, охотники и те предпочитали охотиться в окрестных лесах.
— Молчишь? — усмехнулся Межко. — Правильно делаешь. Вы там, поди, думаете, что последнего змея истребил еще Милорад-королевич.
— А что, разве нет? — изумился стрелок. — Говорят, что он и победил, да еще Легостай-двоебоец вроде подсобил…
— Эх, Андрейка, если б так, не было бы того, что ты увидел давеча. Извели богатыри сильно могучие змеев изрядно, да только не всех. Пожалел Милорад-королевич старую змеиную матушку, отпустил на все четыре стороны, с тем только, чтобы не смела она никогда человека тронуть: ни дитя несмышленое, ни девицу красную, ни мужика крепкого, ни старика немощного — и детям своим то же завещала. И пошли от той змеицы два сына, два змея о шести головах, и наказала им матушка завет Милорадов выполнять, ни одной человеческой души не сгубить. А у тех змеев народились две дочери, а у тех дочерей — трое сыновей. Чтили все они память своей старой змеиной матушки, никто не смел преступить запрет человеческий. Да вот только уж пять годков минуло, как появился в наших краях Турила-богатырь. Вздумалось ему, что истребить всех змеев надобно, чтоб не осталось от них и воспоминания. Пришел он к змеиному логовищу, обнажил острый меч, да и перерезал всех змеев, кого увидел, ни один от него не вырвался, ни один не спалил Турилу своим огнем жарким — все памятовали о запрете матушкином. Вышел богатырь из логовища, начал на миру своим подвигом похваляться. А того и не заметил он, что остался в логове один малый змей, змеиный сынок, силу могучую не заимевший еще. И поклялся змей отомстить Туриле за то, что надругался он над змеями, за то, что кровь пролил безвинную. Вырос тот змеиный сынок, стал змеем могучим, крылатым, о двенадцати головах. Нашел он Турилу-богатыря и нарушил запрет Милорада-королевича, первым в роду своем убил человека. Убил — и не успокоил свое сердце жестокое, летает он над землею нашей, огнем выжигает села, осушает реки, ломает леса. Лыбедь-то он давно уж пожег, а сейчас к Золотому царству подбирается, хочет всех людей огнем палить, крыльями крушить, когтями рвать. Так-то, друг Андрейка.
Стрелок молчал, не веря своим ушам — таким диким и неправдоподобным был рассказ Межко.
— Значит, говоришь, змей крылатый, — наконец проговорил стрелок.
— Он самый, — кивнул Межко, — Так что ты уж сегодня ночуй, а завтра поспешай.
— Зачем поспешать? — не понял Андрей.
— Проститься со своим царством, — вздохнул Межко, — зачем же еще.
— Погоди, зачем же с ним прощаться? — изумился стрелок. — Неужто на этого змея и управы нет?
— А откуда ей взяться, — развел Межко руками, — богатыри-то все давно по вывелись, а новых не народилось. Кто же сможет выступить супротив эдакого чудища!
— У нас есть войско, — неуверенно начал стрелок, — роты, полки. У соседних государей попросить можно, они не откажут.
— А, — махнул рукой Межко, — думаешь, один ты такой умный? Выступали уже и войска, и армии целые против змеев во времена стародавние, а победить только и смогли, что два богатыря сильных да ловких.
— Раз смогли они, — серьезно сказал стрелок, — значит, сможем и мы. Чем мы хуже?
— В стародавние времена все лучше было, — заявил Межко, — и трава зеленее, и бабы белее, и деревья выше, и надежней крыши.
— Не верю! — воскликнул Андрей. — Царь Кусман обязательно что-нибудь придумает!
— Ну и не верь, — обиделся Межко. — Твой царь Кусман сидит у себя на троне и ничего дальше собственного носа не видит. Слопает его змей и не подавится.
— Не слопает, — сказал стрелок. Межко только плечами пожал и пошел в дом. Андрей немного помялся, но в конце концов зашел следом.
На печи сидел до невозможности довольный кот и держал в каждой лапе по копченой рыбе. На морде его было написано такое блаженство, что стрелок не удержался от смеха. Аленка носилась от кота к столу и обратно, не знала, куда бы еще кота уложить и чем бы повкуснее накормить. Баян ей понравился, его прожорливость умиляла, а длинный хвост и вовсе приводил в восторг. Алена хотела даже повязать на хвост бантик, но кот не позволил, заметив, что хвост — вещь крайне важная и требующая трепетного отношения. Про то, что хвост был уже прокушен непочтительным оводом, кот счел нужным промолчать.
Межко предложил стрелку закусить, но тот только выпил чашку чая, лег на лавку и задремал. Баян же еще долго не мог уснуть, ворочался на печи, что-то жадно грыз, но наконец угомонился и он. Крепко уснула Алена, думая о том, что завтра она непременно оденет кота в свою детскую распашонку, бережно хранимую на самом дне сундука.
Межко несколько минут смотрел на спящую сестру, улыбался каким-то своим мыслям, а потом тихо вышел на крыльцо. Спустилась ночь, вот-вот должен был промчаться всадник Темнополк, и не стоило бы в этот час покидать дом, но Межко без страха зашагал по траве, мокрой от выпавшей росы. Пройдя несколько шагов, он вдруг гортанно крикнул и, вскинув руки вверх, обернулся черным филином. Громко ухая, он облетел избу, а потом полетел куда-то на север.
Андрей проснулся ни свет ни заря, но почувствовал, что совершенно не хочет больше спать. Стараясь не разбудить хозяев, он выскользнул из избы и прошелся по лугу, тотчас намокнув до самого пояса. Стояла удивительная тишина, по временам только раздавался хрустальный перезвон — пробовала голос какая-то птица. Небо, еще по ночному темное, уже готовилось заалеть утренней зарею, звезды гасли одна за другой, свежий ветер ворошил примятую росой траву. Мир постепенно просыпался, наполнялся красками, звуками, запахами полевых цветов. И вот небо вспыхнуло, расцвело яркими красками, розовые, красные, золотые полосы осветили небеса. Проскакал красный всадник Ярополк, как всегда ликующий, светлый, радостный, несущий миру новое свежее утро. Взошло солнце, и сразу стало тепло. Стрелок, уже порядком закоченевший, радостно улыбнулся.
Протяжно замычала корова, из избы вышла зевающая Аленка.
— Доброе утро, — сонно сказала она Андрею, — чего поднялся так рано?
— Не знаю, — честно сказал стрелок, и оба рассмеялись. И вдруг Алена, заспанная и неумытая, с растрепанной косой и слипающимися глазами, показалась Андрею до того красивой и милой, что он не удержался и поцеловал ее в щеку. Словно роза расцвела на щеке девушки, она испуганно отпрянула, но тут же лукаво усмехнулась и погрозила пальцем:
— Не смей!
— Отчего? — погрустнел стрелок. — Больно уж ты хороша!
— Хороша душа-девица, как тут можно не влюбиться, — засмеялась Аленка и, шлепая босыми ногами, быстро убежала к корове.
А Андрея не оставляло романтично-игривое настроение. Вернувшись в дом, он нацепил-таки бантик на хвост мирно спящего кота, начесал ему шерсть на шее так, что она стояла торчком, и, весьма довольный собой, завалился обратно на лавку.
Неизвестно откуда вернулся Межко, молча поставил самовар и кликнул сестру, чтобы шла топить печь.
— Доброе утро! — поздоровался стрелок, не вставая с лавки. — Что, тоже с утра прогуляться вздумал?
— Что? — будто бы испугался Межко. — А, да… Прогулялся. Эх, и хорошо же там, только сыро дюже. Доброе утро! Сейчас как отзавтракаем — не мешкая в дорогу отправляйтесь, потому как мало ли какие задержки в пути могут быть, а тебе дотемна надо домой попасть.
— Это да, — серьезно кивнул Андрей, — спасибо тебе!
— Не за что, садись давай.
Стрелок сел, оглянулся на кота — тот безмятежно спал. Вернулась Алена, все еще смущенно улыбающаяся, поставила на стол полный кувшин парного молока. Андрей выпил залпом стакан, откусил добрый кусок булки и подмигнул Аленке. Та рассмеялась, вспомнила про говорящего кота и тут же обнаружила Андреевы художества.
— Это ты хорошо придумал, — усмехнулась она, — а то вчера он мне сказал, что ни за какие коврижки не позволит глумиться над своим хвостом.
— Да ну его! — махнул рукой стрелок.
Баян наконец соизволил проснуться. Повел носом, почувствовал запах еды и крепко разобиделся — опять что-то едят и опять без него. Кот мягко спрыгнул с печи, потянулся, содрал бантик, поскреб пол когтистой лапой и запрыгнул на лавку.
— Чего дают? — деловито осведомился он.
— По морде, — тут же нашелся Андрей. — Ты бы хоть, невежа, доброго утра пожелал.
— Да какое же оно доброе, — искренне удивился кот, — если я еще не кушал? Вот как покушаю — сразу подобрею.
— Ешь, чего уж тут, — улыбнулся Межко, — ишь оголодал, бедный.
— Он оголодает, — вздохнул стрелок.
— Кушать — это хорошо, — рассудительно сказал Баян, — не кушать — плохо.
— И ведь не поспоришь, — Межко хмыкнул, — верно рассуждает.
Только когда на столе уже не осталось ничего съедобного, кот соблаговолил закончить завтрак. Тяжело переваливаясь на толстых лапах и едва не задевая пол туго набитым брюхом, Баян хотел запрыгнуть обратно на печь, но переоценил свои силы и плюхнулся на пол, как куль с мукой, да так и уснул.
— Начинается, — проворчал Андрей, — опять мне его тащить.
Он привычным жестом подхватил мирно сопящего кота, забросил его за плечо и поклонился хозяевам:
— Не поминайте лихом, друзья. Коли случится какая беда-невзгода да коли жив буду, чем смогу — помогу.
— Удачи тебе, стрелок, — поклонился и Межко, а Аленка, потупившись, что-то пробормотала про себя.
Когда Андрей уже выходил со двора, его неожиданно окликнули:
— Постой, Андрейка! — кричал ему Межко. — Забыл я кое-что!
— Чего? — обернулся стрелок. — Что такое?
Межко, подбежав к нему, протянул ему странного вида кинжал, лежащий в ножнах, сплетенных из какой-то травы.
— Это мне? — с изумлением спросил Андрей.
— Тебе, тебе, — улыбнулся Межко. — Мне это добро ни к чему, а тебе в самый раз будет.
Стрелок молча принял подарок и вынул кинжал из ножен. По клинку тянулись затейливой вязью неизвестные письмена, на деревянной рукояти была вырезана волчья голова с глазами из голубой бирюзы.
— Спасибо, — удивленно проговорил Андрей, — только вот зачем? Есть у меня кинжал, есть и лук, неужто ты думаешь, что я не оборонюсь в пути от дикого зверья?
— В том, что со зверями ты справишься, — усмехнулся Межко, — я ничуть не сомневаюсь. Да только этот нож не для простого боя, храни его пуще глаза, защитит он тебя от всякого зла и чародейства. Не скажу, что с ним ты сможешь победить любого врага, но в нужный час мой нож будет тебе кстати.
— Спасибо, — еще раз поклонился стрелок, пряча нож за поясом, — как мне благодарить тебя?
— Забудь. — Межко махнул рукой и повернул обратно к дому.
Долго еще стоял Андрей и смотрел ему вслед, долго думал о его словах, о страшной беде, нависшей над Золотым царством. Но вот пролетел стрелой белый всадник Святополк, мешкать больше нельзя. Андрей вздохнул и быстро зашагал по дороге. Пройдя лес и поле, стрелок улыбнулся — места пошли уже знакомые, а это значило, что до Золотого царства и вовсе рукой подать. Близость дома прибавила сил, Андрей уже чуть ли не бегом мчался по исхоженному вдоль и поперек лесу, миновал рощу, еще один лес, луг, болотце. Когда солнце перешло за полдень, стрелок почувствовал, что притомился, и сел на траву, чтобы немного передохнуть. С облегчением сбросил с плеча тяжелый лук и еще более тяжелого кота, лег на спину и закрыл глаза. Приятно было лежать на мягкой хвое, чувствовать, как обдувает лицо теплый летний ветерок, слушать стук дятла в соседней роще и знать, что сегодня уже будешь дома. Мысль о доме заставила забыть Андрея обо всем на свете, он уже не думал о страшном змее, о прожорливом коте, о безвозвратно потерянной курочке золотое перо…
Через пару минут он поднялся на ноги и твердо решил, что кота больше не потащит. Грубо растолкав Баяна, он поставил его перед фактом — или дальше кот идет своим ходом, или же остается здесь в полном одиночестве. Кот, уже понявший, что спорить со стрелком бесполезно, уныло согласился на такие условия и затрусил по тропинке следом.
Одолев еще несколько пригорков, речушек и рощ и дважды останавливаясь на привал, Андрей с Баяном вошли в последний лесок у самых стен Золотого царства. Тут уж стрелок почувствовал себя совсем как дома — каждое дерево было ему знакомо, кое-где были видны собственноручно им сделанные зарубки. Неожиданно громко и зловеще крикнула какая-то птица, бедный кот перепугался и стал проситься на руки, но Андрей был непреклонен. Но вот и лес прошли, тропинка заструилась по огромному не распаханному полю, а впереди уже сверкали и горели ярче солнышка стены Золотого царства.
— Вот мы и дома, — сказал Андрей, улыбаясь, — пришли наконец!
У ворот дежурил толстый стражник с такими густыми усами, что стрелка даже зависть взяла. Стражник покуривал длинную трубку и даже не взглянул на входящих. Кот отчего-то снова обиделся и постарался задеть стражника хвостом, но тот этого даже не заметил.
— Какие у вас тут порядки! — пожаловался Баян стрелку, а тот вместо ответа схватил его за шкирку и усадил на плечо.
— Пошли уж. Порядки ему, видите ли, наши не нравятся.
— Что, сразу во дворец? — вдруг смутился кот. — Может, хоть по городу погуляем?
— Прогулки какие-то выдумал, — хмыкнул Андрей, — сиди и не бурчи там. Сейчас сдам тебя на руки царю-батюшке и вздохну наконец спокойно.
Кот грустно засопел.
А меж тем стрелок уже подходил к дворцу, необычайно помпезному снаружи, но на редкость запущенному внутри. У ворот не было никакой охраны, вообще нигде не было ни души, но для Золотого дворца это было обычным делом, и Андрей этому не удивился.
Пройдя все внутренние покои, стрелок с Баяном добрались наконец до тронного зала, где обычно имел обыкновение находиться царь Кусман. Так оказалось и на этот раз.
Царь Кусман сидел на троне и с ожесточением глодал куриное крылышко. Был царь довольно полноват, с коротенькими толстыми ногами и густой рыжей бородой. У Кусмана были ярко-синие смеющиеся глаза, большой красный рот и ямочки на пухлых щеках. Если бы не глубокие морщины, выдающие почтенный возраст владыки Золотого царства, кот наверняка бы принял царя Кусмана за зеленого юнца. Впрочем, ничто не помешало Баяну вести себя с прежней развязностью.
— Ну? — нахально фыркнул кот и выгнул спину дугой, — Здрасте!
Кусман, поглощенный едой, не обратил на него никакого внимания. Кот что-то недовольно мяукнул, хотел уже обидеться, как вдруг увидел на стене курицу, по размерам вдвое превосходящую ту, которая лежала перед царем. Ликуя, Баян был готов прыгнуть к курице, но тут вдруг понял, что смотрит на картину в золоченой раме. Он уставился на нее, пару раз втянул носом воздух, убедился, что курица действительно фальшивая, и загрустил.
— Здравствуй, батюшка-царь! — певуче проговорил Андрей-стрелок. — Пожаловал я пред твои пресветлые очи!
— Чего? — поднял голову Кусман. — А, Андрейка, что ли? Ишь ты, явился.
— Явился, царь-батюшка, — подтвердил стрелок, — исполнил твой приказ.
— Какой приказ? — удивился царь. — Я тебе разве что-то приказывал?
— Ну как же, — в свою очередь удивился Андрей, — посылал ты меня, царь-батюшка, доставить для твоей милости страшного зверя, кота Баяна.
— А, помню, помню, — закивал Кусман, — припоминаю. За котом я тебя посылал, это точно. Только до сих пор был уверен, что ты где-нибудь на полпути в кабак зашел, да так из него и не вышел. А ты вон оно как — и трезвый, и кота добыл. Вот за это люблю! Вот за это хвалю!
— Спасибо, царь-батюшка, — смущенно сказал стрелок, — Все для твоего удовольствия!
— Проси у меня теперь все, что хочешь! — торжественно сказал Кусман.
— Кормилец ты наш! — повалился Андрей царю в ноги, — Избавь ты меня от этой напасти! Видеть больше этого проклятого кота не хочу, чуть жизни через него не лишился! Яви такую милость, царь-батюшка, повели сделать так, чтобы я больше никогда его не видел!
— Странная просьба, — удивился Кусман, — ну да ладно, все как ты хочешь сделаю.
— Спасибо, кормилец! — со слезами на глазах воскликнул стрелок, целуя царскую ногу в рваной тапочке. — Спасибо!
— Ну с тобой мы разобрались, — степенно проговорил Кусман. — Теперь давай с этим зверем разбираться. Ты мне напомни, за какой надобностью он мне потребовался?
— Ну как же, отец ты мой! Это же кот не простой, сказки складывать умеет больно хорошо!
— Сказочник, говоришь? А, точно. Ишь ты, запамятовал. Ну пущай сказку расскажет, — милостиво разрешил царь.
— Это он мигом, — просиял стрелок и шепнул коту: — Давай, что ли, рассказывай!
— Жили-были… — мрачно начал кот. И замолчал.
— Ну? — нетерпеливо воскликнул царь. — И дальше что?
Андрей ткнул Баяна под ребра. Тот обиженно засопел:
— Батюшка-царь! Чего он толкается!
— Не толкай его, — строго сказал Кусман, — давай заново.
— Жил был царь, — грустно проговорил кот, — и было у него три сына. Двое умных, а третий дурак.
Баян помолчал, пытливо поглядывая на царя.
— И чего? — поинтересовался Кусман.
— И все они умерли тяжелой насильственной смертью, — печально произнес кот.
— Неужто повесили? — сочувственно спросил парь.
— Нет. Спились, — признался Баян.
— А почему насильственной-то? — не понял Кусман.
— Жизнь такая, царь-батюшка, — вздохнул кот и добавил: — Какие тут сказки, коли в животе пляски! Нельзя ли чего покушать?
— Обожди пока с кушаньями, — строго сказал царь, — ты дело говори. Знаешь еще какие сказки?
— А то, — печально, но не без гордости молвил кот, — мне ли не знать!
— Какие? — поинтересовался Кусман.
— Про Царевича-Кухаревича знаю, — начал перечислять Баян, — про Чудо-юдо лохматое, про колобок — золотой роток, про репку…
— О! — хлопнул в ладоши царь. — Валяй про репку!
Кот согласно кивнул, постно потупился и заговорил низким утробным голосом:
— Посадил дед сурепку…
— Погоди, — перебил его Кусман, — какую сурепку?
— Развесистую! — заявил кот и широко развел лапы, чтобы показать, насколько развесистая была сурепка.
— И что получилось? — не без опаски спросил царь.
— А, — зевнул Баян, — чего могло получиться? По репе скалкой дед получил от бабы своей. И правильно. Нечего всякую пакость посреди огорода высаживать.
— Ну и ну, — только и смог сказать Кусман.
Воцарилось молчание. Наконец царь медленно проговорил:
— Ну ведь должен же ты на что-нибудь годиться! Недаром ведь тебя добрые люди Баяном кличут! Ведь недаром?
И царь с недоверием посмотрел на кота.
— Или даром?
Кот с достоинством промолчал. Кусман подумал, почесал затылок и спросил:
— Чего ты там еще говорил? Про Ивана-царевича и Чудо-юдо сказ знаешь?
— Нет, — потупился кот, — просто про Чудо-юдо. Без царевича.
— Ну давай, — махнул рукой царь, — ее желаю!
Баян выдержал эффектную паузу и начал рассказывать:
— Жило-было Чудо-юдо. Было оно толстое. Очень толстое. Ну просто на редкость толстое. Такое толстое, как…
— Я понял, понял, — закивал царь, — дальше чего?
Кот, недовольный тем, что его снова перебили, продолжил:
— И вот испекло оно пирогов…
— Кто испекло?! — спросил Кусман, нервно икая.
— Так Чудо-юдо же! — как ни в чем не бывало ответствовал кот.
— А, ну-ну, — согласился царь, решив уже ничему не удивляться, — и что потом?
— А потом… — задумался на мгновение Баян, — а потом пришли раки. И стали таскать пироги.
— Раки? — изумился царь.
— Раки, — подтвердил кот.
— Пироги таскать?
— Ага.
— Ну ладно, — невразумительно пробурчал Кусман, — и чего?
— Первый рак ухватил один пирог и потащил его к себе в речку. Второй рак ухватил другой пирог и потащил его в речку… Третий рак ухватил пирог…
На сорок втором раке царь не выдержал.
— Да сколько же там у него пирогов!!!
— Чуток меньше, чем волос у тебя на голове, царь-батюшка, — любезно пояснил кот, — а может, и чуть больше…
— Ну тебя с твоими сказками! — взревел Кусман. — Не желаю больше слушать! Убирайся с глаз моих долой!
— А покушать?
— Я сказал — вон!
— Не пойду, — насупился кот. — Сами в гости пригласили, притащили бедного котика за тридевять земель, а теперь еще кормить не хотят? Вот назло теперь не уйду, буду тут сидеть, пока покушать не дадите.
Царь с надеждой посмотрел на стрелка. Тот сделал вид, что его это не касается.
— Андрейка! Милок! — ласково начал царь. — Ты бы того…
— Нет, — заявил стрелок, — не буду.
— А если я прикажу? — рассердился царь.
— Все равно не буду. Мне этот кот уже в печенках сидит. Лучше ты мне, царь-батюшка, сразу голову сними.
— Снять-то оно дело нетрудное, — грустно проговорил Кусман, — да только кто тогда это чудо обратно поведет?
— Уж во всяком случае не я, — злорадно сказал Андрей, — ты мне сам пообещал, что я этого кота больше не буду ни видеть, ни слышать.
— Ну да, обещал, — еще печальнее вздохнул царь, — но делать ведь что-то надо.
— Надо, — кивнул стрелок. — Я по опыту знаю, что сейчас надо его накормить от пуза. Он тогда хоть на часик заснет, а во сне он молчит, храпит только.
— Это мы запросто, — обрадовался Кусман. — На-ка, котенька, покушай.
И он бросил Баяну куриную ножку. Кот обглодал ее в полсекунды, сжевал каждый хрящик и обсосал косточку.
— Ох, — только и сказал царь, подвигая коту все блюдо с курицей.
Баян, казалось, только того и ждал, он набросился на курицу, как на врага, и в мгновение ока съел целиком, вместе с кожей, костями и яблоками, которыми была она обложена. После чего кот догрыз хлебную корочку, которую не успел доесть царь, и, посмотрев на Кусмана осовевшими глазами, упал прямо посреди залы.
— Ой, — снова пробормотал царь и знаком подозвал к себе стрелка, — скажи, Андрейка, а ему этого надолго хватит?
— Нет, — с уверенностью ответил тот, — это ему на один зуб. Сейчас проспится — и опять кушать запросит.
— Да где ж я ему столько кушаний найду! — в отчаянии воскликнул царь. — У меня и самого столько отродясь не было!
— Это уж тебе виднее, — поклонился Андрей, — а только меня больше не заманишь пасти этого зверя.
— Андрейка! — взмолился Кусман. — Ну я тебя как человека прошу, унеси ты его обратно! Что хочешь тебе дам, серебра, каменьев самоцветных, оружия, какого сам пожелаешь…
— Нет!
— Ну нет так нет, — царь неожиданно успокоился и, видимо, смирился, — а впрочем, я тебя как раз и люблю за то, что ты своему слову хозяин. Молодец!
— Спасибо, — поклонился стрелок. — Можно я пойду? Спать охота, мочи нет.
— Иди, — позволил царь, — хотя нет, стой. Ты мне вот еще что расскажи: что в мире-то творится? А то я сижу тут, ничего не знаю, ничего не ведаю. Не идет ли кто на нас войной?
— Не идет, — быстро сказал Андрей, но вдруг вспомнил про двенадцатиглавого змея и похолодел, — вот только…
И стрелок рассказал все, что видел сам, и то, что поведал ему Межко. Царь слушал вполуха, думая только о Баяне, нетерпеливо постукивал пальцами по спинке трона и смотря куда-то поверх Андреевой головы. Наконец стрелок закончил рассказ и внимательно посмотрел на Кусмана. Тот молчал.
— Так что скажешь, царь-надежа?
— По поводу? — не сразу сообразил Кусман. — А, про змею, что ли?
— Про змея, — поправил его Андрей, — о двенадцати головах.
— О двенадцати, говоришь, — задумчиво протянул царь, — эк его разнесло! Кому и с одной головой делать нечего, а тут на тебе — ажио целую дюжину вырастил.
— Двенадцать и есть, — подтвердил стрелок. — Что делать будем? К нам ведь прилетит, проклятый!
— Что делать, что делать, — рассердился вдруг Кусман, — откуда мне знать, что нам делать! Ты мне лучше скажи, что мне с этим зверем сотворить, — кивнул он на кота, — а потом уж и приходи с остальными глупостями.
— Так ведь змей-то… — начал было опешивший Андрей, но царь не дал ему закончить:
— Чтоб я ни про каких змеев не слышал более! Коли не хочешь своего кота обратно отволакивать — сам со змеями и разбирайся! А сейчас вон с моих глаз, видеть тебя больше не желаю!
Стрелок, который до сего момента был свято уверен в том, что мудрый и справедливый царь Кусман всегда найдет верный путь и могучей рукой разгонит все невзгоды и бедствия, откланялся и поспешно выбежал из тронного зала. Перспектива в одиночку разбираться со змеем его совершенно не радовала, но он надеялся, что с котом царь как-нибудь разберется, а потом и решит, что же делать с крылатым чудовищем.
Покинув дворец, Андрей свернул с городской площади на небольшую улочку, до того узенькую, что по ней не могла проехать даже телега. В самом конце переулка стоял маленький одноэтажный домик, до того старый, что уже наполовину врос в землю. Здесь и жил царский стрелок.
Дойдя до дома, Андрей достал ключ, запрятанный в расщелине между двумя кирпичами, и отпер дверь. Не раздеваясь, он повалился на кровать и тут же уснул.
Хорошо просыпаться в собственной постели, зная, что никуда не надо торопиться. Особенно хорошо это после изнурительного похода, спанья на голой земле и постоянной спешки. Стрелок, улыбаясь, потягивался в разные стороны, зевал и уже предвкушал, как сейчас встанет, выпьет стакан крепкого чайку и пойдет в баню.
Увы, этого сделать ему не удалось, потому что в дверь громко постучали.
— Кто еще? — досадливо спросил Андрей, расстроенный тем, что кто-то вздумал прийти в гости с утра пораньше.
— Вставай, Андрейка, — раздался из-за двери зычный голос Вертодуба, верного друга и собутыльника, — царь к себе требует!
— Леший его побери! — заорал стрелок, вскакивая и распахивая дверь. — Чего ему неймется?
— А мне почем знать, — развел руками Вертодуб. — Сказано тебя срочно во дворец доставить — вот я и пришел. Вставай, пошли.
— Иду, — обреченно вздохнул Андрей и поплелся вслед за другом.
Дорогой разговорились. Стрелок поведал Вертодубу о том, как царь велел ему добыть кота Баяна, о том, каким оказался кот, о Бабе-яге и долгой дороге домой. Только о двенадцатиглавом змее умолчал Андрей, не захотел пугать друга раньше времени. Кто знает, а вдруг окажется, что никакого змея и в помине нет, а во всем повинен тот самый беспокойный князь Дружина?
— Не пойму, однако же, — добродушно гудел Вертодуб, — зачем ты сейчас Кусману понадобился?
— Кота сплавить хочет, — обреченно вздохнул Андрей, — что же еще!
— Быть того не может, — покачал головой Вертодуб, — царское слово крепкое. Коли обещал тебе больше кота и не показывать — знать, так тому и быть. Тут что-то другое.
— Наградить хочет? — без особой уверенности предположил стрелок.
— Может быть.
За разговорами друзья и не заметили, как подошли к царскому дворцу. У Андрея душа ушла в пятки при одной мысли о том, что сейчас Баян может преспокойно выйти навстречу. Оставалось только надеяться на то, что царь Кусман и в самом деле сдержит свое обещание.
Прошли двор, длинную вереницу неприбранных комнат и наконец оказались в тронном зале. Царя там не оказалось, зато раздавался громкий храп кота, который примостился на широком мраморном подоконнике. Увидев кота, стрелок слабо застонал и хотел уже дать деру, но Вертодуб его успокоил, сказав, что кто-кто, а царь-батюшка всегда оборонит от любой напасти. Андрей не поверил, однако же себя пересилил и остался дожидаться царя.
Спустя четверть часа Кусман соизволил явиться. Был он одет в длинную ночную рубаху, на ногах уже знакомые тапочки, волосы всклочены и торчали во все стороны. Царь потягивался и неодобрительно посматривал в сторону Баяна, который храпел так громко, что, казалось, под ним вибрировал подоконник. Кусман зевнул, потер глаза кулаком и увидел вошедших.
— А, здравствуйте, молодцы! — сказал он сонным голосом.
— Доброе утро, царь-батюшка! — хором ответили молодцы, причем стрелок едва не предпринял еще одну попытку убежать.
— Ты меня прости, Андрейка, — виновато проговорил Кусман, снова зевая, — что ни свет ни заря с постели поднял. Дело есть.
Тут он выразительно посмотрел на Вертодуба, и тот, сообразив, что царь хочет потолковать с Андреем наедине, поклонился и вышел.
Кусман молчал, стрелок внимательно прислушивался к храпу кота, раздумывая, сколько еще проспит это прожорливое чудовище. Наконец царь заговорил:
— Дело есть, Андрейка. И какое дело! Что ты мне вчера про Лыбедь-то говорил?
Стрелок повторил. Царь покачал головой, пожевал губами и продолжил:
— Не поверил я тебе вчера, а зря. Приезжал вечером гонец от Далмата, владыки Серебряного царства, принес весть недобрую. Видали люди, как пролетал над лесом змей о двадцати головах, небо крылами затмевал.
— О двенадцати, — поправил царя стрелок.
— Ну о двенадцати, не в том суть. А только говорят, он и вправду в нашу сторону метит.
— Врут, царь-батюшка, — уверенно заявил Андрей, — коли бы он сразу к нам полетел, давно бы уже тут был.
— В том-то и дело, что не врут, — вздохнул Кусман, — эдакий злодей! Коли бы прямо летел — это еще полбеды, так он же еще и кругами кружит, деревни да села сжигает! А как сгубит всю округу — так и до нас доберется, никого в живых не оставит. Вот ты и думай.
— Чего думать-то? — не понял стрелок. — Воинов наших супротив него выставить надо! Они, чай, быстро с ним разберутся.
— Разберутся, как же! — со злостью выкрикнул царь, забыв о том, что надо говорить шепотом, дабы не разбудить кота, — Границы оборонить да недругов осадить — это мое войско завсегда пожалуйста. А как прикажешь с небесным змеем сражаться? Шкура у него, говорят, до того твердая, что не разрубишь, да и не подпустит он к себе ни мечника, ни копейщика. Как станет сверху огнем плеваться — так всего войска и не бывало!
— А ежели стрелой? — предложил Андрей. — Стрелой-то его достать можно?
— Можно, для того и позвал, — сказал Кусман, — потому и прошу: помоги, Андрейка.
— Все сделаю, — пообещал стрелок, — жизни за тебя, царь-батюшка, не пожалею!
— Спасибо, сынок, — прослезился царь, — ты у меня последний остался! Ты что, думаешь, я с утра сразу не созвал своих лучших людей? Не спросил их, готовы ли они истребить поганое чудовище?
— И что, — не поверил Андрей, — неужели ни один не взялся?
— Ни один, — подтвердил Кусман, сокрушенно качая головой и не замечая подбирающегося к нему кота, — ни один!
— Кушать хочу! — заорал Баян, и царь едва не лишился чувств. — Кушать!
— Что, опять? — с грустью проговорил Кусман. — Ты же ночью два раза кушал!
— Это когда еще было… — махнул лапой кот. — О, привет, Андрей-стрелок.
— Привет, — тоскливо пробурчал тот, — а я так надеялся, что больше никогда тебя не увижу…
Баян обиделся не на шутку и начал обнюхивать царские тапочки. Кусман испугался и кликнул слуг. Как и следовало ожидать, сразу никто не пришел, и царь только вздохнул:
— Сладу с ними никакого нет!
— Шалят, поди? — сочувственно проговорил Андрей, которого уже начала мучить совесть. И так царю несладко: прислуга избалована донельзя, только что посреди бела дня дебоши не учиняют, войско в разброде, так нет — еще и кот на голову свалился. С другой стороны, царь-батюшка сам кота заказывал…
— Так кушать дадут али нет? — нетерпеливо спросил кот, помахивая хвостом. — Аж живот подвело с голоду!
— Дадут, дадут, — успокоил его Кусман, — ступай на кухню, попроси там.
— Еще чего! — возмутился Баян. — Сам топай! Я, между прочим, здесь в гостях, а где это видано, чтобы гости сами ходили к кухаркам да поварам еду клянчить?
— Иди, я сказал, — повысил голос царь, — а не то вообще голодным оставайся!
Нельзя сказать, чтобы кот сильно струхнул, однако ж перспектива остаться голодным его не вдохновляла, и он, понурив голову и кляня всех царей на свете, поплелся на кухню. Кусман с Андреем вздохнули с облегчением.
— Ну так что? — первым заговорил стрелок. — Что надо сделать, царь-батюшка?
Кусман молчал, смотря сквозь Андрея и почесывая бороду. Молчал и стрелок, гадая, сколько времени пробудет кот на кухне. Наконец царь медленно заговорил:
— А сделать нужно вот что, Андрейка. Одному такое дело не под силу, разве что какому чудо-богатырю. Да только я за свою жизнь ни разу такого не встречал. Поэтому ты, не мешкая, отправляйся-ка хоть во чисто поле да ищи себе дружину славную, верную. Посреди моих воинов искать тебе не советую — эдакие там хлопцы встречаются, что меч еле-еле вдвоем поднять могут. После идите ко мне на конюшни да выбирайте себе боевых коней. Сбрую, оружие и что еще потребуется — это я дам, попроси только. А вот насчет денег — не обессудь, потому как что ни неделя — то у меня новый казначей.
— А прежние где?
— Самому бы знать где, — вздохнул Кусман. — Так как, Андрейка? Неволить тебя не хочу, скажи мне вдругорядь — согласен ты?
— Согласен! — твердо заявил стрелок. — Разреши, царь-батюшка, в дружину Вертодуба взять? Молодец хоть куда!
— Молодец-то молодцом, — нахмурился Кусман, — вот только больно уж пить горазд и до баб охоч. А впрочем, дело твое. Бери.
— Спасибо, — поклонился Андрей, — пойду я тогда. Сам знаешь, батюшка-царь, время не терпит.
— Иди, — махнул рукой Кусман, — удачи тебе! Жду сегодня же с дружиной.
Стрелок кивнул и уже пошел прочь, как вдруг царь его окликнул:
— Андрейка!
— Да?
— Забери кота, а? — попросил царь без особой надежды, — Ну пожалуйста!
— Нет! — завопил Андрей и бросился из зала. В дверях он едва не столкнулся с Вертодубом и, ничего тому не объясняя, помчался дальше. Вертодубу ничего не оставалось, как отправиться за ним.
Только далеко за дворцовыми стенами стрелок остановился и, тяжело дыша, похлопал друга по плечу:
— Извини, брат, коли бы ноги не унесли — несдобровать нам. Это ж такой кот, что и в страшном сне не приснится, с живого шкуру сдерет и сырым скушает.
— Неужто так силен? — ахнул Вертодуб.
— Не то чтобы силен, — помялся Андрей, — но до того прожорлив, что спасу нет.
— А много ли в кота влезет? — с сомнением спросил Вертодуб. — У матушки моей была кошка, так она как по лакает с утра молока из миски, так на весь день и сыта.
— Это особенный кот…
Вертодуб ничего не понял, но кивнул, чтобы не показаться дураком, и спросил:
— А зачем тебя царь-то звал?
— А вот зачем, — начал рассказывать Андрей. — Когда я за котом ходил, прошел я мимо одного села…
Когда стрелок закончил рассказ, Вертодуб долго молчал, раздумывая. Не говоря ни слова, он достал из-за пазухи длинную трубку и начал неспешно ее набивать из кисета, висящего на поясе. Закурив, он поинтересовался:
— А много ли царь жалованья нам положит?
— Стыдись! — возмутился стрелок. — Какое жалованье, коли родина в опасности?
— А что, она в опасности? — огорченным голосом протянул Вертодуб. — Ну тогда ладно, сойдет и так. А про добычу царь ничего не говорил? Все себе оставлять можно али, как водится, десятину в казну?
— Какую добычу? — не понял Андрей, — Мы ж не царства воевать идем, а змея убивать двенадцатиголового!
— Змея не змея, — рассудительно сказал Вертодуб, — а что за враг без гроша за душой? Это не враг, а так, мелкий хулиган-обидчик, и только!
— Жадный ты, — грустно проговорил стрелок, — знать, не судьба мне с тобой плечом к плечу биться. Прощай, брат!
— Э, — Вертодуб замахал руками, — да разве же я сказал, что не пойду? Шалишь, брат, пойду обязательно, да так этому змею по шее наваляю, что мало не покажется! А что до добычи правой, где же это видано, чтобы безо всякой корысти врагам головы снимать?
— А Иван-царевич? — возразил Андрей. — А Петро, коровий сын?
— Вишь кого в пример привел! — хохотнул Вертодуб. — Им же по полцарства досталось за подвиги ратные и по девке такой, что ни в сказке сказать, ни пером описать!
— Ну может быть, — сказал стрелок, решив больше с Вертодубом не спорить, — однако же нам сейчас впору не лясы точить, а ратников в помощь искать.
— Зачем? — не понял Вертодуб. — Али нас двоих мало?
— Мало не мало, царь сказал — дружину собирай.
— Да ну его, — дерзко заявил Вертодуб, — ежели такой умный — пусть сам идет со змеем сражаться. А я говорю — и нас двоих за глаза хватит.
— Ну будь по-твоему, — после небольшого раздумья согласился стрелок, — однако ж нам с тобой время терять не следует. Пойдем в конюшни царские себе жеребцов выбирать.
— В какую конюшню? — расхохотался Вертодуб. — Ты, видать, слишком долго в стрелках проходил. Откуда же у нашего царя-батюшки кони возьмутся? Были три кобылицы-молодицы, да сбежали от греха подальше, конюх давно из кабака не вылезает, а в конюшнях уже все мохом поросло, ровно бы в лесу.
— Все равно оружие надо взять, — с некоторым сомнением предложил Андрей, — мне кольчугу ратную, тебе тоже, да по мечу булатному бы не помешало.
— Откуда? — с веселым любопытством спросил Вертодуб. — У Кусмана у самого меч давно проржавел, а то, что в оружейной имелось еще при старом царе, или заложили, или распродали, или впустую разбазарили.
— Что — то не верится, — засомневался стрелок, — я, конечно, в царские дела не суюсь, с меня одна повинность была — дичинку к царскому столу доставлять, да только как же такое может быть?
— Так и может, брат, чего тут удивляться? Пойдем-ка лучше в кабачок да выпьем по стаканчику винца — авось и дело пойдет повеселее.
— Какие кабаки? — изумился Андрей. — В путь пора трогаться!
— Так не пойдет, — категорично заявил Вертодуб. — Что за дорога, коли на посошок не выпить? Это ты, брат, оставь! По стаканчику на душу хлопнем — и вся недолга. Потом и дорога короче покажется.
— Ну, — стрелок задумался, — ежели только по стаканчику — пойдем. Заодно и потолкуем, куда идти да что делать. Не шутка, поди!
Обрадованный Вертодуб похлопал стрелка по плечу, и друзья направились к небольшому кабачку на окраине города, на редкость невзрачному и сырому, но зато самому шумному. Здесь за дубовыми столами сидели купцы, торгующие подпольным товаром, скупщики краденого, наемники, готовые за несколько монет убить родного отца, ночные тати — одним словом, те неприглядные личности, встреча с которыми не сулит ничего хорошего. Порой в кабачок, носящий гордое название «Под луной», захаживали и переодетые представители закона, но таких почти сразу вычисляли и нещадно били.
Андрей робко перешагнул через порог — он не был любителем подобных заведений и каждый раз, когда друзья едва ли не насильно брали его с собой, отчаянно трусил и желал поскорее отсюда уйти. Вертодуб же, напротив, чувствовал себя здесь как дома и с ходу плюхнулся на дубовую скамью, предварительно согнав с нее щуплого парнишку, по виду отъявленного негодяя.
В кабаке все было как обычно. Несмотря на ранний час, было полно народу, накурено так, что не продохнуть, па полу тут и там валялись битые черепки и просыхали лужи от разлитого вина. Толстый кабатчик шустро бегал между столами, собственноручно разносил пиво, вино и нехитрые кушанья. В углу кто-то негромко напевал, где-то тренькали на дребезжащей балалайке, спорили, шумели, ругались. Все вместе сливалось в один неповторимый хор нетрезвых голосов, время от времени раздавался перекрывающий все бас самого кабатчика, который кричал на нерасторопного паренька-помощника, уронившего очередную миску.
— Может, пойдем отсюда? — предложил Андрей, оглядевшись по сторонам. — Ты погляди на их рожи! Такие убьют — недорого возьмут. Вот тот, справа который сидит, — да убей меня на месте, если это не разбойник с большой дороги!
— Не разбойник, — уверенно сказал Вертодуб. — Это Ковря Колодец, бывший палач. Его Кусман прогнал с глаз долой, когда он пропил казенный топор. Кстати, пропил здесь же. А ежели тебя разбойник интересует — ты лучше влево посмотри. Это Малыга Крючок сидит, на своем веку перерезал столько народу, что и сказать трудно. Его в трех царствах ищут уже лет десять — а он сидит себе, винцо попивает и в ус не дует.
— Что же ты царю не доложишь? — шепотом удивился стрелок. — Ведь эдакий душегуб на воле гуляет!
— Докладывал уже, — усмехнулся Вертодуб, — как не доложить! А только Кусман меня и не дослушал, заявил сразу, чтобы не докучал ему всякими глупостями.
Вера стрелка в непогрешимость и мудрость царя подорвалась окончательно. С малых лет слышал он про Кусмана только от матушки да от соседей, а они, желая позабавить парнишку, рассказывали ему всевозможные сказки и побасенки. Говорилось в них примерно об одном и том же — как Кусман всех врагов победил, правых наградил, а злых да лживых смерти предал. Маленький Андрей слушал, раскрыв рот, и всему верил, а как подрос — поступил на царскую службу. С тех пор с утра до вечера бродил он по лесам и полям, постреливая зверей и птиц, царя видел редко и посему искренне считал Кусмана самым разумным и толковым правителем. Теперь же, когда раз за разом открывались все новые и новые подробности, Андрею становилось грустно. Он не выдержал:
— И все равно я царя уважаю.
— А меня уважаешь? — лукаво посмотрел на него Вертодуб.
— Уважаю, — с удивлением сказал стрелок.
— Тогда выпьем!
— Выпьем!
После пятого по счету стакана Андрей понял, что никакие змеи его не страшат. И пусть даже придется сойтись с двенадцатиглавым чудовищем грудь в грудь, он к этому готов.
— Пошли!
— Куда? — осовело посмотрел на него Вертодуб. — Зачем?
— Змея бить, — пояснил стрелок.
— Пошли, — охотно согласился Вертодуб, — только на дорожку еще по стаканчику.
— Давай.
Выпили еще. Андрей заявил, что нечего ходить за змеем и пусть он сам придет сюда, дабы они отрезали ему головы. Вертодуб не только поддержал, но и развил эту мысль, сказав, что пусть сюда придут еще и морские чудища, которые, как известно, имеют по шесть лап с каждой стороны огромного брюха и по двум маленьким рожкам. Выпили за морских чудищ, за будущую над ними победу, за присоединение морского царства к Золотому и почему-то за покойного царя Елисея. Потом стрелок заказан жареного кабанчика, а Вертодуб бочонок пива. К столу подошел какой-то сильно потрепанный мужичок, в котором Андрей не без удивления признал своего давнишнего приятеля Витомысла, которого он не видел уже лет пять. Выпили за встречу, потом за дружбу. Кабатчик принес жареного поросенка и был встречен радостным гулом уже успевших проголодаться мужиков — ведь одними хлебами под вино сыт не будешь. После поросенка стрелок ненадолго задремал за столом, разбудил его все тот же Вертодуб, который захотел пойти к знакомой девице. Андрей отказался составить ему компанию, и обиженный Вертодуб выпил с горя еще вина, закусив целой поросячьей ножкой.
Глубоко за полночь кабатчик с подручными перетащили уснувших молодцев в одну из горниц, сдаваемых постояльцам. Всех троих бросили на одну кровать, причем стрелок здорово угодил носком сапога прямо Витомыслу в живот, но тот даже не проснулся, а только тяжело засопел. Убедившись, что все спят, кабатчик велел своим парнишкам идти мыть полы, а сам умело обшарил каждого молодца, ссыпал в свой бездонный кошель все найденные монеты, а с шеи Вертодуба снял тяжелый золотой амулет. Наконец, когда взять было уже нечего, кабатчик тяжело вздохнул, почесал брюхо и вышел вон.
Наутро Вертодуб проснулся первым, с ходу обнаружил пропажу амулета и заорал так, что затряслись стены. Витомысл с Андреем вскочили как ошпаренные и поначалу не поняли, где они находятся. Вертодуб, как более опытный в таких делах, растолковал, что они, очевидно, все еще в кабаке и их, сонных, перенесли в чистую горницу.
— Еще и обчистили, собаки!
— Я же говорил тебе сюда не соваться, — тоскливо заметил Андрей, морщась от головной боли, — это ты меня сюда привел!
— Ладно тебе, — примирительно сказал Вертодуб, — я этого кабатчика еще прижму. Так прижму, всю душу вытрясу!
— Не надо, — твердо сказал стрелок, — пойдем-ка лучше отсюда подобру-поздорову. И так целый день потеряли.
— Куда это вы собрались? — поинтересовался Витомысл.
Андрей вкратце рассказал ему о цели путешествия, и Витомысл тотчас изъявил желание присоединиться.
— Берем тебя. Только ты учти, что у нас даже оружия толкового нет. У меня есть ножей пара и лук, да стрелы почти все вышли. Да разве с таким супротив двенадцатиглавого чудища выступать?
— В оружейную лавку зайдем, — предложил Витомысл, — там и прикупим.
— А денег где взять? — развел руками Вертодуб. — Дочиста ведь обчистили!
— Все равно пошли, — махнул Витомысл, — я не я буду, коли этому зверю пару голов не сверну!
— Вот это по-нашему, — улыбнулся стрелок, — пойдем, браток!
Пошатываясь, троица вышла из кабака. Приказчик в оружейной лавке на трех дюжих молодцев посматривал с опаской, однако товар для осмотра да прикидки дал безоговорочно. Андрей потребовал четыре дюжины самолучших стрел, Витомысл радостно примерил массивный шишак. Один только Вертодуб решил, что у него и так все есть, и не стал даже глядеть. Когда приказчика поставили перед фактом, что товар следует записать на дворцовый счет, он затосковал, но, еще раз взглянув на покупщиков, понял, что лучше не связываться. Молодцы поклонились, сгребли товар и вышли вон.
— Ну вот, а ты боялся, — наставительно сказал Витомысл стрелку, — уважают царя!
— Скорее нас, — грустно улыбнулся Андрей. — Вы как хотите, ребятушки, а я домой забегу, дорога дальняя, мало ли что понадобится!
— Это дело, — согласился Вертодуб, — я тоже зайду. Витомысл, а ты как?
— И я, — кивнул Витомысл. — Тогда встречаемся на этом месте через четверть часа.
— Хорошо.
Молодцы разбежались в разные стороны. Стрелок со всех ног пустился домой, едва не разнес дверь и начал метаться по горнице, ища дорожный мешок. Тот, как ни странно, оказался на своем законном месте, возле самого окна. Андрей радостно схватил его, сунул туда кисет с табаком, бутыль вина и взвалил на плечо. О том, что в мешке помимо всего прочего лежит еще разный кошачий скарб, стрелок и не вспомнил.