Знак драконьей крови

3

Ранним утром на двенадцатый день своего путешествия Норисса поднялась на гребень последней горной гряды. Впереди и внизу лежала долина, ограниченная с одной стороны невысокими лесистыми холмами, с другой неприветливыми голыми скалами. На противоположном конце долины Норисса с облегчением разглядела небольшую деревушку у подножья старой крепости. Здесь она сможет купить нового кайфара, вместо того, верхом на котором она путешествовала вплоть до вчерашнего дня, и которого задрали и съели объединившиеся в стаю дакви.

Вглядываясь в даль, Норисса почувствовала, как чувство облегчения покидает ее. За деревней начинались равнины Бада-ши, немереные, заросшие густым травостоем степи и луга, о которых рассказывала ей ее мать. Где-то еще дальше лежал Таррагон. Норисса ступила на дорогу и поежилась. Она никак не могла отделаться от мысли, что, покидая привычную страну гор, она оставляет позади единственный реальный мир.

Норисса взглянула вверх, в крону дерева джерджел, и отыскала взглядом гроздья маленьких зеленых плодов. При мысли о них, пока еще зеленых и твердых как орех, она улыбнулась. В начале лета они созреют и нальются сладким соком, и каждый из плодов станет размером с ее большой палец. Протянув руку, Норисса сорвала мясистый лист и вдохнула его пряный запах. Этот запах напомнил ей острый запах, заполнявший комнаты в доме, когда мать, закатав в тесто каждый плод, принималась печь маленькие пирожки на огне до тех пор, пока плод внутри не лопался от жары, пропитывая сдобное тесто сладким липким соком.

Норисса снова взглянула вниз, в долину, и все ее воспоминания куда-то улетучились, оставив ее одну, слегка испуганную неизвестностью. Ей предстояло исполнить одну обязанность, прежде чем она сможет последовать зову, таинственному голосу, который преследовал ее в снах и который звал ее на восток. И она нежно погладила гладкий ствол джерджела, словно прощаясь со старым товарищем. В долину ей спускаться не очень хотелось.

Время уже шло к полудню, когда облака, грозившие дождем вот уже второй день, наконец исполнили свое обещание. Холодные струи воды заставили Нориссу искать убежища в густых придорожных кустах. Пробираясь среди них туда, где покров листвы был гуще всего, Норисса спугнула целый выводок птиц бата. Хлопая куцыми крылышками, которые едва поднимали над землей их плотные и тяжелые тела, эти птицы сердито щелкали клювами, издавая звук «бата-бата», которому они и были обязаны своему названию.

Норисса едва успела устроиться на мягкой подстилке из прошлогодней листвы, когда земля задрожала и тревога легким крылом коснулась ее затылка, и Норисса проползла вперед и осторожно выглянула из-под прикрытия кустарника. Невидимая с дороги, она прекрасно видела, как верхом на кайфарах мимо проскакали шестеро солдат в полном боевом облачении.

Кайфары быстро перебирали стройными ногами, прижимая длинные гибкие шеи к мохнатым туловищам, их большие как плошки глаза были полуприкрыты веками из-за дождя. Четверо из всадников были одеты в металлические доспехи и кольчуги. Даже на икрах и на бедрах они были прикрыты специальными ножными латами. Кроме меча, каждый всадник был вооружен копьем, щитом и коротким кинжалом. Двое оставшихся солдат были арбалетчиками. Каждый из них был вооружен тяжелым арбалетом и одет в кожаные доспехи.

Норисса принудила себя сидеть тихо и неподвижно, несмотря на овладевшую ею тихую панику. Она сидела и смотрела вслед всадникам, а Знание пульсировало в ее мозгу, словно предупреждая.

Эти всадники представляли собой большую опасность. Но почему? Калр-бае, или лорд-землевладелец, мог послать вооруженных всадников с дозором в случае угрозы военного нападения. Но если эти шестеро отправились защищать владения своего лорда, то какую опасность они могли нести для нее?

Вскоре после того, как всадники исчезли из вида, дождь прекратился, но Норисса еще не скоро решилась покинуть свое убежище. Когда же она наконец отважилась вернуться на дорогу, она пошла по ней беспрестанно оглядываясь назад.

Ближе к вечеру она приблизилась к деревне. Позади нее солнце опускалось за горы, а далеко впереди по небу стремительно неслись обрывки туч. Располосованные оранжевыми и розовыми вспышками далеких молний, деревья отбрасывали на дорогу длинные тени, а поднявшийся холодный ветер то и дело рвал с плеч и раздувал ее плащ.

Еще днем в дверях одного из домиков, мимо которого проходила Норисса, внезапно возник маленький ребенок. Засунув в нос палец, он наблюдал за ней, пока его мать не вышла и не заставила его уйти в дом. Норисса понимала, что в полях должны быть мужчины, занятые пашней, по дороге ей должны были встретиться хотя бы несколько путников, направляющихся на деревенский базар, или торговец-коробейник. Однако никого, за исключением этого любопытного ребенка, ей не попалось. Да еще солдаты… Дурные предчувствия целый день сменяли друг друга у нее в голове, но ничего не происходило. Теперь же, заметив, что тьма начинает сгущаться, Норисса ускорила шаг в надежде достичь деревни прежде, чем совершенно стемнеет.

Но она не успела отойти далеко, когда дурное предчувствие снова усилилось. Вскоре она расслышала топот настигающих ее кайфаров. Нориссе захотелось немедленно укрыться в каких-нибудь подходящих кустах, однако по обеим сторонам дороги расстилались одни только частично распаханные поля, которые в результате утреннего дождя превратились в топкое болото.

Норисса замедлила шаг и прикоснулась к медальону на шее. Ощутив ставшее уже знакомым тепло, она воспользовалась истекающей из медальона энергией и принялась создавать иллюзию, в чем она практиковалась на протяжении всего своего недолгого путешествия.

Норисса закрыла глаза и мысленно начертила себе образ юноши. Высокий ростом, статный, с гладкой кожей и без бороды — он легко появился перед ее мысленным взором. Он словно стоял перед ней, сначала зыбкий и нечеткий, но становящийся все более реальным по мере того, как Норисса добавляла к его образу все новые черточки и детали. Над левой бровью его появился незаметный шрам, а на пальцах — небольшие мозоли, которые появляются на пальцах человека, привыкшего натягивать тетиву лука. В черных и прямых волосах возникла вьющаяся непокорная прядь. Так Норисса продолжала добавлять черточку там, штришок сям, пока весь образ не был запечатлен перед ее мысленным взором.

Юноша мог быть ее братом — настолько велико было сходство. Разумеется, лицо его принадлежало воображаемому товарищу детских игр, которого Норисса выдумала себе очень давно.

Теперь же это была иллюзия, которую Норисса создала при помощи медальона. С этой иллюзией ей было гораздо проще проходить по деревням, где одинокая женщина в мужском костюме и с оружием привлекла бы к себе ненужное внимание.

Создание иллюзии заняло у нее очень короткое время, и Норисса пошла дальше. Она намеренно не обращала внимания на приближающийся шум, до тех пор пока кавалькада всадников чуть было не налетела на нее. В последний момент она отступила к обочине дороги и повернулась. чтобы посмотреть на них, несколько испуганная, но все же уверенная в своей маскировке.

Всадники остановились на дороге. За главного у них был рыжебородый здоровяк с широкой грудной клеткой и жесткой складкой у губ. Натягивая поводья, он взглядом смерил небольшое, не больше локтя расстояние, остающееся между Нориссой и краем поля. Обменявшись со всадником по левую руку от себя широкими ухмылками, он воскликнул:

— Эй ты там, незнакомец! Отойди в сторонку и пропусти людей из Виграмского поместья!

Норисса отвечала мягко и тихо:

— Для нас для всех было бы лучше, добрый сэр, если бы вы постарались проехать мимо, оставив для меня эту небольшую порцию дороги. — При этих словах лицо рыжебородого вспыхнуло от гнева, а рука протянулась к рукояти широкого меча. Норисса поспешно продолжила, указывая рукой в направлении поля: — Доведись мне сойти с дороги, и я неминуемо поскользнусь и упаду в грязь, размахивая руками, разбрызгивая навоз и громко крича. Ваш кайфар может испугаться всего этого и сбросить вас в грязь. В этом случае я не только промокну и замерзну, но вы еще и побьете меня. А вы вернетесь домой в плохом настроении и не сможете насладиться ожидающим вас ужином.

После этого наступила тишина, всадник с удивлением рассматривал Нориссу. Затем он откинул назад голову и расхохотался.

— Клянусь высшими силами, этот попрошайка не останется без подаяния! У него настоящий серебряный язычок. — С этими словами всадник перегнулся с седла и, пристально оглядев Нориссу, кивнул на ее лук и стрелы. — Да ты, пожалуй, вовсе не попрошайка, а? Где твое жилище, чужестранец? Какому хозяину ты служишь?

Норисса почувствовала в животе холодный комок страха, но постаралась ответить спокойно и уверенно:

— Я отправился в это путешествие по своему желанию. Сегодня мое жилище — в этой деревне, где я собираюсь остановится на ночлег. Что касается моего хозяина, то я служу самому себе.

Снова наступило молчание. Норисса старалась спокойно ответить на пристальный взгляд голубых глаз предводителя солдат. Несмотря на то что ее одежда была такой же, как у многих охотников, не отличаясь изысканностью и изяществом, все же она была сшита из добротной и прочной ткани, а сама Норисса старалась держаться со скромным благородством. Ей хотелось показать, что она — не просто крестьянский юноша, отправившийся искать счастья в чужих краях, а человек благородного происхождения, имеющий перед собой определенную цель.

Всадник широко улыбнулся, хотя его глаза оставались холодными и внимательными. Жестом правой руки он подозвал одного из своих людей подъехать поближе.

— Очень хорошо, мой сладкоголосый странник. Поедем с нами в поместье. Я уверен, что наш лорд будет рад заполучить такого смышленого собеседника.

Норисса кивнула в знак согласия и уселась на кайфара позади одного из солдат. Предводитель отряда представился ей так:

— Меня зовут Джаабен Хэмденский, капитан стражи лорда Пэшета, хозяина Виграмского поместья.

— А меня зовут… Норен.

Норисса замялась лишь на мгновение, но ее колебание не осталось незамеченным, и светлые глаза капитана сузились. Он тут же широко улыбнулся и развернул своего кайфара в направлении замка. Его голос буквально загромыхал в тишине прохладного вечера:

— Добро пожаловать. Норен, в нашу маленькую банду!

Они ехали довольно быстро, хотя небо совсем потемнело, а дорога была скользкая и грязная. Проехав по темной деревенской улице, они оказались у стен крепости. Во дворе, освещенном многочисленными дымными факелами, солдат приветствовали нестройными хриплыми криками их товарищи по оружию. Капитан спешился, бросив своего кайфара посреди двора. Небрежно махнув рукой выбежавшему из стойла мальчишке, капитан провел Нориссу вовнутрь поместья.

Неподалеку от входа они остановились у дверей маленькой каморки, где слуга помог Джаабену освободиться от его тяжелых доспехов. Норисса, нисколько не заинтересованная сценой переодевания капитана, любовалась окружающей ее резной мебелью и искусно вырезанными на потолке гербами и барельефами.

— Ремесленники вашей долины, — заметила она, — хорошо служат своему лорду.

— Так и должно быть! — капитан запустил свои короткие толстые пальцы в густые тускло-каштановые волосы, резко контрастирующие с огненным цветов его бороды. — Лорд Пэшет заслуживает всего самого лучшего в тех местах, которые он завоевывает.

Смущенная этой дерзкой похвальбой, Норисса не ответила. Однако, когда они пошли дальше по коридору в зал, ей стало ясно, почему слуги, снующие туда и сюда, старались держаться подальше от Джаабена. Одна пожилая служанка не оказалась достаточно проворна. Наклонив голову, она как раз выходила из-за поворота, держа в руках охапку белья. Капитан толкнул ее с такой силой, что белье рассыпалось, а сама служанка покачнулась и стукнулась о стену.

— Прочь с дороги, глупая женщина! — прорычал капитан.

Служанка опустилась на колени и принялась собирать разбросанные по полу простыни. Норисса боролась с подступающим гневом. Не обращая больше внимания на старую женщину, Джаабен положил на плечо Нориссы свою тяжелую руку и дружески потряс.

— Пойдем скорей, парень, не годится заставлять нашего лорда ждать. Кроме того, я голоден, а этот край, как ты верно заметил, снабжает нас самым лучшим.

С этими словами он бросил плотоядный взгляд на полногрудую молоденькую служанку, та вспыхнула и поспешила скрыться из вида. Иронически похохатывая, капитан пошел дальше в зал, и Норисса вынуждена была последовать за ним, низко наклонив голову, чтобы скрыть бросившуюся в лицо краску смущения.

Обеденный зал, в котором очутилась Норисса, представлял собой просторную комнату с высокими потолками, освещенную множеством факелов, укрепленных на стенах, и прекрасной работы подсвечниками высотой в рост человека. В дальнем конце зала за столами, составленными в форме подковы, пировали шумные солдаты. Столы ломились от множества богатой, исходящей аппетитным паром посуды. Пока солдаты насыщались, слуги сновали между ними, беспрестанно подливая в их кружки густое красное вино. В зале было душно, пахло нагретым воском, жареным мясом и кислым потом.

Жара, духота и запах еды слегка оглушили Нориссу. В этот последний день своего путешествия она почти ничего не ела, пообещав себе роскошный ужин в деревенской гостинице, и теперь многочисленные тарелки с жареным мясом ярья, мейрмаки с соусом т'ли, окруженные горками золотистых, зажаренных в масле корней шаабы, тонкие ломти тайси, посыпанные сахарной пудрой и белые буханки хлеба из муки залии с хрустящей коричневой корочкой вызвали у нее легкое головокружение. Норисса тряхнула головой и попыталась сосредоточиться на том, чтобы не утратить своего созданного иллюзией внешнего вида.

С трудом отведя взгляд от многочисленных блюд, Норисса посмотрела туда, куда направлялся теперь ее провожатый. За дальним столом, в самой его середине, сидел крупный рыжеволосый человек, поразительно похожий на Джаабена, с холодным любопытством он наблюдал за их приближением. Рядом с ним за столом сидели приближенные офицеры, но стул с высокой спинкой справа от него был свободен.

— Эй ты, там! — рявкнул Джаабен кому-то из слуг. — Принеси кресло и вина для моего гостя! — с этими словами он сделал офицерам знак освободить место и, указав Нориссе на место рядом с собой, уселся на пустующий стул, рядом с рыжеволосым.

— Погляди, брат Пэшет, что я привез тебе, — обратился к нему Джаабен. — У него серебряный язык и сладкая речь. Он — вольный человек, который отправился странствовать. Зачем — мне неведомо.

Пэшет кивнул, храня молчание до тех пор, пока Норисса не сняла с плеча свое оружие. Потом он повернулся к брату и заговорил так тихо, что Норисса не могла расслышать ни слова. Тем временем слуга принес стул, и Норисса принялась усаживаться. Повесив плащ на спинку кресла, она наклонилась, чтобы положить лук и колчан со стрелами на пол, и вздрогнула, когда ее глаза встретились под столом со взглядом небольшой квадратной фигуры, сидевшей на полу у ног лорда Пэшета. Удивленная, Норисса выпрямилась и успела расслышать последние слова Джаабена:

— …если этот парень хотя бы вполовину так искусен в стрельбе из лука, как в умении разговаривать, то я уверен, что он способен натянуть нос любому мастеру…

Рассказ брата, по-видимому, произвел на Пэшета благоприятное впечатление, так как он обратился к Нориссе с такими словами:

— Нечасто кому-нибудь, особенно такому молодому человеку, как ты, удается очаровать моего брата. Тебя можно поздравить. — Он сделал слуге знак налить еще вина. — Что ищешь ты в своем странствии? Поведай нам. Норен. Может быть, ты ищешь удачу? Или титул? Не исключено, что и то и другое ты отыщешь в нашей прекрасной долине. Для доброго воина всегда найдется место.

Норисса некоторое время обдумывала предложение, ощущая на себе взгляд многих пар глаз.

— Боюсь, мой господин, я не обладаю всеми качествами, которые необходимы для солдата. Я пустился в путь с определенной целью, и до тех пор, пока я не достигну этой цели, я не смогу полностью посвятить себя службе какому-то одному господину. К тому же мне не очень нравится убивать.

Пэшет удивленно заворчал, а несколько офицеров презрительно рассмеялись.

— Если это действительно так, то для чего тебе нужен этот прекрасный лук?

— Это неизбежное зло, мой господин, — улыбнулась Норисса. — Он помогал мне добывать пищу и оберегал меня от тех, кто собирался причинить мне зло. Я по опыту знаю, мой господин, что веете, кто предпочитает сражаться, делают это либо потому, что им нравится причинять боль другим, либо потому, что им хочется взять себе то, что им не принадлежит.

После этих слов Нориссы за столом все затихли. Она почувствовала, как напряглось мускулистое тело капитана, а слуга, который как раз наполнял вином ее кубок, поспешно отошел. Норисса хладнокровно откусила кусок мяса и продолжила:

— Однако залогом победы вашей армии, мой лорд, служит ваше любезное гостеприимство и очевидное превосходство. Воистину не каждый благородный господин усадит за свой стол первого попавшегося чужеземца и накормит его лучшей пищей и вином. — Норисса повернулась к Пэшету лицом и, слегка поклонившись, чуть приподняла кубок. — И хотя я вынужден отклонить ваше благородное предложение, добрый сэр, я благодарю вас за ваше гостеприимство. За ваше здоровье, лорд Пэшет!

Последние слова Норисса произнесла достаточно громко, так что они привлекли к себе внимание солдат за всеми тремя столами, которые нестройным хором прокричали здравицу лорду. Норисса выпила вино маленькими глотками, неотрывно глядя на военачальника. Тот не выдержал и улыбнулся, а потом громко расхохотался.

— Ты прав, братец, никогда прежде меня не оскорбляли столь элегантно! Твой гость будет развлекать нас всю ночь. Кстати, о развлечениях… Пэшет пнул что-то под столом ногой.

Из-под стола выкатилась куча грязного тряпья — так показалось Нориссе на первый взгляд. Внезапно эта куча тряпья взмахнула руками и ногами и вскочила. Перед ними стоял гном, его карие глаза быстро оглядели Нориссу и остановились на Пэшете. Квадратное лицо гнома напоминало бледную маску, так оно было неподвижно.

Пэшет наколол на вилку крошечный кусочек мяса и демонстративно втянул носом исходящий от него соблазнительный аромат. Улыбаясь, он предложил мясо гному.

— Не хочешь ли чего-нибудь съесть, Байдевин? Крошечку мяса или каплю вина? Я уверен, что могу дать тебе и то и другое — такому малышу, как ты, не требуется многого. — Пэшет швырнул мясо, и гном сопроводил взглядом его полет, пока мясо не шлепнулось на пол возле его ног. — Давай, Байдевин, угощайся. Ты должен будешь развлекать наших гостей, — с пренебрежительной улыбкой Пэшет откинулся на спинку стула, наблюдая за нерешительностью гнома.

Джаабен рассмеялся и повернулся к Нориссе.

— Наш шут обладает всевозможными талантами, приятель. Он умеет петь, устраивает настоящие представления, предсказывает несчастье и может обходиться сухой хлебной коркой каждый день!

Гном пытался оставаться твердым, он сжал кулаки и подбоченился, его рот исказился выражением ненависти, когда он снова взглянул на Пэшета, но чувство голода подвело его. Он быстро наклонился, чтобы подобрать мясо.

Норисса сидела неподвижно, борясь с охватившим ее негодованием. До слуха ее доносились иронические смешки солдат, не укрылись от ее внимания и сочувственные взгляды слуг. Норисса резко встала, оттолкнув свой стул, который загремел на каменном полу, и все взгляды повернулись к ней. В зале воцарилась напряженная тишина, все, казалось, затаили дыхание. Взгляд Пэшета был холоден, Джаабен положил руку на рукоять кинжала, и все офицеры в точности повторили его движение.

Кое-как справившись с гневом, Норисса изобразила на лице некое подобие пренебрежительной усмешки.

— Если ваша милость позволит, — начала она, — и простит мне мою дерзость, то я попробую доставить вам большее удовольствие, чем вам доставляет простое созерцание этого страдающего от голода существа. Позвольте показать вам кое-что. Мне кажется, это намного интереснее.

Норисса вышла из-за стола и встала рядом с гномом. Легким ударом кожаного башмака она отшвырнула кусочек мяса, который гном так и не поднял, под стол, где его схватила длинноногая борзая. Гном с тоской посмотрел мясу вслед и сглотнул слюну, когда собака проглотила неожиданную подачку.

Тем временем Норисса шагнула к ближайшему столу и отрезала изрядный кусок ростбифа с какого-то блюда, затем она взяла полбуханки хлеба. Повернувшись к гному, она велела ему протянуть вперед руки. Гном послушался, и Норисса обратилась к собравшимся:

— Лорд Пэшет уже доказал, что он является самым гостеприимным хозяином и благородным человеком. Пусть же никто не осмелится сказать о нем, что он отказал в пище хоть кому-то, кто вступил в этот зал. Так что, Байдевин, съешь это и будь доволен!

Услышав эти слова, лорд Пэшет буквально подскочил на своем кресле, злоба перекосила его лицо, все присутствующие замерли. Но лишь только Норисса вложила еду в протянутые руки гнома и сделала шаг назад, как по залу поплыл сырой болотный запах и в руках Байдевина оказались не хлеб и мясо, а большая черная жаба и бурая крыса.

Байдевин сделал движение, словно хотел оттолкнуть то, что попало к нему в руки, но Норисса сделала маленький шаг вперед и повелительно сказала:

— Не бросай их здесь, я еще не покончил со своей едой. Унеси это отсюда! — и она подтолкнула гнома к дверям.

Байдевин выбежал из залы, преследуемый запахом болота и криками толпы. Пэшет медленно опустился на свое место.

— Да ты, братец, привез мне странствующего волшебника!

Норисса покачала головой:

— Я вовсе не волшебник, мой господин. Этому простому трюку научила меня одна старая мудрая женщина, у которой не было денег, чтобы заплатить мне за помощь, которую мне случилось ей оказать. Я подумал, что это может развеселить вашу милость.

Пэшет задумчиво наклонил голову и сказал:

— Этот трюк может очень пригодиться моей армии, юный Норен. Ты не думал об этом?

— Каким образом, мой господин?

Джаабен нетерпеливо перебил их:

— Только представь себе, какое преимущество получит наше войско, когда все продовольствие противника превратится в жаб и крыс! Или их оружие! Человек, который умеет проделывать такие фокусы, может быть очень важен для военных целей.

Норисса вернулась на свое место, виновато улыбаясь.

— Очень сожалею, но я не являюсь таким человеком. Мой трюк — это обычная иллюзия, которая сохраняется до тех пор, пока я нахожусь поблизости, и до тех пор, пока те, кто видят это, верят в реальность того, что они видят. Стоит только попристальнее всмотреться в предметы иллюзии, как обман рассеется.

— Стало быть, те предметы, которые ты вручил моему гному — это просто мясо и хлеб? — тихо спросил Пэшет, рассматривая замысловатый подсвечник на дальнем конце стола.

— Так и есть, мой лорд, — отвечала Норисса. — Но мне кажется, что твой гном поостережется есть мясо, которое только что шевелило в его руке мокрыми лапками.

В огненно-рыжей бороде Пэшета появился узкий черный провал — Пэшет улыбнулся.

— Все равно, это довольно полезная вещь, которую следует знать. Я хорошо заплачу тебе. Норен, если ты научишь меня твоему фокусу.

— Я не могу принять денег, мой господин, но я готов задержаться здесь на один день, чтобы обучить этому приему достойного человека.

Пашет радушно улыбнулся, а Норисса подумала, как бы ей выбраться из замка до восхода солнца.

Остаток вечера прошел в ленивой беседе с офицерами. Норисса развлекала их зрелищами воображаемых сокровищ, эротическим парадом крошечных женщин га'хи, промаршировавших прямо по столу, и другими иллюзиями, но ни на мгновение ее не оставляло ощущение того, что Пэшет исподтишка внимательно за ней наблюдает.

Далеко за полночь Нориссу наконец отвели в спальню. Это была большая, обставленная дорогой мебелью комната, один конец которой занимала пышная кровать с настоящим перовым матрацем. В камине жарко горел огонь, а стены были задрапированы богатыми гобеленами. Темный каменный пол был расцвечен яркими ткаными циновками.

Норисса остановилась посреди комнаты, продолжая раздумывать над проблемой, которая занимала ее на протяжении всего предшествовавшего вечера. Даже если Пэшет был военным гением, то как могло ему удаться захватить всю эту долину, не вызвав ни гнева соседей лордов, ни гнева короля? Очевидная ненависть слуг к Пэшету и его приближенным тем не менее служила подтверждением хвастливым заявлениям Джаабена о том, что долина была завоевана и покорена лордом Пэшетом, однако пока она путешествовала через долину, она ни разу не встречала никаких следов войны. Не было ни разрушенных домов, ни сожженных посевов, ни свежих могил людей, павших в битве с напавшей на долину армией.

Рассматривая комнату, Норисса продолжала думать об этом, до тех пор пока не убедилась в том, что она одна и за ней никто не подсматривает. Затем она заперла дверь и сняла башмаки. Она легла, не раздеваясь, и сохраняла иллюзию внешнего облика Норена до тех пор, пока покрывало не укрыло ее от посторонних глаз. Раздеваться было, по ее мнению, просто ненужной тратой времени. Норисса собиралась отдохнуть самую малость, до тех пор пока обитатели замка не улягутся спать, а затем попытаться незаметно покинуть замок. Пэшет был достаточно дружелюбен, но она понимала, что если все то, что говорил о предстоящих завоеваниях Джаабен, является правдой, то ее никогда не отпустят по-хорошему.

Усилия, потраченные на демонстрацию иллюзий, не прошли даром: голова раскалывалась от тупой, ноющей боли. К тому же глубоко внутри нее продолжал звучать таинственный голос, зовущий ее дальше на восток; этот голос все время перебивало Знание, предупреждающее ее об опасности, и Норисса была совершенно истощена борьбой с этими голосами.

«Я прилягу на минутку, — пообещала она себе, — пока все заснут». Однако после всех тех ночей, которые она провела на холодной земле в лесу или на жестких скамейках постоялых дворов, мягкая перина оказалась слишком сильным искушением, чтобы с ним бороться. Вопреки всем своим тревожным мыслям и переживаниям, Норисса моментально и крепко уснула.

Норисса проснулась в полной темноте. Только в камине едва тлели угли, да тонкий лучик лунного света пробивался сквозь неплотно задвинутую штору. Норисса лежала неподвижно, пытаясь определить, что же разбудило ее.

Со стороны камина послышались чьи-то осторожные шаги, и темная фигура пересекла полоску лунного света. Норисса узнала силуэт гнома. Стараясь не выдать себя ни легким движением, ни изменением ритма дыхания, Норисса сжала в ладони край покрывала. Когда гном приблизился вплотную, Норисса неуловимо-быстрым движением накрыла его покрывалом с головой и повалила на пол. Гном не сопротивлялся, и Норисса, усевшись на него верхом, стащила покрывало с его головы.

— Ты играешь в опасные игры, гном. Что привело тебя в такой час в мою спальню?

— Я пришел предупредить тебя. — Голос гнома был тихим, но решительным. — Если хочешь дожить до завтрашнего вечера, то ты должен немедленно бежать из замка.

— Почему же ты пришел предупредить меня? Кто я для тебя?

— Ты был добр ко мне, и я решил отплатить тебе добром за добро.

Норисса снова вызвала к жизни внешний вид Норена и встала. Гном уселся на полу, наблюдая за тем, как Норисса раздвигает тяжелые шторы на окне. Лунный свет блеснул на кинжале в ее руках. Несмотря на серьезность ситуации, Норисса позволила себе заметить:

— Разве это доброта? Я же выставил тебя дураком перед хохочущей толпой, всучив тебе вместо ужина какую-то мерзость?! Ты странный человек, Байдевин. Я вовсе не уверен, что мне бы хотелось дождаться от тебя благодарности за мое «добро».

Легкая улыбка промелькнула на губах гнома.

— Странно то, как твоя «мерзость» волшебным образом превратилась в весьма аппетитную еду, стоило мне только выйти за дверь. И еще более странным является то, что Пашет поместил тебя в эту спальню, как дорогого гостя, в то время как он собирается завтра же утром заточить тебя в темницу.

— В темницу? За что? Мне показалось, что он просто очень хочет научиться моему фокусу.

— Ему ни к чему учиться каким-то там фокусам, раз в его распоряжении имеется настоящий колдун. Его имя — Тайлек, и, поверь мне, твои фокусы для него — не больше чем детская забава. Не думаешь же ты в самом деле, что только твоя находчивость и сообразительность были теми причинами, по которым тебе так легко сошли с рук все те вольности, которые так больно задели гордость Пэшета?

— Я подозревала, но… — Норисса пожала плечами. — Кто такой этот Тайлек?

— Тайлек — это придворный волшебник Пэшета. Но теперь у меня нет времени рассказывать. Пойдем со мной — расскажу по дороге.

Гном попытался подняться, но острие кинжала оказалось возле его подбородка.

— Не так быстро, гном. Куда мы пойдем и зачем?

— Прочь из замка, из поместья. Ни один из чужеземцев, ступивших в обеденный зал Пэшета, не остался в живых. Их всех сажают в темницу на следующее утро, а потом отдают Тайлеку. Он их убивает, но медленно и со вкусом. Тайлек разыскивает кого-то особенного и старается исключить все возможности того, чтобы этот кто-то был предупрежден.

— Кто же этот особенный кто-то? — спросила Норисса, однако нехорошее предчувствие, разлившееся по нервам, подсказало ей ответ прежде, чем гном заговорил.

— Никто не знает, как зовут этого человека, даже Тайлеку это не известно. Единственная примета — это золотой амулет, на котором изображен крылатый дракон. И еще там должен быть маленький красный камень. — Гном кивнул Нориссе: — Джаабен рассказал Пэшету, что эта прелесть висит у тебя на шее, приятель.

Норисса протянула руку и помогла гному подняться на ноги. Стараясь как можно меньше шуметь, она зашнуровала ботинки и собрала свои вещи. Когда она была готова, Байдевин подвел ее к прямоугольному отверстию, открывшемуся возле камина. Сделав знак, чтобы Норисса пролезла в дыру первой, гном последовал за ней и тщательно закрыл вход плотно подогнанной каменной плитой.

Они оказались в довольно узком тоннеле; прислонясь спиной к одной из стенок, Норисса вполне могла достать до противоположной кончиками пальцев, Байдевин прокрался мимо нее в темноте и чем-то зашуршал. Внезапно яркий свет осветил их путь: гном сунул руку в узкую щель и достал зажженную свечу. Затем он поставил на место камень, который закрывал пробивающийся из узкой каменной ниши свет.

— Я постараюсь вывести тебя из замка, если у меня получится, — гном повернулся к Нориссе, высоко подняв свечу над головой, — но за это я прошу, чтобы ты взял меня с собой. Позволь мне ехать с тобой всего семь дней, и я не стану больше ни о чем тебя просить.

— Согласен.

Байдевин повернулся и повел Нориссу по коридору, который вывел их на лестничный пролет. Норисса узнала в нем часть большой лестницы, которая вела из зала у самого входа в замок в комнаты наверху. Когда они спустились до нижних ступенек этой лестницы, Байдевин знаком призвал ее хранить молчание.

— Мы должны пересечь коридор на другой стороне холла, только нужно дождаться, пока пройдет стража. Я пойду первым и открою потайной ход, а ты следуй за мной. — Он указал на небольшой каменный выступ в стене. — Говори мне, что ты видишь.

Норисса протянула руку, обхватила пальцами каменный выступ и потянула на себя. Камень поддался легко, и вот она уже смотрела сквозь узкую щель в забрале шлема, прикрепленного к стене с противоположной стороны. Послышался шум шагов, и в поле ее зрения показался часовой. Она подождала, пока он пройдет мимо, и, когда шаги его затихли, шепнула Байдевину:

— Стражник прошел.

Байдевин сунул ей в руки свечу, повернул на шарнире каменную панель и метнулся через холл к стене, на которой висел старинный гобелен. Он исчез из вида, но в следующее мгновение угол гобелена завернулся, и гном махнул Нориссе рукой. Норисса воткнула камень на место и последовала за ним.

Второй потайной ход вывел их через несколько разветвляющихся тоннелей к последней дверце, через которую проникали свежий ночной воздух пополам с острым запахом животных. Они вышли за пределы замка, но все еще находились в пределах поместья, охраняемого стражниками.

— Мы как раз под стойлами кайфаров, — прошептал Байдевин. — Это наша единственная возможность выбраться отсюда — за стойлами есть маленькая калитка. Там наверняка стоят часовые, но у меня есть один план.

Он улыбнулся и похлопал по фляжке, которая висела у него на поясе рядом с коротким кинжалом. Плюнув на пальцы, гном погасил свечу.

— Если мы пойдем через деревню, то можем украсть кайфара у кого-нибудь из крестьян.

— Почему бы не взять кайфара из стойла? — возразила Норисса, указывая вверх, хотя гном не мог ее видеть. — Кайфар лорда гораздо резвее, и к тому же мы не накажем ни в чем не повинного фермера, даже когда откроется, что мы бежали.

Она почувствовала, как гном колеблется, потом услышала его тяжелый вздох.

— Нет. Тревогу тогда поднимет мальчик, который присматривает за стойлами, боясь наказания.

Байдевин двинулся куда-то в сторону, и Норисса пошла за ним, касаясь пальцами стены коридора. За углом, который сначала показался ей тупиком, послышался лязг камня о камень, и тяжелая плита отодвинулась, приоткрывая ее взору загон для кайфаров позади длинного здания стойла. Норисса прикоснулась к медальону на шее.

— Тут есть кое-кто, кто поможет нам достать кайфара и пройти через калитку, Байдевин. Но ты должен доверять мне, как я доверяю тебе. — Она коснулась плечом гнома, тот обернулся и едва не вскрикнул от удивления.

Вместо лица Норена, которое он ожидал увидеть, на него смотрел сам Джаабен. Джаабен ухмылялся, и рыжая борода его топорщилась.

— Как это у тебя получается?

Норисса пожала плечами, но так застенчиво и скромно, как никогда бы не пожал плечами настоящий Джаабен.

— Это что-то вроде крыс и лягушек. У нас нет времени на объяснения, Байдевин. Я собираюсь на прогулку, гном, приготовь моего кайфара.

Гном поспешно кивнул и бросился исполнять приказание «капитана».

Некоторое время спустя гном выступил из густой тени возле стойла, направляясь к калитке. Стражи всполошились, обнажив оружие, и начальник караула шагнул вперед, направив свой меч в живот гнома.

— Стой, гном. Что тебе здесь надо? Избавь нас на сегодняшнюю ночь от твоих дурацких загадок.

Байдевин выпрямился, пытаясь выглядеть так, словно его на самом деле послал капитан.

— Вам приказ открыть ворота. Капитан Джаабен хочет выехать по делу.

— Ты думаешь, мы такие же дураки, как и ты, шут гороховый? Что за шутку ты собрался с нами сыграть? — проворчал начальник стражи, замахнувшись на гнома кулаком.

Его остановил топот приближающегося кайфара. Оба стражника застыли от удивления, как только узнали всадника.

Джаабен Хэмденский остановил кайфара прямо перед постом, туго натянув поводья, и Байдевин еще раз поразился, насколько схожа с оригиналом была созданная магом иллюзия. От всадника сильно пахло вином. Отвечая на приветствие стражников, капитан широко ухмыльнулся.

— Расслабьтесь, парни, я не слишком вас потревожу. — Призрак хрипло рассмеялся, чуть не вывалившись из седла, наклонившись слишком низко к начальнику караула. — Я хочу съездить к одной фермерше, по неотложному делу.

Все трое одновременно рассмеялись, смех раздался в ночной тишине пугающе громко. Джаабен повернулся к Байдевину:

— Эй, шут, где ты там? Подай мне вина.

Гном поспешно отцепил от своего пояса сушеную тыкву с вином и протянул капитану. Уже подняв флягу к губам, Джаабен вдруг остановился и, с заговорщическим видом подмигнув часовым, протянул флягу старшему из солдат.

— Хороший командир должен в первую очередь заботиться о подчиненных!

Воин заколебался было, и Байдевин улыбнулся его нерешительности. Заметив, однако, что лоб капитана пересекла недовольная морщина, солдат взял флягу, сделал из нее хороший глоток и передал флягу товарищу. Тот тоже хлебнул вина и сделал шаг вперед, чтобы вернуть флягу. Внезапно фляга выпала из его пальцев, и солдат рухнул лицом вниз рядом с начальником караула.

Джаабен и гном обменялись победными улыбками, прежде чем капитан наклонился и помог гному усесться на кайфара позади себя.

Некоторое время спустя, когда кайфар резвой рысью стал взбираться по тропе, ведущей на вершину холма, Байдевин, торжествуя, обернулся назад. Желтобрюхая луна, только что поднявшаяся над далекими горами, осветила темную громаду замка, оставшегося в долине внизу.